. У светофора на Пятьдесят седьмой улице она сунула под мышку сумочку и конверты, расстегнула на шее цепочку и, вынув из-под воротничка платья, бросила ее вместе с амулетом сквозь решетку канализации. Хватит с нее корня танниса! Чертов грибок! Ей стало страшно. Хотелось плакать, нервы были взвинчены. Она знала, чем Гай расплачивается с ними за свои успехи - ребенком. Им нужен ребенок. Гай не хотел иметь ребенка до тех пор, пока Дональд Бомгарт не ослеп. И ему было неприятно чувствовать, как малыш шевелится; он не любил говорить о нем; он держался от него на расстоянии, все время был чем-то занят, словно ребенок вовся и не его. Это потому, что Гая знал, что они собираются сделать с младенцем, как только он им его отдаст. В тени божественно прохладной квартиры Розмари подумала, что она просто сходит с ума. "Через четыре дня у тебя будет ребенок, маленькая идиотка! Может, даже раньше. Поэтому ты нервничаешь и немного не в себе. Из отдельных, не связанных между собой фактов, случайных совпадений ты выстроила систему доказательств, очинила целую историю преследования. Никаких ведьм не существует. Нельзя навести порчу на самом деле. Хэтч умер естественной смертью, пусть даже врачи и не определили причину его комы. То же самое и со слепотой Дональда Бомгарта. Кстати, скажи на милось, как Гай умудрился раздобыть какую-нибудь вещь, принадлежащуюДональду Бомгарту" Без этого ведь нельзя наложить заклятие или навести порчу. Ну, видишь, маленькая идиотка? Все твои построения рушатся, стоит только к ним прикоснуться! Но почему он соврал про билеты?? Она разделась и забаралась под прохладный душ, неуклюже поворачиваясь то одним, то другим боком, а потом, подставив лицо под струи воды, попыталась размышлять спокойно и логически. Должна обнаружиться какая-нибудь иная причина. вынудившая Гая соврать. Может быть, он целый день проболтался в баре у "Дауни", взял билеты у кого-то из тамошних завсегдатаев, а ей сказал, что билеты дал Доминик, чтобы она не узнала, что он лодырничал и околачивался в этом актерском баре, который она не выносит. Ну вот, видишь, маленькая идиотка? Как бы то ни было, она была рада, что выкинула этот проклятый амулет. Ей давно следовало это сделать. Начать с того, что ей вообще не надо было принимать его от Минни. Как приятно избавиться от этого отвратительного запаха. Она вытерлась и вылила на себя духов в два раза больше обычного. Гай не раздевался при ней, потому что у него была какая-нибудь легкая сыпь, и он стеснялся. Актеры тщеславны, так ведь? Все просто. Но зачем он выкинул книгу? И все свободное время проводил у Романа и Минни? И совершенно точно знал о слепоте Дональда Бомгарта? И примчался домой в гриме, как раз перед тем, как Хэтч обнаружил потерю перчатки? Розмари причесала и завязала волосы, надела лифчик и штанишки. Потом пошла на кухню и выпила два стакана холодного молока. Она не могла ответить на все эти проклятые вопросы. Она не знала, сходит ли с ума или становится, наоборот, разумнее, не знала, что есть у ведьм: только стремление к власти или реальная власть? Кто такой Гай: любящий муж или коварный враг ребенка и ее? Было уже почти четыре часа. Он должен прийти через час. Она разыскала по справочнику номер телефона Дональда Бомгарта. Трубку подняли сразу после первого же звонка, и она услышала нетерпеливый голос: - Да? - Это Дональд Бомгарт? - Да. - Говорит Розмари Вудхауз, жена Гая Вудхауза. - А-а. - Я хотела... - Так это вы, прелестная и счастливая маленькая леди! Я слышал, вы живете среди аристократического великолепия в Брэме, потягиваете марочные вина из хрустальных бокалов, а кругом к вашим услугам армия лакеев в ливреях. - Простите, я хочу узнать, как вы себя чувствуете, есть ли перемены к лучшему? Он расхохотался: Да хранит вас Господь, жена Гая Вудхауза. Я чувствую себя превосходно! Великолепно! Перемен сколько угодно! Сегодня я разбил только шесть стаканов, свалился только с трех ступенек и постукивая палочкой, переходил улицу только перед двумя мчащимися пожарными машинами, всего-то! С кажым днем мне становится все лучше, лучше и лучше. - Мы с Гаем очень сожалеем, что Гаю пришлось играть роль благодаря вашему несчастью. Мгновение помолчав, Дональд Бомгарт сказал: - Да какого черта! Вечная история. Один проигрывает, другой выирывает. У него бы и так все было хорошо... По правде говоря, после второй пробы не было ни малейшего сомнения, что роль получит он. Гай играл потрясающе. - А он думал, что получите вы, и оказался прав. - Но ненадолго. - Жаль, что я не пришла тогда с ним в тот день, когда вы встречались. Гай звал меня, но я не могла. - Встречались? Вы имеете в виду тот день, когда Гай пригласил меня в бар отметить мой успех? - Да, именно это я имею в виду, - подтвердила Розмари. - Хорошо, что вы не пошли, туда ведь не пускают женщин. Хотя нет, правильно, после четырех пускают, и мы были после четырех. Так любезно со стороны Гая. Большинству не хватило бы... не хватило бы класса, я бы сказал. Мне-то уж точно бы не хватило. - Побежденный ставит выпивку победителю. - Кто бы мог предположить, что через неделю, нет, даже раньше... - Да, вы встретились в баре всего за несколько дней до того, как вы... - Ослеп. Да. Это было в среду ил честверг, потому что у меня был дневной спектакль - думаю, в среду, - а эта напасть со мной приключилась в следующее воскресенье. Э-э, - засмеялся он, - Гай мне в бокал ничего не подсыпал, а? - Нет, конечно, ничего не подсыпал, - голос у Розмари дрожал. - Но кое-что у вас взял: у Гая ведь есть одна ваша вещь, знаете? - О чем это вы? - А вы не догадываетесь? - Нет - В тот день у вас ничего не пропало? - Нет. Насколько я помню, нет. - Вы уверены? - Вы имеете в виду мой галстук? - Именно, - сказала Розмари. - Так мы же обменялись. А, так вот почему вы мне позвонили. Он хочет взять свой обратно? Пожалуйста. Мне теперь совершенно все равно, какой на мне галстук и есть ли он вообще. - Нет, нет, об этом не можте быть и речи. Я просто не поняла. Я думала, Гай взял его у вас только на время. - Нет, это был обмен. Но вы так говорите, как будто думаете, что он его украл. - Да нет. Все это пустяки. Я хотела узнать, нет ли у вас улучшений. - Нет. Спасибо, что позвонили. Розмари повесила трубку. Было девять минут пятого. Она надела пояс, платье и босоножки. Взяла деньги, которые Гай на случай экстренных расходов держал в шкафу под стопкой белья, и положила эту не слишком толстую пачку купюр в сумочку, туда же бросила записную книжку и витамины. Начались и прошли схватки. Второй раз за этот день. Розмари взяла стоявший возле двери чемодан и вышла из квартиры. На Пятьдесят девятой улице Розмари села в такси. Мисс Ларк, секретарша доктора Сапирштейна, посмотрела на чемодан и приветливо спросила: - У вас ведь еще не началось? - Нет, но мне необходимо поговорить с доктором. Это очень важно. Мисс Ларк посмотрела на часы. - Ему в пять нужно уходить, и его еще ждет миссис Байрон, - она кивнула на женщину в кресле, а потом улыбнулась Розмари, - но я уверена, что вас он примет. Садитесь, а как только он освободится, я передам, что вы пришли. - Спасибо. Розмари села и поставила рядом чемодан. Белый ремешок кожаной сумочки в ее руке стал влажным. Розмари открыла сумочку, достала салфетку, вытерла ладони, промокнула верхнюю губу. Сердце у нее бешено колотилось. - Как там на улице? - поинтересовалась мисс Ларк. - Ужасно, - сказала Розмари, - жара страшная. Мисс Ларк страдальчески вздохнула. Из кабинета доктора Сапирштейна вышла женщина, которую Розмари видела и раньше. Она была на пятом или шестом месяце. Они кивнули друг другу. Мисс Ларк вошла в кабинет. - Вам уже совсем немножко осталось? - спросила пациентка, дожидавшаяся мисс Ларк. - Во вторник, - сообщила Розмари.. - Удачи вам. Как хорошо, что вы подгадали до самой сильной жары в июне и августе. Мисс Ларк вышла из кабинета. - Миссис Байрон, - пригласила она, потом обратилась к Розмари: - Доктор примет вас сразу же за миссис Байрон. - Спасибо. Пациентка у стойки о чем-то договорилась с мисс Ларк и, попрощавшись с Розмари и еще раз пожелав ей удачи, вышла. Мисс Ларк была занята своими делами. Розмари взяла лежавший рядом номер "Тайм". Нашла номер об искусстве и открыла его. Там была статья о Барбре Стрейзанд. Розмари попыталась читать. - Приятный запах, - заметила мисс Ларк, вдохнув аромат, исходящий от Розмари. - Что это? - "Детчема". - Намного лучше того, чем вы обычно пользуетесь, простите за откровенность. - То была не туалетная вода, а амулет на счастье. Я его выбросила. - Это хорошо. Может быть, и доктор Сапирштейн последует вашему примеру. Розмари переспросила: - Доктор Сапирштейн? - Да, у него такой же лосьон. Ах, да, у вас же не лосьон! Значит, у него тоже амулет. Только он не суеверен. То есть, я так думаю, что он не суеверен. Что бы там ни было, на запах такой же, и когда я его чувствую, то и на пять футов подойти к нему не в состоянии. Запах намного сильнее, чем был у вас. Вы не амечали? - Нет, очевидно, потому что и сама пропахла этим ароматом. - Да, вы его не воспринимали из-за своего амулета. Какая-то химия? Розмари встала, положила "Тайм" и подняла чемодан. - Оставьте чемодан, - предложила мисс Ларк. Но Розмари сделала вид, что не слышит, и взяла его с собой. Глава 10 На Парк-авеню Розмари нашла стеклянную телефонную будку. Она набрала номер Хилла. В будке было очень жарко. Ответила телефонистка. Розмари представилась и назвала номер телефона в этой будке. - Пожалуйста, попросите его сразу же позвонить мне. Обстоятельства чрезвычайные. Я звоню из телефона-автомата. - Хорошо, - пообещала телефонистка, раздался щелчок, и наступила. Розмари повесила трубку, но потом снова подняла ее, незаметно нажимая пальцем на рычажок. Она поднесла трубку к уху, делая вид, что слушает, чтобы кто-нибудь не занял телефон. Ребенок ворочался, толкался ручками и ножками. С Розмари лил пот: ?Пожалуйста, побыстрее, доктор Хилл. Позвоните мне. Спасите меня!? - думала она, словно в лихорадке. Все они. Все заодно. Гай, Сапирштейн, Минни и Роман. Ведьмы и колдуны. "О колдунах и ведьмах". Они ждут, чтобы она произвела им на свет ребенка, которого можно будет взять и... "Не беспокойся, Энди-или-Дженни. Я убью их прежде, чем они успеют дотянуться до тебя". Зазвонил телефон. Она сняла палец с рычажка. - Да? - Это миссис Вудхауз? - спросил голос телефонистки. - Да, простите, а где доктор Хилл? - Я правильно записала фамилию? Розмари Вудхауз? - Да! - И вы пациентка доктора Хилла? Розмари сказала о своем единственном визите осенью. - Пожалуйста, пожалуйста, - умоляла Розмари. - Мне необходимо поговорить с ним! Это важно! Это... пожалуйста! Пожалуйста, скажите ему, чтобы он мне позвонил. - Хорошо. Придерживая рычажок, Розмари вытерла лоб тыльной стороной ладони. "Пожалуйста, доктор Хилл". Она приоткрыла дверь, чтобы не было так душно, а потом снова захлопнула, когда рядом в ожидании остановилась женщина. - Вот как, я об этом не знала, - сказала Розмари в трубку, придерживая рычажок пальцем. - Правда? А что он еще говорил? По спине струился пот. Ребенок задвигался и перевернулся. То, что она воспользовалась телефоном так близко от приемной доктора Сапирштейна, было ошибкой. Ей следовало пойти на Мэдисон или Легсингтон-авеню. - Это же чудесно, - проговорила Розари. - А еще что-нибудь говорил? В этот самый момент он, может быть, уже выходит из дверей, чтобы разыскать ее. И конечно же, он прежде всего посмотрит в ближайшую телефонную будку. Она должна была сразу же сесть в такси и уехать подальше. Она повернулась спиной в ту сторону, откуда он мог появиться, если, конечно, вообще появится. Слава Богу, ожидавшая у будки женщина ушла. Наверно, Гай уже вернулся домой. Он увидит, что чемодана нет, и позвонит Сапирштейну, решив, что она в больнице. Скоро они будут искать ее вдвоем. И все остальные к ним присоединятся... - Да? - она обрвала звонок на середине. - Миссис Вудхауз? Это был доктор Хилл, доктор Спаситель-избавитель - Килдэйр Восхитительный Хилл. - Спасибо, спасибо, что позвонили мне! - Я думал, вы в Калифорнии. - Я обратилась к другому врачу, его мне рекомендовали друзья, но он оказался плохим, доктор Хилл, он врал мне, прописывал необычные настои... травы и таблетки. Я должна родить во вторник - помните, вы сказали, что 28 июня? И я хочу, чтобы ребенка приняли вы. Я заплачу, сколько хотите... - Миссис Вудхауз... - Пожалуйста, разрешите мне поговорить с вами, - заторопилась она, почувствовав ноту отказа в его голосе. - Разрешите мне прийти и объяснить вам все, рассказать, что случилось. Я не могу оставаться слишком долго там, где сейчас нахожусь. Мой муж и этот врач, и те, кто посоветовал его мне, все они замешаны в... ну, заговоре; я знаю, все выглядит так, будто я сошла с ума, и вы, доктор, аверное, думаете: "Боже мой, эта бедняжка совсем свихнулась", но я не вихнулась. - Да, полагаю, что это так. - Вот один из них как раз против меня и моего ребенка и, если вы позволите мне прийти, я вам все расскажу. Я вовсе не прошу вас сделать что-то экстраординарное или нехорошее, отнюдь, все, что я хочу, - это чтобы вы устроили меня в больницу и приняли у меня роды. - Приходите ко мне в приемную завтра после... - начал доктор. - Сейчас, - прервала его Розмари. - Сейчас. Прямо сейчас. Они будут искать меня. - Миссис Вудхауз, но я сейчас у себя дома. Я на ногах со вчерашнего утра... - Умоляю вас, умоляю! - Он долго молчал. - Я приду и все объясню. Здесь я не могу оставаться. - У меня в приемной сегодня в восемь. Устраивает? - Да. Да, спасибо. Доктор Хилл! Возможно, вам позвонит мой муж и спросит, не звонила ли я. - Я ни с кем не собираюсь разговаривать. Я собираюсь вздремнуть. - А не могли бы вы предупредить телефонистку? Не говорить, что я звонила. - Хорошо, попрошу. - Спасибо вам большое. - В восемь. - Да, спасибо. Когда она выходила, стовший спиной к будке человек обернулся, но это оказался не доктор Сапирштейн. Слава Богу, это был кто-то другой. По Легсингтон-авеню Розмари пошла к жилым кварталам города, в сторону Восемьдесят шестой улицы, зашла в кинотеатр, воспользовалась женской туалетной комнатой, а потом неподвижно сидела в прохладной спасительной темноте. Шел какой-то шумный цветной фильм. Когда он кочился, она с чемоданом пошла к телефонной будке и позвонила по междугородней брату Брайану за его счет. Никто не ответил. По-прежнему держа чемодан в руках, она вернулась и села на другое место. Ребенок спокойно лежал, видимо, спал. Начался уже другой фильм. Без двадцати восемь она вышла из кинотеатра и на такси поехала на Западную Семьдесят вторую улицу к приемной доктора Хилла. Войти туда, наверно, совершенно безопасно, решила она; они могут следить за домом Джоан, Хью и Элизы, но не за риемной доктора Хилла, тем более в восемь часов вечера. Конечно, если елефонистка не проболталась о ее звонке. Однако на всякий случай она попросила шофера подождать, пока она не войдет. Никто не остановил Розмари. Доктор Хилл сам открыл дверь. Он был любезнее, чем Розмари ожидать, учитывая, как неохотно он дал согласие на встречу. Он отрастил светлые, едва заметные усы, но по-прежнему был похож на доктора Килдэйра. На нем была спортивная рубашка из сине-желтой шотландки. Они прошли в кабинет, который был в четыре раза меньше, чем у Сапирштейна, и Розмари рассказала ему всю историю. Она сидела, положив руки на подлокотники кресла и скрестив ноги. Говорила тихим, спокойным голосом, понимая, что достаточно будет и тени истерики, чтобы он не поверил ей и решил, что она рехнулась. Розмари рассказала ему об Адриане Маркато, Минни и Романе, о месяцах мучительной боли, которые ей пришлось пережить, упомянула о настоях из трав и маленьких белых пирожках; потом говорила о Хэтче, о книжке "О колдунах и ведьмах", о билетах на "Романтиков", о черных свечах и галстуке Дональда Бомгарта. Она опыталась изложить все связно и по порядку, но у нее это плохо получалось. Зато ей удалось договорить все без истерики о флейте доктора Шенда, о том, как Гая выкинул книгу и наконец, о том, что она узнала о докторе Сапирштейне из случайных слов мисс Ларк. - Может быть, и кома, и слепота, - просто совпадение, - рассуждала Розмари, - а может быть, все эти люди все-таки обладают какой-то сверъестественной силой причинять зло. Но не это главное. Главное то, что им нужен мой ребенок. Я уверена, что он им нужен. - Да, видимо, так, - согласился доктор Хилл, - особенно если учесть, что они им так заинтересовались с самого начала. Розмари закрыла глаза. Она была готова расплакаться. Он поверил! Не счел ее сумасшедшей. Открыв глаза, она посмотрела на него, по-прежнему спокойного. Он сидел и что-то писал. Интересно, все ли пациентки влюблены в него? Ладони у нее были слегка влажны от пота, она сняла руки с подлокотников и слегка отерла ладони о платье. - Вы сказали, доктора зовут Шенд? - уточнил доктор Хилл. - Нет, доктор Шенд - просто один из их компании. Один из членов ордена. Врач - это доктор Сапирштейн. - Эйбрахам Сапирштейн? - Да, - Розмари забеспокоилась. - Вы его знаете? - Встречался с ним раз-другой, - сказал доктор Хилл, снова что-то записывая. - Когда смотришь на него, когда разговариваешь с ним, ни за что не подумаешь... - Ни за что на свете, - согласился доктор Хилл и положил ручку. - Вот поэтому и говорят, не судите о книгах по обложке. Как вы смотрите на то, чтобы отправиться отсюда в клинику "Маунт Синай" сегодня же? Розмари улыбнулась. - Это было бы отлично. А это возможно? - Придется воспользоваться кое-какими связями и кое-кого убедить. - Доктор встал и подошел к распахнутой двери кабинета. - Я хочу, чтобы вы прилегли и немного отдохнули. - Он включил свет в темной комнате за дверью. Вспыхнула голубая, как лед, лампа дневного света.- Поглядим, что мне удастся сделать, а потом я осмотрю вас. Розмари тяжело поднялась и с сумочкой в руке прошла в смотровой кабинет. - Любое помещение, которое окажется у них свободным, - попросила она. - Хоть чулан для щеток. - Думаю, что ты раздобудем что-нибудь получше. Доктор Хилл прошел следом за ней, включил кондиционер, укрепленный в окне. Кондиционер зашумел. - Раздеваться? - спросила Розмари. - Нет, нет. Мне для телефонных разговоров потребуется не менее получаса. Пока ложитесь и отдыхайте. Он вышел и закрыл дверь. Розмари прошла в дальний конец комнаты и тяжело опустилась на стовшую там синюю мягкую кушетку. Сумочку она положила на стул. "Будь благословен доктор Хилл!" - подумала она. Когда-нибудь она вышьет эти слова и повесит в рамочке на стене. Розмари разулась и с чувством благодарности легла на спину. от кондиционера веяла слабая прохладная струйка воздуха, ребенок медленно, лениво повернулся, будто тоже почувствовал облегчение. "Теперь все хорошо, Энди-или-Дженни. Мы кажемся в прекрасной чистой кровати в "Маунт Синай", и не будет никаких осетителей...? Деньги! Розмари села, открыла сумочку и пересчитала взятые у Гай деньги. Там было сто восемьдесят долларов. Плюс шестнадцать с мелочью, которые были у нее. Этого, без сомнения, достаточно для предварительной оплаты, а если потребуется еще, Брайан переведет по телеграфу или Хью с Элизой дадут в долг. Или Джоан. Или Грейс Кардифф. Было столько друзей, к которым она могла обратиться. Розмари вынула витамины, положила на место деньги, закрыла сумочку и снова легла. Она отдаст витамины доктору Хиллу; пусть он их исследует, чтобы убедиться, что там нет ничего вредного. В них не может быть ничего вредного. Для их безумных ритуалов этим маньякам ведь нужно, чтобы ребенок был здоровеньким, не так ли? Розмари поежилась. Чудовища! И Гай тоже. Неслыханно. Неслыханно. Ее живот напрягся. Схватка была самой сильной из всех, которые у нее были. Она часто и неглубоко дышала, пока все не кончилось. Уже третий раз за этот день. Вместе с Брайаном и Доди она жила в большом современном доме в Лос-Анджелесе, и Энди уже начал лепетать (несмотря на то, что ему всего четыре месяца). В этот момент заглянул доктор Хилл, и она уже снова была в его смотровом кабинете, лежала на кушетке в прохладе кондиционированного воздуха. Розмари прикрыла глаза рукой и улыбнулась ему - Я заснула, - проговорила она. Он широко распахнул дверь и отошел в сторону. Вошли Гай и Сапирштейн. Розмари села, убрав руку от глаз. Они прошли в комнату и остановились рядом с ней. У Гая лицо было каменным, начисто лишенным всякого выражения. Он смотрел на стены, и только на стены, не задерживаясь взглядом на ней. - Спокойно, - заговорил доктор Сапирштейн, - ты пойдешь с нами, Розмари. Не спорь и не устраивай сцен. потому что, если ты еще хоть слово скажешь о ведьмах или колдовстве, мы будем вынуждены доставить тебя в психиатрическую лечебницу. А там далеко не лучшие условия для родов. Ты ведь не хочешь этого? - Мы только отвезем тебя домой, - Гай наконец посмотрел на нее. - Никто не причинит тебе зла. - Или ребенку, - добавил Сапирштейн. - Надевай туфли. Он взял пузырек с витаминами, взглянул на него и засунул в карман. Розмари надела босоножки, и он подал ей сумочку. Они вышли. Сапирштейн держал ее за руку, Гай придерживал за локоть другой руки. Доктор Хилл стоял в приемной с чемоданом, который отдал Гаю. - Сейчас она уже нормально себя чувствует, - пояснил Сапирштейн. - Мы отправимся домой и хорошенько отдохнем. Доктор Хилл улыбнулся ей: - В девяти случаях из десяти больше ничего и не требуется, - успокоил он. Розмари посмотрела на него и ничего не сказала. - Благодарю вас за все ваши хлопоты, доктор, - поблагодарил Сапирштейн. - Извините, что столько беспокойства... - начал было Гай. - Рад, что смог быть вам полезен, сэр, - перебил его доктор Хилл, обращаясь к Сапирштейну и открывая входную дверь. Они сели в машину. За рулем был мистер Гилмор. Розмари сидела между Гаем и Сапирштейном. Никто не проронил ни слова. Они ехали в Брэмфорд. Лифтер улыбался Розмари, когда они подходили к лифту. Диего. Улыбался, потому, что она ему нравилась. Он выделял ее среди других жильцов. От этой улыбки, обращенной именно к ней, Розмари, напомнившей ей, что она человек, личность, в Розмари что-то пробудилось, ожило. Она осторожно приоткрыла сумочку, продела палец в колечко для ключей и возле лифта перевернула ее, вывалив все, кроме ключей. По полу покатилась помада, монетки, разлетелись десяти- и двадцатидолларовые бумажки, словом, все. Розмари стояла и тупо смотрела на пол. Они оба, Гай и Сапирштейн собирали все с пола, а она беспомощно стояла рядом, как и пристало беременной женщине. Диего вышел из лифта, расстроенно пощелкивая языком. Он нагнулся и принялся помогать. Чтобы не мешаться, Розмари отступила к лифту, не спуская с него глаз, и ногой нажала большую белую кнопку на полу. Дверь на колесиках пришла в движение, Розмари захлопнула внутреннюю решетку. Диего попытался удержать дверь, но пожалел пальцы и только стукнул по ней снаружи. - Эй! Миссис Вудхауз! - Прости, Диего. Розмари нажала на рычаг, и кабина рванулась вверх. Она позвонит Брайану или Джоан, или Элизе, или Грей Кардифф. Кому-нибудь. ?Мы еще поборемся, Энди!? Розмари остановила кабину на девятом, потом на шестом, потом между седьмым и восьмым этажами и, наконец, на уровне седьмого этажа, выше всего на несколько дюймов, так что можно было открыть решетку и дверь и выйти. Стараясь двигаться как можно быстрее, на пошла по переходам. Началась схватка, но она, не обращая внимания, продолжала идти. На индикаторе служебного лифта вместо цифры "четыре" загорелось "пять". Розмари знала, что это Гай и Сапирштейн поднимаются, чтобы перехватить ее. Ключ не входил в замок. Но наконец ключ бы вставлен, и она очутилась в квартире, захлопнув дверь в тот самый миг, когда открылась дверца лифта. Накинув цепочку в тот момент, когда ключ Гай вставляли в замок, Розмари заперла дверь изнутри, но замок тут же открыли поворотом ключа. Дверь приоткрылась, но цепочка удержала ее. - Роз, открой! - приказал Гай. - Иди к черту. - Я не причиню тебе зла, золотко. - Ты обещал им моего ребенка. Уходи! - Ничего я не обещал. О чем ты? Кому обещал? - Розмари, - вмешался доктор Сапирштейн. - Вы тоже убирайтесь. - Вы, кажется, вообразили, что против вас какой-то заговор? - Убирайтесь, - повторил Розмари и, толкнув дверь, заперла ее. Она так и осталась запертой Не сводя глаз с замка, Розмари отступила назад, а потом пошла в спальню. Был половина десятого. Она не могла точно припомнить номер Брайана, а ее телефонная книжка находилась теперь в холле или в кармане у Гая, поэтому телефонистка должна была сначала дозвониться до справочного бюро в Омахе. Когда ее наконец соединили, трубку никто не брал. - Хотите, я еще раз попробую через двадцать минут? - спросила телефонистка. - Да, пожалуйста, лучше через пять. - Я не могу звонить через пять минут, - возразила телефонистка, - но если хотите, попробую через двадцать. - Да, спасибо, - согласилась Розмари и повесила трубку. Она позвонила еще Джоан, но и той не было дома. У Элизы и Хью номер телефона был... нет, она его не помнила. В справочном бюро никто не отвечал целую вечность, зато потом быстро дали номер. Она набрала его и попала на телефонистку. Они уехали на уик-энд. - Можно им как-нибудь позвонить? Обстоятельства чрезвычайные. - Это секретарь мистера Данстона? - Нет. Это их близкая подруга. Для меня очень важно поговорить с ними. - Они на Файур-Айленде. Могу дать номер. Розмари начала набирать этот номер, когда услышала за дверью шепот и шаги. Она встала. В комнату вошли Гай и мистер Фаунтен (?Золотко, мы не причиним тебе зла?, - сказал Гай), а за ними доктор Сапирштейн с поднятым шприцем, повернутым вверх иглой, с которой стекали капли. За ним доктор Шенд, миссис Фаунтен и миссис Гилмор, которая сказала: - Мы твои друзья. - Тебе нечего бояться, Розмари, честно, - поддержала ее миссис Фаунтен. - Правда, нечего! - Это всего лишь легкое успокоительное, - объяснил доктор сапирштейн. - Чтобы вы больше не нервничали и мирно проспали всю ночь. Розмри стояла между стеной и кроватью, а большой живот мешал ей перелезть через кровать и ускользнуть от них. Они подошли к ней. - Ты же знаешь, Роз, я никому не позволю причинить тебе вред. Розмари телефонной трубкой ударила Гая по голове. Гай схватил ее за руку, мистер Фаунтен - за другую, телефон упал. - На помощь, кто-ни...- закричала она, но ей в рот запихнули то ли носовой платок, то ли еще что-то. Они оттащили ее от кровати, чтобы доктору Сапирштейну можно было подобраться к ней со шприцем. начались схватки, такие, что Розмари зажмурилась. Она задержала дыхание, потом стала быстро и часто втягивать ноздрями воздух. Ей на живот легл рука, и пальцы его проворно ощупали. Доктор Сапирштейн проговорил: - Погодите, погодите минуточку, мы тут, оказывается, рожаем. Тишина, а за дверью кто-то шепотом передал известие: - Она рожает. Розмари открыла глаза и, втягивая воздух, уставилась на доктора Сапирштейна. Он кивнул ей и неожиданно взял за руку, которую держал мистер Фаунтен, прикоснулся к ней ваткой и вонзил иглу. Во время укола Розмари не пыталась даже шевельнуться, она была слишком испугана и потрясена.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  Глава 1 Свет. Потолок. И жуткая боль. И Гай возле кровати, нервничает, смотрит на нее, растерянно улыбаясь. - Привет, - сказал он. - Привет, - откликнулась Розмари. Болело жутко. Тут Розмари вспомнила. Все позади. Все позади. Ребенок родился. - Все в порядке? - спросила она. - Да, прекрасно. - Кто? - Мальчик. - Правда? Мальчик? Гай кивнул. - И с ним все хорошо? - Да. Розмари закрыла глаза, потом с усилием открыла их. - К Тиффани позвонил? - Да. Глаза закрылись, и она заснула. Позднее Розмари вспомнила еще кое-что. На этот раз у кровати сидела Лаура-Луиза, читая сквозь лупу "Ридерз Дайджест". - Где он" - спросила Розмари. Лаура-Луиза подпрыгнула. - Боже мой, дорогая, - охнула она, - как я испугалась! Так внезапно, я думала, ты еще спишь. О Господи! - она закатила глаза и глубоко вздохнула. - Ребенок? Где ребенок? - допытывалась Розмари. - Одну минуту, - Лаура-Луиза встала, заложив пальцем "Дайджест". - Я позову Гая и доктора Эйба. Они где-то тут, на кухне. - Где ребенок" - повторила Розмари, но Лаура-Луиза, не ответив, вышла. Розмари хотела приподняться, но тут же снова упала, руки были совершенно ватные. А между ног болело так, словно туда вонзилось множество ножей. В ожидании она лежала и вспоминала, вспоминала. Был вечер. На часах пять минут десятого. Послышались шаги, и они вошли. Гай и доктор Сапирштейн, со скорбным, но исполненным решимости видом. - Где ребенок? - спросила Розмари. Гай подошел к кровати и присел, взяв ее за руку. - Золотко мое. - Где он? - Золотко... - Гай попытался что-то произнести, но не смог. Доктор Сапирштейн смотрел на Розмари сверху вниз. В усах у него застрял кусочек кокосового ореха. - Были осложнения, Розмари. Но это никак не повлияет на последующие роды. - Он... - Умер, - сказал доктор Сапирштейн. Розмари уставилась на него. Он кивнул. Розмари повернулась к Гаю. Тот тоже кивнул. - Роды были тяжелые, ребенок шел ножками. Он оказался в неправильном положении, - объяснил доктор Сапирштейн. - В больнице я, наверное, смог бы что-нибудь сделать, но было уже поздно везти вас туда. Предпринимать что-нибудь здесь было бы слишком опасно для вас. - У нас могут быть еще дети, - перебил его Гай, - и обязательно будут, как только тебе станет лучше. Уж это я тебе обещаю. - Совершенно верно, - подтвердил доктор Сапирштейн. - Уже через несколько месяцев можно попытаться. Такое трагическое несчастье бывает один раз на десять тысяч случаев. Ребенок был абсолютно здоровым и нормальным. Гай сжал ее руку, ободряюще улыбаясь. - Как только тебе станет лучше, - повторил он. Розмари посмотрела на них: на Гая, на доктора Сапирштейна с застрявшим в усах кусочком кокосового ореха. - Вы лжете! - выкрикнула она. - Я вам не верю. Вы оба врете. - Ну, золотко, - успокаивал Гай. - Он не умер. Вы его забрали. Вы лжете. Проклятые колдуны! Вы лжете! Лжете! Лжете! Гай удерживал ее за плечи, а доктор Сапирштейн сделал укол. Розмари ела суп и треугольнички белого хлеба с маслом. Устроившись на краешке кровати, Гай тоже жевал бутерброд. - Ты просто сумасшедшая, - говорил он. - Совсем свихнулась. Это иногда случается в последние недели перед родами. Ребенок переворачивается. Мне Эйб объяснил, даже сказал, как это называется, но я забыл. Разновидность истерии. Это с тобой и случилось, золотко. Розмари молчала. Зачерпнула ложку супа. - Слушай-ка, - продолжал Гай. - Я знаю, почему ты решила, что Роман - колдун, а Минни - ведьма. Но почему ты решила, что Эйб и я с ними заодно? Розмари молчала. - Ах да, глупо, конечно. - Гай взял еще один треугольничек и откусил сначала один уголок, потом другой. Розмари спросила: - Зачем ты обменялся галстуками с Дональдом Бомгартом? - Зачем я... а это-то здесь причем? - Для того, чтобы навести порчу и ослепить человека, нужно иметь какую-то его вещь. Гай в упор посмотрел на нее. - Ради всего святого, золотко, что ты говоришь? О чем это ты? - Ты знаешь о чем. - Ну, ты даешь... Я обменялся с ним галстуками, потому что мне нравился его и не нравился мой собственный, а ему приглянулся мой и не нравился свой. Если бы мы не выпили, может, и не стали бы меняться. Знаешь, как это бывает. А тебе я не сказал, потому что потом подумал про все эти шуточки о гомосексуалистах, мне было как-то неловко. - Где ты достал билеты на "Романтиков"" - Что? - Ты сказал, что их дал Доминик, но ведь это не так. - Черт побери! И поэтому я оказался колдуном? Мне дала их некая Нора, фамилии не помню. Мы познакомились с ней на пробах и выпили вместе стаканчик-другой. А что же сделал Эйб? Не так завязывал шнурки на ботинках? - Он пользуется корнем танниса. Это ведьмино снадобье. Его секретарша сказала, что от него часто им пахнет. - Так, может быть, это Минни подарила ему амулет на счастье, как и тебе. Ты хочешь сказать, что таннисом только ведьмы пользуются? Что-то я не очень в это верю. Розмари промолчала. - Давай посмотрим правде в глаза. Тебя мучали всякие бредовые фантазии из-за не совсем благополучной беременности. А теперь ты отдохнешь, и все пройдет, - Гай наклонился к ней и взял за руку. - Я знаю, что тебе было очень плохо. С тобой произошло самое худшее из того, что могло случиться, но впереди нас ждут только розы. Нам уже почти удалось довести до кондиции "Уорнер Бразерс", а тут еще "Юниверсал" замаячил на горизонте. Когда на моем счету будет еще несколько положительных рецензий, мы уедем из Нью-Йорка и поселимся среди чудесных холмов Беверли, где у нас будет бассейн, грядки с пряностями и все тридцать три удовольствия. И ребятишки тоже, Роз. Клянусь честью скаута! А теперь мне надо бежать и быстренько становиться знаменитостью. Он встал и пошел к двери. - Покажи мне свое плечо, - попросила Розмари. - Ты шутишь, что ли" - Нет. Дай мне взглянуть. На твое левое плечо. Гай посмотрел на нее и согласился. - Хорошо, дорогая, если тебе только этого хочется. Он расстегнул ворот синей трикотажной рубашки с короткими рукавами и стянул ее через голову. Под рубашкой была майка. - Обычно я предпочитаю заниматься стриптизом под музыку, - заметил Гай, снимая и майку. Приблизившись к кровати и наклонившись к Розмари, он показал ей левое плечо. Знака не было. Только еле заметный след от прыща или нарыва. Гай продемонстрировал ей другое плечо, и грудь, и спину. - Это все, что я могу для вас, дорогая, сделать без синего света. - Хорошо, - сдалась Розмари. Гай ухмыльнулся. - Теперь весь вопрос в том, надевать ли мне рубашку или выйти так, чтобы дать Лауре-Луизе пережить назабываемо-волнующие минуты. Грудь Розмари наполнялась молоком, и от него надо было освобождаться. Доктор Сапирштейн показал, как пользоваться резиновым грудным отсосом, с виду напоминавшим стеклянный автомобильный рожок; и Лаура-Луиза, или Хелен Уиз, или еще кто-нибудь несколько раз в день приносили его розмари вместе в мензуркой. Из каждой груди они нацеживали примерно унцию чуть зеленоватого молока с едва уловимым запахом танниса, и каждый раз эта процедура неопровержимо свидетельствовала, что ее ребенка не было. Когда мензурку и отсос уносили, Розмари откидывалась на подушку, чувствуя такое отчаяние и одиночество, что у нее не было сил даже плакать. Ее навещали подружки, заходили Джоан, Элиза и Тайгер; очень долго Розмари проговорила по телефону с Брайаном. Принесли и цветы: розы, гвоздики и желтый кустик азалии - от Аллана, Майка и Педро, Лу и Клаудии. Гай купил телевизор с дистанционным управлением и установил его в ногах кровати. Розмари бездумно смотрела передачи, ела , глотала таблетки. От Минни и Ромна пришло письмо с выражением соболезнования, каждый написал по странице. Они были в Дубровнике. Швы постепенно перестали болеть. Недели две-три стпустя Розмари показалось как-то утром, что она слышит плач ребена. Она выключила телевизор и прислушалась. Откуда-то издалека доносилось слабое хныканье. А может, и нет? Она встала с кровати и выключила кондиционер. Вошла Флоренс Гилмор с отсосом и мензуркой. - Вы слышите, где-то плачет маленький? - спросила Розмари. Обе прислушались. Да, так и есть. Плакал ребенок. - Нет, дорогая, я ничего не слышу, - возразила Флоренс. - Ты и кондиционер выключила? Зачем же, день просто жуткий. Такая жара, что люди буквально умирают. Розмари снова услышала плач после полудня, и тут же у нее из груди начало сочиться молоко. В тот вечер Гай ни с того ни с сего сообщил: - На восьмой этаж въехали новые жильцы. - И у них грудной ребенок? - Да, а ты откуда знаешь? Мгновение Розмари пристально смотрела на него. - Я слышала, как он плачет. Она снова услышала плач на следующий день. И день спустя - опять. Теперь она перестала включать телевизор, бесцельно держала перед собой книжку, делая вид, что читает, а на самом деле прислушивалась, прислушивалась... Малыш был не на восьмом этаже, а здесь, на седьмом, совсем близко. Она обратила внимание, что мензурку и отсос чаще всего приносили после того, как начинал плакать ребенок. И плач обрывался через несколько минут после того, как молоко уносили. - Что вы с ним делаете? - спросила у Лауры-Луизы Розмари как-то утром, отдавая ей отсос и мензурку с молоком. - Как что? Выливаем, конечно, - ответила Лаура-Луиза и быстро ушла. В тот же день после полудня, отдав Лауре-Луизе мензурку, Розмари сказала: - Подождите секундочку, - и хотела положить туда грязную кофейную ложечку. Лаура-Луиза резко отдернула руку с мензуркой. - Зачем ты это делаешь? - отстранила она Розмари, ухватив ложечку пальцами руки, которой держала отсос. - Да какая разница? - Просто неряшливо, вот и все. Глава 2 Ребенок был жив! И находился он в квартире Минни и Романа Кастиветов. Они держали его там, кормили ее молоком и, слава Тебе, Господи, заботились о нем, потому что, если она правильно помнила, в книжке, которую передал ей Хатчинс, говорилось, что первое августа для них - больщой праздник, к которому приурочены особые ритуалы. А может быть, они ждут, пока Минни и Роман вернутся из Европы? Чтобы и они могли получить свою долю? Но малыш пока жив. Розмари перестала принимать таблетки, которые ей давали. Она прятала их между ладонью и большим пальцем и делала вид, что глотает, а потом засовывала таблетки как можно дальше между матрацем и пружинами. Розмари стала чувствовать себя бодрее, сознание ее прояснилось. "Держись, Энди! Я иду к тебе." Она прекрасно помнила урок, преподанный ей доктором Хиллом. На этот раз она ни у кого не будет просить помощи, не будет надеяться, что кто-то придет на выручку и поможет ей. Ни полиция, ни Джоан или Данстоны, ни Грейс Кардифф, ни даже Брайан. Гай слишком хороший актер, а Сапирштейн слишком знаменитый врач; вдвоем они устроят так, что даже Брайан подумает, что у нее помешательство на почве потери ребенка. На этот раз она все сделает сама, возьмет самый длинный и острый кухонный нож. чтобы отбиваться от этих маньяков, сама пойдет туда и заберет своего малыша. К тому же у нее было одно преимущество. Она знала - и они даже не могли подозревать, что она это знает, - о существовании потайного хода из одной кваритиры в другую. В ту ночь дверь была заперта на цепочку - в этом она была твердо уверена, как в том, что рука, на которую она смотрит, - рука, а не птица или линкор, - и тем не менее, все они ввалились сюда. А значит, должен быть какой-то ход. Это могла быть только