о, и ему не нужен свет, который мог бы вызвать подозрения и любопытство соседей. Он вошел в гостиную... и застыл. Все исчезло! Мебель осталась, но картины, скульптуры, книги и предметы на полках пропали. Гаррет побежал в спальню и распахнул гардероб. Одежда по-прежнему висит внутри. В кухне все тоже не тронуто. Он вернулся в гостиную и посмотрел на пустые полки. Когда она была здесь? Очевидно, в один из последних дней. Вернулась и взяла важные для нее вещи. Откуда она знала, что за квартирой не следят? Может, потому что сама следила? Он сел в удобное кресло. Может, она вообще не покидала город? Он прикусил губу. Не покидала город. Почему это не пришло им в голову? Может, Серрато об этом подумал, но просто не сказал Гаррету: в конце концов после своей раны Гаррет почти не участвовал в расследовании. Он легко представил себе, почему ее не нашли. Избавившись от машины или спрятав ее, она, вероятно, поселилась в отеле под какой-нибудь личиной. С ее ростом она вполне может выдать себя даже за мужчину. Осталась, наблюдала, а когда стало безопасно, забрала свои вещи. Очень хладнокровная дама. Что сказала о ней ее агент? Внутри она лед и сталь. Верно! Холодок пробежал по спине. Женщина сильна. Берегись такой женщины. Сделанная из льда и стали, на сорок лет раньше ставшая вампиром, с огромным жизненным опытом... есть ли у него шанс найти ее? И что она сделает, если заподозрит, что он идет по ее следу? Он покачал головой. Личная опасность должна быть самым последним из его беспокойств. Жизнь его кончена. И она может отнять у него только существование. С другой стороны, если не помешать, она может причинит вред еще многим людям. Что ж, тогда... нужно продолжать. Но ему необходимо направление. Надежда на то, что помогут ее вещи, исчезла. Придется продолжать с тем, что он уже знает. Но что он знает? Писчая бумага по-прежнему на столе. Он взял листок и написал перечень. Она, вероятно, происходит из немецкого окружения. Обычно использует немецкие имена. Владеет немецким и русским. Он сделал примечание: выяснить в одном из университетов, где во время первой мировой войны, когда она родилась, были расположены рядом друг с другом русские и немецкие общины. Поможет ли определить место что-нибудь принадлежавшее ей? Он плохо знает минералогию и не сможет описать специалисту камни, которые видел на помосте. Если это "сокровища" ее детства и если два из таких минералов встречаются в одном и том же месте, это могло бы вывести на след. Но он помнил только черные акульи зубы. Можно ли их использовать? Квартира дала все, что могла. Он вышел, предварительно убедившись через окно, что на улице никого нет, и поехал в Рыбачью гавань. Несколько магазинов в этом районе еще были открыты, заманивая поздних туристов. Он вошел в один из них. - У вас есть акульи зубы? - спросил у девушки за прилавком. Она отвела его в секцию, где на витрине лежали круглые челюсти с рядами острых зубов. Он рассматривал зубы. Той же формы, но белые, не черные. - А черные акульи зубы у вас есть? Она замигала. - Черные? Никогда таких не видела. Он попробовал зайти в другой магазин дальше по улице - с тем же результатом. Два продавца и посетитель никогда не видели черных зубов и не слышали о них. Он решил, что настало время спросить совета специалиста. Утром он позвонит в один из университетов и спросит, откуда происходят черные акульи зубы. Утро. Он почувствовал раздражение. Почему только днем может он чего-нибудь добиться? Он пересек улицу Джефферсон и начал ходить под аркадами Каннери, всматриваясь в витрины магазинов и кипя от нетерпения. Когда ему больше всего хочется работать, все закрыто. Лейн и эту возможность отобрала у него. И тут в одном из магазинов он их увидел - серьги, с острием, чтобы протыкать ухо, со свисающими маленькими черными зубами! Магазин, конечно, закрыт, но свет в нем еще горит, и кто-то ходит внутри. Гаррет постучал в окно. Из задней комнаты вышел мужчина. Покачал головой, указал на табличку, на которой значились часы работы. - Мне нужно задать вопрос, - крикнул Гаррет. У нас закрыто сказал мужчина. - Хочу только узнать, откуда у вас эти серьги. Приходите завтра. Гаррет порылся в кармане и выругался, вспомнив, что больше не может достать значок и показать его в окно. - Сэр, - позвал он, - это очень важно. Я должен... Но мужчина в последний раз покачал головой и вышел из комнаты, оставив кипящего в раздражении Гаррета. Только минута, чтобы задать вопрос и получить ответ. Будь у него значок, магазин тут же открыли бы. Почему он отказал Гаррету в этой минуте? Потому что у меня нет значка. Теперь я только штатский. И тут Гаррет понял, насколько он одинок в своем поиске. Он вздрогнул от холодного ветра, дувшего в незащищенную спину. 9 Утром в теленовостях предупредили, что ехать нужно осторожно. За ночь накатился туман и накрыл весь город так плотно, что воцарились тусклые лишенные теней сумерки. По всему берегу звучали туманные горны. Уже пятнадцать раз вызывали службу расследования дорожных происшествий. Но Гаррет приветствовал туман. Он по-прежнему чувствовал, как солнце давит на него, ослабляет, но мог впервые позволить себе открыть шторы и впустить в квартиру дневной свет. Он мог сидеть на подоконнике в своих темных очках, с телефоном в руке, смотреть на кипящую серость, набирая номер биологического факультета Сан-Францисского университета. - Меня зовут Гаррет Микаэлян. Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто знает, где находят определенные типы акульих зубов. Ему казалось, что это простая просьба, но телефон надолго смолк. Наконец ответил мужской голос: - Говорит доктор Эдмунд Фейт. Вы тот джентльмен, который интересуется видами акул? - Вообще-то меня интересуют их зубы. Позвольте объяснить. - Пожалуйста, мистер... - Микаэлян. Вчера в магазине в Рыбачьей гавани я нашел такой зуб. Он необычный, потому что черный. Я хотел бы найти другой такой же и заказать пару серег для жены. Но продавщица в магазине не знала, откуда этот зуб, и никто не мог мне сказать. - Черный акулий зуб? - Да. Вы знаете, где такие есть? - Мистер Микаэлян, если вас интересуют черные акульи зубы, вам нужен не я, а палеонтолог. Не знаю, в каких районах их находят, но черные зубы - это окаменелости. - Окаменелости? - Гаррет выпрямился. - Может, я назову вам имя, - продолжал доктор Фейт. - Посмотрим. - Послышался шелест страниц. - Да. Попытайтесь связаться с доктором Генри Илфордом с факультета геологии. - И он назвал номер. Гаррет записал его, снова снял трубку и набрал новый номер. Секретарша сообщила, что доктор Илфорд в аудитории. Гаррет вспомнил по дням колледжа, как трудно бывает найти преподавателя, когда он тебе нужен, и со вздохом сказал: - Мне нужна информация о местонахождении ископаемых акул. Не могу ли я поговорить с кем-нибудь другим? - Посмотрю, у себя ли аспиранты. Телефон снова смолк. Гаррет барабанил пальцами. Хоть он и предпочитал дневным поездкам разговоры по телефону, вероятно, все-таки следовало съездить в кампус. Он представлял себе, как секретарша заканчивает письмо, потом уходит попить кофе, совершенно забыв о нем. Но однако вскоре послышался другой голос, приятный женский. Спросили, чем могут помочь. Гаррет терпеливо повторил вопрос. - Можете сказать, в каких районах находят черные зубы акул? - Ну, - она говорила нараспев. - Ископаемые акульи зубы можно встретить на семидесяти пяти процентах территории страны. Почти вся она в то или иное время находилась под водой. Гаррет вздохнул. Семьдесят пять процентов? Прощайте, зубы как ниточка к Лейн. - Но, - продолжала молодая женщина, - большинство из них белые. Единственные места, где, как мне известно, находили черные, это восточное морское побережье и западный Канзас. Гаррет записал в блокнот. - Только в этих двух местах? И легко ли там найти зубы? - На востоке нужны раскопки, а в Канзасе прямо на поверхности. Приемлемо. - А ребенок может их найти? - Уверена, что да. Мне говорили, что их находят прямо на пашне или в кюветах дорог. Так она их и нашла, если на подносе действительно ее "сокровища". Он припомнил камни с окаменелостями. - А в Канзасе много окаменелостей, скажем, в известняке? - Это удивительно изобильная на окаменелости местность. Гаррет поблагодарил ее, повесил трубку и сидел, глядя на записи. Канзас. Штемпель на восстановленном лабораторией сгоревшем конверте, имел цифры 6 и 7. Гарри сказал, что это номера почтовых зон Канзаса. Гаррет пощелкал языком. Неужели след потеплел? Он снова взялся за справочник, на этот раз ему нужен телефон факультета социологии. - Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто сможет сказать, где в этой стране имеются немецкие и русские общины. Прошло довольно много времени, пока секретарша отыскивала нужного человека. Она вернулась с предложением позвонить через два часа, когда придет доктор Исеко. Гаррет повесил трубку и сидел, глядя в окно. Часть почтового кода и - когда он доберется до этого доктора Исеко - районы немецко-русских поселений все еще не укажут ему точно дом Лейн. Нужен город. На штемпеле были видны и части трех букв. Какие? О или Г, перед ними А, К, К или Х, за ними буква, начинающаяся с вертикальной черты. Он порылся в книжном шкафу, но не нашел атласа или книги с подробной картой Канзаса. Похоже, все-таки придется выходить. Он поехал туда, где в последнее время черпал основную информацию, - в публичную библиотеку. И тут провел час с указателем почтовых зон. Он искал города, в коде которых были цифры 67 и чьи названия содержали буквы, соответствовавшие комбинации на штемпеле. В середине списка ему в глаза бросилось название: Пфайфер. Пфайфер! Он быстро просмотрел остальную часть списка. Подходит десять названий. Проверил их местонахождение по атласу. Из десяти два находились в непосредственной близости от Пфайфера: Диксон к юго-западу и Баумен к северо-востоку. Гаррет отправился на поиски телефона, чтобы позвонить в университет. На этот раз он застал доктора Исеко в кабинете. - Я пишу книгу, - сказа ему Гаррет. - Мне нужно знать, есть ли в Канзасе немецкие иммигранты, живущие поблизости от русских. И если есть, то где именно. - Боюсь, что таких в Канзасе нет, - ответил антрополог. Желудок Гаррета опустился. Он про себя разочарованно выругался. - А как же города типа Пфайфер? - В округе Эллис? В Пфайфере и общинах поблизости, вроде Шонхена и Манджора, нет немецких и русских иммигрантов; они были заселены так называемыми немцами Поволжья, иммигрантами из России, которые жили там вдоль Волги и иммигрировали в середине девятнадцатого столетия. Электричество пробежало по телу. Гаррет почувствовал, как встают дыбом волосы. - То есть это что-то вроде смеси русских с немцами. А в их языке тоже есть смесь немецкого с русским? - Конечно. Уникальный язык. Моя аспирантка написала о нем диссертацию. Клаудиа и т.д. сказала: - Смесь немецкого с русским. - А велика ли область, где селились немцы Поволжья? - Католики в основном в округе Эллис. Но есть и протестантская немецко-русская группа, проживающая в округах Беллами и Бартон, и отдельные поселения в округах Раш и Несс. Гаррет все это записал. Поблагодарив ученого и повесив трубку, он вернулся в библиотеку и взял атлас. Диксон в округе Раш, Баумен в округе Беллами. Снова за телефон. Отдел регистрация в Канзасе, справочная Канзаса, справочная округов Диксон и Баумен. Есть ли у них Байберы? Да, есть в обоих округах. Гаррета охватило возбуждение. Может, он ошибается и Лейн происходит с востока, но Канзас кажется многообещающим. Хорошо. У него есть чувство. Типа Чувства бабушки Дойл. Или кровь призывает кровь. В конце концов в определенном смысле он сын Лейн: она его создала. Но хоть чувствует, что ключ к Лейн в этих двух маленьких городах, без дополнительного расследования он больше ничего не узнает. И по телефону действовать больше нельзя. Если она связывается с людьми в этих городах, ее могут предупредить, что за ней следят. Чтобы действовать эффективно, нужно укрытие. Придется ехать туда. 10 Гаррет ожидал, что округ окажется плоским, как тарелка; ничего подобного: коричнево-золотистые холмы, непохожие на холмы Калифорнии и Сан-Франциско, покрытые улицами и домами, были пустынны и уходили к невообразимо далекому горизонту; лишь кое-где виднелись деревья или сооружения. Небо изогнулось над головой бесконечной синей чашей, с небольшими облаками. Солнце даже под очками жгло Гаррету глаза. Подъезжая к Диксону со стороны Хейса, он чувствовал себя мошкой, затерявшейся в бесконечности земли и неба. Может, стоило ехать днем, а не по ночам, как он; спал он днем в маленькой палатке у стоянок. Так он постепенно привык бы к все расширяющемуся горизонту. Чтобы избавиться от неожиданной агорафобии, Гаррет стал думать о Диксоне, повторяя свою легенду. Он ищет родственников. Когда в прошлом году умерла его бабушка, она оставила письмо. В нем сообщалось, что она не родная мать отца Гаррета. На самом деле Филиппа Микаэляна родила молоденькая девушка, снимавшая у них квартиру и забеременевшая вне брака. Девушка сбежала, покинув новорожденного, а бабушка Гаррета не стала отдавать его в приют, а воспитала как своего сына. Она не знала, откуда родом девушка, но у нее сохранилась фотография, и она помнила, что девушка писала письма в округ Эллис в Канзасе. Сейчас он с предыдущей работой покончил, новую еще не начал и потому решил отыскать настоящую семью своей матери. Он выглядит достаточно молодо, чтобы сойти за внука женщины, родившейся в районе 1916 года. На фотографии на самом деле была бабушка Дойл. Ей всего семнадцать, и она только что приехала из Ирландии. Твердая карточка лежала в кармане пиджака. Ощупывая ее, Гаррет вспомнил, как две недели назад приехал за ней. Протянув ему карточку, бабушка сказала: - Пусть она поможет тебе отыскать ту, кто тебя убил, а потом мирный сон. Она с первого же момента, как он вошел, знала, что с ним. Ничего не сказала, но он заметил, как она за спинами его родителей коснулась серебряного мальтийского креста, который всегда носила на шее. - Гаррет, - в ужасе воскликнула его мать, - ты стал кожа да кости! Отец спросил: - Что это такое я читал в газетах? Будто твоего партнера подстрелили, а ты ушел из департамента. Но его внимание было устремлено к бабушке Дойл. - Бабушка. - Он хотел обнять ее, но она отшатнулась и быстро вышла. Гаррет в отчаянии смотрел ей вслед. - Бабушка! Мать коснулась его руки. - Прости ее. Она стареет. С самого нападения на тебя она утверждает, что ты мертв. Наверно, ей нужно примириться с тем, что иногда ее Чувство ошибается. Гаррет молча поблагодарил мать за то, что она неправильно истолковала причину его отчаяния. - Понимаю. - Но это не уменьшило боли: в собственной семье его боятся. У Гаррета застыло лицо. Нельзя просто сказать: "Здравствуй, сын" и "Как хорошо видеть тебя дома". Обязательно нужно набрасываться: "К стене! Расставь ноги. Ты не имеешь права молчать, и все, что ты скажешь и не скажешь, будет использовано против тебя". Объяснить не просто трудно - невозможно. Тем не менее Гаррет попытался. Мать побледнела слушая. - Ты вернешься в колледж? Он уловил облегчение в ее голосе. Конечно, она рада, что он ушел из полиции: теперь не нужно бояться телефонных звонков. Но отец сказал: - Шейн никогда не сдается. Ему четырежды оперировали колено. Ему приходится играть с болеутоляющим, но он всегда играет. И не выходит из игры, когда его слегка ранят. И из-за предстоящего наказания тоже не сбегает. Неприятно. Гаррет возразил: - Я ушел не из-за выводов служебного расследования. - Ты пойдешь к психиатру, как тебе предложили? - спросила мать. Отец фыркнул. - Ему не нужно уходить в резерв; просто нужно перестать беспокоиться о себе. - Он жестко посмотрел на Гаррета. - Ты должен просить о пересмотре, принять наказание достойно и продолжить работу. Гаррет не стал спорить. - Да, сэр, - ответил он и сбежал из дома на задний двор. Даже солнечный свет предпочтительней дальнейшего разговора с отцом. Почему так получается? Он горячо любит отца. Если бы только вопросы отца не походили так на допросы, а высказываемое мнение - на приказ. И что хуже всего: Гаррет постоянно сомневался, а не прав ли отец. Земля манила к себе. Он сел в тени большого тополя, на котором много лет назад они с Шейном построили платформу - древесный дом. Платформа все еще на развилке, с каждым годом она все больше обветривается, но еще крепка, и когда приезжают Брайан и дети Шейна, они на ней играют. Гаррет лег спиной к стволу и потер лоб, думая о Брайане. Как только он увидится с мальчиком, снова возникнет вопрос об усыновлении. Гаррет устало закрыл глаза. Что же ему теперь сказать? Послышались шаги: от задней двери по газону кто-то направлялся к нему. Он не открывал глаз. Перекрывший запах крови аромат лаванды сказал ему, кто это. Шаги остановились недалеко от него. - Неживой, - негромкий голос бабушки. Открыв глаза, он увидел, как она садится в садовое кресло. - Почему же ты ходить по миру? Он сел. - Бабушка! Я не мертвый! Посмотри на меня. Я хожу, дышу, мое сердце бьется, я отражаюсь в зеркале. Я могу коснуться твоего креста. - Но что ты ешь? И по-прежнему ли любишь солнце? - Она указала на его очки. На это он не мог ответить. Напротив, после недолгого колебания сказал: - Кто бы я ни был, я по-прежнему твой внук. И не причиню тебе вреда. Она неуверенно смотрела на него, потом быстро коснулась креста на шее и похлопала по ручке кресла. - Иди сюда. Она сидела на солнце, но он подошел и сел рядом на землю. Она нерешительно коснулась его щеки. - Ты хочешь отомстить той, что сделал так, что ты не можешь спать? Он обдумал несколько ответов, потом вздохнул и сказал то, что скорее всего она и ожидала услышать. - Да. Она погладила его по голове. - Бедный неуспокоенный дух. Внутреннее я протестовало, он не хотел признавать себя ходячим мертвецом, но проглотил бесполезные возражения и лег головой ей на колени. - Мне нужна твоя помощь. - Чтобы найти ее? Гаррет кивнул. - Что я должна сделать? Услышав ее яростный голос, он поднял голову и чуть не рассмеялся. Она была так разгневана, так готова в бой со злым духом, причинившим зло ее внуку, что Гаррет пожалел, что ему нужна только фотография. Встав на колени, он обнял ее. Она тоже обняла его и, к его отчаянию, начала плакать. Он понял, что слышит плач над своей могилой. Он держал ее, пока она не успокоилась, думая, а вдруг она права. Ведь он всего лишь временно оживший инструмент мести. С такими мыслями навещать Брайана! Продолжая думать об этом, он держался от мальчика на некотором расстоянии. Впервые заметил некоторую отчужденность в сыне, которой не было в отношениях с отчимом. Логика подсказала Гаррету, что это естественно: Денниса мальчик видит ежедневно, а за шесть лет, с его двухлетия, Гаррет для него всего лишь посетитель. И насколько дальше будет он теперь от сына? - Джудит, - сказал он, - я думал об усыновлении. Она быстро взглянула на него. - Прости, что я тогда сказала об этом: я не знала, в каком ты состоянии. Он пожал плечами. - Неважно. Если вы с Деннисом хотите этого... Она покачала головой, прервав его. - Конечно, хотим, но уверен ли ты, что ты этого хочешь? Давай подождем немного, пока твои дела не наладятся. Он с удивлением посмотрел на нее, но кивнул, и на этот раз посещение прошло вполне по-дружески. Он хотел бы сказать то же и об остальной части уик-энда. Ему пришлось непрерывно изобретать уклонения от еды и отвечать на вопросы, почему он так похудел и что собирается делать. Возвращение в Сан-Франциско было для него огромным облегчением. К несчастью, облегчение это он чувствовал недолго. Гарри, чувствуя себя лучше с каждым днем, начал приставать к нему во время ежедневных посещений. - Канзас? Что ты собираешься делать в Канзасе? Послушай, Мик-сан, тебе нужно вернуться в департамент. Там твое место. Только Лин не говорила с ним на эту тему, она спокойно помогла ему сдать в поднаем квартиру, продать ненужные вещи, уложить то, что он не собирался брать с собой, купить новую одежду вместо той, что стала велика. Она ничего не говорила до того самого дня, как помогала ему упаковывать вещи в машине. Когда он закрыл багажник, она сказала: - Не знаю, что с тобой случилось. Хотела бы знать, чтобы помочь. Я спросила у "Я Чинг" совета о тебе. Хочешь послушать в последний раз? Он с улыбкой прислонился к машине. - И что сказал мудрец? - Гексаграмма номер двенадцать: "Остановка". В ней говорится, что прервалась связь между небом и землей и все застыло. Он прикусил губу. По отношению к нему это справедливо. - Верх взяло зло, но не отказывайся от своих принципов. Во второй и четвертой частях гексаграммы линии изменения: они говорят, что сильный человек страдает от остановки, но, готовый страдать, он обеспечивает победу своих принципов. Но, чтобы восстановить порядок, нужно действовать, обладая законной властью. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению. Гаррет спокойно слушал. - Что еще? Изменение привело к новой гексаграмме? - Вторая гексаграмма номер пятьдесят девять: "Рассеивание". - Она улыбнулась. - Она обещает успех, после путешествия и, конечно, упорства. Упорствуй, Гаррет, и будь верен себе. И не забывай нас. Он крепко обнял ее и обещал давать о себе знать. Лин, Гарри, Сан-Франциско и его семья казались так далеко от этих канзасских равнин, что могли принадлежать другой жизни, но "Я Чинг" остался с ним. Упорствуй. Что ж, он будет упорствовать до конца земли и времени... сколько бы ни понадобилось времени, чтобы отыскать Лейн. Его беспокоила угроза поражения, если он сам себя назначит судьей. Но ведь он себя не делает судьей. Он только намерен найти ее и доставить в Сан-Франциско. Дорога вступила в Диксон. Задав несколько вопросов, Гаррет наконец нашел школу. Когда он выходил из машины у маленького здания, его поразил теплый ветер. В нем было что-то похожее на морской бриз: та же агрессивная дикость, то же презрение к земле и всему, что по ней ползает. Ветер принес с собой запахи свежеполитой травы и пыльной земли, подтолкнул его к ступенькам здания. Он нашел помещение администрации - маленький шкаф для щеток с надписью "Администрация" на матовом стекле двери, и директора, мистера Чарлза Йодера. Йодер с интересом выслушал его рассказ. - Люди все больше и больше интересуются своим происхождением. Был бы счастлив вам помочь. Он провел Гаррета к основному корпусу и вниз по ступенькам в сумеречный подвал. Здесь они стали просматривать множество конвертов с документами на металлических полках старинных металлических и деревянных картотечных шкафов. Вскоре к ним присоединилась секретарша. - Фотографии выпускников?.. Я где-то здесь видела их... целую полку. В конце концов они нашли фотографии на самом верху шкафа, все в застекленных рамках, стекло так запылилось, что фотографии цвета сепии под ними стали почти неразличимы. Директор ушел себе, а Гаррет и секретарша принялись протирать снимки. Но когда все было кончено и Гаррет сопоставил девушек выпусков 30 - 40 годов с внешностью Лейн Барбер, похожих не оказалось. Секретарша вытерла грязь с носа. - Жаль, - сказала она. Гаррет пожал плечами. - Было бы почти невероятно сразу отыскать нужный город. Но он бы не возражал против такой удачи. Теперь придется проверить все школы округа: и для поддержания легенды, и для проверки остающейся возможности, что хоть письмо пришло из Диксона, семья Лейн проживает где-то в округе. - В Сан-Франциско у меня была знакомая Байбер, - сказал он секретарше, - Мадлейн Байбер. Певица. Может, она тоже откуда-нибудь из этих мест? - Мадлейн? Имя незнакомое. Он зашел поблагодарить директора и в разговоре с ним тоже упомянул о певице... с тем же результатом. Имя это ничего не сказало Йодеру. Сев в машину, Гаррет расстелил на руле карту Канзаса и стал изучать местность вокруг Диксона. Сегодня он сможет побывать еще в одном городке. Или в двух? Возможно за день посетить три? На расстоянии в несколько миль друг от друга находится множество городков, а ему нужно работать как можно быстрее. Каждый день уменьшает количество оставшихся денег. Он направился по дороге на запад, к следующему городку. Гаррет обнаружил, что название на карте вовсе не означает присутствие города. Оно может означать бензозаправочную станцию и хлебный элеватор - ряд огромных соединенных колонн, которые показались ему странным, но необычно привлекательным сооружением. Когда-то здесь был настоящий город, но за прошедшие десятилетия он исчез, остался только элеватор, огромная могильная плита на месте города. Когда-то была в городе и школа, но архивы исчезли вместе с ней. В лучшем случае выцветший старик, работающий на бензоколонке, мог посоветовать ему справиться в архиве округа. - Может, туда переместили городской архив. Гаррет навестил округ - и заодно тамошнюю школу, - но работница архива сказал, что ничего не знает о записях из умерших городов. Она посоветовала зайти назавтра. У местной школы записи сохранились, но сегодня к ним нет доступа. Тут тоже попросили зайти на следующий день. Завтра. Гаррет вздохнул. Почему всегда завтра? Матери Лейн должно быть уже много лет, и если он не поторопится, то может оказаться в том же положении, в каком оказался при поисках управляющего "Красного лука". Вопросы можно было задавать только могиле. Он мрачно обдумывал шансы отыскать Лейн таким путем. Среди мертвых городов и утраченных записей он легко потеряет ее след. И что делать тогда? Опрашивать всех Байберов в этой местности? Она об этом, несомненно, узнает. А узнав, что ее преследуют, прервет все сношения с семьей и исчезнет навсегда. С такими угнетающими мыслями он направился в Хейс. 11 В плохих днях есть и нечто хорошее, иронически подумал Гаррет: обязательно найдется еще какой-то повод для беспокойства. В данном случае голод. Четыре кварты крови, которые он набрал перед отправлением на восток, кончились. Сегодня нужно найти новый источник пищи. Промывая термос в своей комнате в мотеле, он обдумывал возможности. Он уже понял, что в маленьких городках нет такого количества крыс, как на пристани, и воспринял этот факт со смешанным чувством. Хоть ему и не нравилось зависеть от крыс, он по крайней мере знал, где и как на них охотиться. Но он ничего не знает об американском зайце и степных собаках - эти два вида наиболее часто встречаются на равнинах, да и сомневался, чтобы они смогли снабжать его пищей. За все время он не видел ни одного зайца и ни признака поселения степных собак. Звуки отдаленного и близкого лая говорили, что в городах тоже есть собачье население, но ему по-прежнему не хотелось использовать собак. Люди их любят. За окном небо покраснело, потом потемнело. Яростные судороги заставили Гаррета вдвое согнуться и поторопиться с охотой. Он направился к машине. На крыс охотиться он научился, охотясь за ними. Почему с зайцами должно быть по-другому? Дорога почти немедленно вывела его из города. В нескольких милях к северу он свернул с шоссе на гравийную дорогу и поехал по ней. По обе стороны лежали поля. Он изучал их, готовый заметить малейший признак жизни, но ничего не двигалось. И все же тут есть жизнь. Ветер принес слабый запах какого-то теплокровного существа. Справа вдоль дороги пастбище ограждала изгородь. Не из досок, а из четырех полос прочной колючей проволоки. Гаррет пальцами осторожно пощупал концы колючек. Острые. Перелезать через изгородь - значит рисковать новыми джинсами, не говоря уже о шкуре. Но тут ему пришло в голову, что изгородь - меньшее препятствие, чем решетка на пристани. Со вздохом из-за медлительности своего соображения, он прошел через изгородь. Внутри было изобилие жизни, но слишком мелкой для него: мыши и перепелки. Он буквально споткнулся о перепелку. С испуганными криками, в буре крыльев, птицы разлетались от него. Впереди показался кролик и пустился бежать, встревоженный криками птиц. Гаррет осторожно последовал за ним, держа кролика в поле зрения и дожидаясь, чтобы он остановился. Однажды он застыл и ждал, пригнувшись, пока кролик не показался снова. Это преследование вызвало у него странное чувство deja vu. Он молча рассмеялся, поняв его причину. Посмотрите, экс-коп преследует кролика. Разве не приятно, что у него есть возможность воспользоваться своей подготовкой? Несколько мгновений спустя Гаррет благодарил судьбу за то, что прижимался к земле в погоне за кроликом. Тот исчез за вершиной холмика, Гаррет последовал за ним и оказался лицом к лицу перед огромной коровой, возвышавшейся перед ним, как слон, в сумеречной яркости его зрения. Если бы он двигался быстро, то налетел бы на нее. Корова удивленно фыркнула. Гаррет попятился. Лучше отсюда убираться. Но тут он остановился, ноздри его раздулись, нос наполнился тем самым запахом, который ветер принес с пастбища. Гаррет смотрел на корову. У скота тоже есть кровь... и в больших количествах. Если Лейн могла пить кровь человека, не убивая его при этом, то что для коровы одна-две кварты? С другой стороны, сможет ли он контролировать корову, как крысу? Эта кажется послушной, но он ничего не знает о коровах, в сущности раньше даже не подходил ни к одной. Неужели они часто вырастают такими ужасающе огромными? Но тут его посетило еще одно сомнение. Найдет ли он вену? Шея гораздо толще, чем у Бархат. Корова снова фыркнула и опустила голову. Гаррет почувствовал, что должен либо действовать, либо отступить. Он облизал губы и вытер внезапно вспотевшие ладони о джинсы. Переместившись, чтобы поймать взгляд коровы, он сосредоточился. - Привет, друг. Послушай. Постой неподвижно. Не двигайся. Глаза животного расширились, белые зрачки блеснули в ночи. Уши повисли. - Мне нужно немного твоей крови, чтобы поесть. Больно не будет. - Он говорил спокойно и негромко. Корова успокоилась. Гаррет тоже. - Ложись. Белые зрачки по-прежнему видны, ноги начали подгибаться, вначале передние, потом задние. Нос опустился и коснулся земли. Продолжая говорить, Гаррет подошел. Протянул руку и осторожно коснулся массивной головы. Шерсть теплая, мягкая, курчавая. Негромко приговаривая, Гаррет провел рукой за ухом по направлению к горлу. Пощупал шею под челюстью, поискал пульс. Нашел его, сильный и медленный. Продолжая держать это место пальцами одной руки, другой толкнул толстое плечо. - Повернись, - сказал он. - Лежи спокойно. Со вздохом корова повернулась. Гаррет, стоя на коленях, нагнулся к протянутой шее и, выпустив клыки, укусил в том месте, которого касались пальцы. Но нашел только плоть и слабый вкус крови. Опять! От раздражения он чуть не закричал. Корова в страхе дернулась. Гаррету потребовалась вся воля, чтобы удержать ее. Он лихорадочно соображал. Пульс сильно бьется под пальцами, он чувствует горячую кровь под кожей. Она тут. Гаррет заставил себя попробовать снова, в чуть другом месте. На этот раз кровь хлынула. Два фонтанчика заполнили его рот. После обычной крови из холодильника он был удивлен теплом. И чуть не выпустил животное. Но голод быстро преодолел удивление; за ним, однако, последовало раздражение. Несмотря на теплоту и количество, кровь по-прежнему не удовлетворяла его, только заполняла желудок. Он откинулся, зажав пальцами отверстие, тоска по настоящей пище охватила его. Слезы гнева заполнили глаза. Нет! Это нечестно! Кровь есть кровь! Почему этого недостаточно? Почему я не перестаю тосковать о человеческой крови? Корова лежала спокойно, закрыв глаза, фыркая. Гаррет убрал пальцы. Кровь перестала течь. Натерев землей, Гаррет скрыл следы укуса. Потом встал. Корова открыла глаза, легла на грудь, но не делала попыток встать, только снова закрыла глаза. Гаррет, пятясь, не отрывал от нее взгляда. Очень большое животное. Он не поворачивался, пока не оказался за вершиной холма, потом, потеряв корову из виду, побежал... отчасти чтобы как можно дальше отойти от огромного животного, отчасти в тщетной попытке убежать от грызущего желания. Но в этом ночном стремлении потратить силу и энергию тоже была радость. Он бежал, сердце и легкие работали превосходно. Земля уходила назад, его переполняло ощущение собственной силы. Скоро это опьянение заглушило все мысли, и он отдался простой радости движения. Никогда раньше он не мог бежать так быстро! Впереди показалась изгородь. Остановиться? Дьявол, нет! Он ударился о нее, даже не замедляя движения, - р-р-раз - и прошел сквозь проволоку, как ночной ветер. У машины он остановился и, к своему изумлению, обнаружил, что сердце бьется спокойно, дыхание нормальное. Он присвистнул. А он может бежать так мили, даже не уставая. Его осветили фары. Он застыл в их свете, подняв руку, чтобы защитить глаза. Действие чисто рефлективное, но в тот же момент Гаррет понял, что оно помешает водителю машины увидеть красный огонь его глаз. Машина остановилась. Раскрылась дверца. Не видя, кто в ней, Гаррет предполагал самое худшее: пьяница или хулиган, который решил, что одинокий человек на сельской дороге - легкая добыча, и приготовился к защите. После отставки он не носил пистолет, но ночной бег дал ему представление о том, сколько силы принесло превращение в вампира, а обладая полицейской борцовской подготовкой, он не сомневался, что скрутит любого нападающего. - Привет, - услышал он голос из-за света. В дружелюбном приветствии звучали властные нотки. Гаррет приоткрыл глаза и посмотрел. Его охватило облегчение. Не пьяница, не хулиган - местный полицейский. Но тут он вспомнил, как патрулировал по ночам с партнерами до Гарри, и подумал: может, лучше это был бы пьяница или хулиган. - Добрый вечер, офицер, - сказал он. - Помощник шерифа, - поправил его голос. - Тебя как зовут? - Гаррет Микаэлян. Водительские права в кармане пиджака. Хотите взглянуть? - Да. - Гаррет достал из кармана бумажник и протянул. Помощник шерифа сказал: - У тебя калифорнийский номер. Ты студент колледжа, сынок? Колледж? Да, он вспомнил, что видел в Хейсе вывеску колледжа. Он обдумал ответ и ответил честно: - Нет. Полицейский при свете фар просмотрел его права. - Приехал к кому-нибудь в город? - Личное дело... Я остановился в гостинице "Холидэй". - А что ты здесь делаешь? Какой ответ он примет? А какой принял бы Гаррет, если бы их положение поменялось? Легче всего было бы посмотреть ему в глаза и приказать не видеть ничего подозрительного в пребывании тут Гаррета. Но его остановила совесть. Во всех случаях, когда он так убеждал людей, это приводило только к неприятностям для них. И кто знает, каковы будут долговременные последствия? Несомненно, выходя из машины, полицейский сообщил об этом. Его противоречивый отчет вызовет сомнение, возникнут вопросы, на которые Гаррет не сможет ответить. Нет, придется попытаться убедить помощника шерифа по-другому. - Я сова, все в городе ложатся спать раньше меня. Делать было нечего, и я решил прокатиться. Тут великолепное небо. - Я тебя видел на пастбище. Гаррет постарался ответить обычным тоном: - Хотел посмотреть на местность с вершины холма. Посмотрел и вернулся к машине. - В темноте? А куда ты так торопился? Он не может сказать полицейскому, что видит в темноте. - Послушайте, помощник, может, я и нарушил чьи-то владения, но я не причинил никому зла. Пойдемте, я вам покажу. Убедитесь сами. По ту сторону холма ничего нет, только какая-то корова спит. - Корова? - Полицейский коротко рассмеялся. - Добрый Господь заботится о дураках. Сынок, эта "корова" - Построк Вэйла Чеблиса. А Построк - бык-медалист, вернее был им, пока не стал таким злобным, что с ним никто не может справиться. Гаррет проглотил комок. - Злобный? - Он уже троих отправил в больницу. Ты мог за эту прогулку заплатить жизнью. - Полицейский вернул ему права. - Забудь о ночном небе, сынок, и возвращайся в город. Гаррет поехал, дрожа от запоздалого страха. Но постепенно страх сменился новым чувством. Он нашел обильный источник пищи и сумел справиться с быком. Еще лучше, ему не нужно убивать, чтобы поесть. Но нужно найти повод для ночных экскурсий. Следующий полицейский может ему не поверить. Он займется бегом. В эти дни все бегают. Завтра, перед поездкой за новыми школьными записями, он купит разминочный костюм и беговые туфли. Но все же нужно быть внимательнее к скоту, которым он теперь будет питаться. 12 Один день... два... неделя. Гаррет прочесывал городки вокруг Хейса, местечки с экзотическими названиями Антонио, Шонхен, Либенталь, Манджор, Бэзин, Галатиа и, конечно, Пфайфер. Пфайфер он обойти никак не мог. Но во всех этих городках он потерпел неудачу. Решив, что упоминание имени Лейн может встревожить ее, он стал спрашивать по-другому. Его интересовала девушка по фамилии Байбер, которая совсем молодой в тридцатые годы уехала из дома, предположительно на побережье или в Европу. Это звучит невинно и позволит ему расспросить всех живущих тут Байберов. На свои вопросы он получил некоторые ответы. Кое-кто из стариков говорил: - Помню. Она училась в колледже в Хейсе и сбежала с одним из преподавателей. Большой был скандал. - Говорили старики с любопытным акцентом, присвистывая на конечных "с", "у" произносили почти как "в", а "в" как "ф". - Помните, как ее звали и где она жила? - спрашивал Гаррет. Одна старуха ответила: - Она была одной из внучек Акселя Байбера. Аксель - двоюродный брат моей матери. Они жили в Трубеле, в округе Беллами. Трубель? Гаррет сверился с письмом. Нет, Б к штемпелю не подходит. Но все же сердце его билось в надежде, когда он ехал в Трубель. Это оказался еще один мертвый город... шесть домов, небольшая универсальная станция: магазин, бензоколонка, мастерская - и неизбежный элеватор. Школа сгорела незадолго до конца второй мировой войны, все архивы погибли и никогда не восстанавливались. Гаррет старался подавить разочарование. - Тут жила семья во главе с Акселем Байбером. Жив ли из нее кто-нибудь? - спросил он у продавца в магазине. - В шести милях к югу ферма Ренса и Эда Байберов, - был ответ. Гаррет дважды заблудился, прежде чем нашел ферму. Ренс Байбер оказался человеком лет тридцати, праправнуком Алекса Байбера. Он ничего не знал о двоюродной сестре своего отца, сбежавшей с преподавателем колледжа. Отец его, Эдвард, находился в столице штата - участвовал в демонстрации по поводу цен на зерно. Мать умерла двадцать лет назад. - А есть ли у вашего отца братья и сестры? Может, они знают? - Ну, ближе всего дядя в Эдене и тетя в Беллами. Гаррет записал имена и адреса и поехал. Оба сказали примерно одно и то же, об этой девушке они слышали - скандал был широко известен в семье, - но лично ее не знали. Тетя в Беллами сказала: - Мой дедушка Байбер не хотел ничего знать о дяде Бене - ее отце. Дедушка был лютеранин, а дядя Бен женился на католичке и сам перешел в католичество. Дедушка так и не простил, что он стал п