Она со щелчком повесила трубку. Я подождала другого сообщения, но больше ничего не было, и я убрала телефон. - Нам надо ехать, - сказала я Ниму и Соларину, которые стояли рядом, сильно встревоженные. - Все объясню по дороге. - А как же Гарри? - спросил Ним, когда я сунула непрочитанное письмо от Минни в карман и принялась собирать фигуры. - Я позвоню ему и предложу встретиться на Плаза, - сказала я. - Заводи машину, Лили нашла еще несколько фигур. Все было как всегда: слалом на дороге и лавирование в транспортном потоке Манхэттена. В конце концов зеленый "морган" Нима остановился у Плаза, спугнув голубей, которые сидели у нас на пути. Я пробежала внутрь и осмотрела Палм-Корт, Лили нигде не было. Гарри сказал, что будет ждать нас, но никого не было видно, я заглянула даже в дамскую комнату. Я выбежала на улицу, махнула рукой и вскочила в машину. - Что-то случилось, - сказала я Ниму и Соларину. - Единственное объяснение - это что Гарри не стал ждать, когда понял, что Лили здесь нет. - Или увидел здесь кого-то другого, - пробормотал Ним. - Кто-то заходил в квартиру, и ей пришлось бежать. Те, кто пришел, должно быть, увидели, что она нашла фигуры, и могли выследить ее. Тогда они наверняка приготовили для Гарри теплый прием...- От досады он заставил мотор злобно взреветь. - Куда они отправятся сначала - к Мордехаю за остальными девятью фигурами? Или домой к Рэдам? - Поехали к ним домой, - решила я. - Это ближе. Кроме того, из нашего разговора с Гарри я поняла, что и сама смогу приготовить теплый прием. Ним удивленно посмотрел на меня. - Камиль Кадыр в городе! - сказала я. Соларин взволнованно сжал мне руку. Мы все понимали, что это означает. У Мордехая - девять фигур, у меня в сумке - восемь, шесть Лили видела в гостиной у Гарри. Этого достаточно для того, чтобы контролировать Игру, а возможно, и для того, чтобы расшифровать формулу. Кто выиграет этот раунд, тот выиграет всю Игру. Ним остановился перед домом, перескочил через борт машины и бросил ключи совершенно остолбеневшему швейцару. Не говоря ни слова, мы втроем ринулись внутрь. Я нажала кнопку лифта. Швейцар забежал за нами. - Мистер Рэд уже пришел? - бросила я через плечо, когда двери открылись. Привратник удивленно посмотрел на меня, но кивнул. - Около десяти минут назад, - произнес он, - вместе со свояком. Вот оно как... Мы вскочили в лифт, прежде чем он сказал еще что-нибудь, и собирались ехать наверх, когда я краем глаза кое-что заметила. Я быстро вставила ладонь между дверей, и лифт снова открылся. Внутрь ворвался маленький пушистый комок. Когда я наклонилась, чтобы поднять его на руки, то увидела, что через холл быстрым шагом идет Лили. Я схватила ее и втащила в лифт. Двери закрылись, и кабина поехала. - Они тебя не схватили! - воскликнула я. - Нет, но они забрали Гарри, - ответила она. - Я побоялась оставаться в Палм-Корт и отправилась на улицу вместе с Кариокой, чтобы подождать его у сквера через дорогу. А Гарри, как последний идиот, оставил свою машину у дома и отправился пешком отыскивать меня. Его они и выследили, а не меня. Я увидела, как по пятам за ним идут Германолд и Ллуэллин. Они шли мне навстречу, но не узнали меня и протопали мимо как ни в чем не бывало! Я засунула Кариоку в сумку вместе с двумя новыми фигурами. Они здесь. Она стала рыться в своей сумке. Господи, все наше вооружение было при нас! - Я отправилась следом за отцом и этой парочкой сюда, но остановилась на другой стороне улицы, потому что не знала, что делать, когда они зашли в дом. Ллуэллин все время держался рядом с Гарри - может быть, у него пистолет. Двери бесшумно раздвинулись, и мы вышли в холл, причем Кариока был первым. Лили доставала ключи, когда дверь отворилась. На пороге стояла Бланш в блестящем платье для коктейлей, со своей обычной холодной улыбкой. В руке у нее был бокал шампанского. - Итак, вот мы все и собрались, - промурлыкала она, подставляя мне для поцелуя фарфоровую щеку. Я сделала вид, что не заметила, тогда Бланш повернулась к Лили. - Возьми собаку и отнеси ее в кабинет, - ледяным тоном приказала она. - Думаю, на сегодня с нас достаточно приключений. - Минутку, - произнесла я, когда Лили наклонилась, чтобы взять на руки пса. - Мы здесь не для того, чтобы пить коктейли. Что вы сделали с Гарри? Я протиснулась мимо Бланш в квартиру, которую не видела целых полгода. Она не изменилась, но теперь я смотрела на нее другими глазами - мраморный пол в фойе был выложен в черно-белую клетку. Конец Игры, подумала я. - С ним все нормально, - сказала Бланш, идя вслед за мной по широким ступеням, которые вели в гостиную. Соларин, Ним и Лили наступали ей на пятки. В дальнем углу гостиной Ллуэллин стоял на коленях перед красным лакированным комодом, извлекая оставшиеся там фигуры. Их было четыре. Рядом с ним на полу валялись обломки дерева. Услышав мои шаги, он поднял глаза. - Привет, моя дорогая, - сказал Ллуэллин и встал с колен, чтобы поприветствовать меня. - Я жажду услышать, что ты забрала фигуры, о которых я просил тебя. Но ты играешь в эту Игру не по правилам. Я так понимаю, что ты переметнулась. Жаль. Ты мне всегда нравилась. - Я никогда не была на вашей стороне Ллуэллин, - произнесла я с отвращением. - Я хочу увидеть Гарри. Вы не уйдете, пока я не сделаю это. Я знаю, что здесь Германолд, но нас все равно больше. - Вовсе нет, - произнесла Бланш, наливая себе еще шампанского. Она покосилась на Лили, которая сверлила ее взглядом, держа Кариоку на руках. Затем Бланш подошла ко мне и посмотрела на меня холодными голубыми глазами. - В задних комнатах есть несколько наших друзей: мистер Бродский из КГБ, который фактически работает на меня; Шариф, которого по моей просьбе прислал Эль-Марад. Они очень долго ожидали вашего прибытия из Алжира, следили за домом круглые сутки. Вы избрали такой романтичный маршрут! Мы с Солариным и Нимом переглянулись. Что ж, чего-то подобного следовало ожидать. - Что вы сделали с моим отцом? - заорала Лили, грозно надвигаясь на Бланш. Кариока рычал на Ллуэллина из своего убежища у нее на руках. - Он связан в задней комнате, - сказала Бланш, поигрывая жемчужными бусами. - Он жив и здоров и таким и останется, если ты будешь вести себя благоразумно. Я хочу эти фигуры. Довольно жестокости. Уверена, мы все устали от этого. Ничего ни с кем не произойдет, если вы отдадите мне фигуры. Ллуэллин достал из-под пиджака пистолет. - А по мне, жестокости недостаточно, - ледяным тоном проговорил он. - Почему бы тебе не отпустить это мелкую тварь, чтобы я наконец смог сделать то, о чем всегда мечтал? Лили в ужасе уставилась на него. Я положила руку ей на плечо, посмотрела на Нима и Соларина, которые отступали к стенам, готовясь к нападению. Больше тянуть время не имело смысла: все мои фигуры были расставлены там, где нужно. - Похоже, вы не слишком внимательно следили за игрой, - сказала я Бланш:. - У меня девятнадцать фигур. С теми четырьмя, которые вы отдадите мне, станет двадцать три. Этого достаточно, чтобы разгадать формулу и выиграть. Краем глаза я заметила, как Ним улыбнулся и кивнул мне. Бланш изумленно вытаращилась на меня. - Ты, должно быть, свихнулась, - грубо сказала она. - Брат держит тебя на мушке. Мой возлюбленный супруг - черный король - находится в дальней комнате под охраной трех мужчин. Цель игры - убить короля. - Не этой Игры, - сказала я и направилась к бару, рядом с которым стоял Соларин. - Вы еще можете выйти из Игры. Вы не знаете позиций, ходов, даже игроков. Вы не единственная, кто внедрил пешку вроде Сола в ваш собственный дом. Не у вас одной есть союзники в России и в Алжире... Я остановилась на ступеньках, взялась за бутылку с шампанским и улыбнулась Бланш. Ее и без того бледная кожа стала белее снега. Пистолет Ллуэллина был направлен на меня, но я надеялась, что он не нажмет на спусковой крючок, пока не услышит все. Соларин схватил меня под локоть. - Что ты сказала? - спросила Бланш, кусая губы. - Когда я позвонила Гарри и сказала ему ехать на Плаза, он был не один. Он был с Мордехаем, Камилем Кадыром и Валери, вашей верной домработницей. Они не поехали вместе с Гарри. Они пробрались сюда через служебный вход. Почему бы вам самой не посмотреть? И тут гостиная превратилась в сущий ад. Лили уронила Кариоку на пол. Пес ринулся к Ллуэллину, который секунду колебался, не зная, в кого выстрелить первым, - в Нима или собаку. Я перехватила бутылку шампанского поудобнее и метнула ее в голову Ллуэллину. Но тот успел нажать на спусковой крючок, и Ним скорчился от боли. Однако я уже пересекла гостиную, вцепилась Ллуэллину в волосы и навалилась на него всем весом, старясь повалить на пол. Пока я боролась с ним, краем глаза я видела, как в комнату кубарем ввалился Германолд и Соларин подставил ему подножку. Я вцепилась зубами в плечо Ллуэллина, Кариока проделал то же самое с его ногой. Было слышно, как на полу, в нескольких дюймах от нас, стонет Ним, а Ллуэллин пытается дотянуться до пистолета. Тогда я врезала братцу Бланш коленом в пах и разбила бутылку шампанского ему об голову. Он завопил, и у меня выдалась секундная передышка. Бланш попыталась улизнуть, но Лили перехватила ее на пути к мраморным ступеням, поймала за жемчужное ожерелье и хорошенько перекрутила его. Бланш принялась царапать когтями шею, пытаясь вырваться, лицо ее быстро наливалось кровью. Соларин схватил Германолда за ворот рубахи, поставил на ноги и отправил в нокаут таким ударом, какого я вовсе не ожидала от шахматиста. Мельком оценив ситуацию, я кинулась подбирать пистолет, пока Ллуэллин продолжал вертеться на месте, держась за пострадавшую от моей коленки часть тела. Завладев оружием, я склонилась над Нимом. Соларин уже бежал к нам. - Я в порядке, - прохрипел Ним. Его брат склонился над ним, чтобы осмотреть рану на бедре, вокруг которой расплывалось кровавое пятно. - Ступайте за Гарри! - настаивал Ним. - Оставайся здесь, - сказал Соларин, стиснув мое плечо. - Я вернусь. Он бросил на брата мрачный взгляд и ринулся к лестнице. Германолд валялся плашмя на ступенях, Ллуэллин в нескольких футах от меня визжал и стонал, прикрываясь от Кариоки, который успешно атаковал его лодыжки. Я стояла на коленях рядом с Нимом, зажимая рукой рану на его бедре. Кровь не останавливалась. Лили еще продолжала бороться с Бланш, чье разорванное жемчужное ожерелье рассыпалось по полу. Из дальней комнаты раздался шум. - Не смей умирать, - тихонько сказала я Ниму. - После того, через что мне пришлось пройти по твоей милости, я не собираюсь потерять тебя, прежде чем смогу отплатить. Его рана была небольшой, но глубокой, как будто в верхней части его бедра проделали тоненький туннель. Ним посмотрел на меня и попытался улыбнуться. - Ты любишь Сашу? - спросил он. Я закатила глаза и издала тяжкий вздох. - Ты поправишься, - сказала я, приподнимая его так, чтобы он мог сидеть, и вручая ему пистолет. - Пойду-ка я лучше удостоверюсь, что он жив-здоров. Я быстро пересекла комнату и вцепилась в волосы Бланш. Оторвав ее от Лили, я показала ей на пистолет у Нима в руках. - Он воспользуется им, - объяснила я. Лили отправилась следом за мной по лестнице в задние комнаты, где звуки борьбы прекратились и наступила подозрительная тишина. Как раз когда мы добрались до кабинета, в его дверях появился Камиль Кадыр. При виде нас он улыбнулся мне одними глазами, шагнул навстречу и взял меня за руку. - Вы молодцы! - радостно воскликнул он. - Похоже, все белые убраны с доски. Мы с Лили ворвались в кабинет, а Камиль отправился в гостиную. В кабинете сидел Гарри, держась руками за голову. Рядом с ним стояли Мордехай и Валери. Это она провела Камиля и Мордехая в квартиру через черный ход. Лили бросилась к Гарри и упала в его объятия, плача от радости. Он погладил ее по волосам, а Мордехай подмигнул мне. Быстро оглядевшись, я увидела, как Соларин завязывает последний узел на веревках, которыми был связан Шариф. Бродский, тип из госбезопасности, которого я видела в шахматном клубе, лежал рядом, уже связанный по рукам и ногам. Соларин засунул в рот Бродскому кляп и, повернувшись ко мне, схватил за плечо. - Мой брат? - прошептал он. - Он поправится, - сказала я. - Кэт, дорогая, - позвал из-за моей спины Гарри. - Спасибо, что спасла жизнь моей дочери. Я повернулась к нему, и Валери мне улыбнулась. - Жаль, что здесь нет мой маленький бра-ат, - сказал: она, глядя по сторонам. - Он очень огорчаться, что не биль при этом, он хороший боец. Я подошла и обняла ее. - Мы поговорим позже, - сказал Гарри. - А сейчас я хочу попрощаться со своей женой. - Я ненавижу ее, - сказала Лили. - Я бы убила ее, если бы Кэт не остановила меня. - Нельзя, дорогая, - сказал Гарри, целуя ее в голову. - Что бы она ни сделала, она - твоя мать. Тебя бы не было, если б не она. Никогда не забывай об этом. - Он посмотрел на меня своими печальными глазами. - И в каком-то смысле сам виноват, - добавил он. - Я знал, кто она, когда женился на ней из-за Игры. Понурив голову, он вышел из комнаты. Мордехай похлопал Лили по плечу, глядя на нее через очки с толстыми стеклами. - Игра еще не закончена, - негромко сказал он. - В каком-то смысле она только началась. Соларин схватил меня за руку и потащил в огромную кухню, смежную с гостиной. Пока остальные приводили все в порядок, он прижал меня к медному столу посередине кухни, крепко обнял и так впился губами в мои губы, словно хотел вобрать меня в себя. Темная волна его страсти захлестнула меня, и я вмиг забыла обо всем, что только что произошло и что еще должно произойти. Он жадно целовал мою шею, его пальцы скользили по моему затылку, и я едва не теряла сознание от восторга. Его язык коснулся моего, и я застонала. Наконец Соларин заставил себя остановиться. - Я должен вернуться в Россию, - прошептал он мне на ухо. - Мне надо забрать доску. Это единственный способ по настоящему закончить Игру... - Я еду с тобой, - сказала я и отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Он снова прижал меня к себе, принялся целовать мои глаза, и я вцепилась в него, не желая отпускать. - Невозможно, - произнес он. Его тело сотрясала дрожь желания. - Я вернусь, обещаю. Клянусь жизнью. Я никогда не отпущу тебя. В этот момент дверь со скрипом распахнулась, и мы обернулись, все еще сжимая друг друга в объятиях. В дверях стоял Камиль, рядом с ним, тяжело опираясь на его плечо, - Ним. Он привалился к Камилю, лицо его ничего не выражало. - Слава...- начал Соларин и двинулся к брату, все еще сжимая мою руку. - Вечеринка окончилась, - сказал Ним. На лице его медленно расцвела улыбка, полная понимания и любви. Камиль смотрел на меня, вопросительно приподняв бровь. - Пошли, Саша, - сказал Ним. - Пора заканчивать Игру. Команда белых - по крайней мере те, кого мы захватили- валялась связанной и упакованной в белые простыни. Мы вынесли их через кухню и спустили на служебном лифте к лимузину Гарри, который ждал в гараже. Там мы погрузили всех - Бродского, Германолда, Ллуэллина и Бланш - в просторный салон автомобиля. Камиль и Валери забрались в машину, держа в руках оружие. Гарри занял водительское место, Ним пристроился рядом. Еще не стемнело, но через затемненные стекла ничего не было видно. - Мы отвезем их на мыс, к дому Нима, - сказал Гарри. - А потом Камиль отведет туда же ваш корабль. - Мы можем погрузить их на борт прямо из моего сада, - рассмеялся Ним, который все еще держался за раненую ногу. - Поблизости нет домов, поэтому никто ничего не увидит. - А что вы будете делать с ними, когда погрузите? - полюбопытствовала я. - Мы с Валери выведем судно в море, - сказал Камиль. - Когда будем в нейтральных водах, я предупрежу алжирские патрульные суда, чтобы они встретили нас. Алжирское правительство будет радо заполучить подпольщиков, которые вместе с полковником Каддафи замышляли заговор против ОПЕК и планировали убить членов организации. Ведь это не так уж далеко от истины. Я давно подозревал об участии полковника в Игре, особенно с тех пор, как он начал живо интересоваться тобой на конференции. - Какая замечательная идея, - рассмеялась я. - По крайней мере, это даст нам время закончить то, что нам нужно, и они не будут стоять у нас на пути. - Наклонившись к Валери, я прошептала: - Когда будешь в Алжире, обними за меня свою маму и младшего братишку. - Мой брат считать тебя очень храбрый, - сказала Валери, сжимая мою руку. - Он просиль передать, он надеется, ты вернутсья в Алжир! Итак, Гарри, Камиль и Ним повезли заложников на Лонг-Айленд. Что ж, теперь Шариф и даже Бланш, белая королева, получат возможность узнать, что такое алжирская тюрьма, знакомства с которой мы с Лили едва избежали. Соларин, Лили, Мордехай и я взяли "морган" Нима. С последними фигурами, которые мы достали из комода, мы направились на квартиру к Мордехаю. Она располагалась в ювелирном квартале. Нам надо было собрать все фигуры и заняться настоящей работой - расшифровкой формулы, которую столько людей так долго искали. Лили вела машину, я снова сидела у Соларина на коленях, а Мордехай как-то ухитрился втиснуться в крошечный багажный отсек позади сидений. Кариока устроился у него на коленях. - Ну, песик, - приговаривал Мордехай, с улыбкой гладя Кариоку, - после всех приключений ты и сам стал настоящим шахматистом! А теперь мы добавим восемь фигур, которые вы доставили из пустыни, к шести, нежданно попавшим к нам в руки от белой команды. Поистине удачный день! - Плюс еще девять фигур, которые, как сказала Минни, есть у вас, - добавила я. - Всего двадцать три. - Двадцать шесть, - поправил Мордехай. - У меня есть еще те три, которые Минни нашла в России в пятьдесят первом году, те самые, которые Ладислав Ним с отцом потом переправили через море в Америку. - Точно! - воскликнула я. - Девять, которые есть у вас, были закопаны Талейраном в Вермонте. Однако откуда появились восемь, которые мы с Лили привезли из пустыни? - Ах, это. Все правильно. У меня для тебя есть еще кое-что, - весело хихикнул Мордехай. - Оно спрятано вместе с фигурами у меня дома. Возможно, Ним рассказывал тебе, что, когда Минни распрощалась с ним на скалах в России, она отдала ему некие бумаги огромной важности? - Да, - вмешался Соларин. - Она вырезала их из книги у меня на глазах. Я точно помню, хотя был тогда еще ребенком. Книга - это дневник, который Минни потом отдала Кэт? С того момента, как она показала его мне, я все гадал... - Скоро тебе больше не придется гадать, - сказал Мордехай. - Ты все узнаешь. Эти страницы, которые ты видел, откроют нам последнюю тайну. Секрет Игры. Мы оставили машину на стоянке и отправились к Мордехаю домой пешком. Соларин нес сумку с фигурами - теперь она стала слишком тяжелой, чтобы ее мог поднять кто-нибудь еще. Шел уже девятый час вечера, и ювелирный квартал был пуст. Мы проходили мимо магазинчиков, закрытых на железные решетки. На мостовой валялись мятые газеты. В День труда никто не работает. Где-то посередине квартала Мордехай остановился и отпер металлическую решетку. За ней оказалась узкая темная лестница. Мы поднялись на самый верх, и там Мордехай открыл еще одну дверь. Мы оказались в огромном помещении на верхнем этаже. Массивные светильники свисали с потолка высотой в тридцать футов. Когда Мордейхай включил свет, хрустальные подвески люстр отразились в высоких окнах. Он пересек комнату. Повсюду красовались пушистые ковры темных цветов, красивые деревья в кадках, кресла, застеленные богатыми мехами. Столы были завалены произведениями искусства и книгами. Примерно так выглядела бы моя квартира, если бы я была богаче, а мое жилье - больше. На одной стене висела шпалера, которая, наверное, была такая же древняя, как и сами шахматы Монглана. Соларин и мы с Лили расселись на мягких уютных кушетках. Перед нами на столе стояла большая шахматная доска. Лили сняла фигуры, которые стояли на ней, а Соларин принялся доставать из сумки наши фигуры и расставлять их. Шахматные фигуры Монглана были слишком большими даже для алебастровой доски Мордехая, но выглядели они великолепно. Мягкий свет люстр играл на драгоценных камнях и сверкающих гранях. Мордехай откинул шпалеру, открыл большой стенной сейф и достал ящик, в котором находилось еще двенадцать фигур. Соларин кинулся помогать ему. Когда все фигуры были расставлены, мы принялись их разглядывать. Здесь были кони, которые стояли на задних копытах, слоны, верблюды с похожими на маленькие башни сиденьями на спинах, заменявшие в шахматах Монглана ладьи. Золотой король сидел верхом на толстокожем животном, королева - в паланкине. Все фигуры были украшены драгоценными камнями и выточены с таким изяществом и скрупулезностью, что ни одному мастеру нашего тысячелетия не удалось бы сделать достойную копию. Отсутствовали только шесть фигур: две серебряные пешки и одна золотая, золотой конь, серебряный слон и белый король - тоже серебряный. Собранные вместе фигуры производили невероятно сильное впечатление. Они были ослепительны. Какой извращенный ум нужно иметь, чтобы соединить красоту и смерть! Мы достали покров и расстелили его на столе рядом с доской. У меня рябило в глазах от всех этих светящихся статуэток и драгоценных камней - сапфиров, рубинов, алмазов, желтых цитринов, светло-голубого аквамарина и светло-зеленого оливина, который цветом очень напоминал глаза Соларина. Соларин прижался ко мне, взял мою руку, и какое-то время мы сидели молча. Лили достала бумагу, на которой была изложена наша версия того, как работают ходы. Теперь она положила ее рядом с покровом. - Есть еще кое-что... Думаю, вы должны это увидеть, - сказал Мордехай и снова подошел к сейфу. Вернувшись, он вручил мне маленький сверток. Я заглянула в его глаза, поблескивающие за толстыми стеклами очков. Он протянул руку Лили, как будто ждал, что она встанет. - Пойдем, я хочу, чтобы ты помогла мне приготовить ужин. Подождем, пока не вернутся твой отец и Ним. Они будут очень голодны, когда приедут. Тем временем Кэт сможет прочесть то, что я ей дал. Несмотря на протесты, он потащил Лили на кухню. Соларин придвинулся ко мне поближе, когда я открыла пакет и достала оттуда большой свернутый лист бумаги. Как Соларин и предсказывал, эта была та же самая бумага, на которой был написан дневник Мирен. Я порылась в сумке и достала его. Мне хотелось сравнить бумагу - так мы смогли бы установить, откуда были вырезаны листы. Я улыбнулась Соларину. Он обнял меня, и я устроилась поудобнее, развернула лист и начала читать. Это была последняя глава дневника Мирей. История черной королевы В Париже как раз зацвели каштаны, когда весной 1799 года я покинула Шарля Мориса Талейрана, чтобы отправиться в Англию. Уезжать было горько, ибо я снова ждала ребенка. Внутри меня зародилась новая жизнь, а вместе с ней и росло и желание, которое всецело завладело мною: закончить Игру; раз и навсегда. Пройдет еще четыре года, прежде чем я снова увижу Мориса. Четыре года, за которые мир переживет много потрясений. Наполеон вернется, чтобы расправиться с Директорией, и назовет себя первым консулом, а затем и пожизненным консулом. В России Павел I будет убит собственными генералами и бывшим фаворитом своей матери Платоном Зубовым. Таинственный Александр, который был со мной в лесу рядом с умирающей аббатисой, станет обладателем фигуры из шахмат Монглана - черной королевы. Мир, который я знала: Англия и Франция, Австрия, Пруссия и Россия - будет неумолимо скатываться к новой войне. Талейран, отец моих детей, наконец получит от Папы разрешение на брак и женится на Катрин Ноэль Ворле Гранд - белой королеве. Но у меня был покров, рисунок, сделанный с доски, и уверенность, что семнадцать фигур я могу собрать, когда пожелаю. Не только те девять, что были закопаны в Вермонте, но еще восемь: семь, которые принадлежали мадам Гранд, и одна, что была у Александра. С этим знанием я и вернулась в Англию, в Кембридж, где, как рассказал мне Уильям Блейк, хранились заметки Исаака Ньютона. Блейк страдал почти нездоровой тягой к подобным вещам и добыл для меня разрешение ознакомиться с этими работами. Босуэлл умер в мае 1795 года, а великий шахматист Филидор пережил его всего на три месяца. Старые защитники были мертвы, невольные союзники покинули белую королеву в связи с кончиной. Я должна была сделать свой ход, прежде чем у нее появится время набрать новую команду. Незадолго до того, как Шахин и Шарло вернулись с Наполеоном из Египта, 4 октября 1799 года, в точности через шесть месяцев после моего собственного дня рождения, я родила в Лондоне девочку. Я окрестила ее Элизой, в честь Элиссы Рыжей, великой женщины, которая основала Карфаген и в честь которой была названа сестра Наполеона. Однако я чаще зову ее Шарлотой, не только в честь ее отца, Шарля Мориса, и брата Шарло, но и в память другой Шарлотты, которая отдала за меня свою жизнь. Именно в это время, когда Шарло с Шахином присоединились ко мне в Лондоне, и началась настоящая работа. Ночи напролет мы корпели над древними манускриптами Ньютона, при свечах изучали его многочисленные записки и опыты. Но все было тщетно. Спустя месяцы я пришла к выводу, что даже этот великий ученый не смог разгадать тайну. И вдруг я поняла, что не знаю, в чем на самом деле заключается секрет. - Восемь, - сказала я вслух как-то ночью, когда мы сидели в комнатах Кембриджа с видом на грядки, в комнатах, где почто сто лет назад трудился сам Ньютон. - Что в точности означает восемь? - В Египте, - произнес Шахин, - верят в восемь божеств, которые породили все остальное, что есть на свете, В Китае верят в восемь бессмертных. В Индии считают, что Кришна Черный, восьмой сын, также стал бессмертным, орудием спасения человечества. Буддисты верят в восьмеричный путь вхождения в нирвану. В мифах разных народов много восьмерок... - Все они означают одно и то же, - произнес вдруг Шарло, мой маленький сын, мудрый не по годам. - Алхимики искали нечто большее, чем умение превращать один металл в другой. Они хотели того же, что и египтяне, которые для этого строили пирамиды, того же, что и вавилоняне, когда те приносили младенцев в жертву языческим богам. Алхимики всегда начинают с молитвы Гермесу, который был не только проводником душ в Аид, но также и богом-целителем... - Шахин забил тебе голову всякой мистикой, - сказала я. - То, что мы ищем, - это научная формула. - Но, мама, это она и есть, разве ты не видишь? - ответил Шарло. - Именно поэтому они и поклонялись Гермесу. Первый этап состоит из шестнадцати шагов. Проделав их, алхимики получают в виде осадка красновато-черный порошок. Из него лепят лепешку, которую называют философским камнем. На втором этапе он используется в качестве катализатора при трансмутации металлов. В третьей, и последней, фазе этот порошок смешивается с особой водой - росой, которая выпадает в определенное время года, когда солнце находится между Тельцом и Овном. На всех картинках во всех книга: показано, что как раз в твой день рождения подлунная роса особенно тяжелая. Это время, когда начинается третья фаза. - Я не понимаю, - смутилась я. - Во что превращается эта вода, когда ее смешивают с порошком философского камня ? - Ее называют эликсир, - сказал Шахин. - Он приносит здоровье, долгую жизнь и излечивает все раны. - Матушка, - произнес Шарло, серьезно глядя на меня, это секрет бессмертия. Эликсир жизни. Четыре года ушло у нас на то, чтобы вплотную подойти к этому переломному моменту в Игре. Но хотя теперь мы знали, для чего нужна формула, мы по-прежнему не имели представления, как она работает. Стоял август 1803 года, когда я вместе с Шахином и двумя детьми приехала в Бурбон-Л'Арчамбо в центре Франции, город, от которого получила свое имя королевская династия Бурбонов. В этот город каждый август приезжал на воды Морис Талейран. Минеральный источник был окружен древними дубами, по обе стороны от тропинки, которая вела к нему, цвели пионы. В первое же утро я стояла на этой тропинке среди цветов и порхающих бабочек, одетая в такой же белый балахон, какие здесь носили все, и ждала, когда в конце тропинки появится Морис. За четыре года, которые прошли с тех пор, как я видела его в последний раз, он сильно изменился. Хотя мне не было еще и тридцати, ему скоро должно было исполниться пятьдесят. Его прекрасное лицо избороздили морщины, в напудреных вьющихся волосах солнце высвечивало серебряные пряди. Он увидел меня и застыл на тропинке, не отрывая взгляда от моего лица. Его глаза оставались такими же синими и сияющими, какими я запомнила их в то утро, когда впервые увидела его в студии Давида. Морис подошел ко мне, как будто ожидал найти меня здесь, провел рукой по моим волосам и принялся рассматривать меня. - Я никогда не прощу тебя, - были его первые слова, - за то, что дала мне узнать, что такое любовь, а затем бросила меня в одиночестве. Почему ты никогда не отвечала на мои письма? Почему ты исчезаешь, а потом появляешься ненадолго, снова и снова разбивая мое сердце? Иногда я ловлю себя на мысли, что лучше бы мне никогда не встречаться с тобой. Затем, опровергая свои собственные слова, он схватил меня и страстно прижал к себе. Его губы скользнули от моего рта к шее, затем к груди. Как и прежде, я почувствовала, как его любовь окутывает меня. Борясь с собственным желанием, я нашла в себе силы вырваться из его объятий. - Я приехала, чтобы взять с тебя обещание, - сказала я ему слабым голосом. - Я сделал все, что обещал тебе, и даже больше, - ответил он резко. - Я пожертвовал ради тебя всем, возможно, даже своей бессмертной душой. В глазах Господа, я все еще его служитель. Я женился на женщине, которую не люблю, которая никогда не родит мне детей. А ты, которая родила мне двоих, не даешь мне даже взглянуть на них. - Они здесь, вместе со мной, - сказала я. Он посмотрел на меня недоверчиво. - Но сначала, где фигуры белой королевы? - Фигуры...- В его голосе послышалась горечь. - Не беспокойся, они у меня. Я обманом выманил их у женщины, которая любит меня сильнее, чем ты любила когда-нибудь. Теперь ты используешь детей как заложников, чтобы получить эти фигуры. Господи, ты всегда поражала меня. - Он замолчал. Резкость, с которой он говорил со мной, никуда не исчезла, но она смешалась с темной страстью. - То, что я не могу жить без тебя, - прошептал он, - порой кажется мне самой страшной мукой. Он задрожал от обуревавших его эмоций. Его руки обхватили мое лицо, губы прижались к моим губам, хотя мы стояли на тропинке, где могли в любой момент появиться люди. Как всегда, сила его любви заслонила все. Мои губы возвращали ему поцелуи, руки ласкали его кожу. - На этот раз мы не будем делать ребенка, - прошептал он. - Но я сделаю так, чтобы ты полюбила меня, даже если это будет последнее, что я совершу в этой жизни. Чувства, которые испытал Морис, когда впервые увидел наших детей, трудно описать. Мы пришли в купальню в полночь, Шахин остался охранять вход в нее. Шарло уже исполнилось десять лет, и он выглядел как пророк, о котором говорил Шахин. У него была грива рыжих, волос, разметавшаяся по плечам, и синие сверкающие глаза, которые словно могли видеть сквозь время и пространство. Маленькая Шарлотта в свои четыре года напоминала Валентину, когда той было столько же лет. Она сразу же очаровала Талейрана, когда мы сели в ванну с минеральной водой. - Я хочу забрать детей с собой, - произнес Талейран в конце, гладя Шарлотту по волосам, как будто не мог отпустить ее. - Тот образ жизни, который ты ведешь, не для ребенка. Никто не узнает о том, что нас связывает. Я получил имения в Валенсии. Я могу передать детям свой титул и землю. Пусть их происхождение останется тайной. Только если ты согласишься на это, я отдам тебе фигуры. Я знала, что он был прав. Что за мать я для них, если моя жизнь - игрушка в руках неподвластных мне сил? В глазах Мориса я видела любовь к детям. Так может любить лишь тот, кто дал им жизнь. Однако все было не так просто... - Шарло должен остаться, - сказала я. - Он был рожден перед ликом богини, именно он разгадал эту головоломку. Так было предсказано. Шарло шагнул в горячей воде к отцу и положил ему руку на плечо. - Ты будешь великим человеком, - сказал он, - и великая власть будет дана тебе. Ты будешь жить долго, но после нас детей у тебя больше не будет. Ты должен забрать мою сестру Шарлотту. Выдай ее замуж за своего родственника, чтобы потом в ее детях снова слилась воедино наша кровь. Я должен вернуться в пустыню. Моя судьба там... Талейран изумленно посмотрел на мальчика, но Шарло еще не закончил. - Ты должен порвать с Наполеоном, ибо скоро он падет. Если ты поступишь так, то твое могущество переживет много катаклизмов, которые изменят мир. И ты должен сделать кое-что еще, для Игры. Забери у русского царя Александра черную королеву. Скажи ему, что я послал тебя. К твоим семи фигурам прибавится еще одна, и их станет восемь. - У Александра? - спросил Талейран, глядя на меня сквозь густые клубы пара. - У него тоже есть фигура? С какой стати он отдаст ее мне? - За это ты отдашь ему Наполеона, - ответил Шарло. Талейран встретился с Александром в Эрфурте. Не знаю, на каких условиях они договорились, но все шло так, как предсказывал Шарло. Наполеон пал, вернулся и снова пал, теперь уже навсегда. В конце он узнал, что это Талейран предал его. - Мсье, - сказал он ему как-то во время завтрака, в присутствии всего двора, - вы всего лишь дерьмо в шелковом чулке, и ничего более. Однако Талейран уже получил фигуру черной королевы. Вместе с ней он передал мне еще кое-что ценное: проход коня, рассчитанный американцем Бенджамином Франклином, который попытался таким образом выразить формулу. Вместе с Шахином и Шарло, взяв с собой восемь фигур, покров и рисунок, который сделала аббатиса, я отправилась в Гренобль. Там, на юге Франции, неподалеку от места, где впервые началась Игра, мы нашли знаменитого физика Жана Батиста Жозефа Фурье, с которым Шарло и Шахин познакомились в Египте. Хотя мы собрали немало фигур, все же многих не хватало. Тридцать лет потребовалось, чтобы расшифровать формулу. Однако мы сделали это. Как-то ночью, в темноте лаборатории Фурье, мы вчетвером стояли и наблюдали, как в тигле образуется философский камень. Много попыток провалилось за тридцать лет, и наконец мы прошли все шестнадцать шагов так, как нужно. Это называется "Женитьба красного короля на белой королеве", секрет, который был утерян тысячу лет назад. Прокаливание, окисление, застывание, закрепление, растворение, усвоение, дистилляция, выпаривание, сублимация, разделение, расширение, ферментация, разложение, размножение и теперь - создание. Мы наблюдали, как от кристаллов отделяются летучие газы, словно в стекле образуются созвездия Вселенной. Газы, по мере того как они поднимались, окрашивались в цвета: темно-синий, фиолетовый, розовый, красновато-лиловый, красный, оранжевый, желтый, золотой... Это называлось хвостом павлина - спектр длин видимых волн. Ниже располагались волны, которые можно было чувствовать, но не видеть. Когда все это растворилось и потом исчезло, мы увидели слой красновато-черного осадка на дне реторты. Мы соскребли его, завернули в пчелиный воск и поместили в философскую жидкость - тяжелую воду. Остался лишь один вопрос. Кто будет пить? Когда мы получили формулу, на дворе был 1830 год. Из книг мы знали, что этот эликсир может вовсе не даровать бессмертие, но отравить нас, если мы допустили хоть одну ошибку. Существовала еще одна проблема. Если то, что мы получили, действительно было эликсиром жизни, то мы должны были немедленно спрятать фигуры. На этот случай я решила вернуться в пустыню. Я вновь пересекла море, страшась, что это мое последние путешествие. В Алжире я вместе с Шахином и Шарло отправилась в Казбах. Там жил человек, который смог бы помочь мне в моей миссии. В конце концов я отыскала его в гареме, перед ним был расстелен холст, а вокруг него на диванах сидело множество женщин, лица которых были закрыты вуалями. Он повернулся ко мне, его синие глаза сверкали, темные волосы были растрепаны, как у Давида, когда я вместе с Валентиной позировала ему много лет назад в студии. Однако куда больше, чем на Давида, этот молодой художник походил на другого человека - он был почти двойником Шарля Мориса Талейрана. - Меня прислал к тебе твой отец, - сказала я молодому человеку, который был всего на несколько лет моложе Шарло. Художник бросил на меня странный взгляд. - Вы, должно быть, медиум, - посмеялся он надо мной. - Мой отец, мсье Делакруа, умер много лет назад. Он нетерпеливо взмахнул кистью, недовольный тем, что его отрывают от работы. - Я имею в виду твоего настоящего отца, - сказала я, и его лицо сразу же потемнело. - Я говорю о герцоге Талейране. - Эти сплетни совершенно беспочвенны, - резко сказал он. - Я знаю другое, - ответила я. - Мое имя Мирей, я приехала из Франции с миссией и нуждаюсь в твоей помощи. Это мой сын Шарло, он твой сводный брат. Это Шахин, наш проводник. Я хочу, чтобы ты вместе со мной отправился в пустыню, где я планирую предать земле кое-что, что представляет огромную ценность и власть. Я хочу попросить тебя сделать рисунок на том месте и предупредить каждого, кто может оказаться поблизости, что это место охраняется богами. Затем я рассказала ему свою историю. Прошло много недель, прежде чем мы добрались до Тассилина. Наконец в хорошо укрытой пещере мы нашли место, где можно было спрятать фигуры. Эжен Делакруа расписал стену, Шарло указал ему, где нарисовать кадуцей и лабрис белой королевы, которую он вписал посреди древней сцены охоты. Когда мы закончили работу, Шахин достал флакон с философской водой и пилюлю порошка, которую мы закатали в воск, чтобы он растворялся медленно, как было предписано. Мы растворили пилюлю и замерли, глядя на флакон у меня в руке. Я вспомнила слова Парацельса, величайшего алхимика, который обнаружил эту формулу. "Мы будем как боги", - сказал он. Я поднесла флакон к губам и выпила. Когда я закончила читать эту историю, меня затрясло с головы до ног. Соларин сжимал мою руку, его челюсти побелели. Значит, это формула эликсира жизни? Возможно ли, чтобы нечто подобное существовало на земле? Мысли метались у меня в голове. Соларин налил нам бренди из графина, который стоял на столе. Ученые, занимающиеся генетической инженерией, лихорадочно размышляла я, недавно расшифровали структуру ДНК, кирпичика жизни, который, подобно змеям на кадуцее Гермеса, представляет собой двойную спираль, похожую на восьмерку. Однако в древних манускриптах нет никаких намеков на то, что эта тайна была известна раньше. И как может то же самое вещество, что превращает один металл в другой, воздействовать на живую ткань? Мои мысли вернулись к фигурам, к месту, где они были спрятаны. Я пришла в еще большее замешательство. Разве Минни не сказала, что она сама закопала их в Тассилине, под кадуцеем, глубоко в скале? Откуда она могла так точно знать расположение тайника, если Мирей оставила их там почти двести лет назад? Затем я вспомнила про письмо, которое мне отдал Соларин, когда мы были у Нима в доме, - письмо от Минни. Дрожащей рукой я достала его из кармана и вскрыла конверт, Соларин, не говоря ни слова, устроился рядом со своим бренди. Я чувствовала на себе его взгляд. Я извлекла письмо из конверта, р