его бы, вероятно, оценили миллиона в два, если не больше. -- Милая шутка, вы не находите?.. Так сколько я вам должен? Он запросил пятьдесят долларов. Я с радостью заплатил, сунул квитанцию в бумажник, а Большой Карбункул в карман штанов. И отправился в Хановер ждать третьей недели сентября, на которую было намечено открытие конгресса метапсихологов. Я ничего не сказал Дени о Фамильном Призраке и о том, что Карбункул жжет мне карман. Пусть Призрак делает из меня дурака, если сможет, но будь я проклят, если сам буду из себя его делать! 29 Бреттон-Вудс, Нью-Гемпшир, Земля 21 сентября 2013 года Поспешно -- а то, не дай Бог, его засечет какая-нибудь ранняя пташка, разделяющая тревоги Ильи и Кэти, -- старый Петр Сахвадзе выскользнул из холла в рассветную тишь. Пересек лужайку, заметив отсутствие росы: не иначе, будет дождь, хотя небо пока ясное, с высокими облаками: Жаль, если они спустятся ниже и испортят весь вид из шале на вершине; впрочем, небольшая гроза малость оживила бы природу. Там и сям среди клумб с хризантемами и аккуратно подстриженных газонов навалены кучи мусора: поломанные транспаранты, разодранные знамена, смятые листовки, банки из-под пива, обертки от пищи -- недобрая память об оперантных толпах, окруживших отель вчера вечером. Каждый день конгресса был отмечен демонстрациями Сыновей Земли перед входом в гостиничный комплекс; вчера их собралось уже несколько сотен и пришлось вызвать полицейские наряды, чтобы очистить окрестности. Внук Петра Илья, обеспокоенный неохотным откликом местных властей, строго-настрого запретил деду покидать отель в последний день конгресса: он, судя по всему, грозит самой серьезной конфронтацией. Но старик не изменил своей многолетней привычке совершать прогулку на рассвете. Едва ли, рассудил он, пикетчики подымутся в такую рань. Они теперь отсыпаются после ночного буйства и набираются сил для нового, ещЕ более решительного выступления... Груда плакатов перегородила ему дорогу. Петр презрительно отшвырнул их в сторону палкой и с усмешкой прочитал некоторые. МЫ ЛЮДИ -- А ВЫ?.. ВЫСШИЕ УМЫ, УБИРАЙТЕСЬ В СВОЕ ВНУТРЕННЕЕ ПРОСТРАНСТВО! ДОЛОЙ УМНЫЕ ГОЛОВЫ! -- извечная песня Сыновей Земли, зачастую сокращаемая до простого и зловещего: ГОЛОВЫ ДОЛОЙ! Смысл одного лозунга -- ГДЕ КРИПТОНИТ, КОГДА ОН ТАК НАМ НУЖЕН?! -- Петр не понял. Наконец добравшись до взлетно-посадочной площадки, он со вздохом облегчения углубился в густые заросли на берегу небольшой реки, омывающей подступы к отелю. Здесь уже не было следов демонстраций. Кленовые деревья меняют цвет в своей удивительной североамериканской манере, гораздо более яркой и впечатляющей, нежели в Европе и Азии. Но Петру хотелось отыскать другое дерево -- он его приметил ещЕ десять лет назад, во время первого визита в Уайт-Маунтинс. Но оно все не попадалось, и Петр уж было испугался -- вдруг его спалило молнией или смыло весенним паводком?.. Нет, вот оно! Одинокий горный ясень, усыпанный пышными алыми гроздьями, -- истинное воплощение родной кавказской рябины. Он любовался красавцем, гордо стоящим на фоне журчащего потока и величавый горы... Все так напоминает дом, что хочется завыть от горечи утраты. "Ну и дурень же ты, Петр Сергеевич! -- сказал он себе и двинулся вперед. -- Девяносто девять лет прожил, а все ещЕ сила есть. Живешь не тужишь в Оксфорде, внук с женой пылинки с тебя сдувают, правнучки готовы часами слушать рассказы о твоей богатой событиями жизни... Да ты, можно сказать, счастливчик, вроде патриарха Селиака Ешбы, только не хватает тебе его спокойствия и мудрости". Тропинка свернула на юг, удаляясь от реки, и потянулась по открытому пространству вдоль великолепных площадок для гольфа. Длинные отроги Президентской гряды все ещЕ прячут солнце, воздух божественно тих, птицы не поют, и никакие звуки цивилизации не нарушают блаженного покоя. Кажется, вся природа затаилась в ожидании. Петр остановился, взглянул вверх. Много бед обрушилось на его голову, но они приходили и уходили подобно временам года. А впереди новые опасности; сейчас они подстерегают его Тамару и других оперантов, борющихся за власть в Москве. Что бы простодушный Селиак сказал на все это? Выдал бы ещЕ одну доморощенную метафору о покорной Земле как символе надежды?.. Говорят, без надежды жить нельзя, но неужели она никогда не осуществится? Неужели зло всегда будет торжествовать, а добру суждено вечно довольствоваться надеждой? В задумчивости он подошел к маленькой беседке, где решил немного передохнуть, чувствуя, как нарастает внутреннее напряжение вместе с несильной, но настойчивой пульсацией в центре лба. Вновь остановился, протер глаза, а когда оглянулся на гору, у него дыхание перехватило. Широкий склон светился зеленым и фиолетовым, а гребень горы, казалось, увенчала золотая аура. Не может быть! -- внутренне воскликнул Петр. Эти горы старые и прочные. Едва ли в Нью-Гемпшире бывают землетрясения. Он все-таки подождал земной дрожи; еЕ не было. Но ум его словно балансировал на грани какого-то сверхъестественного открытия. Что ж такое?.. Он прищурился, сосредоточившись на светлеющей полоске неба: гора как бы протягивала к нему руки. И наконец сверкающий нимб солнца выглянул из-за гряды, на миг ослепив Петра. Он вскрикнул, но зрение вернулось к нему, и световая галлюцинация исчезла вместе с загадочной головной болью. -- Бывает же! -- удивился он. Колени подкашивались, старик едва не рухнул наземь. Тяжело опираясь на палку, дотащился до беседки и не сразу заметил, что она уже занята. -- Вам плохо, доктор Сахвадзе? Высокий человек, окутанный тенью, поднялся и усадил его на скамью. Петр узнал дядюшку Дени Ремиларда, странного типа, что был связующим звеном между отелем и конгрессом, а метапсихических дел не касался. Петр вытащил из кармана платок и утер лицо. -- Дурное предзнаменование. Ничего конкретного. Я, видите ли, ощущаю психодинамические потоки в геосфере. -- А-а, -- не понимая, отозвался Ремилард и вытащил из внутреннего кармана портативный телефон, -- Я позвоню в отель, чтобы за вами прислали микроавтобус. -- Нет! -- довольно резко оборвал Петр. -- Говорю вам, это преходящее метапсихическое явление. Не надо относиться ко мне как к инвалиду! -- Воля ваша, -- пробормотал Ремилард, убирая телефон, -- Вам что, не спится, доктор? -- Как и вам, -- буркнул Петр и тут же пожалел о своей грубости, -- Вот решил немного поразмять кости и прочистить мозги. Сегодня на повестке много важных докладов и дискуссий... а главное -- Джеймс Макгрегор будет демонстрировать детектор биоэнергетического поля. Меня, знаете ли, очень интересуют ауры. Ну и потом... банкет -- тоже есть чего ждать. -- Да уж, особенно незапланированных развлечений. Петр покосился на Ремиларда. -- Ожидаете серьезных осложнений? -- Не без того. Но мы делаем все возможное, чтобы они не были серьезными. -- Я думал, в Соединенных Штатах не терпят подобных угроз общественному порядку. Ремилард коротко рассмеялся. -- У нас любят повторять: "Мы живем в свободной стране". Так оно и есть, доктор Сахвадзе. Иногда это к лучшему, иногда к худшему. Сыновья Земли и другие антиоперанты могут митинговать сколько влезет, покуда не посягают на частную собственность в виде отеля. Прошлой ночью они разошлись чуть больше обычного, и кое-кого из них отправили в кутузку, но толпа неуправляема. Больше всего мы боимся, что в неЕ может затесаться профессиональный элемент. -- Почему же ваши адепты ВЭ не проведут разведку и не выловят этого... этих... -- Подстрекателей, -- подсказал Ремилард, -- Я уверен, операнты Нью-Гемпшира все время начеку. Мой племянник лично организовал неофициальную группу ищеек ВЭ. Но поскольку количество соглядатаев ограничено, возникает пресловутый вопрос: куда смотреть? Старый психиатр со вздохом поднялся. -- Ну что ж, мне пора. А то как бы внуки не хватились. После вчерашнего у них сердце не на месте. Ни в коем случае не велели мне выходить одному. Ремилард остался сидеть, задумчиво перебрасывая из одной ладони в другую блестящий красный шарик -- брелок для ключей. -- Они не напрасно беспокоятся. Был один неприятный момент, когда пикетчики прорвались через внешнее оцепление и заполнили подъездную аллею. Так вы не поверите, я ощутил такие умственные вибрации, что буквально трясся от страха... Толпа устроила что-то вроде первобытного метаконцерта. Ей-Богу, это был массовый менталитет с единой волей! Хорошо, что продержались недолго: полицейские восстановили цепь, и толпа вновь рассыпалась на отдельных индивидуумов. Хотя их было сотни две -- не больше, я потом всю ночь глаз не сомкнул. -- Так вот почему вы рано поднялись! Ремилард кивнул. -- Когда-то давно я работал в отеле. Этот уголок возле площадок для гольфа был излюбленным местом моих раздумий. -- Он высоко подбросил ключи, поймал их на лету и сунул в карман. -- Но, пожалуй, на сегодня хватит прострации! Пора завтракать, а потом я должен буду обеспечить профессору Макгрегору специальный источник питания для его хренчеговины. -- Тогда пойдемте вместе, -- предложил Петр. -- Таким образом, я хотя бы отчасти выполню директиву моих внуков и, может, сумею избежать нагоняя. Ремилард встал, расправил плечи. -- Эти молокогнусы слишком вас опекают. В случае чего, зовите меня, уж я сумею их уконтрапупить. Петр засмеялся. -- Уконтрапупить! Молокогнусы! Хренчеговина! До чего же занятен английский язык! -- Таких слов в английском языке нет, это типичный янки, вроде меня. Глаза Петра лукаво блеснули. -- Да-да, помню, ведь вы родом из здешних мест... А скажите, не бывает ли здесь землетрясений? -- Бывают, а что? Редко, но случаются. -- Так я и знал! -- возликовал Петр и, увидев озадаченное выражение собеседника, извинился. -- Сейчас я вам все объясню. Только... у меня ещЕ один безотлагательный вопрос: что такое криптонит, и почему Сыновьям Земли он так нужен? Рогатьен Ремилард захохотал. -- На плакате, что ли, прочли? -- И, покачав головой, добавил: -- Вы что-нибудь слышали о сверхчеловеке? -- Знаменитый Ubermensch Ницше? Ну конечно. Ремиларду явно стоило немалых усилий сохранять серьезность. -- Да нет, о другом, американском. -- Об американском не слыхал -- расскажите! Как я понимаю, оперантов уже сопоставляют с героями фольклора. -- Вот именно! Бок о бок они направились к отелю, и Роги начал излагать старую легенду, тщательно подбирая слова, с тем чтобы старик понял юмор. -- Гии! -- воскликнула Родственная Тенденция. -- Ну конечно, гии! Как они раздражают со своими вечными играми! -- В целом ничего страшного, -- сказало Бесконечное Приближение. -- Спокойствие, друзья мои. Наверняка у землян нет сейсмографа, чтобы зарегистрировать аномалию. -- Но как они это сделали? -- Теперь, когда стало ясно, что катастрофы удалось избежать, Душевное Равновесие проявило скорее заинтересованность, чем испуг. Умственная Гармония пустилась в объяснения: -- Эмоциональный спазм коллективного сознания гии вызван сочувствием старому землянину. Сострадательный импульс передался от ментальных решеток к геофизическим константам, спровоцировав тремор. В природе более распространен обратный феномен. Будем надеяться, что гии впредь не позволят себе подобного завихрения. -- Да, на них понадейся! -- проворчала Тенденция. -- По-моему, следует исключить их корабли из этого созыва. Учитывая характер приближающейся кульминации, очередной ляп может иметь необратимые последствия. -- Гии близко к сердцу приняли наш выговор, -- заметило Приближение. -- Клянутся в дальнейшем сдерживать свои эмоции. -- Да уж, пусть постараются, -- заявила Тенденция. -- Иначе будут смотреть финал с обратной стороны Плутона. Неужели им непонятно, что Координатор сейчас находится на последней стадии контрольного процесса? Когда затягиваешь узлы вероятностных решеток, малейшее отклонение от медианы может обернуться катастрофой. -- О нет! -- вскричало Душевное Равновесие. -- Только не на пороге Вторжения! -- Теперь дело за земными оперантами, -- сообщила Тенденция, -- и, возможно, за великим Кашеваром, чьи мотивы по-прежнему остаются для нас загадкой. Всем нам дозволено только смотреть и молиться. Присоединяйтесь ко мне, братья, надо напомнить флотилии об этом чрезвычайно важном моменте. Четыре ума лилмиков передали мысль на имперантном модуле; еЕ утвердили все и каждый из невидимых звездных кораблей, повисших над планетой Земля, -- суда Конфедераций Крондаку, Полтроя, Симбиари, кающейся Гии, собравшиеся со всех уголков Четырнадцатого Сектора Галактического Содружества в надежде услышать поданный Примиряющим Координатором сигнал Вторжения. Вместе с огромным живым судном лилмикских контролеров экзотическая флотилия насчитывала двадцать тысяч семьсот тридцать шесть кораблей. Главный ресторан отеля, можно сказать, ломился, однако обслуживание оставалось на высшем уровне -- возможно, благодаря легкому принуждению, оказываемому метапсихологами на выбивающихся из сил официантов. Конечно, ни один из них не чувствовал нажима. Просто умы нормальных находились в той восприимчивой фазе, какая позволит на расстоянии чувствовать потребности клиентов. Вследствие этого никто из персонала не перепутал заказ, не заставил посетителей ждать, не подал холодный кофе, ничего не разбил и не пролил. Даже гомона особого не слышалось, поскольку нормальным было не до того, а делегаты в заключительный день конгресса общались в основном на скрытом телепатическом канале -- внешне спокойные и улыбающиеся, внутренне одержимые тревогой и страхом. Роги, благополучно доведя Петра до лифта, вошел в зал и мотнул головой в ответ на жесты женщины-метрдотеля, приглашающей его за свободный столик. -- Спасибо, Линда, я со своими. (Только пошли мне расторопную малышку, а то сейчас умру с голоду.) Люсиль, Дени и трое старших сыновей уже закусывали, когда Роги подошел к большому круглому столу и опустился на незанятый стул между Филипом и Севереном. Официантка появилась тотчас же, и Роги заказал oeufs dans le sirop d'йrable [Яйца под кленовым соусом (франц)] и горячие лепешки из дрожжевого теста. Фу! -- последовала критическая умственная ремарка от десятилетнего Северена, тогда как остальное семейство приветствовало Роги вслух. Люсиль взглянула на сына, мальчик вздрогнул и выпрямился. -- Прости, дядя Роги. Я не хотел тебя обидеть. -- De rien [Ничего (франц)], -- улыбнулся старик. -- Яйца под кленовым соусом -- старинное франкское блюдо. Хотя его нет в меню, но шеф хорошо знает, как их готовить. В детстве тетя Лорен потчевала нас ими по праздникам... или если мы уж очень нуждались в моральной поддержке. -- Тот самый случай, -- заметил Дени. -- Вибрации слишком нелицеприятны, -- вставил Филип. -- И две машины безмозглых только что подкатили к главным воротам, чтобы устроить пикеты, -- добавил Северен. Севви, телепатически выговорила ему Люсиль, сколько раз я тебя просила не употреблять этого слова, особенно вслух, когда вокруг нормальные, которые могут услышать и обидеться. Мальчик вздохнул и пробормотал: -- Простите, если я употребил оскорбительное выражение. Но телепатическая речь, не слишком умело направленная двум братьям, тут же перечеркнула извинение: А что делать, если они безмозглые и ненавидят нас до посинения, знаете, что они кричат делегатам, прибывающим сейчас из других отелей? УМНИКИ УБЛЮДКИ! УМНИКИ УБЛЮДКИ! И ЗАЧЕМ ВАС МАМА РОДИЛА?! Скажете, не безмозглые? А мы позволяем обливать нас дерьмом! По-моему, уж лучше, как русские, показать, что мы сумеем себя защитить, если всякие засранцы будут к нам лезть... Северен! -- предупредил Дени. Фу, черт! -- Северен закусил губу. Морис и Филип сосредоточенно уставились в тарелки; умственные барьеры на месте. Мы с мамой надеялись, что ты уже достаточно взрослый, чтобы участвовать в жизни зрелых оперантов на данной критической стадии нашей эволюции, продолжал Дени, обращаясь к Севви. Кое-какие впечатления здесь положительны, кое-какие отрицательны, но все же они должны способствовать росту сознания. -- Да, папа, -- ответил Северен. (Но хотелось бы мне, чтоб нормальные перестали нас ненавидеть, может быть, сделать их такими, как мы, для их собственного блага и для нашего тоже...) -- Научиться любить, -- менторским тоном заявил Филип, -- вне зависимости от стихийных проявлений доброй воли, возникающих между совместимыми личностями, -- задача, требующая немалых затрат времени и психической энергии. Терпимость особенно тяжело дается нормальным, поскольку они лишены ясновидения, принимаемого нами, оперантами, как должное. Нормальные, как правило, строят свои оценки на поверхностных критериях или предубеждениях. -- К примеру, -- подхватил Морис, -- нормальный поглядит на Севви и увидит лишь маленького зануду с пятном от яйца на галстуке... Тогда как мы, используя метапсихическое восприятие, можем изучить его душу и понять, что за противной внешностью скрывается настоящий недоумок! -- Ну, погодите, выйдем из-за стола! -- погрозил им Северен. -- Мальчики, мальчики! -- строго сказала Люсиль. -- Конечно, мальчики, а кто ж еще! -- рассмеялся вслух Роги. Дени бросил взгляд на часы. -- Через пять минут в Золотом салоне начинается семинар профессора Малатесты по психоэкономической векторной теории. Филип и Морис, надеюсь, вы не хотите опоздать? -- Нет, папа. Все ещЕ переговариваясь в уме, они вежливо попрощались и чинно вышли из ресторана. В шестнадцать и четырнадцать оба уже переросли отца, Филип писал диссертацию по биоэнергетике в Гарварде. Морис, без пяти минут бакалавр гуманитарных наук, перед тем как поступить на медицинский факультет Дартмута, собирался ещЕ получить степень доктора философии. Роги мысленно обратился к Дени и Люсиль: В шутливой мальчишеской перепалке есть явный подтекст. По-моему, все трое напуганы до чертиков. Ты прав, подтвердил Дени. Ни один из них ещЕ не видел такой концентрированной ненависти, заметила Люсиль. Хановер -- святилище оперантности, а у Филипа хотя и были стычки в Гарварде, но там слишком уж цивилизованная атмосфера для возникновения серьезных инцидентов. И естественно, Сыновья Земли во всей красе неприятно поразили детей. Может, лучше отправить их домой? -- предложил Роги. Служба безопасности держит ситуацию под контролем, возразил Дени. Рано или поздно мальчикам придется сталкиваться с открытой враждебностью. Причем не. всегда рядом будут умственные наставники. Но, Дени, Северену всего десять лет! -- Послушай, -- повернулся Дени к младшему сыну, -- не поехать ли вам домой? Тебе за пять дней небось надоели ученые дискуссии. Я могу попросить Фила отвезти вас с Морисом в Хановер. Северен поморщился. -- А банкет на вершине? Ведь там наверняка разразится буря, а я пропущу такое! Дени изо всех сил сдерживал улыбку. -- Мне кажется, неприятные эфирные нюансы тебя огорчают. Северен угрюмо ковырял вилкой остывшую яичницу. -- Я выдержу, Papa. (Но пусть эти Сыновья ко мне лучше не суются!) -- Но с условием, Севви, -- сказала Люсиль, -- будешь вести себя как взрослый оперант. -- Я постараюсь, мама. -- Хорошо. Тогда заканчивай завтрак. Она умоляюще взглянула на Роги и мысленно попросила: Ты не против, если он немного побудет с тобой? Нам надо присутствовать на жутко занудной дискуссии. -- Вы, по-моему, собрались нас покинуть? -- осведомился Роги. -- Скатертью дорожка. Дайте нам спокойно поесть. Увидимся позже. Дени и Люсиль удалились. Подошла официантка с заказом Роги. Северен во все глаза уставился на большое блюдо с яичницей, залитой горячим кленовым соусом. Рядом с ним девушка поставила стакан розового грейпфрутового сока и гору дымящихся лепешек на маленькой тарелочке. Роги облизнулся и, презирая условности, заткнул салфетку за воротник. Потом протянул мальчику лепешку. -- Эй, юноша, твоя пища совсем окаменела, а у меня хватит на двоих. Может, oeufs и выглядят подозрительно, но ты только понюхай. Чувствуешь, какой запах? -- Ага. Не говоря ни слова, Роги разделил яичницу на две порции и показал Северену, как еЕ едят: надо все перемешать и есть ложкой, попутно макая лепешки в ароматную массу. Севви пришел в восторг от такого нарушения этикета и тоже повязал себе салфетку вокруг шеи. -- У меня идея, -- продолжал Роги. -- После завтрака мне надо наладить аппаратуру для выступления профессора Джеймса. Мы с техниками протянем в большой зал силовой кабель из трансформаторной и установим вспомогательный щит. Не хочешь помочь? -- У-у, угу! -- отозвался Северен с набитым ртом. Знаешь, перешел Роги на умственную речь, когда чем-нибудь занят, почти не замечаешь неприятных вибраций. Во всяком случае, мне всегда помогало. У тебя тоже бывает хандра? А ты думал? Карлики в желудке играют на расстроенных фаготах, и сороконожки катаются на коньках вдоль хребта. Многие из этих Сыновей вправду хотят нас убить? Да, Севви. А нам даже обороняться нельзя, да? Что за вопрос? Тебя разве не учили этике? Я знаю этику альтруизма, просто спрашиваю, как бы ты поступил. Ну, ведь я не вхожу в ту лигу, где состоишь ты со своими родителями и прочими гигантами мысли. Отвечай прямо, не морочь голову! Непротивление -- благородный, но опасный идеал. Странно, что столько людей выступают за него. Лично у меня бы не хватило сил. Но если забияк не остановить, они ещЕ пуще разойдутся. Дай Бог, чтобы этот вопрос остался чисто теоретическим. Фил и Мори вслед за папой и мамой говорят, что верят в этику альтруизма, а я вижу у них в уме сомнение. Верую, Господи, помоги мне в моем неверии! Что-то вроде того. Конечно, наша этика правильна, благородна и подает пример нормальным, отец Энди говорит, что мы оказываем на них моральное воздействие... И все-таки я не понимаю, почему не правы русские умники, когда пытаются защитить свою страну, какой смысл быть благородным, если тебя все равно убьют? Трудный вопрос. Когда найдешь на него ответ, Севви, скажи мне. Люсиль и Дени проходили по забитому народом холлу. Я хочу на минутку остановиться у газетного киоска, перед тем как идти на дискуссию Вандерлена, -- сказала Люсиль. -- Бог мой, сколько полицейских! Начальник охраны вызвал сюда все свободные от дежурства наряды Нью-Гемпшира, да ещЕ несколько из Мэна. Нам это недешево обойдется, а что делать? Может, все зря? Ведь ни один из соглядатаев не заметил ничего из ряда вон выходящего. Именно поэтому. -- Пожалуйста, упаковку аспирина, -- попросила Люсиль продавщицу киоска. -- А еще... Есть ли у вас сегодняшняя "Правда" на английском? -- Какого формата, мадам? Американского или европейского? -- Американского, если можно. -- Минутку. -- Девушка повернулась к полкам. Я же обещал тебе слетать в Москву нынче ночью и поговорить с Тамарой. Люсиль с трудом сдержала раздражение. Мне нужны разные точки зрения, не только твоя. Все равно мы не в силах повлиять на тамошние события. Либо операнты победят, либо снова отправятся в ссылку. И я не знаю, что хуже. -- Наличными или записать на счет? -- улыбаясь, спросила девушка. Люсиль подала ей свою гостиничную карточку. -- На счет. Армия и партия пойдут на союз с Тамариными оперантами только под силовым давлением, продолжал Дени. Принудительные действия не могут надолго обуздать панику населения или запугать врагов государства. -- Восемь долларов семьдесят три цента, мадам. В Нью-Гемпшире нет налога на добавочную стоимость, но на эту газету нам самим приходится делать наценку. Благодарю вас, желаю удачного дня. -- Девушка подала Люсиль покупки. Удачного дня! -- насмешливо повторила про себя Люсиль. Воистину, день будет удачный, только смотря для кого. Сегодня пикетов ещЕ больше. Никакого ВЭ не надо, я и так слышу: "Головы долой! Головы долой! Головы долой!" Дени направил в Мозг жены мягкий корректирующий импульс. И тут же скандирование утихло вместе с головной болью, что мучила еЕ с самого утра. Делегаты, прибывшие из других отелей, проходили мимо них, разбредаясь по залам заседаний, но их реплик не было слышно, и даже двигались они как-то осторожно, боязливо. Ничего, сказал Дени, к вечеру все закончится. Поужинаем среди грозовых облаков, ионизация атмосферы сотрет у нас в умах обрывки ненавистных речей. Ты не думаешь, что они могут последовать за нами на вершину? Нет. Как они туда доберутся? Полиция перекроет все подступы. Сотрясение воздуха нам придется терпеть целый день, возможно, даже будут попытки прорваться сюда, но серьезной опасности нет. Я сегодня утром разговаривал с Ильей, и он сказал, что его ясновидящая жена пророчит великие события... А значит... -- Черт! -- произнес он вслух. -- Пейджер! У Люсиль сжалось сердце. Дени нажал кнопку на ремешке часов, остановив назойливое покалывание, затем прочитал послание, проползшее по электронному циферблату. -- Я должен позвонить президенту. Люсиль растерянно взглянула на него и выпалила: НеСМЕЙлететъвВашиштонтыпредседателъконгрессатебе ВЫСТУПАТЬвечеромнаэтотразянизачтонестанупроизносить затебяречъчертвозъмикактыполетишъутебяниоднойчистой сорочки! Он поцеловал еЕ в щеку. -- Не волнуйся. Ступай на дискуссию и смотри, чтоб никто не заметил, как ты в самые скучные моменты читаешь газету. И удалился в офис управляющего отелем, где был установлен аппарат высокочастотной связи на случай чрезвычайных обстоятельств. Киран О'Коннор включил обезболивающее устройство, презирая себя за трусость и в то же время приветствуя мгновенное отупение, охватившее нижнюю часть тела. Освобождение, близкое оргазму. Без десяти минут полдень, надо немного встряхнуться перед встречей с Виктором. К счастью, она не займет много времени. Прости меня, Черная Мать, я скоро вернусь. Дам-нам-там-там-нам-дам-нам-дам-там. Дальним слухом он впитывал плеск водопада по гранитным уступам. Порывы ветра вздыбили каскад, точно варево в ведьмином котле. Если бы кто-то рискнул сейчас подняться на обзорную площадку -- как пить дать, промок бы до нитки. Но таких смельчаков не нашлось. Лишь серебристый "мерседес" Кирана одиноко стоял у дороги. Он взял машину напрокат в Монреале и пригнал еЕ на условленное место, недалеко от станции железной дороги, откуда отправлялся поезд-кукушка на вершину Вашингтона. Слава Абсолюту, почти все триста сорок пять километров удалось пройти на автопилоте; он даже вздремнул малость. Чтобы сбить со следа сыскарей из министерства юстиции, О'Коннор отправился из Чикаго в Нью-Гемпшир через Сиэтл, Крунг-Теп, Бомбей, Йоханнесбург, Фьюмичино, Гэтвик и Монреаль и оторвался от самого настырного соглядатая в хаотическом нагромождении взлетных полос аэропорта Леонардо да Винчи. Теперь он уверен, что ни одна ищейка не возьмет след, а уж тем более -- не выявит его связь с Виктором Ремилардом и местным отделением Сыновей Земли. Единственное потенциально слабое звено -- Шэннон; что-то уж очень она притихла с тех пор, как выдала своего болвана мужа. Но, по идее, она должна быть ещЕ меньше заинтересована в том, чтобы контакт Виктора Ремиларда с империей О'Коннора стал достоянием генерального прокурора. К его немалому удивлению, глаза наполнились слезами, он вспомнил, как в первый раз оплакивал еЕ потерю. Его дочь должна была унаследовать черноту, а не дочь его дочери. Но Кали [В индуизме и брахманизме женская ипостась бога Шивы, его супруга, прозываемая "черной". Олицетворяет грозные силы природы и божественное устрашение.] проследит за ней... О Мать Всех Сил, прости еЕ, как меня прощаешь! Она приехала, несмотря на его запрет, готовая совершить последнее предательство. Да будет так. Всепоглощающая Мать, я бы сам отдал еЕ тебе, если б мог. Но я не вправе растратить последние искры моих угасающих сил. Пожалуйста, пойми меня. Дам-нам-там... -- Вы спите? Киран открыл глаза. Виктор Ремилард стоял перед закрытым окном "мерседеса". Темная штормовка и курчавые, коротко подстриженные волосы блестели капельками тумана. Большой оранжевый фургон, принадлежавший нью-гемпширскому дорожному ведомству, преградил доступ к обзорной площадке у водопада. Киран нажал кнопку, и окно открылось. -- Ты, как всегда, точен. Это что, твои колеса? -- Везде полицейские наряды, я подумал, что нам не помешает официальное прикрытие. -- Все по плану? -- Я же обещал. Но никаких деталей, Киран. -- Мне они и не нужны... Однако я не думал, что ты решишь лично проследить за ходом операции. Не боишься, что тебя узнают? Виктор засмеялся. -- Я умею маскироваться. А вы нет? -- Покойный Финстер, мой ценнейший сотрудник, пробовал обучить меня этой технике. Но ничего не вышло. Я обходился другими средствами. Старик поднял глаза, и в глубине их сверкнул едва сдерживаемый гнев. -- По-моему, мы договорились встретиться наедине. -- Пит Лаплас мне нужен. Он знает здесь каждую тропку, а у меня есть другие занятия, кроме как изучать дорожные карты. Я сам держу связь с Гарсия. Никакой телепатии, никакой электроники. До последнего момента, когда нас уже нельзя будет остановить. -- Ты предупредил всех о моем участии? -- Да. Но, по-моему, вы сбрендили. -- Не важно, -- отозвался Киран. -- На тебе это не скажется. Есть старый ирландский обычай непременно танцевать, если заплатил волынщику. -- Я давно жду вашего танца. Киран достал дипломат из черного легкого металла и подал его Виктору через окно. -- Он не заперт. Можешь все проверить здесь или когда встретишься со своими людьми. Но уверяю тебя: все, как договаривались. Моя собственность переходит под эгиду твоей убогой канадской корпорации по завершении некоторых формальностей -- сегодня в четыре часа пополудни. В шестнадцать ноль-ноль. Видишь, я беру на веру, что ты выполнишь свою часть договора. -- А как насчет последнего условия? -- напомнил Виктор. Киран болезненно улыбнулся. -- Я предупреждал тебя, что мою последнюю просьбу нелегко будет выполнить, но это справедливое вознаграждение за доступ к системе "звездного удара". -- Ну? -- Моя дочь Шэннон находится в отеле Уайт-Маунтинс... несмотря на мой строжайший запрет. Она рассчитывает, что ты убьешь меня в обмен на еЕ услуги. Так вот, мне нужно, чтобы ты показал ей документы и компьютерный диск из дипломата. Найдете в отеле компьютер, и пусть она увидит подтверждение нашей сделки. На том же компьютере убедишься в своем доступе к "звездному удару". Но кода ей не открывай. Затем тактично спросишь Шэннон, какую роль она планирует сыграть в ночной операции... Рука Виктора в перчатке сжалась на металлической ручке дипломата. Ум его был нерушимой крепостью. -- Зачем? Киран начал было смеяться, но тело его охватили судороги, он застонал сквозь зубы и отчаянно забился под пальто. В раскрытом вороте рубахи Виктор увидел плоское пластмассовое устройство со множеством электродов на проводах, приклеенное к груди старика. Какое-то время Киран беспомощно извивался, пока его пальцы не нащупали кнопку. Он ввел в нервную систему повышенную дозу обезболивания и, переведя дух, откинулся на сиденье. -- Извини, ты что-то спросил? Лицо Виктора оставалось бесстрастным. -- Не понимаю, зачем вам все это. Хотите, чтобы я подтвердил мою... мой уговор с вашей дочерью? Ведь она только того и ждет. -- Скажи Шэннон, что у неЕ никогда не было от меня секретов. Скажи, что я всегда знал о двойном экране и имел доступ к еЕ сердцу. Скажи ей, что она была свободна только в своих фантазиях. Моя маленькая мечтательница! Я горько заблуждался на еЕ счет, и это едва не стоило мне... моей жизненной цели. К счастью, я нашел иной путь... (Спасибо, Мать, спасибо, дам-нам-там...) Что это значит, какого черта вы несете, КТО ОНА, чья мать? -- Моя. Я читаю еЕ молитву. -- Киран устало закрыл глаза. Пошел дождь; на запотевшем лакированном капоте "мерседеса" заплясали жемчужины. -- Иди, -- сказал Киран. -- Делай, как велено. По реакции Шэннон ты поймешь, в чем моя последняя просьба к тебе. Мать имеет сострадание к моей слабости, избавляет меня от неприятной обязанности. И Шэннон ни к чему, чтобы именно я принес ей последнюю Черноту. Все случится, как предначертано. Дам-нам-там-нам-там-дам-там-дам-нам... -- А код?.. Это он и есть? Молитва? Глаза Кирана вновь открылись и сверкнули. Ты сделаешь все как надо с Шэннон? Виктор медленно кивнул. -- Еще одно... Она вбила себе в голову, что еЕ дочь Лора -- от тебя. В самом конце ты разуверишь еЕ в этом, чтобы все расставить по местам. Быть может, ты захочешь отобрать Лору у Джерри Трамбле... а возможно, и нет. В отличие от меня, ты ненавидишь делиться. -- Лицо Кирана стало пепельно-серым, он натужно дышал открытым ртом. -- И все-таки я еЕ любил. Я их всех любил. Но не тебя... Потому ты и станешь наследником моей ночи. Виктор применил к нему несильное принуждение: Киран, погодите, не засыпайте. Вы должны сообщить мне код... Доступ к спутниковой связи. Назовите мне его. Да, да, это фраза без всякой пунктуации: ПОМНИТЕ ОТНЫНЕ БЛАГОСЛОВЕН БУДУ ДЛЯ ВСЕХ ПОКОЛЕНИЙ. Ключ к смерти энергии, к окончательной тьме... Теперь я должен поспать, а нынче вечером проснусь вовремя, чтобы увидеть... все в порядке, Мать, я сделал это, теперь отдохни... (Умственный образ.) Виктор увидел его в момент, когда Киран провалился в забытье. Большой цветок с черными лепестками и огненной сердцевиной в чреве едва различимой женской фигуры. Но Виктор Ремилард слыхом не слыхал про Кали, поэтому только выругался по-французски, и видение исчезло. Открыв "мерседес", он поднял окно, снова захлопнул и, заперев дверцу, оставил Кирана О'Коннора спать у грохочущего каскада до тех пор, пока вечером, ровно в 19. 30, не начнется операция. Шэннон Трамбле посетила демонстрацию Макгрегора открыто, как и все интересующие еЕ мероприятия конгресса, в полной уверенности, что строгий костюм, большие черепаховые очки и короткий черный парик, скрывающий рыжие волосы, делают еЕ неузнаваемой. Понятие умственного почерка, личной модели мысли, столь же компрометирующей, как отпечатки пальцев, было ей неведомо, и она заметно вздрогнула, когда кто-то окликнул еЕ на выходе из демонстрационного зала: -- Эй, Шэн, привет! Как тебе спектакль? Высокого лысеющего ученого она никогда прежде не видела и, обдав его ледяным взглядом, процедила, быстро пройдя мимо: -- Вы обознались. Но принуждение заставило еЕ вернуться и последовать за ним; громко протестовать она не решилась. -- По всему отелю тебя ищу. -- На долю секунды аскетически суровое лицо исчезло, и ей предстал совсем другой образ. Виктор! Принудительная хватка окрепла до болевого ощущения, и Шэннон застонала. -- Говори вслух, -- тихо приказал он. -- Ты не умеешь сосредоточиться на интимном модуле. -- Отпусти меня, черт возьми! Чего ты за мной таскаешься? -- Ты должна быть в Кембридже. Она поправила очки и отвернулась. -- Я имею право быть там, где пожелаю. -- Всюду надо влезть, да? Пусть и нас вычислят вместе с тобой? Не понимаешь, что здесь полно агентов ФБР? -- Они не меня ищут! -- огрызнулась она. -- А папу и его помощников. Папа три дня назад исчез. Это я вычислила, что он на пути сюда. Заключительный конгресс метапсихологов для него такая блестящая возможность... И для тебя. Разумеется, я должна присутствовать при финальной сцене. -- Она вздернула подбородок и торжествующе усмехнулась. -- Сыновья Земли -- твоя идея? Что они намерены делать -- спалить отель? Старое здание -- настоящая трутница. Я остановилась в "Лошади и собаке" во Фраконии, так что можешь... -- Заткнись! -- прошипел он. -- Думаешь, фейерверк устраивается для твоего развлечения? Она негромко засмеялась. -- Для нашего. -- И тут же выражение лица стало жестким. -- Папа заключил с тобой сделку, так? Ты с помощью Сыновей Земли взрываешь отель и всех оперантов, а он обещает отдать тебе все. -- Вот именно. -- Ты дурак, если поверил ему. Папа до смерти не отдаст никому своей власти и не умрет, пока не будет готов к этому. Доктора в недоумении -- как он смог продержаться так долго! А я понимаю. Он хочет устроить избиение оперантных умов, чтобы потешить свою безумную фантазию, а если ты станешь ему помогать, он найдет способ отправить тебя вслед за остальными. Ты не одолеешь папу, пока не убьешь его. Я тебе это с самого начала говорила. -- Твой отец умрет сегодня ночью. -- Виктор показал ей черный атташе-кейс. -- Он уже все мне передал, включая код к "звездному удару". Шэннон задохнулась. -- Неправда! Он тебе солгал. -- Не исключено. Поэтому мы с тобой сейчас пойдем и все проверим, прежде чем я введу план в действие. Он взял еЕ под руку и повел по широкой, устланной ковром лестнице в главный вестибюль. Со стороны они выглядели мило болтающими коллегами, которые встретились после долгой разлуки. -- Джерри знает, что ты здесь? -- Разумеется, нет. -- Он не так глуп, чтобы задавать мне вопросы. -- И чем же он занят? Суетится по хозяйству? Нянчит ребенка? -- Собирается с мыслями, прежде чем поступить в Бостонское отделение Кернса, Эльзассера, Лемана -- слышал, наверное? Он очень переживал, когда Гриффит вышиб его из "Рогенфельд акуизишнз". Виктор усмехнулся. -- Он слишком труслив, чтобы плавать с акулами. И как вы с ним ладите? -- Джерри воспитанный и побаивается меня. Временами мне кажется, он от меня что-то скрывает, но моя коррекция чересчур слаба для такого операнта. Придется, видно, тебе у него все выудить. Потом... -- А как Джерри относится к ребенку? Ведь Лоре уже девять месяцев, если я не ошибаюсь. И мозги у неЕ дай Бог каждому. Шэннон холодно откликнулась: -- Джерри добр и порядочен, если не считать чрезмерных амбиций. Он знает, что Лора не его дочь, но не питает к ней ненависти. И уж конечно, интересуется ею гораздо больше, чем ты... Они прошли в служебное крыло и остановились перед дверью без вывески. Подав Шэннон знак соблюдать тишину, он бесшумно открыл дверь. Перед ними вытянулась галерея комнат, оборудованная компьютерами. Молодой человек в рубашке с короткими рукавами, перебиравший стопку распечаток, удивленно взглянул на них и застыл, поддавшись принуждению Виктора. Затем, не издав ни звука, поднялся и повел их во внутреннее помещение. Твой рабочий день закончен, внушал ему Виктор, ступай домой и по дороге ни с кем не останавливайся. Ты нас не видел. Юноша повернулся на каблуках и вышел, закрыв за собой дверь. -- Что ты задумал? -- спросила Шэннон. Виктор уселся за компьютер и ловко забарабанил по клавишам. На экране появилось: БАНК ЧЕЙЗА, МАНХАТТАН, АНАЛ. СИСТ. ДОБРЫЙ ДЕНЬ, МИСТЕР РЕМИЛАРД. МОЖЕТЕ НАЧИНАТЬ ПОДКАЧКУ. Виктор вытащил из дипломата диск и вставил его в прорезь. Глаза Шэннон были прикованы к экрану, где возникла надпись: В РЕЖИМЕ. -- Не мог он, -- прошептала она. -- Я не верю! ОПЕРАЦИЯ VLNX2234-9-21-2013 К ИСПОЛНЕНИЮ В 16. 00. ИМЕЕТЕ ИНСТРУКЦИИ? Виктор напечатал: ТОЧНЫЕ. Шэннон радостно вскрикнула: -- Так это правда! Боже мой, невероятно! Она готова была броситься Виктору на шею, но принуждение держало еЕ на дистанции, словно какую-нибудь букашку. -- Подожди. Надо подтвердить остальное. Поблагодарив и отпустив банк, Виктор извлек диск и убрал его в дипломат. Затем напечатал