Нарасино и десантный полк Касумигасэки с единственной целью использовать их на спасательных работах... - Но, по словам начальника департамента полиции, положение кое-где очень неспокойное... - заглядывая в лицо премьера, сказал председатель Комитета общественной безопасности. - Кажется, ваша резиденция тоже находится под охраной сил самообороны? - Только двор, - ответил секретарь премьера. - А с улицы резиденция охраняется полицией. - Я тоже считаю, что мобилизовать силы самообороны для охраны общественного порядка можно только в крайнем случае. В этом отношении я согласен с начальником Управления обороны, - сказал премьер. - Если опасность возрастет, эвакуируемся. На заднем дворе стоит вертолет сил самообороны. - Ну, столица столицей, а что творится в Тиба и Иокогаме? - озабоченно спросил министр здравоохранения. - Говорят, там цунами вовсю разгулялось. Очень большой ущерб... Опять загудела земля. Комната закачалась, откуда-то донесся шум посыпавшейся штукатурки. - Точных сведений пока нет, но ущерб, кажется, действительно очень велик, - сказал премьер, глядя на часы. - Районы побережья от Токио до Иокогамы и полуостров Миура, говорят, почти полностью уничтожены. Тихоокеанская сторона полуострова Босо не очень пострадала, но и туда для спасательных работ направлены силы морской самообороны. За окнами было совершенно темно, лишь кое-где небо озарялось сполохами пожаров. Ветер то и дело доносил топот бегущих людей, гул моторов, окрики караульных. И надо всем этим как морской прибой бился стон, исторгнутый человеческой плотью, умиравшей где-то на дне ночи... - Депутаты начинают понемногу собираться, - сказал министр промышленности и торговли, сжимая телефонную трубку. - А что там с министром финансов? Цел? Когда он сможет прибыть? Послали за ним вертолет?.. Чрезвычайное заседание кабинета министров начнется через тридцать-сорок минут... Вошел секретарь и сообщил, что прибыли лидеры основной и двух других оппозиционных партий. Они хотят встретиться с премьером. - Куда же это годится, - нахмурился министр здравоохранения. - Ведь скоро заседание кабинета... - Нет, я встречусь с ними, - сказал премьер. - Тут уж не до отговорок. Прибежал радист и передал премьеру телеграмму. Премьер нахмурил брови. - Гм... - промычал он. - Однако нам сейчас не до этого. Он вернул телеграмму секретарю. - Передайте начальнику канцелярии, как только он появится, и попросите сохранить. Завыла сирена. Мимо резиденции в сторону Миякэдзака промчалась не то машина скорой помощи, не то пожарная машина. Прислушиваясь к сирене, премьер направился в кабинет, где ждали главы оппозиционных партий. С наступлением ночи землетрясение, давая отдельные толчки, постепенно пошло на убыль, однако пожары не стихали, распространяясь все шире. Электричества не было нигде, и в черноте ночи огонь выглядел особенно зловещим. Его никто уже не пытался тушить, над столицей висело багровое зарево, и людям казалось, что горит вся земля. В прибрежных районах пылали хранилища нефти, керосина и химического сырья, ярко-красный огонь лизал небо, окрестности тонули в черном смрадном дыму. Ветер доносил искры даже до районов Сиба и Хибия. Люди, спасаясь от нестерпимого жара, бежали на восток. На площади перед дворцом собралась многотысячная толпа, а народу все прибывало. На темных улицах центра единственным источником света были фары машин скорой помощи. Несколько зданий в Маруноути перешло на собственное электроснабжение, но таких были единицы. Мощные толчки вывели из строя почти все малогабаритные электростанции. Измученные, обезумевшие от ужаса люди искали укрытия в парке Сиба, в лесах и на площадях Ееги. Сначала там задержались в надежде переждать землетрясение возвращавшиеся домой служащие, потом появились погорельцы, успевшие захватить с собой самое необходимое... Ни государственные, ни частные железные дороги не работали. Часть подземки горела, часть была затоплена водой. Улицы и дороги по-прежнему оставались непроходимыми из-за пожаров, руин, скоплений мертвого автотранспорта. Хайвеи не действовали. Жар пылавших на них машин был настолько сильным, что, растекаясь потоками, плавился асфальт. Взрывы газа в подземных коммуникациях все еще подбрасывали порой тяжелые крышки люков; вода из прорванных труб, сталкиваясь с огнем, превращалась в клубы горячего пара. Когда Ямадзаки окончательно пришел в себя, он понял, что находится в лесу у храма Мейдзи. Должно быть, он вывихнул ногу. При каждом шаге тупая боль пробегала по лодыжке. Даже это он почувствовал только сейчас. Ямадзаки огляделся, Ясукавы рядом с ним не было. Спереди, сзади, слева и справа торопливо двигались истерзанные, запыхавшиеся, покрытые грязью и пылью люди. Стоны, плач. Кто-то с громким воплем пробежал мимо и скрылся в лесу. Сзади, за деревьями, появилось красное зарево, потянуло запахом гари. Видно, начался пожар у главной дороги в храм. Как это я сумел спастись, рассеянно думал Ямадзаки, волоча больную ногу. Ему казалось, что здание, из которого они тогда пытались выбраться, обрушилось. Он вспомнил, как вцепившись в поручни падавшей вместе со зданием лестницы, смотрел на истерзанную и исковерканную улицу. Да, да, он падал - плавно и неторопливо, как в замедленной киносъемке... А что же потом?.. Потом его тело вместе с железобетонной громадиной рухнуло на землю... Он обо что-то ударился спиной, очень сильно. Из глаз посыпались искры. Запах гари, пыль, забившая нос и горло... Его тело подпрыгнуло как мяч... чей-то вопль, жуткий, душераздирающий... Потом? Напряжение вдруг схлынуло, и он ощутил боль во всех суставах. Что-то липкое текло по лицу. Веки были покрыты густой пылью, рукав пиджака оторвался, словно его срезали бритвой, рукава рубашки тоже не было, из обнаженной руки текла кровь. Левая брючина ниже колен превратилась в мочалку, вся голень в ранах. Он невольно застонал от боли во всем теле. Сердце опять бешено заколотилось, все скорее, скорее, в ушах, в висках гулко застучала кровь. Миновав перелесок, Ямадзаки внезапно почувствовал страшную слабость. Не устоял на ногах, опустился на колени. Тело покрылось холодным потом, дышал он с трудом, вся его плоть стала сплошным сгустком боли. Когда высокий звон в ушах стих, до него, словно всплески, донеслись взволнованные голоса людей. Ямадзаки несколько раз глубоко вздохнул, и голова немного прояснилась. В лесопарке вокруг храма уже собрались тысячи, а может быть, десятки тысяч людей. В кромешной тьме двигались черные силуэты, порой отблеск пожара высвечивал чье-нибудь искаженное ужасом лицо, казавшееся призрачным ликом этой зловещей ночи. - Нижний город целиком погиб! - кричал кто-то. - Что?.. Районы особняков Акасака, Сибуя и Аояма? О них ничего не известно... - Говорят, Токийский залив превратился в море огня... - прошептал кто-то. - От Цукидзи до Синагавы... и Гиндзы больше нет... Осторожно ступая на больную ногу, Ямадзаки встал. Внезапно его охватила жгучая тревога. Что стало с его семьей?.. С их домом на Сосия?.. Усталая, ворчливая жена, старший сын, прыщавый, пижонистый, с длинными, как у женщины, волосами, старшая дочь-девятиклассница, в кого только она пошла - такая красавица, что даже страшно за нее делается, вторая дочь, слабенькая из-за перенесенного в раннем детстве полиомиелита... - Позвольте спросить? - обратился Ямадзаки к прохожему, лица которого не мог рассмотреть. - Электрички еще не ходят? - Ишь ты, электричку захотел! - грубо ответил мужской голос. - Рельсы перекорежило, перекрутило, как проволоку. Везде оползни, провалы. Разве тут восстановишь. А в Сибуя... ну, выехала из Сибуя... полная электричка и на эстакаде сошла с рельсов... Трупы, понимаешь, лежат... Да, трупы... трупы... Я только что оттуда, сам видел. - А что творится на хайвеях, ужас! - произнес кто-то высоким, плачущим голосом. - Ужас! На Касумигасэки... В подземном туннеле... - Куда смотрит полиция? - громко сказал кто-то другой. - Где она? Обычно, куда ни глянь, стоит полицейский, а тут... За деревьями сверкнули фары. Воздух разорвал истошный крик. - Стоп! - заорал кто-то. - Стой! Стой, тебе говорят! Машина попыталась было прорваться сквозь толпу, но была тут же остановлена. Это было такси. Люди навалились на дверцы, все заговорили, закричали разом. - Отвези до Сэтая! Заплачу, сколько хочешь, - твердил один. - Вы не знаете, что делается в Омия? Горит там? - спрашивал другой замирающим от страха голосом. - Да вы что?! Куда я вас повезу?! Нигде не проедешь - или пожар, или улица обломками завалена, - чуть не плача говорил вытащенный из машины водитель. - Не надо портить машину, она ведь не моя, а фирмы... Я ее едва вывел из огня. - Возьми раненых! - крикнул другой голос. - Их много, у одних переломы, у других ожоги... - Говорят, прибыл спасательный отряд, он у стадиона, - кричал кто-то издали. - Кажется, силы самообороны подключили... - Дай хоть радио послушать! - несколько человек забрались в машину. - Громче давай! - закричали кругом. - Мы тоже хотим слушать! Поймали станцию японского радиовещания. Загремел взволнованный голос диктора: "Сообщение на железнодорожных линиях Новая Токайдо, Центральная, Синэн и Северо-восточная прервано... К западу от Атами восстановлено сообщение по Старо-Токайдоской магистрали... Пострадал весь край Канто - префектуры Тиба, Ибараги, Токио, Тотиги, Сайтама, восточная часть Канагавы, южная часть Гумма... Всему району, прилегающему к Токийскому заливу, нанесен огромный ущерб цунами... В прибрежной промышленной зоне Кэйе одновременно с пожарами произошел оползень на огромной площади осушенных земель, в результате вся зона оказалась под водой... Ущерб от цунами распространился от побережья Сагами провинции Канагава до восточного побережья полуострова Идзу..." - А что в городе-то творится, в городе какие потери? - закричал кто-то нетерпеливо. "Состоялось чрезвычайное заседание кабинета министров, в котором принял участие председатель Государственного комитета общественной безопасности. Выслушав доклад об ущербе, нанесенном различным префектурам землетрясением, правительство приняло решение, не дожидаясь просьбы столичной мэрии, основать Чрезвычайный штаб защиты от стихийных бедствий. Штаб приступит к исполнению своих обязанностей в шесть часов двадцать минут... - говорил диктор. - В настоящее время судьба мэра столицы не известна. Его обязанности исполняет вице-мэр Уно. Принимаются срочные меры, однако работа мэрии почти парализована, поскольку землетрясение произошло в часы, когда большинство служащих уже разошлось по домам. Мэрия срочно эвакуируется. Заседание по вопросам охраны столицы от бедствия состоялось в здании министерства самоуправления... Переходим к следующему сообщению. Управление обороны мобилизовало для спасательных работ первую дивизию сил самообороны столицы, первый десантный полк Касумигаура, а также первый флот морской самообороны и четвертый корпус воздушных сил. Штаб восточного военного округа наземных сил в настоящее время рассматривает вопрос об использовании для спасательных работ двенадцатой дивизии префектуры Гумма. У правительства не было намерения использовать силы самообороны для поддержания общественного порядка, однако, по последним сообщениям, сейчас кое-где в районе центра происходят столкновения между беженцами, и городской комитет общественной безопасности Токио обратился к правительству с просьбой ввести отряды сил самообороны в целях сохранения спокойствия в нашей столице. Управление самообороны придерживается того взгляда, что в зависимости от обстоятельств силы, мобилизованные для спасательных работ, могут быть переключены на обеспечение общественной безопасности... Только что поступило новое сообщение. По данным из информированных кругов, правительство, учитывая серьезность положения в столице, а также огромные размеры причиненного землетрясением ущерба, в настоящий момент на заседании кабинета рассматривает вопрос о введении первого послевоенного чрезвычайного положения. По просьбе премьер-министра были созваны обе палаты парламента, однако число собравшихся депутатов не составляет и половины кворума. Переходим к сообщению об ущербе, причиненном различным районам столицы..." Ямадзаки только хотел было прислушаться, как издали донеслись громкие крики. Послышался шум моторов. Еще немного, и фары осветили толпу. Из трех грузовиков посыпались солдаты в касках и форме цвета хаки. - Спасательный отряд армейских сил самообороны, - загремел громкоговоритель. - Всем, кому требуется, немедленно будет оказана срочная помощь! Кто в состоянии передвигаться, просим направиться в крытый спортивный зал Ееги, в крытый плавательный бассейн, находящийся там же, или в здание радиовещательной корпорации в Сибуя. Там открыты временные пункты первой помощи. Просим сохранять спокойствие и соблюдать порядок. Землетрясение кончилось. Против пожаров принимаются меры. Пока еще нельзя сказать, когда будет восстановлено железнодорожное сообщение, однако строительные отряды сил самообороны уже приступили к восстановительным работам на основных ветках, ведущих к столице. Вскоре откроется сообщение и по основным шоссейным дорогам. - А нас развозить по домам не будете? - заорал кто-то. - Мне в Митака надо. Не знаю, что там с семьей... - Вскоре в спортивный центр Ееги прибудут транспортные батальоны. Идите, пожалуйста, в спортивный центр. Просьба сохранять спокойствие... В спортивном центре вы получите информацию о положении в различных районах столицы... Идите в спортивный центр!.. Там вы сможете отдохнуть и освежиться прохладительными напитками... Просим всех, сохраняя спокойствие и порядок, идти в спортивный центр! Вас поведут члены нашего отряда... Зажглись прожекторы. По толпе прошло волнение - никогда еще, наверное, для этих людей свет не казался таким желанным. В лучах прожекторов Ямадзаки увидел говорившего. Это был загорелый офицер лет под тридцать. Его лицо, энергичное и решительное, еще сохраняло некоторую детскость, как и лица всех молодых людей этой эпохи. Над головой назойливо затрещал вертолет. Кажется, транспортный, первого авиадесантного полка... Поднялся ветер. Оглянувшись на багровое зарево пожаров, Ямадзаки подумал, что летать сейчас на вертолете небезопасно. Все небо было затянуто черным дымом. Среди густых его клубов играли ядовито-красные отблески пламени. Внезапно загудел, задрожал воздух - видно, рвались нефтехранилища. Все это вдруг вызвало в памяти Ямадзаки далекое воспоминание. Война... кровавые бомбежки... Тогда он был еще подростком. В ночь, когда бомбили Синагаву, погибли его мать и маленький брат... И ему тогда вдруг стало на все наплевать. Он не пошел в бомбоубежище. Стоял на улице и смотрел, как падают и горят зажигательные бомбы... И никакого страха не было, только отчаяние и тупая боль где-то глубоко в сердце... Сейчас он испытывал нечто похожее. Пожалуй, сейчас положение даже хуже. Никто ни к чему не готов. Такие слова, как "эвакуация", "спасение пострадавших", стали далеким прошлым. Люди привыкли жить спокойно. А когда живется спокойно, не верится, что однажды может грянуть беда. Да и Токио по сравнению с военным временем чудовищно разросся, разбух. Ущерб, наверное, окажется неисчислимым. А если загорится нефть, вытекшая в Токийский залив? Да и когда стихийное бедствие останется позади, столица еще долгое время будет парализована. Очень трудно вернуть к нормальной жизни столь огромный город. А тревога не уляжется, она будет даже усиливаться... Правительство подвергнется резким нападкам со стороны оппозиции и общественности - скажут, ущерб мог бы быть гораздо меньшим, если бы в стране все эти годы было больше порядка... Возможно, нынешнему правительству даже придется уйти в отставку. Тогда тревожное положение распространится по всей стране... Плохо... - подумал Ямадзаки, волоча больную ногу и шагая вместе с пришедшей в движение толпой. Если после всего случившегося произойдет падение правительства... В свете прожекторов мелькало что-то. Ямадзаки посмотрел на небо. Там кружились мириады черных точек, словно несметные полчища летучих мышей. - Пепел посыпался, - сказал пожилой мужчина, шагавший рядом. - Надо поторапливаться, не то, как всегда, хлынет дождь. После больших пожаров обязательно идет дождь. Правда? И после бомбежек всегда так было... Да, плохо... - продолжал думать Ямадзаки. Он почти не обратил внимания на первые капли дождя. Очень плохо, просто никуда не годится... Если падет правительство, что станет с планом Д?.. Редкие капли дождя вдруг участились. Люди испуганно побежали. - Осторожно! Просим не бежать! Опасно! Не толкайтесь!.. Солдаты кричали что есть мочи, но толпа уже бежала, от топота гудела земля. Дождь превратился в ливень. Черный дождь с пеплом. Тот самый черный дождь, который оставляет на белой сорочке черные пятна. Плохо, говорил себе Ямадзаки, глядя на развернувшуюся перед его глазами картину и думая о том, что его беспокоило. Что же будет? Над разрушенной столицей, усиливаясь, шел черный ливень. Под ливнем гасли пожары, но не все. Кое-где огонь, наоборот, усилился - вместе с дождем поднялся ветер. Однако люди немного успокоились, огонь уже не внушал им такого ужаса. Трагическая ситуация создалась на побережье Токийского залива. Здесь на складах загорелись сотни тысяч тонн нефти и химического сырья. Пожар продолжал полыхать с такой силой, что дождь испарялся в воздухе. Все живое ринулось прочь из этого района - жар был нестерпимый, кислорода не хватало, химическое сырье, сгорая, выделяло ядовитые газы. Кроме того, уже после возникновения пожара обрушилось сильнейшее цунами, высотой восемь-десять метров, вместе с водой разнесшее горящую нефть по всему побережью. После Это Харуми занимал второе место по числу погибших и пропавших без вести. А прибрежные районы нижнего города Сибаура, Синагава, Он, Омори и Кавасаки были почти полностью уничтожены огнем и водой. Загорелись грузы, в огромном количестве скопившиеся на причалах. Цунами с легкостью поднимало в воздух грузовые суда и танкеры, переворачивало и несло их вдаль до самого Цукидзи. Под их ударами рушились опоры первого столичного хайвея, тянувшегося вдоль побережья. Загорелись также угольный причал Это и остров Юмэно-сима. Они долгое время продолжали тлеть, сильно затрудняя восстановительные работы в прибрежных районах столицы. Цунами ударило по Токийскому заливу с невиданной силой. Оно искорежило Хакояму на полуострове Бофусе, Мисаки на полуострове Миура, оторвало половину мыса Томицу, смыло большую часть его построек и, оседлав подоспевший прилив, помчалось на Иокогаму, Кавасаки, Тиба, пронеслось по берегу Токийского залива, задев города Фунабаси и Ураясу, и ворвалось в районы столицы - Эдогаву, Это, Тюо, Минато, Синагаву и Оту. Такие районы, как Касай, Суиамати, Комацугава, с нулевой высотой над уровнем моря, были мгновенно захлестнуты гигантской волной, а воды реки Аракава пошли вспять и затопили ТЭЦ в Сэндзю. Позже говорили, что редко выпадает такое сочетание неблагоприятных условий, как во время Второго великого землетрясения Канто: вечерние часы пик, в домах горят газовые плиты, прилив достиг наивысшей точки... Хорошо еще, что в этот день Луна была не в полной фазе. И все-таки зарегистрированная высота утреннего прилива составила два и две десятых метра. Ко всему прочему с полудня дул сильный южный ветер. Мощнейший удар цунами порвал главные артерии столицы и хлестнул по самому ее сердцу. Цунами, пройдя над дамбой и смыв защитные песчаные наносы, огромной волной жидкой грязи обрушилось на равнинный район, протянувшийся вдоль побережья, превратило в груды развалин Хосю-Токийскую, первую и вторую Синагавские, Кавасакийскую, Содаскую, Цурумискую теплоэлектростанции, нефтегазоперерабатывающие, кораблестроительные, сталелитейные заводы, причалы, склады, аэродромы, шоссе, железнодорожные пути. До аэропорта Ханэда волна докатилась тогда, когда там уже начались пожары, слизнула взлетные дорожки, ангары и повредила множество наземных сооружений. В аэропорту в это время тоже были часы пик, садились и взлетали самолеты внутренних линий, в залах скопились толпы отъезжающих. Мгновенно были разрушены хайвеи, монорельсовая дорога и мосты, соединявшие аэропорт с внешним миром. А тут еще начался пожар на соседнем нефтеперерабатывающем заводе, цунами расплескало горящую нефть, и хранилища горючего оказались под угрозой. К счастью, недавно открытый аэропорт Нарита пострадал сравнительно мало, и туда удалось направить часть прибывающих самолетов. Международным лайнерам пришлось повернуть на Осаку или лечь на обратный курс и вернуться в Сеул, Тайбэй, Манилу и Гонконг. "Есино", развернувшийся у острова Идзу на 180ь и взявший курс на Токийский залив, в одиннадцать часов вечера шел водным путем Урага. Когда судно огибало полуостров Миура, вдали уже можно было видеть пожары, полыхавшие на побережье Сагами и Урага. Вскоре ветер донес совершенно необычный и непонятный запах. После мыса Каппо редкие капли дождя превратились в ливень, видимость резко ухудшилась. Но с мостика все же было видно, как затянутое мглой небо окрашивается на севере кровавым адским пламенем. - Токио горит... - пробормотал Катаока, стоявший рядом с Онодэрой на капитанском мостике. - И Кавасаки, и Тиба... - Часа три назад, видно, прошло цунами, - сказал Онодэра, затягивая капюшон резинового плаща. - Сколько народу пострадало... Страшно подумать... Ведь время как раз было предвечернее... "Есино" уменьшил скорость до семи-восьми узлов. Вдали за дождевой завесой завыла сирена. Взвился багровый столб огня, от страшного грохота заложило уши. Что-то взорвалось - то ли хранилище природного сжиженного газа, то ли газохранилища в Кавасаки или Иокогаме. - Ну и вонь! - нахмурился Наката, втягивая в себя воздух. - Кажется, идем в Йокосука. Тут, видно, тоже одни обломки остались... Пожалуй, дальше идти опасно. Ядовитые газы, нефтяной пожар да и цунами все разворотило. Темная поверхность воды стала еще темнее от плывших по ней предметов. Они появились как-то сразу. Ящики, татами, железные бочки, доски, обломки... И, кажется, трупы... - Впереди по левому борту что-то движется! - закричал вахтенный на носу корабля. Натужно загудел двигатель, "Есино" взял вправо. В свете прожектора мелькнула черная громада - огромное наполовину затонувшее судно. Сквозь мрак и дождь донесся едва слышный крик. - Впереди по правому борту человек! - вновь крикнул вахтенный. - Полный назад! - негромко приказал капитан штурвальному и включил внутренний телефон. - Спустить спасательную лодку с правого борта. Подобрать человека! Повернулся прожектор, осветив море с правой стороны. Блестели только струи дождя, бьющие по мутной воде. Больше ничего не было видно. Раздался шум спускаемой лодки. - Впереди, по-видимому, много дрейфующих кораблей, - сказал навигатор, наблюдавший за радаром. - Верно, рыбачьи шхуны и плоскодонки, пострадавшие от цунами... Скоро пройдем мимо второго морского порта. - Спасательная лодка возвращается... - крикнул с мостика матрос. - Ну как? Нашли? - спросил кто-то с палубы. - Нашли... - ответили с лодки. - Но... он не в своем уме... - Профессор Тадокоро... - Онодэра обернулся к профессору, который с непокрытой головой, без плаща угрюмо стоял рядом. - Наверно, сильно пострадали районы Кэйхин и Кэйе [районы от Токио до Иокогамы и от Токио до Тиба]... А прибрежного района Токио, кажется... вообще больше не существует... - Цветочки... - пробормотал профессор; по его заросшему щетиной лицу стекал дождь. - Это еще только цветочки... - Что там с нашими?.. - уронил Катаока. - В нашей конторе... - Да, на самом деле? Как там Ямадзаки и Ясукава? - тихо проговорил Юкинага. - Удалось ли им спастись?.. Мрачная дождливая ночь, ночь разрушения, пожаров и цунами кончилась. Ливень немного смыл грязь, и обнажились страшные останки столицы. Пожары в прибрежном районе все еще продолжались, густо-черный дым, словно гигантский дракон, стелился низко над морем. Онодэра вместе с профессором Тадокоро и Юкинагой вылетел из Йокосуки на вертолете - их срочно вызвали в канцелярию премьер-министра. Сейчас он смотрел через окно вниз на страшную картину разрушений. Над Иокогамой, Кавасаки и столицей кое-где еще поднимался дым с дотлевавших пожарищ. Эта огромная зона, где было сосредоточено двадцать процентов населения Японии, в неправдоподобной тишине простиралась сейчас под ясным голубым небом с редкими кучевыми облаками. На первый взгляд, с высоты, все казалось обычным, если не считать продолжавшего гореть прибрежного района. Кое-где виднелись уцелевшие высотные здания и башни. Но стоило вглядеться внимательнее, как тут же обнаруживались жуткие следы жестоких когтей гигантского и мгновенного бедствия. Без конца и края сплошными рядами тянулись развалины. Разрушенные и полуразрушенные здания. Безобразные темные пятна пожарищ. На улицах и хайвеях закопченные искореженные скелеты машин. Почерневшие от огня зевы тоннелей. Блестящие черные глыбы расплавившегося асфальта. Тонкие струйки жидкого дыма. Онодэра еще из вчерашних новостей знал, что на шоссе Токио - Нагоя сообщение прервано из-за провала в почве. Большинство крупных заводов сохранилось. Но почти все нефтеперерабатывающие предприятия сгорели или взорвались. Лишь кое-где торчали чудом уцелевшие ректификационные колонны и части трубопроводов. На улицах уже появился народ. Водовозные машины пожарной охраны и сил самообороны, с трудом пробившись через завалы, добрались до жилых районов. Люди с ведрами стояли в очереди за водой. На взлетной полосе "А" аэропорта Ханада виднелись обломки самолета DC-8. Прибрежные взлетные полосы были под водой. Пожар в хранилищах горючего уже погасили, но как печально выглядел весь аэропорт! Не скоро его восстановят... Еще более трагическое зрелище являли собой земли по соседству с Ханэдой, когда-то с большим трудом отвоеванные у моря. У Онодэры больно сжалось сердце - сейчас все они превратились в огромное тускло поблескивающее болото. Среди опор монорельсовой дороги и скоростной магистрали застряли лихтеры и грузовые суда средней величины. Кое-где из воды торчали рухнувшие, вставшие дыбом пролеты мостов с зацепившимися за барьер грузовиками и фургонами. Прямо в воздухе висел поезд монорельсовой дороги. Что стало с его пассажирами?.. Над пригородным дворцом Хама, затопленным морской водой и нефтью, лениво расстилался дым. Далее стали попадаться накренившиеся и потрескавшиеся, но сохранившие форму пакгаузы и другие строения. Вон здания высотных отелей, торговых центров, Токийская башня, небоскреб Касумигасэки... - Район Тиода пострадал совсем мало... - сказал Онодэра возбужденно. - А по второй магистрали Токио - Иокогама идут машины! Над разрушенной столицей голубело совершенно ясное осеннее небо. Город постепенно оживал, начинал двигаться. Бульдозеры расчищали завалы. Тянулась вереница грузовиков, должно быть, они везли медикаменты для оказания первой помощи пострадавшим. Навстречу им шли грузовики и автобусы сил самообороны, полные людьми, наконец-то обретшими "ноги", чтобы добраться домой... Да, японцы привыкли к бедствиям, пробормотал про себя Онодэра, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Один немец, посетивший Японию в последние годы сегуната и бывший свидетелем большого пожара в Эдо, писал: "...Люди, у которых дома сгорели дотла, не предаются горю, они почти веселы; стучат молотками, сооружая себе новые жилища, а кругом еще догорает огонь пожара..." Но на этот раз масштабы бедствия слишком велики. Как поведут себя люди, когда пройдет первая, "традиционная" реакция, когда станут известны истинные размеры несчастья и во весь рост встанут огромные проблемы восстановления... И сколько это будет длиться... Да к тому же, если случится еще что-нибудь... - Правительственное сообщение... - сказал слушавший приемник Юкинага. - Число погибших предположительно превышает два миллиона человек... Общая сумма ущерба, по-видимому, составит более десяти триллионов иен... - А это что такое? - спросил Онодэра, глядя вниз на высотные здания, с которых время от времени падали какие-то сверкающие предметы. - Оконные стекла. Они продолжают падать и после землетрясения... - сказал профессор Тадокоро, не оборачиваясь. - Во время большого землетрясения в Перу из-за этих стекол тоже много людей погибло... Как раз под этим вертолетом, уже начавшим снижать скорость, едва волоча отяжелевшие ноги, шел Ясукава. Лицо наполовину в запекшейся крови, пиджак и брюки превратились в лохмотья. Очень сильно болела голова... Прошлой ночью, каким-то чудом выбравшись из здания, он - возможно, в поисках Ямадзаки - стал продираться сквозь толпу против ее течения, стукнулся о валявшийся на пути фонарный столб или еще обо что-то, упал, и по нему прошло множество людей... Очнувшись, Ясукава обнаружил, что находится на кладбище Аояма. Кругом было много народу, люди сбежались сюда целыми семьями. При каждом новом толчке раздавались испуганные возгласы. Ему стало дурно, и он опять потерял сознание. Его привел в чувство дождь. Кругом уже никого не было. О нем позабыли... Он встал и побрел, дрожа под дождем. - Холод-то какой, - бормотал Ясукава. - Страшный холод... Прислонившись к стене какого-то здания, он заплакал. - Вы ранены? - спросил совсем рядом молодой женский голос. Вспыхнул огонек зажигалки. - Вам далеко до дому? - Да вот не знаю, - сказал Ясукава. - Я плохо себя чувствую. - На проспект Аояма прибыл спасательный отряд, - огонь зажигалки погас, голос стал удаляться. - Идите туда, там вам помогут... Ясукава вспомнил об этом, когда вновь пришел в себя. Уже светало. Чувствовал он себя отвратительно. Проспект Аояма... - мелькнуло в сознании. Он поднялся и пошел... А что там на проспекте Аояма?.. По проспекту он добрел до Акасаки, но никак не мог понять, где находится. Улицы Хитоцуки-дори больше не существовало - она сгорела дотла. У входа в подземку лежали трупы. Но эта кошмарная картина казалась ему лишь грустной и непонятной. Что тут?.. Почему он здесь очутился?.. Куда теперь идти? И потом... сам-то он кто? На секунду он остановился, но тут же неверной походкой поплелся дальше. - Ну и ладно... ну и хорошо... - бормотал он. - Ничего я не хочу, ничего... 3 Уже на следующий день после землетрясения начались восстановительные работы. Но все, кто имел к ним непосредственное отношение, по мере выяснения размеров ущерба начали испытывать леденящий душу ужас. Только в одном Токио насчитывалось полтора миллиона погибших и пропавших без вести. Сгорели, отравились ядовитыми газами в нижнем городе, погибли на транспорте и под руинами, растоптаны обезумевшей толпой... А вместе с темп, кто погиб в префектурах Тиба и Канагава и в восточной части Сидзуока, где особенно свирепствовало цунами, в префектурах Ибараги и Сайтама, число жертв перевалило за два с половиной миллиона. Таким образом, мгновенно погибло два и три десятых процента населения Японии. Во время Великого землетрясения Канто в сентябре 1923 года население Токио составляло немногим более двух миллионов двухсот тысяч человек, из которых погибло сто тысяч. По сравнению с тем временем сейчас население столицы увеличилось примерно в пять раз, а плотность его в двадцати трех районах по сравнению с эпохой правления императора Тайсе была просто неправдоподобной. Особенно в районе Тиода, где плотность населения днем была в шесть раз больше, чем в ночные часы, и в Центральном районе - в четыре раза больше. Степень скопления автомобилей и сосредоточения горючих материалов тоже не шла ни в какое сравнение с двадцатыми годами. Районы Синдзюку, Икэбукуро и Сибуя, сравнительно мало пострадавшие при первом землетрясении Канто, на этот раз понесли большие потери от пожаров. И ущерб от цунами был огромным. Во время первого землетрясения Канто положение облегчилось тем, что цунами совпало с отливом, и в результате землетрясения произошло поднятие почвы. Большой ущерб был нанесен только восточной части полуострова Идзу, городу Хакояма, северному побережью Идзу-Осима и оконечности полуострова Миура. На этот раз был прилив, дул южный ветер, да еще эпицентр землетрясения находился у самого Токийского залива. Цунами обрушилось прямо на Токийский залив. Координаты эпицентра - 130ь30' восточной долготы и 34ь55' северной широты, глубина - девяносто километров. Это место можно было соединить прямой линией с водным путем Урага. Эпицентр первого землетрясения Канто располагался в северо-западном углу залива Сагами, у острова Хацу, и цунами, возникшее в этом районе, отрезанном полуостровом Миура, не вторглось в Токийский залив. Но на этот раз оно ударило прямой наводкой. Высвобожденная в море энергия на большой скорости вторглась через узкий вход в залив, и здесь, на относительно малой глубине, подняла волны высотой до пятнадцати метров. Во время первого землетрясения Канто дно в заливе Сагами поднялось на двести-триста метров. На этот раз в двадцати километрах к северо-востоку от острова Осима дно поднялось на сто с лишним метров на участке, протянувшемся на несколько километров с севера на юг, а в восточной части этого участка, над сбросом, произошло опускание дна на целых пятьдесят метров. Южнее Ито, на восточном побережье полуострова Идзу, на этот раз почва поднялась на пятьдесят-сто сантиметров. В южной части Бофуса, на полуострове Миура и в южной части провинции Канагава, как и в прошлый раз, почва поднялась примерно на один метр. На узком и длинном участке, начинающемся у сброса в районе реки Рокуго и проходящем через Токио и Хатиодзи на запад, в провинцию Яманаси, произошло опускание почвы на сорок-пятьдесят сантиметров, а на прибрежных участках - на один метр. На побережье залива Сагами и на возвышенности Тама произошло поднятие почвы, а на расположенном к северу от них плоскогорье Мусаси - опускание. В результате перекорежило многочисленные мосты через реку Рокуго, на магистрали Токио - Нагоя, между рекой Рокуго и Матида, образовался большой разлом, на новой железнодорожной магистрали Токайдо рельсы на отдельных участках сместились на семьдесят сантиметров. При первом толчке на суперэкспрессах сработал автостоп, но все же произошло шесть катастроф. Два состава столкнулись, остальные сошли с рельсов и перевернулись. Мгновенно погибло более тысячи человек. Из трех миллионов семисот тысяч семей столицы четверть лишилась крова. В одном только Токио обвалились, сгорели, были снесены цунами девятьсот тысяч домов. В столичной и трех прилегающих провинциях число разрушенных домов достигало миллиона четырех тысяч, таким образом, на улице оказалось около трех миллионов человек. Следует сказать, что во время первого землетрясения Канто лишилось крова семьдесят процентов населения столицы. Сейчас ущерб был относительно меньшим благодаря применению огнеупорных материалов и развитию антисейсмических методов строительства. И все же почти два миллиона человек остались без крова. Особенно страшное зрелище представляли собой районы Это и Фукагава, больше других пострадавшие и во время прошлого землетрясения. И тогда из шестидесяти тысяч погибших в черте старого города тридцать восемь тысяч, или сорок процентов, приходилось на эти районы. И на этот раз было то же самое - сорок процентов, только общий масштаб увеличился в десять раз... А если прибавить сюда число погибших в районе Эдогава и городах Ураясу и Фунабаси префектуры Тиба, то можно сказать, что на эти земли приходилась половина всех человеческих жертв... Потери были настолько устрашающими, что один из членов комитета по расследованию причиненного ущерба, изменившись в лице, воскликнул: "Но ведь это же настоящий Освенцим!.." Сумма общего ущерба исчислялась в тринадцать триллионов иен - десять процентов валового национального производства и почти половина государственного бюджета этого года. Из полумиллиона производственных предприятий четверть была уничтожена. Очень сильно пострадали нефтеперерабатывающая, сталелитейная, кораблестроительная и энергетическая промышленность, составлявшие в этих районах сорок процентов от общей мощности по всей стране. Предприятия столицы, дававшие семнадцать процентов всего промышленного производства Японии, были разрушены на шестьдесят процентов. Япония лишилась десятой доли своей промышленной мощности. Мгновенно исчезло десять процентов всех запасов нефти. При максимальных темпах на восстановление потребуется пять-шесть лет. Только на первые работы по расчистке территорий уйдет полтора года. По стране перемещались огромные массы потерявших кров и имущество людей. Движение по всем железнодорожным магистралям, кроме Токайдоской и Ново-Токайдоской, было восстановлено через день-два, и все поезда были угрожающе переполнены. Потерпевшие бежали из столицы, а навстречу им - в столицу - валом валили обеспокоенные судьбой своих родных или близких. Многие ехали просто из любопытства. Управлению государственных железных дорог пришлось ограничить продажу билетов на Токио. На шоссейных дорогах проезд машин в столицу ограничивали полицейские посты. Как ни странно, но в эти тяжкие для всей страны дни происходили столкновения между толпами рвавшихся в столицу любопытных и представителями властей, преграждавшими им путь. Да еще некоторые газеты опрометчиво выступили против "произвола лиц, ответственных за охрану общественного порядка". Однако в самих районах бедствия обстановка была достаточно спокойной. Это объяснялось прежде всего тем, что люди, застигнутые врасплох обрушившейся на них бедой, еще находились в состоянии шока, а потому ко всему относились с холодным равнодушием. Кроме того, благотворное влияние оказывало "поколение переживших бедствия" - несчастья и нищету военного и послевоенного времени. Радио ежедневно сообщало все новые и новые подробности катастрофы, но в сознании людей не укладывалась связь между ее масштабами и тем, что произошло непосредственно с ними или у них на глазах. И лица делались все более равнодушными и отчужденными. После землетрясения и ливня установилась ясная погода, и жители уцелевших пригородных районов могли наблюдать, как из центра столицы все продолжает подниматься к небу черный дым. А в центре Токио царила неправдоподобная тишина. Подземка почти на всем своем протяжении либо сгорела, либо была затоплена. Там сейчас разлагались десятки тысяч трупов. Кольцевая дорога в нескольких местах разорвалась, по скоростным хайвеям движения тоже не было, исчезли легковые автомобили и с улиц, здесь можно было увидеть только грузовики, автофургоны, автобусы и странно задумчивых пешеходов. Казалось, в этой гигантской столице, занимающей первое место в мире по численности населения, по оживленности движения и неразберихе, никак не может кончиться длинный-длинный "выходной день". Порой с какого-нибудь накренившегося здания, несмотря на безветрие, медленно срывалась вывеска или падало оконное стекло. Глухой удар, легкий звон, и опять тишина... Были в городе и такие здания, которые не обрушились, но каждую секунду могли рухнуть. Здесь сделали канатные заграждения, но никто не обращал на них внимания. Жильцы рвались в свои квартиры, чтобы что-то спасти. И тут произошло несколько повторных толчков. Особенно сильно тряхнуло на третий день. Эпицентр этого нового землетрясения находился на севере возвышенности Тама, а сила