дсознания выплыла мысль о том, что следовало бы приобрести автоматический пистолет и научить им пользоваться домашних, хотя бы старшего сына и жену. Как-то Сондерс, бывалый репортер из "Счастливого голоса", вызвал у Раина некоторое недоумение своими рассуждениями о его управляющем. Помнится, он сказал: Твоему Пауэллу не мешало бы сменить фамилию: уж очень она смахивает на валлийскую. А с этими националистами из Уэльса и так хватает хлопот, возьми хотя бы недавние беспорядки. Предположим, конкурирующая с тобой фирма игрушек "Луч Луны" кое-кому намекнет о том, что твой ближайший помощник родом из Уэльса, и тогда тебя заклеймят в печати как покровителя валлийцев. Думаю, это доставит тебе массу хлопот, особенно если такой слушок появится во время очередной заварушки. Уверяю тебя, покупатели валом повалят к твоим конкурентам с фамилией, например, Джонс или что-то вроде этого, а ты останешься считать убытки. Пауэлл всегда так преданно ловит каждое твое словом - только намекни и охнуть не успеешь, как он станет ну хотя бы Смитом. Скромненько, но со вкусом. Болтовня старого газетчика покоробила Раина, и он торопливо распрощался с ним. Но семена попали на благодатную почву, и теперь Раина терзали сомнения. Безусловно, Пауэлл не согласился бы менять фамилию, да Раин и не предложил бы ничего подобного. С другой стороны, Сондерс, разумеется, не думал, что Пауэлл родом из Уэльса, - он только отметил его неподходящую фамилию - и все равно посчитал необходимым обратить внимание Раина на этот факт. Дело всей жизни Раина оказалось висящим на волоске. Практически на всех предприятиях при найме на работу кадровики решительно отсеивали претендентов с подозрительными фамилиями, даже если их происхождение и рекомендации были выше всякой критики. А у Райна работал настоящий, живой валлиец, который мог оказаться националистом, трудящимся ради Дела Уэльса (довольно темного дела, как это представлялось Раину). Райн еще ни разу не попадал в такое двусмысленное положение. В сущности, все эти подозрения не стоили и выеденного яйца. Во всяком случае, Пауэлл наверняка оказался бы последним, кого можно было бы заподозрить в каких-то темных делишках: слишком поглощенный своей работой, он вряд ли интересовался политикой. С другой стороны, имя -- это имя. В последнее время массу хлопот причиняли экстремисты разного толка, а после убийства короля дела обстояли совсем плохо. Националисты Уэльса заявили, что это их работа. Но и другие группы тоже утверждали это, стараясь любой ценой повысить свой престиж. Что и говорить -- с житейской точки зрения присутствие Пауэлла смущало Райна. Тут нет вопроса. Однако вы не можете расстрелять человека только по подозрению. Лицо Раина потемнело, руки напряглись. Он понял, что почва уходит из-под ног, и еле слышно выругался. Потом снова шагнул к столу и потянулся к звонку, чтобы вызвать заведующего по кадрам. Сгорбившись над столом, Фредерик Мастерсон заполнял какой-то график. В отличие от коренастого и румяного Раина он был высоким, худощавым и бледным. Когда в кабинете резко прозвучал сигнал вызова, Фредерик от неожиданности выронил карандаш и повернулся к экрану. Увидев нахмуренное лицо обычно жизнерадостного Раина, он непроизвольно улыбнулся и спросил: -- Что-то случилось? Райн сразу приступил к делу. -- Составь, пожалуйста, список всех наших сотрудников с необычными фамилиями и заодно укажи некоторые сведения об их происхождении. -- Увидев недоумение в глазах Мастерсона, Райн коротко хохотнул и добавил: -- Я никого не собираюсь увольнять, просто необходимо иметь под рукой эти данные... на всякий случай. Мастерсон усмехнулся. -- В таком случае я начну с тебя. Ведь у тебя ирландская фамилия, верно? Перестань насмешничать, Фред. Ты прекрасно знаешь, что я такой же ирландец, как и ты. Во всяком случае, за последнюю сотню лет никто из моих родственников не бывал в Ирландии, даже туристом. - Ну да, почти по анекдоту -- "Снова назовите меня ирландцем, и я приласкаю вас дубиной", -- проговорил Фредерик, коверкая слова, как ему казалось, на ирландский манер. Райн недовольно поморщился. К чему паясничать, Фред. Все гораздо серьезнее. Некоторые радетели за чистоту нации, которые плодятся сейчас как кролики, не прочь погреть руки на жареных фактах. Мы должны быть готовы к любым неожиданностям. Поэтому пусть твой отдел проверит досье на всех сотрудников фирмы. Необходимо проследить родственные связи, происхождение, места предыдущей работы. Короче, все, что может нам понадобиться, -- ты лучше меня знаешь, где копать. Но я не собираюсь никем жертвовать, поэтому не предпринимай никаких шагов -- только список, и все. Скривив в иронической ухмылке губы, Мастерсон несколько раз кивнул. - Конечно, конечно, сделаем в лучшем виде. - Ну как ты не хочешь понять! Единственный путь оградить наших сотрудников от возможных сплетен - это знать о них все. Мы должны парировать любой ход конкурентов, не давая захватить нас врасплох. Разве это не ясно? Мастерсон вздохнул. - А как быть с теми, кто попал сюда из Вест-Индии? Их ведь тоже довольно много. Ты же знаешь, что лишь недавно появилось распоряжение не пускать их в страну. Райн немного подумал, а затем сказал: - Похоже, негры сейчас никого не интересуют, или я ошибаюсь? - Пожалуй, нет. - Вот и прекрасно. Хотя все может быть... -- И то верно. -- Пойми, Фред, я хочу защитить их. - Само собой... От разговора с Мастерсоном остался неприятный осадок. А тут еще в памяти всплыл недавний сон. Казалось, Райн и не вспоминал о нем, но вот теперь -- вызванный к жизни какими-то неясными ассоциациями -- он вконец испортил настроение. Во сне он, помнится, вернулся в детство -- в старый дом с заброшенным садом, где обитали бродячие кошки. Сжимая в руках пневматическое ружье, он изображал охотника. Кто-то, сопровождавший его в этой игре, выстрелил в одну из кошек. Прежде в саду он ее не видел, иначе бы запомнил белую шкурку с ярко-желтыми пятнами. Вероятно, подобно всем остальным, это животное тоже облюбовало густые заросли сада. Судя по пластырю на боку, кошка уже бывала в переделках, и какой-то доброхот подлечил ее. Спутник Раина своим выстрелом буквально разворотил кошачий бок, но животное, похоже, не заметило чудовищной раны: несмотря на хлеставшую кровь, кошка, громко мурлыча, продолжала идти вдоль забора, направляясь к дому. Она вошла в отворенную дверь и -- словно прекрасно знала дорогу - отправилась на кухню, где обычно выставляли кошачьи плошки с какой-нибудь едой. Там она принялась с аппетитом утолять голод. Глядя на это странное существо, истекавшее кровью и вроде бы не чувствовавшее боли, Райн испытывал замешательство, не понимая, как следует поступить: то ли избавить ее от страданий еще одним выстрелом, то ли оставить все как есть... Чрезвычайно противный сон! Райн пожал плечами, удивляясь и прежнему сну, и нынешнему воспоминанию о нем. У него, кстати, никогда не было кошки подобной масти. Тряхнув головой, словно отбрасывая никчемные мысли, он вернулся к прежним размышлениям. Раин не без основания гордился своим прагматизмом и деловой хваткой: это помогло ему создать надежную фирму с лучшим контингентом сотрудников. Он никогда не испытывал нехватки кадров: люди стремились работать в "Игрушках Райна", поскольку находили там не только хороший заработок и пристойные условия труда, но и человеческое отношение, что немаловажно. А теперь предстояло -- без ущерба для производства -- предпринять какие-то, непонятные пока, меры, чтобы предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Экспорт не волновал Раина: если не пошатнется положение фирмы внутри страны, то не пострадают и внешние поставки. Однако некоторый застой в экспорте ощущался и сейчас: разгул национализма грозил заморозить торговлю. Но если сделать экскурс в глубины истории, станет ясно, что такие болезненные периоды, сопровождаемые всплеском некой патриотической идеи, существовали во все времена. Это своего рода нравственная встряска, позволявшая точно установить, кто есть кто. В принципе Райн ощущал себя сторонником социализма -- если, конечно, возможно его безболезненное внедрение в общество. Но и теперь он стремился поддерживать хорошие отношения с профсоюзами, давал рабочим справедливую оплату за труд, старался не подчеркивать свою избранность, пользуясь, к примеру, тем же медицинским учреждением, что и они. Даже предусмотрел -- после своей смерти -- передачу предприятия работникам фирмы в коллективное пользование, с обеспечением небольшой ренты наследникам. Не без основания он считал, что в фирме его если и не любят, то, во всяком случае, ценят, и полагал, что расистская вакханалия не затронет его любимое детище. Райн подумал, что внезапный пессимизм его рассуждений напрямую связан с мыслями о Дэвисе. Нельзя мириться с постоянным оттоком средств в эту черную дыру. Потеря нескольких тысяч в данный момент избавит его от еще больших потерь в будущем. Еще раз вздохнув, Райн снова связался с кабинетом Пауэлла. Там его ожидала все та же картина -- Оуэн, стоящий на четвереньках перед парой кукол. Неожиданный звонок Раина заставил его, ойкнув, сесть на пол. Сдержав невольный смех, Райн поинтересовался, выполнил ли Пауэлл его поручения. Тот с готовностью доложил: - Я предупредил Эймса о замене украшения и получил от Дэвиса обещание, что он постарается покрыть дефицит. - Очень хорошо, -- проговорил Райн и поспешно отключился, чтобы не слушать восторженной благодарности обрадованного Пауэлла. Глава 8 Райн решил выяснить, почему питьевая вода, поступавшая из системы регенерации, стала попахивать аммиаком. Похоже, вышел из строя прецизионный фильтр. Чтобы заменить поврежденный элемент, Райн ввел в память самодвижущегося электронного устройства соответствующую команду -- и теперь только результат ремонта подтвердит правоту его выводов или опровергнет их. Да, практичность всегда была сильной стороной Райна: она помогала ему в космосе, она спасла его на Земле. Прагматик Райн сумел сохранить способность трезвого анализа происходящего, тогда как безумные решения одних или бездействие других приводили к краху. Что ж, он всегда был скор на решения. Хорошие или - с точки зрения обывателей - - не очень, они всегда давали положительный результат. Тогда, среди всеобщего распада, именно быстрота реакций и интуиция позволили Райну продержаться чуть ли не дольше всех, а потом -- практически без ущерба -- выбраться из объявшего Землю хаоса. Теперь ему несравненно труднее: он больше не чувствовал дружеской поддержки, оказавшись один на один с одолевавшими его недугами слабой плоти, депрессией, болезненным одиночеством. Но вопреки привычной формуле "один в поле не воин" он решил доказать -- и прежде всего самому себе, -- что способен преодолеть все. Сжав кулаки так, что побелели косточки, он прошипел прямо в мерцающий экран: - Ни за что не сдамся, ни за что! Мои спутники доверились мне, и я дам им шанс увидеть новую жизнь. Подавив судорожный зевок, Раин внезапно почувствовал резкую боль в шее. Он повертел головой и подвигал плечами, но болезненное ощущение не прошло. Это еще раз напомнило ему, как важно поддерживать физическую форму. Ну да, здоровый дух в здоровом теле, про себя усмехнулся он. Он вновь вернулся к делам трехлетней давности. Конечно, не все его поступки заслуживали одобрения -- и в других условиях он, может быть, поступил бы как-то иначе. Но самое главное -- ему удалось сохранить разум. Окунуться в море безумия и не утонуть в нем -это дорогого стоит! Ему удалось достичь берега, хотя в борьбе за выживание неизбежны утраты и ошибки. Но как бы то ни было, здравый смысл ни разу не подвел его. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы холодный расчет захлестнули эмоции. Как там его обычно называли? А-а, вспомнил -- везунчиком! Что ж, если просмотреть весь его жизненный путь, то так, в сущности, и оказалось. Вот если бы и в конце нынешней дороги кто-то его так обозвал, он был бы счастлив. Да, он остался в живых. Он уцелел. Уцелели все они, спящие сейчас в контейнерном зале. Его звездолет устремлен к новому, первозданному миру, еще не изгаженному людьми. Человечество, дойдя до точки распада, осталось догнивать на старушке-Земле. И Бог с ним -- мы-то выжили... Раин прервал свои размышления: нельзя разрешить гордыне овладеть собой - за этим гибель. Да и чем собственно гордиться. Если бы не элементарное везение, ничего бы стоящего и не произошло. Раин усмехнулся. Было бы забавно проверить себя на соответствие пресловутым семи смертным грехам. Как сказано в этой религии старого времени? "Не убий. Не укради. Не..." Прогнать душу через тесты контроля так, как обычно он проверял корабль. В сущности, какая разница? Тело для души тоже своего рода корабль! Райн пожалел, что до сих пор не придуман контроль психики. Он не исключал вероятности потерять рассудок: неизвестно, как он переживет многолетнее одиночество в космосе. Но Раин надеялся, что сумеет распознать признаки помешательства и своевременно принять меры. Предугадать. Это его жизненный девиз. Он выручал и на Земле, и в космосе. От размышлений Райна отвлек писк компьютера, сообщившего, что ремонт закончен. Чуть помедлив, Райн попробовал воду: никакого неприятного привкуса. Что ж, он сумел найти и устранить неисправность. Эта маленькая победа порадовала Райна и вернула ему веру в собственные силы. Всю свою жизнь Райн полагался только на себя, отвергая помощь психологов, к которым -- в отличие от него -- обращались очень многие. Он сам следил за своей психикой, улавливая отклонения от нормы. К примеру, ненормально повышенный аппетит заставил его установить причину этого явления и устранить ее. Такой подход касался всех жизненных проявлений, в том числе и работы. Когда Раин не успевал справляться с делами и они буквально заваливали его, он - хотя бы на день -- отвлекался от всех проблем и возвращался к ним, бодрый и здоровый, вновь способный все преодолеть. Это исключало неприятные конфликты с подчиненными, а, следовательно, обращалось на пользу делу. Поэтому его так порадовал успех с ремонтом. Снова все пришло в норму, и тревожные предчувствия уступили место - пусть и хрупкому - ощущению благополучия. Глава 9 В течение нескольких дней, прошедших с того памятного разговора с Мастерсоном, Райн пребывал в отличном настроении. Дэвис без истерики воспринял требование Раина, и тот -- словно в награду за разумность - скостил долг до двух третей. Кроме того, Райн внес залог за квартиру для Дэвиса, обеспечив его жильем. Но полоса благодушия на этом и закончилась. Как-то утром в кабинет Раина позвонил Мастерсон, и Райн не назвал бы выражение его лица счастливым. Чтобы облегчить заведующему по кадрам начало беседы, Райн заговорил первым: -- Привет, Фредерик. Есть что-нибудь интересное? Выполняю твое поручение, -- мрачно ответил Мастерсон и замолчал. - И что? -- поторопил его Райн. - Фактически я уже кончил и свел все данные в общую таблицу. -- Он опять умолк. Теряя терпение, Райн обеспокоено поинтересовался: -- И как же она выглядит? В глазах Мастерсона появилось нечто напоминавшее отчаяние. - Я даже не ожидал такого результата, Райн. Это что-то невероятное. Однако тема не для телефона: мне надо переговорить с тобой конфиденциально. Ты потом поймешь почему. Я могу зайти? - Какое время тебя устроит, Фред? - Хорошо бы прямо сейчас. - Договорились, приходи через полчаса. Мастерсон кивнул и отключился. Эти полчаса нужны были Раину для того, чтобы собраться с мыслями, внутренне подготовиться к ожидавшему его, как он догадался, потрясению. Автоматически убрав бумаги в ящики письменного стола, вернув на место передвинутые посетителями стулья, он встретил Мастерсона приветливой улыбкой. Заведующий по кадрам развернул на столе свернутую трубочкой таблицу. - Ничего себе! - взволнованно произнес Райн, с первого взгляда поняв, какая мина заложена в этой бумаге. -- Ясно, почему ты не решился обсуждать подобное по телефону. Мастерсон кивнул и приступил к пояснениям. -- Десять процентов работников фирмы -- это касается в основном северных филиалов -- преимущественно эмигранты из Австралии и Ирландской Республики. Еще у десяти процентов отцы или матери родились за пределами собственно Англии -- в основном в Шотландии, Уэльсе, Ирландии. Три процента сотрудников фирмы -- евреи, правда, родившиеся и получившие образование в Англии. И меньше процента имеют негритянскую и азиатскую кровь. Таков расклад. Как всегда в минуты замешательства, Райн потер кончик носа. - И что же с этим, черт возьми, прикажете делать? -- И, поскольку в ответ Мастерсон лишь пожал плечами, продолжил рассуждать: -- Есть несколько путей пустить нас под откос. Первое. Мы не получим налоговых льгот, потому что правительство -- как поговаривают - предоставит их фирмам с полностью английским персоналом. Второе. Как только станут известны эти данные, -- он ткнул пальцем в график, - мы тут же лишимся каналов реализации. А третье - это жесткие таможенные правила. Как ни крути, положение очень сложное. Не только сложное: оно практически безвыходное, если только... -- Фред не договорил, лишь исподлобья взглянул на Раина. Райн взъерошил волосы. - Я пришел к тому же выводу, что и ты, Фред. Существует единственный путь, верно? Да, - согласился тот. - Если хочешь сохранить фирму... -- Обстоятельства требуют принести кого-то в жертву, чтобы защитить остальных, так ведь? Разумеется, мы не станем экономить на выходном пособии. - Но имей в виду -- это больше четверти всего списочного состава. Целая армия! -- воскликнул Мастерсон. Ну мы же не выставим всех одновременно - это уж пахнет настоящим скандалом. Мы станем избавляться от них постепенно, благо время пока не поджимает... Да, и еще нужно поговорить с профсоюзными лидерами, -- озабоченно добавил Райн. -- Правда, мы всегда находили общий язык. - Прежде всего, следует запастись их гарантиями, -- с какой-то натужной деловитостью проговорил Мастерсон. - Само собой. -- Райн внимательно пригляделся к своему заведующему. -- Что тебя так обеспокоило, Фредерик? На тебе лица нет. - Я все время думаю о Пауэлле, -- грустно признался Мастерсон. -- Уж он-то вылетит отсюда первым. - Я понимаю, тебе тяжело, потому что ты впервые столкнулся с необходимостью поступиться частью своих идеалов ради общего дела. Рано или поздно, но такое случается с каждым, поскольку это единственная возможность выжить в этом поганом мире. Уверяю тебя, что и наша фирма рухнула бы, даже не встав на ноги, если бы я не крутился, как флюгер, улавливая изменения ветра. А теперь налетел ураган, название которому национализм. И сейчас самой главной идеологией стала примитивная житейская мудрость: "с волками жить -- по-волчьи выть". А за Пауэлла не волнуйся -- я найду для него подходящее дело, и он даже не поймет, что попал под увольнение. - Я все прекрасно понимаю, но от этого как-то не становится легче, -- проговорил Мастерсон. - Пауэлл - фанатик, он помешан на игрушках. Ему впору работать в какой-нибудь мастерской по ремонту кукол или стоять за прилавком игрушечного магазина. Вот я и куплю ему этот проклятый магазин! Он будет счастлив, вот увидишь. И тут впервые Мастерсон улыбнулся. -- Превосходно. Теперь я пойду, ладно? Кажется, обо всем поговорили. Таблицу я оставлю - мало ли какая мысль еще появится. А у меня есть копия. Райн кивнул и мягко проговорил в удаляющуюся спину: -- Спасибо, Фред. Я понимаю, как тебе далась эта работа. Не стоит благодарности -- это мой долг, -- раздался голос Мастерсона уже с порога. Оставшись один, Райн почувствовал облегчение; подобно Джозефине, он тоже страдал от постороннего присутствия. И теперь, в уединении тихого кабинета, он принялся изучать оставленный Мастерсоном документ. Любой ценой он должен опередить события. Как бы Райн ни относился к Пауэллу, его увольнение больно ударит по фирме. Похоже, что Мастерсону Пауэлл нравился не только за свои деловые качества. Вероятно, его умилял этот так и не повзрослевший ребенок, подумал, усмехнувшись, Райн. Мысленно перебирая кандидатов на место управляющего, Райн так и не нашел того, кто смог бы -- хотя бы вполовину -- заменить Пауэлла. Удивительно, как щедро одарила природа одного человека и творческими качествами, и способностями администратора, и человеческим дружелюбием, и огромным трудолюбием при абсолютной непритязательности, и оптимизмом. Но даже такие качества не могли гарантировать ему рабочего места. Поэтому он был так безгранично благодарен Раину. Но вряд ли безгранично предан. Да и что можно ожидать от выходца из Уэлса? Услужливое воображение Раина тут же принялось рисовать одну картину ужаснее другой. Ему виделись сцены черного предательства, палящие ружья, стекающая с лезвия ножа кровь... и все это под сладкую улыбку не столько Пауэлла, сколько некого собирательного образа валлийца вообще. Раин одернул себя. Безусловно, Пауэлл не таков. Незачем успокаивать совесть, наделяя хорошего человека чертами оголтелого националиста из Уэлса. Райн вздохнул. Он прекрасно понимал, что должен уволить отличного работника ради собственной безопасности. Одним своим присутствием Пауэлл наносил непоправимый вред фирме... и сотрудникам с безупречным происхождением, хотя далеко не таким талантливым, как предполагаемая жертва. Заставив себя расставить все точки над i, Раин успокоился. Он выдвинул ящик стола и вынул готовый завтрак. Сунув его в миниатюрную микроволновую печь, налил в чашку кофе из термоса и вновь порадовался, что освященный традицией обязательный коллективный завтрак приказал долго жить. Еда -- дело довольно интимное, а жующее и чавкающее стадо - зрелище мало эстетичное. И кроме того, в этом свинстве следовало принимать активное участие, передавая хлеб, предлагая напитки, да еще и вести беседу, не забывая, что полупережеванная пища может вывалиться из открытого рта! Очень хорошо, что общие столовые канули в вечность. Из этого, кстати, удалось извлечь пользу не только эстетического порядка: освобожденные площади существенно расширили производственные помещения. Мелодичный сигнал сообщил, что завтрак готов. После еды Райн позволил себе немного расслабиться. Он посчитал, что заслужил небольшой отдых, ибо только что принял правильное решение. Конечно, это обойдется в кругленькую сумму, но - принимая во внимание безработицу -- убытки окупятся уже к концу года, поскольку новым работникам можно будет платить значительно меньше. Будем надеется, подумал Райн, что все останутся довольны. И он вновь склонился над трудом Мастерсона. Глава 10 В сущности, все так и случилось. Явно недовольных, пожалуй, не было, потому что в финансовом отношении никто не пострадал - уж Райн постарался. Осталась зарубка в душе - но кто это видит? Главное -- разумный подход. Именно он спас четверых друзей, когда они попали в заварушку на митинге Патриотов. Помнится, это случилось в январе 2000 года. К этому времени на улицах все чаще и чаще стали появляться какие-то религиозные фанатики -- толпами и поодиночке, -- призывающие к покаянию и очищению от скверны. Райн не понял тогда, что это начало конца цивилизации, предвестники мучительной агонии мира. Всеобщая сумятица и недовольство еще больше усугубились, когда в том же январе приняли неразумное решение о ликвидации лагерей для иностранцев. Вышвырнутые на улицу обездоленные люди усилили недовольство якобы имеющим место засильем чужаков. Это, пожалуй, оказалось той последней каплей, что переполнила сосуд ненависти, выхлестнувшейся тогда на Трафальгарскую площадь. Пятидесятитысячное сборище безумцев заполнило не только прилегающие к площади улицы, но и ворвалось в Национальную галерею и собор Святого Мартина. Толпа напоминала голодных крыс, готовых сожрать не только все вокруг, но и друг дружку. Тошнотворное и омерзительное зрелище. Райн упустил тот момент, когда еще можно было безболезненно выбраться из возбужденной толпы. Напряжение все возрастало. Эта картина вызвала у Раина ассоциацию с котлом, наполненным кипящей внутри сжиженной желчью. Его ядовитое содержимое едва сдерживали тонкие стенки из вооруженных солдат, время от времени стрелявших поверх голов. На ступенях собора Святого Мартина, попирая их коваными сапогами, стояли вожди движения, озаренные светом прожекторов, в лучах которых кружились хлопья снега. Время от времени кто-нибудь из них подходил к усилителю, и тогда в копошащуюся возле их ног толпу падали, словно камни, трескучие лозунги. Многократно усиленные, они -- устремляясь вверх по главному проспекту Сент-Джеймского парка -- долетали? до уединенной комнаты королевы Анны, которая внимала их речам по телевидению; скатываясь вниз - по Уайтхоллу, - этот бред добирался и до самого Парламента. Но разве Парламент мог ему противостоять?.. Страсти постепенно накалялись -- появились недовольные, готовые кулаками отстаивать свои идеалы. Их пока еще неорганизованные попытки охлаждал не только валивший снег, но и вид оружия в руках солдат и личной охраны вождей. Почувствовав нежелательное брожение, к микрофону вышел Колин Бисли - лидер Патриотов и член Парламента. Это был коренастый, внушительный человек, монументальность которого подчеркивали длинный черный плащ, перехваченный поясом, и широкополая шляпа, низко надвинутая на глаза. Профессиональный оратор, владевший приемами школы политиков времен Черчилля, он умел управлять толпой, подавляя ее своей мощью и напористой манерой речи. Он произносил слова медленно и четко, словно впечатывая их в каменные лбы слушателей. Умелый политик, он -- в отличие от выступавших -- сразу выдал главную идею, не мусоля надоевшие уже лозунги Патриотов: - Среди нас скрываются чужаки! И стоило ему только открыть рот, как поднявшийся вихрь подхватил его слова и унес их, казалось, до самого Вестминстера, к Букингемскому дворцу и площади Пикадилли. А Бисли между тем продолжал, слегка подавшись вперед и уперев подбородок в воротник плаща: Мы не знаем, откуда они взялись. Мы не знаем, сколько их. Но мы ощущаем их зловещее присутствие. Я призываю народ Англии к бдительности! Раин понял, что этот Бисли имеет в виду каких-то инопланетян, нечто из детских комиксов о космических войнах. Он удивился, как взрослый человек может произносить подобную чушь, если всем известно, что небо непрерывно обшаривают наблюдатели со специальных постов, построенных по всей стране. Он взглянул на прижатого к нему толпой Мастерсона и криво усмехнулся, но тот, похоже, слушал оратора без иронии. Между тем Бисли продолжал упорно вколачивать в слушателей уже высказанную мысль: - Внешне они ничем не отличаются от людей. Они изменили свой внешний вид, чтобы мы не узнали их. И все-таки они не люди. Это -- биороботы, посланные из космоса, чтобы поработить нас. Взглянув на обращенные к нему лица, он заговорил доверительным тоном отца, объясняющего несмышленышу, почему необходимо пользоваться носовым платком: -- Вам, конечно, любопытно узнать, как мы определили, что среди нас появились чужаки. Верно? Это подсказало нам наше зрение! До тех пор пока биороботы не внедрились в человеческое общество, как раковые клетки в здоровое тело, люди на Земле не ведали потрясений. А что теперь? Сделав эффектную паузу, он вновь загрохотал в полную силу: Чем иначе можно объяснить потрясшие нас мятежи и революции? А жертвоприношение детей йоркширскими фанатиками? Или нескончаемые бесчинства и разбой на Западе? Наконец разгул сатанинских маньяков в Фене? Нет числа этим чудовищным фактам! Мне могут возразить, что и прежде случались крупные неприятности, и прежде грабили и убивали. Верно. Но я призываю вас обратиться к статистике. Цифры не лгут! Количество убийств за последние пять лет возросло втрое, а если сравнить с уровнем 1990 года -- то в десять раз! Рождаемость упала -- в стране почти нет детей! С каждым годом жизнь становится все страшнее. Мы -- свидетели национальной катастрофы! А теперь ответьте мне, кто толкает страну к пропасти? Чьи руки обагрены кровью невинных? Кто провоцирует людей на бесчинства и разрушения? Ответьте! Оглядываясь по сторонам - насколько позволяла дикая давка, - Раин пытался понять, неужели все столпившиеся здесь верят этой трескотне? Что мешает им освистать зарвавшегося крикуна -- вера в его правоту или страх перед оружием в солдатских руках? Он смотрел и ужасался -- бред Бисли о притаившихся повсюду чужаках скопище внимавших ему людей воспринимало всерьез! В толпе стали раздаваться сначала одиночные одобрительные выкрики, а потом к ним присоединился многоголосый хор. Теперь Бисли распространялся о потаенных убежищах пришельцев, призывал выявить и уничтожить их базы, растоптать ядовитую отраву... И вновь одобрительный гул голосов -- слитный, единый, чудовищный в этом своем единстве. Но ведь не может же Бисли, думал Райн, ограничиться только общими фразами: если он не укажет конкретных методов уничтожения легко опознаваемых субъектов, слушатели просто плюнут на его рассуждения и разойдутся по домам. Если он... Именно в этот момент вождь Патриотов приступил к практическим указаниям. Патетически-возвышенно он принялся проповедовать религию ненависти. - Вы хотите знать, как обнаружить их? -- и вновь услышав мычание многоголосого стада, продолжил: - Вы их знаете! Вы постоянно видите их, не отдавая себе в этом отчета. Среди них есть и мужчины и женщины, но они не такие, как мы. Приглядитесь внимательно и вы сразу поймете, кто перед вами. Их глаза полны насмешки. Их речи всегда выражают сомнение. Они смеются над нашими идеалами, побуждая нас к неверию. Они всегда стараются избавить от справедливой кары тех, кто поганит наше общество. Они защищают то, что мы порицаем, и хвалят заведомо неприемлемое для нас. Они вербуют себе союзников, не гнушаясь даже опустившихся пьяниц и отпетых мошенников. Я вижу по вашим глазам, что вы поняли, кто наш общий враг. Они явились сюда, чтобы уничтожить достижения цивилизации, растоптать честь и совесть и установить над нами власть беззакония! Так не медлите! Пора вырвать семена зла, не дать им пустить корни, поступить с ними так, как они того заслуживают! Вскинув вверх руку, он замер в ожидании реакции -- и дождался: толпа взревела, неистово потрясая кулаками. Понимая, что надо уносить ноги, Райн подтолкнул Мастерсона плечом. -- Давай-ка поскорее выбираться отсюда. Да ты не слушаешь меня, Фред! Поторопись -- тут сейчас такое начнется! Словно очнувшись от сна, Мастерсон тряхнул головой. Но ответил Раину все-таки не он, а Джеймс Генри: Нас это не коснется, зря беспокоишься, Райн. Давай лучше вместе с ними устроим облаву на инопланетян! Вот будет потеха! Глаза Джеймса сверкнули в предвкушении увлекательной охоты. Ну и ну, подумал Раин и перевел вопросительный взгляд на Джона. Тот, хотя и нерешительно, все-таки поддержал предложение Раина: - Пожалуй, разумнее возвратиться домой. Боже мой, это какой-то массовый психоз! На скулах Генри заходили желваки. -- Дело ваше. А я останусь. Толпа между тем пришла в движение, стараясь засосать в свой водоворот и четырех приятелей. Райн продолжал настаивать: - Образумься, Генри, мы... Но тот перебил его: Ты разве не слышал, Райн, что наш долг рассчитаться с чужаками? - Да откуда они возьмутся, остолоп ты этакий! -возмущенно завопил Райн. -- Господи! Мы же разумные люди! - Вот именно, -- тут же прореагировал Генри. - Потому и должны бороться со злом! Невообразимый шум заставлял их до предела напрягать голос. Толпа наседала на спорящую четверку, и они с трудом удерживались на месте, цепляясь друг за друга. - Джеймс, Фред! Ну скажи им хоть ты, Джон! Здесь не место для дискуссии! Поговорим дома... -- Внезапно раздавшиеся выстрелы заставили толпу смолкнуть, и последняя реплика Раина отчетливо прозвучала в полной тишине: -- Это же все чушь собачья, голая пропаганда! Слова Раина тут же привлекли внимание одного из Патриотов, красная физиономия которого высунулась из-за плеча Генри. Ты что такое болтаешь, приятель? А? -- вопросил он Раина. Вас это не касается, любезный. Ступайте своей дорогой! - отрезал тот. - Ну это мы еще посмотрим - кого касается, а кого нет, - угрожающе прошипел красномордый. - Все слышали, что ты тут только что вопил! И вот что, приятель, думается -- ты их прихвостень! Надменно вскинув подбородок, Райн процедил сквозь зубы: - Я не стану дискутировать с вами, уважаемый. И мое мнение вас не касается. Мастерсон почувствовал, что если не вмешаться, живыми их не выпустят: невозмутимый Райн, кажется, тоже завелся. - Заткнись! -- крикнул он в мерзкую потную рожу Патриота и тут же затеребил за рукав Раина. -- Замолчи, сейчас же замолчи! Немедленно отправляемся домой! - Да тут их целая шайка! -- заорал краснолицый. -- Держите пришельцев! Вот они! Люди повернулись на крик и угрожающе зашумели. Но оправившийся от приступа гнева Раин взял инициативу на себя. - Слушайте все! - громко заговорил он. - Бы только что были свидетелями того, как действуют пришельцы. Они стремятся натравить нас друг на друга. Чтобы распознать врага, надо действовать умно, а не рубить с плеча. Подумайте сами. Разве чужаки стали бы лезть в самую свалку? Нет, они хоронились бы в сторонке, чтобы издали науськивать нас, а потом незаметно скрыться. Разве не так? Краснорожий в некотором смущении почесал в затылке, а Джеймс Генри выразил общее мнение притихшей снова толпы, проговорив: - Скорее всего именно так. Надо немедленно отыскать их! Возбужденные предстоящей облавой люди единой массой шарахнулись к выходам с площади, подхлестывая свое рвение истошными воплями: -- На улицы! Остановить чужаков! Поймать! Уничтожить! С нами Бог и наши вожди! На улицы! Людской поток подхватил четырех друзей и потащил их прочь от паперти собора. Теперь предстояло выбраться из толпы, что оказалось делом не только сложным, но и болезненным: в давке им основательно намяли бока и оторвали несколько пуговиц. Однако миновав Национальную галерею, они оказались наконец на Оксфорд-стрит. Здесь можно было немного передохнуть и оглядеться. Все облегченно вздохнули, и только Джеймс Генри, видимо, не понял намерения остальных. Когда они продолжили путь и оказались возле Гайд-парка, Генри удивленно спросил: - Куда это мы идем? Мы же хотели ловить космических бандитов. Почти детская обида, прозвучавшая в словах Джеймса, заставила Раина улыбнуться: ну как же, у мальчика отобрали любимую игрушку! Но подавив неуместный смех, Раин внушительно ответил: - Мы идем ко мне. Там я расскажу о пришельцах то, о чем умолчали ораторы. Почти без сил, друзья наконец добрались до квартиры Райана. Как только дверь за ними захлопнулась, Джеймс Генри потребовал, чтобы Райн рассказал, что же ему известно о пришельцах. Ты имеешь в виду тех, кого на митинге именовали нелюдями, да? -- уточнил Райн. -- Так вот. Самые настоящие нелюди - это Патриоты: им присущи все качества, которые перечислял их предводитель Бисли. Озадачив своим ответом Генри, Райн направился к бару, чувствуя, что всем не мешает подкрепиться. Генри между тем переварил полученную информацию и задумчиво, без недавнего запала, сказал: -- Что ж, это вполне возможно... С сожалением покачав головой, Райн передал ему бокал. - Ох, все не так просто. Это не детская игра, где точно установлено -- здесь свои, там чужие. Господи! Я полагал, что освоение космоса даст нам простор для творчества, стимулирует взлет научной мысли. А вместо этого возрос только страх! Прежде люди боялись лишь себе подобных -- придут, мол, и захватят наши угодья. Казалось, цивилизация избавила нас от страха. АН нет! Теперь мы боимся инопланетян -- прилетят, мол, и колонизируют Землю! Так невозможно жить, Генри. Это болезнь. Зеленые глаза Генри выразили лишь недоумение. - Я не понимаю, -- произнес он. У нее существует даже название. Ты слышал о паранойе? -- Да, что-то вроде патологического страха: люди чего-то боятся, всех подозревают... - Все значительно сложнее. Паранойя -- это возникновение немотивированной идеи, подавляющей нормальное течение психической деятельности мозга. И одно из проявлений -- необоснованный страх. Охваченный им человек противостоит любым посторонним доводам -- он просто не воспринимает их, считая единственной истиной лишь свои представления. Как знать, может быть, толчком к болезни служит нечто настолько ужасное, что человек либо боится взглянуть в лицо действительности, либо инстинктивно пугается трудности в борьбе с этим. Вот что такое в действительности паранойя, Генри. - И что из этого следует? - Да только то, что уже больному обществу подбрасывают определенную идею, способную отвлечь его от истинного положения вещей. Вспомни, к примеру, Гитлера, который вызвал массовый психоз запугиванием немцев евреями и большевиками. А Маккарти? Тот оперировал коммунистическими заговорами. Да что далеко ходить -- наш собственный Енох Пауэлл использовал в качестве козыря в своей игре массовую иммиграцию из Вест-Индии. Все дело в том, чтобы семена лжи попали на благодатную почву. Нахмурив брови, Джеймс Генри возразил: -- Мне кажется, нельзя все валить в одну кучу, Райн. Была определенная польза, когда мы избавились от иммигрантов и стали нанимать на работу только англичан. Где-то ведь надо провести черту, Райн. Райн махнул рукой. - Ну хорошо. А как тогда быть с этими "пришельцами из космоса"? Разве они влияют на экономику? Пойми, Генри, это просто уловка Патриотов, чтобы чужими руками избавиться от инакомыслия, мешающего их безумным планам. Вероятно, приготовленный хозяином напиток уже оказал на Генри благотворное влияние. Он слегка улыбнулся Райну и произнес чуть виноватым тоном: -- Пожалуй, я немного перестарался, старина. Райн похлопал его по плечу. - Все мы хороши... И все это от неопределенности: мы не знаем, куда катится мир. У нас нет опоры ни на правительство, ни на общество. Напряженность возрастает, и Патриоты предложили свой способ стравить излишки пара, открыв клапан "охотой на ведьм". Нам нужно найти свой путь. Не глобального спасения мира -- с ним и так все ясно, -- а только для нашего маленького сообщества. Молчавший все это время Джон спросил брата: Ты что-то задумал? Тот развел руками: - Я пока только сформулировал цель найти выход из этого хаоса... Оглядываясь назад, Райн еще раз убедился, что именно этот разговор после митинга Патриотов и привел всех на борт космического корабля под названием "Надежда Демпси", летевшего теперь к планете звездной системы Бернарда со скоростью чуть ниже скорости света. Глава 11 Великая молчаливая чернота космоса равнодушна и безжизненна. Лишь призрачные отблески звезд на металлической обшивке корабля позволили бы увидеть слабое движение в безграничном просторе вселенной. Эта невесомая хрупкая пылинка, подумал Райн, содержит в своих недрах все, что осталось после земной катастрофы. Работа на корабле, ставшая для Раина ав