начала заподозрили убийство, однако это был несчастный случай, чем-то смахивавший на самоубийство. Потом нашли записки Го. Сопоставив эти записки и письмо Го, которое он отправил Онодэре, когда тот был на островах Бонин, Онодэра выяснил одну важную вещь. Его друг, произведя удивительно точные вычисления, сделал поразившее его открытие: строительство суперскоростной магистрали невозможно. Заяви он об этом во всеуслышание, его сочли бы безумцем. Как человек с высокоразвитым чувством долга, он очень страдал. В результате - бессонница, сильнейшее переутомление, непрекращающееся нервное возбуждение. Однажды ночью, мучимый все той же навязчивой мыслью, он отправился в верховья реки - в опасную зону, где погиб от несчастного случая, который мог бы и не произойти, находись он в спокойном состоянии. Го ухватил тогда только краешек этого, подумал Онодэра. Но когда он на основании фактов построил модель, ему открылось нечто совершенно невообразимое и немыслимое. И размышлять над этим было невыносимо... Георг Кантор покончил жизнь самоубийством, открыв теорию множеств. Тьюринг наложил на себя руки, доказав теоретическую возможность "универсального аппарата Тьюринга"... Для человека существует какой-то предел "естественного логического вывода". Бывает, что натянутая до отказа нить разума вдруг со звоном рвется... А сейчас он, Онодэра, ехал в Киото, где еще недавно вспоминал с друзьями Го, где они спорили, убийством или самоубийством была его смерть... Сердце у него болезненно сжалось. Да, они сидели тогда на открытой галерее над Камагавой... И вдруг загудела, заплясала земля... А потом он исчез, преднамеренно "пропал без вести"... Сколько времени прошло с той поры?.. Тогда он и думать не думал, что существование Японии под угрозой, что он будет втянут в ту работу, которой сейчас занимается. И что же?.. Сейчас он один из тех редких людей, кому известны совершенно секретные данные о будущем Японии... И он раздавлен тяжестью тайны и постоянным ожиданием беды... Да что же это?! - крикнул про себя Онодэра, вытирая выступивший на лице пот. Что же это такое, в конце концов?! Киото после прошлогоднего землетрясения был почти восстановлен. Но в городе царили уныние и пустота. Гион и улицы Бонто-те, считавшиеся ранее изящными символами веселого Киото, выглядели до боли печально. Безжизненным казался и нижний город с его сплошными жилыми массивами. Когда они прибыли на квартиру Фукухары, находившуюся в северной части Киото, хозяин оказался дома. Он уже второй день не выходил, плохо себя чувствуя. У ученого, встретившего гостей в домашнем халате, были черные, без единой седой нити волосы и совершенно детское лицо, хотя говорили, что ему за пятьдесят. Бывают лица, по которым нельзя определить возраст. Он несколько раз прочитал письмо старика, склонив голову, выслушал Онодэру и Куниэду, подробно обрисовавших положение вещей, потом покачал головой и произнес только одно слово: - Кошмар... И тут же вышел из гостиной. Прошло тридцать минут, час, но ученый не появлялся. Устав от ожидания, они обратились с вопросом к прислуге. - Сенсей изволит почивать на втором этаже, - ответила она. - Что за ученые в Киото! - тихо проворчал Куниэда. - Люди для них все равно, что мартышки. Два серьезных занятых человека специально приехали из Токио по важнейшему делу, а он сказал "кошмар" и завалился спать... ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТОНУЩАЯ СТРАНА 1 В одной из комнат резиденции премьер-министра, еще не полностью отремонтированной после землетрясения, за столом сидели измученные, осунувшиеся от бессонных ночей премьер, начальник канцелярии и управляющий делами. На столе лежал лист бумаги. - Как быть с этим вопросом?.. - устало произнес премьер. - Мне докладывали, что дальнейшие исследования потребуют дополнительных ассигнований от одного до десяти миллиардов иен... - Ничего другого, наверное, не остается, как передать это дело Управлению обороны... - ответил начальник канцелярии. - Фундаментальные исследования по плану Д уже начаты... Теперь нужно срочно расширить руководящую группу, увеличить людской состав, материальную часть и ассигнования... - Но совершенно очевидно, что одно Управление обороны с планом Д не справится, - сказал управляющий делами. - Да и ассигнования, если они превысят пределы секретного фонда, станут проблемой. А самое главное, нужно точно определить, когда и в какой форме это произойдет. Тут не обойтись только кабинетной разработкой проекта эвакуации. Потребуется сотрудничество огромного количества ученых. А вот как собрать этих ученых... - Н-да, придется обратиться к Научно-техническому совету, никуда не денешься... - премьер скрестил на груди руки. - Значит, мы должны посвятить в тайну, в определенных пределах, конечно, председателя и членов коллегии совета и просить их о сотрудничестве. Впрочем, я думаю, в Управлении метеорологии, Государственном институте геодезии и картографии, Институте сейсмологии и Институте изучения защиты от бедствий уже, наверное, есть люди, которые начинают кое о чем догадываться... - Кто знает... Ученые в основном заняты недавним землетрясением, - задумчиво произнес управляющий делами. - А это... Это - явление грандиозное и небывалое... Если и найдутся, скажем, двое или трое таких, которые способны догадаться, так они сами себе не поверят. И уж во всяком случае не станут об этом распространяться. Ведь их за сумасшедших могут принять. Премьер молча продолжал смотреть на лежавший перед ним лист бумаги. - Я ведь тоже сомневаюсь... вернее, никак еще не могу поверить... - пробормотал он. - Слишком уж чудовищно все это. Ну, пусть мы страна вулканов, но чтобы такая территория за такое короткое время... Остальные двое тоже уставились на бумагу. В середине листа была напечатана единственная строчка: "Dmin -> 2". - Да, действительно... совершенно невероятно... - сказал управляющий делами, потирая пухлой ладонью подбородок. - Если это правда, то, конечно, кошмар... а если невероятная ошибка, или, вернее, фантазия или просчет, этого самого ученого, Тадокоро, то тогда... Начальник канцелярии острым взглядом посмотрел на премьера. Он тоже беспрестанно об этом думал - а вдруг ошибка, заблуждение, фантазия... Он уже давно сопутствовал премьеру на политической арене. В свое время, окончив то же учебное заведение, что и премьер, он был многим обязан последнему. И теперь он никак не мог отделаться от мысли, что его патрон - высшее в государстве лицо - в минуту слабости поддался грандиозной афере... Во всяком случае, пока все происходит за кулисами и втайне, от этого еще можно отречься. Но в дальнейшем, когда размеры ассигнований и круг втянутых в исследования лиц увеличатся, когда все это приобретет официальный характер, бить отбой будет гораздо труднее. Могут призвать к ответственности, а это неминуемо кончится политической смертью премьера и всей правительственной партии в целом. Кого тогда принести в жертву?.. Начальник канцелярии, рефлекторно следуя долголетней привычке, начал мысленно подыскивать подходящую кандидатуру. Кто возьмет на себя ответственность в худшем случае? Кого избрать "козлом отпущения", чтобы спасти премьера?.. Он готов подставить собственную голову... Но хорошо, если этого окажется достаточно... А если _оно_ все-таки произойдет, тогда... - Проведенные до настоящего времени исследования не дают оснований для определенных выводов... - премьер поднял голову. - Как бы то ни было, пока исследования надо продолжать. Может быть, мы действительно немного увеличим ассигнования и численность сотрудников? Премьер, как всегда, осторожничал, и все же начальник канцелярии почувствовал, что он решился. Решился действовать достаточно смело, подвергаясь политическому риску. - Очень хорошо! - кивнул управляющий делами, сотрясаясь своим огромным телом. - Да, кстати, о завтрашнем заседании секретариата партии... - Я бы хотел прежде... - премьер вдруг задумался. - Свяжите меня с вице-премьером и секретарем партии?.. - Вице-премьер, наверное, уже спит, - взглянув на часы, ответил начальник канцелярии. - Вызвать секретаря? - Нет, пока не нужно, может быть, немного позже... Премьер встал, достал бутылку коньяку и вместе с тремя рюмками поставил на стол. - Устал я что-то... - он разлил коньяк. - Может, завтра поговорим? - Давайте завтра, - согласился управляющий делами, беря рюмку. - Вам лучше отдохнуть. Мой вопрос до завтра терпит... Они молча подняли рюмки... Огромный, как профессиональный борец, управляющий делами выпил свой коньяк одним духом, поднялся и направился к двери. Минутой позже поднялся и начальник канцелярии, а за ним и премьер. Начальник канцелярии, оторвавшись в коридоре от управляющего делами, шепнул премьеру: - Собираетесь преобразовать кабинет? Премьер удивленно посмотрел на своего ближайшего помощника, отличавшегося безошибочным чутьем. - Да, как только уляжется нынешняя суматоха... - лицо премьера напряглось. - В определенном смысле, мне кажется, момент для этого подходящий. Вот встречусь завтра с вице-премьером и секретарем партии... Когда оба члена кабинета ушли, премьер, вернувшись к себе, выпил еще рюмку коньяку. В его огромном доме сейчас было пустынно. После землетрясения семья уехала, остались только прислуга, управляющий, он же камердинер и охрана. Он приказал им всем не появляться на людях. Создавалось впечатление, что в резиденции он один. Тишина. Странно все складывается... Чувствуя, как алкоголь выявляет усталость, премьер закрыл глаза и потер пальцами веки. Усталость сразу навалилась на него, обрушилась на спину и затылок, словно пытаясь столкнуть головой вниз, в пропасть. Откинувшись на спинку кресла, он отдался этому падению. В свинцовом водовороте мыслей что-то начало смутно вырисовываться. Выбор... Он все время думал об этом загадочном выборе. "Делать выбор в полном одиночестве" - это ведь специальность профессионального политика. Во всяком случае, должно быть специальностью. Именно с этого и начинается власть. Этот пятидесятилетний - для главы государства еще молодой - человек придерживался древнего убеждения, что у политического деятеля должно быть что-то от чудотворца. Очевидно, в политике никогда не удастся провести никакой рационализации. Какого бы высокого уровня развития ни достигли компьютеры, но даже тогда чутье людей определенного склада и принимаемые ими решения в каких-то случаях будут превосходить возможности даже целых автоматизированных систем. Ибо в политическом выборе присутствует "момент прыжка" в темное будущее, которое даже компьютер не в состоянии полностью прогнозировать. Компьютер на основании данных о прошлом и настоящем с какой-то вероятностью моделирует будущее. Но в ряде случаев человеческое чутье, совершая скачок, обнаруживает "ближайший путь", смоделировать который компьютер не способен. Принимая решение на основании представленных компьютером данных, человек меняет процесс развития ситуации, а следовательно, и распределение вероятностей. Тут производится новый расчет и делается новый прогноз, которые подсказывают направление нового выбора... Установить это направление удается методом последовательного приближения зигзагообразно, по типу "броуновского движения", что в конечном итоге приводит к выбору "наилучшей из всех возможных" ситуаций. Но порой человек способен сам увидеть наилучшую ситуацию и сделать выбор, который ведет к ней "наикратчайшим путем". В этом случае потери, как правило, сводятся до минимума. Действительность состоит из бесчисленного множества больших и малых, отличных по амплитуде и скорости явлений, которые, взаимно влияя друг на друга, образуют гигантскую и сложную систему. В настоящее время в компьютер еще нельзя вложить все возможные и мыслимые составляющие действительности. Компьютер пока еще пребывает в пеленках и не имеет особых заслуг перед историей. И если даже в него вложат абсолютно все данные, все равно он не сможет представить полной картины будущего - в ней останутся непредсказуемые темные пятна, как на это указывает "демон Лапласа"... Какое облегчение, думал премьер, принес бы компьютер, которому можно было бы целиком и полностью доверить все прогнозирование будущего... Тогда человеку не пришлось бы заниматься тем, что сейчас именуется политикой, и настали бы, наверное, счастливые времена. Интересно, придет ли на самом деле такой день, когда человек освободится от мучительного морального бремени политической ответственности, как некогда благодаря машине освободился от тяжелого, изнурительного физического труда?.. Скорее всего, такого дня не наступит... Пока компьютеры и огромное число способных работников бюрократического аппарата только усугубляют сложность ситуаций, зависящих от "выбора", и еще больше увеличивают бремя тех, кто принимает "решение". Премьер-министр, не раз встречавшийся с главами правительств, вспомнил, как он внутренне содрогнулся, подсмотрев на лице президента Соединенных Штатов тень трагического отчуждения и мрачного, никакими словами не выразимого одиночества, спрятанного за ослепительной улыбкой. А ведь этот человек располагает наиболее совершенной информационной системой и наиболее высокоорганизованным и способным штатом работников. Это было в Белом доме во время беседы, завершившей ужин. Президент, всех подряд одарявший улыбкой, на несколько секунд отвлекся. Случайно оглянувшись, премьер увидел, как он улыбается пустому пространству, в котором никого не было. И тогда премьеру открылось нечто жестокое, как бы застывшее где-то на полпути между привычной улыбкой губ и ледяным холодом глаз... А за этим холодом - трагическое одиночество, выскользнувшее вдруг наружу, как рукав грязной нижней рубашки из-под белоснежного крахмального манжета. Захотелось не видеть этого. Премьера больно кольнуло ничем не объяснимое чувство вины, словно он ненароком подсмотрел, как президент справляет естественную нужду. В этот момент премьеру показалось, что он видит самого себя, давно и беспрерывно страдающего от такого же нечеловечески уродливого одиночества, подметить которое могут только люди одинакового положения, и то пользуясь особым ключом... Премьер продолжал сидеть, откинувшись на спинку кресла, и думал, что сейчас у него, наверное, такое же лицо, какое было тогда у американца. Безобразное лицо старой колдуньи с жесткими, но нечеткими чертами... В те времена японскому премьеру было гораздо легче, чем американскому президенту. Тогда Соединенные Штаты Америки завязли в болоте безобразной войны, и от решения президента зависела жизнь десятков тысяч как его соотечественников, так и их противников. Однако теперь он очутился в более сложном положении... Премьер всей рукой потер свой далеко не свежевыбритый влажный подбородок. Страна, именуемая Японией, может исчезнуть. Государственная территория физически будет потеряна, погибнет огромная часть народа, а выжившие утратят родину... Им придется скитаться по чужим землям, по всегда тесным для изгнанников землям других пародов... Вероятность этого все больше увеличивается, однако и вероятность, что ничего подобного не случится, тоже достаточно велика. Но сейчас не время размышлять, да или нет, надо всесторонне подготовиться к возможной катастрофе. Впрочем, готовиться, может быть, уже поздно, если D=2. Но, если начать, и... ничего не произойдет... Япония окажется в нелепом положении, и всю ответственность ему придется взять на себя. Принимать такие решения - задача непосильная для одного человека, думал премьер, медленно покачивая рюмку с коньяком. Невозможная для нормального человека. Поэтому-то, как бы ни совершенствовались компьютеры и бюрократическая система, "власть" все равно остается чем-то чудодейственным, иррациональным и надчеловеческим, что зиждется на хладнокровном безумии. Нормальному человеку недостает смелости в принятии решения по такому жестокому вопросу. И чем яснее будет становиться положение, тем больше будет угасать смелость. Ведь один должен решать за всех. Сыграть бесчеловечную роль бога может лишь тот, кто наделен могучей, не знающей жалости духовной силой и неиссякаемой энергией. Такой человек способен внушить окружающим какой-то иррациональный страх перед "святостью" власти. И вместе с тем, если его решение, как подброшенная монета, упадет не на "орла", а на "решку", исполнитель роли "святого" с легкостью превратится в козла отпущения, в жертву, которая будет брошена на кровавый алтарь богини судьбы... Но... если человек, прекрасно сознавая все это, все же становится на такой путь, он уже властелин... Премьер считал себя самым обыкновенным человеком. Его расчеты всегда были строги, точны и рациональны. Про себя он даже гордился этим. Когда он только ступил на политическую арену, ему казалось, что время политических деятелей эпохи Мэйдзи, умевших широко мыслить и далеко видеть, прошло. Он считал, что политикой можно управлять - так же как и предприятием - рационально, на основании строгих и точных данных при соответствующей их обработке, и публично распространялся на эту тему. Но когда он, к собственному удивлению, выдвинулся - победил на выборах старейшину правящей партии и сам стал ее главой, а затем и премьером, - то, еще не успев воспринять свое выдвижение как реальность, вдруг осознал особые свои способности, которые, по его мнению, не делали ему чести. Свои называли его "неустрашимым и отважным", политические противники - "холодным, жестоким, расчетливым". Однако массы начали испытывать к нему доверие с некоторой примесью почтительного страха. Окружающие - исподволь, потихоньку - навязали ему роль бессердечного "вершителя судеб", на которую другие были не способны, и он наконец это понял. К тому же интуиция редко его подводила, его решения в большинстве случаев оказывались правильными, а если порой он и ошибался, то не терял удивительного хладнокровия и не колебался, как прочие, и в результате выходил из сложных ситуаций с минимальными потерями. А иногда даже умел превратить поражение в победу. Ему самому нередко казалось, что он вовсе не "неустрашимый и отважный", а просто-напросто лишенный некоторых эмоций, например чувства страха, человек. Но дело было, конечно, не только в этом. У него было своего рода духовное обаяние, привлекавшее людей и в сочетании с его недюжинным бесстрашием создававшее вокруг него ореол таинственности. Пожалуй, он сам никогда особенно не стремился к власти и очутился на своем высоком посту не потому, что добивался этого, а потому, что незаметно для себя был выдвинут другими. Во всяком случае, такое ощущение не покидало его в течение двух сроков. В определенном смысле это был путь "жертвы". Он сам не понимал, отчего все произошло. Возможно, причиной этому были гены, возможно, воспитание. Он знал, что его кандидатуру выдвинул и оказывал ей закулисную поддержку тот самый старик, однако не придавал этому особого значения. Конечно, он не игнорировал старика - и ездил к нему, и слушал его рассказы о былом, и беседовал с ним об искусстве, однако вовсе не считал себя его подопечным. Уж очень далек был мир старика от того мира, в котором он ежедневно принимал решения. Эти миры находились как бы в разных измерениях, и не верилось, что они могут как-либо влиять друг на друга... Биография премьера была очень скромной. В решении государственных проблем он действовал с крайней осторожностью, словно шел по вновь построенному мосту и, прежде чем сделать шаг, простукивал его молотком, проверяя на прочность. В политической истории страны он был на редкость неприметным канцлером. Правда, он разрешил несколько труднейших проблем и с честью вышел из нескольких кризисов, по сам не придавал этому особого значения. Япония - мирная и спокойная страна, думалось ему, и следовательно, его политическая биография должна завершиться мирно и спокойно. Но сейчас положение внезапно изменилось. Громадных масштабов землетрясение, исковеркавшее столицу и прилегающие к пей районы, было не только стихийным, но и политическим бедствием. Однако с ним еще можно было бы справиться, если бы не это нечто, угрожающее будущему даже не страны, а земли, на которой эта страна находится. Если это действительно произойдет, перед Японией и ее руководителями встанет еще не виданная в истории государств политическая проблема. Может физически исчезнуть огромная по численности населения экономически мощная страна, страна с многовековой историей и культурой... Были ли в мировой истории подобные случаи? Перед кем из политических деятелей стояла подобная проблема? Возможно, ему это окажется не по плечу... Премьер смотрел в пустоту, медленно покачивая рюмку с коньяком. Достанет ли у него сил?.. Конечно, он не будет сидеть сложа руки. Но сумеет ли он довести дело до конца?.. Или где-нибудь по пути, по ходу событий, попросит личность более сильную взять на себя его полномочия?.. А есть ли такой человек? Ни одна кандидатура не приходила на ум... Вот разве что лидер малочисленной оппозиционной партии - он постепенно добивается все большего влияния. Этот человек, проведший годы войны в тюрьме, в послевоенное время сумел укрепить партию, преодолев тяжелейшую внутрипартийную борьбу, выстояв под ударами и правого, и левого крыла. Но что он такое на самом деле? В нем есть нечто непонятное... Да, так сразу никого не назовешь, подумал премьер, опустошая рюмку. Возможно, когда положение еще более усложнится, усилятся волнения, кто-нибудь выплывет на арену. Но во всех случаях пока исполнять роль "вершителя судеб" придется ему... А это значит - цепь мучительных, жестоких решений. Премьер продолжал размышлять. Как странно, он совсем не испытывает "героического" подъема. Да у него и нет желания стать героем. Просто ему ничего больше не остается, как играть эту роль. Сейчас вопрос даже не в том, сумеет ли он исполнить ее. Пока что "рок" заставляет именно его, нынешнего премьера, нести это бремя... Как и все политические деятели Японии, он был убежден, что дела не "творят", а "творятся", хотя об этом никто не говорит вслух... И "воля", и "усилия" занимают незначительное место в гигантской игре судьбы, особенно в тех случаях, когда надвигаются события, которых предотвратить нельзя... Премьер был убежден, что смелость - величина непостоянная и необходима лишь для того, чтобы не ошибиться. Надо выкроить время и поехать дня на два куда-нибудь в тихое место, посидеть в позе "дзэн", подумал премьер, разглядывая пустую рюмку. Да... и со стариком надо встретиться... 2 Второе большое землетрясение Канто - в народе его стали называть Большим токийским землетрясением - некоторое время находилось в центре внимания мировой общественности. Стихийное бедствие, разрушившее почти мгновенно большую половину предельно модернизированной столицы с самой высокой численностью и плотностью населения в мире, уже само по себе явилось сенсацией. Некая западная газета поместила статью под трагически броским заголовком: "Токио превращен во вторую Хиросиму". Специалисты обсуждали вопрос, какую опасность представляет собой суперсовременный, чудовищно разбухший город, хотя случившееся бедствие считалось "сугубо японским". Весь мир содрогнулся, узнав об огромном числе жертв. Со всех концов света в адрес японского правительства посыпались телеграммы с выражением сочувствия. Американские газеты и телеграфные агентства, пристрастные ко всякого рода "помощи", начали кампанию за оказание помощи Японии "в любом виде". Японцам, проживающим за границей, каждодневно приходилось выслушивать слова соболезнования, среди которых порой проскальзывало и откровенное злорадство. Шли дни, и сочувствие сменилось любопытством: что станет с Японией теперь, какое влияние может оказать это великое бедствие на будущее страны? Вот что интересовало теперь мировую общественность. Япония не сходила с уст. Не сходила с уст эта единственная на Дальнем Востоке страна, которая преуспела в модернизации своего хозяйства, победила в двух войнах, а будучи раздавленной в мировой войне, так быстро восстановила свою экономику, что достигла третьего места в мире по национальному валовому производству. Всеобщее внимание привлекала эта неумеренно работающая, неумеренно производящая, оказывающая влияние на мировую экономику, в общем какая-то уж слишком "назойливая" страна... Находились и такие, кто не без удовольствия принял сообщение о постигшем ее бедствии. Одна английская газета так прямо и написала: "Сами виноваты, что довели до этого". И еще: "Япония, продолжая развитие своей экономики в стиле "камикадзе" и в традициях "харакири", другими словами, игнорируя человека и совершенно не уважая человеческую жизнь, создала гигантский, безумный, противный человеческой природе, подобный военному кораблю город и, надеясь на "банзай", пошла в атаку на мировой рынок. Однако авантюра кончилась крахом и привела к многочисленным жертвам. То же самое некогда случилось с огромным дредноутом "Ямато", который, игнорируя военную тактику, действовал без воздушного прикрытия истребителей. Национальный характер и после совершения ошибок не меняется. Япония и в двадцатом веке без конца повторяет свои "типовые" ошибки - от осады русских крепостей во время русско-японской войны и до сегодняшнего дня. По-видимому, потребуется еще немало лет и много ошибок, прежде чем Япония сделает вывод из этого весьма болезненного урока". Тем не менее внешне весь мир сочувствовал Японии. В фонд пострадавших поступали вещи и деньги. Америка заявила о безвозмездном предоставлении двух тысяч разборных домов и медикаментов, Советский Союз - пассажирского теплохода водоизмещением в двадцать тысяч тонн, который мог служить временным жилищем для лишившихся крова. Правительство сделало срочный заказ японским и заграничным фирмам на пятнадцать тысяч разборных и пять тысяч переносных домов. Дело шло к зиме, необходимо было обеспечить жильем всех, кто оказался на улице. На складах насчитывалось три тысячи так называемых "капсульных домиков", месячное производство которых еще не превосходило семисот-восьмисот единиц. К сожалению, более половины предприятий, производивших эти дома, погибло в Канто. Но в Америке, Канаде и Европе такие дома изготовлялись по японскому патенту. Там оказалось пять тысяч уже готовых домов. Срочно был заключен договор на их закупку. Хотя разборные и капсульные дома уже стали предметом международной торговли, в таких размерах они импортировались впервые. Одновременно Япония начала закупать подержанные пассажирские суда. Несколько десятков таких судов были приобретены по объявленной цене в Бразилии, Австралии и Скандинавских странах. Суда покупались независимо от стоимости. Ажиотаж был настолько велик, что резко поднялись в цене акции корабельных компаний. Когда аэропорт Нарита, пострадавший намного меньше аэропорта Ханэда, через два дня после землетрясения был восстановлен, в Японию началось паломничество финансистов и промышленников, которые хотели собственными глазами оценить последствия катастрофы. Роль Японии в мировой экономике, особенно в экономике Дальнего Востока, в последнее время уже нельзя было игнорировать. Сейчас положение несколько изменилось. Огромный ущерб, нанесенный политическому и экономическому центру страны, в дальнейшем мог повлиять на экономические связи с ней. Среди прибывших иностранцев были два неприметных человека. Оба высокие, с портфелями "дипломат", в скромных, на все сезоны плащах, надвинутых на глаза шляпах и солнечных очках. Они ничем не отличались от бизнесменов. Но на машине "линкольн-континенталь", в которую они уселись вместе с встречавшими их тремя востроглазыми молодыми людьми, был дипломатический номер. "Линкольн" двинулся по забитому шоссе Токио - Тиба, посередине его круто свернул на север, в районе Адати проехал по временному мосту и в районе Тиода, пострадавшему сравнительно мало, проскользнул во двор одного посольства. На поездку ушло около полутора часов, а еще через десять минут эти двое уже беседовали с послом и секретарем посольства в одной из дальних комнат особняка. - В общем нужно досконально изучить, какое влияние окажет Токийское землетрясение на дальнейшее развитие Японии... - повелительным тоном говорил немолодой мужчина с залысинами, обращаясь к послу. - Разумеется, в пашем департаменте этим уже занимается специальная группа, но для более тщательного изучения я хочу оставить здесь на некоторое время одного из наиболее способных ее сотрудников... Он указал на сопровождавшего его блондина лет тридцати. - Конечно, ущерб достаточно велик, - сказал посол, разливая вино из стоявшего на каминной доске графинчика. - Пить будешь? Токай... Но Япония - экономически мощная страна. Она быстро оправится. Возможно, это даже послужит своего рода стимулом для дальнейшего развития. - Однако после прошлогоднего Кансайского землетрясения прошло слишком мало времени... - сказал немолодой мужчина, взяв поданный послом бокал. - И тогда было локальное землетрясение. Пострадали в основном Киото и районы от Киото до Осаки. Экономический ущерб был незначительный. Но, знаешь ли, два сильнейших землетрясения за столь короткий период - это уж слишком. Ведь пострадали два крупнейших центра страны, и это не может не отразиться на экономике. А уж о настроении людей и говорить нечего... - Безусловно! - кивнул посол. - Волнения и тревога растут. Оппозиция пока воздерживается от нападок, но вскоре, без сомнения, пойдет в атаку, объединившись с рабочими профсоюзами. - А нынешняя правительственная партия сумеет преодолеть кризис? - Когда определятся перспективы восстановительных работ и жизнь столицы до некоторой степени нормализуется, я думаю, начнется большое наступление под лозунгом: "Призвать к ответственности правительство, которое не выполнило план мероприятий по защите от стихийных бедствий". На мой взгляд, оппозиция мобилизует все свои силы к осени будущего года, чтобы приурочить правительственный кризис к годовщине землетрясения. Да и пресса дремать не будет, газетчики уж постараются с шумом и треском отметить это событие. Во всяком случае, будь я в оппозиции, я поступил бы именно так. Сейчас, конечно, все сотрудничают с правительством, чтобы преодолеть трагическое положение. А вот когда "чрезвычайное положение" останется позади, народ вернется к повседневным своим заботам и сможет размышлять, тогда его и начнут подстрекать. - И что же?.. Правительственная партия сумеет выстоять? - Не знаю... - посол покачал головой. - Трудно сказать. - Прямой ущерб, говорят, оценивается в восемь, десять триллионов. Но, по нашим прогнозам, на деле эта сумма окажется в несколько раз большей... - немолодой мужчина вынул из кармана сигару и обнюхал ее со всех сторон. - В этой столице сосредоточены центральные нервные узлы страны, и, чтобы после полного паралича привести их механизм в действие, потребуется по меньшей мере пять-шесть лет. А в перспективе это неизбежно окажет влияние на экономический рост Японии. И еще... возможность подлинной, настоящей инфляции... Существует опасность, что частичная инфляция превратится в жесточайшую всеобщую... - Мы об этом думали, - сказал секретарь посольства, открывая записную книжку. - Несмотря на принятые правительством временные меры, рыночные цены на сталь, цемент и нефть повысились достаточно резко. Самое главное, что от цунами значительно пострадало новейшее оборудование самых крупных предприятии, так что они начнут нормально функционировать далеко не сразу. Очевидно, вскоре вступит в силу действенный правительственный контроль над экономикой, но правительство все же будет осторожничать: ведь основательно пострадал только один район Японии - Токио. Что касается стали, то импортировать ее в срочном порядке по удастся, поскольку во всем мире наблюдается некоторый ее недостаток. Далее. По всей стране стремительно поднимаются цены на предметы первой необходимости. Кроме того, у японцев существует странный обычай: в конце года они каждый раз, словно к большому празднику готовятся, развертывают борьбу за годовые наградные. Так что перед новым годом по всей стране возникнет острая нехватка наличных денег. А тут еще почта десять миллионов человек бросились снимать свои сбережения с банковских счетов. У многих банков пострадали компьютеры, это катастрофически усложнило операции по выплате и оприходованию. Предприниматели не успевают выплачивать деньги в помощь пострадавшим, и выплата наградных в конце года тоже задержится. - Итак, новый год ознаменуется наступлением оппозиции на правительство, - подвел итог немолодой мужчина. - И что же тогда? - Кажется, правительство уже начало действовать, чтобы расколоть единый фронт оппозиции... - ответил посол, нахмурив брови. - Но вряд ли ему это удастся... Правительство пытается привлечь на свою сторону две оппозиционные партии центристского направления, но и они в любую минуту могут отказаться от сотрудничества, как только учуют, что правительство пошатнулось. Разумеется, теперешний кабинет бросит наживку: предложит сформировать коалиционное, так сказать, "всенародное правительство", но вряд ли оппозиция на это клюнет. - А вы считаете, что нынешний премьер способен на столь крупную игру? Я думаю, что такие масштабы ему не по плечу. - Да, в сегодняшней Японии нет личности, которая могла бы выступить в подобной роли... - пожал плечами посол. - Государство переживает нелегкий момент. Японское общество уже начинает трещать по всем швам. Да и студенты могут, воспользовавшись случаем, натворить бед. Достаточно будет малейшей ошибки, чтобы исторический курс Японии круто изменился. Ведь и экономика, и жизнь народа развивалась достаточно долго ценой предельных усилий, и, может быть, именно сейчас иголка коснулась бесконечно раздувающегося воздушного шара... - Но стоит ли так преувеличивать? - сказал молодой специалист. - Ущерб действительно огромен, и "осложнений" выявится немало, но, что ни говорите, землетрясение есть всего только землетрясение. Самое большее, что может произойти, - это понижение коэффициента роста национального валового продукта в течение некоторого времени. Ведь Япония - экономически мощная страна. - Конечно, землетрясение есть землетрясение, но кто знает, что оно за собой повлечет, - посол вновь разлил вино по бокалам. - Я сейчас вспоминаю, что было полвека назад... Я тогда был совсем молод... Служил здесь же в нашем посольстве больше десяти лет... Незадолго до моего приезда случилось первое в новое время большое землетрясение Канто. Токио был тогда застроен жалкими деревянными и бамбуковыми домишками... Да, страшное это было бедствие, погибло сто тысяч человек. Из-за нелепой утки были убиты тысячи корейцев; воспользовавшись всеобщей суматохой, перебили немало социалистов, которых преследовало имперское правительство. Но привычный к стихийным бедствиям народ этой страны, несмотря на огромные размеры катастрофы, с небывалой энергией взялся за восстановительные работы. И все же людей охватила тревога, положение стало чрезвычайно напряженным. Был усилен закон "Об охране общественного спокойствия": запрещалась всякая антиправительственная пропаганда, а также высказывания против существующей власти, дабы революционеры не могли подогревать народ. Финансовый кризис, страшный экономический спад, а вслед за этим страх перед иностранной агрессией. Тотчас подняли голову военные круги. Когда режим экономии себя не оправдал и Япония стала катиться вниз, правительство попыталось восстановить экономическую активность гонкой вооружения и само перешло к агрессии на материке - захватило Маньчжурию. В результате Япония не только не вышла из опасной ситуации, но докатилась до трагической войны... - Вы хотите сказать, что первое землетрясение Канто явилось причиной фашизации Японии? - Просто я считаю, что такой вариант не исключен. Безусловно, первое землетрясение Канто и последовавшее за ним смятение не оказали решающего влияния на историческое развитие Японии... - Но нынешнее японское общество несравнимо с довоенным, не говоря уже о масштабах экономики, - запротестовал молодой специалист. - Не думаю, что фашизм может вдруг поднять голову. Да и пересмотр ныне действующей конституции сейчас совершенно невозможен. А у государственной администрации большой опыт по восстановлению и развитию экономики, она только этим и занималась все послевоенное время. Очень даже может быть, что это бедствие сыграет и некую положительную роль - увеличит гибкость общества. Разве не то же самое случилось после войны?.. - Но между войной и землетрясением есть существенная разница, - сказал пожилой, закурив сигару. - Поражение в войне обернулось для Японии прямо-таки счастьем, о котором никто даже и мечтать не мог. Оно сняло всякие древние наслоения, под которыми японское общество задыхалось со времен феодализма. Ведь Япония пошла даже на отказ от вооруженных сил. Но землетрясение - дело другое. Оно не влечет за собой коренных изменений в государстве и обществе. После стихийного бедствия общественные противоречия не только не перевариваются, а наоборот, усугубляются... - Если мы способны на такой анализ, то уж японское правительство и правящая партия тем более это прекрасно понимают, - подхватил посол. - Вот японское правительство и постарается укрепить во всех областях ныне действующую общественную систему, чтобы выйти из критического положения. Это укрепление, иными словами, усиление контроля и регламентации, чревато всякими неожиданностями. Достаточно незначительной ошибки, и социальный кризис увеличится. А тогда Япония повернется... никто не знает куда. - Вот-вот, именно это нам и хотелось изучить поглубже, - сказал пожилой. - Ведь изменения во внутреннем положении Японии могут оказать большое влияние на распределение сил на Дальнем Востоке. Во всяком случае, надо думать, экономическое выдвижение Японии в район Юго-Восточной Азии затормозится. Сильно понизится и экспорт в Америку, Европу и Африку. Кто заполнит этот вакуум? Китай, естественно, потянется к Юго-Восточной Азии. Советский Союз занят своим собственным развитием... Откровенно говоря, нам прежде всего надо знать, что предпримет Китай. Понижение темпов роста экономики Японии и уменьшение ее участия в международной торговле одних обрадует, других огорчит. В некоторых районах кое-кто будет пытаться вернуть свое прежнее влияние. На европейских валютных рынках и в Юго-Восточной Азии уже обнаружились признаки появления японской иены. Ее курс на этой неделе очень упал, Один доллар стоит двести пятьдесят пять иен. - Вы ожидаете каких-либо изменений в сложившейся в Азии ситуации? - спросил секретарь посольства. - Трудно сказать. Если где-нибудь произойдут ничем не прикрытые, грубые попытки восстановить свое былое влияние, это, само собой, вызовет ожесточение и приведет к ответному отпору. А нам нужно знать, во что выльются в дальнейшем последствия этого землетрясения. В своих долгосрочных экономических планах и дипломатической тактике мы учитывали выдвижение Японии на мировые рынки... Если положение изменится, нам нужно будет внести коррективы. - А от ослабления позиций Японии на мировых рынках мы что-нибудь выиграем? - спросил молодой специалист. - Нет, я не могу сказать, что наша страна от этого получит прямую выгоду. Туда, где отступит Япония, придут другие страны. Но в любом случае, хотя это может показаться жестоким, совсем неплохо, когда