Оцените этот текст:


     ---------------------------------------------------------------
     Origin: "Запретная книга" - русский фэн-сайт Г.Ф. Лавкрафта
     Перевод: Thrary (thrary@yahoo.com), http://zhurnal.lib.ru/t/thrary/
     ---------------------------------------------------------------



     Несчастлив тот, кому воспоминания детства приносят лишь страх и печаль.
Несчастлив  тот, кто  одинокими  часами оглядывается в прошлое  во  мрачных,
огромных  покоях  с  коричневыми  драпировками  и  сводящими  с  ума  рядами
старинных  книг, либо во  внушающих благоговейный страх  сумеречных рощах  с
гротескными,  громадными,   загроможденными  лозами   деревьями,   молчаливо
колышущими  перекрученными  ветвями далеко наверху, несет бесконечную вахту.
Боги!  много  же  вы  дали   мне   -  мне,  ошеломленному,  разочарованному,
бесплодному,  сломленному.  И, однако, я доволен, -  отчаянно цепляюсь за те
увядшие воспоминаниям, когда разум внезапно собирается покинуть меня.
     Не знаю я,  где родился, знаю - замок этот бесконечно стар и бесконечно
ужасен,.. темные проходы,  высокие потолки -  лишь паутину да тени найдет  в
них глаз. Разрушающиеся коридоры, казалось, в них камни всегда отвратительно
сыры  и  в  них  всегда  стоял этот  проклятый запах мертвецов,  накопленных
умершими  поколениями.  Никогда  здесь не  было  света;  так  что я, иногда,
зажигал свечу и пристально вглядывался в пламя; в окна не проникало солнце -
ужасные деревья  простирались над  верхушками  доступных башен.  Лишь  одна,
черная башня,  возносилась  над  деревьями в неизвестное небо,  но  была она
частично разрушена и нельзя было подняться  на нее, разве что, карабкаясь по
отвесной стене, камень за камнем.
     Я, должно быть, обитал годами в  этом  замке,  но  нечем  мне  измерить
время. Кто-то, верно, заботился о  моих нуждах,  однако я не  мог припомнить
еще какую-нибудь особу кроме моей собственной, или  кого-нибудь еще  живого,
исключая бесшумных крыс, летучих мышей да  пауков. Я думаю,  что кто  бы  ни
ухаживал за мной, был он потрясающе стар, -  ибо  первое мое представление о
живом   существе:   что-то   высмеивающее  меня,  искаженное,  съеженное   и
распадающееся,  подобно  замку.  По  мне  нет  ничего  нелепого  в костях  и
скелетах,  усыпавших каменные склепы глубоко внизу, я  причудливо  считал их
обыденными  и  намного  более естественными, чем  цветные иллюстрации  живых
существ, обнаруженные в заплесневелых книгах. Из книг я и узнал все. Не было
учителей  понуждавших,  либо  же  наставлявших  меня,  -  я не  помню  звука
человеческого голоса  - даже  собственного;  ибо  хоть я  и мог говорить, но
никогда и не  пытался говорить вслух. В замке  отсутствовали  зеркала, и моя
внешность оставалась загадкой; но по инстинкту я считал себя  схожим с юными
фигурами изображенными в книгах. Я ощущал себя юным, ведь помнил столь мало.
     Снаружи, за вонючим рвом, под темными немыми деревьями, я часто лежал и
мечтал часами о  прочитанном в книгах, страстно желая оказаться среди парней
толпящихся в солнечном мире за бесконечным лесом.  Однажды я пытался сбежать
из леса, но  тени сгустились над моей головой,  воздух  заполнился тяготящим
страхом и  я  испуганно помчался обратно, боясь потерять  дорогу в лабиринте
ночной тишины.
     Так в бесконечных сумерках я мечтал и ждал, только не знал я, чего жду.
Однажды,  в  темном одиночестве,  мое  сумрачное  существование стало  столь
ужасно,  что не мог я более оставаться в  покое, тогда протянул  я  умоляюще
руки  к  черной  разрушенной  башне, единой,  что возносилась  над  лесом  в
неизвестное  небо.  Я  решился:  подняться  на  башню,.. конечно,  я  мог  и
сорваться - но уж  лучше теперь увидеть на миг  небо  и  погибнуть, чем жить
даже мельком не наблюдая дня.
     В  сырых  сумерках я взбирался по изношенным и старым ступеням, пока те
не  оборвались,  и  после,  только ненадежные  выступы  служили мне  опорой.
Страшен  и ужасен оказался тот мертвый,  лишенный ступеней каменный цилиндр:
черный, разрушенный и опустошенный, зловещий, с удивленными летучими мышами,
чьи крылья не создавали шума. Только много страшнее и ужасней неторопливость
моего продвижения: я уже забрался столь высоко, как мог, но тьма над головой
не  становилась  тоньше.  Я вообразил, что  ночь  внезапно  окружила меня, и
тщетно  нащупывал  свободной  рукой  оконную  амбразуру,  в которую  мог  бы
выглянуть наружу, пытаясь судить о высоте, что уже достиг.
     Внезапно, после  бесконечного  страха,  слепоты,  карабканья  вверх  по
вогнутой и отчаянной пропасти,  я почувствовал, что голова коснулась твердой
поверхности, - я понял, что должно быть, достиг крыши, или, по крайней мере,
некоторого подобия пола. Во  тьме  я поднял свободную руку, ощупал каменный,
неподвижный барьер. Я цепляться за все, что слизистые стены могли дать, пока
не  нашел,  что  барьер подается, тогда я  стал толкать плиту либо дверь над
своей головой, обеими руками. И хотя  мои руки продвигались  вверх, свет  не
появился,  -  мой  подъем  подошел  к  бессмысленному  завершению,  -  плита
оказалась  люком  на  ровную каменную  поверхность  большего  диаметра,  чем
основание  башни. Не  заботясь, достаточно ли  высок этаж и  есть ли на  нем
наблюдательное помещение я прополз вовнутрь  и  попытался  помешать  тяжелой
плите упасть обратно, но не преуспел  в этой попытке. Я рухнул истощенный на
каменный пол под сверхъестественное эхо падающей плиты,  надеясь, что сумею,
при необходимости, поднять ее вновь.
     Полагая, что я  теперь  на  громадной  высоте,  намного  выше проклятых
ветвей деревьев, я оторвался от пола, нащупывая руками окно, из которого мог
бы выглянуть в  первый раз на небо, луну и звезды, о  которых  я лишь читал.
Но,  я  был разочарован,  потому как  нашел  лишь  пустые  мраморные  полки,
поддерживающие отвратительные продолговатые  коробки  внушительного размера.
Вновь и вновь  размышлял  я,  что за покрытый сединой секрет мог пребывать в
этом высоком помещении так много веков отрезанный от  замка.  Неожиданно мои
руки  наткнулись на дверной  проем, в каменном портале  с грубыми, странными
изваяниями. Я попытался отрыть дверь и обнаружил,  что та заперта, но высшим
взрывом силы я взломал ее - сквозь витиеватые решетки из железа, за коротким
каменным  коридором,  поднимающемся  за  недавно  найденным входом,  светила
полная луна, которую ранее видал лишь во снах, но в ее неясном свечении я не
осмелился призывать память.
     Я решил, что уже  достиг вершины замка и  помчался по ступеням к двери,
но луна внезапно скрылась  за облаком -  я споткнулся, и стал пробираться  в
темноте  медленней. А  когда  добрался к  решетке,  то все еще было  слишком
темно,  - решетку  я  осторожно обследовал -  она  оказалась незапертой,  но
открывать  ее  из-за  страха  падения  с  поразительной  высоты,  на которую
взобрался, не стал. Тогда луна выглянула.
     Наиболее демонично то  потрясение, что бездонно неожиданно и  гротескно
невероятно. Ничто, чему я прежде подвергался, не могло бы сравниться в ужасе
с  тем,  что теперь  увидел.  Вместо головокружительной  перспективы  вершин
деревьев  обозреваемых  с  величественной  высоты,  там, на  уровне  решетки
раскинулась твердая земля,  с разбросанными  по  ней  мраморными  плитами  и
колоннами, бросающими  тень на  древнюю  каменную церковь,  чей  разрушенный
шпиль призрачно светился в лунном свете.
     Теряя сознание, я открыл решетку  и был потрясен белой покрытой гравием
дорогой,  что  протягивался  в двух направлениях. Мой разум, ошеломленный  и
ввергнутый  в  хаос,   все  еще  содержал  неистовую  жажду  света,  и  даже
фантастическое  чудо  не могло меня остановить. Я даже не знал: я - безумен,
сплю,  либо  зачарован,  но  решился,  пристально  смотреть  на   сверкающую
поверхность и веселиться любой ценой. Я не  знал: ни  кто я, ни  что я, либо
что могло  меня  окружать: хотя после того как споткнулся, я стал осознавать
некую  ужасную  скрытую  память,  сделавшую  мое  продвижение  не  полностью
случайным. Я прошел под аркой, ступая меж плит и колон, блуждая по открытому
пространству: иногда следуя дороге, но, временами оставляя ее, в любопытстве
ступая через луга, где только редкие руины указывали  на присутствие древней
забытой дороги. Однажды,  где крошащаяся, мшистая каменная кладка говорила о
давно исчезнувшем мосту, я переплыл через резвую речку.
     Прошло, вероятно,  более двух часов, пока я достиг того, что  казалось,
является моей  целью -  почтенный,  увитый  плюшем замок в  заросшем  парке,
безумно  знакомый,  но  в  тоже  время  озадачивающий меня.  Я  увидал:  ров
заполнен,  некоторые  из привычных башен разрушены, и  в тоже  время, смущая
наблюдателя,  отстроены новые  крылья.  И в замке  (к  моему  восхищению)  -
открытые окна - сверкающие,  манящие, из которых разносились звуки  веселого
кутежа. Подобравшись к  одному, я пристально глядел на весьма  чудно ряженую
компанию,  веселящуюся  и  живо  болтающую.  Я никогда  (кажется) не  слышал
человеческой речи ранее и мог только смутно догадываться,  что  они говорят.
Некоторые  из  лиц, мне  казалось,  наполнены  выражением, которое приносило
невероятно удаленные воспоминания, эмоции других были чужды мне.
     Я  вошел в ярко освещенную комнату  через низкое окно, пройдя за единый
миг от надежды до чернейших конвульсий отчаяния. Призраки появляются быстро,
и как только вошел, я немедленно  получил  тому  одно из наиболее  ужасающих
подтверждений,  какое  я  когда-либо  представлял  себе  -  лишь  я  пересек
подоконник, двигаясь  к  компании, внезапный и  неслыханный  страх ужасающей
интенсивности,  исказил  каждое лицо,  вырвал  дикий  вопль, практически  из
каждой  глотки. Всеобщее  бегство, в  криках и  панике - некоторые  упали  в
обморок - их утащили прочь обезумевшие приятели. Многие закрыли глаза руками
и,  погрузившись в слепоту, и так неуклюже  метались, переворачивая  мебель,
натыкаясь на стены, пока не достигали одной из дверей.
     Крики  шокировали, и  так  я  остался  стоять  в  сверкающем  помещении
одинокий и ошеломленный,  прислушивающийся к исчезающему эху, -  я дрожал от
мысли,  представляя  то, что могло  бы проскользнуть мимо меня незамеченным.
При небрежном  осмотре комната казалась  пустой, но, двинувшись к  одному из
альковов,  я ощутил там движение - намек  на  движение, там, за выходом, под
золотой  аркой,  ведущим  в  другую,  но  чем-то  схожую  комнату.  По  мере
приближения  к арке,  движение  стало более отчетливым, и  затем (с первым и
последним  звуком,  что  когда-либо  произносил  -  ужасающим  громким воем,
передернувшим меня почти также мучительно,  как  была кошмарна вызвавшая его
причина) -  я замер полный страха,  невообразимой, неописуемой и невыразимой
чудовищности, превратившей веселую компанию в стадо иступленных беглецов.
     Я  не  могу  намекнуть,  на что это  было похоже,  - смесь -  нечистая,
жуткая,  неприветливая, сверхъестественная и отвратительная.  Отвратительная
тень распада, древности и разложения;  вонючая, капель  нечестивых открытий,
чудовищную  наготу которых  милосердная  земля  должна всегда скрывать.  Бог
знает, оно  не из этого мира  - или уже не из этого мира -  к  моему ужасу я
видел  в  этих  изъеденных  и   обнажающих  кости  очертаниях,   искаженную,
отвратительную  пародию  человеческой   фигуры;  и  замшелая,  рассыпающаяся
одежда, неописуемого качества холодила меня еще больше.
     Я практически был  парализован, но все  же  сделал  тщетную  попытку  к
бегству, которая разбилась чарами безымянного, лишенного голоса монстра. Мои
глаза,   отказываясь   закрываться,   зачарованные  безжизненными   сферами,
пристально глядящими на меня с  омерзением;  хотя  в  глазах все  милосердно
размывалось и если они и показывали ужасный предмет, то нечетко. Я попытался
поднять руки, загораживая глаза, только нервы мои были  слишком ошеломлены и
руки не  вполне  подчинялись мне.  Тем не  менее,  эта попытка  нарушила мое
равновесие и мне пришлось совершить несколько шагов вперед, избегая падения.
Тут я внезапно стал отдавать отчет в близости к тому,  чье ужасное пустынное
дыхание я  мог слышать. На грани безумия, я все еще обнаружил себя способным
выбросить вперед руки, предотвращая приближения к нему слишком близко; когда
последовал катаклизм,  из разряда космических  кошмаров и адских катастроф -
мои  пальцы коснулись  отвратительных, протянутых  лап монстра  под  золотой
аркой.
     Я не завизжал, но жестокие призраки, мчащиеся на ночном ветру, завопили
за меня и в ту же секунду мой разум раскололся на одинокие неглубокие потоки
аннигилирующей памяти. Я вспомнил в  ту  секунду все,  что  было; я вспомнил
старый замок и деревья, и узнал изменившееся здание, в котором ныне стоял; я
узнал, и это самое  ужасное, нечистое создание, что стояло, искоса смотря на
меня, поскольку я отдернул свои замаранные пальцы от него.
     Но в мире есть не только бальзам горечи, есть также бальзам успокоения.
В крайнем ужасе того мгновения я забыл, что испугало  меня, и вспышка черной
памяти исчезла в хаосе преломляющихся отражений. Я бежал от этого проклятого
строения, бежал быстро и молча в лунном свете. Когда я вернулся на церковный
двор и спустился по ступеням, то  обнаружил камень люка недвижимым; однако я
не  сожалею  -  я  ненавижу  древний  замок  и  деревья.  Теперь  я мчусь  с
насмешливыми, дружелюбными призраками на ночном ветре, и резвлюсь днем среди
катакомб  мумий в скрытой  и неизвестной долине Надоша у Нила. Я  знаю,  что
свет не для меня, разве что лунный над утесом могилы Неб, не по  мне веселые
компании,  кроме  тех, что  собираются на безымянном  банкете  Ниторкиса под
Великой Пирамидой;  еще в  обретенной  свободе  я почти  приветствую  горечь
чужеродства.
     И хотя бальзам  забвения охладил меня, знаю, что я  изгнанник; чужой  в
этом  веке  и среди тех,  кто еще люди.  Знаю это, с  того  момента,  как  я
протянул пальцы  к чудовищу внутри той огромной позолоченной  рамы; протянул
пальцы и коснулся холодной и неподатливой поверхности полированного стекла.

Last-modified: Sun, 15 Dec 2002 23:06:45 GMT
Оцените этот текст: