нежели застывший рай Симмурада. "Когда я смотрю на этого мрачного человека, мое сердце бьется чаще и мне становится больно, дышать, Я чувствую, что живу, и неважно, какой срок мне отпущен. Да, я люблю Зайрека". Глава 2 В Симмураде пировали. На столы подавались ароматные и тающие во рту блюда, созданные колдовством или доставленные колдовством со столов королей. После пира в парке с мягкими лужайками и пышными рощами устроили охоту; львы и олени падали, пронзенные копьями прямо в сердце, некоторое время они лежали на земле, а потом, когда их раны заживали, вскакивали и убегали прочь. Деревья сгибались почти до земли под тяжестью плодов. Но эти плоды не имели ни вкуса, ни запаха - разве что пройдет мимо дерева колдунья и произнесет заклинания, придав им аромат и вкус. Листья деревьев и лепестки цветов, которые никогда не вяли, напоминали вощеную бумагу. Невидимые пальцы наигрывали прекрасные мелодии. Почтенные горожане играли в шахматы и шашки, стреляли из лука и бросали копья в мишень. В комнате военной игры придворные Симму за день трижды покорили мир. Со всех концов земли, из краев, лежащих далеко за воротами Симмурада, колдовством были доставлены и тут же испробованы всевозможные наркотики. Точно так же появлялись во дворце вина, сласти и роскошные одежды, редкие и удивительные книги, невиданные растения, диковинные животные, украшения, оружие и благовония. Растения сразу же заколдовывали, превращая их в очередные образчики из вощеной бумаги, зверям давали по капле свинцово- серой жидкости, чтобы сделать из них очередные игрушки. Симму не жалел эликсира. Каким-то образом его всем хватало, и он не кончался - казалось, глиняная фляжка, в которой он по-прежнему хранился, никогда не опустеет, подобно тому как не иссякнет яд у гадюки. Немало сделали жители Симмурада, чтобы красота их жизни и величие их будущего произвели на Зайрека впечатление. Но колдун бродил среди них, словно тень, и из этой тени, словно из зеркала, на бессмертных смотрели скука и пустота. Столь многое они могли совершить - но всегда лишь собирались и ничего не делали. Спокойная и безопасная жизнь разрушила их человеческую природу, усыпила их прежде неугомонный дух. Хотя сам Зайрек и не был бессмертным и мог надеяться на смерть и какую-то перемену, он, как ему показалось, понял состояние живущих в городе Симму. Поздно вечером, когда охота и игры, пир и споры закончились, Кассафех лежала одна в своей спальне, вспоминая все, что Зайрек говорил и делал, каждое его выражение и жест. Светильники в комнате обычно горели всю ночь - не от того, что красавица боялась темноты, просто с ними было не так скучно. Когда-то это ложе женщина делила с Симму. Позже она хотела привести сюда другого мужчину, ведь в Симмураде хватало красивых мужчин, но всякий раз откладывала. Мудрый хирург был прав. У нее действительно не было любовника, но лишь от лени и пассивности происходила ее добродетель. И вот Зайрек пробудил ее от оцепенения. Много ночей пролежала она без сна под желтыми огнями, которые никогда не притягивали мотыльков, ибо не было в Симмураде насекомых, да и птицы сторонились города, словно чумы. Множество ночей.., одна. За изящными ставнями поднимался прекрасный город, а над ним сияли разбросанные по черному небу редкие звезды. Несколько окон светились, звенели, словно льдинки, струи фонтанов; как маленькие лакированные веера, ударялись друг о друга листья. Наконец Кассафех встала, вынула из сундуков драгоценные ожерелья и вышитые шелка.., и поймала себя на том, что прикидывает их стоимость. "Пожалуй, я единственная купеческая дочь в городе чародеев-, - подумала она и, побросав все обратно, вышла из комнаты. Кассафех направилась библиотеку. Она тихо шла темными коридорами, поднималась по широким лестницам, освещенным только звездами. Словно воровка, Кассафех крадучись пробиралась по дворцу, но, подойдя к дверям библиотеки, обнаружила, что они, как всегда, заперты. Симму был там - из- под дверей просачивался свет, - и Кассафех показалось, что она слышит невнятное бормотание Симму, словно дряхлый старик разговаривал сам с собой. Красавица знала, что он должен быть здесь, потому что в библиотеке он пропадал намного чаще, чем где-нибудь еще. Кассафех не раз видела, как Йолсиппа открывает отмычкой замки множества дверей. Она вынула из потайного кармана серебряную булавку и воспользовалась ею по примеру ловкого толстяка. На самом деле ее муж спал на узком ложе, а на полу вокруг валялись книги и пергаменты. Светильник уже угасал, но Кассафех увидела в меркнувшем свете все, что хотела, - там было достаточно светло, чтобы вспомнить свое презрение к герою. Она за этим и пришла; в презрении к мужу красавица хотела почерпнуть смелость для того, что должно произойти потом. Однако внешнее очарование Симму все еще имело над ней власть и, совсем того не желая, красавица подкралась ближе, рассматривая мужа. Тут она услышала, как он стонет во сне. - Зайрем, - бормотал Симму. - Кругом смерть. Ты был мертв, ты лежал под мертвым деревом, с обрывком веревки на шее, а в твои глаза лил дождь. Кассафех, завороженная сходством имен, наклонилась ближе. Вдруг тело Симму вытянулось дугой, кожа его посерела, и он закричал от боли, словно пронзенный ножом. Из-под закрытых век потекли слезы. На лбу повелителя бессмертных выступил пот, а с подбородка начала осыпаться борода. Женщина, в ужасе застыв на месте, увидела нечто невообразимое. Очертания лица и тела Симму изменялись, менялась сама кожа и даже запах. Под рубашкой вздулась женская грудь. Несмотря на очевидность перемены, в нее верилось с трудом. Изменилась даже форма запрокинутой назад головы, искаженные судорогой черты лица стали женскими. Превращение привело Кассафех в ужас. Уже очень давно Симму оставался мужчиной, не изменяя своего облика. Его жена со страхом наблюдала за всем этим. Но вот судороги боли сменились наслаждением, за которым последовала еще более сильная, невыносимая боль. Муки и наслаждение сменяли друг друга, отражаясь на лице Симму - то ли мужчины, то ли женщины. Кассафех не забыла о том, как Симму принимал облик женщины в саду золотых дев, но она полагала, что это лишь иллюзия, навеянная чарами демона. Дочь купца никогда не видела подобных превращений и никогда не поняла бы их природы. Теперь же, испуганная увиденным, Кассафех чувствовала себя смертельно оскорбленной. Она поняла, что чародей Зайрек разбудил дремавшие до сих пор желания Симму, чего ей самой сделать не удавалось. И кроме того, могла ли она не заметить, что Симму-женщина прекраснее, чем сама Кассафех? Нелюбимый муж мог оказаться вдобавок ко всему еще и соперницей. Кассафех повернулась и выбежала из комнаты, поспешно закрыв за собой дверь. Она очень торопилась, но все же старалась не шуметь. Симму стал теперь ее врагом. Жена ненавидела его. Ненависть эта родилась неожиданно - Кассафех не хватало ее не меньше, чем любви. По тихим лестницам дворца она ринулась наверх, к комнатам, отведенным Зайреку. Кассафех хотела опередить ту женщину, которая осталась лежать без чувств в библиотеке. Глава 3 Ради того, чтобы произвести на гостя впечатление, Зайреку предоставили роскошные комнаты. Днем из окон его апартаментов открывался вид на ту самую лужайку, где, бессильно обвившись вокруг фруктового дерева, висел змей- искуситель, посланный Владыкой Смерти. Кассафех остановилась у открытой двери. Даже здесь, в Симмураде, Зайрек вселял в людей какой-то смутный страх. Однако любовь - или какое-то иное чувство, движущее женой Симму, - оказалась сильнее осторожности, и она прокралась в комнату гостя. Необычные глаза женщины светились в ночной тьме. Она осмотрела спальню, освещенную лишь светом звезд, заметила кровать под балдахином и лежащего на ней человека. В противоположность ее мужу, Зайрек лежал неподвижно, словно вырезанный из дерева. Даже слишком неподвижно. Во сне не дрожали даже закрытые веки, не шевелились вытянутые руки, а губы были плотно сжаты. Дышал он настолько слабо, что, несмотря на надменные россказни Зайрека о собственной неуязвимости и долголетии, Кассафех на мгновение показалось, будто слуга Смерти умер. Но Зайрек все же дышал. Убедившись в этом, женщина села на кровать и обняла его. Тело колдуна оказалось холодным, словно камень. Красавица поняла, что сон его необычен. Прикоснувшись к Смерти - хоть и через посредника, - бессмертная затрепетала, потом, немного подумав, разделась и легла рядом с Зайреком. Она прижалась к колдуну, руками и губами лаская его тело. Тело Кассафех горело, а плоть чародея осталась такой же холодной. Исчерпав все свои силы, дрожа всем телом, Кассафех залилась слезами. Однако даже близость этого неотзывчивого тела успокоила ее, и жена Симму в конце концов уснула. Первые лучи рассвета, коснувшись лица красавицы, разбудили ее. Она открыла глаза и, встретившись взглядом с Зайреком, испугалась еще больше. - Я пришла к тебе ночью, - с вызовом сказала она, - но оказалось, что я совсем не нужна тебе. Ты, наверное, думаешь теперь, что я потеряла всякий стыд.., но у меня никогда не было мужчин, кроме мужа, который задолго до свадьбы взял меня силой. - Эта ложь понравилась Кассафех, и она приободрилась. - Я добродетельна, - прошептала она, радостно отдаваясь снедающей ее страсти, - но перед тобой я не смогла устоять. - Я не давал тебе никакого повода, - удивился Зайрек. - Не упрекай меня! - почти искренне взмолилась Кассафех, опуская веки. - Я пришел в Симмурад не ради бессмертных красавиц, - отрезал он. - Наверное, ты просто не можешь, - надменно объявила Кассафех. - В этом ты похож на бессмертных мужчин. Наверное, мудрый лекарь был прав. - Я не бессмертен, - возразил Зайрек. - Так что же нам мешает? Я сгораю от любви... И женщина, прильнув к Зайреку, стала целовать его. Колдуну внезапно пришло в голову, что эту самую женщину ласкал Симму. Стоило Зайреку подумать об этом, как к нему подкралось вожделение - гораздо большее, чем смогла бы вызвать Кассафех. К тому же Зайрек хорошо отдохнул. Он крепко спал, и сон этот был дарован ему самим Владыкой Смерти. Этот дар был не чем иным, как многократно повторяющейся смертью; по крайней мере, Зайрек думал, что смерть именно такова. Все его органы, казалось, замирали, а ощущения исчезали на весь период между последним глубоким вдохом вечером и первым - утром. Спящего не тревожили сны; если они и посещали его, то он, проснувшись, не помнил о них. Это забытье напоминало жуткую могильную яму, но для Зайрека сон казался отдыхом и дарил надежду... Просыпаясь, чародей чувствовал, что с него на мгновение смыто клеймо неуязвимости, и от этого в нем вновь пробуждался интерес к жизни. И поэтому, когда комната погрузилась в кармин зари, он дал Кассафех все, чего та от него хотела. Позже она спросила колдуна: - Может, ты собираешься разрушить Симмурад так же ловко, как мою добродетель? - Симмурад тоже легко разрушить. Разрушение уже началось, но его начал не я. - А ты на самом деле служишь Владыке Смерти или это просто выдумка, рассчитанная на то, чтобы сбить с толку моего мужа, вообразившего себя врагом Смерти? - - Я служу Владыке Смерти. - А я буду служить тебе, - заявила Кассафех. Ее кровь взыграла от предательства, как когда-то - от любви. - Я сделаю для тебя все, что захочешь. Я не останусь верна Симму, ведь ему все равно, где я и что со мной... Мы все равнодушны друг к другу. Нам трудно даже ненавидеть с тех пор, как мы стали бессмертными.., если мы и в самом деле бессмертны. Но ради тебя я возненавижу Симму. Он увез меня из страны лжи, и я верила, что мир узнает о нас - Симму станет великим королем-героем, а я - его женой. Но путь наш закончился здесь, и сдается мне, что это место еще хуже, чем та страна, в которой я жила раньше. О нас забыли, никто не вспоминает наших имен. Все в этом городе нереально.., кроме тебя, любимый. Скажи мне, чем я могу помочь тебе? Чародей загадочно смотрел на Кассафех. Ему совсем не нужна была ее помощь, но сам факт вероломства нес в себе магический смысл. - Принеси мне, сосуд, в котором хранится вода бессмертия, - попросил он. - Я не знаю точно, где он находится, - медленно произнесла Кассафех. - Но как бы то ни было, я найду его и принесу тебе. Он видел беспощадное пламя ненависти в ее глазах - яркую вспышку, согревшую Кассафех так же, как его согревала собственная жестокость. *** Симму проснулся совершенно разбитым. Он стал женщиной во сне и снова превратился в мужчину, когда пришел рассвет, напомнивший Симму о том, чтецом - король. Правитель знал, что произошло с ним ночью и почему. Но он не помнил своего детства, проведенного с Зайремом, не помнил их любви и никогда уже не вспомнит об этом, ведь Азрарн потрудился над его памятью. Только смутные следы, тени, обрывки чувств, всплывающие в снах, остались у Симму от той любви. Их оказалось достаточно, чтобы растревожить его, но слишком мало, чтобы понять, почему Зайрек настолько завладел его мыслями и телом. Симму вдруг почувствовал, что протянутая к нему рука Смерти, прежде предававшая смысл его жизни, теперь внушает ему страх. Теперь он боялся и Зайрека, и даже собственного тела, которое в любую минуту могло превратиться в женское и выдать его. Покинув библиотеку, Симму направился в свою комнату, не замечая окружавшей его пленительной роскоши. Там он открыл серебряный сундук, вынул из него серебряный ларец и уставился на закупоренный глиняный сосуд, Никто никогда и не думал прятать воду бессмертия. Стоило лишь повнимательнее осмотреться, и местонахождение драгоценной фляги стало бы очевидно любому. Теперь же Симму пришло в голову, что эликсир нужно спрятать. Тогда бессмертный правитель принялся бродить по комнатам в поисках места, где можно было бы спрятать сокровище. В эти минуты он напоминал скупца, который ищет, где бы укрыть свои богатства. Вечный, юный Симму вдруг почувствовал, как на него давят все те годы, которые ему еще предстоит прожить, - вечность, оставшаяся вечностью даже теперь, когда на его будущее легла тень Смерти. Эти ощущения и боль во всем теле измотали его. Наконец, вместо того чтобы похитрее спрятать глиняную фляжку, Симму поставил ее обратно в ларец и прижался лбом к прохладному хрусталю окна. На балконе высокой башни, залитой утренним светом, он увидел Кассафех и Зайрека. Любовники словно стремились к тому, чтобы их заметили вместе. Симму вдруг почувствовал, что случилось нечто непоправимое. Тупая боль пронзила его тело и ушла прочь, оставив после себя лишь печаль и предчувствие беды. Симму снова стал человеком, ибо испытывал человеческие страдания и человеческое смятение. Он прикоснулся к зеленому камню на шее, дару эшв. Ему вспомнилось обещание Азрарна, однажды уже исполненное - прийти, если камень бросить в огонь. Но Симму чувствовал, что Азрарн потерял к нему всякий интерес, а Симмурад оказался испытанием, которого Симму не выдержал. Сколько ни бросай теперь камень в огонь, никто не откликнется, даже слуги Азрарна, приходившие в последний раз. На балконе Кассафех обняла Зайрека, а тот и не думал сопротивляться ее поцелуям. Симму поднял серебряный ларец с глиняным сосудом, и тут ему внезапно пришло в голову, что его жена станет тем самым орудием, с помощью которого Владыка Смерти или его слуга похитит эликсир. Где бы он ни спрятал фляжку, его жена обязательно найдет ее. Симму достал сосуд, а ларец отбросил в сторону, и тот, громыхая, покатился по полу. Он откупорил фляжку. Однажды ему уже пришлось попробовать напиток богов. Теперь он приложил фляжку к губам и, запрокинув голову, выпил весь эликсир бессмертия. Не опуская головы и не отнимая фляжку от губ, Симму постоял еще немного, чтобы удостовериться, что внутри не осталось ни капли драгоценной жидкости, а потом швырнул фляжку в стену, и она разбилась. В это мгновение в комнату вошла Кассафех. Ее глаза были цвета сумерек - верный знак того, что она влюбилась. Неожиданно ее нога наступила на черепок разбитого сосуда - она взглянула под ноги, и глаза ее вспыхнули желтым пламенем. - Что ты наделал?! - закричала они. - Больше не будет бессмертных, - ответил ей Симму. - Ты не сможешь преподнести Зайреку иного дара в знак любви, кроме своего тела. В глазах Кассафех засверкала зеленая сталь. - Я видела тебя, когда ты спал, - сказала она. - Ты изменился. Я обнаружила на твоем ложе женщину. Тебе, пожалуй, стоит призвать демонов, чтобы они спасли тебя. - В любом случае, - продолжал Симму, - тебе не следует ждать добра от Зайрека, что бы ты для него ни сделала и о чем бы ты ему ни рассказала. Он не тот герой, с которым тебе хотелось связать свое имя. Кассафех гордо вскинула голову. - Беее! - закричала она ему в лицо. - Ты такая же овца, как и все остальные! Испуганная и разъяренная, она выбежала из комнаты. Глава 4 Долгий рассвет сменил день. А потом заходящее солнце присыпало стены красной пудрой, но и та вскоре исчезла. Закат никогда не бывал в этих краях таким долгим, как восход. Сумерки спустились на сады и колонны, как голубой снег, и голубые восточные звезды взглянули на город бессмертных. Зажгли светильники. В Симмураде начался вечерний пир. Зайрек каждый вечер появлялся на этих пирах. Немногие горожане оставались дома; привлеченные возможностью поиздеваться над мрачным колдуном и разыграть при нем буйное веселье, они все собирались во дворце правителя. И лишь Йолсиппа всегда отсутствовал. Он сильно невзлюбил Зайрека и стал очень добросовестно относиться к своим обязанностям привратника. Толстяк охранял ворота, ублажая себя жирной пищей, красными винами и сладостными грезами, которыми его обеспечивала одна из колдуний Симмурада. В этих грезах шествовали косящие мужчины и женщины, обладавшие чрезвычайно похотливым нравом... В ярко освещенном пиршественном зале сверкали фонтаны, и заводные птицы заливались трелями в серебряных клетках. Зайрек всегда приходил позже остальных, и, когда он входил в зал, вместе с ним появлялась тень, возбуждающая бессмертных и леденящая их кровь. В этот вечер, однако, тень оказалась чернее и холоднее, чем обычно. Словно сама Судьба, одетая в ледяное молчание, следовала за Зайреком. На чародее была черная мантия, поверх которой висело золотое ожерелье, отнятое у подданных короля Хабзура, и скарабей из чернильно-черных камней, извлеченных из гробницы какого-то могущественного владыки. Сжимая в руке глиняный черепок, Зайрек направился к серебряному трону Симму. Правитель города сидел неподвижно, рассматривая своего врага. - Ты сберег мне немало времени, - произнес Зайрек, обращаясь к Симму, но все собравшиеся в зале услышали его. - Я обдумывал, как мне избавиться от эликсира бессмертия, но ты решил мою задачу. Сосуд пуст и разбит. В зале поднялся шум. Одни кричали, что Зайрек лжет, и просили Симму опровергнуть его слова. Другие, забыв, что совсем недавно признавали Симму своим королем, принялись оскорблять его. Что же будет теперь с нашим великим замыслом покорения мира, кричали они, если все достойные люди не смогут получить бессмертие?! Симму встал. Все собравшиеся тут же замолчали, нетерпеливо ожидая его оправданий или опровержений. - Больше не будет бессмертных, - начал Симму с тех же слов, что услышала от него Кассафех. - Мы - первые и последние. Я выпил эликсир до последней капли. - На этот раз никто не произнес ни звука. Бессмертные понимали, что Симму сказал правду, и это ошеломило их. Симму же продолжал, - Этот человек, Зайрек, вселил в мое сердце такие сомнения и такой страх, что я не мог больше оставаться слепцом. Наши жизни лишены смысла и ценности. Мы, словно птицы, не умеющие летать, словно дороги, ведущие в никуда, в пустоту... Никто не произнес ни слова. Симму верил, что его подданные скажут что- нибудь, попытаются опровергнуть его мрачное заявление. Но послышалось лишь невнятное бормотание искусного хирурга о том, что его жизнь вовсе не бессмысленна, ему предстоит еще много исследований, которые принесут огромную пользу людям. Однако его голос звучал слишком неуверенно. Он не мог закончить свою мысль, точно так же как не мог закончить ни одного исследования. - Нет, - продолжал Симму. - То, что мы получили, останется с нами. Пути назад нет. Я не понимаю, почему бесконечность жизни лишает нас наших лучших качеств. И все же это правда. Зайрек сорвал завесу с моих глаз, и я не знаю теперь, какую дорогу выбрать. Я боюсь, но даже страх не вдохновляет меня. Снова начался шумный спор. - Кому хочется умирать?! - Жить, наслаждаясь лишь тихими радостями, лучше, чем потерять жизнь! Симму сидел молча, не принимая участия в спорах. Молчал и Зайрек, стоявший перед троном. Кассафех пожирала глазами Зайрека, и ее удивительные глаза стали пурпурными. В тот вечер она позолотила веки и вплела в волосы цветы и сапфиры, но чародей словно не замечал ее усилий. Когда она рассказала колдуну о том, что Симму вылил остатки эликсира, Зайрек лишь кивнул в ответ. А теперь Кассафех охватила тревога за свою собственную жизнь. Она почувствовала, как страх сдавил ее горло. -Любимый, я стану твоей рабыней, - взглядом умоляла она колдуна. - Пощади меня, не проклинай меня, как всех их". Наконец Зайрек заговорил. - Вам нечего бояться, - сказал он, - Владыка Смерти не может войти в Симмурад. Ничто и никогда не, умирало здесь и, будучи бессмертным, не умрет. Даже трава на ваших лужайках и львы в вашем парке. А Улум, Владыка Смерти, может прийти только туда, где до него уже побывала Смерть. Тут колдун с улыбкой взглянул на подданных Симму, и все отшатнулись от него, даже чародеи и мудрецы. Их лица застыли, как застывали в доме Зайрека лица людей, когда перед ними появлялась чаша с ядом. Так или иначе все присутствовавшие в зале догадались, что задумал Зайрек, однако никто не мог помешать ему. Задуманное им было символическим, но крайне разрушительным действом. Он снял с груди скарабея, опустил его на пол и тихо произнес заклинание. В этом зале, наполненном колдунами, лишь немногие знали его. Скарабей ожил. Черные самоцветы задрожали, когда Зайрек плюнул на них. Ярко сверкавшие грани камней потускнели до матового обсидианового блеска, и, щелкнув, оживший жук пополз по полу. - Да, - проговорил Зайрек, - Владыка Смерти не может войти в Симмурад до тех пор, пока кто-нибудь не умрет здесь. Хоть вы и говорите, что вам незачем избегать Улума, вы все же стараетесь не встречаться с ним и не выходите за пределы вашего города. Зайрек медленно направился за удирающим жуком. Он дал ему возможность проползти под ножками стола сквозь шелковые пещеры скатерти. Посередине зала скарабей остановился, чтобы полюбоваться красным цветком, выпавшим из рук какой-то женщины. Подошедший Зайрек неожиданно с силой наступил босой ногой на спину жука. Стояла такая тишина, что треск панциря насекомого громом разнесся по всему залу. Колдун убрал ногу, и все собравшиеся увидели раздавленного жука на цветочных лепестках. По залу прокатился глухой стон. Смерть проникла в Симмурад. При желании за ней мог последовать и сам Владыка Смерти. По крепости с ревом пронесся вихрь невиданной силы, предвещая его приход. Чары Зайрека сковали людей в зале. В первый момент ужас побуждал их бежать куда глаза глядят, но никто не мог двинуться с места. Даже взгляды их остановились, устремившись на мертвое существо. Зайрек поднял голову, глядя на Симму - такого же неподвижного, как и остальные. Однако лицо героя в отличие от остальных бессмертных казалось бесстрастным. Однажды Симму уже смотрел в глаза Владыки Смерти, вызвал его на бой и даже ударил. Теперь же он криво усмехался, предчувствуя еще больший ужас, чем мог представить кто-либо из присутствующих. Зайрек словно раздел его донага, и правда, открытая колдуном, ударила Симму словно острый меч. Ветер ворвался в окна дворца. Этот вихрь оказался живым. Он, кружась, прошелся по залу, замер, сгустился, и Улум, Владыка Смерти, возник в самом сердце Симмурада, города бессмертных. - Добро пожаловать, величайший из королей, - приветствовал его Зайрек. - Эти люди не могут поклониться тебе. Они не могут двигаться, находясь под воздействием чар, в основе которых лежит окаменелость их собственных душ. Раньше они напоминали воск, теперь же стали камнем и не могут ни бежать от тебя, ни выразить тебе свое почтение. Они ничего не чувствуют, но все видят и слышат. Произнеси приговор, мой господин. Но и в час своего торжества Улум, как всегда, не выражал никаких эмоций. Он медленно оглядел зал, вглядываясь в каждую деталь. Когда его пустые глаза останавливались на лицах людей, бросивших ему вызов, в них загоралось что-то вроде голода, даже алчности. Через некоторое время Улум произнес: - В парке остались звери, но их можно пощадить. Не звери, а люди начали эту войну, прекрасно понимая, что делают. Именно они в долгу передо мной... Однако как бы то ни было, здесь не все. Зайрек быстро огляделся. Кассафех исчезла. - Не понимаю, как ей удалось ускользнуть из кольца моих чар. Впрочем, ей все равно никуда не уйти из Симмурада. Что же касается зверей, то я отошлю их из города, если пожелаешь. - Я заберу их во Внутреннюю Землю, - объявил Улум. - Там есть женщина, которой они понравятся, а может, она станет охотиться на них. - У меня есть одна просьба, мой господин, - продолжал Зайрек. - Говори. - Симму, зовущий себя твоим врагом, должен и мне кое-что. Отдай его мне. - Жестокость - твоя пища, она не для меня, - объявил Владыка Смерти. - Значит, ты отдашь его мне? Ты прав, мой господин, я намерен совершить такую жестокость, что память о ней будет рвать и терзать мое сердце еще много столетий. Есть только одно, что может спасти меня от безумия, - я должен неистовствовать, страдать и раскаиваться. Пока бьется мое сердце, оно должно кровоточить, иначе я не вынесу того, что должен пережить. Вместе с другими твоими дарами, мой господин, отдай мне Симму. - Забирай его, - ответил Владыка Смерти, - и подари мне Симмурад. *** Кассафех бежала по ночным улицам и садам Симмурада. Тени оказались снисходительны к ней, обнимая и пряча ее от колдовского взгляда приятеля- любовника. Но беспощадные звезды заливали светом мраморные улицы, а когда взошла луна, похожая на яблоко из зеленой яшмы, Кассафех чуть не впала в отчаяние. Но, так как никто не пытался ее задержать, ей показалось, что она уже чудесным образом спаслась. Красавица не понимала, что оказалась в ловушке и, куда бы она ни побежала, ей не удастся вырваться на свободу... Жена Симму выбежала из зала в то мгновение, когда распахнулись окна. Она не продумала заранее план действий. Скорее, она действовала бессознательно. Но то, что она сумела вырваться из кольца чар Зайрека, объяснялось вовсе не этим. Заколдованные мудрецы и чародеи словно вросли в пол. Красавица же смогла ускользнуть, подстегиваемая безумным страхом. Дело в том, что она была дочерью волшебного создания. Колдовство Зайрека не коснулось ее по той же причине, по которой не обольстил ее сад второго колодца. Кровь ее неземного отца - фиолетовая кровь духа стихий, - смешавшись с человеческой, уберегла ее от земного колдовства. Что касается Улума, то она не видела его. Однако было вполне достаточно и того, что она почувствовала его приход. Как и весь Симмурад в ту ночь, она, бессмертная, дрожала от страха перед Владыкой Смерти. Кассафех бежала к воротам, чтобы проскочить через них, заручившись помощью Йолсиппы. Толстяк ведь оставался единственным свободным человеком в городе, поскольку не присутствовал на пиру. В сущности, женщина больше нуждалась в его дружеском участии. Ее предали, но у нее не было времени горевать об измене Зайрека. Недалеко от ворот со скоростью, недоступной жене Симму, промчались в противоположном направлении три пятнистых леопарда. Их сверкающие золотистые глаза почему-то привели Кассафех в замешательство. Ей показалось, что хищники нашли выход, который был недоступен ей. Ее же дорога вела к стене, в которой были сооружены медные ворота, сияющие в лунном свете. Кассафех быстро взобралась по лестнице, высеченной в скале, и прошла сквозь низкую дверь сторожевой башни. - Йолсиппа! - закричала она. - Симмурад погиб. Но Йолсиппа остался лежать на своем ложе, с присвистом похрапывая и что-то бормоча во сне. Тогда Кассафех схватила кувшин и перевернула его вверх дном над головой привратника. Но это оказалось бесполезно, толстяк уже выпил все вино, и кувшин был пуст. Женщина в ярости принялась хлестать его по щекам и вдруг услышала далекий, но зловещий грохот, камни под ее ногами и над ее головой задрожали. - Йолсиппа, проснись! Будь ты проклят! Скорее открывай ворота, нам надо бежать отсюда! Бывший вор наконец очнулся и первым делом благоразумно спросил: - Кто взял город? - Смерть! Владыка Смерти в городе. Зайрек помог ему! Вот-вот случится что-то ужасное... Не знаю, что это, но мне страшно! Йолсиппу прошиб пот, и он бросился к рычагам устройства, открывающего ворота. - А Симму? Как он? Разве он не стал сражаться с Владыкой Смерти? Кассафех завопила, собираясь, должно быть, рассмеяться. Но из ее глаз полились слезы, хотя красавица и сама не знала, кого оплакивает. Однако, взяв себя в руки, она закричала на Йолсиппу, чтобы тот пошевеливался. Между тем Йолсиппа не спешил, а подозрительно оглядывался по сторонам. - Боги, которые ненавидят меня, опять проснулись. Ворота не подчиняются мне. - Зайрек и сюда добрался! - простонала Кассафех. Толстяк снова налег на рычаги, а Кассафех помогала ему. Ее слезы и его пот ручьями стекали на пол, но ворота и не думали открываться. - Может, попробуем удрать через потайную дверь? - спросила Кассафех. - Слишком высоко, да и стена отвесная! Будь проклят тот идиот, который ее придумал! Однако, горя желанием увидеть, что же им угрожает, они все-таки открыли дверцу и выглянули наружу. Зеленая луна, не скупясь, заливала все вокруг ярким светом. Ночь казалась тихой и мирной, вокруг высились горы, а впереди и внизу, до самого горизонта в звездном свете, сияло огромное море. Но тут снова ударил гром, лунная дорожка на воде задрожала и раскололась, словно разбитое зеркало. - Море, - испуганно пробормотала Кассафех. - Ну да, оно неспокойно, - подтвердил Йолсиппа. - И гораздо ближе, чем прежде! Йолсиппа вытянул шею, прищурился и подумал, что лучше бы глаза обманывали его. Море, серое и холодное, бурля и вскипая, подобралось к подножию скал. Время от времени огромная волна ударяла в каменную стену. Море медленно наступало на город бессмертных. *** Зайрек, владевший знаниями и магическим искусством Морского Народа, вызвал ледяные воды древних морей и с ними всех чудовищ, живущих в их глубинах. Морские течения отклонились от своих обычных путей. Воды устремились на восток, не обращая внимания на зовущую их багрово-зеленую луну, которая и в те дни, когда Земля была еще плоской, властвовала над соленой водой. Из пучин, из бездны, из лона самой Земли, мощным ударом снеся все преграды, поднялись гигантские волны. Море наступало на сушу. Оно поглотило восточный берег, его пляжи и мраморные укрепления. Однако больше всего оно стремилось поглотить Симмурад. Зайрек стоял на крыше самой высокой башни города. Симму, его награда, беспомощно распростерся у ног чародея. Маг взывал к морю на древнем языке магии. Он не чувствовал ничего - или почти ничего, кроме своего нечеловеческого могущества - опьянение силой сменилось изжогой ненависти. Владыка Смерти давно удалился, утолив жажду мести - если она вообще существовала. Преодолев высокие стены и устремляясь вниз, к центру города, море, ликуя, хлынуло в долину Симмурада. Шум водопада и грозы сливался с грохотом исполинских волн, бьющих в склоны гор. Постепенно сады и бульвары, прекрасные колоннады и дворики города были затоплены. Море, скрывая верхушки деревьев, медленно поднималось по ступеням крепости. Вода неслышно скользнула в пиршественный зал дворца. Она уже наполовину поглотила зеленую плиту перед входом, добралась до слов Я - Симмурад и теперь нежно целовала их. Вот вода скрыла пол, охватив изящные лодыжки бессмертных женщин, безобразные ступни мудрецов и сапоги воинов, но никто из них не шелохнулся. Никто не двинулся с места и тогда, когда море, осмелев, поднялось по их ногам выше, лаская застывшие тела. Скованные чарами, бессмертные не ощущали прикосновения моря, но все видели и понимали. Вот вода поднялась до их подбородков, но несчастные не противились и не задыхались. Глаза их напоминали гладкие камни на берегу. Уязвимые, как обычные люди, они утонули, но благодаря приобретенному бессмертию оставались живы. Однако теперь их жизни были не нужны им. Бессмертных моментально облепили мельчайшие морские создания, зодчие моря. Обычно у них уходили годы на возведение прекрасных сооружений из белого коралла, но по зову Зайрека здесь собрались лучшие подводные строители. Со знанием дела принялись они за работу. Вскоре каждый бессмертный получил персональную тюрьму из белого коралла. Зайрек лишь ускорил окаменение, которое он заметил в жителях Симмурада, увидев их впервые. Тогда они были восковыми куклами, а теперь стали коралловыми статуями. Они никогда не умрут, но все же Смерть может праздновать победу. Немного погодя вода достигла потолка зала, и рыбы стали сновать туда-сюда через разбитые вихрем окна. Однако море еще не добралось до самых высоких башен города. Теперь оно уже не было бурным, оно стало тихим и ласковым, оно целовало свои жертвы перед тем, как их поглотить. Кассафех заметила это, так как море, крадучись взбиравшееся по лестнице, казалось, что-то тихо напевало, словно пытаясь успокоить и заворожить ее. - Мы погибли, - мрачно проговорила Кассафех. - Это-то мне и непонятно, - уныло согласился Йолсиппа. - Ведь мы не можем утонуть, однако, судя по всему, - так оно и случится. И хотя жизнь в этом городе порядком надоела мне, я вовсе не желаю очутиться под водой. Как бы то ни было, прошу тебя, не добавляй в этот поток еще и свои слезы. - А ты не указывай мне, - огрызнулась Кассафех. - Ты слишком глуп, чтобы спасти нас, а я.., меня не учили ничему полезному. Я не могу ничего придумать. - Кассафех стояла на верхней площадке лестницы у дверей в башню. Двумя-тремя ступеньками ниже была вода, а над головой - равнодушное небо. - И от вас тоже не дождешься никакой помощи, - обвиняюще бросила небесам Кассафех. И тут она увидела чайку с белыми крыльями, кружившую в воздухе. Наступление моря на берег вспугнуло птицу. В перевернутом мире захлестывающего горы потопа птица вдруг ощутила нечто сверхъестественное, манившее ее в ночь. Кроме того, ее привлекали радужные рыбы, мелькающие среди волн. Внезапно она почувствовала притяжение еще одной силы. Кассафех устремила на чайку пристальный взгляд и чарами эшв, которым обучил ее Симму, поманила птицу. Но, схватив чайку за оперенные бока и глядя в ее злобные глаза, Кассафех подумала: "И что теперь?" Ее безмолвная мольба проникла в мозг чайки, но женщина не знала, куда послать за помощью и кто сможет понять послание, переданное хриплым криком птицы? Чайка, придя в себя и видя, что Кассафех колеблется, полоснула клювом по руке женщины и рванулась ввысь. Но на ее перьях, словно написанная светящейся краской, заискрилась мольба о спасении, понятная тому, кто умеет читать такие письмена. Кассафех не знала о поцелуе небесного духа, зачавшего ее. Рассерженная чайка, поднимавшаяся вверх, тоже не знала об этом. А странствующим духам Подверхнего Мира люди казались чем-то вроде ходячих глиняных кукол, которые лишь в очень редких случаях могли их заинтересовать. Несколько этих небесных созданий купались в озерах лунного света на одной из эфирных равнин, невидимых человеческому глазу, когда вдруг среди них появилась чайка. С удивлением прочитали они послание - мольбу Кассафех. И хотя они могли бы тут же отделаться от этой чайки, этого не произошло - с клюва свирепой птицы на прозрачную кожу одного из духов упала капля крови. Он - хотя духи бесполы и больше напоминают мужчин, нежели женщин, - внимательно осмотрел каплю и сказал: - Эта жидкость текла в жилах бессмертного. И кроме того - хоть она скорее красная, чем фиолетовая, - в ней есть частица и от нас. Духи заинтересовались и, спустившись, увидели залитый водой город. Кассафех, стоя уже по колено в воде, проклинала небеса, а Йолсиппа упрекал владык Верхнего Мира. - Не богохульствуй, - предостерегли они Кассафех. В их голосах прозвучали отголоски злобы, ибо все они любили богов. - Тогда спасите нас! - взмолилась Кассафех и ухватилась за хрупкие ноги одного из духов. Она почти обезумела от отчаяния, и ей было все равно, кто перед ней. Духи, увидев ее неземную красоту и окровавленные пальцы, признали в ней свою дальнюю родственницу. - Может, мы и спасем тебя, - сказали они, рассеянно гладя ее длинные волосы. - Но у нас нет никакого желания иметь дело с этим... "Этот" - Йолсиппа - поклонился волшебным созданиям до самой воды. - Мои ноги превращаются в коралл, - сказал он. - Я смирился с тем, что стану живым мертвецом... Но замечу, что эта девушка очень привязана ко мне и будет ужасно страдать, если нас разлучат. Как раз в этот момент Кассафех вспомнила, как она рассталась с Симму, и слезы потоком хлынули из ее глаз. Она поняла, что, не признаваясь в этом самой себе, все время плачет по своему мужу. - Вот видите, - скромно потупясь, продолжал Йолсиппа, - как она расстроилась при одном только упоминании о возможной разлуке со мной. Двое духов быстро спустились и, обхватив Кассафех за талию, подняли ее над водой. Несмотря на пиры и сладости, дочь купца осталась легкой и стройной, такой легкой, словно ее кости были полыми, как у ее неземных сородичей. - Не плачь. Твой противный толстяк будет спасен. Но Кассафех думала о Симму, оставшемся в плену у Улума, и безудержно рыдала, пока духи несли ее в безопасное место. Вода уже обняла тучную грудь Йолсиппы. Рыбы щекотали его кожу, а кораллы, повинуясь заклинаниям Зайрека, причиняли немалую боль, уже покрыв коркой его икры. Духи, не желая прикасаться к отвратительному толстяку до последней минуты, парили над его головой. Когда же вода начала заливать рот бывшего вора, они подхватили его за одежду, волосы и бороду и вытянули из воды. Его спасители были гораздо сильнее, чем выглядели, и все же лишь двенадцать духов, взявшись разом, смогли поднять толстяка. Так Йолсиппа, полуживой и обезумевший от страха и потрясения, благословляющий и проклинающий небожителей, тоже был унесен из Симмурада. Кассафех и Йолсиппа избегли судьбы, постигшей город бессмертных. Но удалось ли им избежать встречи с Улумом? *** Неизвестно, как Зайрек покинул Симмурад, то ли по воде, то ли по воздуху, но передвигался он достаточно быстро, а Симму следовал за ним. Владыка бессмертных, заколдованный и оцепеневший, сохранял способность видеть, и последним, что его немигающие глаза видели в Симмураде, были сверкающие башни, затопленные водой. Трудно сказать, что бывший герой испытал, глядя, как погружается под воду город, - радость или боль. Взошло солнце, и Зайрек опустился на землю в како