а с тех пор, как перебрался в Лондон. "Ваши ботинки в грязи, и на обшлагах брюк тоже глина", доброжелательно сказала миссис Ролт. "Принесите их вниз, когда будете готовы, и я отдам их Дженни, чтобы она их вам почистила. Я люблю, когда в доме чисто, мистер Карлайл, да и тихо тоже." "Как и я, миссис Ролт." Я выбрал этот меблированный дом именно потому, что он был тихим - но не в том смысле, что имела в виду миссис Ролт, но потому, что он был достаточно новым, чтобы не накопить в себе слишком многого в смысле духов. Я сунул там и сям чабрец и руту, чтобы не допустить нежелательных визитеров, и я проверил эти свои предосторожности перед тем, как улечься в постель, и проспать несколько часов - в делах умерших одна из необходимых дисциплин, это отдыхать, когда предоставляется возможность. Я поднялся в полдень. Я сполоснул лицо и руки и сменил одежду. Я сам почистил свою обувь, однако запачканные брюки отнес на первый этаж в ведение горничной Дженни. Я проинформировал миссис Ролт, что сегодня сильно занят делами, чтобы она не беспокоилась моим обедом, если я вернусь поздно, и ушел. x x x Брюнель дал мне имя инспектора полиции, который посетил место убийства Кофейного Джо. После ленча в закусочной из семги с креветочным соусом, я нашел его в лишенном воздуха, выбеленном кабинете в обновленном полицейском участке в Холборне. Крепкий, беспокойный мужчина с редеющей имбирной шевелюрой и красным, потным лицом, он читал и перечитывал рекомендательное письмо, которым снабдил меня Брюнель, а потом передал меня заботам синемундирного констебля, который эскортировал меня к подвалу сквозь путаницу узких улочек и лишенных света дворов в трущобах Сен-Джиля. Это было унылое, подлое место, грязнее, чем любая конюшня, с потолком таким низким, что рослому констеблю пришлось сутулиться, едва освещенное узким зарешеченным окном, куда таращилась пара мальчишек. Куча грязной соломы и еще более грязных одеял валялась у стены, большинство каменных плит пола были подняты и отброшены в сторону и земля под ними довольно глубоко вскопана. Было сыро, ужасно несло немытыми телами и запекшейся кровью. На стенах и перевернутых плитах виднелись черные пятна крови. В одном углу на посту находился имп, гнусная маленькая тварь с раздутым лягушачьим брюхом и крошечной головкой в основном состоящей из пары бледных, выпученных глаз. Когда я его пришпилил, он завизжал, оставив у меня в ноздрях странную химическую вонь. Констебль рассказал, что этот загаженный подвал, не на много больше комнаты, которую я снимал у миссис Ролт, являлся обиталищем полудюжины людей, спавших вперемешку с апельсинами, соленой селедкой и другими товарами, которыми они вразнос торговали на улицах. Он добавил, что все обитатели, конечно, разбежались, и мне повезло, что хозяин подвала еще не нашел никого, кто привел бы все здесь в порядок, чтобы он опять мог сдать этот подвал. Я подумал, что злоба импа, наверное, имеет такое же отношение к проблеме хозяина подвала, как и убийство Кофейного Джо. Я показал на мальчишек, которые следили за нами сквозь решетку маленького оконца, и выразил удивление, что кого-то могли убить в помещении, где обитало полдюжины людей, посреди района столь перенаселенного, что занятие любого становится сразу известно всем. "Да это же логово самых отъявленных мошенников", ответил констебль. Он был мрачноватым, с усталым обликом человека, который слишком часто наблюдает человеческую испорченность, и он не очень-то интересовался ни моим делом, ни самим убийством. "Большинство ирландцы, они не любят английские законы. Мы называем этот район Рукери, они зовут его Меленьким Дублином, или Святой Землей. У нас совсем нет свидетелей, только слухи, пересказанные одним-двумя стукачами. Оба говорят, что это сделал дикарь, но не могут прийти к согласию в подробностях. Один говорит, что он был черный, другой - что он больше был похож на индейца из джунглей Южной Америки. Первый заявляет, что все его зубы были подпилены до корней, другой - что зубы в большинстве были золотые. И так далее. Все, что мы знаем - это он убил вашего человека и все перевернул в помещении. Хотите найти что-нибудь интересное, сэр?" Я переворачивал камни концом трости. "Я заметил, что пятна крови только на верхней стороне камней", сказал я, "независимо от того, где они лежат сейчас. Это говорит, что раскопки делались убийцей уже после того, как он убил беднягу Кофейного Джо. Он, должно быть, довольно долго времени провел за этой работой." "Несомненно, что люди следили за дверью и окнами, и несомненно, они видели, когда он, закончив, уходил, но они никогда нам не скажут. Но это неважно, сэр. Ваш человек сбежал из колоний, а это убийство сохранило время судьи, присяжных и палача." Констеблю почти не понадобилось поощрения с моей стороны, чтобы покинуть подвал ради слегка более свежего воздуха во дворе. Я смутно слышал, как он прикрикнул на двух мальчишек, но я уже устанавливал принесенное с собой блюдце и наполнял его бренди из бутылки, которую приобрел в той закусочной, где позавтракал. Бренди загорелся ярким голубым пламенем и праздничный запах чуть освежил зловонную атмосферу. Я отступил и ждал, посасывая пластинку ячменного сахара, и в конце концов откуда-то из теней появилось бледное лицо. Оно разевало рот, словно только что выловленная рыба, ручейки крови лились из зияющей раны на горле, капали на пол и истаивали там дымом, это лицо с жадностью склонилось к испарениям, подымающимся от блюдца с горящим бренди. "У меня такая ужасная жажда", снова и снова повторял дух с умоляющим хныканьем. "Лишь бы только смочить немного губы, мистер, и я покажу все, что вы пожелаете." Он и так мне все рассказал, когда я его заставил. Как и большинство ревенантов, он сильно путался, но чтобы понять всю историю, потребовалось всего несколько минут. Похоже, что Кофейный Джо направился в Лондон, как только закончились его три года каторги, движимый предметом, который он нашел в мерзости туннеля под Темзой. После возвращения в Лондон ему потребовалось много выпивки, чтобы набраться храбрости, но в конце концов он сдружился с одним из мужиков, у которого в этом подвале был соломенный тюфяк, и пошел сюда с ним, намереваясь забрать свою находку. Ревенант не слишком-то помнил человека, который вначале преследовал, а потом напал на Кофейного Джо, он смог лишь сказать, что это сильный мужик, которого все боялись. "Он очень сильно мне угрожал, но я обманул его, правда? Я сказал ему, что спрятал это под полом." "Откуда он узнал, что вещь у тебя?", спросил я. "Он сказал, что его хозяин услышал историю о том, что я нашел, и увидел, что предмет повлиял на меня. И это правда, мистер. Моя рука никогда уже не была той же самой, как я это нашел - она ужасно болела и принесла мне немало хлопот. Мне надо было остаться в колониях, но она мучила меня каждую ночь, и только тогда обрела покой, когда я поклялся вернуться." Он снова стал умолять о выпивке, чтобы заглушить свою боль, и сильно надулся, когда я заставил его говорить прямо и сказать, где спрятана вещь. Как только он выдал свой секрет, я избавил его от страданий и нашел слабый камень в стене и маленькую коробочку за ним, завернутую в грязный обрывок материи. Моя правая ладонь начала отчаянно ныть и вкус крови наполнил рот, когда я развернул то, что Кофейный Джо украл в туннеле под Темзой. Две косточки человеческого пальца, почерневшие от долгого времени, но все еще державшиеся вместе на полоске кожи. x x x Я следовал направлениям, что дал мне констебль, в сторону Айлингтона, когда двухколесный экипаж вынырнул из густого потока уличного движения и резко остановился на обочине. Водитель - человек с тупым взглядом и странной формой головы, слишком маленькой для его тела - равнодушно уставился вперед, не обращая внимания на оживленную ругань другого возчика, которому пришлось резко остановить лошадь, чтобы избежать столкновения. Дверца экипажа распахнулась и, словно полуоткрытый складной нож, оттуда высунулся пассажир и закивал мне - это был седовласый человек с сеанса, доктор Преториус. Я был молод тогда и гораздо менее осторожен, чем сейчас, и я принял приглашение доктора Преториуса с тем же самоуверенным любопытством, которое побудило меня принять участие в спиритическом сеансе. Как только я забрался в экипаж, доктор Преториус резко дернул за цепочку, и повозка, так же резко дернувшись, покатила, дверца со стуком захлопнулась и меня швырнуло на узкое, покрытое кожей сидение лицом к нему. "Я рад наконец-то встретиться с вами, мистер Карлайл", сказал он. У него было подчеркнуто чистое произношение, а тон чуть насмешливый, забавляющийся. Он был все в том же черном плаще и в рубашке с высоким воротом, что и на сеансе; мягкая, бесформенная шляпа гнездилась на энергичной копне седых волос. Когда я спросил, куда мы едем, он ответил: "Вы не слишком долго живете в этом городе, мне кажется. Позвольте мне показать вам нечто, представляющее большой интерес для такого человека, как вы. Это чуть дальше по долине Флит, но еще в пределах старых стен." "Я польщен, что вы так заинтересовались мной", сказал я, и это не было совсем неправдой. В тот момент я не боялся этого дьявольского человека; я хотел больше узнать о нем, и обнаружить, что же он понимает в делах умерших. А в том, что он что-то понимает, у меня сомнений никаких не было. "Выследить вас было несложно", сказал он. "Люди, вроде нас, достаточно редки и становятся все реже, однако мы обладаем естественным тяготением друг к другу." "Я должен предположить, что тварь из подвала принадлежит вам." Улыбка доктора Преториуса была одновременно хитрой и злобной. "Замечательная, не так ли? Я сотворил ее прямо из ничего по принципам, открытым много лет назад в другой стране. У меня были мечты населить мир новой расой созданий, сотворенной исключительно людьми, но мечты рассеялись после неудачи моего ученика, о котором я думал лучше, чем он того заслуживал. Миссис Шелли написала популярный роман, в котором пародировала его падение - наверное, вы читали исправленное издание, которое напечатано недавно? Нет? Ладно, неважно. В нем полностью опущен мой вклад в это предприятие, и в целом там слишком много сенсации и слишком мало науки. И, кроме того, все это в прошлом, ныне мы находимся на заре новой эры, и у меня новые планы: весьма могущественные планы." "Скажите мне", проговорил он, наклоняясь ближе, "вам хоть как-то повезло в этом чудовищном подвале?" Я почувствовал первые укусы тревоги и ощутил чудовищное присутствие косточек, которые нашел. Казалось, они забились в моем нагрудном кармане, словно металлическое сердце, и мне пришлось подавить импульсивное желание положить на них ладонь, чтобы скрыть свое открытие от пронзительного внимания доктора Преториуса. А вдруг он оставил следить за подвалом несколько импов, а я обнаружил только одного? А вдруг один из мальчишек, что таращились в окошко, работает на него. Я сказал как можно обыденнее: "Доктор Преториус, это убийство представляет для вас особый интерес, или вы интересуетесь им только ради сенсации?" Он совершенно не купился на это, но отодвинулся, приговаривая: "Очень хорошо, очень хорошо", и доставая при этом фляжку из плаща. Он отпил, деликатно, как кот, встряхнулся, и предложил ее мне, объяснив: "Немного джину, чтобы отметить нашу встречу. Это моя единственная слабость." Я отказался и он пожал плечами. "А вы тоже обыскивали подвал ради сенсации, или же по заданию вашего нового друга?" "Если у меня и есть с ним дела, то это мои дела, а не ваши." "Нет, если они пересекаются с делами других", сказал доктор Преториус с внезапной резкостью. Но потом улыбнулся и произнес: "Однако, нам не стоит спорить, мистер Карлайл. Мы оба заинтересованы одной истиной. Мы знаем о мире нечто такое, о чем другие не могут даже помечтать. Мы знаем, как реально крутится мир - мы знаем истину, которая лежит в фундаменте той жалкой реальности, которой с трудом пытаются овладеть люди вроде вашего друга-инженера. Они походят на муравьев, строящих замки из песчинок: для них это могучие крепости, но для нас это всего лишь кучи песка, которые мы можем сокрушить в одно мгновение. Да, я видел, как этот молодой человек забрал вас, мистер Карлайл, я тогда же хотел поговорить с вами, однако, признаюсь, наслаждался сценой, которую вы устроили, и несколько промедлил последовать за ее создателем. Ваша сцена тоже оказалась весьма забавным представлением, гораздо лучше, чем глупый дешевый цыганский театр. Должен сказать, он тогда меня весьма разочаровал, но встреча с вами оказалась более чем достаточной компенсацией." "Вы что-то понимаете в делах умерших?" "Я многое понимаю в делах живущих, мой друг. Больше, чем, осмелюсь сказать, понимали ваши бедные родители. О да, я знаю об их экспериментах по поводу природы человеческой души, об ужасных делах с оживлением из мертвых, и о несчастном случае, произошедшем, когда они попытались оживить мертвеца с помощью духов." "Надеюсь, вы не возражаете, если я упоминаю об этом", добавил он с хитрой фальшивой слащавостью. "По ленте, что вы носите, я вижу, что вы еще в трауре." "По правде говоря, возражаю и очень сильно. Это совершенно не ваше дело." "Ну, я так не думаю", сказал доктор Преториус, постукивая пальцем по боковинке носа. "Я говорил о своем ученике. Он тоже занимался оживлением мертвецов. Он выкраивал новые тела из старых и вместо жизненной силы насыщал их электричеством. Мне кажется, это не слишком-то отличается от работы ваших родителей, и она равным образом привела его к плохому концу. Фактически, она чуть не привела к моей собственной смерти, но я ускользнул, да еще и получил несколько ценных уроков. Наш водитель, например. Вероятно, вы обратили на него внимание. Он значительно выиграл от моего ухода за ним. В прошлой жизни он был обыкновенным вором, которому как-то ночью надумалось пробраться в мое жилище и украсть приобретенное мною за день. Я поймал его и сделал из него нового человека. Небольшая хирургия мозга, некоторая реконструкция черепа... Что ж, вот мы и прибыли." Повозка толчком встала - водитель либо гнал на полной скорости, либо стоял, ничего в промежутке - а доктор Преториус открыл дверцу и с удивительной живостью выпрыгнул. Он взял меня под руку, когда я выбрался вслед за ним, и повлек через тротуар к железной решетке, устроенной в основании стены набережной. "Лондонский Камень", величественно произнес доктор Преториус. "Я вижу, на вас он не производит большого впечатления, но если вы приглядитесь, то поймете, почему я привез вас сюда." Камень стоял в нише за решеткой, почерневшая глыба примерно в два фута шириной, совершенно ничем не примечательный, если не считать пары желобков, высеченных на закругленной верхушке. Если бы он лежал где-то на пустыре, я не побеспокоился бы бросить на него второй взгляд, однако здесь, пока я смотрел на него, я почувствовал, словно он открывается, как жерло колодца или шахты, пробитой в измерение, которого я прежде не замечал. Когда доктор Преториус потащил меня прочь, всегдашний шум и грохот улицы вернулся с внезапностью взрыва, оставив меня в таком обмороке, что я вынужден был привалиться к стене. "Вы почувствовали его могущество", сказал доктор Преториус, словно учитель, поощряющий своего лучшего ученика. "Я знаю, вы должны были его почувствовать." Краешком сознания ч все еще ощущал его черную мощь, словно начало головной боли перед грозой. Я еле выговорил, и слова исходили из меня с великим трудом, словно я заговорил впервые после многих лет молчания: "Что это?" "Некоторые говорят, что это римский верстовой столб, вероятнее всего центр, от которого делались все измерения в провинции Британия. Другие утверждают, что камень родом из Трои, и его привезли сюда праправнуки Энея, который возглавил исход побежденных троянцев после разрушения города греками, они утверждают, что Лондон - это новая Троя." Доктор Преториус вошел в роль и заговорил с актерским вибрато: "И будут от тебя рождены Короли, которых устрашится Мир, и которые покорят храбрые Народы", потом он подмигнул и продолжил: "Однако, возможно, это просто кусок щебня от какого-то забытого здания древнего Лондиниума римлян. На самом-то деле, неважно, что он есть. Важно, что люди думают о нем, и я уверен, вы с этим согласитесь. Кентский бунтарь Джек Кейд въехал в Сити и объявил себя мэром, ударив по этому камню своим мечом. И многие другие приносили на нем похожие клятвы." "Зачем вы привезли меня сюда?" "Этот камень открыт для всех и стоит на обычной улице. Вам не кажется, что в городе таком древнем, как этот, где улицы воздвигнуты на добрые двадцать футов выше первоначального грунта на хламе и щебне веков, могут быть и другие камни, более могущественные, более сильные, прячущиеся под нашими ногами?" "Если и существуют такие камни, доктор, я считаю, что они должны оставаться погребенными. И я, конечно, понимаю, зачем этот посажен в клетку - не для защиты его от публики, но потому что, как от дикого зверя, публика должна быть защищена от него." "Я разочарован", сказал доктор Преториус, хотя все еще улыбался своей лукавой, кошачьей улыбкой. "Я думал, вы человек с амбициями и с видением, вроде меня. Наверное, это всего лишь шок, наверное", сказал он, предлагая свою фляжку. "Капелька джину поможет вам думать более ясно." "Я и так думаю достаточно ясно", ответил я. Я был разгневан и ошеломлен инсинуациями доктора Преториуса о моих родителях, и гнев сделал меня весьма безрассудным. "Я думаю, Кофейный Джо был убит, потому что нашел что-то вам необходимое. Я думаю, вы пытаетесь подольститься ко мне, потому что бедняга Кофейный Джо устоял против ваших вопросов, и теперь вам нужна моя помощь, чтобы найти то, что вы ищете." "Мне не нужна ваша помощь, чтобы отыскать то, что у меня уже есть", сказал доктор Преториус, и взмахнул костлявым пальцем перед моим лицом, когда я начал говорить. "Мы ровня друг другу, мой дорогой мистер Карлайл, и мы не должны что-то скрывать друг от друга. Инженер нанял вас, я полагаю, чтобы избавить этот смехотворный туннель от зловредного влияния. Да, я знаю, что вы ходили туда с ним прошлой ночью. Он узнал об убийстве, понял, что хвастовство этого бродяги о какой-то находке оказалось правдой, проглотил свою немалую гордость и принял участие в спиритическом сеансе. Он надеялся задать вопрос духу, но вместо этого нашел вас. А что же нашли вы?" "Ничем не могу вам помочь." "Я мог бы забрать это у вас. Я мог бы одним единственным словом заморозить вашу кровь и взять это немедленно." Доктор Преториус какое-то мгновение изучал меня, потом сказал: "Инженер не понимает, на что он наткнулся. Это гораздо более сложное дело, чем устранить сглаз с этой дыры в земле." "Тем не менее, он мой клиент." Доктор Преториус засмеялся. "А вы упрямый тип, Карлайл, но я надеюсь, не слишком упрямый, потому что я не хотел бы лишаться такого таланта, как вы. Какие чудеса мы могли бы творить вместе! Когда вы будете готовы говорить со мной, меня можно найти в Музее Природных Курьезов на Фаррингтон-стрит. Это недалеко отсюда, сразу за старыми стенами. А сейчас, извините меня. Дела продвигаются очень хорошо, и мне надо заняться своим бизнесом." И как только доктор Преториус забрался в свой экипаж, лошадь рванула, словно укушенная пчелой. Доктор Преториус помахал из окна, и повозка со странным грузом была проглочена нескончаемым потоком уличного движения. x x x Я заново обрел большую часть своего душевного равновесия и, наверное, половину своих сил, умяв две порции сэндвичей с говядиной и хреном и пинту крепкого кофе, и прошел на Фаррингтон-стрит кружным путем, чтобы избежать места казней в Смитфилде, где воздух был еще густым от вони толп на сожжении ведьм. Улица, забитая медленно движущимися телегами, проходила по узкой лощине; я вспомнил, что сказал доктор Преториус, когда мы с ним пересекали старое русло речки Флит, и догадался, что я открыл тайну. Музей Природных Курьезов имел двойной фасад, его деревянные балки были выкрашены в ярко-красный цвет, а стекла окон позолочены. На досках висели списки чудес, которые можно было увидеть внутри (среди прочего, ребенка с собачьей головой, двухголовую овцу, скелет гиганта, настоящую русалку с берегов Флориды, чрезвычайно миниатюрную балерину). Громадный негр стоял в дверях, скрестив мускулистые руки на бочкообразной груди и внимательно рассматривая каждого прохожего. Он носил что-то вроде арабского костюма из "1001-й ночи": свободные шальвары цвета ярко-желтого масла, широкий матерчатый пояс, глубоко вырезанную розовую тунику и белый тюрбан. Меч в ножнах, подвешенный к поясу, казался не более чем раскрашенной деревяшкой, но негр был такого роста, что не требовалось никакого другого оружия, кроме его кулаков, чтобы справиться с большинством нарушителей спокойствия. У меня не возникло никакого сомнения, что именно он убил несчастного Кофейного Джо. Я следил за музеем и его мускулистым охранником с другой стороны оживленной улицы, хрустя жареными орешками, купленными у уличного разносчика, однако не видел ни следа доктора Преториуса. Под конец я воспользовался случаем и пересек улицу, когда большой поток уличного движения остановился (повсюду вокруг меня сотни лошадей, на миг освободившихся от работы, фыркали и трясли головами), хладнокровно прошел мимо музея и его страшного стража, и вошел в табачную лавку, находившуюся рядом. За цену понюшки табака я узнал, что музей открыт уже шесть месяцев, и что табачник, который жил над своей лавкой, подумывает не возбудить ли иск против его владельца, потому что строительные работы продолжаются и днем, и ночью, и уже несколько раз его подвалы затапливало. Сбежав от потока жалоб табачника, я пошел по бурлящим улицам к своему меблированному дому, остановившись только раз, чтобы подарить мою понюшку нюхательного средства нуждающемуся на углу с условием, чтобы он перестал мучить свою волынку, пока я не отойду за пределы слышимости. x x x Когда я вернулся в дом миссис Ролт, я нашел на столе в холле сложенную полоску бумаги с моим именем, написанным косым почерком. Это было сообщение от Брюнеля. Все приготовления сделаны, и я должен встретиться с ним в строительном дворе в Ротерхите в час дня завтра "для необычного похода". Я поужинал с миссис и мистером Ролтами и с их двумя дочерьми, и удалился в свою комнату сразу, как только смог приличным образом высвободить себя из общего круга разговоров. Встреча с доктором Преториусом измучила меня, и я сильно желал исследовать мрачные останки того, что стоило жизни Кофейный Джо. Но хотя я изучал их долго и пристально, я не смог найти никакой силы, даже на маленького импа, в соединенных огрызках почерневшей кости, и я не смог представить, зачем они нужны доктору Преториусу, и что они могут означать в делах туннеля. Под конец я завернул кости в чистый льняной платок, положил их на маленький столик, служивший мне письменным столом, и перед тем, как улечься, записал несколько заметок о своих приключениях в этот день. x x x Я пробудился на следующее утро от ужасного кошмара, весь в поту, с дико стучащим сердцем. Я пошлепал к окну и вдохнул несколько успокаивающих глотков теплого утреннего воздуха. Повсюду вокруг обычный мир принимался за свои обычные дела. Черный дрозд, усевшись на верхушку ограды, выпятил хвост, чуть повернул в сторону желтый клюв и запел от всего сердца. Двумя садиками дальше женщина развешивала на веревке белые простыни. Запах жареного бекона подымался из кухонного окна прямо подо мной. Черный, душащий кошмар растаял, и я вновь обрел способность подумать о завтраке и одеться. Я шнуровал ботинки, когда заметил, что платок странным образом развязался и две косточки пальца упали на пол, лежа там со своей полоской черной кожи, как мумия экзотической гусеницы. Когда мы встретились на стройке, я рассказал Брюнелю о находке костей, о встрече с доктором Преториусом и о сне-кошмаре. Он слушал с пристальным вниманием, впитывая результаты допроса духа Кофейного Джо, словно это было описание какой-нибудь остроумной токарной работы, и спросил под конец, не может ли он посмотреть на мою находку. Я переложил косточки в жестянку, в которой прежде лежали пастилки из пармских фиалок. Брюнель пошевелил их кончиком пальца и сказал: "Вы думаете, что это породило ваши кошмары, где вы тонули?" "Я не тонул, мистер Брюнель, меня топили. Я погружался в глубокую холодную воду, вода заполняла мой нос, рот и легкие, и такой громадный вес воды давил на меня, что я не мог шевельнуться." "Мои сны всегда были о том, что я тону при потопе в туннеле", сказал Брюнель, искоса глядя на меня. Незажженная сигара торчала у него изо рта. "Однако, все равно похоже. Но если ваши кошмары порождаются этими маленькими костями, то что порождает мои?" "При моем ограниченно опыте с костями, мистер Брюнель, там, где находят одну кость, должны быть и другие." Брюнель улыбнулся с сигарой во рту, и вернул мне жестянку. "Вы считаете, эти маленькие косточки принадлежат телу, ютящемуся над туннелем. Что ж, время взглянуть на него, вам не кажется?" "Вы обещали необычную прогулку. Что именно?.." "Пусть это будет сюрпризом", сказал Брюнель и, взяв меня под руку, повел через двор. Стоял прекрасный солнечный день и мачты судов, стоявших на якоре вдоль берега реки, походили на множество черных деревьев, царапающих голубое небо над крышами складов, как если бы Бирнамский лес забрел в реку, чтобы отдохнуть и охладить ноги-корни прежде чем возобновить свой марш на Дунсинан. На низкой воде отлива пристань стояла на коленях. Небольшое суденышко с каким-то грузом, закутанным в промасленный брезент, качалось по одну сторону пристани, обычный ялик с матросом на веслах по другую. Как только Брюнель и я устроились в ялике, матрос отчалил и сильными ударами весел повлек нас поперек сильного течения реки, каждое погружение лопастей высвобождало небольшие пакеты гнусной вони, которые плыли мимо нас в жарком, тугом ветре. Брюнель, спасаясь от вони, закурил сигару, а я закрыл рот и нос платком, которым до сих пор пользовался для обмахивания. Щетинистая изгородь судов вдоль дальнего берега, а за ними вздымающиеся крыши и шпили, тонули в саване густеющей дымки. Паровой пакетбот прошел мимо, волоча за собой хвост густого дыма, его гребное колесо взбивало пенистые волны, на которых закачался наш маленький ялик, когда они, обогнав нас, понеслись к другому берегу. Брюнель улыбнулся, когда я ухватился за сырую деревяшку своего сидения, и показал на низкую темную баржу, стоявшую на якоре чуть далее. Из ее середины под углом торчала стрела крана, а на палубе под стрелой, соединенная с ней колыбелью гибких цепей, стояла бронзовая полусфера с острыми отблесками яркого солнечного света на ней, которая могла показаться колоколом собора. "Вот куда мы направляемся", сказал Брюнель. "Я понимаю, что баржа стоит на якоре над концом туннеля." "Совсем нет. Туннель простирается ярдов на пятьдесят дальше. Но здесь, как я подсчитал, находится место, на котором Кофейный Джо оставил нас. Что с вами, мистер Карлайл?" Косточки задребезжали внутри своего маленького гробика, который я сунул в нагрудный карман сюртука. Я достал жестянку и положил ее на ладонь. Брюнель смотрел, как она трясется и дрожит, а я сказал: "Если эти кости могут навевать дурные сны, то предполагаю, нас не должно ошеломлять, что они могут еще и двигаться." "Я не сомневаюсь в том, что они двигаются", сказал Брюнель. "Вопрос в том, почему они двигаются?" "Наверное, они оживают желанием воссоединиться со своими приятелями, хотя сознаюсь, что никогда прежде такого не видел." "Они совершенно уникальны, не правда ли? С вашего позволения, мистер Карлайл, я хочу провести маленький эксперимент." Он попросил меня зажать жестянку двумя пальцами, пока матрос под взглядами парочки работяг с низкой палубы вел нашу лодку параллельно черному, влажному боку баржи. Жестянка начала настойчиво и шумно вибрировать, когда мы подплыли к носу баржи. Брюнель приказал матросу замереть, чтобы нас немного снесло течением. Дребезг стал тише, когда нас понесло назад, и снова усилился, когда матрос погреб вперед. Брюнель засек наше расположение по берегам и приказал лодочнику грести к трапу. Когда мы взобрались на борт, Брюнель представил меня капитану, а потом важно зашагал к сияющему колоколу (его отражение поплыло навстречу в сверкающей поверхности) и живо постучал по нему суставами пальцев. "Я взял его напрокат у компании Вест-Индийских Доков, мистер Карлайл. Кстати, как вы относитесь к замкнутому пространству? Я совершенно забыл спросить." "Как всякий другой", ответил я. "А какое отношение имеет колокол к тралению?" "К тралению? Нет, сэр, мне кажется слишком рискованно полагаться на слепую удачу. Мы откопаем это сами." Брюнель оставил меня раздумывать над своими словами, пока давал капитану инструкции, указывая на место в воде в нескольких десятках ярдов от носа баржи, там, где кости трепетали наиболее оживленно. Баржа выдула из высокой трубы клубы черного дыма, подняла якорь, немного продвинулась против течения и снова бросила якорь, все это примерно за минуту. Брюнель удовлетворился занятым местом и тогда два матроса занялись паровым двигателем крана. Цепи загрохотали, наматываясь на большой барабан, остов баржи затрещал, когда бронзовый колокол поднялся над палубой на ярд и я запоздало понял дерзкий план Брюнеля. Узкие деревянные подмостки окаймляли внутренность колокола примерно на фут от края, кожаные держалки были приделаны к изогнутой металлической стене. Сняв шляпы и сюртуки, в сопровождении грубоватого рабочего с крюком-багром и деревянной лопатой, мы с Брюнелем схватились за эти держалки, в то время как колокол повис над быстро бегущей бурой водой и начал опускаться в нее. Во время спуска в ушах запело и захлопало. Уровень водяного круга под нашими ногами поднялся к подмосткам, и Брюнель объяснил, что стремление воздуха убежать из колокола почти точно рассчитано соответствовать стремлению воды войти в него, однако воздух сжимаем, а вода нет. "Я и прежде пользовался этим аппаратом", сказал он, "чтобы исследовать последствия первого наводнения. Мне удалось с этих подмосток поставить ногу на угол рамы номер двенадцать туннельного щита: весьма интересное переживание. Что говорят кости? Мы уже близко?" Жестянку я сунул в карман брюк и косточки в ней дребезжали, как бешеные кастаньеты. "Они очень возбуждены", ответил я. Колокол опустился на дно с солидным глухим стуком. Ниже края подмосток под шестью дюймами взбаламученной воды лежал кружок черной грязи пополам с крупным песком. Брюнель, рабочий и я скребли по нему баграми, пока с красными лицами и выпученными глазами не были вынуждены дернуть за веревку связи и были подняты на поверхность для короткой передышки на свежем воздухе, прежде чем погрузиться снова. Так продолжалась с полдюжины попыток, пока рабочий не зацепил конец длинной черной кости. Брюнель сошел с подмосток, стал копаться в иле и вытащил эту кость. Я взял ее у него (это была кость предплечья), чувствуя, как жестянка вибрирует настоящей тарантеллой. Мы поднялись на воздух и почти сразу вернулись назад, где Брюнель с рабочим начали рыться примерно в двух футах ила над каменной аркой туннеля, и в конце концов откопали сверток длинною в рост человека, завернутого во что-то похожее на чехол гигантского жука, черный, скользкий и страшно вонявший. Мы втроем с трудом затащили сверток на подмостки, и когда закончили, у нас кружились головы и мы почти задыхались. Брюнель четыре раза сильно дернул за веревку и мы поднялись в последний раз и повисли над палубой баржи. Никогда прежде я не был более благодарен солнечному свету на своем лице, когда вынырнул из-под капающего края колокола. Мы с Брюнелем разматывали тело на верстаке в длинном сарае. Оболочка когда-то была шкурой какого-то громадного животного, несколько клоков грубой шерсти еще висели там и сям. Хотя шкура веками консервировалась в речном иле, она воняла чудовищно и была такой жесткой и ломкой, словно одеревенела. Брюнель своим карманным ножом разрезал последний пласт и целое болото густой, словно овсянка, черной грязи вылилось на пол, обнажая человеческий скелет. У скелета не хватало правой руки, которая, должно быть, выпала в неровную дыру кожаного савана, и черепа. Брюнель посмотрел на меня над кучей мокрых костей. "Как ваша жестянка?" "На удивление спокойна." Брюнель с восторгом прихлопнул в ладоши. "Тогда, мне кажется, мы получили наш приз. Вопрос в том, что же это такое?" "Я не умею оживлять мертвецов, мистер Брюнель, и с этими костями не связано никаких духов или импов. Это просто скелет, не более и не менее, человека, который умер очень давно." "Я мало понимаю в костях", сказал Брюнель, "но не думаю, что обычные скелеты порождают тревожное оживление в своих заблудившихся частях. И потом еще, здесь отсутствуют голова." "Это загадка." "У каждой загадки есть разгадка. Надеюсь, даже в тех делах, где вы являетесь экспертом. У нас имеется скелет и небольшая кость, танцующая джигу, которая столь настойчиво хочет воссоединиться со своими приятелями. У нас имеются дурные сны, как у Кофейного Джо, так и у еще по крайней мере дюжины других людей, тесно связанных с этим местом. У нас имеется вода, которая так оживилась вчера и которая оказала на вас определенное влияние, мистер Карлайл." "И которая, к тому же, отдавала кровью." Брюнель нацелил в меня свой яркий взор. "А кровь, смею думать, будучи жизненным флюидом, должна обладать определенной значимостью в подобных оккультных материях." "Данное дело не оккультное, мистер Брюнель. Но я согласен, что мы, наверное, наткнулись на нечто более глубокое, чем простые духи. И есть еще один факт, который мы обязаны принять во внимание. Это была не обычная смерть." Я показал Брюнелю место, где седьмой позвонок был поврежден весьма острым лезвием. "Если судить по углу среза, удар был направлен вниз", сказал я." "Это означает?.." "Что он стоял на коленях, а человек, который его обезглавил, нанес удар сверху." "Как при казни." "Именно." Мы тщательно осмотрели кости. Это был скелет человека, который при жизни был заметно выше шести футов. Мы обнаружили кольцо из почерневшего металла, болтающееся на указательном пальце левой руки; царапина лезвием карманного ножа Брюнеля показала, что это золото, а когда он вытер кольцо кусочком тряпки, открылось имя, написанное на внутренней поверхности: Ульпиус Сильванус. Мы обнаружили наконечник стрелы, погребенный в старой залеченной ране на правой бедренной кости. Мы нашли сильно заржавевшую пряжку, украшенную рельефом человека в странной высокой шапочке, верхом на быке. Ульпиус Сильванус был высоким, крупно скроенным человеком, который, судя по ране от стрелы, мог когда-то быть солдатом. Он был обезглавлен, однако труп его не был ограблен, а завернут в саван из бычьей шкуры и опущен в реку, где приливы в конце концов перенесли его останки в место, где многими веками позже их потревожило строительство брюнелева туннеля. Его рука отделилась от других костей, а две косточки пальцев проникли с водой в сам туннель через одну из бесчисленных небольших промоин в рабочей плоскости проходческого щита. Кофейный Джо забрал их, наверное, как амулет на счастье, что и послужило причиной всех последующих неприятностей. Оставались еще многие вопросы, не последним из которых был: почему казнили этого человека, и когда. Имя подразумевало римскую эпоху, и Брюнель сказал, что хочет вызвать на экспертизу куратора Британского Музея, куда передавались многие из находок, сделанных при земляных работах. Я почувствовал глубокое удовлетворение. Я не только получил своего первого клиента, но я за два дня разгадал этот случай. Я сказал Брюнелю, что надеюсь, теперь проклятие будет снято и туннель будет вскоре завершен, так что я смогу пройтись пешком по всей его длине с одного берега Темзы до другого, и заверил, что буду в его полном распоряжении, если возникнут какие-нибудь проблемы, касающиеся погребения останков. Брюнель многозначительно покачал головой. "Это еще не конец дела", сказал он. "Вы забыли доктора Преториуса." "Совсем нет. Этот человек, конечно, опасен, и хотя у меня нет доказательств, которые могли бы удовлетворить полицию, я убежден, что он несет ответственность за убийство Кофейного Джо. Но он всего лишь фигляр, мистер Брюнель, не лучше, чем цыганка." "Тем не менее, он нашел Кофейного Джо, и вас он нашел тоже." "Предполагаю, в этом повинен имп", неохотно сказал я, и мне пришлось объяснить Брюнелю, что именно доктор Преториус оставил в подвале, где был убит Кофейный Джо. "Значит, он не совсем фигляр", сказал Брюнель. "Думаю, нет. Что вы собираетесь делать теперь?" "У меня есть сильные свидетельства, что эти кости разыскивает кто-то еще", сказал Брюнель. "Мне очень сильно кажется, что вы еще об этом услышите, мистер Карлайл, тогда не забудьте рассказать мне свое мнение." x x x Мы накрыли кости бедного Ульпиуса Сильвануса клеенкой, заперли сарай и пошли на восток по Ротерхит-стрит, между рекой и доками Сюррея к маленькой таверне под названием "Приют Портера". Пройдя по безымянной боковой улочке и миновав крошечный дворик, мы оказались в таверне, наполовину нависавшей над рекой, стиснутой между беспорядочными строениями по обе ее стороны, словно какой-то древний галеон на своей последней якорной стоянке. Деревянные балки штукатурных стен были из черного дуба, но ни одна не стояла к остальным под прямым углом, так что маленькое строение казалось кренящимся, словно в зубах тайфуна. Под двустворчатым окном стоял простой стол и два старинных кресла, обитых выцветшим бархатом, смотрели друг на друга по обе стороны камина, сложенного из грубых камней. По одну сторону камина кривая дверь вела в темную, кривую же, уютную каморку, где два скрюченных возрастом старикана горбились над лесенкой домино на перекошенном столе, а скользящее окошко в дальнем конце комнаты открывалось в бар заведения, где крепкий старик с полированной башкой сидел на высоком стуле хранителем ряда пивных кружек на полке у окна. Он носил очки на самом кончике носа и внимательно читал газету, держа ее в нескольких дюймах от лица, двигая газету, а не шевеля глазами, когда читал и перечитывал убористо напечатанные колонки. Брюнель приветствовал старика с немалым уважением и спросил о Джейке. Старик аккуратно сложил газету и положил ее на выскобленный сосновый стол, занимавший большую часть пространства его маленького королевства, взглянул на Брюнеля поверх очков и ответил, что сейчас же пошлет за ним слугу-мальчишку, потом взглянул на меня, снова взглянул на Брюнеля и спросил, какое питье мы закажем, пока будем дожидаться. Брюнель ответил: "Мы возьмем пара бокалов "Абсолютно Ошеломляющего", и я надеюсь, что вы присоединитесь к нам с чем-нибудь маленьким." Старик объявил, что для него несколько рановато, но он отставит что-нибудь в сторону на обед, нацедил в две громадные оловянные пивные кружки две пинты темного эля и сказал, передавая их нам в окошко: "Ваша компания здесь всегда приветствуется, мистер Брюнель, но я сожалею, что вы попросили прийти сюда такого мерзавца, как Джейк Муллинс." "Я обещаю, что хлопот не будет,