, как и у других живых тварей. Но так как фоны были существами, приспособленными к более низкой гравитации, в их телах процент жидкости оказался много выше. При низкой гравитации проще перетекать, чем ходить. Конечно, у Сита имелся микроскелет, утопленный в химическом коктейле внутренних жидкостей, но единственной реально "твердой" вещью был надетый на него цилиндрический экзоскелет -- супергибкая пластиковая защита, рукав, укрепленный в средней части тела, где располагались три самых важных жизненных органа: мозг, первичная моторная система и губчатый, хрящевой нервный столб, главное связующее звено его тела -- аналог человеческого позвоночника. Умник Алек Хагги правильно описал его: прямостоящая медуза на трех щупальцах. Что касается глаз, ноздрей и ушей, так у Сита их не было. Пучки сенсоров образовывали систему блестящих синих пятен по всему телу. С помощью них Сит воспринимал многомерное пространство и равное течение времени. Он ощущал окружающее совершенно по-иному, чем люди. Из-за ограниченных возможностей внешних рецепторов люди воспринимают лишь малую часть окружающего их мира. С другой стороны, чувства Сита по сравнению с чувствами соплеменников были притуплены, потому что он провел в гиперсне время, за которое на земле сменилось более десяти поколений. Кроме того, экзоскелетная трубка служила не только для защиты его внутренних органов, но и для других, более важных целей. Она содержала микро-конвенторы и щиты гравитационных компенсаторов, делая земную гравитацию привычной для Сита. Без них Сит в считанные мгновения превратился бы в мокрое пятно. Чуть выше "талии" в теле Сита располагалась вторичная нервная система, которая не нуждалась в помощи мозга. Фактически она реагировала на внешние раздражители, когда свет или другие поля и волны попадали на соответствующие рецепторы. Эта система освобождала центральный мозг от ненужной активности. Более того, из-за такого распределения ролей реакции Сита были почти молниеносны, что помогало ловко управлять манипуляторами -- "руками". Второй мозг, рудиментарный, бледно-серое округлое образование, располагался сбоку в верхней части тела Сита. Некоторые из фонов выдавливали этот мозг из своего тела, как ненужный орган, другие придавали ему формы, которые с легкостью заменяли имена. Вершиной амбиций фонов было достигнуть почти полного единения, однако Сит всегда считал это симптомом нездорового индивидуализма или врожденного изъяна. Сит сохранил свой неработающий мозг нетронутым, оставив его любопытства ради. Возможно, он что-то и сделает с ним, когда сядет на кристаллический пьедестал, став Верховным фоном. Если, конечно, такое когда-то случится. Тогда, конечно, он станет выше всяких попреков. Существовали и другие важные отличия между расой Сита и людьми. Например, температура тела соотечественников Сита была в два раза выше. Так вышло, потому что их родная планета была много жарче и суше, чем Земля. Наверное, поэтому и жидкость внутри их тел скорее напоминала ртуть, а не воду. Конечно, это была не ртуть. Эта жидкость имела очень интересную молекулярную структуру, в несколько раз сложнее, чем структура воды. Короче говоря, Сит, по человеческим стандартам, был очень странным созданием. По крайней мере, физически. С другой стороны, конструкция, именуемая Баннермен, являла собой полную противоположность. Прообразом Джона Баннермена оказался португальский турист. Отправившись в тур на Британские острова, он завернул к своему старому закадычному другу, жившему в Шотландии. Этот друг занимал довольно высокий пост и смог организовать для прообраза Баннермена посещение запретной зоны вокруг Замка у подножия Бена Лаверса. Это случилось четыре месяца назад, когда Сит впервые решил прогуляться, воспользовавшись обликом одного из природных обитателей этого мира. Появление прообраза Баннермена совпало с планами Сита. С тем же успехом им мог оказаться кто-то другой, но так уж получилось, что это был именно португальский моряк. Когда он стоял у подножия стены Замка, у него на мгновение закружилась голова... И все. Его образ был запечатлен в синтезаторе. Всего лишь за несколько мгновений его внешний вид был полностью скопирован. У любого, кто наблюдал бы за ним в это мгновение, тоже закружилась бы голова от светового трюка, когда, как казалось, человек исчез на сколько секунд, а потом как ни в чем не бывало, появился на том же самом месте. Замок не произвел особого впечатления на прообраз Джона Баннермена. Он лишь вызвал головную боль, которая прошла на следующий день. Но, в любом случае моряк-португалец был рад тому, что увидел его. А в конце недели он уже вернулся к себе на родину. И вот была создана конструкция под именем Джон Баннермен. Он оказался высоким и по местным стандартам выглядел иностранцем. Особенно не шотландскими казались его темные глаза. Могучую фигуру -- широкую грудь и бычью шею -- венчала симпатичная голова с темными, коротко подстриженными волосами. На висках его пробивалась седина. Прямой нос и узкие, казавшиеся постоянно поджатыми губы довершали картину. Такой человек, очутись он на улице, не останется незамеченным. Но он не станет слишком уж привлекать к себе внимание. В нем и в самом деле не было ничего необычного. Внешне он выглядел совершенно обыденно -- косметический панцирь для жизнеобеспечивающих систем Сита. Соответственно, внутри тело Баннермена ничуть не напоминало человеческое существо. Однако если бы он порезался или его сильно ударили в нос, то пошла бы кровь. Оторви палец или все пальцы одной из его рук, и у вас оказались бы плоть и кровь, очень похожие на человеческие, однако синтетического происхождения. Они оказались бы достаточно похожими на настоящие, чтобы исследователь обманулся при беглом осмотре. Сделай достаточно глубокий порез, чтобы он задел канал связи или часть настоящего тела, и вы бы обнаружили серую жидкость, обеспечивающую работу микрогидросистемы, которую кроме как "ихор" и назвать-то нечем. Однако в случае такой аварии вся жидкость быстро вытекла бы из корпуса. А если бы вы в этот миг заглянули в отверстие, то увидели бы сенсорные мембраны, которые только биологи могли бы идентифицировать. Но они никогда не смогли бы разобраться в механике их работы. В грудной полости Баннермена хватило места не только для верхней части тела Сита, вместились энергетические рецепторы и силовые конверторы. Баннермен был... не роботом и не андроидом, потому что эти земные термины описывают определенные типы механизмов. Он был творением, которое человеческая наука не смогла бы ни понять, ни представить, -- очень эффективной машиной, собравшей в себе жидкости, чье единственное ограничение заключалась в размере и форме. По крайней мере, так могла бы рассматривать Баннермена наука Земли. Но для Сита из фонов... По аналогии Баннермен представлял собой нечто среднее между глубоководным скафандром и костюмом аквалангиста, приспособленным к биологии Сита, но громоздким, как аналогичные конструкции для людей. И как существо совершенно новой модели, почти не испытанное, он имел много недостатков. В отличие от человеческого тела, конструкция Баннермена не самовосстанавливалась. Ее можно было отремонтировать, но не быстро. Если говорить честно, то Сит был не виноват в нынешних неисправностях. Дело в том, что Баннермен уже несколько раз серьезно пострадал, и это, без сомнения, создало определенные проблемы. В первый раз это была краткая, но яростная атака двоих хулиганов в аллее Эдинбурга. А потом ему пришлось ползать, прыгать по скалам, нырять в водопад. К тому же вспышка ярости Клайборна не улучшила работу механизмов Баннермена. Прибавим к этому постоянное давление гравитации и... добавим небольшие неудобства, вызванные конструкторскими недоработками. Однако о другом неприятном случае -- потере руки -- можно было пока забыть. Руку с легкостью восстановили, но Ситу гордиться было нечем. Этот человек -- Тарнболл -- застал Сита врасплох, но больше подобного не случится. Перенося безвольное тело агента, Баннермен выбросил его пистолет. Сит до сих пор чувствовал ярость оттого, что позволил какому-то примитивному существу взять верх. Конечно, всему виной дефект конструкции Баннермена, он сильно стеснял Сита. Но, увы, путешествовать в мире людей без эзоскелета было нельзя. Мир людей, да... сколько еще ждать? Программируя несколько маленьких конструкций и инструктируя синтезатор, проводя реструктуризацию, Сит обдумывал свою миссию, состоявшую в том, чтобы открывать новые миры, которые смогут захватить фоны. Находясь в состоянии сна в утробе синтезатора и общаясь с ним с помощью специального рецептора, позволяющего определить -- обитаемы ли данные миры и пригодны ли для фонов, Сит преодолел бесчисленные световые годы. Поиски его должны были вскоре окончиться, и не важно -- найдет ли он пригодную для фонов планету или нет. Планета, которую он в итоге обнаружил, требовала минимальной геотермической переделки, а еще, быть может, стоило осторожненько подправить ее орбиту. Конечно, такие мероприятия очистят планету от любых форм жизни, что само по себе весьма горько. Существовал принцип: фоны никогда не угрожали и старались не беспокоить высшие формы жизни. Обычно фоны старались держаться от них подальше и позволяли иным жизненным формам развиваться своим путем. Фоны никогда не торговали, не жаждали передела границ. Они экономно эксплуатировали принадлежащие им территории, и это было курсом, который поддерживало правительство и будет поддерживать любое другое в будущем. Расу варваров можно и уничтожить, но не раньше, чем "испытания" выявят недостатки, не оставлявшие фонам сомнений. Именно таков был порядок вещей, и правила правительства о научных исследованиях были строгими и неумолимыми. Очутившись неподалеку от Земли, Сит вскоре решил, что люди достаточно развиты, чтобы препятствовать вторжению фонов. Они и в самом деле хозяева своего мира и почти подошли к той грани, за которой правительство фонов не допускает вторжения. И, естественно, запрещает их уничтожение! Появись Сит на этой планете миллион лет назад, все было бы по-другому. Даже три или четыре тысячи лет назад. Но не сейчас, когда можно сказать с уверенностью, что люди пересекли грань варварства; и Сит был уверен, что так или иначе, а вердикт будет вынесен в пользу людей. Поэтому Сит приземлился на планету и активировал трасмат. Передатчик материи в гиперпространстве не работал, и это означало, что его послание фонам не отправить, пока синтезатор в нем движется. Однако теперь, имея карты этого мира и зная способности его обитателей, он мог передать информацию ближайшему Высшему Авторитету. Без сомнения, Земля будет вычеркнута из списка возможных мест обитания. Сит получит инструкции двигаться дальше. Его поиски продолжатся. Но еще до того как он использовал трансмат, Сит получил послание. Оно гласило, что освободилась должность Верховного фона! Дворец с кристаллическим пьедесталом ждет нового хозяина! Это давало самым заслуженным из фонов единственный в жизни шанс! Сит долго превозносил себя как достойного претендента. Теперь его заслуги в экспансии фонов могут остаться без вознаграждения. Но он не отступит, он ведь так близко к победе! Ситу разрешили использовать трансмат и посетить дворец с пьедесталом, чтобы привести доводы в пользу своей кандидатуры Высшему Совету. Нынешний Верховный фон станет председателем этого собрания. Кроме Сита, существовало пять претендентов, и Сит знал, что они -- серьезные противники. Выбор будет сделан в течение трех лет (в земном эквиваленте, разумеется), и тогда все шесть кандидатов на место будут обязаны... Обдумав свои шансы, Сит задал себе вопрос: будет ли он покорно ждать назначенного часа? Следуя пути, который вовсе не исповедовал покорность, Сит окончательно определил свою позицию. Его должны выбрать из шести кандидатов на место Верховного фона! Но... при нынешних обстоятельствах он не мог выиграть! Двое его оппонентов были старше и имели больший вес в обществе, еще двое были учеными очень высокого ранга, а пятый получил в наследство от самого Лаккаса инвертор синтезатора! Пожалуй, из всех претендентов вызывал сомнения только Сит. Но... он и в самом деле мог выиграть. Только нужно вернуться домой с экстраординарной находкой. И вот, обуреваемый честолюбивыми мыслями, Сит обратил свои взоры на новый мир, эту Землю. Внешне все казалось совершенно легко... Человеческий разум не так уж уникален во вселенной, хотя Сит нашел его достаточно своеобразным. Прошло несколько недель, в течение которых Сит размышлял. В итоге он стер все свои записи, касающиеся Земли и людей, и приготовился начать заново. Кроме того, за это время он определил, что можно использовать против рода людского; и если бы план его удался, то он и в самом деле мог бы, вернувшись домой, занять место Верховного фона. Только победа могла сделать Сита новым правомочным, всемогущественным хозяином кристаллического пьедестала. Он должен вернуться домой, чтобы заявить о праве фонов колонизировать Землю! Глава девятнадцатая Как долго продолжался кошмарный спуск, во время которого Джилл, словно клещ, цеплялся на спине ужасной твари, экстрасенс сказать не мог. По крайней мере, это продолжалось достаточно долго. Джиллу казалось, что вот-вот руки его вырвутся из суставов. Он и на самом деле не мог больше держаться онемевшими, затекшими пальцами. Несмотря на свои экстрасенсорные способности, он потерял всякое ощущение направления, и был полностью дезориентирован. Наконец Джилл сдался, разжал пальцы, с проклятием соскользнул по выгнутому сегментированному боку чудовища и шлепнулся спиною на толстый мох. Чужие звезды над головой уже блекли в разгорающемся свете новой зари. Осознав, что он до сих пор жив, Джилл хрипло выдохнул благодарность неведомым богам, правившим этой страной, а потом сжал зубы и попытался восстановить контроль над сведенными судорогой мускулами. Он сел, постанывая и дрожа всем телом. И тут откуда-то сверху раздались крики его товарищей по несчастью: -- Эй! Эй! Эхо тут же подхватило их и понесло над долиной. Однако горло Джилла пересохло, а во рту не осталось ни капли слюны, так что он не смог отозваться. "Может, я отвечу им позже... -- подумал он. -- Если, конечно, останусь в живых". Пока Джилл крутил головой, становилось все светлее, и постепенно он разглядел гору сломанных ветвей и сухих листьев. Еще он ощутил присутствие чего-то большого, движущегося. Короткие волосы экстрасенса стали дыбом, когда звук движущейся твари стал громче. Нечто и в самом деле направлялось в его сторону, и какой-то внутренний инстинкт подсказал, что никто, хоть отдаленно напоминающий человека, такие звуки издавать не может. Словно бы некая тварь учуяла его присутствие и теперь направлялась прямо к нему. Джилл поднялся на четвереньки, подтянулся, задержал дыхание. Справа от него туман, по большей части скрывавший местность, в основном рассеялся. И ведь именно с той стороны доносились неприятные звуки. Через мгновение в тумане обрисовалась какая-то темная масса, двигавшаяся в сторону экстрасенса. Потом... Седьмое чувство Джилла подтвердило его догадку. Он знал, что в тумане скрывается какая-то тварь. Тяжелый вздох вырвался из груди Джилла, и он немного подобрался, пытаясь восстановить дыхание. Это оказалась всего лишь охотничья машина, прижавшаяся сенсорами-хоботками к земле. Со стороны казалось, что она идет по невидимому следу. "Точно, -- решил Джилл. -- Именно этим она и занята. Она выискивает запах Хагги... и Анжелы". Наконец тварь свернула в сторону ближайшего леска. Антенны на ее макушке зашевелились, развернувшись в сторону, словно оттуда донесся какой-то звук, которого Джилл не слышал. Фасеточные глаза твари горели таинственным светом и мерцали, словно глаза чудовища из фильма ужасов. Затем тварь двинулась к новой цели, быстро выбралась из тени обрыва и направилась к слабо колышущемуся, омытому росой балдахину инопланетной листвы. Если говорить точнее, то тварь направилась в сторону особняка, который, -- Джилл в этом ничуть не сомневался, -- был всего лишь новым воплощением Дома Дверей. Экстрасенс с трудом встал на ноги. "Куда ты, мой друг, туда и я", -- беззвучно, но с угрюмой решительностью произнес он. Пригибаясь непонятно зачем, Джилл побежал вслед за тварью. Ноги его ступали на траву и мягкий мох, удивляющие свой упругостью. Трава тут же распрямлялась у него за спиной. Вскоре он почти догнал таинственную машину и теперь держался у нее за спиной. Вот экстрасенс оказался на расстоянии вытянутой руки от чудовища, ухватился за край панциря, а потом залез на бронированную спину и перебрался на... ...и тут тварь остановилась, словно окаменев. Выступающие над панцирем глаза быстро зашевелились, словно у хамелеона, выворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Наконец взгляд машины сфокусировался на Джилле. Узнала тварь его или нет, трудно сказать, однако экстрасенс был уверен, что она обладает обширным банком данных. Но даже если она и не опознала Джилла, как одного из тех, кого видела раньше, она решила, что он -- ненужная ноша. Поэтому тварь наклонилась вначале в одну, потом в другую сторону, наклоняя щиток панциря -- инопланетный, ракообразный скакун пытался сбросить седока. Если бы Джилл был огромным комом земли или упавшим деревом, то эти попытки увенчались бы успехом, но у чудовища оказался разумный противник, а движения твари получились слишком механическими, они не могли одурачить экстрасенса. Джилл всего лишь сместил свой центр тяжести и остался на прежнем месте. Напомнив себе, что перед ним всего лишь машина, Джилл собирался посмотреть, как эта тварь справиться с ношей, наделенной разумом. Она справилась. Огромное костяное жало выскочило из тела твари и метнулось к тому месту, где руки Джилла впились в панцирь. Экстрасенс изогнул шею, чтобы увидеть жало, в то время как оно нацелилось на середину его позвоночника. В этот момент экстрасенс подумал: "Боже, неужели эта тварь прикончит меня? Но если даже так, -- решил Джилл, -- это произойдет совсем не потому, что тварь нашла его особенно отвратительным". До тех пор, пока Джилл не угрожал жизни этой твари, она не расценивала его, как врага. Более того, он расценивался всего лишь как временная помеха. -- Боже! -- пробормотал он. -- Я ведь все равно собирался умереть! Но почему ты не прикончил меня, когда мы спускались вниз по проклятому утесу? Конечно, тварь ничего ему не ответила. Решившись, Джилл выпустил основание большого жала и попытался спрыгнуть со спины чудовища. Но куртка Джилла зацепилась за один из шипов панциря. Дернув рукав так, что материал с треском разошелся, Джилл перевернулся на спину. Кончик жала покачивался всего в шести дюймах от его сердца. Хитиновое острие, толстое, как большой палец Джилла, имело на самом кончике утолщение. Неожиданно оно вздулось, словно бутон цветка, и появилась игла, смоченная какой-то жидкостью. Эта игла прошила куртку, рубашку, майку и впилась в грудь Джилла. Яд подействовал так быстро, что экстрасенс даже не почувствовал укола... * * * "Должно быть, она сбросила меня на камни, -- было первой мыслью приходящего в себя Джилла. -- Она ведь знала, что нужно сделать, чтобы прикончить меня... Хотя для этого не было никакой причины. Ведь ее волновал Хагги. Только Хагги". Воспользовавшись логикой, Джилл сделал еще целый ряд предположений: "Раз эта тварь не прикончила меня сразу, то почему она решила сделать это сейчас? Ответ: она меня не прикончила. Следовательно, я не мертвый". -- Он мертв? -- донесся до него голос Варре с мягким французским акцентом. Это подтверждало выводы Джилла. Кто-то пощупал его куртку. Чья-то рука скользнула по левой стороне его груди, прикоснулась к тому месту, в которое ударила игла. Джилл открыл глаза, и его ослепил яркий свет. Потом он прохрипел: -- Нет, я жив! -- Ему показалось, что кто-то сдох у него во рту. Ему помогли сесть. Варре, Андерсон, Клайборн... Интересно, кто его ощупывал? А где же Тарнболл? И Баннермен? Увидев немой вопрос в глазах Джилла, Андерсон пустился в объяснения: -- С Тарнболл ом все в порядке, хотя он еще не очнулся. Мы нашли легкий спуск и принесли... притащили... его. Тяжелый он больно. Внезапно Джилла охватил приступ тошноты. Кашлянув, он почувствовал во рту горечь желчи и пресек рвотный порыв. Кто-то протянул ему флягу, и он наполнил рот сладкой водой. Однако пить Джилл не стал, выплюнул воду. Оглядевшись, он увидел Тарнболла, облокотившегося о ствол приземистого дерева. Похоже, агент до сих пор находился без сознания, но кожа его приобрела нормальный цвет. -- А где Баннермен? -- поинтересовался Джилл. Андерсон пожал плечами: -- Исчез. Мы не видели его с прошлой ночи, после того как бросились к краю обрыва я попытались что-то разглядеть в темноте. А как насчет Хагги и девушки... и этого чудовища? Клайборн помог Джиллу подняться на ноги и рассказал все, что узнал за это время. Особенно об охотничьей машине. -- Так что на слова Хагги не стоит слишком уж полагаться, -- закончил он. -- Машина гоняется только за Хагги. И не спрашивайте меня, почему это происходит. Думаю, нам это будет не слишком-то интересно. Я пытался было разузнать об этом и едва не уснул. -- Да? Сон? -- подал голос неожиданно очнувшийся Тарнболл. Приподнявшись, он удивленно огляделся. У него сильно запали глаза, и под ними набухли огромные синяки. -- Я... ик... спал? Джилл подошел к нему. -- Ты до сих пор до конца не проснулся, -- усмехнулся экстрасенс, а потом печально прибавил: -- Ты помнишь, как тебя укусила какая-то тварь? Тарнболл перевел взгляд на свою руку, которая вновь приняла почти нормальную форму и размер. -- Да... Боже! -- пробормотал он. -- Что за чудовище! -- Я мог бы порассказать тебе о чудовищах, -- предложил Джилл. Тем временем Варре принялся изучать красно-зеленые фрукты, растущие на шипастом кусте. Они очень напоминали яблоки. Француз осторожно откусил от одного из них и какое-то время держал кусочек во рту, осторожно пробуя его. Он стал жевать, но не торопясь, а потом улыбнулся: -- Эй! -- позвал он остальных. -- Хорошая штучка! Андерсон и Клайборн подошли к нему, оставив Джилла и Тарнболла обсуждать свои дела. Как только все отошли, Тарнболл качнул головой, подзывая Джилла. Экстрасенс опустился на колено. -- Что? -- Хочу поговорить о Баннермене. -- Агент понизил голос до шепота. -- С этим парнем не все в порядке. Я подозревал это с самого начала, а теперь готов поклясться жизнью: в нем есть что-то сверхъестественное. Джилл внимательно посмотрел на агента. -- Он спас твою жизнь, -- после недолгих раздумий ответил экстрасенс. -- Помог тебе спуститься с утеса, после того как тебя укусила та тварь. Тарнболл нахмурился. -- Тогда выходит, он дважды спас мне жизнь, -- задумчиво пробормотал он. -- Один Бог знает, почему! Мне кажется, он тот самый тип, который хотел тебя прикончить в ту ночь на твоей квартире. Джилл онемел. Когда он последний раз видел Баннермена, ему на ум пришла совершенно другая мысль. -- Но ведь у него были все пальцы, -- через мгновение, взяв себя в руки, ответил экстрасенс. Агент кивнул, а потом пожал плечами. -- Это меня и беспокоит, -- произнес он. -- Хотя, возможно, ты и прав. -- Джилл попробовал помочь Тарнболлу. -- От него еще постоянно пахнет чем-то таким... забавным... Это вовсе не смешно... Пусть то, что я сейчас скажу, останется между нами. -- Согласен. -- Я даже не возьмусь на все сто процентов утверждать, что Баннермен -- человек. -- Что? -- Тарнболл резко выпрямился, захрипел, и повалился бы набок, если бы Джилл не поддержал его. -- Голова кружится, словно только слез с карусели! -- сказал он, а потом заговорил еще тише: -- Вы утверждаете, что Баннермен не человек? Вы уверены в том, что он инопланетянин? -- Да, -- не раздумывая, согласился Джилл. -- И еще... он лишь отчасти машина. -- Баннермен -- машина? -- Тарнболл не мог в это поверить. -- Но это... безумие. -- Безумно звучит, так? -- неожиданно Джилл почувствовал себя очень неуверенно. -- В любом случае я прав. Хотя он не принадлежит к тем машинам, с которыми мы встречались раньше, но... -- Тут экстрасенс пожал плечами. И раньше, чем агент успел что-то сказать, добавил: -- В любом случае Баннермен исчез. Растворился в ночи. -- В ночи? Какой ночи? Джилл увидел, что их спутники возвращаются, набрав каких-то фруктов. Он заговорил еще тише, почти шепотом: -- Да, он исчез прошлой ночью. Ты в это время находился без сознания. Тарнболл несколько раз согнул руки и ноги, а потом попросил Джилла: -- Помоги мне подняться. Джилл помог ему встать. -- Было бы легче, если бы мы поменялись местами. Агент огляделся, покосился на синее небо, по которому полз к зениту огненный шар. -- Не вижу Хагги и девушку, -- заметил он. Подошли остальные, и Джилл рассказал агенту обо всем, что случилось. Когда он уже добрался до конца своего повествования, Варре неожиданно согнулся вдвое, и его вырвало. Все произошло совершенно неожиданно. Выплеснув содержимое желудка, француз упал на траву, и тело его затряслось в агонии. Андерсон и Клайборн с ужасом переглянулись, а через несколько секунд присоединились к Варре. -- Я... яд! -- пробормотал француз между спазмами рвоты. А Клайборн прибавил: -- Боги, что за адское место! Чтоб ты был проклят вместе со своими траханными фруктами! -- Последнее замечание американца было явно адресовано Варре. Джилл и Тарнболл ничего не могли сделать. Полчаса они сидели и просто наблюдали за своими товарищами... Глава двадцатая Когда конструкция Баннермена была закреплена в гнездах, Сит смог наконец взглянуть на нее со стороны. Он наслаждался кратким периодом физической свободы в обширном центре управления синтезатором. Приятная свобода после тесной конструкции. Однако фактически даже эта рубка была частью искусственно созданного пространства, равно как и все миры, заключенные в Доме Дверей. Однако остальные миры были временными, гиперпространственными точно так же, как сверхсветовой континуум. Синтезатор хранил их в банке памяти и репродуцировал по желанию Сита. Звездный бродяга за время своего путешествия открыл множество миров, и данные о них хранились в памяти синтезатора. Сит уже собрал и все данные о Земле... однако он отложил их, чтобы позже перекроить по своим планам. Он не хотел, чтобы в будущем ученые, изучая банк памяти его синтезатора, обнаружили, что люди, оказывается, были достойны большего. Неужели они и в самом деле достойны? В самом деле? Сит задумался. Он пытался найти оправдание для уничтожения людей и тысяч менее значительных обитателей этой планеты. Достойны? Что такого они совершили? Они одержимы идеей небес -- прекрасного мира. Для фонов эта идея -- подходящий довод, особенно, если преподнести ее в соответствующей модификации. Кроме того, эти люди большую часть времени заняты тем, что пытаются уничтожить свой мир. Как поверхность планеты, так и ее недра! Они разрывают планету на части, потрошат ее недра. После они сжигают то, что откопали, отравляя атмосферу дымами и ядовитыми газами. Они загрязняют океаны отходами и ядовитой водой из своих городов, вырубают леса, дающие кислород. Может, все это было бы и простительно, если бы люди, как и фоны, имели бы другие миры, куда могли переселиться, доведя Землю до полного истощения. Но у людей не было подобной возможности. На твердо- и жидкотопливных летательных аппаратах они, самое большее, могли бы добраться до спутника свой планеты. И это, насколько видел Сит, было бесполезно. Для чего им Луна? Чтобы устроить там временную ракетную базу? Для чего? Чтобы достигнуть остальных планет этой системы, которые не приспособлены для обитания человека? Чтобы добраться до звезд? Без вопросов! Даже несмотря на то что их технология сделала такой скачок за последние сто лет, по меньшей мере тысяча лет у них уйдет на создание самой примитивной модели синтезатора или какого-то другого модуля для межзвездных путешествий. Нет, им до этого еще очень далеко! Но использование жидкости как топлива! Сжить и тем самым уничтожать жидкость! Это -- кощунство! Дать им еще одно тысячелетие, и, быть может, они сумеют понять, что жидкость способна стать машиной. Варварство? Без сомнения, люди -- варвары. Они борются, но не с враждебными, инопланетными расами, с которыми они даже ни разу не столкнулись, а друг с другом! Люди убивали друг друга... Массовые убийства, попытки геноцида. Они воевали друг с другом! И занимаясь этим, они уничтожили большую часть своей планеты. Что это за существа, которые, возведя прекрасный дом, тут же бросались друг на друга с кулаками и разрушали дом изнутри? Половина планеты имела разногласия с другой половиной. Все они обладали оружием, которое могло сжечь атмосферу планеты и изуродовать всю поверхность. Кроме того, они постоянно наращивали арсенал, совершенствуя то одно оружие, то другое. Точно так же вели себя и меньшие нации: не было уголка на планете, где царил бы мир и покой. Повсюду велись мелкие воины. И в их руках было ядерное оружие, которым люди злоупотребляли... Здесь они обогнали сами себя! К тому же они не принимали никаких мер безопасности, понятия не имели, как можно использовать или уничтожить ядерные пустыни. В лучшем случае, атомы были могучими, но примитивными источниками энергии. Но, даже зная, насколько они ошибаются, люди продолжали эксперименты и усовершенствования, постепенно уничтожали самих себя и свой мир. Все это превращалось в медленный, болезненный процесс, который почему-то назывался прогрессом. Люди и в самом деле уничтожали самих себя... Так почему бы Ситу не помочь им пройти по намеченному маршруту? "Но, -- об этом Ситу говорило его подсознание, внутреннее "я", -- ты же изучал эту расу и решил, что она достойна. Согласно законам, законам фонов, люди достойны того... чтобы их оставили наедине с их собственными амбициями. Это было до того, как тебе пришлось сделать выбор. Так кто же оказался недостоин?.. Только не я, -- уговаривал себя Сит. -- Мои заслуги доказаны. Меня ведь признали претендентом на место на кристальном пьедестале?" Против такого довода никакие аргументы не работали. А если даже они и существовали, Сит не произнес их даже про себя. Но чтобы дважды увериться в своей правоте, Сит решил собрать данные, говорившие против человеческой расы, внимательно исследуя нравы, верования и табу людей. Взять хотя бы то, что они -- бисексуалы, что само по себе отвратительно, и что большая часть их религий проповедует, что одна женщина должна принадлежать одному мужчине или наоборот. Тем не менее их аппетиты -- их похоть, которая игнорировала законы, казалась неиссякаемой. Беспорядки в юности этой расы, даже по их собственным стандартам, были ужасны. Как единая раса, они имели множество сексуальных традиций и извращений, и это касалось не только их сексуальности, но и других аспектов жизни. Сит записал несколько американских телепрограмм, по-видимому, нацеленных на предупреждение определенных болезней и склонностей: небезопасный секс убивает, допинг убивает, курение убивает, выпивка убивает! И, конечно, один из молодых телеведущих признался, что испытал все это на себе и до сих пор занимается сексом, употребляет тонизаторы, пьет и курит. Определенно, общая картина складывалась так: знания о том, что данная вещь смертоносна, как раз и являлись основным стимулом для ее потребления... В итоге две трети населения планеты убивали себя с помощью войн, избытка вредных пристрастий и болезней (очень часто имеющих сексуальное происхождение) -- вот результат грубого нарушения правил личной гигиены и бессмысленного загрязнения окружающей среды. Одна из их религий -- христианство, превозносило соблюдение десяти законов, названных заповедями, которые можно было толковать, как самые скверные законы этого мира, поскольку большинство христиан нарушало все десять заповедей. Наблюдения Сита были не слишком уж беглыми, потому что в своих наблюдениях он шел от макро к микро, от общей массы к отдельным индивидуумам человеческого общества. К тому же он был уверен, что, ищи даже целую вечность, он не найдет ни одного высокоморального мужчину или женщину. Каждый из людей в первую очередь думал о себе, а потом о других. Каждый хотел "жить хорошо, как..." и при этом заглядывал на следующую ступень социальной лестницы, ожидая, когда упадет тот, кто там находится. Это означало, что любой успех расы, как единого целого, должен быть или случайным, или... совершенно фантастическим событием. Человек не пытался добиться чего-то для своей расы -- только для себя самого. Так все и было. Длинный список прегрешений. Сомнения Сита постепенно разъедались и рассеивались. Чтобы поставить финальную точку на плане уничтожения человеческой расы, Сит решил еще раз исследовать наиболее загадочную черту человека -- его самонадеянность. Чем можно объяснить ее, кроме как несговорчивостью? Насколько люди самонадеянны? Физически гротескный и больной (у многих от рождения) разум человека склонен к саморазрушению под воздействием хаотической сущности людей. В лучшем случае их восприятие реальности было искажено и переполнено всевозможными страхами. И как результат -- многочисленные психические заболевания. Возьмем, для примера, группу образчиков, которых Сит поймал в ловушку, чтобы провести тестирование. Андерсон большую часть своей жизни был победителем, лидером, авторитетной фигурой. В этом он преуспел. И здесь, в полностью чуждой людям обстановке, куда Сит поместил группу, министр, без сомнения, стремился занять место лидера. Но это лишь подтачивало его авторитет, показывая, что вне кресла в современном офисе или кожаного сиденья дорогого автомобиля, где в подлокотнике спрятан радиотелефон, Андерсон не способен лидировать... Интересно, как долго он сможет держать хорошую мину при плохой игре и сколько времени ему удастся сохранять внешний лоск человека, искушенного в житейских делах? Сит решил, что все это продлится не так долго. А все потому, что человек с авторитетом хочет быть безжалостным -- обладать тем, что люди называют "инстинктом убийцы". Интересно, сколько этот инстинкт выстоит против базового инстинкта выживания? На своей ступени общества, в том окружении, где вращался Андерсон, нужно было только щелкнуть пальцами, и тут же его предложение оказывалось принятым. Но здесь-то он должен проявить себя сам! А куда поведет его "инстинкт убийцы", когда щелчок пальцами перестанет давать желаемый результат? В группе был еще и Варре, который верил, что если какую-то вещь нельзя купить, выпросить или украсть, то она ничего не стоит, поскольку недостойна внимания; или может принести большие неприятности, и именно поэтому никому не нужна; или находиться вне его понимания, и стоит держаться от нее подальше. В нынешнем состоянии он не мог ничего ни купить, ни выпросить, ни украсть. Прежние ценности исчезли, окружающий мир постоянно изменялся. Неведомое сжало кольцо... словно надвинулись стены. "Сможет ли француз понять, что его клаустрофобия не столько страх замкнутого пространства, сколько страх перед замкнутостью, отторжением окружающих?" -- размышлял Сит. Отбросим в сторону его способности делового человека, и что тогда? Сколько времени он продержится, прежде чем невидимые стены фобии сомкнутся и превратят его в бессвязно лопочущего сумасшедшего? Он уже показал, насколько презирает своих товарищей, посчитав, что жизнь их совершенно никчемная, поскольку они беспомощны точно так же, как и он сам. Ведь он очутился в мире, где банковские сделки не имели значения. Что до женщины, ей угрожала ее собственная сексуальность. Одна женщина оказалась в иной вселенной с шестью мужчинами... семью, если Сит станет считать и Баннермена. Хотя больше всего ей угрожал Хагги, который, если у него будет шанс, не колеблясь использует свое физическое превосходство и духовную низость. С другой стороны, девушка, боится она или нет, должна сознавать, что физически она слабее остальных и что любой из мужчин или все они могут, когда пожелают, оскорбить ее в самом широком смысле этого слова. Когда же это случится?.. Исключение, пожалуй, составлял Джилл, и здесь Сит вынужден был задуматься. Джилл обладал даром -- он мог общаться с машинами. И это выделяло его из общей массы, быть может, даже делало отчасти опасным. С другой стороны, в каком-нибудь другом случае талант Джилла мог бы спасти его расу при иных обстоятельствах. Исследователь-фон обладал полномочиями спасти от вымирания расу, которая могла производить созданий, подобных Джиллу. Однако раньше ни один фон не стоял перед таким выбором, в котором нынче оказался Сит. Джилл... У него было что-то не так с головой. Единственный в своем роде, он был лишен присущего людям безумия. В отличие от тела, его разум был образцом здравомыслия. Джилл обладал кротким нравом, и хотя имел слабости, ни одна из них не могла трактоваться как фобия. Кроме того, он, как и любое живое существо, боялся смерти. Однако он подавлял этот страх и выбросил из головы мысли о смерти. Возможно, он просто привык к мысли о смерти и относился к ней без презрения; привычка к ее постоянной тени воспитала в Джилле своего рода флегматизм. Сам-то он смерти не боится... а вот смерти женщины? Но здесь, в синтезаторе, с ней могли произойти и другие неприятности. Многое зависело от женщины, однако Хагги со своими преступными наклонностями -- недостатком принципиальности и избытком необузданной похоти -- мог и не стать тем самым спусковым крючком, который запустит цепную реакцию самоуничтожения Джилла. Хагги появился здесь из-за механической неполадки в синтезаторе. Когда машина произвела корректировку, Хагги очутился в ловушке. За короткое время он исчерпал свои силы, потому что обладал преступными инстинктами еще до того, как попал сюда, и потребовалось совсем мало усилий, чтобы превратить его в настоящего хищника. Хагги верил, и не беспричинно, что за ним охотятся. Однако столь быстрая деградация не сделала его глупее. А может, вместо деградации нужно было применить слово "адаптация"? Хагги стал хитрее. Более того, сейчас, лишенный оков человеческой морали, Хагги стал действовать осторожнее, обдумывая каждый поступок. Он больше не боялся наказания. Здесь не существовало других законов, кроме законов выживания. Здесь не существовало правосудия. Все условия были созданы, чтобы выжил достойнейший... Словно пауки в банке. Хагги очень быстро пришел к пониманию реального положения дел. Во многом они соответствовали его характеру. Особенно сейчас, когда другие существа его же рода могли стать его жертвами. Но... Сколько времени пройдет, прежде чем остальные его отыщут? Какое участие в событиях примет женщина? Сколько времени пройдет до того, как налет цивилизованности окончательно покинет испытуемых и они станут смотреть на женщину не как на человеческое существо, которое необходимо защищать, но как на законную добычу? Да, скоро начнутся интересные события, Сит был уверен. Тарнболл до сих пор оставался для Сита темной лошадкой. Он казался бесстрашным, но Сит подозревал, что это всего лишь маска. Если она прикрывал