ничего, -- вздохнул я, -- прошло слишком много времени. -- Но если это правда, -- начала Энн, -- может быть, в полиции сумеют заставить его говорить? -- Если мы не предъявим труп, нас даже слушать не будут, -- вздохнув, сообщил я и тут же оживился: -- А что, если... Энн не произнесла ни слова, но на ее лице снова появилось испуганное выражение. -- В сказках о привидениях, живущих в домах или замках, -- поделился я своими мыслями, -- часто находят тела, похороненные в подвалах или на чердаках. -- Том! -- Бедная Энн даже позеленела. -- Ради бога, пожалей меня. -- Прости, дорогая, я понимаю, как все это ужасно, но такое вполне может быть. Мне не дает покоя выражение лица этой женщины. Мольба... -- Том, умоляю тебя! -- В любом случае есть только один способ убедиться в моей правоте. -- Нет! -- воскликнула она, но, сдержавшись, добавила: -- Прямо сейчас? -- Сентас может сбежать, Энн, если решит, что у меня есть что-то конкретное против него. -- Да, но... -- она тяжело опустилась на диван, -- я не могу тебе помочь в этих жутких поисках и очень надеюсь, что ты не прав. Потому что, если окажется, что все это время мы жили рядом с могилой... -- Она тяжело вздохнула и закрыла глаза. -- Скоро вернусь, -- сообщил я и направился к выходу. -- Том, а где ты собираешься искать? Я беспомощно развел руками: -- Думаю, где-то под домом. Вряд ли он это сделал на заднем дворе... В общем, не знаю. Потоптавшись еще немного на пороге, я решительно открыл дверь и шагнул на улицу. Ночь была довольно прохладной. И пока я шел по аллее к гаражу, легкий ветерок приятно холодил мое разгоряченное лицо. В гараже я включил свет, разыскал лопатку с короткой ручкой -- под домом можно было работать только такой -- и снял с крючка фонарь. "Неудивительно, что Энн стало дурно, -- думал я, направляясь на задний двор. -- Мысль о том, что мы два месяца жили над могилой зверски убитой женщины, способна кому угодно испортить настроение". В доме не было подвала, их очень редко строят в Калифорнии. По периметру стоящего на свайном фундаменте строения было предусмотрено невысокое бетонное ограждение, чтобы под дом не затекала вода, а над ограждением имелось отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было пролезть. Отодвинув в сторону декоративный щит, я зажег фонарь, вооружился лопатой и заполз под дом. Причем сразу же почувствовал себя как в холодильнике. Песчаная почва была влажной и очень холодной. Поздравив себя с возможностью простудиться, я поднял фонарь и принялся осматриваться. В пределах видимости была только ровная, нетронутая земля. Я немного повернулся в другую сторону, и в этот момент луч фонаря осветил небольшой холмик. Моим первым и, пожалуй, вполне естественным желанием было поскорее выбраться из темного и сразу ставшего жутким подпола и бежать в полицию. Пусть уж они сами выясняют все остальное. Но, поразмыслив, я понял, что спешить нельзя. В конце концов, там вполне может быть зарыто что-нибудь другое. Дом построен недавно, строители могли закопать в подполе строительный мусор. Судорожно сглотнув, я пополз к страшному холмику. И чем ближе я к нему приближался, тем меньше оставалось сомнений. Словно чей-то назойливый голос нашептывал мне в ухо одно-единственное слово: "да". Вблизи холмика уровень земли был несколько выше, чем в том месте, где я проник в подпол, поэтому копать пришлось лежа. В полной тишине было слышно только, как с глухим стуком падали комья мокрой земли. И тут ко мне снова явилось озарение. "Поспеши, -- билось у меня в мозгу, -- поспеши!" Я продолжал копать, убеждая себя, что скоро все кончится, мы снова заживем нормальной жизнью. Возможно, я смогу найти хорошего медиума, который научит меня, как правильно обращаться с этим непрошеным даром. Тогда у нас больше не будет неприятностей. Тут с моих губ сорвалось проклятие. И еще я ощутил сильный позыв к рвоте. Потому что я нашел, что искал. Кусочки земли срывались с краев ямы и прыгали по синеватым пальцам мертвой руки, которую я только что откопал. Несколько секунд я не мог отвести взгляд от ужасной находки, потом резко воткнул лопату в землю и поспешил выбраться на волю. Я был прав и все сделал правильно. Теперь у меня было доказательство. Выбравшись из-под дома, я с удовольствием принял вертикальное положение и тщательно отряхнулся. Потом вернул на место щит и пошел домой. У нас в гостиной на моем любимом зеленом стуле сидела Элизабет. -- Привет, Элизабет, -- поздоровался я с гостьей. Она молча кивнула. -- Я пригласила Элизабет к нам, -- нерешительно начала Энн, -- ей дома очень одиноко. -- Ладно. -- Я вопросительно взглянул на жену: -- Ты ей сказала? -- Нет. Элизабет пристально разглядывала мои брюки. Опустив глаза, я понял, что мои попытки почистить одежду на улице успехом не увенчались. Брюки были перепачканы мокрой землей. -- Ты что-нибудь нашел? -- не выдержала Энн. -- Да, она там, внизу. -- Боже мой! В другом конце комнаты раздался шорох. -- Ну вот и все, -- выдохнула Элизабет. Обернувшись, я увидел, что она целится в меня из своего "люгера". Глава 21 -- Лиз, что ты... -- Энн не сумела договорить. Ничего не понимая, она завороженно уставилась на пистолет. А я так вообще онемел, глядя на бледное лицо соседки. Где же были все мои предчувствия, ощущения и озарения? Куда же подевалась хваленая телепатия? Я был потрясен, сбит с ног, уничтожен! -- Лиз, что это? -- пролепетала вконец растерявшаяся Энн. Наконец у меня тоже прорезался голос. -- Ты, -- с недоверием прошептал я, -- так это была ты? -- Не смей так разговаривать со мной! -- взвизгнула Элизабет, и я увидел, как дернулся палец на спусковом крючке. -- Элизабет!.. Судя по голосу, Энн все еще ничего не понимала. -- Тебе обязательно надо было вмешаться, -- словно бы выплюнула Элизабет, не сводя с меня полыхающих ненавистью глаз. -- Зачем ты полез не в свое дело? -- Элизабет, -- спокойно сказал я, -- положи пистолет. -- Тебе этого хочется, не так ли? -- истерически рассмеялась она. -- Ты бы хотел, чтобы у меня его отняли еще в полиции, но, слава богу, они этого не сделали. Ведь Фрэнк сказал, что произошел несчастный случай. Правда, он душка? Ненависть и презрение, которые она месяцами подавляла в себе, теперь выплеснулись наружу и сделали ее голос визгливым и резким. -- Что это? -- Энн, похоже, наконец пришла в себя. -- Можно я сяду? -- поинтересовался я у Элизабет. -- Можешь ли ты сесть? -- презрительно повторила она. -- Да какая, к черту, разница, что ты будешь делать? Стараясь двигаться очень медленно, чтобы резкие движения не показались ей подозрительными, я сел рядом с Энн и взял ее за руку. -- Вы неплохо смотритесь, -- заявила Элизабет, -- прекрасная картинка. -- Она неожиданно всхлипнула. -- Элизабет, положи пистолет. -- Заткнись! -- По ее щеке скатилась одинокая слезинка, но она, казалось, этого не заметила. -- Ничего не хочу слышать. -- Элизабет, что с тобой? -- Энн искренне недоумевала. -- Наша Элизабет и есть... -- начал я. -- Прекратите шептаться! -- завопила Элизабет. -- Лиз, ты же разбудишь... -- В это мгновение я стиснул руку Энн, и она не успела произнести вслух имя нашего сына. Но Элизабет оказалась догадливой. -- Ричарда? -- спросила она, и ее глаза заблестели. -- Вашего ребенка? Энн судорожно вдохнула, но ничего не сказала, с ужасом следя за пляшущим в руке Элизабет пистолетом. -- Расскажи нам все, Лиз, -- быстро проговорил я, -- если мы сможем помочь, то непременно... -- Помочь? -- Ее смех был больше похож на рыдания. -- Вы собираетесь мне помочь? Вы сможете вернуть моего ребенка? -- Разумеется, нет, -- сказал я, -- но мы обязательно поможем тебе с полицией. Элизабет еще больше побледнела и выпрямилась на стуле. -- Вы никогда не увидите полицию, -- доверительно сообщила она. -- Вы вообще никого и никогда больше не увидите. Ты, Том, -- мерзкий, надоедливый сукин сын. Будь ты проклят! Я слышала, что ты тут вытворял с Сентасами. Я стояла на крыльце и все слышала. -- Лиз, -- подала голос Энн, но на нее никто не обратил внимания. -- Вы, наверное, хотите знать, как я убила ее, -- нахмурилась Элизабет. -- Что ж, я расскажу вам, как я убила эту суку. Ей было на все и на всех наплевать. Кроме мужчин. На них у нее круглый год был открыт сезон охоты. На любых. Она украла мужа даже у собственной сестры. Но этого ей показалось мало. Ей нужен был еще чей-нибудь муж. Причем она не брезговала никем. Она могла любого уложить в свою грязную постель. -- Лиз, -- попробовал вмешаться я, но она продолжала свой монолог. -- Я узнала, -- кивнула она, -- я все узнала. Все считают меня дурой. Бедняжка Лиз! Бедная старушка Лиз... Я попробовал подняться. -- Сидеть! -- заорала она, и я быстро плюхнулся на место. Судя по всему, у нее совсем помутился рассудок. -- Я все узнала, -- повторила она со зловещей улыбкой. -- Фрэнк считал, что я ничего не знаю, но он ошибался. Зато он позволил мне иметь ребенка. Вы об этом не знали? А у нас была такая сделка. Мне пришлось заключить с ним сделку. -- Внезапно она прижала не занятую пистолетом руку к лицу. -- Разве кто-то поверит, что мне пришлось пойти на такую сделку с собственным мужем, чтобы он позволил мне иметь ребенка? -- Лиз, не надо, -- пробормотал я. Слушать ее прерываемый сдерживаемыми рыданиями рассказ обо всех ужасах, с которыми ей приходилось жить каждый день, было просто невыносимо. -- Нет уж, -- воскликнула она, -- вы все выслушаете! Каждую отвратительную деталь моей истории. Она вновь подняла пистолет, а я придвинулся поближе к Энн, готовый, в случае необходимости, закрыть ее своим телом. Но Элизабет немного расслабилась и откинулась на стуле: -- Фрэнк куда-то ушел той ночью. Не знаю куда. Да и какая разница? Может быть, нашел себе новую дешевку... -- Она на несколько секунд умолкла, чтобы перевести дух. Мне показалось, что к этому моменту у нее не осталось даже остатков разума. -- Я увидела, как к ней прокрался Сентас, -- доверительно поведала она, -- он частенько туда шастал в отсутствие жены. Как кобель, учуявший течную суку. Милая, спокойная, застенчивая Элизабет! -- Он пробыл у нее не долго, -- продолжила она, -- им не требовалось много времени. Поэтому мне не пришлось долго ждать его ухода. В доме было темно. Дверь была открыта. И я вошла. В гостиной ее не было. Но я точно знала, где ее искать. Она могла быть только в одном месте -- в постели. И я... я... -- По-моему, она испытала чувство близкое к восторгу, вновь переживая события той ночи. -- Я взяла вон ту кочергу и вошла в спальню. В комнате было очень тихо. Слышалось только хриплое дыхание Элизабет Вонмейкер, которая хотела от жизни совсем немногого -- иметь ребенка и быть любимой. -- Эта сука была одета, -- продолжала она хриплым от бешенства голосом, -- на ней было то самое черное платье, о котором ты меня спрашивал, помнишь? С ацтекскими символами. Она даже не сняла его. Ей было достаточно просто задрать платье и... -- Элизабет снова прижала руку к лицу и зарыдала. -- Видит бог, я убила ее. И убила бы снова, снова, снова... еще сто раз, тысячу раз! -- По ее подбородку потекла слюна, но Элизабет не обратила на это внимания. Она перевела дыхание и заговорила опять: -- Я убила ее, ударила по голове, когда она лежала в постели. Она попыталась встать, но я снова ударила ее. Она свалилась на пол и поползла в гостиную. А я шла за ней и била, била, била ее, пока она не перестала дышать. -- Закончив рассказ, она перевела дыхание и взглянула на нас. -- Итак, -- поинтересовалась она, -- разве ты не удивлена, моя милая подружка Энн, узнав, что твоя маленькая Лиз может делать с суками? И с мужьями, которые спят с суками? Энн тяжело вздохнула и закрыла глаза. Я решил взять инициативу в свои руки. -- Элизабет, -- начал я, -- позволь нам тебе помочь. Ты не совсем здорова. Никто не накажет тебя за поступки, совершенные в таком состоянии. -- Не совсем здорова! -- расхохоталась она. -- Какой ты милый, Том! И как это великодушно с твоей стороны. -- Она подалась вперед и совершенно спокойным, ледяным голосом процедила сквозь зубы: -- Неужели ты не понимаешь, что мне теперь все совершенно безразлично? Я потеряла ребенка. Моего ребенка! И больше не смогу иметь детей. Я потеряла мужа и не хочу другого. Я убила женщину -- суку, ведьму -- и попыталась убить мужчину. И после всего этого ты думаешь, что я беспокоюсь о своей судьбе? Ты считаешь, что мне еще можно причинить боль? -- Теперь ты хочешь сделать нам больно, Лиз? -- Да! -- завопила она. -- Я хочу причинить боль... Я хочу, чтобы другие люди тоже знали, что такое страдание! -- Лиз, если ты сейчас положишь пистолет, с тобой ничего не случится, обещаю. -- Ничего не случится? -- Она вновь истерически расхохоталась. -- Боже, как ты забавен. -- Мама! Только услышав голос сына, я понял, что такое настоящий страх. Он, казалось, проник в кровь через поры, разбежался по жилам и стальным обручем стиснул сердце. Он парализовал меня, и несколько секунд я не мог ни шевелиться, ни говорить. Элизабет медленно повернула голову в сторону комнаты Ричарда и внезапно вскочила на ноги. -- Да! -- радостно воскликнула она. -- Нет! -- Еще не сообразив, что именно надо делать, я уже стоял у нее на пути. С яростным криком Элизабет подняла пистолет и выстрелила. Что-то больно ударило меня по голове, отчего моя несчастная черепушка качнулась в сторону, и я почувствовал, что падаю. Но, движимый одним из самых сильных в природе инстинктов -- родительским чувством, через секунду я уже был на четвереньках, тщетно пытаясь встать. Что-то мокрое и очень горячее текло по лицу, заливая правый глаз. Я рванулся следом за Элизабет, которая направлялась к Ричарду, но успел только коснуться кончиками пальцев ее туфель. И вдруг раздался пронзительный вопль. Элизабет пятилась обратно с искаженным гримасой смертельного ужаса лицом. -- Нет, -- бормотала она, -- не-ет!.. Она поминутно спотыкалась, но удерживала равновесие. Ее глаза за чем-то следили. И это что-то шло ей навстречу. Я ничего не видел, но знал, что это было. -- Убирайся! -- В голосе Элизабет уже не было ничего человеческого. -- Убирайся! Всему в этой жизни есть предел, и в конце концов Элизабет не выдержала. Колени ее подогнулись, и с отчаянным криком "Не прикасайся ко мне!" она рухнула на пол. Уже лежа, она несколько раз выстрелила в воздух. В ночной тиши выстрелы звучали оглушающе громко. Испуганный Ричард плакал у себя в кроватке. Издав какой-то странный звук, Элизабет приподнялась на одной руке и попыталась ползти, но безуспешно. Из разинутого рта текла слюна. -- Нет! -- еще раз вскрикнула она, поднесла пистолет к своему виску и спустила курок. Выстрела не последовало. В ответ раздался только громкий щелчок. Она повторила попытку -- но с тем же эффектом. Большего она уже не могла вынести. Выронив пистолет, она потеряла сознание. Я еще успел заметить расширенные от страха глаза склонившейся надо мной Энн, пробормотать ей, что все в порядке, и провалился в темноту. Очнулся я в незнакомой постели. Рядом сидела очень грустная и озабоченная Энн. Заметив, что я открыл глаза, она схватила меня за руку. -- Где мы? -- проявил я естественное любопытство. -- И что с Ричардом? -- В больнице, -- сообщила она, -- а Ричард в порядке. Он сидит в коридоре, и медицинская сестра читает ему книжку. -- Слава богу, -- выдохнул я. -- Когда Лиз пошла к нему, я думал... -- Поморщившись от резкой боли в голове, я замолчал, но потом снова задал вопрос: -- А что с моей головой? -- Тебя зацепило пулей. Но ничего страшного. Доктор сказал, что через несколько дней все будет в порядке. -- Энн сжала мою руку и улыбнулась, хотя в глазах блестели слезы. -- Боже, как я испугалась! Я нежно поцеловал жену и спросил: -- А как наша малышка? -- Все еще внутри, -- последовал ответ, -- хотя, откровенно говоря, я сама удивляюсь, как она все это выдерживает. -- При такой жизни, -- слабо улыбнулся я, -- она вообще не захочет выбираться наружу. Энн улыбнулась, ее лицо светилось любовью и гордостью. -- Я никогда не забуду, -- сказала она, -- как ты стоял под дулом пистолета, заслоняя собой Ричарда. -- Мне это не слишком удалось, -- признался я, -- так что спасать его пришлось Элен Дрисколл. -- Ты думаешь... -- Не сомневаюсь. Элизабет увидела ее. Не понимаю только, почему я ничего не видел. Кстати, а где Элизабет? -- В тюремной больнице. -- Бедная, бедная Лиз, -- вздохнул я. И почему-то вспомнил расческу. Я понял, что ощущение смерти шло от Элен Дрисколл. Не знаю почему, но я мог поклясться, что в ту ночь, когда Элизабет убила Элен Дрисколл, расческа была у нее в кармане. Одна женщина убила другую, жестоко и подло, в темноте. Элен Дрисколл даже не поняла, кто именно ее убивает, и считала, что это Гарри Сентас. Даже после смерти. -- Представляешь, -- вспомнил я, -- а я еще задавал Элизабет вопросы об Элен Дрисколл. Хорош медиум! -- Думаешь, ты все еще медиум? -- осторожно поинтересовалась Энн. -- Понятия не имею! Я перестал быть медиумом. Не знаю почему. Возможно, пуля что-то сместила в моих мозгах. Или этот дар был дан мне на небольшой отрезок времени, а может быть -- только с определенной целью. В любом случае я его утратил. Но я всегда могу с гордостью сказать, что самое главное мое предсказание сбылось. Тут я попал в десятку, потому что в конце сентября у Энн начались схватки, я отвез ее в больницу, и через несколько часов она родила. Девочку.