бучник-пытатель, и он лежал между бурдюков, весь в запекшейся крови и грязи. Эван ничем не смог помочь псу, но за его труды торговец угостил их с Марис кислым красным вином. - Предательницу-летателя судили, - сообщил торговец, когда они с кружками расселись у очага. - Ее повесят. - Когда? - спросила Марис. - Кто знает! Летатели так и кишат над островом, и Правитель их опасается, по-моему. Держит пленницу взаперти у себя в крепости. Думается, выжидает, не затеют ли чего летатели. Я бы ее сразу прикончил, и дело с концом, но я не родился Правителем. Когда он отправился дальше, Марис стояла в дверях и смотрела, как он и оставшийся пес налегают на постромки. Эван обнял ее сзади. - Как ты? - Сама не знаю, - ответила Марис, не оборачиваясь. - Но мне страшно. Твой Правитель бросил прямой вызов летателям. Ты понимаешь, Эван, насколько это серьезно? Они должны что-то предпринять. Снести такое они не могут. - Она погладила его руку. - Хотела бы я знать, о чем сегодня говорят на Эйри. Конечно, мне нечего соваться в дела летателей, но так тяжело... - Они же твои друзья! - перебил Эван. - И совершенно естественно, что ты тревожишься о них. - Это снова оборачивается для меня болью, - ответила Марис. - И все же... - Она покачала головой и повернулась к нему, не размыкая объятий. - Помогает взглянуть на свои беды по-другому, - добавила она. - Я бы не хотела сейчас поменяться местами с Тайей, хотя она все еще летатель, а я нет. - Вот и хорошо! - Эван нежно поцеловал ее. - Потому что я хочу, чтобы рядом со мной была ты, а не Тайя. Марис улыбнулась, и они в обнимку вернулись в комнату. Глухой ночью в дом вошли четверо неизвестных, одетых в рыбацкие сапоги и фуфайки, в темных капюшонах, отороченных мехом морской кошки, и принесли с собой крепкий запах моря. У троих были длинные костяные ножи и глаза цвета льда на замерзшем озере. Заговорил четвертый: - Ты меня не помнишь, Марис, но мы встречались. Я Арилан с Разломанного Кольца. Марис вглядывалась в пришельца, вспоминая миловидного юношу, с которым встречалась раза два давным-давно. Рыжеватая щетина, которой он оброс за три дня, делала его лицо неузнаваемым, но пронзительно-синие глаза казались знакомыми. - Я тебе верю, - сказала она. - Ты далеко от своего дома, летатель. Где твои крылья? И твоя вежливость? Арилан невесело улыбнулся. - Моя вежливость? Извини за бесцеремонность, но я торопился сюда вопреки опасности. Мы приплыли с Тринела, чтобы увидеться с тобой, а на море было волнение, слишком сильное для такой лодки, как наша. Когда этот старик не хотел нас пускать, я потерял терпение. - Если ты еще раз назовешь Эвана стариком, терпение потеряю я, - холодно предупредила Марис. - Зачем ты здесь? Где твои крылья? - Мои крылья в надежном месте на Тринеле. Было принято решение послать к тебе тайно кого-нибудь, кого на Тайосе не знают. Я с Углей и летателем стал позже других, потому выбрали меня. К тому же родители мои были рыбаками, и мне эта профессия знакома. - Он откинул капюшон и встряхнул белокурыми волосами. - Можно присесть? Нам требуется обсудить очень важное дело. - Эван? - Марис вопросительно взглянула на него. - Садитесь, - предложил Эван. - Я вскипячу чай. - А-а! - Арилан с облегчением вздохнул. - Это очень кстати. На море холодно. Прости, если я был груб. - Да, - кивнул Эван и вышел. - Зачем вы приплыли? - спросила Марис, когда Арилан и его молчаливые спутники сели. - В чем дело? - Меня, послали за тобой. В Порт-Тайосе ты не можешь сесть на корабль, потому что не получишь разрешения уехать. Неподалеку отсюда мы спрятали рыбачью лодку. Это безопасно. Если Правитель нас схватит, мы - простые рыбаки с Тринела, а на северо-восток нас занесло бурей. - То есть мое бегство отлично подготовили, - сказала Марис. - Жаль только, что не догадались спросить меня. - Хмуря брови, она посмотрела на переодетого летателя. - Кто это придумал? Кто послал вас? - Вэл-Однокрылый. - Ну конечно! - Марис усмехнулась. - Кто еще способен на такое? Но почему Вэлу не терпится забрать меня с Тайоса? - Ради твоей безопасности. Ты - бывший летатель, совсем беспомощна, тебя могут убить. - Для Правителя я не опасна, - возразила Марис. - У него нет причины... Молодой летатель яростно мотнул головой. - Да не Правитель! Люди! Разве ты не знаешь, что происходит? - Видимо, нет, - ответила Марис. - Может, расскажешь? - Весть об аресте Тайи облетела всю Гавань Ветров. О нем узнали даже на Артелии и Углях. Многие бескрылые принялись ворчать, что летателям нельзя доверять. И Правители тоже. - Он покраснел. - Правитель Разломанного Кольца вызвала меня к себе, едва получила это известие, и начала допрашивать, лгал ли я, менял ли послания. Я был вынужден присягнуть ей на верность, однако она так и не поверила моим клятвам. Она даже угрожала мне темницей! Будто у нее есть на это право... - Он умолк, с видимым трудом подавляя волнение. - Я, конечно, однокрылый, - продолжил он после паузы. - Теперь подозревают всех летателей, но однокрылым приходится хуже всего. С'Вену с Дита избили в харчевне, когда она заступилась за Тайю. Некоторых, в Восточных городах, осыпали бранью, от них отворачивались, плевали в них. Вчера на Трейне запустили камнем в Джема, а уж он ретроград, каких мало. А дом Катинна на Ломарроне сожгли в его отсутствие. - Я и понятия не имела, что дела так плохи, - сказала Марис. - Да, - буркнул Арилан. - И становятся все хуже. Особенно это безумие разгорелось здесь, на Тайосе. Вэл считает, что тебя ждет расправа - и очень скоро. Вот нас и послали доставить тебя и безопасное место. Эван, который уже вернулся и заваривал чай, с тревогой взглянул на Марис: - Отправляйся с ними. Мне страшно подумать, что ты в опасности. Когда все стихнет, ты сможешь вернуться, или я поеду к тебе. Марис покачал головой. - Не думаю, что мне надо бояться. Конечно, если бы я разгуливала по улицам Порт-Тайоса и в полный голос защищала Тайю... Но тут, в лесу, я всего лишь безобидная старуха, бывший летатель и никому не причиняю вреда. - Толпа не рассуждает! - возразил Арилан. - Ты не понимаешь... Ты должна уехать с нами ради спасения своей жизни. - Как благородно, что Вэл озабочен моей безопасностью! - сказала Марис, сверля Арилана взглядом. - И как странно! В такое время у Вэла, конечно, забот по горло, и я как-то не могу поверить, что он нашел время и силы для столь сложного плана спасения бедной старой Марис, которая не так уж и нуждается в спасении. Если Вэл и правда послал вас, значит, он считает, что я могу быть ему чем-то полезной. Арилан явно растерялся. - Он... ты ошибаешься. Его очень беспокоит твоя безопасность. Он... - А что еще его беспокоит? Почему бы тебе не сказать честно, что вам нужно от меня на самом деле. Арилан виновато улыбнулся. - Вэл говорил, что тебя не провести! - В его голосе слышалось восхищение. - Но я бы сразу все тебе рассказал, как только бы мы благополучно выбрались с Тайоса. Вэл созвал Совет Летателей. - Где? - спросил Марис. - На Южном Аррене. И близко, и пока спокойно, к тому же у Вэла там есть друзья. Чтобы собрать летателей понадобится месяц, но время у нас есть. Правитель боится и поостережется что-нибудь делать, пока не узнает, чем закончился Совет. - А чего хочет Вэл? - Какой у него выбор? Он потребует наложить запрет на Тайос, пока Тайю не освободят. Ни один летатель не приземлится тут, как и на островах, торгующих с Тайосом. Этот клочок суши будет отрезан от всего мира. Правителю не останется ничего другого, как пойти на уступки, чтобы не дать острову погибнуть. - Если Вэл выиграет. Но однокрылые все еще в меньшинстве, а Тайя ведь не невинная жертва, - предупредила Марис. - Тайя - летатель, - возразил Арилан, с благодарностью принимая кружку с чаем из рук Эвана. - Вэл рассчитывает на солидарность летателей. Пусть она и однокрылая, но она - летатель, и мы не можем бросить ее на произвол судьбы. - Хм! - Конечно, без конфликтов не обойдется. Мы думаем, что Корм и еще некоторые попробуют воспользоваться ситуацией, чтобы очернить однокрылых и закрыть школы. - Он улыбнулся Марис из-за кружки. - И ведь ты сыграла им на руку, знаешь ли. Вэл говорит, что неудачнее времени, чтобы упасть, ты и нарочно выбрать не могла! - Выбирать мне не дали, - ответила Марис. - Однако ты так и не объяснил, почему приехал за мной. - Вэл хочет, чтобы ты председательствовала в Совете. - Что-о-о?! - Ты же знаешь, Совет, по обычаю, возглавляет летатель, ушедший на покой, и Вэл полагает, что для этого ты подходишь лучше других. Тебя знают повсюду, ты пользуешься уважением и среди однокрылых, и среди прирожденных летателей, и мы без труда получим согласие, чтобы Совет вела ты. Любой другой однокрылый будет отвергнут, а нам необходим кто-то, на кого мы можем рассчитывать, иначе нам навяжут какого-нибудь замшелого старикана, которому хочется, чтобы все было как в прежние времена! Вэл думает, что от этого очень многое зависит. - Это так, - сказала Марис, вспоминая, какую решающую роль сыграл Джемис-старший в Совете, созванном Кормом. - Но Вэлу придется подыскать кого-то еще. Я покончила с летателями и их Советами и хочу, чтобы меня оставили в покое. - Покоя не будет, пока мы не добьемся победы. - Я не камушек, который Вэл передвигает по доске, играя в гичи, и чем раньше он это поймет, тем лучше. Вэл знает, чего мне будет стоить то, о чем он просит. Как он смеет? Он послал тебя, чтобы ты меня одурачил, обманул баснями о безопасности, потому что предвидел мой отказ. Мне и одного летателя видеть трудно, а ты думаешь, я хочу сидеть среди тысяч, смотреть, как они резвятся в небе, слушать их рассказы о полетах, а потом наблюдать, как они улетают, оставив искалеченную старуху в одиночестве? Ты думаешь, мне это понравится? - Марис вдруг осознала, что кричит на весь дом. - Я почти не знаком с тобой, - угрюмо сказал Арилан, - так откуда мне знать, что ты чувствуешь? Мне очень жаль. И Вэлу, конечно, тоже очень жаль. Но ничего не поделаешь - ведь это дело важнее твоих чувств. Все зависит от того, как пройдет Совет, и Вэл хочет, чтобы ты вела его. - Скажи Вэлу, что я очень сожалею. - Голос Марис стал тихим. - Скажи, что я желаю ему удачи, но с вами не поеду. Я стара, измучена и хочу, чтобы меня оставили в покое. Арилан встал. Глаза его были холодными как лед. - Я обещал Вэлу, что не подведу его, и я сдержу слово. - Он сделал едва заметный знак рукой, и женщина справа от него выхватила нож. Она ухмыльнулась, и Марис увидела, что зубы у нее деревянные. Мужчина сзади тоже обнажил нож. - Уходите! - потребовал Эван. Он стоял у двери рабочей комнаты, держа в руках охотничий лук с уже наложенной на тетиву стрелой. - Попадешь ты только в кого-то одного. - Женщина опять обнажила свои деревянные зубы. - Если, конечно, повезет. Вторую стрелу ты и достать не успеешь, старик! - Верно, - ответил Эван. - Но острие этой стрелы пропитано ядом синего клеща, так что кто-то из вас умрет. - Уберите ножи! - скомандовал Арилан. - А ты, пожалуйста, опусти лук. Ведь никому же не надо умирать. - Он посмотрел на Марис. - Ты серьезно думаешь, что меня можно силой принудить председательствовать в Совете? - пренебрежительно спросила Марис. - Скажи Вэлу, если его план не лучше твоего, однокрылые обречены. Арилан оглядел своих спутников. - Выходите, - распорядился он. - И подождите снаружи. Когда они неохотно подчинились, он продолжил: - Довольно угроз. Прости, Марис. Возможно, ты способна понять, в каком я отчаянии. Ты необходима нам. - Вам необходим летатель, которым я была, но прежней Марис больше нет, ее убило падение. Оставьте же меня в покое. Я просто старуха, помощница целителя, и этого с меня довольно. Не терзайте меня, заставляя вернуться в мир, где мне нет места. На лице Арилана было написано презрение. - Подумать только, и о такой трусливой душонке еще поют песни! Когда он вышел, Марис обернулась к Эвану. Все плыло у нее перед глазами. Целитель, насупив брови, положил лук. - Убило? - переспросил он горько. - Значит, все это время ты была мертва? Я-то думал, ты учишься жить заново, а ты считала мою постель могилой! - Нет, Эван, нет! - воскликнула она, нуждаясь в утешении, а не в новых упреках. - Но это твои слова! Значит, ты по-прежнему считаешь, что твоя жизнь оборвалась вместе с падением? - Его лицо исказилось от муки и гнева. - Я не стану любить труп! - Ах, Эван... - У Марис подкосились ноги, и она села, чтобы не упасть. - Я говорила не о том. Я просто хотела сказать, что умерла для летателей, и они для меня умерли. Просто этот этап моей жизни закончился. - Все не так просто, - возразил Эван. - Если ты пытаешься убить какую-то часть себя, то рискуешь убить себя целиком. Как сказал твой брат... а, вернее, Баррион, что будет с песней, если изменить хоть одну ноту. - Мне дороги наши отношения, Эван, поверь пожалуйста. Дело только в том, что Арилан... эта дурацкая затея Вэла с Советом опять вернули меня в прошлое. Напомнили обо всем, что я потеряла. И вновь проснулась боль. - Просто ты пожалела себя, - тихо произнес Эван. Марис охватило раздражение. Неужели он не может понять? Но способен ли бескрылый представить себе ее потерю? - Да, - сказала она холодно. - Я пожалела себя. Или у меня нет на это права? - Время для подобной жалости прошло, Марис. Ты должна примириться с тем, кто ты теперь. - И примирюсь! Уже примирилась. Я учусь забывать, но все старания окажутся напрасными, если меня втянут в этот спор летателей. Я потеряю рассудок, ну, как ты не видишь? - Я вижу женщину, отрекающуюся от всего, чем она была, - сказал Эван и хотел продолжить эту мысль, но тут оба оглянулись на легкий шорох за спиной и обнаружили, что в дверь испуганно заглядывает Бари. Лицо Эвана сразу смягчилось. Он подошел и крепко обнял девочку. - К нам тут приходили, - сказал он и поцеловал ее. - Раз уж мы все на ногах, я приготовлю завтрак? - спросила Марис. Бари заулыбалась и кивнула, но лицо Эвана осталось непроницаемым. Марис отвернулась и захлопотала у очага, твердо решив забыть все. После этого случая они редко упоминали Тайю или Совет Летателей, но новости, хоть и непрошенные, доходили до них постоянно - глашатай на выгоне в Тосси, болтовня лавочников, рассказы пациентов Эвана. Снова и снова - война, летатели, воинственный запал Правителя. Марис знала, что на Южном Аррене собираются летатели со всей Гавани Ветров. Бескрылые островка, конечно, запомнят эти дни, как жители Большого и Малого Эмберли навсегда запомнили предыдущий Совет. Наверняка улочки Югпорта и Арентона - пыльных городков, которые Марис хорошо знала, - обрели праздничный вид. Виноторговцы, булочники, колбасники и всякий разный люд приехали туда с десятков островов, переплывая коварные проливы на утлых суденышках, надеясь подзаработать. Гостиницы и харчевни забиты до отказа, и повсюду - летатели, толпы летателей, заполнивших оба городка. Марис словно видела их наяву: летатели с Большого Шотана в темно-красной форме, спокойные бледные артелиане с серебряными обручами на голове, жрецы Бога Неба с Южного Архипелага, летатели с Внешних Островов и с Углей, которых много лет никто не видел. Давние друзья обнимаются, проводят ночи в разговорах; бывшие любовники обмениваются неловкими улыбками и находят множество иных способов скоротать предрассветные часы. Певцы и рассказчики к прежним песням и легендам добавят новые, приличествующие случаю. Воздух зазвенит от болтовни, шуток, песен, заблагоухает ароматами горячей кивы и жареного мяса... "Там соберутся все мои друзья", - думала Марис. Они грезились ей во сне: молодые и старые, однокрылые и прирожденные летатели, гордые и робкие, смутьяны и покладистые - все они соберутся там, и Южный Аррен заполнится сверканием их крыльев и звуками их голосов. А главное, они будут летать! Марис старалась не думать об этом, но мысли одолевали ее поневоле, а в снах она летала вместе с ними. Она ощущала, как ветер прикасается к ней мудрыми ласковыми пальцами, увлекая ее навстречу экстазу. А вокруг она видела другие крылья - сотни крыльев, блестящих на фоне синего неба, парящих, описывающих грациозные круги. Ее собственное крыло поймало луч солнца и вспыхнуло на мгновение белым пламенем - беззвучный крик радости. Она видела крылья на закате - кроваво-красные на фоне оранжево-лилового неба, обретающие тона морской синевы, а затем, когда закат угасал и светились только звезды, вновь серебристые. Марис вспоминала вкус дождя, рокот дальнего грома и панораму моря на рассвете, перед самым восходом солнца. Она до боли остро вспомнила чувство, с каким разбегалась и бросалась со скалы летателей, беззаветно доверяя крыльям, ветру и своему умению властвовать над воздухом. Изредка по ночам она вздрагивала и кричала, и тогда Эван обнимал ее, успокаивая, но Марис не рассказывала ему своих снов. Он ведь не был летателем, никогда не видел Совета Летателей и не понял бы. Время тянулось медленно. Больные каждый день приходили к Эвану, или он шел к ним. Они умирали или выздоравливали. Марис и Бари помогали ему чем могли, но Марис часто ловила себя на том, что мысли ее очень далеко. Как-то Эван послал ее в лес собирать перелив-траву, которая была ему необходима для приготовления тесиса, и Марис, бродя по прохладному влажному лесу, погрузилась в мысли о Совете. Его заседания уже должны были начаться, и она словно слышала речи выступающих - Вэла, Корма и прочих; взвешивала их доводы, приводила свои и прикидывала, чем это все обернется и кого изберут председателем. Когда она, наконец, вернулась в хижину, ее корзина была наполнена отвод-глазом, очень похожим на перелив-траву, но без целебных свойств. Эван посмотрел на нее, громко вздохнул и укоризненно покачал головой. - Марис, Марис, - пробормотал он, - ну что мне с тобой делать? И повернулся к Бари: - Девочка, сбегай, набери мне немножко перелив-травы, пока еще не стемнело. Твоя тетя плохо себя чувствует. Марис не стала спорить. Потом в один прекрасный день, после полуторамесячной отлучки, вернулся Колль с гитарой за спиной. Вернулся он не один - рядом с ним шла С'Релла, держа в руках крылья и спотыкаясь, точно в полусне. Лица у обоих были землистыми и осунувшимися. Увидев их, Бари радостно закричала и бросилась обнимать отца. Марис окликнула С'Реллу: - Как ты? Что было на Совете? С'Релла, не сказав ни слова, заплакала. Марис подошла и обняла подругу. Ту била дрожь, она пыталась заговорить, но захлебывалась рыданиями. - Ничего, ничего, С'Релла, - растерянно твердила Марис. - Ну что ты? Все хорошо. Я здесь... - Она вопросительно посмотрела на Колля. - Бари, - сказал Колль дрогнувшим голосом. - Поищи Эвана, приведи его сюда. Бари испуганно посмотрела на С'Реллу и убежала. - Я был в крепости Правителя, - начал Колль, едва его дочка скрылась из вида. - Он узнал, что я твой брат, и решил задержать меня до окончания Совета. С'Релла прилетела после его завершения. Стражник задержал ее и тоже отвел в крепость. Там были и другие летатели. Джем, Лигар с Трейна, Катинн с Ломаррона, кто-то совсем юный с Запада. Кроме меня и летателей, там оказались четверо певцов и двое сказителей, ну и, конечно, глашатаи и гонцы самого Правителя. Видишь ли, он хотел, чтобы все узнали о том, что он сделал, чтобы весть об этом облетела всю Гавань Ветров. Нас он выбрал в качестве свидетелей. Стражники отвели нас во двор и заставили смотреть. - Нет! - вскрикнула Марис, крепче обнимая С'Реллу. - Нет, Колль, он не посмел! Он не мог! - Тайю с Тайоса повесили вчера на закате, - резко сказал Колль, - и никакие "нет" ничего не изменят. Я видел это своими глазами. Она хотела что-то сказать перед смертью, но Правитель не разрешил. Петлю завязали скверно, при ее падении шейные позвонки не сломались, и она задохнулась. Не сразу, очень медленно. С'Релла вырвалась из рук Марис. - Тебе повезло, - с трудом выговорила она. - Он мог бы послать за тобой... Марис, Марис, я не могла отвести глаз... Я... Это было ужасно. Ей даже не дали сказать последнее слово... А хуже всего... - Ее голос прервался. Из леса вышли Эван с Бари, но Марис не видела их, не услышала, как Эван весело крикнул, здороваясь. Она вся оледенела, ее душила та же тупая тошнота, как после смерти Расса, как тогда, когда Холланд пропал в море. - Как он посмел? - медленно проговорила она. - Неужели никто не мог ничего сделать? Помешать ему? - Несколько офицеров стражи предостерегали его, особенно командующая его телохранителями. Но он и слушать не стал. Стражники, которые вели нас во двор, тряслись от страха. Некоторые отвели глаза, когда открыли трап. Но, конечно, они исполнили приказ. Они ведь стражники, а он их Правитель. - Но Совет? - спросила Марис. - Как же Совет... Вэл... летатели? - Совет! - с горечью повторила С'Релла. - Совет объявил ее вне закона и отобрал у нее крылья. - Гнев осушил ее слезы. - Совет дал ему разрешение на это! - И чтобы все знали, что он вешает летателя, - устало сказал Колль, - Правитель приказал надеть на нее крылья. Конечно, сложенные, но все равно... И предложил ей воспользоваться ими, чтобы прервать падение сквозь трап и улететь! Позже, когда они поужинали хлебом с колбасой и особым чаем целителя, С'Релла немного успокоилась и рассказала Эвану и Марис все подробности рокового Совета, пока Колль увел дочку погулять. История оказалась простой. Вэл-Однокрылый, созвавший пятый Совет Летателей за всю историю Гавани Ветров, утратил контроль над ситуацией. Собственно, он и с самого начала не имел никакого влияния. Однокрылые и другие его сторонники составляли лишь четвертую часть присутствующих, а трое членов Совета, занимавших почетные места, - Кольми, ушедший на покой летатель с Тар-Крила, который вел Совет, и двое Правителей Северного и Южного Аррена - были настроены враждебно. Едва началось совещание, как раздались сердитые выкрики в адрес Тайи и ее защитников. Кольми тут же присоединил свой голос к ним. "Эта бескрылая девчонка так и не поняла, что значит быть летателем!" - повторила С'Релла его слова. Другие тоже присоединились к общему хору. "Ей вообще нельзя было доверять крылья", - вопил один. "Она повинна в преступлении не только против своего Правителя, но и против всех летателей", - настаивал другой. "Она нарушила клятву летателей и тем самым навлекла подозрение на остальных", - поддакивал третий. - Катинн с Ломаррона попробовал защитить ее, - говорила С'Релла, - но его заставили замолчать злобными выкриками. Тогда он разъярился и проклял их всех. Как и Тайя, он предвидел войну. Друзья Тайи пытались вступиться за нее, хотя бы объяснить, почему она поступила именно так, но Совет и слушать ничего не желал. Когда, наконец, встал Вэл и начал излагать свою версию, я было подумала, что у нас есть шанс. Он говорил очень хорошо: спокойно, вразумительно, совсем не так, как обычно. Он умиротворил их, признав, что Тайя совершила тяжкое преступление, но затем добавил, что летатели все-таки должны ее защитить, что нельзя допустить единоличного суда Правителя, потому что наши судьбы неразрывно связаны с судьбой Тайи. Это была прекрасная речь, и, произнеси ее кто-нибудь другой, она могла бы повлиять на мнение Совета, но это был Вэл, и его окружали враги. Многие старые летатели его все еще ненавидят. С'Релла немного помолчала. - Вэл предложил, чтобы Совет лишил Тайю крыльев на пять лет, после чего она получила бы право вновь завоевать их на Состязаниях. Он сказал также, что судить летателей могут только летатели, и мы должны настоять на этом и заставить Правителя выдать ее нам, пригрозив наложить вето на Тайос. Там было кому поддержать его предложение, но все оказалось без толку. Кольми нас не признает. Нам не дали выступить. Совет продолжался до вечера, но слово получили не больше десяти однокрылых. Кольми просто подавал, чтобы нас услышали. После Вэла он пригласил женщину с Ломаррона, а она заговорила о том, как отца Вэла повесили за убийство, а сам Вэл довел до самоубийства Айри, отобрав у нее крылья. "Понятно, почему он хочет, чтобы мы защищали эту преступницу!" - сказала она. Дальше выступили такие же ораторы, рассуждая о преступлении, о том, что однокрылые не способны понять, что значит быть летателем, и предложение Вэла потонуло в неразберихе. Затем какие-то старые летатели предложили закрыть школы, но особой поддержки не получили. Корм начал отстаивать это предложение, однако против выступила родная дочь. Видела бы ты! Артелиане тоже высказались за, а кое-какие старые летатели даже навязали голосование, но получили лишь пятую часть голосов. Так что школам ничего не угрожает. - И на том спасибо, - пробормотала Марис. С'Релла кивнула. - Потом выступил Доррель. Ты знаешь, как его уважают! И речь он произнес прекрасную - даже чересчур. Сначала упомянул о благородных побуждениях Тайи, о своем сочувствии к ней, но затем подчеркнул, что мы не должны допустить, чтобы эмоции довлели над нами. Поступок Тайи поразил до глубины души сообщество летателей, сказал Доррель. Если Правители перестанут полагаться на нашу честность и беспристрастность, то для чего мы нужны? А если они решат, что мы им не нужны, много ли времени пройдет, прежде чем они силой отберут у нас крылья и наденут их на доверенных людей? Мы не можем противостоять стражникам, сказал он. Мы обязаны вернуть утраченное доверие, а для этого есть только один способ: объявить Тайю вне закона, несмотря на благородство ее побуждений, отдать ее на волю судьбы, как бы сильно мы ей ни сочувствовали. Если мы встанем на защиту Тайи, сказал Доррель, бескрылые истолкуют это превратно, сочтут, что мы оправдываем ее преступление. Мы должны выразить свое осуждение явно и недвусмысленно. Марис кивнула. - В этом много правды, - вздохнула она, - каковы бы ни были последствия. Я понимаю, насколько убедительной была его речь. - Вслед за Доррелем выступали его единомышленники. Тера-кул с Йетьена, старик Аррис с Артелии, женщина с Внешних Островов, Джон с Кульхолла, Тальбот с Большого Шотана - все уважаемые руководители. И все они поддержали Дорреля. Вэл был вне себя, Катинн и Атен кричали, требуя слова, но Кольми даже не смотрел на них. Так продолжалось час за часом, и наконец - меньше чем за минуту - предложение Вэла поставили на голосование и провалили, затем Совет признал Тайю вне закона и оставил ее на милость Правителя Тайоса. Нет, мы не просили его повесить ее. По предложению Джирел со Скални мы даже воззвали к нему не делать этого. Но это была лишь просьба. - Наш Правитель редко прислушивается к просьбам, - негромко сказал Эван. - Что было дальше, я не знаю, - продолжала С'Релла, - потому что тут однокрылые покинули Совет. - Покинули?! С'Релла кивнула. - Когда голосование закончилось, Вэл вскочил, и лицо у него было такое... Я даже обрадовалась, что он без оружия, не то он убил бы кого-нибудь! Но он обошелся словами: назвал их глупцами, трусами и кое-чем похуже. На него орали, ругались, некоторые вскочили с мест. Вэл попросил всех своих друзей уйти с ним. Мы с Дейменом еле протолкались к дверям. Летатели - а ведь многих я знала долгие годы - насмехались над нами, вопили такое... Марис, это было ужасно. Дикая злоба... - Но вам все-таки дали уйти. - Да. И мы улетели на Северный Аррен, почти все однокрылые. Вэл повел нас на обширную равнину - старое ратное поле, - поднялся на вершину развалившегося укрепления и обратился с призывом держать наш собственный Совет. Там присутствовала четвертая часть всех летателей Гавани Ветров, и мы проголосовали за наложение запрета на Тайос, пусть это и шло вразрез с мнением остальных. Вот почему Катинн прилетел сюда со мной. Мы должны были вместе предупредить Правителя. О решении того Совета ему уже сообщили, но мы с Катинн должны были поставить его в известность о намерении однокрылых. - Она горько усмехнулась. - Он холодно выслушал нас, а потом сказал, что мы и все нам подобные не достойны быть летателями, и он будет только рад, если ни один однокрылый больше не опустится на Тайос. Он обещал показать нам, что думает о нас - о Вэле, обо всех однокрылых. И показал! На закате появились его стражники и отвели нас во двор... - Лицо ее посерело от разом нахлынувших ужасных воспоминаний. - Ах, С'Релла, - горько вздохнула Марис и взяла подругу за руку. От ее прикосновения С'Релла вздрогнула и вновь зарыдала. Марис долго не могла уснуть и беспокойно ворочалась в постели. А когда, наконец, задремала, ее преследовали кошмары - бесконечные полеты, которые обрывались в петле. Она очнулась задолго до рассвета и услышала в отдалении тихую музыку. Эван рядом с ней продолжал спать, уткнувшись носом в пуховую подушку. Марис встала, оделась и вышла из спальни. Бари, уютно свернувшись калачиком, безмятежно посапывала в своем углу. Спала и С'Релла, укрывшись одеялом с головой. Комната Колля была пуста. Марис пошла туда, откуда доносились едва слышные аккорды. Колль сидел, прислонившись спиной к стене дома, и в мерцающем свете звезд меланхоличные звуки его гитары дрожали в прохладном предрассветном воздухе. Марис опустилась рядом на сырую землю. - Слагаешь новую песню? - спросила она. - Да. - Колль медленно перебирал струны. - Как ты догадалась? - Я ведь помню, - ответила она. - Когда мы были детьми, ты часто вставал глухой ночью и выходил из дома, чтобы придумать песню, которую хотел сохранить в тайне. Колль заставил струны жалобно взвизгнуть и положил гитару. - Значит, старая привычка сильнее меня, - сказал он. - Но что делать: когда у меня в голове звучит музыка, я не могу спать. - Ты уже закончил? - Нет. Думаю назвать песню "Падение Тайи". И строки сложились почти все, но мелодия не получается. Я почти слышу ее, хотя все время по-разному. Она звучит мрачно и трагично - медленная скорбная песня вроде баллады об Ароне и Джени. Но мне кажется, что ей следует быть резче, быстрее, как пульс человека, который захлебывается от бешенства, что она должна пылать, жечь, ранить. Как по-твоему, сестрица? Что мне выбрать? Какое чувство вызывает в тебе падение Тайи - скорбь или гнев? - И гнев и скорбь, - ответила Марис. - Тебе это вряд ли поможет, но так я чувствую. И более того: я чувствую себя виноватой, Колль. Она рассказала брату про Арилана и его спутников, и о том, ради чего они приезжали. Колль слушал с сочувствием, а когда она кончила, взял ее за руку. Его пальцы затвердели от мозолей, но прикосновение их было нежным и ласковым. - Я не знал, - сказал он. - С'Релла мне ничего не говорила. - Вряд ли она знает, - ответила Марис. - Наверно, Вэл не велел Арилану рассказывать о моем отказе. У Вэла-Однокрылого доброе сердце, что бы там о нем ни болтали. - Ты напрасно себя мучаешь, - сказал Колль. - Если бы ты туда и поехала, это мало что изменило бы. Один голос ничего не решает. Совет разделился бы и при тебе, и Тайю все равно повесили бы. Не терзайся из-за того, что от тебя не зависело. - Возможно, ты прав, - вздохнула Марис, - но все равно мне следовало хотя бы попытаться. Они бы могли прислушаться ко мне - Доррель и его друзья, летатели Штормтауна, Корина, даже Корм. Они же меня знают, а Вэл не способен тронуть их сердца. Вдруг бы мне удалось сплотить летателей, если бы я вела Совет, как просил Вэл? - Если бы да кабы! - пробормотал Колль. - Ты понапрасну терзаешься. - Пожалуй, нора перестать себя жалеть, - решительно сказала Марис. - Я боялась, что опять будет больно, и потому не поехала с Ариланом, когда он меня позвал. Трусость - вот что это было. - Ты не можешь нести ответственность за всех летателей Гавани Ветров, Марис. Подумай прежде о себе и своих нуждах. - В прошлой жизни, - Марис улыбнулась, - я думала только о себе и изменяла окружавший мир в лучшую для меня сторону. Нет, я, конечно, уверяла себя, что так будет лучше для всех, но мы-то с тобой знаем, что больше нуждалась в этом я сама. Баррион прав, Колль. Я была по-детски наивна и не думала, к чему все это приведет. Я знала только, что хочу летать. Нет, Колль, мне надо было поехать. Ведь ответственность лежит и на мне. Но меня заботила только моя боль, моя жизнь, в то время как нужно было думать о вещах поважнее. Мои руки обагрены кровью Тайи. Марис подняла ладонь. Колль схватил ее и сжал жесткими пальцами. - Чепуха! Я вижу только беспричинное самоедство. Тайи больше нет, и ни к чему эти бессмысленные разговоры. Все кончено. Нельзя мучиться из-за прошлого, как когда-то мне сказал Баррион. Преврати свою муку в песню и подари ее миру. - Песен я слагать не умею, - сказала Марис. - Летать не могу. Я всегда говорила, что хочу приносить пользу, а сама отвернулась от людей, которые нуждались во мне, и продолжала притворяться, будто стану целителем. Но я не целитель и не летатель. Так кто я? Или что? - Марис... - Вот именно! - подхватила она. - Марис с Малого Эмберли, девчонка, которая когда-то изменила мир. Если мне это удалось один раз, так, может, удастся и во второй. Хотя бы попытаюсь! - Она встала. В бледном свете забрезжившей на востоке зари ее лицо выглядело сосредоточенным и решительным. - Тайя мертва, - сказал Колль, беря гитару. Он встал и посмотрел в глаза названной сестре. - Совет распущен. Все в прошлом, Марис. - Нет. - Взгляд ее был твердым. - Я не смирюсь с этим. Жизнь не кончилась, и еще не поздно переделать конец песни о Тайе. Эван проснулся, едва она коснулась его плеча, и сел на постели с готовностью сразу же приступить к делам. - Эван. - Марис опустилась рядом. - Я поняла, что требует мой долг, и хочу рассказать тебе первому. Он провел ладонью по голове, приглаживая всклокоченные седые волосы, и нахмурился. - Так что? - спросил он. - Я... я жива, Эван! Летать я не могу, но я та же, прежняя. - Мне радостно слышать это и знать, что ты и вправду так думаешь. - И я не целитель, и никогда им не стану. - Ты многое поняла, пока я спал, верно? - Он внимательно посмотрел на нее. - Да, я тоже знал это, хотя и не говорил тебе. Да ты и сама не хотела знать. - Верно, не хотела. Я думала, у меня нет выбора. Что еще мне оставалось? Боль и воспоминания о боли, мысли о своей никчемности. Боль останется... и воспоминания тоже, но быть бесполезной - совсем не обязательно. Мне надо научиться жить с этим, смириться или не замечать, потому что есть то, что я должна сделать. Тайя мертва, летатели разобщены, но есть вещи, которые могу сделать только я, чтобы все привести в порядок. А потому... - Она закусила губу и отвела глаза. - Я люблю тебя, Эван. Но я должна покинуть тебя. - Погоди! - Он коснулся ее щеки, стараясь поймать ее взгляд. Марис вспомнилось, как она впервые заглянула в синий омут этих глаз, и неожиданно ее захлестнуло мучительное ощущение потери. - Скажи, - потребовал он, - почему ты должна меня покинуть? Она беспомощно развела руками. - Потому что я... я здесь чужая. Он шумно вздохнул, сдерживая не то рыдание, не то смех. - Неужели ты решила, Марис, что я люблю тебя, как помощницу? За то, что ты облегчала мой труд? Честно говоря, как помощница ты часто испытывала мое терпение. Я люблю тебя как женщину, люблю за то, что ты - это ты. И теперь, когда ты знаешь, кем была для меня, ты считаешь, что мы должны расстаться? - Мне предстоит очень многое сделать, - тихо сказала она. - И я еще не знаю, что из этого получится. Я могу потерпеть неудачу. Ты рискуешь, оставаясь со мной. С тобой может случиться то же, что с Рени... Я не хочу подвергать тебя опасности. - Ты этого и не делаешь, - отрезал Эван. - Собой рискую я сам, и только я. - Он крепко сжал ее руку. - Может быть, я смогу помочь тебе, так разреши мне сделать то, что в моих силах, не отталкивай меня. Я разделю твое бремя. Я ведь гожусь не только на то, чтобы угощать чаем твоих друзей. - Но зачем? - возразила Марис. - Это же не твои заботы. - Не мои? - В его голосе послышалось возмущение. - Разве Тайос не моя родина? Решения Правителя Тайоса непосредственно касаются меня, моих друзей и моих пациентов. Здесь, в этих горах, в этом лесу мое сердце. Ты здесь чужая. Но то, чего ты добьешься для своих, для летателей, неминуемо коснется моих земляков. А их я знаю так, как тебе не дано. И они знают меня, доверяют мне. Многие из них у меня в долгу - да в таком, что не откупиться железной монетой. Они помогут мне, а я помогу тебе. Думаю, моя помощь тебе нужна. Марис почудилось, что в нее как будто вливается некая новая сила, и она улыбнулась, радуясь, что будет не одинока в своей борьбе, чувствуя себя более уверенной. - Да, Эван, ты мне необходим. - Я здесь. С чего начнем? Марис откинулась на деревянное изголовье, прильнув к плечу Эвана. - Нам необходима тайная площадка для приземления, чтобы летатели могли посещать Тайос и чтобы Правитель и его соглядатаи ничего бы об этом не знали. Он кивнул, едва она договорила. - Это просто. Неподалеку отсюда есть заброшенная ферма. Хозяин умер только прошлой зимой, и лес еще не вторгся на поле, хотя и скрывает его от посторонних глаз. - Чудесно. А не перебраться ли нам туда всем, на случай если нас начнут разыскивать стражники? - Я должен остаться тут, - твердо заявил Эван. - Если меня не смогут отыскать стражники, то и больные не смогут. Они должны всегда знать, где меня найти. - Но это же опасно для тебя. - В Тосси есть семья с тринадцатью детьми. Я помогал матери при тяжелых родах, не раз спасал ее детей от смерти, и все они будут рады отплатить мне тем же. Их дом стоит у самой дороги. Если за нами пошлют стражников, они обязательно пройдут мимо, и кто-нибудь из детей успеет прибежать и предупредить нас. - Отлично! - Марис улыбнулась. - Что еще? - Для начала разбудим С'Реллу. - Марис приподнялась, осторожно убрала его руку и спустила ноги с кровати. - Она должна стать моими крыльями и разносить мои послания. Много посланий. И начнем с первого, самого важного. К Вэлу-Однокрылому. Конечно, Вэл прилетел к ней. Она ждала его на пороге тесной двухкомнатной хижины, сколоченной из досок, потемневших и потрескавшихся от непогоды. Мебель внутри хижины давно заросла плесенью. Вэл сделал три круга над бурьяном, покрывшим поле, - серебряные крылья казались темными на фоне грозовых туч - и только тогда решился приземлиться. Марис помогла ему сложить крылья, хотя от прикосновения к мягкой металлической ткани внутри у нее нес сжималось и вздрагивало. Вэл обнял ее и засмеялся. - Для искалеченной старухи ты прекрасно выглядишь! - А ты слишком остроумен для идиота, - отпарировала Марис. - Входи, входи! В комнатушке Колль настраивал гитару. - А, Вэл! - сказал он, кивая. - Садись-ка, - предложила Марис. - Я хочу, Вэл, чтобы ты сначала послушал кое-что. Он посмотрел на нее с недоумением, но покорно сел. Колль запел "Падение Тайи". По настоянию сестры он сочинил два варианта, и Вэлу спел грустный. Тот слушал вежливо, лишь с чуть заметным нетерпением. - Очень неплохо, - сказал Вэл, когда песня кончилась. - И очень печально. - Он сурово взглянул на Марис. - Значит, ради этого ты послала за мной С'Реллу и принудила меня лететь сюда, рискуя жизнью, хотя я дал клятву больше никогда не приземляться на Тайосе? - Он нахмурился. - Ты сильно повредила голову при падении? - Дай же ей хоть рот открыть! - со смехом перебил Колль. - Ничего, - сказала Марис. - Мы с Вэлом старые друзья и хорошо понимаем друг друга, верно? Вэл холодно улыбнулся. - Ну ладно, - сказал он. - Выкладывай, что за причина. - Тайя, - коротко ответила Марис. - И как восстановить то, что распалось на Совете. - Слишком поздно! - Вэл продолжал хмуриться. - Тайя повешена. Мы пытались настоять на своем, а теперь ждем продолжения. - Если еще ждать, так и правда будет поздно. Мы не можем с