нетелесный полет в Америку и обсудит ситуацию с Дени. А может, слетать сейчас, не откладывая? Который там теперь час, в этом чертовом Нью-Гемпшире?.. До дома оставалось всего несколько кварталов, но Джейми вдруг застыл как вкопанный, ощутив физическое присутствие двух наложившихся друг на друга образов. Алана и Незнакомец! Алана Шонавон, самая талантливая его ученица, появилась первой. Губы дрожат, колдовские зеленые глаза полны тревоги, руки до боли вцепились в подлокотники кресла экспериментальной камеры. Девушка на исходе дня совершила внетелесную увеселительную прогулку по Токио, но оттуда еЕ вернуло предчувствие надвигающейся беды. Джейми успокоил еЕ и забыл об этом. И на тебе -- через час Нигель Вайнштейн сообщил ему о покушении... А теперь лицо Аланы снова всплыло из памяти и посылает второй сигнал бедствия... ... который мгновенно сменяется мозговой атакой Незнакомца. Джейми явственно чувствует поблизости сильную ауру операнта. Сворачивай направо, Макгрегор, в ближайшую подворотню. Перед его принуждением не устоять -- это ясно, как и то, что он замышляет убийство. Джейми оцепенел, не в силах справиться с потрясением. Враг и к тому же оперант?.. Но откуда? Тамара и Дени заверили, что в их правительствах оперантов нет. На поисковую метафункцию Дени можно положиться, а Тамара даже представила досье всех агентов ГРУ и КГБ для дальнего обследования. -- Кто здесь? -- окликнул Джейми и повторил в уме: Кто здесь? Что вам надо? Сюда, под арку. Джейми послушно свернул с улицы в проходной двор. Черно, хоть глаз выколи, да вдобавок туман. Его ясновидения не хватило не только на то, чтобы определить ментальный почерк принудителя, но даже чтобы хоть чуть-чуть сориентироваться в темноте. Он споткнулся о какой-то выступ и чуть не упал. Наконец сообразил взглянуть на небо, казавшееся чуть светлее на фоне черных крыш и дымоходов. -- Кто вы такой? -- повторил он. (Американец? Русский? Англичанин?) Шагай, шагай! Двор немного расширился; от здания справа исходил тусклый свет, в котором Джейми различил очертания неподвижной фигуры. Подойди ближе. -- Какого черта! Пора с тобой кончать. Шатаясь как пьяный, Джейми двинулся навстречу Незнакомцу. Хотел было позвать на помощь, но голосовые связки внезапно оказались парализованными. Как ни странно, он не испытывал страха, только ярость все никак не отпускала. Сперва Нигель, теперь он!.. В руках у незнакомца была маленькая металлическая трубка, не больше авторучки. Он наставил еЕ на Джейми. Ближе! Ну и чего вы этим добьетесь? -- мысленно спросил он. Не думаете же вы, что вместе со мной вам удастся уничтожить экстрасенсорику... Впоследствии Джейми так и не смог с точностью припомнить, что произошло дальше. Кажется, чья-то сильная рука схватила его сзади за ворот и опрокинула на землю. Обретя голос, он испустил вопль, эхом разнесшийся по всему двору. Незнакомец громко выругался и выбросил вперед руку с зажатой в пальцах трубочкой. Джейми услышал зловещее шипенье. Но все та же могучая рука резко отбросила его в сторону, на кучу скользких камней. Он ударился головой; под сводом черепа вспыхнул фейерверк, и последним звуком в меркнущем сознании были гулкие, торопливо удаляющиеся шаги... -- Сильно ушибся, приятель? Огонек щелкнувшей зажигалки осветил глубоко посаженные глаза и светлые волосы, блестящие от измороси. Над лежащим Джейми навис огромный детина во фланелевом пальто. Улыбка чуть настороженная, но в целом дружелюбная. -- Да нет... -- пробормотал Джейми. -- Головой приложился малость. Спаситель, уже не молодой, но скроенный как портовый грузчик, ростом футов на шесть повыше Джейми, кивнул и, протянув здоровенную лапищу, помог ему подняться. -- Бумажник-то хоть на месте? -- На месте. -- Джейми вытер платком грязные ладони и осторожно ощупал шишку на голове. -- Большое спасибо за помощь. -- Да уж, вовремя подоспел. Дай, думаю, через двор пройду, чтоб крюк не делать. Может, в полицию позвоним? -- Не стоит. Я его не разглядел толком. Да и домой пора. -- Ну, гляди. -- Зажигалка потухла. -- Только впредь держись к свету поближе. А ещЕ лучше такси возьми. Выходи на улицу и голосуй. -- Пожалуй что. Грузчик во фланелевом пальто двинулся в том же направлении, куда убежал Незнакомец, и напоследок добродушно бросил через плечо: -- Бывай здоров. Не хотелось бы тебя потерять. -- Приятное напутствие, -- заметила Джин. -- С тем и ушел. -- Джейми обхватил ладонями еЕ груди -- каждая словно талисман, изливающий целительную силу. -- Странно, как этот Добрый Самаритянин почувствовал, что мне грозит смертельная опасность? Ведь у преступника не было ни пистолета, ни ножа, а только тоненькая трубочка -- еЕ и не видно в темноте. Я-то знал, что он хочет меня убить, прочитал у него в мыслях, но откуда мог узнать мой спаситель -- вот в чем вопрос! Тоже мне вопрос, мысленно усмехнулась жена. Ты что, не догадываешься? Да-да, конечно, он оперант, и это значит... да, разумеется, по логике вещей, должны быть и другие... Боже Всемогущий, неужели другие операнты следят за нами?! -- Ты непоследователен, -- рассмеялась Джин. -- Сам же сказал -- по логике вещей. Обнаженные, они лежали на коврике у камина. Этот коврик она сама смастерила из кусочков черной и белой овечьей шкуры с острова Айлей. Когда он приплелся домой, объятый тревогой и страхом, жена закрыла перед ним свой ум и применила самую действенную терапию во мраке их тайного святилища -- библиотеки. И только потом спокойно выслушала. -- Мы решили устроить публичную демонстрацию, -- сказал Джейми. -- Но я должен как-то оградить моих людей. Все мы в опасности. Кроме загадочного убийцы, повсюду шныряют правительственные агенты. За нами охотится ЦРУ, и если верить тем двоим, что приходили к Нигелю, то ещЕ русская, израильская и наша разведка... -- По-твоему, они могут пойти на крайние меры? Скажем, на похищения? -- Не исключено, -- угрюмо отозвался он. Она поцеловала его ладонь. -- Тогда надо всем показать, что мы тоже способны на крайность. Уайтхоллу необходимо внушить, что оперант в случае нападения отделится от тела и поднимет тревогу среди своих зарубежных коллег. Американцев надо припугнуть Уайтхоллом: дескать, Великобритания не станет поощрять браконьеров. Что же касается остальных... тут тебе и твоим "летунам" придется опуститься до шпионажа. Проникнете в соответствующие посольства в Лондоне и на всякий случай в Париже, чтоб выяснить, не готовится ли против вас какая-нибудь гнусность. Если да -- значит, их тоже нужно упредить. Джейми восхищенно глянул на жену. -- Мне бы твое хладнокровие! Джин схватила его за бакенбарды и притянула к себе. -- Правительства и шпионы действительно меня не волнуют. Они пока слишком мало о нас знают, чтобы желать нам зла. А вот оперантный бандит -- другое дело. Пришел из небытия и туда же ушел... Мы не ведаем о его мотивах и о том, как от него защищаться. Может, он маньяк? -- Нет, -- покачал головой Джейми. -- Он в своем уме. -- Тогда нам остается уповать на то, что твой ангел-хранитель хорошенько его напугал. И уж ты, ради Бога, последуй его совету -- не разгуливай в безлюдных местах. -- Ладно, безлюдные места прибережем для внетелесных экскурсов. -- Он крепко поцеловал еЕ. Они ещЕ немного полежали, глядя на догорающий огонь, потом отправились спать. 16 Цюрих, Швейцария, Земля 5 сентября 1991 Совет директоров швейцарских банков, состоявший из одиннадцати мужчин и одной женщины, бесстрастно просматривал запечатленную их тайным агентом Отто Маурером на видеокассете документацию, разоблачающую характер исследований Джеймса Сомерледа Макгрегора. -- Теперь можно не сомневаться, -- комментировал Маурер, -- что техникой дальнего ясновидения овладели не менее тридцати человек из отделения парапсихологии Эдинбургского университета плюс неопределенное число лиц в других частях света, которые проходили стажировку у профессора Макгрегора. Согласно полученным инструкциям, я собрал информацию также на факультете астрономии и в отделе общественных связей медицинского факультета. Все данные подтверждают, что в двадцатых числах октября нынешнего года Макгрегор собирается устроить брифинг, где в присутствии журналистов со всего мира продемонстрирует технику психического шпионажа. Двенадцать директоров не сдержали дружного отчаянного вздоха. Маурер сочувственно наклонил голову и продолжал: -- Надо смотреть правде в глаза. Открытия Макгрегора подписывают в буквальном смысле смертный приговор секретности банковских операций. Распространение психического шпионажа внесет хаос в биржевые, коммерческие и финансовые круги всего мира, ибо практически каждая заключенная сделка станет доступна широкой общественности... Мсье, мадам, это все, что я имел вам сказать, засим жду ваших вопросов и дальнейших указаний. Первой заговорила женщина. -- Этот Макгрегор... он что, радикал? Красный? Анархист? Или просто ученый, сидящий в башне из слоновой кости и не ведающий о возможных последствиях своих изысканий? -- Ни то, ни другое, мадам Будри. Макгрегор -- неисправимый идеалист, как все шотландцы. Обнародованием своей техники он стремится приоткрыть завесу над тайными заговорами военщины и таким образом предотвратить ядерную войну. Крах мировой финансовой структуры представляется ему незначительной ценой за мир во всем мире. Воцарилась гнетущая тишина. В конце концов подал голос упитанный и уравновешенный человек: -- Вы проанализировали... мм... средства, которые могли бы отвратить его от этой безумной манифестации? Маурер кивнул. -- Да, герр Гимель, но без какого бы то ни было успеха. Его не испугали ни активная слежка со стороны аппарата госбезопасности, ни покушение на его жизнь в апреле прошлого года. На попытки подкупа он реагирует с ожесточенной яростью. Его репутация в университете безупречна, не говоря уже о мировом научном реноме. Поэтому я не вижу возможности дискредитировать его работу как до, так и после демонстрации. -- А личная жизнь? -- допытывался Гимель. -- Он примерный семьянин. Банкиры невесело усмехнулись. Тщедушный человечек, лихорадочно сверкая глазами, подался вперед и пролепетал: -- Значит, нет никакой возможности его остановить? -- Законными средствами -- нет, герр Райхенбах. Костлявые руки банкира вцепились в столешницу красного дерева. -- Маурер! Вы должны изыскать способ! От этого зависит благоденствие нашей страны. Надо остановить или хотя бы оттянуть демонстрацию. Основной упор делайте на Макгрегора! Вы меня поняли? -- Не совсем, герр Райхенбах... -- Он безумец, он угрожает частной собственности -- одному из основных человеческих прав! То, что вы нам показали... я имею в виду шпионскую технику... это кошмар а-ля Джордж Оруэлл... катастрофа для любого здравомыслящего человека. Вы говорите, Макгрегор стремится к миру?.. Так вот, более страшной угрозы цивилизации человечество ещЕ не знало. Вы только вникните: эти психи станут всюду совать свой нос -- в коммерцию, политику, даже в частную жизнь! Маурер обвел глазами присутствующих. Остальные члены совета директоров согласно закивали. -- Сделайте же что-нибудь! -- послышался трагический шепот Райхенбаха. -- Вы просто обязаны что-нибудь придумать. 17 ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА Мой первый год в Хановере оказался нелегким. Открытие магазина -- дело довольно хлопотное, особенно когда занимаешься им, по существу, один. Начиная с января девяносто первого я только и разъезжал по распродажам да оптовикам, пока не забил свой склад букинистическими изданиями фантастики, которые должны были стать основой моего ассортимента. Впрочем, были у меня и новые книги -- не только художественная литература, но и публицистика (по ней тогда многие с ума сходили). И вот весной я открыл двери "Красноречивых страниц" для покупателей и одновременно стал рассылать каталоги с бланк-заказами. Дени и его Группа изо всех сил пытались помочь мне. Даже направляли ко мне в лавку своих студентов, применяя легкое преподавательское принуждение. Племянник постоянно уговаривал меня принять участие в том или ином эксперименте, но я отказывался. Его лаборатория кишмя кишела молодыми энтузиастами, всей душой преданными развитию метапсихологии; а я не разделял их энтузиазма и чувствовал себя каким-то выжившим из ума ретроградом. Я уже не говорю о самой Группе... Если не считать практичной, ненавязчивой Салли Дойл и еЕ мужа, в прошлом фермера, а теперь физика-теоретика Гордона Макалистера, покорившего меня весьма своеобразным чувством юмора, сотрудники лаборатории как-то не вызывали желания сойтись с ними поближе. Фанатично преданные Дени и новой науке, они воспринимали мое отступничество с юношеским максимализмом и нетерпимостью. И Даламбер, и Лозье, и Трамбле, и таинственный целитель Туквила Барнс, и властная Колетта Рой, супруга Даламбера, и жизнерадостный принудитель Эрик Бутен, каждый на свой лад силился для общего и моего личного блага загнать меня в умственные тиски и отвратить от ереси. Но никому не удавалось обуздать старого упрямого канюка. -- Нет, благодарю, -- неизменно отвечал я, ничуть не боясь обидеть их в лучших чувствах. Я твердо решил: не потерплю никаких дрессировок с целью повысить коэффициент оперантности и даже свои метафункции анализировать не дам (я, кажется, уже упоминал, что психологи теперь подразделяли экстрасенсорику на Принуждение, Психокинез, Творчество и целительство, впоследствии расширившиеся до Коррекции). Может быть, потом как-нибудь, без зазрения совести лгал я. Рекламная шумиха вокруг книги Дени наконец-то улеглась. Журналисты, к моему вящему облегчению, переключились на новые сенсации -- полет на Марс, эпидемию чумы в Африке, непрекращающиеся террористические акции на Ближнем Востоке. Загадочные исследования моего племянника стали, что называется, "вчерашним днем", до тех пор, пока в конце сентября не последовала Эдинбургская демонстрация, подобная взрыву бомбы. Дени узнал о ней загодя. Еще весной Макгрегор попытался заручиться поддержкой Дартмутской и Стэндфордской групп. Правда, мой племянник дал ему от ворот поворот и уговаривал либо отложить мероприятие, либо сделать его закрытым, пригласив лишь команду независимых представителей ООН. Дени поделился со мною своей тревогой, чем привел меня в ужас. Ведь публичная манифестация Макгрегора неминуемо повлечет за собой разоблачение других метапсихологов -- в первую очередь Дени и его приспешников. А значит, и моя строгая конспирация будет нарушена. Макгрегор не скрыл от Дени причин, вынудивших его пойти ва-банк, для меня же они в то время остались тайной. Единственно я понял, что какие-то чрезвычайные события заставляют мировое сообщество парапсихологов сократить подготовительный период, который должен был привести к тотальной огласке. Не помню, чтобы я когда-нибудь так злился на Дени. Мы жестоко поспорили, что стало первым серьезным шагом на пути взаимного отчуждения. И зачем только я притащился в этот проклятый Хановер! Изначальные мотивы для переезда -- страх перед возможными действиями Виктора -- вмиг показались лишенными всяких оснований. Я виделся с Виктором на Рождество и Пасху, во время семейных сборищ, и он вел себя вполне корректно. Я вдруг осознал, что истинная опасность, как это ни парадоксально, исходит не от Виктора, а от Дени. Меня заманили в ловушку! Я угрохал все деньги на лавку, и теперь поворачивать вспять уже поздно. Понимая, что из Хановера мне уже не выбраться, я, насколько возможно, избегал общества Дени и других оперантов, притворяясь, что моя жизнь целиком посвящена работе. Лавку я не закрывал до полуночи, каждый день пачками писал письма в коллекторы, предлагая свой товар и выискивая раритеты. Таким образом, я завязал необходимые контакты, привлек к себе внимание и почти забыл о том, что я не просто букинист, а умственный извращенец. Дудки, друзья-метапсихологи! Я торгую книгами, никого не трогаю, а если вас интересует оккультизм -- милости прошу в мою лавку, подберем вам соответствующие названия... И быть может, мне удалось бы обрести душевное спокойствие, если бы не Дон. С наступлением осени тревога моя все усиливалась, и я стал плохо спать. Просыпался среди ночи, обливаясь холодным потом, но припомнить содержание своих кошмаров никак не мог. Октябрь окрасил золотом и багрянцем окрестные холмы, яркие петунии в палисадниках увяли с первым дыханием морозов. Лежа на кровати в промежуточном состоянии между сном и явью, я вновь и вновь ощущал терзания покойного брата. Дон рассчитывал, что смерть избавит его от меня... и ошибся. Я пытался стряхнуть наваждение испытанным семейным способом, к какому прибегали Дон и дядюшка Луи. Иногда алкоголь помогал, но в качестве побочного эффекта я стал испытывать упадок ментальных сил (ибо ничто так разрушительно не действует на метафункции, как злоупотребление спиртным) и напросился на упреки и заботы Дени. Я отвергал его предложения помочь, хотя и сам постепенно приходил к выводу, что лечение необходимо. Обращаться к обычному психиатру мне тоже не хотелось: почему-то я вбил себе в голову, что это было бы уступкой Дону. А я упорно внушал себе, что он более не существует -- умер, отпет церковью, похоронен в освященном месте, отошел в область воспоминаний. Память о нем сможет бередить мне душу, только если я сам это допущу -- а я не допущу! Мало-помалу я одолею и Дона, и все страхи, что мы когда-то делили с ним. Время -- лучший лекарь. Но кошмары, депрессия и дурные предчувствия -- словом, все то, что французы называют "malheure" [Окаянство (франц.).], -- лишь усугублялись по мере приближения демонстрации в Эдинбурге. Теперь я уже не засыпал, пока не напьюсь до бесчувствия. Я был уверен: мне уготован тот же конец, что и Дону, -- самоубийство, проклятие. Случись все это раньше, я бы ударился в молитвы. Я по-прежнему ходил к мессе по воскресеньям, но это уже не приносило облегчения. Молитвы не помогали, поскольку вошли в привычку; мне явно недоставало веры в божественный промысел, управляющий вероятностными решетками... Однажды, разбирая партию книг, я наткнулся на руководство по хатха-йоге. Когда-то Элен этой йогой мне все уши прожужжала, пытаясь убедить меня, что нет лучшего способа "разрешить свое смертное пространство". Я лишь усмехался -- так далека была тогда от меня смерть. Выполняемые ею упражнения виделись мне каким-то мумбо-юмбо, восточной ерундистикой. И только сейчас, дойдя до крайней точки, я принес книгу в свою неприбранную холостяцкую квартиру и за одну ночь проглотил еЕ. Эйфория, которую йога сулила своим приверженцам, была сродни "астрономическому сознанию" Странного Джона, то есть той высшей отстраненности, что привела его вначале к стремлению завоевать мир, а затем к гибели. И я попробовал. С медитацией, к несчастью, ничего не получилось. Она была слишком внутренне направлена и слишком холодила душу сангвиника франка. Я вконец отчаялся: алкоголь не помог, йога тоже, неужели мне больше не на что надеяться? Скоро настанет роковой день разоблачения и вместе с другими повлечет меня к неизбежному концу. Дени как-то заметил, что для операнта есть только один способ избежать участи Странного Джона, фатального отрыва "сверхчеловека" от менее одаренной массы -- убедить "нормальных" людей в том, что когда-нибудь они -- или их дети, или дети их детей -- также смогут овладеть высшими силами ума. Почти вся текущая работа лаборатории была посвящена этой задаче, и Дени уже наметил еЕ темой своей следующей монографии. Ученые в других частях света тоже пытались перебросить мостик через метапсихическую бездну и доказать, что метафункции являются составной частью человеческой природы. Будь у них время, эти кропотливые поиски избавили бы обычных людей от вполне объяснимого страха перед нами. Но времени не было. 18 Эдинбург, Шотландия, Земля 22 октября 1991 года Внутренний будильник разбудил Джеймса Макгрегора ровно в 4.00. Самый памятный день в его жизни начался спазмами в желудке и жуткой головной болью. Первые надо было отнести на счет страха и непреходящей тревоги по поводу враждебных действий всяких мерзавцев, ещЕ лелеющих надежду похитить или убить его, прежде чем он успеет выпустить метапсихического кота из мешка. Вторая была свидетельством того, что его молитвы об ещЕ одном погожем октябрьском дне остались без ответа; область низкого давления, всю прошлую неделю тактично не продвинувшаяся дальше Оркнейских островов, теперь распространилась и на Британские, заряжая атмосферу вредными токами и создавая естественные помехи для демонстрации. В лабораторных условиях их можно было бы нейтрализовать искусственным излучением отрицательно заряженных ионов, но при показательных выступлениях, когда экстрасенсорика должна выглядеть неподвластной влиянию извне, подобные приемы совершенно недопустимы. Что ж, если у Нигеля или у Аланы дело не заладится, придется самому выступить на сцену -- и к черту профессиональный пиетет! Еще не начало светать. Ощущая под боком мерную сонную пульсацию ума Джин, Макгрегор приступил к первому пункту повестки дня: устранению синусоидальной головной боли. Расслабился, успокоил дыхание, представил себе внутренний срез собственного черепа. Затем превратил внушение в серию команд: прекратить выработку гистамина, сузить биологические мембраны, блокировать выделение слизи, начать дренаж пазух, УБРАТЬ БОЛЬ. Получилось! Несколько минут он наслаждался желанным освобождением, прислушиваясь к шороху дождя по стеклам и легкому посапыванию жены. Самой сильной еЕ метафункцией было целительство, и она кое-чему обучила его, двоих детей и целый ряд коллег в университете. Этот дар широко распространен среди субоперантов кельтского и шотландского происхождения, и для его успешного применения не требуется специальной научной подготовки -- достаточно сильной воли и уверенности в себе. Опыты над маленькими Кэти и Дэвидом это подтвердили; Джейми невольно улыбнулся, припомнив забавные видения детей. Если человек искренне верит, что синусит вызывают чертики с молоточками, то пожелание смерти злобным существам окажет не менее благотворное действие, чем четкие корректирующие команды... На улице неохотно закашлял мотор; вскоре судорожные всхлипы перешли в ровное урчание. Но машина не отъехала, отчего неприятная тяжесть в желудке Джеймса усилилась. Черт бы их побрал! Кто на сей раз? Ну почему он не умеет различить индивидуальную ауру на расстоянии? Есть же счастливчики, обладающие такой способностью, к примеру, Дени Ремилард или тибетец Ургиен Бхотиа, возглавляющий группу в Дарджилинге. Вот кому нечего бояться засады. А он, Джейми, полный профан в определении ментального почерка. У него есть только один способ выяснить, что за шпион провел бессонную ночь на посту перед его домом и, порядком окоченев, не удержался от того, чтобы включить печку. Придется покинуть свое тело. Его душа устремилась через потолок спальни, чердак, крышу. Нависла над голыми деревьями, раскачивающимися на ветру, над уличными фонарями, бросающими тусклые отблески на мокрые плиты мостовой. Одна из стоявших у обочины машин выпускала тоненькие струйки пара. "Ягуар XJS НЕ". Джейми спустился, заглянул внутрь и увидел Сергея Архипова, лондонского резидента КГБ; тот высморкался в мокрый платок и выцедил последние капли со дна фляги. Из стереоприемника тихонько неслись звуки "Пещеры Фингала". Ночное бдение агента такого ранга могло означать только одно: русские вслед за американцами отказались от планов похищения, а Сергей дежурит здесь лишь для того, чтобы убедиться, что конкурирующая организация -- в частности ГРУ, советская военная разведка, -- не совершит подобной оплошности. Но нет ли поблизости других шпионов? Джейми вновь поднялся повыше, пытаясь обнаружить присутствие янки или M15, но остальные машины вдоль тротуара и в прилегающих улицах оказались пусты, да и во всей округе, кроме них с Архиповым, бодрствовала только измученная бессонницей миссис Фарнсуорт, тупо глядящая в телевизор. Наконец-то взбаламученный желудок среагировал на коррекцию, и Джейми поспешно вернулся в постель, чтобы подготовиться к дальним внетелесным экскурсам. Джин почувствовала его напряжение и что-то неразборчиво пробормотала во сне. Все в порядке, родная, заверил он. Время ещЕ не пришло... И опять душа полетела сквозь промозглый мрак. Теперь она опояшет мир, прежде чем вернуться на телесный якорь. Вначале заглянет на Айлей, к бабушке, потом пересечет Атлантику. Штормовые валы высотой с гору обрушивались на остров. Ферма в излучине залива как будто скрючилась, заслоняясь от ветра. Для умственного взора Джейми темнота, окутывающая родные пределы, не преграда, разве что краски и светотени чуть размыты, что придает пейзажу некую плоскостность. Фонари, даже ночью освещавшие двор фермы, почему-то не горят, дом тоже погружен во тьму. На миг Джейми встревожился, но, спустившись, разглядел мерцанье парафиновой свечи в окне кухни и струйку дыма, почти вертикально поднимавшуюся из старинного очага. На ферме теперь заправляет старший брат Колин со своим семейством, но все они ещЕ наслаждаются самыми драгоценными минутами сна. А бабушка по многолетней привычке поднялась до света и готовит завтрак. Джейми услышал, как она что-то напевает, подкладывая в огонь брикеты торфа и помешивая овсянку. Ба, это я. Мальчик мой золотой, выбрал-таки времечко! За благословением явился... Мы хотим открыть миру наш секрет... У вас что, электричество отключили? Так ведь шторм, видать, провода где-то перебило, и чудо-печка, и свет, и телевизор, и прочие нонешние диковинки не работают. Но Колину с Джин и Джонни надо все одно горячее на завтрак подать, слава те Господи, я полвека печь топила, истоплю уж ещЕ разок, выходит, и старики с ихней рухлядью на что-то годятся. Старики опять станут молодыми. Милый ты мой! Неужто доживу? Восемьдесят годков прожила, тебя ясновидцем сделала, а про энто и не мечталось. Понимаешь, ба, у меня до сих пор есть сомнения. Если б можно было подождать, пока не появится побольше таких, как Нагель, Алана и я. Нет, мальчик мой, нельзя вам ждать, вона как они вкруг вас рыщут, вот выйдете на волю, тогда уж, даст Бог, на вас никто не позарится. Да, если все пройдет хорошо. Полно! Чему я тебя тридцать девять лет учила? Сомнение -- для души яд, от его силы вянут. Наверно, меня наука испортила. (Смех.) Не трусь, Джейми. Кто-кто, а я вижу, с твоим показом старый мир кончится и новый начнется. Помнишь, старуха Шиптон все пророчила: девяносто первый год -- апокалипсис придет! Все так... Но знаешь, не хватает мне глаз, таких, как у тебя или у Аланы, да ещЕ вашей уверенности. Не могу забыть, как в апреле на волосок избежал смерти, если б не тот здоровяк, что случайно мимо проходил... Так-таки и случайно! Ох, ба! Ох, Джейми! Не накручивай себя, парень! Делай то, к чему готовился вместе с Мигелем и с Аланой, и не думай про мир, что глядит на тебя холодными глазами, пусть это будет первый полет твоей души, первое чудо, сотворенное несмотря на сомненья и страх. Наконец-то время приспело, я горжусь тобой, мой мальчик, да и самому, поди, не терпится знаменитым стать, а? Смеешься, старая ведьма? Я с ума схожу, а она смеется! И за что только я тебя люблю? Ну давай, благослови меня по-нашему, по-гэльски, а то мне пора в Калифорнию, к антиподам. Хочу на месте проверить их готовность. Так и быть. Куирим кумерих умид слуагх далл тхаррид до вхо гах габхадх сосгеул дхиа на грайс о муллах лар унид га гхрадхих на фире тху на миллидх на мхуашх тху... Окружаю тебя своей защитой, да убережет тебя Владыка Небесный от бед, да будет тебе подспорьем Евангелие Святое, да осенит тебя Милость Господня, да возлюбят тебя все люди, и пусть никто на свете не пожелает тебе зла. Аминь! Спасибо, до свиданья, ба. Прощай, Джейми, сердце мое. Ожидая в толпе перед входом в главную аудиторию университета, Фабиан Финстер принялся от скуки выискивать себе подобных с липовыми пропусками. Это было нетрудно: шпионы даже во сне излучают ауру настороженности и подозрительности, она сияет у них над головой, как неоновая вывеска. Он уже отследил секретных агентов из Франции, с Ближнего Востока, из Западной Германии, из местной разведки M15; затем идентифицировал израильский Моссад, ЦРУ и даже одного швейцарца, засланного советом банкиров. В представительной делегации ТАСС просматривались четверо сотрудников ГРУ. Одинокий кагэбэшник (у него, очевидно, свое задание) стоял отдельно; как раз рядом с Финстером. Белобрысый коренастый тип в мятой одежде где-то подхватил простуду. На пальто у него была пришпилена карточка: С. Ханнула -- "Хельсинген саномат". Перед входом поднялся шум. -- Э-э, взгляните-ка! -- воскликнул Финстер, оборачиваясь к лжефинну. -- Похоже, они хотят впустить телевизионщиков раньше прессы! Всегда так! Незадачливые газетчики роптали. В ответ на их протесты из боковой двери высыпали десятка два людей в свитерах с надписью "Эдинбургский университет, отделение психологии" и принялись раздавать папки с информационными материалами. Ханнула пробормотал: -- Хорошо хоть узнаем, что нас ждет в этом цирке. Проявляя заботу, он передал толстую папку маленькому американцу с лицом хорька и надписью на плашке: Дж. Смит -- "Пост-Интеллидженсер", Сиэтл. Открывая свою папку, советский агент думал: вряд ли будет что-нибудь серьезное, где им в этой деревне удержать такое оружие в секрете. Скорее всего, Макгрегор просто сделает обзор текущей литературы, с другой стороны, если демонстрация гроша ломаного не стоит, отчего ЦРУ пытается переманить их в Америку, мать еЕ так, черт, как нос заложило, чего доброго, паскудная шотландская сырость доведет меня до воспаления легких, но по крайней мере на душе стало спокойнее, ГРУ отказалось от своей безумной затеи, так что Красная Армия не всех сильней, мы с алма-атинской группой их обскакали. Финстер несколько минут сосредоточенно изучал свою подшивку, потом обратился к соседу: -- А в Финляндии есть интерес к умственным феноменам? -- Еще бы. Это входит в наши национальные традиции, Финнов с незапамятных времен обвиняли в колдовстве и прочих предрассудках. -- Он чихнул и высморкался в грязный платок. -- Gesundheit [Будьте здоровы (нем.).], -- с улыбкой пожелал ему Финстер, успевший стать настоящим полиглотом. -- Ну, а как насчет ваших восточных соседей. Русские тоже подвержены суевериям? -- Не то слово! Они ещЕ хуже нас. -- Ханнула с преувеличенным вниманием уткнулся в свою папку. -- Да бросьте, тут чепуха одна, -- заметил Финстер. -- Как вам нравится: "Психология британского общества с тысяча восемьсот восемьдесят второго года до наших дней". Неужели мой редактор за этим, прошу прощения, дерьмом послал меня на край света?.. "Краткий обзор научных публикаций Макгрегора" -- кому он нужен? Или вот... чем не сенсационный заголовок? "Электроэнцефалография бета-активных коррелятов у шести участников коротких внетелесных экскурсов"!.. Чтоб я сдох! Советский резидент усмехнулся, а про себя подумал: короткие экскурсы, это Нью-Гемпшир хочет нас уверить, что они короткие, что дальнее обследование пока невозможно, а коли так, отчего американцы пытались подкупить Вайнштейна, зачем было устраивать покушение на Макгрегора в апреле и почему эти чертовы болваны до сих пор не впускают нас в зал? -- Сейчас впустят, с минуты на минуту, -- рассеянно откликнулся Финстер, перелистывая бумаги. -- Ого, а вот здесь кое-что любопытное. Вы знали, какова официальная должность Макгрегора в Эдинбургском университете? Заведующий кафедрой парапсихологии имени Артура Кестлера. Кестлер -- писатель с мировым именем, бывший коммунист, который потом писал о злоупотреблении властью в коммунистическом блоке. Он завещал крупную сумму на учреждение этой кафедры... Если Макгрегор действительно открыл что-либо стоящее, представляете, как обрадуются русские? Всем известно, что они лет тридцать работают над программой психологических войн. И ходят слухи, уже близки к успеху. Лицо Ханнулы оставалось непроницаемым. -- До меня такие слухи не доходили. -- Ну, ясное дело! -- хмыкнул Финстер и, свернув информационные материалы в трубку, сунул их в висевшую на плече сумку, где хранился весь его рабочий инструмент: видеокамера, компактный радиотелефон с банком данных и незаменимый для репортера стенографический блокнот с тремя шариковыми ручками. Лишь наметанный глаз различил бы на телефоне кнопку микрошифратора, и уж совсем никому не могло прийти в голову, что под серебряным колпачком одной из ручек спрятан миниатюрный пистолет, заряженный смертельным ядом мгновенного действия. -- Смотрите! -- вскричал Ханнула. -- Там что-то происходит! Двери в аудиторию наконец отворились. Журналисты возбужденно загомонили, и толпа хлынула вперед. -- Держитесь меня! -- шепнул Финстер Ханнуле. -- Мне всегда достается лучшее местечко. И действительно, люди странным образом расступались, пропуская вперед тщедушного американца. Агент КГБ не отставал от него ни на шаг. Они промчались по центральному проходу и, отдуваясь, рухнули в кресла в третьем ряду. -- Ну, что я говорил? -- похвастался Финстер. -- Лучше и желать нельзя. Ханнула извлек из-под себя лист с надписью: МЕСТА ДЛЯ ЖУРНАЛА "ТАЙМ" -- и насупился. -- Расслабьтесь, -- посоветовал Финстер и, вытащив из-под своего седалища объявление: МЕСТА ДЛЯ "КОРРЕРЕ ДЕЛЛА СЕРА", порвал оба листа в мелкие клочья. Репортер, прибывший на свои зарезервированные места, только рот разинул. Финстер небрежно смерил его взглядом. -- Мы ничуть не хуже вас и будем сидеть, где нам нравится. Versteh5? Capisce? Pigez! [Понятно? (нем., итал., франц.)] Кумекаете? Журналист поспешно отвернулся. В зал набилось больше тысячи человек; по стенам и окнам выстроились полицейские в штатском. Финстер, притворяясь, что делает пометки в блокноте, устанавливал личности других шпионов. По-настоящему хорошие места отвоевали себе, наряду с ними, лишь люди ЦРУ, замаскированные под команду Си-эн-эн, и группа из ТАСС. Британцы расположились в пятом ряду слева. Немцев, как западных, так и восточных, запихнули на задворки, многие вообще остались стоять, и среди них именитый редактор научной рубрики итальянского "Коррьере" и взбешенный спецкор "Тайм". Израильский агент и мадам из Direction Gйnйrale de Sйcuritй Extйrieure [Главного управления внешней безопасности (франц.).] сидели бок о бок и мило беседовали. А что же сталось с посланником швейцарских банкиров?.. А-а, вот он, затесался в гущу телевизионщиков, расположившихся прямо перед сценой, и наводит свою огромную камеру. В мыслях полная сумятица -- Финстер не смог расшифровать ни одной и беспокойно нахмурился, но его отвлек взволнованный шепот Ханнулы: -- Начинают! На сцене возникла белокурая женщина в костюме серовато-розового оттенка; в руке она держала наготове микрофон без шнура. Позади неЕ на маленьком деревянном столе стоял ещЕ один микрофон. Наверху, из складок занавеса выступал внушительный видеоэкран -- четыре метра на пять. По нему, пока публика рассаживалась, то и дело пробегали загадочные символы, а теперь он опустел, если не считать в правом нижнем углу электронного указателя времени -- 09: 58. Никакой другой аппаратуры не было видно. Сигнальные лампочки телекамер, выстроившихся перед сценой, замигали, точно волчьи глаза в отблесках костра. Техники бормотали в микрофоны последние инструкции коллегам, обслуживающим огромную установку спутниковой связи на площади перед зданием. Несколько видеокамер загудели до срока, а репортеры шептали вводный текст в диктофоны. Ровно в десять ноль-ноль ведущая -- научный сотрудник университета -- откашлялась. -- Доброе утро, дамы и господа. Я Элоиза Уотсон, руководитель отдела общественных связей при медицинском факультете. Мы рады вас приветствовать на этой чрезвычайной демонстрации, организованной отделением парапсихологии. Сразу же по окончании показа вы сможете задать с места интересующие вас вопросы. Повторяю: все вопросы потом! А теперь, дабы не утомлять вас излишними вступлениями, позвольте представить вам человека, с которым вы наверняка жаждете познакомиться. Профессор Джеймс Сомерлед Макгрегор, заведующий кафедрой парапсихологии имени Кестлера! Из-за кулис появилась высокая, нескладная фигура. Светлый твидовый пиджак и такие же брюки висели мешком, правда, их непрезентабельный вид компенсировал жилет из ярко-алой шотландки. Камеры бешено застрекотали и завращались, дабы выдать крупным планом вытянутое лицо с безумно горящими глазами, похожим на птичий клюв носом, тонкими губами и рыжими, как у клоуна, бакенбардами. Длинные нечесаные волосы также отливали медью. Костлявая рука сжала плоский высокочувствительный микрофон, точно эфес клеймора -- обоюдоострого меча кельтов. После секундного молчания собравшиеся услышали хрипловатый голос с гортанным шотландским акцентом. -- Сегодня мы покажем вам то, что люди определенного склада совершали в течение сотен, а может быть, тысяч лет. Сам я выучился этому от бабушки, уроженки Гебридских островов, а потом передал свой навык некоторым коллегам. С двоими из них вы сегодня встретитесь. Демонстрируемое ими явление называют по-разному: дальнее ясновидение, астральная проекция или даже блуждания души. Сравнительно недавно психологи дали ему новое название -- внетелесные экскурсы, или сокращенно ВЭ. Во время показа я для удобства буду пользоваться именно этим термином, но журналисты могут называть его как хотят -- только не колдовством. Послышались смешки. Яростные темные глаза полыхнули, и публика сразу стихла. -- Экстрасенсорика -- не колдовство и не магия! Она так же реальна, как радио, телевидение или космические полеты... Однако я пригласил вас не для того, чтобы дискутировать о еЕ достоверности. Я хочу, чтобы вы увидели еЕ воочию. -- Он встал вполоборота, указывая на видеоэкран. -- С помощью сотрудников астрономического факультета мы наладили прямую связь с телестудиями в различных точках земного шара. Я при посредстве микрофона буду говорить с людьми, чьи лица вы увидите на экране, но они меня видеть не будут. От меня к ним станут поступать только аудиосигналы, как по телефону... Я думаю, можно начинать. По знаку Макгрегора на сцене появился лысеющий бородатый человек лет сорока с лишним, махнул аудитории рукой и уселся за стол. Макгрегор продолжал: -- Позвольте вам представить моего старого друга и коллегу, профессора Нигеля Вайнштейна. Мы работаем вместе в стенах Эдинбургского университета уже двадцать лет. Через несколько минут он объяснит вам свою задачу Но прежде... Калифорнию, пожалуйста. Экран засветился, представив элегантно одетую женщину и пожилого мужчину, сидящих на диване перед низким стеклянным столиком. За их спиной на подоконнике стояли комнатные растения, а за окном просматривались залитые лунным светом воды, огромный висячий мост и огни большого города. Табло в углу экрана показывало: САН-ФРАНЦИСКО, США, 02: 05. -- Доброе утро, профессор Макгрегор, -- заговорила женщина. -- Мы приветствуем представителей средств массовой информации, собравшихся в Эдинбурге! Я