подсказать, в чем ошибка. Это комедия. Неужели это все, чего я заслуживаю? Неужели нет надежды? Нет решения? Раввины как правило держались в отдалении. Они считали его святым человеком и гордились, что он живет в их синагоге. Они были уверены, что он - избранник Божий, и терпеливо ждали, когда он заговорит с ними. Но пророк говорил мало, бормоча временами сам себе на незнакомом им языке. Горожане Назарета почти ни о чем больше не говорили, кроме как о загадочном пророке, живущем в синагоге. Они знали, что он - родственник Иосифа, и Иосиф теперь гордо признавал этот факт. Они знали, что Иосиф является потомком Давида, и это делало безразличным, кто он в остальном. Следовательно, пророк тоже является потомком Давида. Они соглашались, что это - важный знак. Иногда горожане спрашивали раввинов, но мудрецы ничего не рассказывали им, отвечая только, что есть вещи, которые людям еще рано знать. Таким образом, как обычно, священники избегали вопросов, на которые не могли ответить, в то же самое время делая вид, что знают больше, чем есть в действительности. Затем однажды в субботу он появился в публичной части синагоги и встал рядом с теми, кто пришел молиться. Мужчина, читавший по свитку слева от него, сбивался несколько раз и разглядывал пророка уголком глаза. Пророк сидел и слушал с отсутствующим выражением на лице. Старший раввин неуверенно смотрел на него, затем сделал знак, чтобы свиток передали пророку. Этот приказ с колебанием выполнил мальчик, положивший свиток на руки пророка. Пророк долго смотрел на свиток, и все решили, что он откажется читать, так как на лице его появилось испуганное выражение. Затем пророк расправил плечи и стал читать чистым голосом, почти без акцента. Он читал книгу Исайи. Люди слушали с большим вниманием. Дух Господен на мне; ибо Он помазал меня благовествовать нищим, и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу. Проповедовать лето Господне благоприятное. И, закрыв книгу и отдав служителю, сел, и глаза всех в синагоге были устремлены на Него. От Луки, гл. 4: 18-20. Глогер не стал больше читать Ветхий Завет. Он бродил по улицам и говорил с людьми. Те относились к нему уважительно, спрашивая совета, когда нуждались, и он старался дать настолько хороший совет, насколько мог. Он не чувствовал себя так хорошо со времени, проведенного с Евой. И решил не портить ощущение во второй раз. Когда люди впервые попросили его возложить руки на больного, он не пожелал, но однажды, встретившись с очевидным случаем истерической слепоты, если судить по тому, что рассказывали родственники, он возложил руки на глаза женщины, и она прозрела. Помимо собственного желания Глогер вернулся в синагогу возбужденный. В это время, очевидно, встречается очень много различных неврозов. Возможно, в этом виноваты исторические условия, но он не знал наверняка. В конце концов Глогер оставил догадки, решив вернуться к ним позже. На следующий день на рыночной площади он увидел Марию. Она вела под руку своего сына-ублюдка. Глогер торопливо повернулся и скрылся в синагоге. 15 Когда он отправился из Назарета к озеру Галилеи, его уже сопровождали. На нем была чистая льняная накидка, и двигался он с удивительным достоинством и грацией - великий лидер, великий пророк. Они думали, что он ведет их; на самом же деле они толкали его перед собой. Тем, кто спрашивал, они говорили: - Он - наш мессия. И уже ходили слухи о многих чудесах. Мое искупление, моя роль, мое предназначение. Чтобы преодолеть одно искушение, я сперва должен поддаться другому - трусость и гордость. Жить во лжи, чтобы сказать правду. Я предал столь многих, предавших меня, потому что я предал себя. Но Моника одобрила бы мой теперешний прагматизм... Когда он видел больного, то жалел его и не уставал делать то, что мог, потому что они ждали от него поступка. Для многих он ничего не мог сделать, но некоторым, с легко определяемыми психосоматическими заболеваниями, он мог помочь. Они верили в его силу больше, чем верили в свою болезнь. Поэтому он излечивал их. Когда он пришел в Капернаум, около пятидесяти человек следовало за ним по улицам города. Уже стало известно, что каким-то образом он связан с Иоанном Крестителем, который обладал в Галилее значительной известностью и был объявлен истинным пророком многими фарисеями. И все же этот человек обладал власть большей, чем Иоанн. Он не был оратором, как Иоанн, но он творил чудеса. Капернаум располагался около хрустального озера Галилеи; его дома скрывались в больших садах. Рыбацкие лодки покачивались у белых пристаней рядом с торговыми кораблями, курсирующими между прибрежными городами. Хотя зеленые холмы окружали озеро со всех сторон, сам Капернаум был построен на ровном месте, защищенном холмами от зноя пустыни. Это был тихий город, и, подобно многим городам в Галилее, он имел большую часть нееврейского населения. Греческие, римские и египетские торговцы ходили по его улицам, и многие имели здесь свои дома. В городе преуспевал средний класс купцов, ремесленников, судовладельцев, врачей, юристов и ученых, так как располагался Капернаум на границе провинций Галилеи, Тракокопитиса и Сирии, и, хотя и был сравнительно небольшим городом, являлся полезным узловым пунктом для торговцев и путешественников. Странный безумный пророк в свободной льняной одежде, сопровождаемый разнородной толпой, состоящей в основном из бедняков, но в которой можно было найти и людей более значительных, вторгся в Капернаум. Распространился слух, что этот человек может удивительным образом предсказывать будущее, что он уже предсказал арест Иоанна Иродом Антипасом. Вскоре Ирод действительно арестовал Крестителя в Перае. Именно точность производила на них впечатление. Он не предсказывал общими словами, как это делали древние пророки. Он говорил о вещах, которые произойдут в ближайшем будущем, и он говорил о них в деталях. Никто в этот момент не знал его имени. Это прибавляло загадочности, усиливало значительность. Он был просто пророком из Назарета, или Назарянин. Некоторые говорили, что он родственник, возможно, сын плотника из Назарета. Но так говорили, потому что написание "сын плотника" и "маг" было почти одинаковым, и таким образом возникала путаница. Существовало также предположение, что его имя Иисус. Имя использовали раз или два, но когда его спрашивали прямо, его ли это имя, он отрицал или отказывался говорить совсем. В проповедях его отсутствовал огонь и направленность Иоанна, и многие его замечания казались непонятными даже священникам и ученым, чье любопытство приводило их послушать пророка. Этот человек вещал мягким голосом, довольно невнятно, часто улыбался. О Боге он говорил странным образом, что указывало, что, как и Иоанн, он связан с ессеями, так как проповедовал против стяжательства, личного богатства и говорил о человечестве, как о всеобщем братстве. Но именно чудеса привлекали к нему людей, которые сопровождали его в высокую синагогу Капернаума. Ни один пророк прошлого не излечивал больных и не понимал нужды, о которых говорили ему люди. И люди реагировали скорее на сочувствие, чем на слова, произносимые им. Иногда он замыкался в себе и отказывался говорить, углубляясь в собственные мысли, и некоторые замечали, каким страдающим становилось выражение его глаз, и они оставляли его в покое, думая, что он общается с Богом. Но такие периоды бывали все реже, и он стал проводить больше времени с больными и несчастными, делая для них, что мог, и даже мудрые богатые люди Капернаума начали уважать его. Возможно, наибольшим изменением в его характере было то, что в первый раз в своей жизни Карл Глогер забыл о Карле Глогере. Впервые в своей жизни он делал то, что раньше считал неспособным сделать из-за собственной слабости и что удовлетворяло наилучшим образом все его, как неудавшегося психиатра, чаяния. Было еще что-то, что Глогер воспринимал скорее инстинктами, нежели разумом. Сейчас у него появилась возможность искупить и оправдать все свою жизнь вплоть до того момента, когда он бежал от Иоанна Крестителя в пустыню. Правда, жизнь, которую он вел, была чужой. Он воплощал миф за поколение до того, как этот миф был порожден. Он замыкал своеобразный психический круг, уверяя себя, что не изменяет историю, а просто придает ей большую вещественность. Так как он никогда не считал Иисуса реальным существом, его долгом теперь стало воплотить в физическую реальность то, что считалось результатом мифотворчества. Почему это важно? - спрашивал он себя, но быстро забывал вопрос, так как тот приводил его в смятение, представляя, как ему казалось, ловушку, возможность бегства или вероятность самопредательства. Поэтому в синагогах он говорил о более добром Боге, чем большинство слышало прежде, и старался чаще употреблять притчи в тех случаях, когда мог их вспомнить. И постепенно потребность обосновывать разумом то, что он делает, слабела, а ощущение собственной личности заменялось ощущением роли, которую он выбрал. Для ученика Джанга подобная роль была привлекательной во всех смыслах. Ее требовалось сыграть в мельчайших деталях. Карл Глогер нашел реальность, которую искал. Хотя нельзя сказать, что у него не осталось сомнений. 16 Был в синагоге человек, имевший нечистого духа бесовского, и он закричал громким голосом: Оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Иисус запретил ему, сказав: замолчи и выйди из него. И бес, повернув его посреди синагоги, вышел из него, нимало не повредив ему. И напал на всех ужас, и рассуждали между собою: что это значит, что Он со властью и силою повелевает нечистым духом, и они выходят? И разнесся слух о Нем по всем окрестным местам. От Луки, гл. 4: 33-37. Я знаю, что мой Спаситель жив, и что он вернется на землю. Иов, гл. 19: 25. - Массовая галлюцинация. Чудеса, летающие тарелки, призраки - это одно и то же, - говорила Моника. - Очень вероятно, - отвечал он. - Но почему они видят их? - Потому что хотят этого. - А почему они хотят этого? - Потому что испуганы. - Ты думаешь, это все? - Этого недостаточно? Когда он в первый раз вышел из Капернаума, его сопровождало намного больше людей, чем тогда, когда он выходил из Назарета. Стало невозможным оставаться в городе, так как работа практически остановилась из-за толп, жаждущих видеть его простые чудеса. Поэтому он говорил с людьми за городом, на склонах холмов, на берегах рек. Он проповедовал интеллигентным образованным людям, имеющим в характере что-то общее с ним. Среди них встречались владельцы рыболовных судов - Симон, Джеймс, Иоанн. Один был врачом, другой - служащим, впервые услышавшим в Капернауме его проповедь. - Вас должно быть двенадцать, - сказал он им однажды и улыбнулся. И он выбрал их по именам. - Есть здесь человек по имени Петр? Есть кто-нибудь по имени Иуда? И когда он нашел тех, кого искал, то попросил остальных отойти ненадолго, так как хотел поговорить с двенадцатью апостолами наедине. Все должно быть настолько точным, насколько я смогу вспомнить. Будут трудности, несоответствия, но я должен, по крайней мере, обеспечить базовую схему событий. Люди замечали, что он не был осторожен в том, что говорил. Иногда он был даже яростнее, чем Иоанн Креститель. Мало кто из пророков выказывал такую храбрость, немногие говорили с такой уверенностью в себе. Некоторые из его утверждений казались странными. Многое из того, о чем он говорил, было для них непривычно. Некоторые фарисеи считали, что он богохульствует. Иногда кто-нибудь пытался предостеречь его, предлагал, чтобы ради своего дела он смягчал некоторые заявления. - Нет, я должен сказать то, что должен сказать. Это уже решено. Однажды он встретил человека, в котором узнал ессея из колонии близ Мачаруса. - Иоанн хочет говорить с тобой, - сказал ессей. - Иоанн еще жив? - спросил у него Глогер. - Он в темнице в Перае. Я думаю, Ирод слишком напуган, чтобы казнить его. Он позволяет Иоанну ходить по залам и садам дворца, позволяет ему говорить со своими людьми, но Иоанн опасается, что Ирод скоро найдет в себе мужество обезглавить его или забить камнями. Иоанн нуждается в твоей помощи. - Но как я могу помочь ему? Он должен умереть. Для него не осталось надежды. Ессей непонимающе глядел в безумные глаза пророка. - Но, господин, нет больше никого, кто мог бы помочь ему. - Ему нельзя помогать. Он должен умереть. - Если ты откажешься помочь, он просил передать, что ты уже подвел его один раз, не подводи теперь. - Я не подвожу его, я искупаю ту первую неудачу сейчас. Я сделал все, что должен был сделать - излечивал больных и проповедовал бедным. - Я не знал, что Креститель хотел этого. Сейчас он нуждается в помощи, господин. Ты мог бы спасти ему жизнь. Ты обладаешь властью, и люди прислушиваются к твоим советам. Ирод не откажет тебе. Пророк отвел ессея в сторону от двенадцати избранных. - Ему нельзя спасти жизнь. - Это Божья воля? Пророк помолчал, глядя в землю. - Иоанн должен умереть. - Господин, это Божья воля? Пророк поднял глаза и произнес торжественно: - Если я Бог, тогда это Божья воля. Ессей безнадежно повернулся и пошел прочь. Пророк вздохнул, вспоминая Крестителя и то, как хорошо он отнесся к нему. Это Иоанн, главным образом, спас ему жизнь. Но он ничего не мог сделать. Иоанну Крестителю суждено было умереть. Со своими последователями он двигался дальше по Галилее. Не считая двенадцати апостолов, остальные, следовавшие за ним, являлись бедными людьми. Для них он представлял единственную надежду на счастье. Было много таких, кто готовился вместе с Иоанном выступить против римлян. Но теперь Иоанн оказался в тюрьме. Может, этот человек поведет их на восстание, на грабеж богатств Иерусалима, Джерико и Кесарии? Усталые и голодные, с глазами, ослепленными солнцем, они следовали за человеком в белой накидке. Они нуждались в надежде, и они нашли надежду. Они видели, как он творит великие чудеса. Однажды он проповедовал им с лодки, и когда он шел назад к берегу по мелководью, им показалось, что он идет по воде. Всю осень они провели в Галилее, и тогда распространилось известие о казни Иоанна. Отчаяние из-за смерти Крестителя обернулось обновленной надеждой на пророка для тех, кто знал его. В Кесарии их прогнали из города римские стражники, привыкшие к пророчащим варварам, скитающимся по сельским районам. По мере того, как слава пророка росла, им запретили входить в другие города. Не только римские, но и еврейские власти не желали терпеть нового пророка подобно тому, как терпели Иоанна. Политический климат менялся. Становилось трудно добывать пищу. Они жили тем, что могли найти, голодая, подобно животным. Карл Глогер, психиатр, гипнотизер, мессия, научил их, как внушать себе, будто сыт, отвлекая ум от голода. И приступили фарисеи и саддукеи и, искушая Его, просили показать им знамение с неба. Он же сказал им в ответ: вечером вы говорите: будет ведро, потому что небо красно, И поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! Различать лицо неба вы умеете, а знамений времен не можете. От Матфея, гл. 16: 1-3. - Ты должен быть более осторожен. Тебя побьют камнями. Они убьют тебя! - Они не побьют меня камнями. - Таков закон. - Не это - моя судьба. - Ты не боишься смерти? - Она - не самый мой большой страх. Я боюсь собственного призрака. Я боюсь, что сон кончится, боюсь... Но я не одинок теперь. Иногда его убежденность в избранной роли колебалась, и тех, кто следовал за ним, охватывала тревога, когда он сам себе начинал противоречить. Теперь они часто называли его именем, которое слышали от других - Иисус Назарянин. В большинстве случаев он не отрицал этого имени, но иногда сердился и кричал странные каркающие слова: - Карл Глогер! Карл Глогер! И они говорили: смотри, он разговаривает голосом Адоная. - Не называйте меня этим именем! - кричал он, и они беспокоились и оставляли пророка одного, пока не утихал его гнев. Обычно потом он искал их, будто страшась находиться в одиночестве. Я боюсь собственного призрака. Я боюсь одинокого Глогера. Они заметили, что он не любит собственное отражение, и они сказали, что он скромен, и в этом его величие. Когда погода изменилась, и пришла зима, они вернулись в Капернаум, ставший опорным пунктом его последователей. В Капернауме он ждал окончания зимы, говоря со всеми, кто слушал, и большинство его слов являлось пророчествами. Многие из этих пророчеств касались его самого и судьбы тех, кто следовал за ним. Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос. С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. От Матфея, гл. 16: 20-21. Они смотрели телевизор в ее квартире. Моника ела яблоко. Это было между шестью и семью часами темным воскресным вечером. Огрызком Моника указала на экран. - Посмотри, что за чушь. Честно признайся, она для тебя что-нибудь значит? Шла религиозная передача, посвященная поп-опере в церкви Хемпстеда. Опера повествовала о распятии. - Поп-группа на церковной кафедре, - сказала она. - Какое падение! Он не ответил. Каким-то образом передача показалась непристойной и ему. Он не стал спорить с Моникой. - Труп Бога действительно загнивает, - глумилась она. - Фу! Что за вонь! - Выключи телевизор... - Как называется поп-группа? Маготы? - Очень смешно. Тогда я выключу сам. - Нет, я хочу досмотреть. Это забавно. - О, выключи его! - Имитация Христа! - фыркнула она. - Это неудачная карикатура! Певец-негр, игравший роль Христа и невыразительно певший под банальный аккомпанемент, затянул безжизненную лирику о братстве людей. - Если голос Христа звучал так же, неудивительно, что его приколотили гвоздями, - сказала Моника. Глогер протянул руку и повернул выключатель. - Мне понравилась передача, - сказала она с притворным разочарованием. - Это была славная лебединая песня. Позже она сказала с некоторой симпатией, встревожившей его: - Ты - старый чудак. Какая жалость. Ты мог бы стать Джоном Уэсли или Кальвином, или еще кем-нибудь. Но ты не можешь стать мессией в наши дни на собственных условиях. Здесь нет никого, кто стал бы тебя слушать. 17  Пророк жил в доме человека по имени Симон, хотя пророк предпочитал называть его Петром. Симон был благодарен пророку, вылечившему его жену от болезни, которой она долгое время страдала. Это была странная болезнь, но пророк вылечил ее почти без труда. В это время в Капернаум приходило очень много людей повидать пророка. Симон предостерегал его, что некоторые являются хорошо известными агентами римлян или враждебных фарисеев. Многие фарисеи не питали антипатии к пророку, хотя их беспокоили бытовавшие в народе разговоры о чудесах. К тому же политическая атмосфера становилась неспокойной, и римские оккупационные силы, начиная с Пилата и кончая самым последним из солдат, жили в постоянном напряжении, ожидая взрыва народного недовольства и не наблюдая при этом ни одного явного признака его. Обычно воздержанный, Пилат разбавил водой небольшое количество вина на дне чаши и стал обдумывать положение. Он надеялся, что беспорядки приобретут глобальный характер. Если какой-нибудь отряд бунтовщиков, подобных зелотам, атакует Иерусалим, это послужит Тиберию доказательством, что он оказался, вопреки советам Пилата, слишком мягок с евреями по вопросу о щитах обетов. Пилат будет оправдан, и его власть над евреями возрастет. Возможно, тогда он сможет воплощать реальную политику. В последнее время он был в плохих отношениях с тетрархами провинций, в особенно ненадежных - с Иродом Антипасом, который одно время являлся его единственным сторонником. Кроме политики его беспокоила еще и неуютная атмосфера в семье, отягощающаяся нервной болезнью жены, снова страдающей от ночных кошмаров и требующей больше внимания, чем он мог уделять ей. Появилась возможность, думал Пилат, спровоцировать инцидент. Но надо быть осторожным, чтобы Тиберий не узнал об этом. Интересно, сможет ли этот новый пророк сыграть ему на руку? До сих пор он только разочаровывал, не преступая законов ни евреев, ни римлян, хотя позволял себе нападки на официальное духовенство. Однако, на это не обращали внимания - в обычае евреев хулить духовенство в целом. А сами священники слишком самодовольны, чтобы замечать это. Нет закона, запрещающего человеку объявить себя мессией, как сделал, по утверждению некоторых, этот пророк. И он вряд ли подбивал людей на восстание - скорее напротив. Также нельзя арестовать человека на основании того, что некоторые его последователи являются бывшими сторонниками Иоанна Крестителя. Дело Крестителя закончилось ничем из-за панического страха Ирода. Глядя из окна покоев на минареты и шпили Иерусалима, Пилат раздумывал над информацией, доставленной агентами. Вскоре после праздника, называемого римлянами Вакханалией, пророк и его последователи снова покинули Капернаум и отправились в путешествие по стране. На сей раз чудес было меньше, что объяснялось сменой времени года. Но люди страстно ждали проповедей пророка. Он предупреждал их об ошибках, которые будут совершены в будущем; об преступлениях, совершенных его именем; и он умолял их подумать, прежде чем действовать во имя Христа. Он шел через Галилею, через Самарию, постепенно приближаясь к Иерусалиму. Приближалось время еврейской Пасхи. Я сделал все, что мог вспомнить. Я творил чудеса, я проповедовал, я выбрал учеников. Но все это оказалось легким делом, потому что я был тем, что требовали от меня люди. Я - их творение. Достаточно ли я сделал? Безвозвратно ли определен курс истории? Мы скоро узнаем. В Иерусалиме римские чиновники обсуждали грядущий праздник. Он всегда оказывался временем наихудших неприятностей. Прежде во время Пасхи уже случались бунты, и, несомненно, в этом году тоже будут волнения. Пилат попросил фарисеев придти к нему. Когда они прибыли он дружелюбно поговорил с ними, попросив содействия. Фарисеи обещали сделать все, что смогут, но их не должны обвинять, если люди поведут себя неразумно. Пилат остался доволен. Все теперь знают, что он пытался предотвратить беспорядки. И если что-нибудь произойдет, его никто не обвинит. - Видите! - сказал он своим людям. - Что еще можно здесь сделать? - Мы как можно скорее отзовем в Иерусалим войска, - сказал его заместитель. - Но нам и так не хватает сил, чтобы контролировать всю страну. - Нужно сделать все, что возможно, - сказал Пилат. Когда офицеры ушли, Пилат послал за агентами. Те сообщили ему, что новый пророк приближается к Иерусалиму. Пилат потер подбородок. - Он совершенно безвреден, - сказал один из людей. - Может быть, он безвреден сейчас, - ответил Пилат. - Но если он войдет в Иерусалим во время Пасхи, это может послужить толчком к волнениям. За две недели до Пасхи пророк достиг города Бетани близ Иерусалима. У некоторых его галилейских последователей в Бетани были знакомые, и эти люди охотно дали приют человеку, о котором слышали много чудесных историй от паломников, направлявшихся в Иерусалимский Великий храм. Причина, по которой пророк остановился в Бетани, заключалась в числе людей, следовавших за ним. - Их слишком много, - сказал он Симону. - Слишком много, Петр. Лицо пророка было теперь изможденным. Глаза запали, и он мало говорил. Иногда он недоуменно озирался, будто не понимая, где находится. Его предупреждали, что агенты римлян интересуются им. Известие пророка не обеспокоило. Напротив, он задумчиво кивнул, будто удовлетворенный. - Говорят, Пилат ищет козла отпущения, - предупредил Иоанн. - Тогда он найдет его, - ответил пророк. Однажды вместе с двумя учениками он отправился взглянуть на Иерусалим. Ярко-желтые стены города в полуденном зное являли впечатляющее зрелище. Башни и высокие здания, богато украшенные цветной мозаикой, были видны с расстояния в несколько миль. Пророк повернул обратно в Бетань. Вот он, передо мной, а я боюсь. Боюсь смерти и боюсь богохульства. Но нет другого пути. Нет другого способа завершить дело - только пройти до конца. - Когда мы пойдем в Иерусалим? - спросил один из его учеников. - Еще рано, - сказал Глогер. Плечи его ссутулились, и он обхватил грудь руками, будто от холода. За два дня до Пасхи пророк повел своих людей к горе Оливон, к пригороду Иерусалима, располагающему на склоне горы и называемому Босфейдж. - Достаньте мне осла, - сказал он им. - Осленка. Необходимо исполнить пророчество. - Тогда все они поймут, что ты мессия, - сказал Андрей. - Да. Пророк вздохнул. Это незнакомый страх. Он более похож на страх актера перед финалом, перед самой драматической сценой. На верхней губе пророка проступил холодный пот. Он вытер его. В скудном свете он рассматривал людей, окруживших его. Он все еще сомневался в некоторых из них. Здесь присутствовало десять человек. Двое искали осла. Дул легкий теплый ветерок. Они стояли на склоне горы Оливон, глядя на Иерусалим и Великий храм, расположенные у подножия. - Иуда? - неуверенно позвал Глогер. Среди них был один по имени Иуда. - Да, господин, - сказал он. Это был высокий, приятной наружности человек с курчавыми рыжими волосами и бегающими умными глазками. Глогер был убежден, что Иуда эпилептик. Задумчиво посмотрел Глогер на Иуду Искариота. - Я хочу, чтобы ты позднее помог мне, - сказал он. - Когда мы войдем в Иерусалим. - Как, господин? - Ты должен доставить сообщение римлянам. - Римлянам? - забеспокоился Иуда. Почему? - Это должны быть римляне, а не евреи. Те используют камни, кол или топор. Больше я скажу тебе, когда придет время. Небо потемнело, и над горой Оливон показались звезды. Стало прохладно. Глогер задрожал. 18  Возрадуйся, о, дочь Зионы, Кричи, о, дочь Иерусалима: Смотри, король едет к тебе! Он справедлив и несет спасение; Медленно едет он на осле, На молодом осле, на осленке. Захария, гл. 9: 9. - Оса на! Оса на! Оса на! Когда Глогер въезжал на осле в город, его последователи и приверженцы бежали впереди, бросая на землю пальмовые ветви. По обеим сторонам улицы стояли толпы, предупрежденные апостолами о его приходе. Все видели воочию, как пророк изрекает, и в него поверили почти все - что он пришел, чтобы именем Адоная вести их против римлян. Может, сейчас он направляется к дому Пилата, чтобы предстать перед прокуратором. - Оса на! Оса на! Глогер рассеянно оглядывался. Спина осла, хотя и смягченная одеялом, была неудобной. Он ерзал и цеплялся за гриву животного. Слова, слышимые им, невозможно было разобрать отчетливо. - Оса на! Оса на! Это походило на "осанна" ("слава" по-арабски), но потом он догадался, что они кричат по-арамейски "Освободи нас!" - Освободи нас! Освободи нас! В эту Пасху против римлян хотел выступить Иоанн. Многие жаждали принять участие в восстании. Они думали, что он занял место Иоанна - предводителя восставших. - Нет, - тихо пробормотал он, глядя на восторженные лица. - Нет, я мессия. Я не могу освободить вас. Я не могу... Их вера ни на чем не основывалась, но его слова не были слышны из-за криков толпы. Карл Глогер растворился в Христе, и Христос вошел в Иерусалим. Спектакль подходил к кульминации. - Оса на! Он не мог помочь им, так как этого не было в сценарии. Это его плоть. Это его плоть, и кто бы не пожелал ее - получали все. Она больше не принадлежала ему. Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал к груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмокнув кусок хлеба, подам. И, обмокнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. От Иоанна, гл. 13: 21-27. Иуда Искариот, хмурясь от некоторой неуверенности, покинул помещение и вышел в толпу на улицу, направившись к дворцу правителя. Он должен был выполнить свою часть плана - обмануть римлян и поднять людей на защиту Иисуса, - но считал задуманное безрассудно отчаянным. Настроение толпившихся на улицах женщин, детей и мужчин было истеричным. Гораздо больше, чем обычно, римских солдат патрулировало город. - У них нет повода арестовать тебя, господин, - сказал он пророку. - Я дам им повод, - ответил пророк. Другого способа организовать это не было. Он и не думал, что каждая подробность будет иметь значение. Пилат был полным человеком несмотря на то, что мало ел и пил. Рот его капризно кривился, а большие, неглубоко сидящие глаза неприязненно смотрели на еврея. - Мы не платим тем доносчикам, чья информация оказывается недоброкачественной, - предупредил он. - Мне не нужны деньги, господин, - сказал Иуда, стараясь держаться подобострастно, как того ожидали от евреев римляне. - Я - лояльный подданный императора. - Кто этот бунтовщик? - Иисус из Назарета, господин. Он прибыл в город сегодня... - Я знаю, видел его. Но я слышал, что он проповедует мир и подчиняется закону. - Чтобы обмануть тебя, господин. Но сегодня от выдал себя, обманув фарисеев, и говорил против римлян. Он открыл истинные намерения. Пилат нахмурился. Заявление походило на обман, столь характерный для этого скользкого народа. - У тебя есть доказательства? - Найдется сотня свидетелей. - У свидетелей плохая память, - заметил Пилат. - Как мы отыщем их? - Тогда я засвидетельствую его вину. Я - один из его учеников. Это казалось слишком убедительным, чтобы быть правдой. Пилат поджал губы. Он не мог позволить себе обидеть фарисеев. Они уже и так доставили ему достаточно неприятностей. Кайфас, в особенности, сразу же закричит: "Несправедливость!", если он арестует этого пророка. - Ты говоришь, он обидел священников? - Он говорит, что является законным королем Иудеи, потомком Давида, - сказал Иуда, повторив то, что велел ему сказать пророк. - Неужели? - Пилат задумчиво взглянул в окно. - Что же касается фарисеев, господин... - Что еще? - Они хотели бы видеть его мертвым. Я знаю это из достоверного источника. Хотя некоторые из фарисеев, несогласные с большинством, пытались предупредить пророка, чтобы тот бежал из города. Но пророк отказался. Пилат кивнул. Прикрыв глаза, он обдумал эту информацию. Фарисеи могут ненавидеть пророка, но они не откажутся сделать политический капитал на его аресте. - Фарисеи хотят, чтобы пророк был арестован, - продолжал Иуда. - Люди хотят слушать пророка, и сегодня многие уже бунтовали в Храме от его имени. - Это были его люди? - Действительно, полдюжины каких-то негодяев напали в Храме на менял и пытались ограбить их. - Спроси арестованных, кто вдохновлял их на преступление, - сказал Иуда. - Это были люди Назарянина. Пилат пожевал губу. - Я не могу арестовать его, - сказал он. Ситуация в Иерусалиме становилась взрывоопасной, и если арестовать этого "короля", то можно спровоцировать большое восстание, с которым Пилату не справиться. Он хотел беспорядков, но не хотел оказаться их причиной. Тиберий обвинит его, а не евреев. Тем не менее, если арест совершат евреи, это отвлечет гнев жителей от римлян настолько, что войска смогут контролировать положение. Надо убедить фарисеев, чтобы они совершили арест. - Подожди здесь, - сказал он Иуде. - Я отправлю сообщение Кайфасу. Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он сказал ученикам Своим; посидите здесь, пока я помолюсь. И взял с собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смятенно, побудьте здесь, и бодрствуйте. От Марка, гл. 14: 32-34. Глогер видел, как приближается толпа. Впервые после Назарета он почувствовал себя физически слабым и изможденным. Они собираются убить его. Он должен умереть, он смирился с этим, но боялся грядущей боли. Глогер сел на землю, наблюдая за приближающимися факелами. - Идеал мученичества существовал только в умах немногочисленных аскетов, - говорила Моника. - Иначе он превращается в мрачный мазохизм, легкий путь отказаться от обычной ответственности, метод удержать под контролем угнетенный народ... - Не так все просто... - Это так, Карл. Теперь он мог доказать Монике. Он сожалел только о том, что она вряд ли когда узнает. Глогер намеревался описать все и положить записи в машину времени, надеясь, что ее когда-нибудь найдут. Странно. Он не являлся религиозным фанатиком в обычном смысле этого слова. Скорее, он агностик. Не убеждение заставляло его защищать религию от циничного презрения Моники, а скорее отсутствие убеждения в идеале, в который она помещала свою веру: идеал науки, как решение всех проблем. Глогер не мог разделить ее веру, и не оставалось ничего, кроме религии, хотя он и не верил в Бога христиан. Бог, рассматриваемый, как мистическая сила, любой религией, не был для него достаточно персонифицирован. Рациональный ум Глогера говорил, что Бог не существует ни в какой физической форме. Подсознание же утверждало, что одной веры в науку недостаточно. Глогер вспомнил отвращение к себе, которое когда-то чувствовал, и удивился ему. - Наука фундаментально противоположна религии, - сказала как-то Моника. - Как бы иезуиты не сплачивались и не рационализировали свои взгляды на науку, все равно религия не может признать основные позиции науки, а науке присуще атаковать основные позиции религии. Единственная область, где нет различий и необходимости противоборствовать - это безоговорочное допущение. Человек не может допускать существование Бога. Как только он начинает защищать свое допущение, неизбежна стычка. - Ты говоришь об организованной официальной религии... - Я говорю о религии, как противостоянии вере. Кому нужны ритуалы религии, когда вместо них мы имеем более веские ритуалы науки? И не нужно искать им замену, Карл. Наука предлагает солидный базис для формирования систем мысли и этики. И уже не нужна морковка небесного царства и большая палка ада, когда наука может показать последствия поступков и действий; и человек может легко судить сам, правильны или нет эти действия. - Я не могу принять это. - Потому что ты болен. Я тоже больна, но, по крайней мере, могу видеть обещание здоровья. - А я могу видеть только угрозу смерти. Иуда, как было договорено, поцеловал его в щеку, и их окружили храмовые стражники и римские солдаты. Римлянам он сказал с некоторым усилием: - Я король Иудеев. Слугам фарисеев он сказал: - Я мессия, который пришел уничтожить ваших хозяев. Теперь он был обречен, и начинался последний ритуал. 19  Суд был пестрым - смесь римлян и еврейских законников, в целом не удовлетворяющая никого. Согласия достигли с трудом - после нескольких совещаний Понтия Пилата с Кайфасом и трех попыток приспособить и слить воедино различные системы законов для того, чтобы удовлетворить требования ситуации. Но обоим требовал козел отпущения, и поэтому, в конце концов, результат был достигнут, и безумца осудили с одной стороны за восстание против Рима, с другой - за ересь. Особенностью суда было то, что свидетели оказались приверженцами пророка. И все же они стремились увидеть его осужденным. - О, эти мрачные фанатики, - сказал Пилат. Он был доволен. Фарисеи согласились, что римский метод казни лучше подходит времени и ситуации, и безумца решено было распять. Однако, человек этот обладал влиянием, поэтому появилась необходимость использовать некоторые из испытанных римских методов унижения для того, чтобы показать верующим, насколько он жалок и смешон. Пилат заверил фарисеев, что проследит за этим, но потребовал, чтобы те подписали документы, одобряющие его действия. Приговоренный казался почти довольным, хотя и выглядел отрешенно. Он достаточно наговорил во время суда, чтобы погубить себя, но очень мало сказал в свою защиту. Дело сделано. Моя жизнь оправдана. А воины отвели Его внутрь двора, то есть в преторию, и собрали весь полк, и одели Его в багряницу, и сплетши терновый венец, возложили на Него. И начали приветствовать Его: радуйся, Царь Иудейский! И били Его по голове тростью, и