ругой - благоговейный страх, слабела перед Мерси-Розмар. - Я не люблю тебя! - возмутился он. - Этого не требуется. Мерси развеселилась. - Ах, не требуется? Но ведь ты не отказался бы принять от меня сладостные дары, а, архиплут? И неважно как - по любви или нет... Тебя и сейчас снедает желание, признайся! Ну что же, раз так... Трансментальный луч, терзавший плоть Эйкена, словно бы притупился, утратив свою остроту, и породил сладостное жжение, волной прокатившееся по его нервам, обдавшее пламенем сексуального восторга и повалившее его навзничь. - Чародейка, - простонал распростертый на стеклянном полу башни Эйкен, запутавшийся в длинном, доходящем до самых пят пеньюаре Мерси. Опомнившись, он принялся хохотать, маскируя смехом свои чувства. Мерси опустилась на колени и, обхватив голову Эйкена, стала успокаивать его, целуя в веки. - Не бойся, - сказала она. - Я все сделаю так, как ты задумал. - Я ничего не боюсь! - возмутился он. - Вместе мы одолеем кого угодно, леди Возжигательница страсти. - Я говорю не об этом, мой интриган... - Мерси посмотрела на Эйкена: размякнув в ее объятиях, он положил голову ей на колени, прижавшись к полному животу. - Но я и вправду почти поверила в то, что ты способен возродить былое величие. - Способен! Верь мне. Я все продумал: как прибрать к рукам фирвулагов, как добиться расположения несгибаемых тану, как восстановить экономику. Я буду королем, а ты королевой, и все, о чем мы с тобой мечтали этой зимой, воплотится в жизнь. Лицо Эйкена со страшноватой, как у пугала, улыбкой напоминало маску, сделанную из пустой тыквы. Вдруг он почувствовал, что Мерси пришла в такое сильное возбуждение, что в ее утробе зашевелился ребенок. - Я уже где-то видела твое лицо, - удивленно произнесла Мерси. - В Старом Мире. Точно... Это было в Италии, во Флоренции. - Ерунда. На Старой Земле я побывал всего один раз, по пути в пансионат "У врат", и кроме Франции никуда не заезжал. - И все же я тебя где-то видела, - продолжала настаивать Мерси. - Или это было твое изображение? Может быть, в Палаццо Веккьо? Чей же там был портрет? - В моем органоне нет итальянских генов, - прошептал Эйкен Драм, гладя ее по волосам. Метеориты высвечивали над головой Мерси сюрреалистический нимб. - Я вырос на Далриаде, это шотландская планета. И все наше пробирочное отродье было снабжено патентованными тартановыми хромосомами. Силой левитации Эйкен поднялся в воздух, и их губы встретились. Как он и ожидал. Мерси снова растворилась в нем, пробежав сладостным пожаром по его нервной системе, пожаром, погасить который не мог даже гнездящийся в нем страх. Когда Эйкен очнулся, он снова лежал, положив голову на колени Мерси, младенец толкал его в ухо, а проклятые метеориты строили свои пиротехнические эффекты. - Как тебе не совестно тревожить мою родную Аграйнель? - сказала Мерси. Эйкен почувствовал, что она мысленно запела колыбельную, чтобы успокоить еще не родившуюся девочку. Внезапно на его глаза без всякой видимой причины навернулись слезы. Устыдившись, Эйкен порывисто водворил на место самый непробиваемый из своих ментальных экранов, чтобы Мерси не почувствовала, как он завидует ребенку. - До родов остался всего месяц, - сказал он. - А потом ты будешь полностью моей, леди Возжигательница! Не могу дождаться момента, когда ты станешь сбивать меня с орбиты и сама получать сполна! - Нет, не раньше мая, - возразила Мерси. - На праздник Великой Любви, как мы договорились. - Э, нет!.. Тогда будет официальная свадьба. Но ты же не собираешься так долго томить меня! И вот еще о чем я подумал... Почему бы мне метапсихически не овладеть тобой прямо сейчас, точно так же, как ты ментально удовлетворяешь меня? - Руки Эйкена сомкнулись на плечах Мерси и с силой потянули ее вниз. Его психоэнергетическая субстанция начала тыкаться в мягкую плоть Мерси. - Научи меня заниматься магическим сексом! Научи, а не то я сам дойду до этого методом проб и ошибок! - Не смей! - воскликнула Мерси, делая ответный ментальный выпад, чуть не ослепивший Эйкена. - Помимо нервного стресса это приводит к сильному сокращению матки, что очень вредно для ребенка. Уж так мы, женщины, устроены. Эйкен отпустил ее. Снова подступил проклятый страх, а вместе с ним - слезы. - Черт бы побрал этого ребенка. Мерси наклонилась над ним: негодование на ее лице сменилось нежностью. - Ах, мой бедный малыш. Я так тебя понимаю... Она хотела губами осушить его слезы. Распластанный по полу Эйкен неистово задергался, желая уклониться от физических объятий. Его рот сжался в узкую щель, широко раскрытые глаза потемнели. - Вот этого мне от тебя не надо! Ни сейчас, ни потом. - Ну что же... - пожала плечами Мерси. - Только не стоит пугаться. Ведь так естественно, когда две живые сущности соединяются в любви. - Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. К чему притворяться? Не нужна мне, черт побери, твоя жалость! - Эйкен лихорадочно искал доводы, которые заставили бы Мерси почувствовать себя неправой. - Почему ты ни разу не дала мне ублажить тебя? Вогнать меня в кому - вот к чему ты всегда готова, а к себе не позволяешь даже прикоснуться. Я что, такой урод? - Не говори глупостей. Я же объясняла - это из-за ребенка. - Когда ты была с Ноданном, то вы трахались так, что только пыль столбом стояла, и тогда тебя не беспокоило здоровье младенца. Ты удовлетворяла любые сладострастные прихоти несчастного антрополога-недоноска. В чертовой столице любому было известно, что вы вытворяете! Мерси снисходительно улыбнулась: - Тогда шел лишь второй триместр беременности, и Аграйнель не выказывала никакого неудовольствия. А теперь ей совсем тесно и не терпится поскорей родиться. - Нечего мне голову морочить. - Эйкен поднялся на ноги, его лицо перестало лучиться, в голосе послышался металл: - Ты не допускаешь меня к себе из-за того, что до сих пор скорбишь по Ноданну. - Да, скорблю, - холодно признала Мерси. Поднявшись с пола, она встала перед Эйкеном. В свете звездной карусели казалось, что по бледному шифону ее одеяния пробегает рябь. - Мейвар все рассказала мне о твоем драгоценном Солнцеликом! - в бешенстве закричал Эйкен. - Хорош бы получился из него король. Правителю тану надлежит передавать народу свои выдающиеся гены, а ты знаешь, что твой бесподобный Ноданн, черт бы его побрал, был чуть ли не стерильным? Тоже мне, Великий Стратег! Он прожил восемьсот лет, а породил всего лишь жалкую кучку детей. Причем способностями они отнюдь не блещут! Создательница Королей Мейвар его забраковала. И кронпринцем его провозгласили только потому, что клан Нантусвель надавил на Тагдала. Как ты думаешь, почему Мейвар была так рада, когда появился я? Почему, по-твоему, она провозгласила меня Луганном? Мерси перехватила руки бурно жестикулирующего Эйкена. Они стояли друг перед другом лицом к лицу, и Мерси возвышалась над ним на несколько сантиметров, хотя оба были без обуви. - Верно, ты был избран Создательницей Королей, - спокойно сказала она. - Может быть, ты и победил бы Стратега в поединке на Серебристо-Белой равнине... а может быть, и нет. Ноданн мертв. Он утонул. А ты, лорд Эйкен-Луганн, жив и занимаешь место Ноданна, место хозяина Гории. Когда мы встретились с тобой в ритуальном котле, болтавшемся посреди Великого Потопа, насквозь промокшие, блюющие, словно щенки, кто бы мог подумать, что все обернется таким образом! Мы знакомы с тобой меньше пяти месяцев, но у меня такое чувство, будто я знаю тебя целую вечность. Ты будешь королем, не сомневайся! Я вижу... я знаю это! Ни среди тану, ни среди людей с золотыми торквесами не найдется ни одного с равными тебе ментальными способностями. Никто, кроме тебя, не сможет собрать по кускам этот мир и начать отстраивать его заново. Вот почему я останусь с тобой и буду работать рядом, плечом к плечу. А после того, как я рожу дочь Тагдала, я выйду за тебя замуж и стану королевой. Это будет в мае, на праздник Великой Любви, как мы и договорились. А что касается твоих собственных детей... Увидим, чем одарит нас милосердная богиня. Ярость Эйкена испарилась, оставив после себя лишь одну неотступную мысль: если бы только она полюбила меня, я был бы спасен. Переменчивая, как западное море. Мерси мысленно улыбнулась ему в ответ. В такую игру они не переставали играть с первых дней своего знакомства, и до сей поры Эйкен верил, что победитель в этой игре - он, что он невосприимчив к той магии, с помощью которой Мерси была способна привязать к себе любого. - Ты боишься меня и рассчитываешь, что, пользуясь моей любовью, сумеешь удержать в своих руках. Но готов ли ты к ответной любви, готов ли отдавать и делиться? Или ты собираешься только повелевать? Внутри у Эйкена распались мощные барьеры, скрывавшие правду. - Ты знаешь, что я уже полюбил тебя. - Но настолько ли, чтобы не требовать ничего взамен? Бескорыстна ли твоя любовь?. - Не знаю. Мысли Мерси стали шаловливыми, голос зазвучал беспечно: - А что, если я не отвечу на твою любовь? Что ты со мной сделаешь? Эйкен обнял ее, зарывшись лицом в благоуханные волосы, каскадом ниспадавшие на плечи. Он ощутил ироничное торжество, скрывающееся за этим вопросом. Она знает, она все знает... Отпустив Мерси, он отступил в сторону. Тусклый рассвет уже окрасил небо серым. Метеоритный дождь пошел на убыль. - На самом деле я не вызывал звездный дождь, - признался Эйкен. - Каждую весну именно в это время начинается активное падение метеоритов. Такова примета окончания сезона дождей. Просто я хотел преподнести тебе сюрприз. - И все-таки, что ты со мной сделаешь, если я так и не полюблю тебя? - повторила свой вопрос Мерси. - Думаю, ты и сама хорошо знаешь. Эйкен подал ей руку, и они удалились под темные своды башни, оставив последним метеоритам прочерчивать огнями неприветливое небо. 4 Еще один день, и Тони Вейланд вырвался бы на свободу. Будь у него этот день, он спокойно ушел бы с караваном в Ржавый форт, а уж чтобы убежать оттуда, большого ума не требовалось. Но ревуны напали на рудник Железной Девы прежде, чем караван успел тронуться в путь, и Тони понял, что теперь его ожидает неминуемая смерть... В плиоценовой эпохе Тони считался rara avis [редчайшей птицей (лат.)] - был инженером-металлургом и полноценным носителем серебряного торквеса (его ментальные способности были весьма средненькими, а своим высоким статусом у тану Тони был обязан тому, что предложил применить на Финийских бариевых рудниках усовершенствованную технологию очистки), поэтому новые хозяева из комитета первобытных держали его под своим неусыпным контролем во избежание возникновения опасных для жизни ситуаций. Поездки по рудным поселкам, всегда чреватые различными неприятностями, Тони совершал обычно лишь при свете дня, когда враждебно настроенные экзотики редко покидали пределы своих владений. И повсюду за ним следовал сэр Дугал, дюжий телохранитель, подобранный для Тони стариком Каваи. Псевдосредневековые чудачества Дугала с лихвой окупались фанатичной преданностью своему хозяину и мастерским владением усовершенствованным луком. К тому же Тони, сказать по правде, льстило, что хоть один человек до сих пор величает его "лордом". Большинство же членов металлургической общины первобытных относилось к бывшим обладателям серебряных торквесов вроде Тони с оскорбительным панибратством, а то и с откровенным высокомерием. Он сотрудничал с тану и делал это по собственной воле, следовательно, считался предателем человеческой расы. Нет, никто, разумеется, не осмеливался в чем-то попрекнуть Тони в лицо! До этого не доходило, ибо он обладал бесценными талантами. Раз уж вольные жители вогезских дебрей - первобытные и объединившиеся с ними беженцы из Финии - не хотят попасть в рабство к тану, не хотят жить в страхе перед ревунами, не хотят постоянно опасаться вероломства фирвулагов, то им необходимо поддерживать производство железа как стратегического сырья. "Кровавый металл" был смертелен для всех членов внегалактической расы, делящей пространство плиоценовой Европы с представителями человечества. Применение сделанного из железа оружия стало решающим фактором в уничтожении союзными силами первобытных и фирвулагов принадлежащей тану Финии. Тони Вейланд стал военной добычей этой триумфальной кампании, причем добычей весьма ценной. Когда лорд Велтейн эвакуировал жителей своего обреченного города, большинство невоеннообязанных обладателей серебряных торквесов благополучно были переправлены воздухом на территорию, занятую тану, но Тони не повезло... Банда глумливых первобытных захватила его in fragrante delicto [на месте преступления (лат.)] в финийском Храме наслаждений, когда обалдевший после буйных игрищ с чаровницей-тану Тони был не способен отличить шум, царящий в городе - Gotlerdammerung - Гибели богов от грохота петард, рвущихся у него в голове. И вот Тони выволокли на улицу, поставили перед лицом трибунала первобытных и предложили выбор, который после падения Финии предстояло сделать каждому человеку, носившему торквес: жить свободным или умереть. Убежденный прагматик Тони согласился на снятие серебряного торквеса и на неизбежные многодневные муки ломки психики. Но при этом он ничего не забыл и ничего не простил. При первой удобной возможности он сбежал бы обратно к тану, не случись еще более грандиозной катастрофы, разрушившей столицу экзотиков Мюрию и сгубившей большую часть правящей элиты. Великий Потоп произвел такие разрушения, что Топи не мог придумать ни одного способа побега, который не был бы заранее обречен на неудачу. Сторожевые посты людей в серых торквесах вдоль тракта, ведущего к Привратному Замку, давным-давно были покинуты. Сама эта твердыня, сказавшаяся бесполезной после закрытия врат времени, была, по слухам, занята фирвулагами. Маленький народ захватил также и небольшую цитадель Бураке, стоящую на пути в Арморику и Горию. Короче говоря, у Тони практически не было иного выбора, кроме как остаться в Вогезах с вольными людьми. Тони делал вид, что помогает повстанческим силам первобытных от чистого сердца, хотя по сравнению с утонченной роскошью Финии жизнь в рудных поселках, недавно возведенных на берегу Мозеля, представлялась ему не более чем скотским прозябанием. Поселений было шесть, численность жителей доходила до четырехсот человек, среди которых преобладали мужчины. Пять поселков располагались в районе будущего французского города Нанси и носили названия Железная Дева, Гематит, Месаби, Офарневиль и Вулкан. В каждом имелся открытый карьер и примитивная плавильня, обнесенные частоколом из толстых бревен. В Железной Деве, самом крупном из поселков, устроили склад, где хранился металл, произведенный в остальных поселениях. Склад стоял на опушке сухостойного хвойного леса и по предложению Тони был оснащен старыми перегонными устройствами, дававшими побочную продукцию. В Вулкане и в Офарневиле имелись небольшие примитивные домны и прокатные станы. В девяноста километрах к югу от пяти поселков, вверх по течению реки, примерно на полпути к штаб-квартире первобытных в Скрытых Ручьях, располагалось самое большое из всех поселений - Ржавый Форт. Здесь находились главные кузнечные цеха, в которых железные чушки и болванки превращались в оружие. В Форте располагался также цех по производству негашеной известии несколько печей, в которых дрова пережигали на древесный уголь. Это весьма важное сырье, а также провизию и другие припасы на плотах сплавляли по течению Мозеля к рудным и плавильным поселениям. В Ржавый Форт железо перевозили караванами вьючных халикотериев. Поскольку производство только разворачивалось, попытки снабдить железом другие группы первобытных практически не предпринимались. Молва, однако, распространялась быстро, и в дождливый сезон в Вогезы стали прокрадываться отважные группы из Парижской низины, с отрогов Гельветид и даже из Бордо и Альбиона. Люди требовали причитающуюся им долю кровавого металла. Из вновь прибывших сколачивались трудовые бригады, которых на несколько недель отправляли дробить известняк или подбрасывать топливо в ненасытные коксовые печи, после чего с ними расплачивались холодным оружием и в полном боевом снаряжении отправляли восвояси. Начиная с конца ноября и всю долгую зиму Тони работал но двенадцать-четырнадцать часов в сутки. В одном лице он являл собой и индивидуального наставника, и лаборанта-аналитика, и начальника производства, и контролера за качеством продукции, и перемазанного сажей ишака-разнорабочего. Его все хвалили, но никто не предлагал ему своей дружбы, за исключением спятившего Дугала, который, словно актер шекспировского театра, постоянно забывающий реплики, то выпадал из образа странствующего рыцаря, то снова входил в него. Тони ничего не оставалось, как ждать своего часа и надеяться на то, что политическая ситуация в Многоцветной Земле когда-нибудь да утрясется. И вот, судя по слухам, принесенным последней ватагой ходоков за железом, его время наконец-то пришло! Говорили, что какой-то человек-выскочка, заняв место Ноданна Стратега, объявил себя правителем богатой горийской области Бретани. Вскользь упоминалось, что узурпатор вполне благосклонно, чуть ли не с радостью принят деморализованными остатками Высокого Стола тану. Поговаривали, что он собирается взять в жены вдову Стратега и намеревается возвысить людей, носящих торквесы, до положения аристократов-парвеню! (Как же зазудела бедная голая шея Тони при таком известии, с какой жгучей болью вспомнил он восторги, даруемые утраченным торквесом!) Когда сезон дождей подошел к концу, Тони начал разрабатывать план побега. Он решил скрытно увязаться за группой первобытных с верхнего Лаара, когда те отправятся из Ржавого Форта с грузом топоров, ножей и железных наконечников для стрел. Потом, когда каравай отойдет на приличное расстояние от Вогез, а погона, неминуемо посланная за ним вслед, выдохнется и повернет назад, присоединиться к первобытным. Верный и не склонный к расспросам Дугал пойдет с ним, стоит лишь сыграть на его рабской преданности. Если им удастся добраться до Лаара, то по нему можно будет спуститься, к самой Атлантике и оказаться практически около Гории. Тони ни секунды не сомневался, что у новоявленного монарха их с Дугалом ожидает радушный прием, а помимо этого - пара золотых блестящих торквесов... Но замысел Тони был грубо и безжалостно расстроен нападением ревунов. Булыжник размером с тыкву скатился по склону оврага, влетел сквозь проем в изгороди и словно пушечное ядро врезался в бревенчатую стену барака. - Черт, из арбалета их пока не достать! - Горный мастер Орион Блу, туповатый мужик с худым, ввалившимся лицом, кашлял и отфыркивался. С каждым новым ударом щель между дубовыми бревнами полуметровой толщины становилась все шире. Внутри крошечной крепости осажденные давились от кашля в столбах пыли, состоящей из частиц глины, волокон мха и опилок. Сэр Дугал не обращал на бомбардировку ни малейшего внимания. С его рыжей бороды скатывались грязные капли пота и падали на титановую кольчугу, но рыцарский балахон с вышитым на груди гербом (голова льва на золотом поле), как всегда, был безупречно чист: ионизированная ткань, продукт двадцать второго века, отталкивала частицы грязи. - Покажитесь, псы поганые! - кричал он, посылая сквозь бойницу стрелу за стрелой из своего мощного лука. В стену ударил очередной валун, сотрясший барак до самого основания. Когда дрожь утихла, вдалеке послышался зловещий рев. - Ага! Ага! - заорал Дугал. - Умри, ублюдочная ревущая сволочь! Орион Блу осторожно выглянул в бойницу. - Вон какой огромный камень поволокли. Дуги, не дай им катнуть его. - Нет, не достать, - без всякого выражения ответил рыцарь. С вершины холма донесся оглушительный грохот. Беньямино отпрянул от бойницы и закричал, срываясь от страха на фальцет: - Назад! Все назад, мать вашу! Огромный прет! И прямиком на нас! Матерясь, осажденные бросились в разные стороны. И лишь Тони Вейланд, словно парализованный, замер у своей амбразуры, не в силах отвести взгляда от огромной глыбы гранита, которая неслась вниз по склону, подпрыгивая на кочках. На далекой вершине холма, недосягаемые для стрел рудокопов, скакали и улюлюкали гоблины, плохо различимые в туманной утренней дымке. - Берегитесь, милорд! - закричал Дугал. Обтянутые кольчугой руки сграбастали Тони и отбросили его на несколько метров вправо. В следующее мгновение раздался страшной силы удар, вдавивший внутрь огромное бревно в западной стене барака. Верхние венцы просели с громким скрипом. Сруб еще стоял, но попади одна из каменных глыб в крышу, сделанную из тонких неошкуренных жердей и горбыля, и все строение рухнуло бы на головы осажденных. Распластавшийся на земляном полу Орион даже не дал себе труда подняться на ноги. Он пополз в северо-восточный угол барака, где за штабелями кожаных мешков с железными заготовками для наконечников скорчилось большинство уцелевших рудокопов. - Хана нам, ребята. Из всей здоровенной кодлы нас осталось всего девять душ. Разнесут они к ядреной матери эту лавочку, а потом выжгут нам мозги, как тем несчастным недоноскам, что остались снаружи. Тони, продолжая сжимать в одной руке бесполезный теперь арбалет, пополз к остальным. Лишь несгибаемый Дугал остался стоять у западной стены; бьющие в нее камни продолжали в щепу кромсать дубовые бревна. Он саданул себя кулаком по золотому гербу на груди. - Прочь ребяческий страх! Неужели пред лицом сил ночной тьмы поразит вас малодушие, сучьи дети? Нет, так просто меня не взять! - Дугал сграбастал новую порцию стрел. - Ну что же, боги, охраните ублюдков! При очередном выстреле тетива лопнула, и все многочисленные шкивы лука беспомощно завертелись волчками. - А-а, дерьмо! - сказал Дугал. Отойдя от бойницы, он приблизился к кучке отчаявшихся рудокопов, опустился перед Тони на одно колено, вытащил стальной кинжал и поднял его на уровень лица острием вверх. - Я не уберег вас, благородный лорд. И пусть расплатой за это станет моя жизнь. Но коли будет на то ваше повеление, я избавлю вас и этих презренных от мучительной смерти от рук демонов-ревунов. - Кого это ты называешь презренными? - рыкнул Орион. Несколько рудокопов, разинув рты, отшатнулись от коленопреклоненного Дугала. - Психопат чертов! - проворчал один. - Окороти его, Вейланд! - взмолился другой. Но в этот момент в стену один за другим ударили три огромных валуна, и сломанное бревно еще больше вдавило внутрь барака. Маленький Беньямино облизал губы и выкатил налитые кровью глаза. - Дуги прав, парни. Те, кто попал в засаду снаружи форта, умерли быстро. Но если эти долбаные ревуны захватят нас, то тут уж они вволю поизмываются, точно так же, как в прошлом месяце, когда они сцапали бедных Альфу и Вен Хонга. Острие кинжала пошло вниз и замерло на уровне диафрагмы Тони. - Скажите лишь слово, милорд. И мы встретимся вновь пред троном Аслана. - Постой! - воскликнул металлург, вжимаясь в восточную стену. Он протянул Дугалу свой арбалет. Помедлив, Дугал вложил клинок в ножны и принял оружие с учтивым поклоном. - У нас еще есть арбалеты, сэр Дугал, - сказал ему Тони, - пусть даже они и не столь дальнобойны, как ваш усовершенствованный лук. Бревна хоть и подаются, но пока еще держатся. В Ржавом Форте и в других поселках, должно быть, уже знают, что мы попали в переплет. Мы нарушили расписание поставок. Если нам удастся продержаться до прибытия подмоги... - Размечтался, Вейланд, - с горечью сказал один из рудокопов. Другой поник, свесив голову между коленями, и затрясся в беззвучных рыданиях. Хамид, заведовавший перегонным агрегатом для получения скипидара, сверившись с закрепленным на запястье гирокомпасом, определил направление на Мекку, которой предстояло появиться на Земле лишь через шесть миллионов лет, а затем распростерся ниц и принялся возносить предсмертные молитвы. Орион Блу подошел к одной из восточных бойниц, выходящих на Мозель, и через небольшую подзорную трубу стал смотреть на подернутую туманом гладь реки. - Адов огонь и бледная молния! - возопил он, отшатнувшись от амбразуры, словно его ударило током. - Кое-что и вправду близится! Только это никак не войска из Ржавого, уж будьте уверены. Все, кроме Хамида и плачущего рудокопа, сгрудились у бойницы. К пристани подтягивался большой плот. На нем стояла башнеподобная деревянная машина, напоминающая подъемный кран на колесной платформе. В верхней части устройства имелась поворотная стрела, на одном конце которой был закреплен контейнер в виде ковша, а на другом - какой-то объемистый бесформенный предмет. Стрела соединялась с основанием машины сложной сетью веревочных растяжек. Когда плавучее сооружение было накрепко пришвартовано, трое уродливых ревунов привязали к деревянной конструкции канаты, впряглись в них на манер русской тройки и поволокли механизм к открытым нараспашку воротам поселка. - Проклятье! - взвыл Беньямино. - Что это еще за хреновина? - спросил Тони. Дугал изучал машину с профессиональным интересом. - Мангоню. Или, может быть, перрье? Бриколь? Странно... никогда не слышал, чтобы ревуны применяли механические орудия. - Да объясните же, что такой штукой делают? - завопил выведенный из себя Тони. - А может быть, это просто онагр? - вслух размышлял Дугал. Он степенно повернулся к Ориону Блу. - Могу ли я позаимствовать на полмгновения вашу подзорную трубу? Горный мастер молча передал рыцарю трубу. Дугал внимательно разглядывал механизм, бормоча вполголоса: - На классическую баллисту не похоже. Противовесы... О Господи... Кажется, я узнал! Это требюше! - Сияя, он вернул подзорную трубу Ориону. Голос Тони едва не сорвался на визг: - Да что же этой штукой делают? Рыцарь пожал плечами. - Это такая средневековая катапульта. Они прикончат нас, подавая каменные "свечки" нам на крышу. - Адов огонь! - простонал Орион. Тони с ужасом следил за неотвратимым приближением осадного орудия. Коренником в упряжке шло отвратительное чудище, которое передвигалось неуклюжими скачками, поскольку имело одну-единственную колонноподобную ногу. Из его цыплячьей груди торчала огромная, шириной более метра, кисть, оканчивающаяся черными когтями. На голове, словно у циклопа, имелся лишь один глаз, а из лягушачьего рта непристойно свешивался вертлявый язык. Две другие образины в упряжке имели несколько более традиционный облик: двухметровый ящер с гребнем на голове и пылающими глазами-карбункулами и громадная бородавчатая свинья небесно-голубого цвета, передвигающаяся на задних ногах. Вступив на территорию лагеря, троица ревунов огласила воздух победными воплями. Их товарищи с высокого холма над фортом ответили им радостными криками, после чего обрушили на бревенчатый барак настоящую лавину камней. Но по счастливой случайности мощь этой атаки обернулась для запертых в ловушке рудокопов некоторой передышкой. Перед западной стеной выросла груда валунов, образовавшая выступающий угол, этакую клиновидную насыпь, отклоняющую катящиеся снаряды вправо и влево от цели. Когда ревунам стало ясно, что маневр с пусканием булыжников утратил свою эффективность, они прекратили бомбардировку, дожидаясь прибытия на место требюше. Дугал воздел руки. В пыльном полумраке сияющее плетение кольчуги и алый сюртук придавали его фигуре фантастический вид. - Вознесись, вознесись, дух мой, твоя обитель в горных высях! Понеже плоть бренная моя низринется в пучину тлена. - С печальным театральным вздохом он закрыл глаза. - Придурок чертов! - Орион подхватил брошенный рыцарем арбалет и кожаную сумку со стрелами, снабженными железными наконечниками. - Кончай ты. Дуги! Волоки свою задницу к стене. Эти засранцы с машиной окажутся сейчас в пределах арбалетного выстрела! Дугалов ореол отрешенности развеялся. - О чем глаголешь ты, долговязый неумытый мастеровой? - Они подтащили свою чертову рогатку к цеху при военно-морском складе и полезли на нее. Я так мыслю, что готовят ее к бою. Сейчас эти козлы на виду, и ты можешь накрыть их, если как следует рассчитаешь траекторию. Дугал, Тони и большинство рудокопов поспешили к северной стене, где стоял Орион. Утрамбованная площадка между бараком и производственными постройками была усеяна трупами людей и халиков. Ревуны нанесли свой неожиданный удар как раз в тот момент, когда караван, груженный железными чурками, уже был готов отбыть в Ржавый Форт. Теперь требюше занял позицию примерно в девяноста метрах от барака, его частично заслонял навес над установкой. Прикрытием врагам служила большая куча еловых пней, сваленных по соседству с цехом при военно-морском складе, но из барака можно было разглядеть темную фигуру, перемещающуюся поверху осадного орудия и поправляющую, судя по всему, растяжки. - Враг пришел в движение! - сообщил Беньямино, ведший наблюдение у одной из западных бойниц. - Они спускаются с холма и отворачивают к северу. Бьюсь об заклад - собираются помочь своим дружкам боеприпасами для бомбарды. В пространстве между частоколом и железорудным карьером, там, где красная руда, словно открытая рана в теле земли, создавала разительный контраст с зеленью джунглей, скользили какие-то фигуры. Повисла жуткая тишина, прерываемая лишь скрипучими звуками требюше, с которым возился механик-ревун. Дугал прицелился. "Ваннг", - пропел арбалет. Издалека донесся захлебывающийся рев. Небесно-голубая туша кувыркнулась с башни требюше и, прежде чем исчезнуть из вида, съежилась в маленькую черную фигурку. Из-за кучи пней раздался хор гневных воплей. - Хей-йя! - Не отрывая глаз от подзорной трубы, Орион радостно хлопнул себя по бедру. - Гляди в оба! Вон, с другой стороны кучи! Слабое шевеление в пальмовнике! "Ваннг". Фантом, похожий на мохнатый клыкастый шар, подскочил вверх, молотя по воздуху рудиментарными конечностями, и заверещал, словно дикий кот. Прежде чем свалиться вниз, он тоже изменил форму. - Попадание, совершенно явное попадание! - закричал Дугал. - Второй готов! - загоготал Орион. Тони хлопнул огромного рыцаря по кольчужному плечу. - Отличная работа, друг мой. - Всегда к вашим услугам, милорд. - Эй! - выдохнул Беньямино. - Метательная стрела машины двигается. Они, наверное, уже приготовились стрелять. Дугал отчаянно отыскивал мишень сквозь прицел арбалета. - Не вижу ни одной долбаной твари... Я хочу сказать, милорд, ворог бежит от моего взгляда... Эва, а вот и началось! Рычаг, оттягиваемый противовесами, склонился вниз. Требюше задрожал. Внезапно противовес упал, стрела взметнулась вверх, и глыба гранита весом килограмм в пятьдесят просвистела над крышей барака. - Бисмалла! - возопил Сын Пророка, в очередной раз падая на колени. - Пришла наша погибель. - Сделай что-нибудь, Дугал! - принялся понукать своего героического вассала Тони. Но рыцарь бессильно покачал рыжей бородой. - Я не могу узреть этих демонов, милорд. Они затаились за навесом над перегонным кубом. - Перегонный куб! - Лицо Тони озарилось. - Военно-морской склад! Смола, деготь, бочонки со скипидаром в перегонном цехе. Если бы ты смог попасть туда горящей стрелой... Тяжкий грохот ознаменовал падение нового валуна, на этот раз - метрах в пяти перед бараком. - Они взяли нас в вилку, - простонал Орион. - Уходите с линии огня! Все рассыпались в разные стороны. Отчаянно ругаясь, Тони пытался подстрогать ось лучной стрелы так, чтобы ее можно было выпустить из арбалета. Кто-то отыскал мех, наполненный легковоспламеняющимся дегтем, а Беньямино, пустив в ход свое искусство лагерного повара, быстро разжег огонь. Первый снаряд, угодивший точно в цель, пробил крышу как раз в тот момент, когда Тони удалось-таки справиться со стрелой. Раздался треск, и с потолка дождем посыпались обломки. Переломившаяся балка упала на одного из рудокопов, придавив его к полу. Пока остальные пытались вызволить орущую и кашляющую жертву, Тони привязал к древку стрелы клок вымазанной дегтем ветоши и запалил его. Пылающий факел он вручил Дугалу. - Это наш последний шанс. Целься прямо в открытое окно перегонного цеха. Ну, рази, великан! Дугал прицелился и выпустил стрелу. Остальное, казалось, произошло одновременно. На крышу, как раз над той бойницей, у которой стояли Тони с Дугалом, упал еще один огромный валун. Сверху посыпались стропила и доски. В ушах у Тони раздалось оглушительное "бумм", он почувствовал, что падает, а потом услышал долгий перезвон и далекие неистовые вопли ревунов. Когда Тони окончательно, словно сломанная кукла, погребенная под грудой гигантских счетных палочек, увяз в путанице обрушившихся с крыши жердей, раздался победный клич Ориона. Тони догадался, что огненная стрела поразила цель, а потом провалился в забытье. Очнулся Тони весь в лубках и бинтах. Над ним сияло улыбкой напоминающее вылепленную из асфальта маску лицо Денни Джонсона, временно исполняющего обязанности Главнокомандующего первобытных. Здесь же были медик из Скрытых Ручьев по имени Джафар и старикан Каваи собственной персоной. Тони попытался заговорить, но челюсти не двигались. - Шо со мной? - спросил он так, словно рот у него был набит кашей. Доктор приподнял голову Тони, поднес к его губам стакан воды с соломинкой и помог напиться. - У вас сломана челюсть, и я наложил шину, поэтому рот не открывается. Не волнуйтесь. - Фем луффе. - Металлург сподвигнулся на кривобокую улыбку. - Знафит, каалерия носфела как раз фофремя, да? Денни кивнул: - Отряд бойцов из Ржавого Форта высадился с баржи, как раз когда эти засранцы заливали водой горящую катапульту и пытались помочь своим раненым. Мы перебили их всех. - Вы и другие защитники проявили изумительную силу духа, Вейланд-сан, - сказал старикан Каваи. - Свободное человечество в неоплатном долгу перед вами. - Дофольно доохая обеда, - устало пролепетал Тони. - 3ас'анцы прикончили тьицать-соок наших. Каваи поспешил с объяснениями. Его желтое, до неправдоподобия морщинистое лицо затряслось от воодушевления: - Людские потери прискорбны, Вейланд-сан, но тем не менее наши товарищи погибли не напрасно. В результате этой стычки мы получили бесценные сведения. - А Дуги? Где Дуги? - перебил его Тони с капризностью тяжелобольного. Доктор копошился в каком-то устройстве, которое было прилеплено ко лбу Тони. - Он перевозбуждается. Тони попытался приподняться. Глаза его расширились. - Фы шо, хофифе сказась, саик Дуги мертв? - Сэр Дугал жив и теперь уже поправляется, - поспешил успокоить его старик Каваи. - Так же, как и пятеро других ваших товарищей. Тони испустил вздох облегчения и обмяк. - Хоо-оо... - Он начал было погружаться в забытье, но тут вдруг его глаза распахнулись, и он воззрился на престарелого японца пронизывающим взглядом. - Вы говорили - сфедения? Какие сфедения? Над постелью склонился Денни Джонсон. - Вину за все вероломные нападения, случившиеся за последние месяцы, мы возлагали на ревунов, на этих безобразных мутантов, которые не признают союза между людьми и фирвулагами. А маленький народец мы считали нашим добрым приятелем с тех самых пор, как пала Финия. Так мы считали. - Ты хочеф сказать, что эти заф'анцы... Черные глаза-пуговки Каваи сердито сверкнули: - Трупы нападавших изменили форму и вернулись к своему нормальному состоянию. Останки, которые отряд Денни обнаружил во время ликвидационной операции, принадлежали не мутантам, а обычным фирвулагам. Нашим так называемым союзникам. - Он покачал головой. - Мадам Гудериан никогда не доверяла маленькому народу, и вот ее сомнения подтвердились. Фирвулаги наносили свои предательские удары, чтобы вынудишь нас уйти из рудных поселков. Они боятся кровавого металла, несмотря на наши официальные заявления о том, что мы никогда не станем применять железное оружие против своих друзей. Тони мигнул. - Моэт быть... это п'офто какие-то фифалагские сорвиголофы? - На трупах были обсидиановые доспехи, - сказал Денни. - Это регулярные части армии короля Шарна и королевы Айфы. А использование осадного орудия свидетельствует, что сейчас баланс сил изменился в пользу фирвулагов, и они не теряют времени попусту, а осваивают новые методы ведения войны. - Мы бы никогда этого не обнаружили, если бы не ваше доблестное сопротивление, - добавил Каваи. Тони застонал. Он уже с трудом что-либо соображал. - Он должен отдохнуть, - настойчиво проговорил врач. Израненный металлург промямлил еще одну, последнюю фразу, после чего погрузился в сон. Лоб Каваи обеспокоенно сморщился. - Доктор Джафар, что он сказал? Врач озадаченно нахмурился. - По-моему, он сказал: "Отпустите меня обратно в Финию!" 5 Леди Эстелла-Сирон, земная женщина, вдова правителя Дараска, была совершенно уверена, что шале понравится Элизабет, поэтому заранее послала для его обустройства своего мажордома и добровольцев, вызвавшихся нести охрану и выполнять работу по дому. Основная часть беженцев стояла лагерем у западной оконечности Провансальского озера. Отсюда до охотничьего домика на Черной скале, в самом центре региона Южной Франции, было всего лишь полдня пути. Стараниями грозного Хьюги Б.Кеннеди VII сельское убежище его хозяйки было вычищено, отремонтировано и к моменту прибытия Элизабет, четверых ее друзей и их эскорта из законопослушных людей и тану в золотых торквесах полностью готово к приему гостей. В столовой, примыкающей к хозяйским покоям (в которых, как предполагалось, поселится Элизабет), накрыли стол, сервированный в соответствии с представлениями мажордома-ирландца о "легком ленче"; маринованные грибы, паровые лягушачьи ножки в желе, фаршированные зеленые оливки, копченый лосось, яйца ржанки a la Christiana, ветчинное суфле с головками спаржи, перепела под черешневым соусом, холодное жаркое из гиппариона, салат "Уолдорф", pate de foie fras [паштет из гусиной печенки (фр.)], хлебные шарики из дрожжевого теста, апельсины и булочки с ломтиками рожкового дерева. Для пятерых вожаков мюрийской эвакуации это была первая за многие месяцы спокойная и цивилизованная трапеза. К еде приступили в торжественной атмосфере, хотя и не без примеси горечи. Никто не сомневался в том, что это горное пристанище вполне соответствует чаяниям Элизабет, была очевидно также, что Крейн останется здесь вместе с нею, в то время как остальные намеревались продолжить переход до Скрытых Ручьев. Вполне могло случиться, что они расставались с Элизабет навсегда. И хотя и Бэзил, и вождь Бурке носили теперь золотые торквесы, с помощью которых могли поддерживать связь с Элизабет, горечь предстоящей разлуки лишила всех аппетита и мешала связному течению разговора. В конце концов попытки изобразить наигранное оживление были оставлены, и присутствующие пустились в воспоминания о своем страшном путешествии, которое наконец-то завершилось. Они вспоминали казавшийся нескончаемым переход вдоль разоренного полуострова Авен, во время которого проблемы материального обеспечения и психосоциального климата разноплеменной толпы эвакуирующихся превратились в сущий кош