луна, Фафхрд и Мышелов улучили (разумеется, по отдельности) момент, чтобы постучаться в двери Хисвет, однако практически ничего этим не добились. Когда постучался Фафхрд, Хисвет сама открыла небольшое оконце, прорезанное в двери, и быстро проговорила: "Фи, воин Фафхрд, как не стыдно! Разве вы не видите, что я переодеваюсь?", после чего оконце захлопнулось. Когда же в дверь поскребся Мышелов и стал умолять Белую Тень Восторга выглянуть хоть на миг, в окошке появилась веселая мордашка Фрикс и прозвучали слова: "Хозяйка велела мне пожелать вам спокойной ночи и послать воздушный поцелуй". Когда воля хозяйки была выполнена, оконце затворилось. Фафхрд, который подглядывал за другом, приветствовал Мышелова довольно язвительно: - О Белая Тень Восторга! - Маленькая госпожа! - огрызнулся Мышелов. - Черная сархеенмарская слива! - Клешская сиделка! Оба героя почти всю ночь не сомкнули глаз: вскоре после того как они улеглись, через равные промежутки времени стали раздаваться удары гонга "Каракатицы", и в ответ с других судов тоже слышались удары гонга или слабые оклики. Едва забрезжил рассвет, как друзья вылезли на палубу: "Каракатица" едва ползла через такой густой туман, что и верхушек парусов не было видно. Оба рулевых нервно поглядывали вперед, словно ожидали увидеть привидение. Паруса едва полоскали. Слинур, с темными кругами под расширенными от тревоги глазами, кратко пояснил, что туман не только замедлил продвижение каравана, но и расстроил походный порядок. - По звуку гонга я слышу, что перед нами "Тунец". Где-то рядом с ним "Карп". А где "Устрица"? И куда подевалась "Акула"? Я даже не уверен, что мы миновали Драконьи скалы. Глаза б мои их не видели! - Кажется, некоторые капитаны зовут их Крысиными скалами? - перебил Фафхрд. - Из-за колонии крыс, первые из которых попали туда вместе с обломками какого-то корабля, а потом размножились. - Верно, - согласился Слинур и, кисло улыбнувшись Мышелову, заметил: - Не самый удачный день для крысиного представления на юте, а? Что ж, нет худа без добра. Терпеть не могу этих ленивых белых тварей. Хотя их и двенадцать, они напоминают мне о Чертовой Дюжине. Слыхали такую легенду? - Я слыхал, - мрачно подтвердил Фафхрд. - В Стылых Пустошах ведунья однажды рассказала мне, что у каждой разновидности зверей, будь то волки, летучие мыши, киты, кто угодно, есть тринадцать, то есть Чертова Дюжина особей, обладающих почти человеческой - или дьявольской! - мудростью и смекалкой. Стоит тебе отыскать этот избранный круг и подчинить его себе, как ты сможешь управлять всеми животными данного вида. Слинур пристально посмотрел на Фафхрда и проговорил: - А она была неглупая женщина, эта твоя ведунья. Мышелов задумался: а не существует ли и у людей Чертовой Дюжины избранных? Из скрытой туманом носовой части судна, словно привидение, появился черный котенок. Нетерпеливо мяукая, он бросился к Фафхрду, но тут же остановился и стал подозрительно изучать гиганта. - Вот взять, к примеру, котов, - усмехнувшись, сказал Фафхрд. - Наверно, где-то в Невоне сейчас живут - может, в разных его концах, но, скорее всего, вместе - тринадцать котов, обладающих сверхкошачьей мудростью, которые предчувствуют судьбы всего кошачьего рода и управляют им. - А что сейчас предчувствует этот? - мягко поинтересовался Слинур. Черный котенок, к чему-то принюхиваясь, смотрел в сторону левого борта. Внезапно его тощее тельце напружинилось, шерсть на спине встала дыбом, облезлый хвост поднялся трубой. 3 По левому борту из тумана вынырнула зеленая змеиная голова величиной с конскую, с чудовищно оскаленной пастью, которая была снабжена частоколом зубов, напоминающих кинжалы белого цвета. Вытягивая свою бесконечную желтую шею и громко царапая нижней челюстью по палубе, она с ужасающим проворством ринулась мимо Фафхрда вперед, и белые кинжалы защелкнулись на черном котенке. Вернее, на том месте, где он только что сидел: котенок не столько подпрыгнул, сколько, казалось, вздернул себя - видимо, за хвост - на поручень правого борта и самое большее в три прыжка оказался на верхушке скрытой туманом мачты. Рулевые наперегонки кинулись на нос. Слинур и Мышелов прижались к гакаборту; оставшееся без надзора рулевое весло повернулось и остановилось у них над головами, образуя своего рода защиту от чудовища, которое подняло свою невообразимую голову и принялось раскачивать ею из стороны в сторону в нескольких дюймах от Фафхрда. Очевидно, оно искало черного котенка или кого-нибудь более или менее на него похожего. - Хр-р-рюпс! Слинур с проклятием обернулся к Фафхрду, но увидел, что Северянин, плотно стиснув челюсти, ошеломленно уставился в море. На сей раз он явно не издал ни звука. Фафхрд оцепенел: сперва от потрясения, потом от мысли, что первая же часть тела, которой он шевельнет, будет тут же откушена. Тем не менее он уже собрался было отпрыгнуть в сторону - от чудовища, помимо всего прочего, совершенно омерзительно воняло, - но тут из тумана появилась вторая драконья голова раза в четыре больше первой и с зубами, напоминающими кривые мечи. На этой голове вполне уверенно восседал человек, одетый, словно посланец из Восточных Земель, во все оранжевое и пурпурное, в красных сапогах, накидке и шлеме с голубым окошечком, видимо из какого-то матового стекла. Наверное, у любого абсурда есть грань, за которой ужас уже переходит в бред. Фафхрд в своих ощущениях как раз достиг такой грани. Он почувствовал себя так, словно накурился опиума. Окружающее казалось ему несомненно реальным, но уже не внушало такого всепоглощающего ужаса. Он обратил внимание, как на просто странноватую деталь, что обе шеи растут из одного туловища. Безвкусно одетый человек, а может и демон, оседлавший большую голову, чувствовал себя вполне уверенно, что могло быть хорошим знаком, но могло и не быть. Что есть сил тузя меньшую голову - вероятно, в качестве наказания - короткой пикой с тупым загнутым концом, он прокричал из-под шлема какую-то тарабарщину, которую можно было бы записать примерно так: - Gottverdammter Ungeheuer! ["Проклятое чудовище!" - немецкий язык в Невоне неизвестен (прим. авт.)] Меньшая голова не сопротивлялась и лишь жалобно скулила, словно семнадцать щенков. Человек-демон выхватил маленькую книжицу и, дважды ее перелистав, завопил по-ланкмарски со странным акцентом: - Что это за мир, друг? Такого вопроса Фафхрд не слышал ни разу в жизни, даже от только что проснувшегося любителя бренди. Но, несмотря на опиумный дурман в голове, он ответил довольно гладко: - Это Невон, о чародей! - Got sei dank! [Слава Богу! (нем.)] - проблекотал человек-демон. Фафхрд поинтересовался: - А из какого мира ты родом? Вопрос, казалось, несколько озадачил человека-демона. Торопливо полистав книжицу, он ответил: - А разве вам известно об иных мирах? Разве вы не считаете, что звезды - это громадные самоцветы? Фафхрд проговорил: - Каждому дураку ясно, что огоньки на небе - это самоцветы, но мы не простаки, мы знаем, что есть иные миры. Ланкмарцы считают, что это пузыри в водах вечности. А вот я полагаю, что мы живем в черепе усопшего бога и что изнутри верхняя половина этого черепа выложена драгоценными камнями. Но, разумеется, существуют и другие такие же черепа, это целая Вселенная вселенных, которая представляет собой необозримое и застывшее поле давней битвы. Парус "Каракатицы" заполоскал, судно качнулось, и рулевое весло садануло по меньшей голове, которая, обернувшись, куснула его, а потом принялась отплевываться щепками. - Попроси чародея убрать ее! - крикнул съежившийся от страха Слинур. Снова торопливо полистав страницы, человек-демон ответил: - Не волнуйтесь, это чудище, похоже, ест только крыс. Я поймал его на небольшом скалистом островке, где обитает множество этих грызунов. Оно приняло вашего черного котенка за крысу. Все еще чувствуя в голове дурман, Фафхрд проговорил: - О чародей, ты собираешься с помощью заклинаний переправить чудовище в свой мир-череп или мир-пузырь? Вопрос буквально ошеломил человека-демона. Он явно решил, что Фафхрд умеет читать мысли. Судорожно полистав книжицу, он объяснил, что явился из мира, который называется попросту Завтра, что он посещает миры и отлавливает чудовищ для какого-то не то музея, не то зоопарка, носящего тарабарское название Hagenbeck's Zeitgarten [буквально это можно перевести с немецкого как "Сад Времени Гагенбека" - очевидно, искаженное Tiergarten, что означает "зверинец" или "зоосад"; Гагенбек Карл (1844-1913) - знаменитый торговец зверями; в 1908 г. основал зоопарк (прим. авт.)]. В эту экспедицию он отправился, чтобы найти чудовище, которое было бы точной копией мифического шестиголового морского монстра, который хватал людей с палуб кораблей и был назван Сциллой одним древним писателем-фантастом по имени Гомер. - В Ланкмаре не было поэта по имени Гомер, - пробормотал Слинур. - Должно быть, какой-нибудь мелкий писака из Квармалла или Восточных Земель, - успокоил шкипера Мышелов. Он уже немного попривык к двум головам, и ему стало немного завидно, что Фафхрд взял на себя главную роль в переговорах, поэтому, вскочив на гакаборт, он воскликнул: - О чародей, с помощью каких заклинаний намерен ты забрать свою маленькую Сциллу назад, или, вернее, вперед, в твой пузырь, именующийся Завтра? Я сам немного смыслю в магии. Сгинь, тварь! Последнее замечание, сопровождаемое высокомерно-презрительным жестом, относилось к меньшей голове, которая с любопытством начала приближаться к Мышелову. Слинур вцепился Мышелову в лодыжку. Услышав вопрос Мышелова, человек-демон стукнул себя сбоку по своему красному шлему, словно вспомнил нечто очень важное. Затем он принялся торопливо объяснять, что путешествует по мирам в корабле (или пространственно-временном снаряде. Бог его знает, что это должно было означать), который плавает над водой - "черный корабль с огоньками и мачтами", - и что этот корабль вчера уплыл от него в тумане, когда он был занят приручением свежепойманного морского чудища. С тех пор человек-демон, оседлав укрощенную зверюгу, безуспешно разыскивает потерянное судно. Описание корабля всколыхнуло память Слинура, и шкипер, взяв себя в руки, во всеуслышание рассказал, что вчера на закате наблюдатель, сидевший в "вороньем гнезде", заметил похожий корабль, который то ли плыл, то ли летел на северо-восток. Человек-демон рассыпался в благодарностях и, расспросив Слинура поподробнее, ко всеобщему облегчению, заявил, что с новой надеждой он отправляется на северо-восток. - Наверное, у меня уже не будет возможности отблагодарить вас за вашу любезность, - сказал он на прощание. - Но, плавая в водах вечности, сохраните хотя бы в памяти мое имя: Карл Тройхерц, от Гагенбека. Хисвет, которая слушала весь разговор, стоя в средней части судна, выбрала именно этот момент, чтобы подняться по короткому трапу, ведущему на ют. Чтобы защитить себя от холодного тумана, она надела горностаевую накидку с капюшоном. Едва ее серебристые волосы и бледное хорошенькое личико показались над палубой юта, как меньшая драконья голова, уже собравшаяся было живописно сойти со сцены, бросилась на девушку с быстротой атакующей змеи. Хисвет покатилась вниз по трапу. Деревянный трап загудел. Отъезжая в туман на большей и, судя по всему, более миролюбивой голове. Карл Тройхерц заверещал что есть мочи и принялся немилосердно лупцевать меньшую голову, пока она наконец не стала вести себя как подобает. Затем двухголовое чудовище со своим погонщиком, обогнув "Каракатицу" с кормы, двинулось на восток, и из густого тумана послышалась ласковая тарабарщина, содержавшая, скорее всего, слова извинения и прощания: - Es tut mir sehr leid! Aber dankeschoen, dankeschoen! [Очень прошу меня извинить! И премного вам благодарен! (нем.)] Послышалось легкое "Хрюпс", и конструкция человек-демон-дракон-дракон растаяла в тумане окончательно. Перескочив через расщепленные поручни, Фафхрд и Мышелов оказались подле Хисвет одновременно, но она презрительно отказалась от их помощи и, сама поднявшись с дубовой палубы, двинулась прочь, потирая ушибленное бедро и чуть прихрамывая. - Не приближайтесь ко мне, простофили! - горько сказала она. - Какой стыд: барышне, чтобы спастись от зубастой смерти, пришлось кубарем скатиться по лестнице и зашибить себе часть тела, которую она постыдилась бы продемонстрировать вам даже на Фрикс. Никакие вы не благородные рыцари! Будь вы таковыми, драконьи головы уже валялись бы на юте. Фи! Между тем на западе уже начали появляться полоски чистого неба и воды, а западный ветер заметно посвежел. Слинур бросился к боцману и заорал, чтобы тот выгнал на палубу перепуганных матросов, пока "Каракатица" ни на что не напоролась. Хотя такая опасность судну практически не угрожала, Мышелов стал на рулевое весло, а Фафхрд тем временем управлялся с парусом. И тут Слинур, вернувшийся на ют в сопровождении нескольких бледных матросов, с криком вскочил на гакаборт. Облако тумана медленно откатывалось к востоку. На западе до самого горизонта все было чисто. В двух полетах стрелы к северу от "Каракатицы" из белой туманной ваты показались четыре судна, сбившиеся в кучу: боевая галера "Акула", зерновозы "Тунец", "Карп" и "Морской Окунь". Галера быстро двигалась на веслах в сторону "Каракатицы". Однако Слинур смотрел на юг. Там, примерно в полете стрелы, виднелись два корабля - один был частично окутан туманом, другой уже вышел из облака. Вторым из этих двух судов была полузатонувшая "Устрица": вода уже перекатывалась через ее планширь. Ее парус, который каким-то образом удалось спустить, коричневым пятном полоскался в волнах. Безлюдная палуба непонятно почему вспучилась. Наполовину скрытое туманом судно очень напоминало черный тендер с черным парусом. От "Устрицы" к тендеру по воде двигалось множество маленьких темных точек. Фафхрд подскочил к Слинуру. Не оборачиваясь, тот просто сказал: - Крысы. Брови Фафхрда поползли вверх. Подошедший Мышелов проговорил: - "Устрица" получила пробоину. Зерно от воды набухло и выдавило палубу вверх. Слинур кивнул и показал рукой на тендер. Присмотревшись, можно было разглядеть, как темные точки - явно крысы! - карабкались на борт. - Вот кто прогрыз дыры в "Устрице", - заметил Слинур. Затем шкипер ткнул пальцем в сторону двух судов, чуть ближе к тендеру. Среди последних черных точек виднелась одна белая. Мгновение спустя все увидели, как крошечная белая фигурка карабкается по борту тендера. Слинур проговорил: - Она командовала теми, кто прогрызал дыры. С глухим треском вспученная палуба "Устрицы" вздыбилась, и к небу взметнулся коричневый фонтан. - Зерно! - сдавленным голосом воскликнул Слинур. - Теперь мы знаем, что разрывает корабли на части, - сказал Мышелов. Очертания черного тендера сделались зыбкими - он удалялся к западу, входя в полосу отступающего тумана. Оставляя позади пенный бурун, мимо кормы "Каракатицы" пронеслась "Акула", ее весла дергались, как ноги скаковой сороконожки. Льюкин прокричал: - Скверные штучки! "Устрицу" ночью заманили в ловушку! Черный тендер выиграл гонку с катящимся на восток туманом и скрылся в его молоке. "Устрица" с искореженной палубой медленно нырнула носом в волны и стала погружаться в черную соленую бездну, увлекаемая вниз своим свинцовым килем. Под рев боевой трубы "Акула" влетела в туман вслед за тендером. Верхушка мачты "Устрицы", прорезав в зыби небольшую борозду, скрылась под водой. К югу от "Каракатицы" расплывалось большое пятно коричневато-желтого зерна. Слинур повернул к помощнику мрачное лицо. - Войдите в каюту барышни Хисвет, если понадобится, силой, - приказал он, - и пересчитайте ее белых крыс. Фафхрд и Мышелов переглянулись. Три часа спустя те же четверо собрались в каюте Хисвет вместе с хозяйкой каюты, Фрикс и Льюкином. Потолок в каюте был низкий, так что Фафхрду, Льюкину и помощнику шкипера приходилось ходить пригнув голову, а сидеть хотелось сгорбившись: для зерновоза, впрочем, сама каюта была довольно просторной, однако в этот момент казалась очень тесной из-за собравшейся в ней компании, а также из-за клеток с крысами и благоуханных, окованных серебром сундучков Хисвет, стоявших на столах и рундуках Слинура. Приглушенный свет проникал в каюту через три окна с роговыми пластинами, выходящих на корму, и вентиляционные отверстия по обоим бортам. Слинур и Льюкин сидели спиной к окнам за небольшим столом. Фафхрд умостился на одном из рундуков, Мышелов на перевернутом бочонке. Между ними стояли четыре клетки с крысами, обитатели которых, казалось, относились к происходящему с таким же спокойным вниманием, как и люди. Мышелов развлекался, представляя себе, что было бы, если бы не люди судили белых крыс, а наоборот. Из голубоглазых белых крыс получились бы весьма грозные судьи, тем более что меховые мантии у них уже были. Он в мыслях нарисовал, как они безжалостно глядят с высоких кресел на маленьких съежившихся Льюкина и Слинура в окружении мышей - писцов и судебных приставов, а также крыс-копейщиков в полудоспехах и с фантастически зазубренными кривыми алебардами в лапах. Помощник шкипера стоял пригнувшись у открытого окошечка запертой двери - отчасти для того, чтобы матросы не подслушивали. Барышня Хисвет сидела скрестив ноги на опущенной подвесной койке, живописно подоткнув горностаевую накидку под колени, и даже в этой позе умудрялась выглядеть неприступной и изысканной. Правой рукой она играла с курчавыми волосами Фрикс, сидевшей на полу у ее ног. "Каракатица", скрипя всем набором, продвигалась на север. В каюте то и дело слышалось сверху шарканье босых ног рулевых. Из небольших люков, ведших в самые сокровенные недра трюма, доносился терпкий, всепроникающий запах зерна. Речь держал Льюкин. Это был худощавый жилистый человек с покатыми плечами, ростом почти с Фафхрда, в простой черной тунике и вороненой кольчуге тонкой работы поверх нее. Его темные волосы охватывал золотой обруч с пятиконечной вороненой морской звездой на лбу - эмблемой Ланкмара. - Почему я решил, что "Устрицу" заманили в ловушку? А потому, что часа за два до заката мне дважды показалось, будто я слышу в отдалении звук гонга "Акулы", хотя стоял рядом с ним и он был обмотан тряпками. Трое из моей команды тоже слышали. Все это было очень странно. Господа, я различаю звуки гонгов ланкмарских галер и торговых судов лучше, чем голоса собственных детей. То, что мы слышали, было так похоже на гонг "Акулы", что мне и в голову не могло прийти, что звон доносится с какого-то другого судна. Я решил, что это какое-нибудь замысловатое призрачное эхо или просто плод нашего воображения - во всяком случае, у меня и в мыслях не было, что я должен как-то на это реагировать. Будь у меня хоть малейшее подозрение... Льюкин нахмурился, покачал головой и продолжал: - Теперь я понимаю, что на черном тендере был в точности такой же гонг, как на "Акуле". С его помощью, а также, видимо, с помощью кого-то, кто подражал моему голосу, они заманили "Устрицу" в туман, причем достаточно далеко, и крысиная орда под предводительством белой крысы сделала свое дело, а воплей команды слышно не было. Они, должно быть, прогрызли в днище "Устрицы" штук двадцать дыр - потому-то так быстро и разбухло зерно. О, эти мелкие кривозубые твари гораздо умнее и настойчивее людей! - Да это ж какое-то умопомрачение! - фыркнул Фафхрд. - Чтобы мужчины вопили из-за крыс? И уступили им? И чтобы крысы захватили и потопили корабль? Крысы, которые соблюдают дисциплину? Чистейшей воды суеверие! - Тебе ли говорить о суевериях и невозможном, Фафхрд? - бросил Слинур. - Не ты ли, не далее как сегодня утром, разговаривал с каким-то косноязычным демоном в маске, который сидел на двуглавом драконе? Льюкин поднял брови и вопросительно посмотрел на Слинура. Он только сейчас впервые услышал об эпизоде с посланцем Гагенбека. Фафхрд ответил: - Это было путешествие из одного мира в другой. Совсем иное дело. Суеверие тут ни при чем. Слинур скептически проговорил: - А в рассказе ведуньи о Чертовой Дюжине тоже нет никакого суеверия? Фафхрд рассмеялся: - Я никогда не верил ни одному слову из того, что говорила ведунья. Она ж была просто старая и бестолковая ведьма. Я повторил все эти глупости просто интереса ради. Недоверчиво прищурившись, Слинур некоторое время разглядывал Фафхрда, потом обратился к Льюкину: - Дальше. - Да рассказывать больше практически нечего, - ответил тот. - Я видел, как полчища крыс плывут от "Устрицы" к черному тендеру. Видел я, так же как и вы, их белого предводителя. - Тут Льюкин многозначительно глянул на Фафхрда. - Потом я в течение двух часов безуспешно пытался догнать черный тендер, пока у моих гребцов не свело руки. Если б я настиг тендер, то не стал бы брать его на абордаж, а просто сжег бы. Вот именно, и вылил бы на воду горящее масло, если бы крысы снова попробовали бы сменить судно. И смеялся бы, наблюдая, как поджариваются эти мохнатые убийцы! - Понятно, - подвел черту Слинур. - И что же, по твоему мнению, командор Льюкин, нам теперь делать? - Утопить этих белых бестий вместе с клетками, - не раздумывая отозвался Льюкин, - прежде чем они не захватили еще один корабль, а наши матросы не ополоумели от страха. Ледяным тоном Хисвет немедленно возразила: - Для этого, командор, вам придется прежде утопить меня, привязав к шее все мое серебро. Взгляд Льюкина скользнул по стоящим на полке у койки серебряным кувшинчикам для притираний и нескольким тяжелым серебряным цепочкам, разложенным между ними. - Это тоже не исключено, барышня, - сурово улыбнувшись, ответил он. - Но ведь против нее нет никаких улик! - взорвался Фафхрд. - Маленькая госпожа, этот человек помешался. - Никаких улик? - взревел Льюкин. - Вчера белых крыс было двенадцать, а теперь стало одиннадцать. - Он взмахнул рукой в сторону стоявших одна на другой клеток и их голубоглазых высокомерных обитателей. - Вы все их пересчитывали. Кто, если не эта чертова барышня, послал предводителя к острозубым бестиям и убийцам, которые погубили "Устрицу"? Какие еще доказательства вам нужны? - Ну разумеется! - вмешался Мышелов звучным высоким голосом, который мгновенно приковал всеобщее внимание. - Доказательств сколько угодно... если вчера в этих четырех клетках действительно было двенадцать крыс. - Он помолчал и добавил небрежно, но очень отчетливо: - Мне что-то помнится, что их было одиннадцать. Словно не веря своим ушам, Слинур изумленно уставился на Мышелова. - Ты лжешь! - заявил он. - И лжешь очень глупо. Ведь мы вместе с тобой и Фафхрдом как раз говорили о двенадцати белых крысах! Мышелов покачал головой. - Мы с Фафхрдом ни разу не называли точное число крыс. Это ты говорил, что их дюжина, - возразил он Слинуру. - Не двенадцать, а дюжина. Я и решил, что ты называешь приблизительное число, так сказать, грубо говоря. - Мышелов щелкнул пальцами. - Теперь я даже вспоминаю, что, когда ты сказал, что их дюжина, я от нечего делать пересчитал крыс. И у меня получилось одиннадцать. Но мне это показалось пустяком, о котором и спорить нечего. - Нет, вчера крыс было двенадцать, - торжественно и очень убежденно заявил Слинур. - Ты ошибаешься. Серый Мышелов. - Я скорее поверю моему другу Слинуру, нежели дюжине таких, как вы, - вставил Льюкин. - Правильно, друзья должны стоять один за другого горой, - одобрительно улыбнувшись, заметил Мышелов. - Вчера я пересчитал крыс, которых Глипкерио отправил в подарок, и у меня получилось одиннадцать. Шкипер Слинур, каждый человек может ошибиться, вспоминая что-то. Давай разберемся. Если двенадцать крыс рассадить по четырем клеткам, получается по три крысы на клетку. Погоди-ка... Есть! Точно! Вчера был такой момент, когда мы пересчитывали крыс - перед тем как снести их в каюту. Сколько было в клетке, которую ты нес, Слинур? - Три, - мгновенно ответил шкипер. - В моей тоже три, - сообщил Мышелов. - И в двух других тоже по три, - нетерпеливо перебил Льюкин. - Мы попусту теряем время! - Это точно, - кивнув, поддержал друга Слинур. - Не торопитесь! - сказал Мышелов и поднял вверх палец. - Вчера был такой миг, когда каждый из нас должен был заметить, сколько крыс сидело в одной из клеток - помните, Фафхрд, разговаривая с Хисвет, поднял первую клетку? Ну-ка, попытайтесь представить себе эту картину. Он поднял ее вот так. - Мышелов сложил кольцом большой и средний пальцы. - Так сколько же крыс было в этой клетке, Слинур? Шкипер задумчиво нахмурился. - Две, - наконец выдавил он и тут же добавил: - И четыре в другой. - Ты же сам только что сказал, что в остальных было по три, - напомнил Мышелов. - Ничего я не говорил! - возмутился Слинур. - Это сказал Льюкин. - Правильно, но ты согласился и кивнул, - сказал Мышелов и поднял брови в подтверждение того, что он честно старается докопаться до истины. - Я согласился с тем, что мы попусту теряем время, - возразил Слинур. - И мы его и впрямь теряем. - Несмотря на то что шкипер стоял на своем, меж бровей у него пролегла морщинка, а голос потерял частичку прежней уверенности. - Понял, - поколебавшись, сказал Мышелов. Постепенно он начал играть роль прокурора, разбирающего дело в суде, стал расхаживать по каюте и довольно профессионально хмурить брови. - Фафхрд, сколько крыс ты нес? - Пять, - бодро ответил Фафхрд. Его математические способности оставляли желать много лучшего, однако у него было вполне достаточно времени, чтобы незаметно произвести расчеты на пальцах и сообразить, к чему клонит Мышелов. - Две в одной клетке и три в другой. - Жалкое вранье! - насмешливо протянул Льюкин. - Гнусный варвар поклянется в чем угодно, только бы ему улыбнулась барышня, перед которой он раболепствует. - Грязная ложь! - взревел Фафхрд и, вскочив на ноги, так треснулся головой о подпалубный бимс, что схватился руками за макушку и от обжигающей боли согнулся пополам. - Сядь на место, Фафхрд, пока я не велел тебе извиниться перед ни в чем не повинной палубой, - безжалостно и сухо скомандовал Мышелов. - Здесь тебе не варварские скандальные разборки, а серьезный цивилизованный суд! Так, значит, три плюс три плюс пять получится... одиннадцать. Барышня Хисвет! - Он направил свой указующий перст прямо между глаз девушки с красноватыми радужками и сурово осведомился: - Сколько крыс принесли вы на борт "Каракатицы"? От вас требуется правда и ничего, кроме правды! - Одиннадцать, - сдержанно ответила та. - Ох, как я рада, что вы наконец догадались спросить у меня. - Это неправда! - отрезал Слинур, и чело его снова прояснилось. - Как же я не подумал об этом раньше? Мы смогли бы избежать всех этих расспросов и подсчетов. В этой самой каюте лежит письмо Глипкерио, в котором он излагает свое поручение. В нем он пишет, что доверяет мне барышню Хисвет, дочь Хисвина, и двенадцать дрессированных белых крыс. Подождите, сейчас я его достану, и вы сами увидите. - Не нужно, шкипер, - возразила Хисвет. - Я видела это письмо и могу удостоверить, что вы сказали все правильно. Но к сожалению, за время, что прошло между отправкой письма и отплытием "Каракатицы", бедняжку Чи сожрал принадлежащий Глиппи гигантский волкодав Бимбат. - Девушка смахнула изящным пальчиком несуществующую слезинку и шмыгнула носом. Бедняжка Чи, он был самым милым из всех двенадцати. Потому-то я и не выходила из каюты первые два дня. Всякий раз, когда девушка произносила имя Чи, одиннадцать обитателей клетки начинали трагически попискивать. - Вы называете нашего сюзерена Глиппи? - воскликнул шокированный Слинур. - Вот бесстыдница! - Да, барышня, вам не мешало бы последить за своими выражениями, - сурово предупредил Мышелов, все больше и больше входя в роль сурового инквизитора. - Суду нет дела до ваших родственных связей с нашим благороднейшим сюзереном Глипкерио Кистомерсесом. - Эта маленькая хитрая ведьма лжет! - сердито заявил Льюкин. - Раздробить ей в тисках пальчики, или вздернуть на дыбу, или хотя бы завернуть посильнее за спину эту белую ручку - и запоет как миленькая! Хисвет повернулась и высокомерно посмотрела на него. - Я принимаю ваш вызов, командор, - спокойно сказала она и положила правую ладонь на темноволосую головку служанки. - Фрикс, дай этим господам руку или любую другую часть тела, с которой они хотели бы начать истязания. - Темноволосая служанка выпрямилась. Лицо ее было бесстрастным, губы плотно сжаты, но глаза с ужасом забегали по лицам присутствующих. Хисвет обратилась к Слинуру и Льюкину: - Если вы хоть немного знаете ланкмарские законы, вам должно быть известно, что девицу моего ранга можно подвергнуть пытке только в лице ее служанки, которая, выдерживая любую боль, доказывает невиновность хозяйки. - Ну, что я вам говорил? - возмутился Льюкин. - Слово "хитрая" слишком слабо для такой изворотливости! - Он уставился на Хисвет и, презрительно кривя губы, добавил: - Девица! С выражением оскорбленной невинности Хисвет холодно улыбнулась. Все еще державшийся за голову Фафхрд едва удержался, чтобы не вскочить снова. Льюкин смотрел на него и забавлялся, прекрасно понимая, что может дразнить Фафхрда сколько угодно и этому дикому варвару не хватит сообразительности дать ему достойный ответ. Задумчиво посмотрев на Льюкина, Фафхрд проговорил: - Да, в доспехах ты можешь смело угрожать барышне разными пытками, но сними с тебя доспехи и оставь один на один с отважной девушкой, тебе ни за что не удастся доказать ей, что ты настоящий мужчина. Льюкин в ярости вскочил и в свою очередь с такой силой врезался головой в бимс, что охнул и покачнулся, однако схватился за висевший на боку меч. Слинур взял его за руку и силой усадил назад. - Держи себя в руках, командор, - сурово проговорил шкипер, набираясь решимости по мере того, как остальные ссорились и играли словами. - Фафхрд, довольно оскорбительных замечаний. Серый Мышелов, судья здесь я, а не ты, и собрались мы не для того, чтобы заниматься крючкотворством, а чтобы обсудить, как отвратить угрозу. Наш конвой с зерном находится в серьезной опасности. Мы рискуем собственными жизнями. Более того: опасность будет грозить и Ланкмару, если Моварл не получит в дар зерно и на этот раз. Прошлой ночью была предательски погублена "Устрица". Этой ночью та же участь может ожидать любой из наших кораблей, а не исключено, что и все сразу. Первые два конвоя были хорошо вооружены и держались начеку, но все равно не избежали гибели. - Шкипер помолчал, давая возможность присутствующим получше переварить сказанное, затем продолжал: - Мышелов, своими играми в одиннадцать-двенадцать ты посеял во мне тень сомнения. Но тень сомнения ничего не значит, когда опасность угрожает всей нашей отчизне. Ради безопасности этой флотилии и всего Ланкмара мы немедленно утопим белых крыс и не будем спускать глаз с барышни Хисвет до самого Кварч-Кара. - Правильно! - одобрительно воскликнул Мышелов, опережая Хисвет, и тут же добавил, словно в голову ему только что пришла блестящая мысль: - Или нет... лучше поручите нам с Фафхрдом не спускать глаз не только с Хисвет, но и с одиннадцати белых крыс. Таким манером мы не лишим Моварла подарка, и он не оскорбится. - Я никому не доверил бы просто наблюдать за крысами. Слишком уж они хитрые, - отозвался Слинур. - А барышню я намерен пересадить на "Акулу", где за ней смогут следить как следует. Моварлу нужно зерно, а не крысы. Он о них и не знает, поэтому у него не будет повода сердиться. - Да нет же, он знает о них, - вмешалась Хисвет. - Глипкерио и Моварл каждую неделю обмениваются посланиями с помощью альбатросовой почты. Знаете, шкипер, Невон с каждым годом словно становится все меньше и меньше: ведь корабли - это черепахи по сравнению с могучими почтовыми птицами. Глипкерио написал Моварлу о крысах, тот порадовался подарку и с нетерпением ждет представления Белых Теней. Ну и меня тоже, - добавила она, скромно опустив голову. - К тому же, - поспешно вставил Мышелов, - я решительно протестую - к моему великому сожалению, Слинур, - против того, чтобы Хисвет пересела на другой корабль. В приказе, отданном нам Глипкерио, который я могу показать хоть сейчас, черным по белому сказано, что мы должны неотлучно находиться при барышне, правда за пределами ее личных покоев. Мы отвечаем за ее безопасность, равно как за безопасность Белых Теней, которых - это опять-таки написано черным по белому - наш сюзерен ценит выше, чем целую кучу драгоценных камней, равную их весу. - Вы можете находиться подле нее и на "Акуле", - возразил Мышелову Слинур. - Я не потерплю у себя на корабле этого варвара! - выдохнул Льюкин, все еще морщась от боли. - А я считаю ниже своего достоинства ступить на борт этой дурацкой гребной лодчонки, этого весельного червя? - парировал Фафхрд, выражая обычное презрение варваров к галерам. - К тому же, - опять громко перебил их Мышелов, сделав укоризненный жест своему приятелю, - я считаю своим дружеским долгом предупредить вас, Слинур, что своими опрометчивыми угрозами в адрес Белых Теней и даже барышни вы рискуете навлечь на себя гнев не только сюзерена, но и самого влиятельного зерноторговца в Ланкмаре. Слинур, не задумываясь, ответил: - Меня заботит лишь город и конвой с зерном. Вам это известно. Кипевший от злости Льюкин презрительно заметил: - Серый Идиот не сообразил, что за этими уничтожениями судов с помощью крыс стоит папочка Хисвет, который только богатеет, продавая Глипкерио такое нужное народу зерно! - Угомонись, Льюкин! - повелительно сказал Слинур. - Здесь не место твоим сомнительным догадкам. - Догадкам? Моим? - взорвался Льюкин. - Да ведь ты сам говорил это, Слинур! И это, и то, что Хисвин задумал свергнуть Глипкерио, и даже то, что он вошел в союз с минголами! Давай же хоть раз выскажемся начистоту! - Тогда высказывайся только за себя, командор, - мрачно отрезал Слинур. - Боюсь, от удара у тебя перекосило мозги. Серый Мышелов, ты же человек разумный, - взмолился он. - Неужто ты не понимаешь, что меня гнетет одна забота - эти массовые убийства посреди океана. Мы должны принять какие-то меры. Ну неужели никто из вас не может рассуждать здраво? - Я могу, раз ты просишь, шкипер, - звонко сказала Хисвет, становясь на колени и поворачиваясь к Слинуру. Луч света, проникший сквозь отдушину, засеребрился в ее волосах и ярко вспыхнул на обруче. - Я всего-навсего девушка, не привыкшая рассуждать о войне и насилии, однако у меня есть простое объяснение, и я все ждала, что оно придет в голову кому-то из вас, людей поднаторевших в битвах. Прошлой ночью погиб корабль. Вы взваливаете вину на крыс - маленьких зверьков, которые всегда покидают тонущее судно, среди которых часто встречаются одна-две белые и которых только человек с очень буйным воображением может обвинить в убийстве всей команды и в исчезновении трупов. Чтобы в этих диких домыслах у вас сошлись концы с концами, вы сделали из меня королеву крыс, способную творить всякие черные чудеса, а теперь еще хотите моего старенького папочку возвести в ранг крысиного короля. Но сегодня утром вы встретились с погубителем кораблей, если таковой на самом деле был, и позволили этому хрюкало спокойно уплыть. Да ведь даже сам человек-демон признался, что он ищет многоглавое чудище, которое хватает матросов прямо с кораблей и пожирает их. Конечно, он соврал, когда говорил, будто этот его найденыш питается лишь всякой мелюзгой, - ведь он напал на меня, а до этого мог сожрать любого из вас и сделал бы это, не будь он сыт. Вероятнее всего, этот двухголовый дракон и сожрал всех матросов с "Устрицы", а если они забрались в трюм, он извлек их оттуда, словно конфеты из коробки, а потом прогрыз дыры в обшивке судна. А еще вероятнее, что "Устрица" пропорола в тумане днище на Драконьих скалах, тут-то на нее и напало чудище. Эти мрачные вещи, господа, очевидны даже для слабой девушки, и, чтобы до них додуматься, не нужно быть семи пядей во лбу. Эта неожиданная речь вызвала бурную реакцию. Мышелов разразился рукоплесканиями: - У вас бесценный ум, барышня, вы поистине большой стратег! Фафхрд решительно произнес: - Очень доходчиво, маленькая госпожа, но Карл Тройхерц показался мне честным демоном. Фрикс гордо заявила: - Моя госпожа умнее вас всех, вместе взятых. Стоявший у двери помощник вытаращил на Хисвет глаза и сделал рукой знак, изображающий морскую звезду. Льюкин проворчал: - Она для удобства забыла о черном тендере. Слинур же заорал, перекрывая всех: - Изволили пошутить, что вы - крысиная королева? Да вы и есть королева крыс! Когда после столь серьезного обвинения все замолчали, Слинур, глядя на Хисвет мрачно и не без страха, поспешно продолжил: - В вашей речи содержалась тяжкая улика против вас же самой. Карл Тройхерц говорил, что его дракон, живший у Крысиных скал, питается только крысами. И он даже не попытался наброситься на кого-нибудь из мужчин, хотя и мог, но когда появились вы, барышня, тут же налетел на вас. Он сразу распознал, кто вы такая. - Голос Слинура задрожал. - Тринадцать по-человечески умных крыс правят всей их расой. Так говорят самые мудрые ланкмарские провидцы. Одиннадцать из них сидят в этих клетках и слышат каждое наше слово. Двенадцатая празднует на черном тендере победу над "Устрицей". А тринадцатая, - шкипер ткнул пальцем в сторону девушки, - это сребровласая и красноглазая барышня Хисвет! Медленно и осмотрительно поднявшись на ноги, Льюкин вскричал: - Ты очень проницателен, Слинур! И почему она носит столь просторные одеяния, если не для того, чтобы скрыть признаки своей принадлежности к этому мерзкому племени? Дайте мне сорвать с нее горностаевую накидку, и вы все увидите покрытое белой шерстью тело и десять черных сосков вместо девичьих грудей! Он начал пролезать вокруг стола к Хисвет, но Фафхрд, вскочив, хотя и не без осторожности, обхватил Льюкина, медвежьей хваткой прижал его руки к бокам и вскричал: - Попробуй только прикоснуться к ней хоть пальцем, и ты умрешь! Между тем Фрикс воскликнула: - Хозяйка сказала верно - дракон был сыт, сожрав команду "Устрицы". Ему не хотелось больше жилистых мужчин, но он с удовольствием закусил бы нежной плотью моей дорогой госпожи! Льюкин принялся извиваться и в конце концов вперился своими черными глазами в зеленые очи Фафхрда. - Мерзейший из варваров! - проскрипел он. - Невзирая на разницу в положении, я вызываю тебя на поединок на дубинах прямо на палубе этого судна. Я докажу свою правоту насчет Хисвет в честной битве - если, конечно, ты отважишься на цивилизованный поединок, вонючая ты обезьяна! - И с этими словами он плюнул в искаженное лицо Фафхрда. Северянину оставалось лишь принять вызов; не обращая внимания на текущую по его щеке слюну, он широко улыбнулся, продолжая держать Льюкина и внимательно поглядывая, как бы тот не укусил его за нос. Поскольку вызов был брошен и принят, Слинур, покачав головой и несколько раз возведя очи горе, стал отдавать распоряжения о подготовке к дуэли, чтобы успеть обернуться с ней засветло и принять меры безопасности до наступления ночи. Когда Слинур, Мышелов и помощник шкипера подошли к двум недругам, Фафхрд отпустил Льюкина, и тот, презрительно отводя взгляд, ушел на палубу, где тут же вызвал отря