й друг! Я встала и отряхнулась, пока Лили собирала одеяла и вещи, выпавшие из моей сумки. Мы попали в огромную пещеру. Куда бы мы ни поворачивали луч фонарика, нигде не было видно ни конца ни края. - Думаю, у нас неприятности, - раздался из темноты позади меня голос Лили. - Мне кажется, тот лаз, в который мы провалились, слишком крутой и нам не взобраться наверх без помощи лебедки. И вообще, мы можем запросто заблудиться в этом месте, если только не будем сыпать на дорогу хлебные крошки, как Мальчик с пальчик. Она была права по всем пунктам, но мой мозг уже и без того работал сверхурочно. - Сядь и подумай, - устало посоветовала я. - Попытайся припомнить все про ключ, а я пока постараюсь придумать, как нам отсюда выбраться. Внезапно я услышала какой-то звук - неясный свист, похожий на шорох палой листвы в пустом переулке. Луч моего фонарика заметался в разных направлениях, Кариока подпрыгивал вверх, истерично гавкая на потолок пещеры. Шум нарастал и вскоре стал оглушительным. - Одеяла! - заорала я, стараясь перекричать этот шум. - Доставай проклятые одеяла! Лили вдруг завизжала. Я схватила Кариоку, засунула его под мышку и повалилась рядом с Лили, вырывая одеяла из ее рук. Я набросила одеяло ей на голову и попыталась, скорчившись на полу, укрыться от нападения несметных полчищ летучих мышей. Судя по звуку, их были тысячи. Мы с Лили распростерлись на камнях, а они пикировали на одеяла подобно маленьким камикадзе - чпок, чпок, чпок! Визжание Лили заглушало шорох их крыльев. Она впала в истерику, а Кариока судорожно извивался у меня в руках. Похоже, он вознамерился в одиночку извести всю популяцию летучих мышей в Сахаре. Его лай вторил визгу Лили и эхом отдавался от стен. - Ненавижу летучих мышей! - истерически кричала Лили, пока я тащила ее за руку по пещере, опасливо выглядывая из-под одеяла, чтобы не вмазаться в стену. - Ненавижу их! Ненавижу! - Похоже, они от тебя тоже не в восторге. Шум был сильный, однако я знала, что летучие мыши не причинят вреда человеку, если только они не бешеные. Разве что запутаются в волосах. Мы бежали, пригнувшись, как под обстрелом, к одному из ответвлений пещеры, и тут Кариока, извернувшись, вырвался у меня из рук. А вокруг кишели сонмища летучих мышей. - Боже! - простонала я. - Кариока, ко мне! Накрыв голову одеялом, я выпустила руку Лили и побежала за песиком, размахивая фонариком в надежде распугать летучих мышей. - Не бросай меня! - донесся сзади крик Лили. Я слышала, как она тяжело топает по камням, пытаясь догнать меня. Я бежала все быстрей и быстрей, но Кариока свернул за угол и исчез. Летучие мыши тоже исчезли. Мы оказались в огромной пещере, длинной, как коридор. Мышей не было ни видно, ни слышно. Я повернулась к Лили - она дрожала у меня за спиной, одеяло сползло с ее головы. - Он мертв! - прошептала она, озираясь по сторонам в поисках Кариоки. - Ты отпустила его, и теперь он мертв. Летучие мыши убили его. Что же нам делать? - Ее голос дрожал от страха. - Ты всегда знаешь, что делать. Гарри говорит... - Мне совершенно не интересно, что говорит Гарри! - рявкнула я. Во мне начала набирать силу паника, и я попыталась побороть ее, несколько раз глубоко вздохнув. Все нормально, совершенно ни к чему сходить с ума. Гекльберри Финн ведь выбрался из такой же пещеры, как эта. Или это был Том Сойер? Меня вдруг разобрал смех. - Чего ты смеешься? - в ужасе проговорила Лили. - Скажи лучше, что нам делать? - Для начала выключи фонарик, - сказала я и сделала это сама. - Нам не выбраться из этого Богом забытого места, если сядут батарейки. И тут я увидела... Дальний от нас конец длинной пещеры-коридора был освещен. Это был слабый, едва различимый отблеск, но в непроглядной подземной тьме он манил нас, будто огонь маяка в бушующем море. - Что это? - затаив дыхание, прошептала Лили. "Наша надежда на спасение", - подумала я, хватая ее за руку, и зашагала на свет. Может, там есть другой выход из пещеры? Не знаю, какое расстояние мы прошли. В темноте легко потерять чувство времени и пространства. Но нам показалось, что мы очень долго шли на тусклый свет через темноту пещеры, не включая фонариков. По мере того как мы приближались к нему, свет становился все ярче и ярче. В конце концов коридор вывел нас в огромный подземный зал. Размеры его потрясали воображение - до потолка было футов пятьдесят. Рисунки на стенах, казалось, светились изнутри. Сквозь широкое отверстие наверху лился лунный свет. Лили разрыдалась. - Никогда не думала, что так обрадуюсь, увидев небо, - всхлипнула она. Я не могла с ней не согласиться. Облегчение накатило на меня, словно наркотический дурман. Однако пока я ломала голову, как нам вскарабкаться на высоту в пятьдесят футов и выбраться через дыру в потолке, послышался звук, который ни с чем нельзя было спутать. Пришлось снова включить фонарь. В углу рылся Кариока, словно закопанную косточку искал. Лили рванулась было к нему, но я схватила ее за руку. Что он там делает? Мы пригляделись... Пес с энтузиазмом раскапывал невысокий холмик щебня. Было в этом холмике нечто странное. Я выключила фонарик - ив тусклом свете луны увидела то, что меня насторожило. Груда щебня светилась - видимо, что-то закопанное под ней испускало сияние. А над ней на стене виднелся вырезанный в стене огромный кадуцей с цифрой восемь. Казалось, он парил в бледных лучах луны. Мы с Лили кинулись к куче щебня, опустились на колени и принялись вместе с Кариокой отчаянно раскапывать холмик. Только через несколько минут мы наконец увидели первую фигуру. Я вытащила ее и стала вертеть в руках. Это была точная копия коня, вставшего на дыбы. Фигура была около пяти дюймов в высоту и гораздо тяжелее, чем казалась на вид. Я включила фонарик, отдала его Лили, и мы принялись внимательно разглядывать фигуру. Она была сделана из металла, похожего на чистое серебро, и выполнена невероятно реалистично, начиная от раздувающихся ноздрей и до тщательно выточенных копыт. Это была работа настоящего мастера. Бахрома, окружавшая седло, была сделана из отдельных нитей. Само седло, подставка фигуры, даже глаза лошади были из пришлифованных драгоценных камней, которые сверкали даже в тусклом свете. - Невероятно...- прошептала Лили в тишине, которая нарушалась только возней Кариоки: пес продолжал копать. - Давай достанем остальные. Мы принялись с удвоенной энергией рыться в груде щебня, пока не вытащили все фигуры. Восемь фигур шахмат Монглана стояли перед нами на камнях, тускло поблескивая в лунном свете. Там были серебряный конь и четыре маленькие пешки, каждая около трех дюймов высотой. Они были в тогах странного вида со вставками спереди, в руках у пехотинцев были копья с раздвоенными наконечниками. Еще мы нашли золотого верблюда с башней на спине. Но самыми удивительными оказались две последние фигуры. Одна представляла собой наездника, сидевшего на спине слона, хобот которого был поднят в боевой стойке. Золотая фигура очень напоминала статуэтку из слоновой кости, фото которой показывал мне Ллуэллин несколько месяцев назад, только пехотинцев у основания здесь не было. Мне почему-то показалось, что статуэтку делали с натуры, что этот наездник на слоне не собирательный образ, а реальный человек, который когда-то ходил по земле. У мужчины было благородное лицо с римским носом, но ноздри широкие, как у изваяний, найденных в Ифе в Нигерии. Его длинные волосы спадали на спину, некоторые локоны были украшены драгоценными камнями. Король. Другая фигура была почти такого же размера, как и король, около шести дюймов. Это был паланкин, за отдернутыми занавесками которого виднелась фигурка, сидевшая в позе лотоса. В ее изумрудных глазах застыло высокомерие, едва ли не гнев. Пол изваяния было определить трудно: у него имелись и женские груди, и борода. - Королева, - прошептала Лили. - В Египте и Персии королевы носили бороду как символ того, что они обладают достаточной силой, чтобы править страной. В древние времена ферзь не был такой сильной фигурой, как по нынешним правилам. Однако его сила и власть постепенно росли. Мы переглянулись поверх фигур шахмат Монглана, стоявших между нами, и улыбнулись. - Мы справились, - сказала Лили. - Остается только понять, как выбраться отсюда. Я провела лучом фонарика вверх по стене. Что ж, это будет нелегко, но выполнимо. - Думаю, что на этой скале есть за что ухватиться, - сказала я ей. - Если мы разрежем одеяла на полоски, то сможем сделать веревку. Я спущу ее. Ты привяжешь к ней сумку с Кариокой и фигурами. - Великолепно, - сказала Лили, - а как же я? - Яне смогу поднять тебя, - сказала я. - Тебе придется карабкаться самой. Я сняла туфли, а Лили принялась кромсать одеяла моими маникюрными ножницами. К тому времени, когда мы наконец разрезали и связали полоски одеял, небо над нами уже начало светлеть. Стены были достаточно неровными, чтобы на них можно было найти точки опоры; свет, лившийся сверху, освещал путь. Мне потребовалось полчаса, чтобы залезть наверх. Когда я выбралась наружу, на дневной свет, то увидела, что нахожусь на вершине скалы, у основания которой мы ночью обнаружили лаз в пещеру. Лили привязала к веревке сумку, и я вытащила сначала Кариоку, затем фигуры. Теперь наступила очередь самой Лили. Пользуясь передышкой, я ощупала босые ступни: так и есть, мозоли опять лопнули. - Я боюсь, - раздался из пещеры голос Лили. - А если я упаду и сломаю ногу? - Придется мне пристрелить тебя, - ответила я. - Давай лезь и не смотри вниз. Она начала карабкаться на крутую скалу, отыскивая опору для рук. Примерно на середине пути она замерла, - Давай, - уговаривала я. - Чего ты там застряла? Но Лили продолжала стоять, прижавшись к стене, словно испуганный паук. Она не произносила ни слова и не двигалась Меня охватила тревога. - Послушай, - сказала я, - почему бы тебе не представить, что это шахматная игра? Ты застыла на месте и не видишь выхода. Но ты должна его найти, иначе - выбываешь из игры! Я не знаю, как называется это положение, когда все фигуры зажаты и не могут сделать хода... То же произойдет и с тобой, пока ты не найдешь места, куда поставить ногу. Я заметила, что Лили слегка пошевелила рукой, затем расслабила захват и немного сдвинулась. Медленно, очень медленно она принялась снова подниматься наверх. Я испустила глубокий вздох облегчения, но ничего не сказала, опасаясь помешать ее восхождению. Казалось, прошли миллионы лет, прежде чем ее рука ухватилась за край. Я схватила веревку, обвязала вокруг ее запястья и потянула. Лили долго лежала с закрытыми глазами и не двигалась, не произносила ни слова. Наконец она открыла глаза и посмотрела на рассвет, а затем на меня. - Это называется цугцванг, - выдохнула она. - Бог мой! Мы сделали это. Однако сделать надо было еще многое. Мы обулись и спустились по крутому склону вниз, на плато. Затем мы отправились в обратный путь через Каменный лес. Под гору двигаться было легче, и нам потребовалось всего два часа, чтобы спуститься к тому холму, с которого открывался вид на нашу машину. Мы обе были полумертвыми от усталости, и я как раз говорила Лили, как много бы отдала за яичницу на завтрак -совершенно невероятную вещь для этой страны, - когда она вдруг схватила меня за руку. - Не могу поверить в это, - прошептала Лили, показывая вниз, на дорогу, где мы оставили в кустах машину. Рядом с "роллс-ройсом" по обе стороны стояли две полицейские машины, а третья показалась мне знакомой. Когда я увидела, как двое верзил Шарифа обыскивают "крониш", то поняла, что не ошиблась. - Как они сюда добрались? - спросила Лили. - Я имею в виду, мы оставили их в сотнях миль отсюда. - Как ты думаешь, сколько в Алжире светло-голубых "роллс-ройсов корниш"? - спросила я. - И сколько дорог ведет в Тассилин? Мы постояли некоторое время, изучая обстановку. - Ты истратила не все деньги, которые Гарри выдал тебе на булавки? - спросила я. Она потупилась и покачала головой. - Тогда, я думаю, стоит прогуляться в Тамрит, тот палаточный городок, куда мы не стали сворачивать. Может, удастся купить несколько ослов, чтобы доехать до Джанета. - И оставить мою машину в руках этих разбойников? - прошипела Лили. - Почему я не оставила тебя висеть на той скале? - вздохнула я. - В цугцванге. Цугцванг Жертвовать лучше фигуры своего противника. Савелий Тартаковер Было около полудня, когда мы с Лили спустились с плато Тассилин и оказались на несколько тысяч футов ниже, в долине Адмер. В пути мы пили воду из маленьких речушек, снабжающих водой Тассилин. Я срывала с ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, сладкие липкие финики. Это было все, чем нам удалось перекусить со времени вчерашнего ужина. По дороге мы наняли в Тамрите двух осликов у местного гида. Путешествовать на ослах оказалось еще менее комфортно, чем на лошадях. После долгих часов езды вверх-вниз по дюнам к моим израненным ступням прибавились отбитый зад и боль в спине. На память о карабканье по скале мне остались ободранные ладони, к тому же меня донимала головная боль - должно быть, последствие солнечного удара. Но несмотря на все это, настроение у меня было прекрасное. Наконец-то фигуры были у нас и мы направлялись в Алжир. Наконец-то, думала я. Осликов мы оставили в Джанете у дяди тамритского гида-проводника. Дядя предложил подбросить нас в аэропорт на телеге с сеном. Было это четыре часа назад. Хотя Камиль и советовал мне избегать аэропортов, у нас не оставалось иного выхода, кроме как сесть на самолет. Наш "роллс-ройс" обнаружили и арестовали, а взять машину напрокат в таком маленьком городке, не вызвав подозрений, невозможно. И как же нам было возвращаться - на воздушном шаре, что ли? - Не нравится мне, что мы летим в алжирский аэропорт, - сказала Лили, когда мы стряхнули с одежды сено и вошли в стеклянные двери джанетского аэропорта. - Ты вроде говорила, что у Шарифа там офис, верно? - Как раз рядом с иммиграционной службой, - кивнула я. Однако вскоре эта проблема отпала сама собой. - Больше вылетов в Алжир сегодня не будет, - заявила нам кассирша. - Последний был час назад. Следующий - только завтра утром. Разумеется. Чего еще можно ожидать от города, в котором два миллиона пальм и только две улицы? - Боже мой! - воскликнула Лили, оттаскивая меня в сторону. - Мы не можем остаться на ночь в этом городке. Если мы попытаемся зарегистрироваться в отеле, там попросят документы, а у меня их нет. Они нашли нашу машину и знают, что мы здесь. Я думаю, нам нужен новый план. Нам позарез требовалось убраться из этого городка, и побыстрее. Надо было отдать Минни фигуры, пока с ними ничего не случилось. Я снова направилась к кассе, Лили пристроилась за мной, не отставая ни на шаг. - Скажите, а еще какие-нибудь рейсы сегодня будут? Все равно куда, - спросила я кассиршу. - Только чартерный рейс, борт возвращается в Оран, - сказала она. - Он заказан группой японских студентов, отправляющихся в Марокко. Самолет вылетает через несколько минут, ворота четыре. Лили уже мчалась в сторону ворот номер четыре, зажав Кариоку под мышкой, словно буханку хлеба. Я кинулась догонять. Если кто и ценит деньги, то это японцы, размышляла я. А денег у Лили хватит, чтобы договориться с кем угодно, независимо от знания языка. Организатор оказался щеголеватым парнем в голубой спортивной куртке с бэджем, на котором значилось имя "Хироси". Он уже подгонял опаздывающих студентов, когда к стойке, запыхавшись, подбежали мы с Лили. Лили объяснила наше положение на английском, я тут же перевела ее речь на французский. - Плачу пятьсот баксов, - сказала Лили. - Американские доллары прямо тебе в карман. - Семьсот пятьдесят, - ответил он. - Заметано, - согласилась Лили, помахивая перед его носом хрустящими банкнотами. Щеголь спрятал их в карман быстрее, чем дилер в Лас-Вегасе. Проблема с транспортом уладилась. Вплоть до этого случая я считала, что японцы - это люди высокой культуры, которые играют классическую музыку и обожают чайные церемонии. Однако трехчасовой полет над пустыней совершенно изменил мое представление о них. Японские студенты слонялись туда-сюда по салону, рассказывали сальные анекдоты и распевали песни "Битлз" на японском. Это безумное мяуканье очень напомнило мне давешний визг летучих мышей в пещере. Лили оставалась ко всему этому глубоко равнодушна. Она укрылась где-то в хвосте самолета и увлеченно играла с руководителем группы в го, раз за разом наголову разбивая беднягу в игре, которую японцы считают своим национальным спортом. Я вздохнула с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидела внизу оштукатуренную громаду собора, возвышающегося над огромным городом Ораном. Его аэропорт служит перевалочным пунктом для международных рейсов. Отсюда самолеты летают не только в другие города Средиземноморья, но и в аэропорты, расположенные по другую сторону Сахары или на Атлантическом побережье. Когда мы приземлились, я озадачилась вопросом, который в аэропорту Джанета так и не встал: как миновать металлодетекторы при посадке на борт? Так что, когда мы с Лили оказались в аэропорту, я сразу направилась в прокат автомобилей. У меня было хорошее прикрытие: неподалеку от Арзева находился нефтеперерабатывающий завод. - Я из министерства нефтяной промышленности, - заявила я агенту, предъявляя министерский пропуск. - Мне нужна машина, чтобы посетить нефтеперерабатывающий завод в Арзеве. Это срочно - машина министра сломалась. - Сожалею, мадемуазель, - сказал служащий, качая головой. - Все машины арендованы. Вам придется подождать по меньшей мере неделю. - Неделю! Это невозможно! Мне нужна машина сегодня, чтобы проинспектировать работу завода. Я не приму отказа. На вашей стоянке есть машины. Кто их зарезервировал? Что бы там ни было, мое дело важнее. - Если бы вы предупредили нас заранее...- ответил он. - Все эти машины, которые вы видите, возвращены арендаторами только сегодня. Некоторые клиенты прождали их несколько недель, а все они важные персоны. Например, этот...- Он снял с доски связку ключей от автомобилей и потряс ими. - Только час назад позвонили из советского консульства. Их атташе по связи с вашим министерством нефтяной промышленности прибывает следующим рейсом из Алжира. - Русский атташе? - фыркнула я. - Вы, верно, шутите? Может, вы позвоните министру Кадыру и объясните, что я не могу проинспектировать продукцию Арзева в течение целой недели, потому что русские, которые ничего не понимают в нефти, завладели последней машиной? Мы с Лили переглянулись и покачали головами. Агент занервничал еще больше. Он явно жалел о своей попытке произвести на меня впечатление солидностью клиентуры, но куда больше он жалел, что проговорился о русском. - Вы правы! - воскликнул он наконец, ловко доставая из ящика документы и пододвигая их мне на подпись. - Какие дела могут быть у русского атташе, что ему нужна машина, да еще так срочно? Здесь, мадемуазель, подпишите здесь. Затем я покажу вам машину. Когда агент вернулся с ключами от машины в руке, я попросила у него разрешения позвонить оператору в Алжире. Он разрешил, когда мне удалось убедить его, что ему не придется платить за звонок. Служащий соединил меня с Терезой, и я взяла телефонную трубку. - Девочка моя! - кричала она сквозь шумы в трубке. - Что ты наделала? Половина Алжира гоняется за тобой. Я знаю, я слышала все звонки! Министр предупредил, если ты позвонишь, сказать тебе, что, пока его нет, тебе нельзя появляться в министерстве. - Где он? - нервно спросила я, поглядывая на агента, который прислушивался к каждому слову, хотя и притворялся, Что не понимает по-английски. - Он на конференции, - многозначительно сказала она. Черт! Значит, конференция ОПЕК уже началась? - Где ты, если ему понадобится связаться с тобой? - спросила Тереза. - Я еду с инспекцией на завод в Арзеве, - громко ответила я по-французски. - Наша машина сломалась, но благодаря безупречной работе агента по прокату автомобилей в аэропорту Орана нам удалось раздобыть машину. Передайте министру, что я свяжусь с ним для отчета завтра. - Что бы ты ни делала, ты не должна сейчас возвращаться! - сказала Тереза. - Этот salud из Персии знает, где ты была и кто послал тебя туда. Убирайся оттуда побыстрее! Все аэропорты охраняются его людьми! Персидским ублюдком, про которого она упомянула, был Шариф, а он точно знал, что мы отправились в Тассилин. Но откуда Тереза знала, или, что еще невероятней, как она догадалась, кто отправил меня туда? Затем я вспомнила, что именно Тереза помогла мне найти Минни Ренселаас! - Тереза, - сказала я, бросив взгляд на агента и снова перейдя на английский, - это ты сказала министру, что у меня была встреча в Казбахе? - Да, - прошептала она. - Я знаю, ты нашла их. Да помогут тебе небеса, девочка моя! Она понизила голос, и мне пришлось напрячься, чтобы услышать ее. - Они догадываются, кто ты! Она немного помолчала, и нас разъединили. С бешено бьющимся сердцем я повесила трубку и взяла ключи, которые лежали на конторке. - Итак, - сказала я, пожимая агенту руку, - министр будет рад узнать, что, несмотря ни на что, нам удастся проинспектировать завод в Арзеве. Не могу выразить, как я вам благодарна за помощь. Едва мы оказались на улице, как Лили с Кариокой запрыгнула на пассажирское сиденье поджидавшего нас "рено", а я села за руль и рванула с места так, что покрышки завизжали. Я направлялась к шоссе, идущему вдоль побережья. Вопреки совету Терезы мы ехали в Алжир. Что мне еще оставалось. Но пока автомобиль пожирал покрытие дороги, в моей голове с не менее безумной скоростью проносились мысли и предположения. Если Тереза имела в виду то, о чем я думала, то моя жизнь не стоила и ломаного гроша. Отчаянно лавируя в потоке, я сумела выбраться на двухрядное шоссе, ведущее к Алжиру. По дороге до Алжира было двести пятьдесят миль. Шоссе тянулось на восток вдоль высоких прибрежных скал. После того как мы проехали мимо нефтеперерабатывающего завода в Арзеве, я перестала каждые несколько секунд поглядывать в зеркало заднего вида, а потом и вовсе остановилась, уступила водительское место Лили и взялась за дневник Мирей. Раскрыв кожаную обложку, я осторожно переворачивала хрупкие страницы, чтобы найти место, на котором мы остановились. Было уже за полдень, и красноватое солнце катилось по небосклону вниз, к темному морю. Волны бились о скалы, над тучами соленых брызг стояли маленькие радуги. Вершины прибрежных утесов венчали купы олив, темно-зеленые листья деревьев отливали в косых лучах солнца металлическим блеском. Оторвавшись от созерцания мелькающего за окном пейзажа, я вновь погрузилась в мир написанных от руки слов. Странно, думала я, эти записи так захватывают, что даже многочисленные опасности, угрожающие нам, кажутся по сравнению с ними лишь страшным сном. Французская монахиня Мирей стала нашей спутницей в приключениях. Ее история разворачивалась перед нами, как темные лепестки фантастического цветка. Лили молча вела машину, и я снова принялась переводить вслух. Мне чудилось, будто я слышу собственную историю из чужих уст - из уст женщины, миссию которой в целом мире могла понять только я одна. Я уже не различала, где я, а где она и чей шелестящий голос раздается в моих ушах. За время наших приключений поиски Мирей стали моими собственными поисками. Я читала: "Я покинула тюрьму, терзаемая тревогой. В ящике с красками, который я унесла, лежало письмо от аббатисы и значительная сумма денег, посланных ею, чтобы помочь моей миссии. Письмо, писала она, поможет мне получить деньги, принадлежавшие моей кузине, в Британском банке. Однако я решила не ехать пока в Англию. Передо мной стояла другая задача, которую я должна была решить в первую очередь. Мой Шарло оставался в пустыне. Еще утром мне казалось, что я больше никогда не увижу его. Он родился перед ликом богини. Он родился в Игре..." Лили сбросила газ, и я оторвалась от чтения. Наступили сумерки, читать стало труднее, глаза у меня устали, и потому я не сразу поняла, почему она остановилась на обочине шоссе. Даже в тусклом сумеречном свете были видны полицейские и военные машины, которые перекрыли дорогу впереди. Они остановили несколько легковых автомобилей и теперь обыскивали их. - Где мы? - спросила я. У меня не было уверенности, что они нас не видят. - В пяти милях от Сиди-Фрейдж - неподалеку от твоей квартиры и моего отеля. В сорока километрах от Алжира. Еще полчаса, и мы были бы там. Что теперь? - Ну, оставаться здесь нельзя, - принялась я рассуждать вслух. - И дальше тоже не проехать. Как бы хорошо мы ни спрятали фигуры, их найдут. Я подумала с минуту и сказала: - В нескольких ярдах отсюда есть морской порт. Его нет ни на одной карте, но я ходила туда покупать рыбу и омаров. Это единственное место, куда мы можем свернуть, не вызвав подозрений. Он называется Ла-Мадраж. Мы можем затаиться там, пока не разработаем план. Мы медленно съехали с магистрали и оказались на грунтовой дороге. К этому времени совершенно стемнело, но в городке была лишь одна короткая улица, которая шла по берегу небольшой бухты. Мы остановились перед единственной гостиницей в городке - там был кабачок, где, по моим сведениям, недурно готовили тушеную рыбу. Сквозь неплотно прикрытые окна был виден свет. - Это место - единственное на много миль вокруг, где есть телефон, - сказала я Лили, когда мы вылезли из машины и заглянули в двери пивной. - Не говоря уже о еде. Я такая голодная, будто несколько месяцев не ела. Давай попробуем связаться с Камилем. Возможно, он сумеет вытащить нас отсюда. Однако не знаю, как ты, а я думаю, что мы в цугцванге. Я невесело усмехнулась. - А если мы не сможем с ним связаться? - спросила Лили. - Как ты думаешь, долго они будут держать на дороге этот кордон? Мы же не можем сидеть здесь всю ночь. - На самом деле если мы решим бросить машину, то ее можно загнать на пляж и утопить. Отсюда до моей квартиры всего несколько миль, можно дойти пешком. Мы могли бы попросту обойти кордон, но тогда мы застрянем в Сиди-Фрейдж без колес. Так что по размышлении мы решили попробовать воплотить в жизнь план номер один и направились в кабачок. Возможно, это была самая худшая моя идея за все путешествие. Пивная в Ла-Мадраж была местом сборища моряков. Однако моряки, которые обернулись к двери при нашем появлении, похоже, сбежали со съемок "Острова сокровищ". Кариока свернулся у Лили на руках и заскулил, пряча нос от смрада. - Я только что вспомнила, - сказала я своей подруге, когда мы застыли в дверях. - Днем Ла-Мадраж - это рыбацкий порт, а ночью - пристанище алжирской мафии. - Очень хотелось бы надеяться, что ты шутишь, - ответила Лили, задрав подбородок, и мы двинулись к бару. - Но почему-то мне кажется, что это пустые надежды. Не успела она договорить, как меня окатило ледяной волной ужаса: я увидела лицо, которое надеялась никогда больше не увидеть. Мой знакомый улыбался и махал нам рукой, призывая присоединиться к нему. Когда мы подошли к бару, бармен наклонился к нам. - Вас приглашают за столик в углу, - прошептал он. Судя его тону, это не было приглашением. - Скажите, что вы будете пить, и я принесу вам. - Мы сами купим выпивку, - начала Лили, но я схватила ее за руку. Мы влипли по уши, - прошептала я ей на ухо. - Не оглядывайся, но наш хозяин Длинный Джон Сильвер сейчас очень далеко от своего дома. С этими словами я повела Лили через толпу замолчавших моряков, которые расступались перед нами, словно Красное море, прямо к столу в дальнем углу бара, за которым, сидя в одиночестве, нас поджидал торговец коврами Эль-Марад. Всю дорогу по пути к столику я думала о том, что лежит у меня в сумке и что с нами сделает этот парень, когда обнаружит это. - Надо будет попробовать трюк с дамской комнатой, - сказала я Лили на ухо. - Надеюсь, у тебя есть в рукаве еще пара козырей. Парень, с которым ты сейчас познакомишься, - белый король, и у него нет никаких сомнений в том, кто мы такие и где побывали. На столе перед Эль-Марадом лежала горсть спичек. Он доставал их из коробка и складывал в виде пирамиды. - Добрый вечер, леди, - не поднимая глаз, вкрадчиво произнес он, когда мы подошли. - Я ждал вас. Не изволите ли сыграть со мной в ним? Я некоторое время тупо пыталась сообразить, как это понимать, но быстро выяснилось, что скрытых намеков предложение не содержало. - Это старая британская игра, - продолжил Эль-Марад. - На английском сленге "ним" означает "стащить", "украсть". Возможно, вы этого не знаете? - Он взглянул на меня своими угольно-черными глазами без зрачков. - Эта игра проста, поверьте. Каждый игрок снимает одну или больше спичек с любого ряда пирамиды. Игрок, которому достается последняя спичка, проигрывает. - Спасибо, что разъяснили правила, - сказала я, выдвинув стул и усаживаясь. Лили уже давно так и сделала. - Это не вы устроили тот кордон на шоссе? - Нет, но раз уж он появился, я этим воспользовался. Это единственное место, куда вы могли свернуть с дороги. Конечно же! Ну я и идиотка! На этом подъезде к Сиди-Фрейдж просто не было других поселений. - Вы же не для того пригласили нас сюда, чтобы поиграть, - сказала я, с отвращением оглядывая пирамиду из спичек. - Что вы хотите? - Но я действительно пригласил вас сюда, чтобы сыграть в игру, - лукаво усмехнулся Эль-Марад. - Или следует говорить "сыграть в Игру"? А ваша спутница, если я не ошибаюсь, - внучка Мордехая Рэда, великого игрока всех времен и народов, специализирующегося на тех играх, в которых требуется что-либо украсть... Его голос стал неприятным. Эль-Марад так и сверлил Лили злобными глазами. - Она также племянница вашего "делового партнера" Ллуэллина, который нас познакомил, - заметила я. - Только вот кто он в этой игре? - Как тебе понравилась встреча с Мокфи Мохтар? - спросил Эль-Марад, будто не слышал моего вопроса. - Это ведь она отправила тебя с небольшой миссией, которую вы только что исполнили, верно? Он снял спичку с вершины пирамиды и кивнул мне, предлагая сделать ход. - Она передавала вам привет, - сказала я, снимая две спички со следующего ряда. В моей голове проносились тысячи самых разных мыслей, но какая-то часть моего рассудка пыталась разобраться в игре - в игре в ним. Пять рядов спичек, в верхнем - только одна, каждый следующий ряд имел на одну спичку больше, чем тот, что выше. Что-то мне это напоминало, вот только что?.. И вдруг я вспомнила! - Мне? - спросил Эль-Марад, как мне показалось, с небольшой заминкой. - Вы, должно быть, ошибаетесь. - Вы ведь белый король, не так ли? - спросила я совершенно спокойно, наблюдая, как он бледнеет на моих глазах. - У нее есть ваш номер. Я удивляюсь, как это вы решились покинуть горы, где вы были в безопасности, и предпринять путешествие сюда. Так можно ведь и с доски слететь. Это был плохой ход. Лили уставилась на меня, а Эль-Марад судорожно сглотнул, посмотрел вниз и взял еще одну спичку. Внезапно Лили схватила меня за руку под столом. Она поняла, что я собираюсь сделать. - Вы и сейчас совершили ошибку, - заметила я, показывая на спички. - Я - специалист по компьютерам, а эта ваша Игра ним является двоичной системой. Это означает, что существует формула, как выиграть или проиграть. Я только что выиграла. - Ты имеешь в виду, что все это было ловушкой? - в ужасе прошептал Эль-Марад. Он вскочил на ноги, разбрасывая спички. - Она отправила вас в пустыню только для того, чтобы выманить меня? Нет! Я не верю тебе! - О'кей! Можете не верить, - сказала я. - Однако вы были в безопасности на своей восьмой клетке, прикрытый с флангов. А теперь вы сидите испуганный, как куропатка... - Напротив новой черной королевы, - неожиданно встряла Лили. Эль-Марад уставился на нее, затем на меня. Я встала, словно собиралась уходить, но он схватил меня за руку. - Ты! - закричал он в бешенстве, его черные глаза выкатились из орбит. - Тогда получается, она вышла из Игры! Подставила меня... Я двинулась к двери, Лили шла за мной. Эль-Марад догнал меня и снова схватил за руку. - Фигуры у вас, - прошипел он. - Это все проделано для того, чтобы выманить меня. Но ведь они у вас! Вы бы никогда не вернулись из Тассилина без них! - Конечно, они у меня, - сказала я. - Однако они находятся там, где вам никогда не придет в голову их искать. Я ринулась к двери, пока он не сообразил, где же они на самом деле. До свободы оставалось несколько шагов... И тут Кариока вырвался из рук Лили, шлепнулся на пол, поскользнулся на линолеуме, со второй попытки поднялся на лапки и принялся скакать, бешено лая на дверь. Я в ужасе уставилась на нее. Дверь распахнулась, и в бар, отрезав нам путь к отступлению, ввалился Шариф со своими громилами в деловых костюмах. - Стоять! Именем...- начал он. Но прежде чем я успела сообразить, что делать, Кариока рванулся вперед и вцепился в давно облюбованную лодыжку - Шариф взвыл от боли, шарахнулся назад и вылетел в дверь, увлекая за собой кое-кого из своих верзил. Не теряя ни секунды, я рванулась следом и сбила его с ног. На физиономии шефа тайной полиции остались отпечатки моих каблуков, а мы с Лили помчались к машине. Эль-Марад и половина посетителей бара устремилась в погоню. - Вода! - заорала я на бегу. - Вода! Мы не смогли бы добраться до машины, запереть двери и завести двигатель. Не оглядываясь, я побежала прямо к небольшому пирсу, рядом с которым покачивалось на волне множество небрежно пришвартованных рыбацких лодок. Добежав до края пирса, я решилась оглянуться. На набережной творилось черт знает что. Эль-Марад бежал по пятам за Лили. Шариф, осыпая окрестности бранью, пытался одновременно отодрать от своей ноги Кариоку и высмотреть в темноте движущуюся мишень, чтобы прицелиться. А ко мне уже топали по пирсу трое верзил, так что мне ничего не оставалось как зажать нос и прыгнуть в воду. Последнее, что я увидела, прежде чем погрузиться в волны, было маленькое тельце Кариоки - отброшенное Шарифом, оно взвилось в воздух и полетело по дуге к воде. Затем я почувствовала, как над моей головой сомкнулись холодные волны Средиземного моря, и тяжесть шахмат Монглана потянула меня вниз, вниз, ко дну... Белая земля Земля, где ныне властвуют воинственные бритты И где они свою могучую империю воздвигли, В былые времена была пустой и дикой, Безлюдной, неухоженной, бесславной... Не заслужила даже имени она До той поры, пока моряк отважный, Опасности смертельной избежав На корабле своем средь белых скал, Которыми усеян южный берег, Не даровал ей имя Альбион. Эдмунд Спенсер. Королева фей Ах, коварный, коварный Альбион! Наполеон, цитирующий Жака Вениня Боссюэ (1692) Лондон, ноябрь 1793 года Пробило четыре часа утра, когда солдаты Уильяма Питта принялись колотить в дверь дома Талейрана в Кенсингтоне. Куртье набросил халат и поспешил узнать, что там за шум. Когда он открыл дверь, то увидел, что в нескольких окнах окрестных домов горит свет, - любопытные соседи, прячась за шторами, таращились на солдат, которые стояли на пороге дома Талейрана. Куртье вздохнул. Как долго они в страхе ожидали этого! И вот неминуемое свершилось. Талейран уже спускался вниз, накинув несколько шелковых шалей поверх ночной рубахи. Его лицо представляло собой маску ледяной учтивости, когда он пересек маленький холл и подошел к ожидавшим его солдатам. - Монсеньор Талейран? - спросил офицер. - Как видите, - поклонился бывший епископ, холодно улыбаясь. - Премьер-министр Питт сожалеет, что не смог лично доставить эти бумаги, - заученно протараторил офицер. Достав из кармана мундира пакет, он вручил его Талейрану и продолжил: - Франция, непризнанная анархическая республика, объявила войну суверенному британскому королевству. Все эмигранты, которые поддерживают ее так называемое правительство или были замечены в подобном прежде, лишаются убежища и защиты Ганноверской династии и его величества короля Георга Третьего. Шарль-Морис Талейран-Перигор, вы признаны виновным в противозаконных действиях против королевства Великобритании, в нарушении акта от тысяча семьсот девяносто третьего года об изменнической переписке, в конспирации и ведении деятельности в бытность помощником министра означенной страны против суверенного... - Мой дорогой друг, - сказал Талейран, усмехаясь и отрывая взгляд от бумаг, которые он просматривал. - Это абсурд. Франция объявила войну Англии больше года назад! И я делал все, что было в моих силах, чтобы помешать этому, о чем Питт прекрасно осведомлен. Французское правительство разыскивает меня по обвинению в измене, разве этого недостаточно? Однако его слова не произвели на стоявшего перед ним офицера никакого впечатления. - Министр Питт уведомляет, что у вас есть три дня, чтобы покинуть Англию. Здесь ваши документы по депортации и разрешение на выезд. Желаю вам доброго утра, монсеньор. Отдав команду "Кругом!", он повернулся на каблуках. Талейран молча посмотрел, как солдаты маршируют по булыжной мостовой, и отошел от двери. Затем он так же молча отвернулся. Куртье закрывал дверь. - Albus per fide deci pare, - произнес Морис себе под нос. - Это цитата из Боссюэ [Боссюэ Жак Бенинь (1627-1704) - французский писатель, епископ], мой дорогой Куртье, одного из величайших ораторов, которых знала Франция. Он называл Англию "Белая Земля, которая обманывает тех, кто верит ей", "коварный Альбион". Здесь всегда правили выходцы из чужих народов. Сначала это были саксы, затем норманны и скотты, теперь германцы - которых они презирают, но на которых так похожи. Они обвиняют нас, но у самих короткая память, ведь убили же они собственного короля во времена Кромвеля. Теперь вот заставляют покинуть берега Англии их единственного союзника-француза, у которого и в мыслях не было становиться их хозяином. Он постоял, склонив голову, шаль соскользнула на пол. Куртье прочистил горло: - Если монсеньор уже выбрал место назначения, я могу начать приготовления к отъезду немедленно... - Трех дней недостаточно, - сказал Талейран, приходя в чувство. - На рассвете я отправлюсь к Питту и попрошу увеличить срок моего пребывания в Англии. Я должен спасти сбережения и выбрать страну, где меня примут. - Но мадам де Сталь?.. - вежливо заметил Куртье. - Жермен сделала все, что могла, чтобы меня впустили в Женеву, однако правительство отказало. Похоже, меня все считают предателем. Ах, Куртье, как быстро становишься ненужным на закате жизни!.. - Монсеньор, в ваши годы рано говорить о закате жизни, - заметил Куртье. Талейран оглядел его своими циничными голубыми глазами. - Мне сорок, и я потерпел неудачу, - сказал он. - Разве этого недостаточно? - Но не во всем, - раздался бархатистый голос. Двое мужчин посмотрели наверх. Там, перегнувшись через перила балюстрады, стояла Кэтрин Гранд в тонком шелковом халате, и длинные белокурые волосы струились по ее обнаженным плечам. - Премьер-министр подождет до завтра - невелика отсрочка, - произнесла она с чувственной улыбкой. - Сегодня ты мой! Кэтрин Гранд вошла в жизнь Талейрана четыре месяца назад, когда явилась на порог его дома среди ночи с золотой пешкой из шахмат Монглана. И оставалась с ним д