Эта поп-звезда, некий Райнер Сью, отбывал короткий срок за обладание разнообразным набором наркотиков класса А у Донни Халливела заканчивался гораздо больший срок за добывание денег угрозами в ресторанах Северного Лондона. Освободившись, он стал работать на Райнера Сью, ныне затворника в собственном доме в Шейен-Парке, в одном из самых избранных районов Челси, в качестве телохранителя и, вообще, решателя проблем. "Откуда ты так много знаешь об этих людях?" "Моя мама сильно увлекалась старым Райнером, когда была в моем возрасте, то есть в 80-х. Но он многими годами больше ничего не делает, только ходит на тусовки, на премьеры фильмов и все такое. Когда мамочка возвращается слегка под мухой, или видит его фотку в "Хелло!" или еще где, она ставит какой-нибудь его сидишник и все идет гладко. Хотя это довольно гадкая штука, оловянные синтезаторы, драм-машина и саксы. В общем, дерьмо." "Понимаю." "Спорю, что нет. Во всяком случае, вот почему я знаю о Донни Халливеле, и о его Яге тоже." "Это Ягуар Марк 1." Миранда притворяется удивленной. "Пытаюсь быть на уровне", говорю я. "У него особый номер, так? RAINR. Я как увидела, так сразу поняла, кто хозяин. Во всяком случае, о Райнере Сью известно, что он был знаменит на всякие жуткие прикиды. Он не то чтобы как Готика, но одевался под Кристофера Ли в старых фильмах о Дракуле, на сцене была прорва черепов, гробов, свечей и всякое такое, ага? Наверное, он что-то узнал о вас, подумал, что у вас есть что-то ему нужное, правда?" "Он хотел приобрести книгу, которой я владею." "Да? Что-то вроде книги заклинаний?" "В каком-то смысле, да. "Стенография" - это произведение монаха и мага, который назвал себя Тритемиусом, она содержит коды, заклятия и разнообразные молитвы, которые, как заявляет автор, могут заставить ангелов действовать по желанию вызвавших их. Мой экземпляр не того сильно попорченного издания, что опубликовали много после смерти Тритемиуса в 1676, но один из всего лишь пяти томов, напечатанных в 1504, в тот год, когда его вызвали к императору Максимилиану I и допрашивали по вопросам веры. Мистер Халливел - или человек, на которого он работает - вероятно, выследил книгу по отчетам аукционной фирмы, где я приобрел ее почти двадцать лет назад." "Когда-нибудь пробовали сами эти заклинания?" Миранда пыталется говорить обычным голосом, но глаза ее сверкают. "Конечно, нет. Если ты владеешь бомбой, ты попробуешь взорвать ее, чтобы увидеть, работает ли она?" "Конечно, да. Но я никогда не оставила бы ее в доме, где не заперта дверь." "Дом был защищен куда лучше, чем замками, как ты хорошо знаешь, но я должен признать, что у тебя законная точка зрения." "У него был портфель", говорит Миранда. "У Донни Халливела, я имею в виду. Какой клерки из Сити таскают на работу. Мой приятель Уэйн свистнул раз один, думая, что там что-то ценное, но нашел только сэндвич. Даже не смог продать портфель, потому что сломал замки, открывая его. " "Ты видела, как мистер Халливел входил в дом?" Ее взгляд остается смелым и немигающим. Она действительно обладает восхитительным даром ко лжи. "Сначала он сжег кусочек бумажки на ступеньках входа. Она вспыхнула, как фейерверк, выпустив зеленоватый дым. Потом он вошел, и примерно через две минуты вышел. Сел в машину и покатил." "И все еще, догадываюсь, держал свой портфель." "С вашей книгой внутри. Так что теперь ее надо вернуть, пока он не сделал с ней что-нибудь плохое." "Я сам ее верну, Миранда. Ты уже сделала больше, чем достаточно." "Ноу проблем, мистер Карлайл. Вам надо сделать то, что надо." Она смело встречает мой взгляд и я вижу отблеск триумфа в ее глазах. Она верит, что ей удалось одурачить меня, однако еще не настало время ее разочаровывать. x x x Когда Миранда ушла, я поспал несколько часов, позавтракал в кафе, и прошагал навстречу растущему приливу спешащих с работы людей до Темзы, и по дорожке рядом с рекой пошел вверх по течению в сторону Челси. Общественный транспорт так густо заражен импами и другими ревенантами, что я всюду вынужден ходить пешком, а в наши дни даже улицы так запружены остатками мгновенной фрустрации и гнева, что временами словно бредешь, опустив голову, против адского дыма и сажи из заводской трубы. Обычно, прежде чем действовать, я жду и наблюдаю. Мне следовало проконсультироваться с различными контактами, мне следовало удостовериться, что я знаю достаточно много о противнике, прежде чем делать первый ход. Однако, времени на трезвые созерцания не было. Мой дом подвергся вторжению; одна из моих наиболее ценных вещей была похищена; я испытывал большое раздражение. И еще я страшился, что похищенная книга будет немедленно пущена в ход -иначе зачем босс Донни Халливела прибегнул к подобным отчаянным мерам для ее получения? Тем не менее, по пути я сделал одну остановку, чтобы воспользоваться (добрые пять минут потратив на ее очистку от обитателей) одной из немногих оставшихся телефонных будок, которые еще принимали монеты, чтобы позвонить своему старому другу главному суперинтенданту Роулсу. Он недавно вышел в отставку из столичной полиции, но сказал, что достаточно легко сможет найти ответы на мои вопросы. "Я перезвоню тебе примерно через час", сказал я и повесил трубку, прежде чем он смог задать хотя бы один встречный вопрос. Я достиг Челси уже после полудня, разгоряченный, натерший ноги, и начинающий чувствовать уколы тревоги по поводу предстоящей мне задачи. Я нашел убежище в пабе, купил "Завтрак Пахаря" и полпинты пива, и после обычной неприятной чистки, воспользовался будочкой, чтобы позвонить Роулсу. Он пересказал все, что нашел о Миранде, подтвердив то, что она рассказала мне о Донни Халливеле, дал адрес Райнера Сью и спросил, не попал ли я снова в беду. "Ничего серьезного", ответил я, сожалея о лжи. "Позвони, если потребуется реальная помощь", сказал Роулс. "И обещай, что расскажешь в чем было дело, когда все закончится." Я сказал, что расскажу, и при этом не врал: Роулс был добрым и щедрым другом, который много раз в прошлом оказывал мне большую помощь. Я покинул паб и побрел по опрятным, чистеньким улицам Челси к Чейен-Уолк, с их духами, воспоминаниями и тяжелым покровом истории. Здесь стоял дом, в котором молодой инженер, разделивший со мной мое первое приключение в этом городе, жил когда-то со своим отцом; здесь стоял дом, где раздражительный старый художник, которого соседи знали только под кличками Адмирал или Свинина Бут, закончил свои дни, прячась от публики. Здесь находился дом Джона Мартина, чья способность мельком заглядывать в города мертвых, что окружают и взаимно переплетаются с городами живых, послужила материалом для его апокалиптических картин (его брат, который однажды пытался сжечь Йорк-Минстер, сошел с ума от того же проклятого дара), и здесь стоял дом, где одним незабываемым вечером я посетил Хилари Беллока в кампании с Гилбертом Честертоном. Адрес, который дал мне Роулс, находился на восточном конце Чейен-Уолк в середине ряда старых краснокирпичных зданий, защищенных от громогласного грохота уличного движения по набережной Челси узким общественным парком, заросшим кустарником и травой. На обочине узкой удочки, что бежала между домами и парком, впритык друг к другу стояли дорогие машины. В воздухе разливалась спокойная, полная достоинства аура процветания, доносился запах свежей краски. Я нашел скамейку в парке и сквозь щелочку в кустарнике рассмотрел дом Райнера Сью. Не было видно ни следа кроваво-красного Ягуара Марк 1. Громадная вистерия хлопала бледно-зелеными листьями и гроздьями пурпурных цветов над черной оградой передней лужайки. Занавеси были задвинуты на всех окнах, словно в трауре, или словно те, кто обычно здесь живет, собрались и уехали куда-то на сезон, и я быстро сообразил, что в определенном смысле дом в действительности необитаем. В отличие от всех остальных домов на этой старой многонаселенной улице, он был совершенно без духов или любых других ревенантов, и никто из них не подходил к нему близко, не было слышно даже малейшего мышиного писка какого-нибудь завалящего импа. Было тихо, как будто под колпаком в центре шумной улицы была устроена гробница, так абсолютно тихо, что эта тишина звенела в ухе, словно комар. Глубоко запечатанным в этом молчании, словно муха в янтаре, находился крошечный, плотный узел спрессованной ударной энергии. И этот узел мог бы избежать внимания любого обладающего чуть меньшим умение, чем я. Угрюмый дух молодой служанки, которая утопилась здесь более века назад, после того, как она забеременела от шашней с каретником, слонялся возле речной стенки на дальнем конце набережной. Я подозвал ее (она проплыла через дорогу, совершенно не замечая уличного движения), но она не откликнулась на мою просьбу, сказав, что сделает для меня все, что угодно, совершенно все, только не это. Я ощутил такую внезапную вспышку раздражения на этот несчастный остаток, что отказывал мне и при этом глупо улыбался, что прекратил ее - стер ее полностью, так легко, как задувают свечу, и позволил моему гневу раздуться, всосав в него все отброшенные за ненадобностью эмоции, которые летели по улице, словно клочья мусора на ветру. Колючие осколки гнева; удушающее тряпье нужды; крупинки шока и страха, яркие, как осколки стекла; липкие нити отвращения; даже несколько пылинок чистой радости, этой самой кипучей из эмоций - я взял все. Мешковатая толпа закружилась вокруг меня, словно карманная буря, становясь все темнее и плотнее. Затрепетали листья пыльной молодой чинары, под которой я сидел. На набережной шоссе водители бессознательно нажимали на газ, чтобы побыстрее проехать мимо. Вызвав всех импов в пределах досягаемости, я швырнул всю стаю на переднюю дверь дома, прямо в сердце его внутренней кипящей сверхъестественной тишины. Дом целиком заглотил толстую, живую веревку. Несколько минут ничего не происходило. Машины продолжали мчаться вдоль набережной. Аэроплан тупо гудел над низкими серыми облаками, что висели почти над деревьями, стоявшими по другую сторону реки. Потом я ощутил нарастающее давление, и обычная материя дома - краснокирпичные стены, балконы кованного железа, черепичная крыша - все перекрылось блестящей черной волной, как фотография, пошедшая пузырями от жара огня. В ней бурлили какие-то твари, черные на черном, импы всех сортов, извивающиеся друг на друге, словно мириады змей, грызущих друг другу хвосты, их было многократно больше, чем я запустил в дом, они высвободились из ловушки, захороненной глубоко в ткани дома и разлетелись во всех направлениях. Я отбил и уничтожил сотни импов, когда они широким волновым фронтом хлынули на меня, но это было все равно что пытаться отбить каждую каплю дождя, что льется на вас во время грозы. Я ощутил мгновение интенсивного головокружения, когда несколько дюжин выживших импов прошли прямо сквозь меня и ухитрились при этом уцелеть. Остальные полетели дальше, через дорогу, через реку. Белый фургон, оказавшийся на пути неощутимого шторма, вильнул и врезался в идущую навстречу машину, та завертелась и багажником ударилась о дерево. Сломанные ветви упали на машину и на дорогу. Со взрывоподобным визгом затормозил автобус, на двух полосах замершего шоссе зазвучали горны. У меня не было сомнений, что ловушка была создана, чтобы взорваться, когда я войду в дом без подготовки, и если б я попал в самую середину потока тысяч внезапно освобожденных импов, я был бы начисто сметен яростью их гнева, страха, безумия и отвращения. Мне понадобились бы дни, чтобы поправиться, и, кроме того, я все это время был бы совершенно беспомощен. А так сегодня ночью произойдет внезапное и необъяснимое увеличение степени насилия в этой части города- споры, драки, возможно даже убийства - однако самого худшего в этой ловушке я избежал. По обе стороны дорожного происшествия движение замерло. Водитель машины, которая врезалась в дерево, выбирался из искореженного остова. Двое мужчин оторвали дверцу фургона, его водитель осел им на руки. Передняя дверь дома Райнера Сью отворилась и женщина в нейлоновом домашнем халате сошла со ступенек, открыла воротца, уселась на обочине, опустила голову между колен - и ее стало рвать. Я пронырнул сквозь кустарник и прямо мимо нее прошел в дом. В коридоре стонал пылесос. Я выдернул его из розетки, он перешел на шепот и затих. Я позвал Райнера Сью, позвал Донни Халливела, а когда ответа не последовало, прошел в гостиную. Ее бледно-желтые стены были завешаны пластинками в золоченых рамочках и замысловатыми картинами австралийских аборигенов, которые шептали о ландшафтах, что я никогда не видел, и о снах, которых у меня никогда не было. Громадный белый диван стоял перед широкоэкранным телевизором. Стояли вазы с белыми цветами, вазы с ветками эвкалиптов. Высокая книжная полка была набита переплетенными в кожу томами, в основном фальшивыми инкунабулами и гримуарами, хотя среди хлама был изъеденный червями трехтомник "Disquisitionum Magicarum" дель Рио и весьма красивый экземпляр "Summa Diabolica" Касиано в марокканской коже. Поднятое крыло громадного рояля отразило меня, когда я проходил мимо. Сквозь открытое французское окно по ступеням я спустился в сад. Песчаная дорожка бежала между приподнятых грядок белой лаванды, белой розы, серого чертополоха и травы какой-то тигровой полосатой окраски к перголе, растущей под огромной, древней виноградной лозой, которая, наверное, была такой же старой, как и сам дом. Стеклянные гроздья винограда, прозрачного, как слезинки, качались среди листьев в форме ладони. В одном углу стояла фанерная конструкция не намного большая, чем гроб, стоящий вертикально. Я открыл крышку вертикального гроба. Он был выложен материалом и слоями земли и фольги - это была разновидность оргона, хотя и бесконечно более изощренная - и человек, который скрючился внутри на узенькой скамеечке, замигал на меня. Ему было чуть за сорок, он сидел с голой грудью и босой, одетый только в белые джинсы и в глубокий загар, он обладал тонкой, андрогинной красотой. Лицо без морщин, светлая челка искусно взъерошена. На внутренней стороне предплечий виднелись следы вроде маленьких пчелиных укусов, однако импы делириума не липли к нему. Он робко мне улыбнулся, глядя затуманенными, рассеянными глазами, и спросил: "Я вас знаю?" У меня не было сомнений, что это бывшая поп-звезда. Райнер Сью, и я сразу понял, что он не имеет никакого отношения ни к похищению моей книги, ни к ловушке, поставленной на меня в его доме. "Вам надо немедленно пойти со мной", сказал я и потянул его за руку, когда он помедлил со вставанием. Я чуть не шипел, как сковорода, от нетерпения и страха - я понимал, что человек, расставивший ловушку, должен быть где-то рядом, желая увидеть не попался ли я. Райнер Сью уступчиво и без вопросов последовал за мной. Когда я спросил о Донни Халливеле, он пожал плечами. "Его нет здесь?" Райнер Сью снова пожал плечами. Я был уверен, что его накачали наркотиками - пчелиные укусы - но его одновременно сделали безопасным, сделали послушным. Мы теперь уходили от дома и на мгновение его внимание привлекли мелькающие синие огни скорой помощи и двух полицейских машин, которые появились на место происшествия на набережной. "Кто-то пострадал", сказал он. "Не так худо, как могло быть. Кроме мистера Халливела, кто еще живет с вами?" Райнер Сью задумался. Мысли всплывали на поверхность его лица, как форели в тихом пруду. "У меня есть парень, который для меня готовит и присматривает за садом. И еще женщина ходит прибираться, она должна быть где-то здесь, мне кажется. Разбудила меня своим пылесосом..." "Я ее видел. Где Донни Халливел? И где ваш водитель?" "Меня возит Донни. Или мы вызываем лимо и водитель в нем свой." Я задумался о двух людях в Ягуаре. Если Донни Халливел тот самый человек, что противостоит мне - а в пользу этого у меня есть лишь слова Миранды, так же как только слова Миранды подтверждают, что именно Донни Халливел вломился в мой дом - то кто же был водителем? Кто-то искусный в делах умерших, это наверняка. Кто-то заставивший Донни Халливела стать своим слугой и превративший Райнера Сью в дружелюбного зомби, очистивший его дом от ревенантов и запаковавший тысячи импов в ловушку. Я спросил: "У мистера Халливела есть друг? Тот, кто сейчас гостит у вас?" "Он и мой друг", просто ответил Райнер Сью. "А кто он, этот ваш друг?" "Нам нравится одно и то же. Книги - вот как мы стали друзьями." Поп-звезда попытался взглянуть лукаво, отчего показался просто имбецилом. "Мы любим одни и те же книги." "У него есть имя, у этого вашего друга?" "Калиостро." Райнер Сью нахмурился, когда я рассмеялся. "Что такое? Вы его знаете?" "Я знавал человека, имя которого взял себе ваш друг. Как долго он живет с вами?" Райнер Сью скреб свою голую грудь, пока мысли всплывали на и снова уходили под поверхность его лица. Наконец, он сказал: "Несколько дней. Наверное, с неделю. Он очень дружелюбный парень, понимаете. Он мне помог. Помог избавиться от очень тяжелого психологического груза. Заставил меня чувствовать себя гораздо лучше, понимаете?" "Да уж, конечно, заставил." Я почувствовал слабую дурноту при мысли о том, что было сделано с этим бедным дурачком, и спросил: "Вы умеете водить?" "Конечно. Я люблю водить." Его глаза на мгновение зажглись, потом лицо погасло. "Но Донни мне не позволяет." "Я вам позволю. У вас есть другая машина, кроме Ягуара?" "Конечно." "Тогда вперед, мистер Сью", сказал я. "Ведите меня к машине." x x x Она стояла в запертом гараже на задах отдельного здания: мини зеленого цвета с белыми кожаными сидениями и затененными стеклами. У меня заняло пятнадцать минут, когда я, дрожа от сосредоточенности и напряжения, вычистил всех импов и прочую нечисть, и убедился, что в ней нет тайных ловушек и сюрпризов. Все это время Райнер Сью прыгал с одной босой ноги на другую, словно несдержанный ребенок, приговаривая: бой, о бой, бой, о бой. Оказалось, он неплохой водитель, и в любом случае он не мог вести на большой скорости на забитых машинами улицах, но я большую часть пути держал глаза закрытыми, открывая только чтобы указать направление или попытаться сообразить, где это мы, когда четыре-пять раз он терялся. Он все время улыбался от уха до уха, отбивал на баранке короткие ритмы и напевал под нос, пока маленькая машина кренилась на поворотах, срывалась с места или медленно тащилась вперед. Ему по крайней мере оставили способность быть счастливым, но не из милосердия со стороны человека, который называл себя Калиостро, но потому, что это делало его более податливым к приказам. Чтобы проехать через весь город до второго адреса, что дал мне Роулс, заняло более двух часов: до захудалого квартала муниципальных квартир, где жила Миранда. Я оставил Райнера Сью в машине - я был совершенно уверен, что он не уедет, и так же совершенно уверен, что он не вспомнит, что надо погудеть, если он увидит Донни Халливела или красный Ягуар - и взобрался по трем пролетам бетонной лестницы. Обычные граффити, обычная вонь мочи, обычный мусор выброшенных иголок из-под шприцев и банок из-под напитков, полистереновых презервативов, обычная мелкая нечисть импов. Наподобие дома Райнера Сью, обиталище Миранды окружала сверхъестественная, пустая тишина. Здесь не было препон или ловушек, и кроме единственного гнездилища импов, дом был выметен начисто. Когда я постучал, никто к двери не подошел. Окно рядом было завешено кружевными занавесками, подоконник внутри был густо усеян дохлыми мухами, которые обладают равно безмозглым тяготением к определенного сорта выделениям, будь то экскременты, протухшая еда или трупы. Дверь была снабжена тремя дешевыми замками, открыть которые понадобилось всего пару минут. Внутри было жарко, в воздухе висел густой, затхлый человеческий запах. Кухонная стойка полнилась контейнерами фаст-фуд, коробками из-под пиццы, картонками универсальной протеиновой пудры, мятыми банками из-под напитков. В гостиной кучами лежала воровская добыча. Маленькие телевизоры и портативные стерео, видео- и DVD-плейеры, микроволновые печи и лэптоп-компьютеры, дюжины коробок тренировочных костюмов. Кушетка поблескивала сугробами CD и DVD. Коробка из-под обуви тяжелела от краденых украшений, наручные часы валялись на верхушке стопки аккуратно сложенных спортивных костюмов. Я вообразил Миранду, ждущую снаружи, пока прирученный имп обшаривает каждую комнату; я представил, как она допрашивает импов или даже духов бывших домовладельцев, выясняя, где хранятся запасные ключи и каковы коды охранных систем. Я приготовился к худшему и пошел к месту, где располагалось маленькое гнездо импов. Дверь в одну из спален, наверное, Миранды, была закрыта на мощный металлический засов. Дверь в другую стояла нараспашку. Внутри было очень темно и воняло хуже, чем на лестнице. Кто-то лежал на постели, мерно и хрипло дыша и похрапывая. Я предположил, что это мать Миранды, но когда поглядел в щелочку занавески, то увидел, что это мужчина, очень худой, сильно бородатый и нагой, если не считать пары влажных от мочи трусов. Импы делириума густо роились вокруг его головы. Они походили на жирных, бледных личинок, пресыщенных, ленивых и уязвимых, как новорожденные котята, но мне пришлось попотеть, чтобы рассеять их. Потом я присел на краешек постели, чувствуя в жилах ток собственной крови, медленной и густой. Человек был бледен, как бумага, сплошные кости и сухожилия, и от него несло, как от трупа. Волосы свалялись в сальные веревки и свисали на лицо. Кожа плотно обтянула кости черепа. Неглубокое дыхание с хрипом вырывалось из черной расщелины рта. Пока я смотрел на него, он слегка шевельнулся, отвернув лицо, словно со стыда. Я смел серый мох с кофейника в кухне и напоил человека, дав ему несколько капель с помощью моего смоченного платка. Я мягко спросил, как долго его держат в этом состоянии. Он не смог или не захотел ответить, но когда я назвал ему дату, из запавших глаз просочились слезы. Внутренние части его предплечий распухли от следов уколов. Одноразовые шприцы для подкожных уколов в прозрачных пластиковых конвертах и одноразовые иглы в коричневом пластиковом рулоне лежали на ночном столике. Там был и целлофановый пакет зернистого белого порошка, почерневшая ложка, несколько одноразовых зажигалок, детская бутылочка. Миранда долго держала этого человека в заключении, утихомиривая его с помощью героина и держа под наблюдением импов, питая протеиновой смесью. Я с большой уверенностью догадывался, кто это мог быть, и думал, что же он сотворил с нею (или, что она думает он сотворил с нею), чтобы заслужить подобную ужасную кару. Я нашел работающий мобильник на кухонном столе и воспользовался им, чтобы сделать два звонка, а потом провел исследование в соседних квартирах, объясняя, что я частный сыщик, пытающийся проследить Миранду по поручению адвокатов, которые оформляют ей небольшое наследство. Болтливая старуха в ярко-красном парике сказала, что ей жалко девушку - мать исчезла, а отец гнусный тип. Трезвомыслящая негритянка, стоявшая в дверях с маленькой девочкой, обнимающей ее колени (восхитительный запах выпечки окружал ее, словно коконом), сказала, что считала - Миранда живет одна, подтвердив, что у ее отца есть татуировка черепа, та самая, что я увидел на плече мужчины в постели, и сказала, что не видела его уже шесть месяцев, приятное избавление, если спросить ее мнение. Она наклонилась ближе и прошептала, что с его дочерью мне надо быть поосторожнее, это та еще девушка. "Как маленькое привидение. Так глядит, словно хочет, чтобы у вас сердце остановилось, понимаете?" Я сказал, что понимаю, и поблагодарил ее. Спускаясь по шумным лестницам, я увидел знакомую головку с копной каштановых волос, подымающуюся навстречу: это была Лиз, та девушка, за которой Миранда следовала две ночи назад. Когда я назвал ее по имени, она побежала, открыла дверь квартиры, проскользнула внутрь и захлопнула ее у меня перед носом. Я позвал в щель для почты, говоря, что хочу расспросить ее о Миранде; она ответила, что если я не уйду, она позвонит в полицию. Я дотянулся до нее и вытеснил ее страхи. Я сказал, что понимаю теперь, как не прав я был той ночью, и что желаю поправить положение. Я сказал: "Я хочу убедиться, что она больше не доставит вам хлопот." Наступило долгое молчание, потом Лиз сказала: "Она сумасшедшая какая-то. Кто-то должен с ней что-то сделать." "Я и намерен. Наверное, вы сможете мне помочь, молодая леди. Наверное, вы сможете рассказать мне об отце Миранды." "О нем? он настоящий дьявол. Привык лупить ее и мамашу просто страшно, пока она не сказала хватит и не сбежала назад в Ирландию. Тогда он принялся за Миранду. Он лупил ее то телефонной книгой, то ремнем. Полиция иногда заявлялась, но они ничего не сделали. Мне было жалко ее, но потом папочка тоже сбежал, и она повеселела. Она изменилась." Лиз рассказала, что Миранда перестала ходить в школу шесть месяцев назад, что она мучила себя с тех самых пор, как сбежала мать. "Говорила, это единственное, что помогает ей чувствовать себя реальной. Но потом она стала делать больно другим." Лиз заплакала, по другую сторону двери слышались полуподавленные рыдания, напоминающие икоту. Я спросил: "Когда вы в последний раз видели ее отца?" "Примерно в то же время. Миранда сказала, что он отправился искать мать. С тех пор она живет сама по себе. Как-то рядом покрутились из соцпомощи, но оставили ее в покое. Она всех пугает. А кто вы, мистер? Вы из социалки или из полиции?" "Я пытаюсь найти, чем я смогу помочь Миранде", сказал я. Я думал о человеке на постели. Я подозревал, что она карает отца за что-то гораздо более гнусное, чем несколько колотушек. "Она все время преследует людей", шептала Лиз в щель для писем. "Как преследовала меня той ночью. Думаю, она ревнует. Ей не нравятся люди, которые ведут обычную жизнь. Кто-то должен ее остановить, но все ее боятся." "Где она проводит время днем?" "Говорю вам, она больше совсем не ходит в школу. Самоустранилась, понимаете. Крутится где-то рядом и выскакивает, когда ее совсем не ждешь..." "Когда она вам сказала - буду на обычном месте - то что это значило?" "Знаете паб на рынке, где продают всякую дребедень? Она крадет барахло и толкает его там. И совсем не заботится, если кто узнает. Наливается пивом, которое этот старый пьянице берет для нее." "Спасибо, Элизабет. Вы мне очень помогли." "Она хочет куда-нибудь убраться. Туда, где она станет лучше. Вы это хотите для нее сделать?" "Я попробую ей помочь", ответил я. x x x Когда Райнер Сью увозил меня в своем мини, в другом направлении, в сторону дома Миранды, промчалась скорая помощь. Один из сделанных мною звонков был в скорую, другой я сделал в мобильник Миранды, куда во время демонстрации своих способностей карманника я поместил импа. Это был очень маленький и очень глупый имп, но после того как Миранда выпалила проклятие на мое молчание и отключилась, имп стал поддерживать соединение и передавать разные подслушанные им разговоры. Несколько звонков были посвящены избавлению от краденых вещей и приобретению героина, а потом я услышал это: НЕИЗВЕСТНЫЙ: Ловушка сработала. МИРАНДА: Я же говорила, что заманю его туда. Значит, теперь он выпал из картинки, верно? НЕИЗВЕСТНЫЙ: К несчастью, он из дома ушел. Там не менее, думаю, он серьезно ослабел, и я разберусь с ним потом, когда мы завершим наше дело. МИРАНДА: Это не меняет сделку о книге. НЕИЗВЕСТНЫЙ: Не слишком умно гневить меня, красавица. МИРАНДА: Что ж, со мной тоже не стоит ругаться, иначе я найду кого-нибудь другого, заинтересованного в том, что я взяла. (Пауза.) Вы слушаете? НЕИЗВЕСТНЫЙ: Мы встретимся, где договорились. МИРАНДА: На обычном месте, где я со всеми встречаюсь, в открытую, без трюков. Я дам вам то, что вы хотите, а вы заплатите, чем обещали. НЕИЗВЕСТНЫЙ: Да, все как договаривались. МИРАНДА: И вы покажите мне тварей? НЕИЗВЕСТНЫЙ: Конечно. Я человек чести. Я остановил Райнера Сью неподалеку от Камден-Пассажа и сказал, что он свободен ехать куда захочет. "А нельзя ли остаться? Мне ужасно интересно." Он ерзал на сидении и глядел на меня сияющими глазами, как щенок, страстно желающий поиграть. На листке бумаги я написал имя и адрес психолога, доброй души человека с открытым разумом, который раз-другой прибегал к моей помощи, сложил его и сунул в руку бывшей поп-звезды. "Этот человек поможет вам, если вы ему позволите. Езжайте домой, мистер Сью, и продолжайте жить. А если человек, который называет себя Калиостро, вернется в ваш дом, не позволяйте ему входить", сказал я, выбрался из мини и зашагал прочь в сторону Камден-Пассажа. Был четверг, когда продавцы антиков расставляют свои столики в промежутках между маленькими магазинчиками, что стоят в Пассаже. Было уже близко к вечеру, и большинство сейчас паковались, заворачивая в газеты непроданные товары, унося загруженные картонные коробки и пластиковые подносы к своим Вольво и к носильщикам, что в два ряда стояли на Эссекс-роуд. Я увидел Миранду на стене террасы возле паба в центре рынка, пьющую из бутылки с пивом и лениво болтающую ногами, пока она разговаривала с одной из продавщиц одеял, которая разложилась на тротуаре рядом. Неизменная бейсбольная кепочка была на голове. Рядом с Мирандой на стене стоял портфель. Я ждал и следил за нею более часа. Наконец, она вошла в паб, чтобы посетить туалет. Я перехватил ее в коридоре, когда она вышла, и втолкнул в чулан, полный чистящих материалов. Поначалу она отрицала, что имеет хоть какое-то отношение к похищению моей книги, но после того, как я вынул свой клинок, приставил к горлу и убедил ее, что не шучу, она сказала, что Донни Халливел заставил ее это сделать. "Мистер Халливел всего лишь марионетка человека, который хочет мой экземпляр "Стенографии". Человека, с которым ты разговаривала по мобильнику несколько часов назад. Человека, который называет себя Калиостро. Кто он, Миранда?" Девушка попыталась вывернуться, замерев, когда я пощекотал ей гордо острием клинка. Мы теснились вдвоем в плотной тьме чулана. От нее пахло страхом и алкоголем: страх отделился от нее дискретной каплей, которая застряла в капюшоне. Она неудачно попыталась применить этого новорожденного импа против меня. "Он не станет тебе повиноваться, пока я здесь", сказал я. "Ты действительно думаешь, что сильнее меня?" "Я одурачила вас, не так ли?" "Немного и ненадолго. Когда ты начала работать на Калиостро?" "Я ни на кого не работаю." "Ты заключила с ним сделку. Ты говорила ему, что нашла, где я живу, и ты согласилась украсть для него мою книгу." "Говорю же, я ни на кого не работаю." Удерживая острие клинка у ее горла, я потянул у нее портфель. "Что я найду, Миранда, если загляну сюда?" Она смотрела на меня сердито, с вызовом и со страхом. "Человек, который хочет украденную тобой книгу, не смог найти мой дом, он пытался заманить меня в оскорбительно очевидную ловушку, и он прячется за дурацким псевдонимом. Если б у тебя было соответствующее образование, Миранда, ты должна была бы знать, что граф Калиостро был шарлатаном, который умер более двух столетий назад, он торговал вразнос шарлатанскими снадобьями, и слава его основана на том, что его обессмертили писания Александра Дюма. Сомневаюсь, что я должен хоть немного опасаться человека, взявшего его имя, и так же сомневаюсь, что он хотя бы чему-то сможет научить тебя." "Он показал, как сломать ваши препоны, и сказал, что покажет и другое. Он могущественный человек", сердито сказала Миранда, "так что вам лучше поостеречься." "Мы скоро увидим, насколько он могуществен - ты договорилась с ним о встрече здесь, на своем обычном месте, так? Я предупреждал тебя о влечении импов к телефонам. Один такой обитает в твоем мобильнике и он подслушал ваш разговор. Ты договорилась встретиться с Калиостро. Очень хорошо. Мы дождемся его вместе." "Он навредит вам." "Нет, не навредит. И я не позволю ему повредить тебе тоже." "Я сама умею присмотреть за собой." "Я знаю, чего ты умеешь", сказал я. "Но то, как ты собираешься это делать, может нанести тебе только вред. Я знаю о твоем отце, Миранда. Я знаю, что он сделал с тобой, и знаю, что ты сделала с ним. И понимаю..." Она снова стала вырываться из моей хватки, начала кричать "убийство!", этот вечный крик лондонского сброда, и пинать дверь чулана. Я повернул ключ и шагнул в сторону, чтобы позволить ей убежать. Громадный мужик в зеленом свитере, замызганном пятнами общественной харчевни, стоял на верхушке лестничного пролета, и явно желал знать, отчего такой переполох. Я подобрал импа, метнул в него и оставил мужика там хнычущим какую-то чушь о крысах, и последовал за Мирандой. Я знал, что она направится прямо к Калиостро. Настало время и мне встретиться с ним. x x x Красный Ягуар дожидался на конце Камден-Пассажа. Донни Халливел выскочил из него, как пробка из бутылки шампанского. Я поднял вверх портфель и сказал, что буду иметь дело только с человеком, на которого он работает. Водитель Ягуара что-то пробормотал: Донни Халливел полез в карман своего мятого пиджака и показал мне небольшой черный пистолет. Улыбка его была гримасой, словно кончики рта поднимались на пружинках. Один передний зуб был золотым. "Забирайтесь в машину", сказал он. Я сел на заднее сидение. Миранда горбилась в уголке, маленькая и напуганная. Она посмотрела на меня, закусив верхнюю губу, и отвернулась, когда я сказал ей, что все будет олл райт. "У него меч в трости", сказал человек за баранкой. "Разберись-ка с ним." Донни Халливел забрал у меня трость, вытащил из ножен клинок, вонзил его между камней мостовой и согнул под прямым углом. Он оставил его там подрагивать, словно сломанный Эскалибур, и затолкался в машину, сделав заднее сидение неприятно перенаселенным, и окутав меня дрожжевым запахом затхлого пота. Водитель положил руку на спинку пассажирского сидения и посмотрел на меня. Я понял, что видел его две ночи назад в кафе, и понял, что он, должно быть, и есть тот самый человек, который называет себя Калиостро. "Отпустите девушку", сказал я. "Она не имеет к этому никакого отношения." "Она пыталась обмануть меня", сказал Калиостро. У него было то четкое английское произношение, которое было нормой на радио БиБиСи примерно двадцать лет назад. С квадратным, красивым лицом, в черной водолазке под пиджаком из черного вельвета, он выглядел как профессор философии, который пишет бестселлеры, злословя на своих коллег. Его черные волосы, почти наверняка крашеные, были подстрижены очень коротко, демонстрируя под собой белый скальп, глаза бледно-голубого цвета, словно солнечный свет, проникший сквозь снег, смотрели немигающе и напряженно. Он выглядел старше меня, но таковым явно не был. Миранда рядом со мной пошевелилась и сказала: "Я вас никогда не обманывала. Я хотела отдать вам книгу, но он нашел меня, правда? И забрал обратно." "Ты должна была сразу же отдать ее мне", сказал Калиостро. "Мы же договорились. Вы сказали, что научите меня всему." "И я это сделаю", сказал Калиостро. "Какие чудеса. Жаль только, что ни ты, ни мистер Карлайл не переживете этого." Он посмотрел на Донни Халливела и сказал: "Покажи мне книгу." Громадина взял у меня портфель и защелкал замками. Калиостро тронул книгу длинными белыми пальцами, потом приказал слуге закрыть портфель и положить его на переднее сидение. Он улыбнулся мне и спросил: "Вы не узнаете меня?" "Мы встречались прежде?" "В 1941", сказал Калиостро, выжал сцепление и въехал в поток транспорта, игнорируя яростный гудок автобуса. "На чьей вы были стороне?" "Надо ли спрашивать?" "Думаю, нет." "Я был тогда едва мальчишкой. И поэтому мне потребовалось определенное время, чтобы научиться продлевать свою жизнь, и я несколько постарел. Вы, однако, выглядите совсем таким же, как выглядели тогда. Вы даже носите все тот же глупый маскарадный костюм." "Это не маскарадный костюм", сказал я, вспоминая молодого человека, который смотрел на меня спокойным взглядом чистейшей ненависти, стоя между двух военных полисменов в комнате, заполненной синеватым туманцем от сжигаемых им блокнотов с одноразовыми кодами, пока солдаты вели бой с его помощниками. Я сказал ему сейчас: "У вас имелся определенный незначительный талант в делах умерших. Когда мы встретились впервые, вы верили, что это разновидность магии, а я считал, что вы до глупости обманываетесь. Если вы еще продолжаете в это верить, то, боюсь, мое мнение не изменилось." "Видите, как он говорит", сказала Миранда, обращаясь к Калиостро. Бедная девушка все еще пыталась завоевать его расположение. "Он думает, что важнее всех. Вот почему я помогаю вам." "Этот человек во второй мировой войне был агентом врага", сказал я ей. "Нацистским шпионом. Он связывал духов с важными зданиями. Духи действовали как маяки для других таких же мерзавцев, что летели на бомберах." "Звучит очень круто", сказала Миранда. "Это и было очень круто", сказал Калиостро. Он был искусным и безжалостным водителем, двигаясь впритык к машине впереди Ягуара, обойдя ее с внутренней стороны на большом кольце и нацеливая свою машину на Олд-стрит. "К несчастью, лесть не покрывает ущерба, который ты мне нанесла." "Тогда он называл себя графом Ремхельдом", сказал я. "Это не более его настоящее имя, чем Калиостро." "Имена - материя могущественная, мистер Карлайл", сказал Калиостро. "Я со своим расстался нелегко." "Я сделала все, как вы сказали", сказала Миранда. "Я добилась, чтобы он пришел в дом Райнера Сью." "Однако, мистер Карлайл избежал ловушки. Я задумываюсь, молодая леди, не потому ли, что вы рассказали ему о ней." "Никогда!" "Я избежал ее", сказал я, "потому что западня была слишком грубой. Я уже победил вас дважды и я сделаю это снова." Но несмотря на мои бравые слова и ощущение роскошного спокойствия, которое овладело мной с тех пор, как я предался этой конфронтации, я не был уверен, что я или Миранда выживем в переделке. Я не знал, сколько силы прибавил Калиостро с тех пор, как мы встретились в последний раз, и я не рассчитывал на то, что Донни Халливел окажется вооружен. Миранда была права. Я больше не обладал мудростью и знанием обычаев улицы. Я не предполагал, что английские преступники станут носить пистолеты так же привычно, как ковбои на Диком Западе. Ягуар пронесся под железнодорожным мостом, где меня останавливали двумя ночами ранее, и резко свернул на Кингсленд-роуд. Какой-то прохожий левитировал себя с нашего пути. Мы проехали мимо музея Джеффри. Мы проехали мимо новой мечети. Золоченые купола ее башен сверкали в свете наступающего вечера. Калиостро взглянул на меня в зеркальце заднего вида и сказал: "Наверное, вам интересно, зачем мне нужна эта книга." "Фактически, я размышляю, почему вы считаете, что вам нужен я. С вашей глупой маленькой западней вы получили массу лишних хлопот, и вы не попросили ваше создание убить меня сразу, раз уж вы владеете моей книгой." "Времена меняются, мистер Карлайл. Мы находимся в конце одной эры и в начале следующей. Время выбирать, на чьей вы стороне. Похожие на вас, кто пытается остаться нейтральным, кто претендует