и. Фаэтон зовет ее на убывающих волнах, его голос все темнее и темнее, буквы исчезают с ее такси-визора. НЕ ВОЛНУЙСЯ ЗА МЕНЯ... БОДА... ТЫ ЖЕ НЕ БУДЕШЬ... БОДА... НЕ... НЕ ВОЛНУЙСЯ... НЕ... Не обращая внимания на тающий голос, хотя он ее просто убивает, она отключает девятый разъем. Тут на сцене снова появляется Колумб. ЛАДНО, БОДА. ДАВАЙ РАЗМЫШЛЯТЬ СПОКОЙНО. ЭТОТ ФАЭТОН ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. - Поживем - увидим. Тринадцатый штекер. ТЫ НЕ ОСТАВЛЯЕШЬ МНЕ ВЫБОРА. - Да ну? Четырнадцатый штекер. БОАДИЦЕЯ ДЖОНС, ОТНЫНЕ ТЫ УДАЛЕНА ИЗ СПИСКОВ ОСОБО ДОВЕРЕННОГО ПЕРСОНАЛА ТРАНСПОРТНОЙ КОМПАНИИ. ВСЕ НЕВЫПЛАЧЕННОЕ ЖАЛОВАНИЕ НЕМЕДЛЕННО БУДЕТ ПЕРЕЧИСЛЕНО В ТВОЮ СИСТЕМУ. Бода видит на своем счетчике грустно светящиеся голубым 227.60. Пятнадцатый штекер... ПРОЩАЙ, ДРАЙВЕР БОДА. ПРИЯТНО БЫЛО С ТОБОЙ РАБОТАТЬ. Прощальные слова Колумба повторяет эхом слабеющий голос Тошки... ПРОЩАЙ... БОДА... ПРИЯТНО БЫЛО... РАБОТАТЬ... МОЖЕТ, ПОСЛЕДНИЙ ШОК ПЕРЕД ТЕМ, КАК Я ИСЧЕЗНУ? Бода включает шокер в пассажирском отсеке. Оглушающее напряжение. Машина вспыхивает. Когда в пассажира вонзается молния, он вскрикивает, а потом падает, гаснет... ПРИЯТНО БЫЛО РАБОТАТЬ С ТОБОЙ... РАБОТАТЬ С ТОБОЙ... ПРИЯТНО... Фаэтон скользит и останавливается. Треснувшее лобовое стекло ослеплено дождем! Сверху на бетонных колоннах тянется Манкуниан-вей. Машины разгоняются. Бода вытягивает шестнадцатый и последний штекер. Бода - хозяйка машины. Одна-единственная. Время 7:42 утра, и с манчестерской картой что-то творится. Все дороги в икс-кэб-системе скрутились в тугие петли, привычные переходы разорваны, всюду новые формы. В системе находилось две тысячи машин, связанных друг с другом. Теперь там осталось тысяча девятьсот девяносто девять разорванных связей. Такую мутацию вызвало исчезновение из Улья одной-единственной машины, потому что часть - это целое. Система целостной структуры. Иксеры по всему городу думали, что приехали по нужному адресу, но на них градом сыпались жалобы и отказы платить, потому что такси оказывалось в неправильном месте. Колумб чуть не тронулся от растерянности: он не знал, что делать дальше. Он заболел. Словно в его теле поселился вирус. Эта тварь Бода вышла из Улья. Еще никто так не делал. Колумб уже в убытках, за несколько минут - девяносто семь входящих жалоб. На икс-кэбы никогда не жалуются! Господи-такси! Колумб оказался перегружен, он чувствовал, что сам виноват во всех проблемах. Если бы он не попытался избавиться от Боды. Если бы не позволил своему одному проценту человека принимать решения. Невзирая на опасения, он выводит онлайн видимость своей прежней сущности. У него есть сохраненная карта, слава Берликорну, но доступ к ней - вопрос времени, которого нет. Он уже начал процесс, одновременно лично отвечая на все жалобы. На загрузку новой карты ушло даже меньше пятнадцати минут. Это была старая копия, наследие первых иксерских лет, и в ней полно пробелов и ошибок. Ничего, пока потянет. Когда старая карта установлена и запущена, он вызывает все такси и говорит им, что можно снова развозить пассажиров, а потом объявляет, что сегодня будет день нулевой таксы; каждый может бесплатно проехать куда пожелает. Никаких платежей делать не надо. Возмещение ущерба по инструкции Свича. И когда все это сделано, он вызывает свободные такси и отправляет их искать беглого драйвера. Колумб не слишком переживает из-за Боды, но машину он хочет вернуть. Кэб по имени Фаэтон - часть системы, жизненно важный орган тела икс-кэба. Новая карта, которую он планирует, будет бесполезна, пока он не обретет целостность. БЛЯ! ПОЧЕМУ Я ДАЛ ЭТОЙ СУКЕ... Колумб ненавидит злость, она слишком отдает человеческим поведением. Еще ничего не кончено. У него всего шесть дней до того, как из Вирта придет новая карта. Персефона - скороцвет. Шесть дней, за которые надо найти потерянную машину и заткнуть рот Боде. Раз и навсегда. ЧЕРТОВ ИМБЕЦИЛ-УБИЙЦА! ГОСПОДИ-ТАКСИ! ОН ДОЛЖЕН БЫЛ УБИТЬ ЕЕ, А НЕ ОТКРЫТЬ ЕЙ ДОРОГУ ИЗ КАРТЫ! На этом проблемы не кончаются: теперь, когда Фаэтон вышел из икс-кэб системы, он стал просто еще одной машиной на дороге. Свич может отследить машину в городе, но не может говорить с ней. Не может управлять ею. Фаэтон стал свободным радикалом. Мавериком. Естественно, местонахождение машины известно: пересечение Аппер Брук-стрит и Манкуниан-вей. Колумб послал туда четыре машины. И у него еще есть адрес Боды в базе: Дадли-роуд, Уоллей Рендж. Туда он шлет еще две машины, держать это место. Еще три машины - к Александра-парк, на случай, если Бода решит посетить последнюю точку прибытия черного таксиста. Все точки накрыты, Боду загоняют, но в глубине своих перекрестков Колумб чувствует, как потеря разъедает его дорожную душу. Бода вытаскивает бесчувственное тело пассажира из отсека, потом снова забирается в Тошку. Она колдует над управлением, и в конце концов машина трогается. Дорога отстойная, машина под ее пальцами мотается, как голова больного. Только проехав пятьдесят метров, Бода понимает, что не знает, где находится. Словно бродяга только что приехал в новый город - внутренняя карта Боды мертва и похоронена. Первый раз за девять лет она заблудилась. Потерявшаяся девочка. И от этого ощущения дрожат руки на баранке" Она поворачивает машину на боковую улицу и останавливается. Она пытается понять, что это значит, но в ее мозгу нет знания. Нет вариантов. Карта на голове болит там, где ее процарапала пуля, и она трет раненые улицы. На пальцах кровь. Слабый свет на лобовом стекле - и дрожащие слова: ОПЯТЬ ПРИBET, БОДА. ХА-ХА-ХА. - Тошка! Это ты?! ТЫ ОТ МЕНЯ ТАК, ПРОСТО НЕ ОТДЕЛАЕШЬСЯ. ПОЕХАЛИ, ДЕТКА, По ее лицу пробегает улыбка; без ее кэба иксеры в Улье тоже потеряют ориентацию. Наверняка Колумб раздобудет резервную копию, но пока Бода может спокойно путешествовать. Может, у нее есть всего несколько минут, но больше ей и не надо. Забыв о боли, Бода тянется за своим рюкзаком и достает оттуда потертый, древний атлас Манчестера. Находит в содержании Клоук-стрит, определяет свое местоположение, а потом просматривает первые страницы с общей картой Манчестера. Ее глаза останавливаются на месте, под названием Уоллей Рендж. Рождается связь. Ее дом. Ее маленькая комнатка с плакатами Кида Блисса и разбитыми бутылками из-под "бумера". Через пятнадцать секунд она разворачивает кэб и едет назад по Манкуниан-вей к Уоллей Рендж. Она не знает пути даже от А до Б, не говоря уже об от А до Я, но с картой, положенной на панель, она наверняка найдет нужную дорогу. У нее в голове звучит голос Тошки, как он умудрился это сделать? У НАС ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ, БОДА. - Надеюсь. - СПОКОЙНО, СПОКОЙНО. Тошка едет сам, вперед по улице, вираж за виражом. В воздухе что-то, что Бода никак не может опознать, присутствие чего-то тяжкого смешивается с ее болью. Хорлтон-роуд, в пределах видимости гонятся за ней четыре икс-кэба. Руки по-прежнему лежат на руле, но в носу начинает свербеть, на глаза наворачиваются слезы. Запах цветов идет войной на ее ноздри. Она хочет чихнуть. Это словно заряд пороха, забитый в нос... Вот сейчас... " Но ощущение спадает, и Бода остается опустошенная, полная неутоленных желаний и размышлений о том, что скажет следующий знак. Она делает головоломный поворот на Стретфорд-роуд. Первый икс-кэб пролетает перекресток, но остальные три легко проходят кривую. Со Стретфорда она уходит на Генриетту. Дорога к Сент-Джону - сзади троица икс-кэбов: отец, сын и святой дух ее прошлой жизни. Взгляд Боды мечется туда-сюда: с дороги в зеркало, с зеркала в атлас. Первый икс-кэб толкает ее в задний бампер, когда они едут по Рассел-роуд, а потом сразу на Дадли, где она живет. Запах цветов льется из местного сада. Бода еще раз пытается чихнуть; Сейчас... Сейчас... Цветы на дожде. Она хочет... Чихай! Чихай!!! "Давай же, сволочь! Фигачь! Давай!" Ничего. Не получается. Совсем погано, никак не чихается. "Это нечестно". Бода себя чувствует, как неразорвавшаяся бомба. Она едет по кривой Дадли-роуд, пока на горизонте не показывается ее дом. Два икс-кэба припаркованы перед ее садом. Бода вдавливает ногу в пол кэба. Тошка проносится между двумя машинами, сдирая желтую и черную краску с их боков. Она смотрит в зеркало, как два кэба пытаются сделать U-образный поворот и устраивают кучу малу, врезавшись в предыдущих преследователей. Две машины влетают друг в друга. Бода сворачивает налево - на Колледж-роуд. Направо - на Уитингтон. Жмет кнопку "смертельного ускорения", смотрит в зеркало. Двое еще преследуют ее. Направо на Уилбрехэм-роуд. Это быстрый маршрут, Уилбрехэм; Бода оставляет огненные следы, пытаясь удрать от погони. Если честно, она понятия не имеет, где находится и куда дальше ехать. Девочка просто ведет машину. Еще один икс-кэб вылетает с Уилмслоу-роуд и несется ей в лоб. Колумб по всей системе отслеживает ее маршрут. Как можно скрыться от его пристального ока? Бода на волосок поправляет руль. Машина отзывается и срывает икс-кэбу крыло. И икс-кэб сминается от удара. Она видит, как остальные машины теряются, пока карта Улья приспосабливается к потере. Вот она поворачивает на Кингсвей, где бы он ни был (ее атлас упал с панели во время поворота). Бода Джонс потерялась в деревне под названием Бернэйдж, два икс-кэба все еще отчаянно пытаются догнать ее. Она поворачивает на боковую улочку под названием Кингсвей-креснт, останавливает кэб, активизирует колесные лезвия. В зеркале заднего вида пляшут икс-кэбы. Задним ходом она влетает в передок первого икс-кэба. Милый сердцу скрежет стали по стали, когда она толкает преследователя назад, сцепившись бамперами, - и вот она может снова повернуть на Кингсвей. Бода двумя колесами въезжает на тротуар, сбривает краску с припаркованной машины, одновременно делая два длинных разреза в шинах икс-кэба. С первым покончено, а второй кэб теряет запал. В машине Боды включается радио. Теперь она едет спокойно. Вниз по Кингсвей. Бездомная. Не имеющая представления, где теперь ее дом. Шрам на голове пересекает вытатуированную Кингсвей, и дорога, по которой она едет, тоже ранена: куча разбитых машин и горящих домов. Ее разум наконец-то сосредоточивается на предательстве Колумба. " Чего хочет этот пиздюк ? Босс пытался убить ее! Что случилось с миром?" - Спасибо, Ванита, за последние новости. Твой сладкий голос может превратить в песню даже историю смерти. Ну как, плохие новости о такси-псе? Койот погиб, люди. Гамбо не раз и не два ездил на этом прелестном черном такси, когда Волшебный Автобус не работал. Зовите меня старомодным, но один хиппи всегда имел пунктик на тему ярой индивидуальности бунтарей и аутсайдеров. Для меня Койот был героем. - И для меня, - говорит Бода. - Езда с ним была гораздо больше похожа на путешествие, чем с этими сверхчистыми и эффективными икс-кэбами. У которых, к слову говоря, сегодня маленькие проблемы с большой метакартой. - Надо думать, Гамбо. - Я залезу в их карту попозже, чтобы посмотреть, что у них там не так. Ну что, какие сегодня секретные коп-новости? Никаких результатов, как обычно. Да, еще одно замечательное создание приняло бесславную смерть от руки очередного собаконенавистника, а что делают копы? Совершенно ничего. Когда убивают пса, полиция закрывает глаза. Йо-Йо! Койот был отличным экземпляром, и его убийство поднимет высокие волны в собачьем королевстве. Тем временем вернемся в сады: содержание пыльцы мощно скакнуло. 195 и растет. Следующая запись - памяти Койота. Пускай он найдет большую кость на собачьих небесах. "День из жизни", "Битлз". Я читаю волну - драйвер-пес был убит в своем черном-пречерном такси. Джон Леннон, как всегда, полностью в теме. Держите, ребята... Потом звук - "битлы" творят музыку из смерти, а Бода слушает со слезами на глазах и скользит по Кингсвей. В ее сознании снова появляется Тошка: ПОБЕРЕГИ СЛЕЗЫ, СОЛНЫШКО, - говорит он ей. - НАДО ПРЯТАТЬСЯ. - Где, например? Кровь из раны течет с Кингсвей на юг, вниз по шее, в темные зоны ее одежды. ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДНО БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО, ДРАЙВЕР. Вторник 2 мая Первое движение сканирующего ножа проделало глубокий разрез на левой щеке от уголка губ к мускулам шеи. За ним последовал другой разрез, такой же, но с другой стороны, справа. Звали полицейского доктора робо-Шкурник, и его работа вполне соответствовала имени. Я смотрела, как он срезает одинаковые лоскутки кожи, пока он не зарылся глубоко во внутренности горла жертвы. На экране появилась болезненно яркая абстракция - мышцы гортани и сломанные стебли обосновавшихся там цветов. Стебли плотно забили всю глотку. Шкурник сделал третий разрез, поперек горла слева направо, потом еще один ниже, отыскивая начало. Корень отростков-щупалец находился глубоко внутри. Шкурник вскрыл черно-белую грудную клетку Койота видеопушкой. Сломал несколько ребер, вытащил наружу, погрузил в тело оба объектива, приласкал стебли - провел по ним телекамерами на пальцах - и отправился дальше в темноту внутренностей по карте из плоти и крови. Я следила за процессом по мониторам в комнате наблюдения, одновременно Проигрывая в памяти последние слова Койота... "позволь мне спать... спать и расти". Несколько разрезов глубже, еще глубже - и Шкурник добрался до корней. Они вросли в стенки легких плотным клубком, как растительная раковая опухоль. "...Господи! Языков такой длины просто не бывает!" Зеро Клегг, песокоп, то и дело вставал, пританцовывал на лапах, натыкаясь на вещественные доказательства. Таким я его еще не видела. Обычно он наблюдал за вскрытием, как собака за прилавком мясника. - Пес-Христос! - прорычал он. - Ты посмотри на эти корни, Джонс! - Потом он усмехнулся, как будто уже почувствовал запах смерти, но не собирался ему поддаваться. - Есть что-нибудь по цветам? - спросила я. Клегг опускает забрало респиратора, жестоко чихает напоследок и, кривясь, вдыхает фильтрованный воздух. "...цветы танцуют... танцуют..." Запах смерти, запах цветов - тесная связь. - Сивилла, у нас ботаники уже работают сверхурочно. - Снова мое настоящее имя, признак того, что Клегг выбит из колеи, еще не пришел в себя от наблюдений за копаниями Шкурника. - И? - Слушай. Зеро включает запись. Из колонок льется бодрый голос... "Отчет по образцу 267/54, Джей Лигаль, кафедра ботаники Манчестерского университета. Второе мая, 8:04. Первое, базовые сведения: подвид Amaranthus Caudatus. Лепестки ярко-красные, расположение спиральное, собраны в длинные кисточки. Стебель длиной пятьдесят сантиметров. Реакция цветка на тесты адекватная. Второе, дополнительные сведения, строение соцветия. Тычинки тройные. На поверхности пыльников - комочки пыльцы. Очень яркий желтый цвет. Семьдесят пять микрон. Слишком велики для данного вида. Норма - двадцать-сорок. Пылинки слипаются в группы по шесть. Похоже, они движутся. Третье: частицы пыльцы реагируют на электрические импульсы. Избегают боли и опасности. Обнаружены соединения углерода. Какие-то признаки животной жизни? Неизвестная разновидность. Примечание: может, это розыгрыш? Никогда такого не видел. Запросить результаты исследований образца, отправленного Киркпатрик, профессору цитологии университета Глазго. Черт! Пыльца исчезла со стеклышка. Где она? Черт! Она танцует. Примечание: перестать чихать невозможно. Очень жизнеспособное растение. Никогда подобного... Черт! Если мне не показалось, то пыльца движется ко мне. Господи, почему мне всегда достается такая дерьмовая работа?" Запись завершается оглушительным чиханием. Появился Шкурник; его камеры залиты слезами и кровью, в металлическом горле отдается чихание. Даже робо страдают. Что же это за аллергия? И почему у меня ее нет? Обычно весна для меня превращается в кошмар. Но теперь все псы и робо вынуждены страдать, а вот у женщины-тени полный иммунитет. Какая-то странная аллергия. А еще я почему-то не могла перестать думать о Боде, девушке, затерявшейся в предсмертных видениях пса, таксиста с грязных улиц. "Подумай обо мне, Бода... спой ту песню еще разок". Почему эта последняя фраза с такой силой притягивает меня? - Его убили не зомби, Клегг, - сказала я. - Ты что, вступила в Общество защиты прав зомби? - Зеро заставил себя унять нервозность. - Нужно дать знать Крекеру. Потому что тут не зомби, а хрен знает что, - продолжила я. - Мы должны обставить все именно так. - Так будет слишком просто, Зеро. Я думаю, нужно поискать улики, связанные с этой Бодой. - Ты думаешь? - Зомби не забивают жертве горло цветами. - Крекер сказал закрывать дело, пока не начался новый собачий бунт. - Говорю же, нужно продолжать расследование. В городе говорят, что Бода - девушка Койота. Знаешь, что чаще всего убийства совершают любовники? - Это доказанный факт? - Зеро, у тебя когда-нибудь была девушка? - Крекер разрешил выдать тело. - Что? - Завтра похороны. - Клегг, не рановато ли? - Крекер хочет успокоить псов. А что мне делать, Сивилла? Пойти против босса? - Слушайся хозяина. Гав-гав! Клегг выдал свой лучший оскал, но в его колючей Тени ощущалась обида. Напряжение и страх. Наверное, уже тогда мне стало ясно, что расследованием буду заниматься я одна. Койот проживал в маленькой квартирке, прилепившейся над рыбно-продуктовым магазином на Ледибарн-лейн, в Фэлоуфилде. Магазин назывался "Бинго Рекс", и пока мы пробирались к входу, вокруг рычала толпа недовольных парней-псов, а Зеро профессионально огрызался в ответ. Бинго оказался жирным, вазоватым женатым псом; он провел нас через сырость комнаты, где одетая в лохмотья весьма человекоподобная жена улыбалась разбитыми губами, погружая кусочки рыбы в емкость с некачественным тестом. Лестница из комнаты вела в темноту с застарелым запахом псины. Зеро зажимал нос, как будто не хотел признавать, что этот запах принадлежит таким же собакам, как он. - Все нормально, Зеро? - спросила я. - Конечно, Дымка, - ответил он. - Пошли. Было почти полтретьего. Сегодняшние газеты и перья уже набросились на происшествие. "Пес-герой убит цветами?", "Убийство на цветочной поляне", "Лепестки смерти". Заголовки, Хуже всего, что Гамбо Йо-Йо решил им тоже помочь и сейчас издевался над копами, свободно подключаясь к информационной волне. "Цветы Зла" - такое название выбрал Гамбо. И вот мы - недовольный коп и его Тень - ищем какую-нибудь зацепку. Я не могла не жалеть Зеро, который разрывался между обязанностью делать свое дело и преданностью своему хозяину, Якобу Крекеру. Зеро убеждал меня, что идет просто за компанию, и я, хоть и не верила, все равно была ему благодарна. Открывается исцарапанная когтями дверь, и вид из нее - сама аккуратность. Недавно вычищенный ковер. Односпальная кровать со свежим бельем. Полка с книгами. Коллекция моделей "Эйрваз" (Обыгрывается название авиамоделей Airfix) все аккуратно собраны и подвешены на проволочках к потолку - и огромная ламинированная карта, приколотая на стене. - Эти комнаты убитых... - сказал Зеро. - Что с ними? - спросила я. - Всегда такие пустые, - он выдвигал ящики из буфета. - Ага! - объявил он. - Порнография! В лапах у Зеро очутилось розовое перо. Он положил его в рот и на долю секунды закрыл глаза. Потом вытащил перо и сказал: - Хорошее. Человеческое. Никаких сук в течке. У него был хороший вкус. - Знаешь, Зеро... - Что? - Иногда я тебя не понимаю. - Иногда... Зеро Клегг посмотрел на меня, как будто хотел сказать: "Иногда я сам себя не понимаю. Так что заткнись на хуй". В его Тени ощущалась такая горечь, что я решила заняться делом, ради которого мы пришли. - Давай искать, - сказала я. Мы вдвоем осматриваем личные вещи псодрайвера в надежде найти след, но тут только разное барахло, оставленное прокатившимся по одинокой жизни пассажиром: крошки печенья, танцующие под потолком самолетики и густой холодный чай в фарфоровой чашке. Раскрытые на середине дешевые детективы на полу у кровати. Программы манчестерского виртбола аккуратно разложены по папкам. На комоде лежит дневник официального члена клуба. Я открыла его, перелистнула последние страницы, увидела имя "Бода" и сразу захлопнула. Опустила дневник в карман, чтобы Зеро не увидел. - Нашла что-нибудь? - спросил Зеро. - Нет еще, - соврала я неизвестно почему. Дальше Зеро продолжал поиски улик на зомби-пассажира, потому что ими можно было бы успокоить городских псов, как считал Крекер. Копы все надеялись найти зомби и по-быстрому закрыть дело. Но зомби - не прирожденные убийцы, они лишь отчаянно пытаются выжить. Мир в то время непрерывно балансировал на острие ножа между разными видами. Через окошко над кроватью Койота до меня доносился лай собаколюдей: рычащие голоса, полные ненависти и страха. - Господи, как я это ненавижу, - сказал Зеро, - эти копания в вещах убитого. Такую тоску наводит! - Он поднял вверх прозрачную пластиковую капсулу. - Что это? - спросила я. - Наноблохи. - Что? - Робоблохи. Продаются в магазинах для домашних животных. Симбиоз, Дымка. Взаимовыгодное сотрудничество. Не дают собачкам запаршиветь. Меня передернуло до самых глубин Тени: до чего дошли собаколюди. Зеро уже отворачивал крышку, и я ни с того ни с сего испугалась. "Не выпускай этих чудовищ из банки!" Ну что тут с собой поделать? - Посмотри-ка сюда, Клегг, - сказала я, чтобы отвлечь его. Я изучала большую карту на стене. - Видишь, что тут такое? - По-моему, какой-то бред. А что скажешь? - По-моему - места, куда он ездил. Карта утыкана булавками и исписана фломастером. Это была карта Манчестера с прилегающими областями. Лимбо изображен в виде клубка змей, извивающихся на грязных дорогах. - Видишь, вот здесь? - сказала я, и Зеро подошел, ближе. - Здесь Койот забрал пассажира. Я показала на булавку, одиноко торчащую из карты в Лимбо, за Литтлборо, на северо-востоке от города, где карта плохо прорисована из-за неизвестных районов. Блэкстоун-эдж. Прямо под булавкой собачьим почерком написана дата - первое мая, вчера, и время - четыре утра. Ниже - номер телепера. - Думаю, надо позвонить по этому номеру, Клегг, - сказала я. ЩЧ. Клегг глубоко вдохнул и чихнул, уронив баночку с наноблохами. - Вот черт! Ну вот, это все из-за тебя. - Он тут же начал чесаться. - Я не говорю, что его убила обязательно Бода, - сказала я. - Но она могла. Мы с тобой должны делать свою работу или нет? - Думаешь, мы делаем свою работу? - чесался Зеро от блошиных укусов. - Можешь достать у Колумба для меня фотографию Боды? Если не она убила Койота, она может знать, кто это сделал. Стоит хотя бы попробовать. - Крекер сказал - нет. Крекер сказал - закрывать дело. Все. Я не могла понять, почему Крекер и Зеро Клегг так возражают против поисков Боды. Это же основное направление расследования. Может быть, что-то происходит, какие-нибудь закулисные интриги? Или я просто неправильно читаю тени? Все равно, я точно не хотела, чтобы тот дневник попался на глаза Клеггу. - Крекер - хозяин, - продолжал Зеро. - Он - босс. И в его списке дел есть вещи поважнее. Иксеры снова жалуются на Гамбо Йо-Йо, потому что он продолжает ломать карту. Крекер хочет, чтобы я его выследил. - Зеро, почему меня должен интересовать какой-то старый хиппи? - Потому что так получилось, что он нарушает закон. - У меня сильные предчувствия в связи с этим делом, Зеро. - Оставь их при себе, и хватит называть меня Зеро. - Он никак не мог перестать чесаться из-за прыгавших по нему наноблох. - Дай мне одну попытку, пожалуйста. Давай найдем, чей это номер. Поможешь мне? - Я же пришел с тобой сюда, так ведь? Черт. Хорошо остальным, им ты никогда не нравилась. А то бы им пришлось потратить на тебя чертову уйму времени. Я ничего не ответила. Позже в тот же день Зеро поехал со мной на север, на мертвые равнины. На улицах Манчестера через асфальт и гудрон пробивались цветы, и пока мы ехали, следом за нами бежали стаи собак. Повсюду виднелись признаки пыльцы. Зеро чихал и чесался, пропихивая между челюстей голубое телеперо. Он попробовал номер, который был написан на карте Койота, и сказал, что там слышен только шум статики. Потом чихнул еще раз и облаял аллергию. Из-за этой поездки было много споров, особенно когда я попросила три патрульные машины: по одной сзади и впереди. И тяжелое вооружение. И в том и в другом мне отказали. Зеро был полностью согласен, говорил, что никакой ублюдочный зомби не захочет с ним связываться. Но я заметила в его глазах страх - особенно когда мы проезжали через территории мутантов в Северном Манчестере. - Пес-Христос! - говорил он мне. - Что с миром творится? Никого на себя похожего не осталось. Мать их, посмотри только! Дымка, видишь вон ту тварь? Что это за херня такая? Мутанты ебучие! - Последнее он проорал из окна. - Знаешь что, Зеро? - сказала я. - А ведь говорят, что в некоторых из них есть и собачья кровь. - Нуу... Дешевый наезд, Дымка. Пес-Христос! Это только доказывает, какие уроды эти зомби. Потом мы подъехали к северным воротам - на выезд, внутрь гигантской скорлупы, где летели искры с шок-дубинок и с огромных грузовиков счищали прицепившихся зомби. Мы втиснули машину в очередь за вазовозом. "Пылающая комета" могла бы целиком поместиться в тени от задних колес - сейчас городская стража светила лазерами под прицепом в поисках контрабанды. Сквозь проволочную сетку мне было видно въезд, где трейлеры поливали жидкостью от зомби. Грузовик перед нами проехал вперед, и когда Зеро передавал стражу свой полицейский код, со стороны въезда донеслось рычание, а потом что-то шлепнулось об забор. Зомби-"заяц", смытый с одной из машин на входе. Колотит по сетке руками и ногами. Зеро закричал на тупо стоявшего таможенника: - Пес-Христос! Ну уберите его куда-нибудь! Прилетевший зомби просунул скользкие руки в ячейки сетки и почти скреб когтями по нашей машине. Шипящий жир брызгал на лобовое стекло. Зеро вытащил пистолет: - Прикончу урода. Опустил стекло. Я велела ему успокоиться, но когда пес в Зеро брал верх, его было не остановить. Стражи добрались до зомби первыми и затыкали его шок-дубинками. От жуткого воя попятился даже Зеро, а в воздух поднялся запах горелой полумертвой плоти. Зомби прожарился насквозь. Тогда я подумала о своем любимом незаконнорожденном Сапфире, который лежит совсем один в своей спальне там, в квартире. Как же мне его защитить? Мы проехали через КПП, свернули с главной дороги и понеслись по грязной колее мимо разбитых машин и обгорелых вагонов, торчавших на пустоши, от которой целые мили до ближайшей железной дороги. Лимбозона. Мы обнаружили большой засохший дуб с переплетенными ветвями, скрючившийся от ветра. За ним в колыхавшееся небо поднимался последний телеграфный столб. Точный ориентир. Блэкстоун Эдж. Кругом были только пожухлая трава и сухой ветер. Зеро бешено чихал, осматривая пустоши в поисках зомби, и рука, которую он держал у кобуры, каждый раз дергалась. - Ты в курсе, что тут есть дыры, да? - сказал он. - Дыры в Вирт. Я пошла дальше по пустоши. С одной из чашек телеграфного столба свисал длинный провод: бугристые корни росли из его конца и всасывались в мокрую землю. На юг от города, как раз на краю карты, где пустоши Лимбо еще не взяли свое, под нависшей скалой стоит икс-кэб. Здесь безопасно, не будет разборок с копами. Дорога растворяется в пустоте сразу за Элдерли Эдж. Драйвер отъехал как раз настолько, чтобы отвязаться от Колумба. Путь до этой скалы прошел в одиночестве благодаря атласу. Бода заплатила внушительную сумму угрюмому пограничному жителю, чтобы узнать расположение тайной дороги. Прошлую ночь она провела в машине, слушая шорох листьев по стеклу и стоны зомби на пустырях. Она включила все защитные системы, и Тошка обещал ей, что глаз не сомкнет, но все равно ее сон прерывало урчанием грохотавших мимо вазовозов, а по раненой дороге - гуляла боль. И еще больнее становилось, когда приходили мысли о Койоте. Ее не покидало ощущение, что это она его убила, что она виновна. В темноте ее мозг часами прокручивал варианты. Если бы только Роберман не рассказал ей про заказчика из Лимбо. Если бы только она не сказала о нем Койоту. Если бы он не позвонил по тому номеру. Если бы только она любила его сильнее или полюбила раньше. Если бы только, если бы только... В ее жизни слишком много "если бы". А что собирается делать Колумб? Что она сделала такое, что вызвало его гнев? Тут Бода полезла в сумку и достала записную книжку. В ней нацарапан номер, по которому звонил Койот. Номер в Лимбо. Может, позвонить по этому номеру? И там выяснить что-нибудь об убийце псодрайвера. Она хочет найти убийцу? Да, потому что тогда она сможет простить себе, что дала Койоту номер. Но как ей добраться до телефона, снова не подключаясь к карте? В конце концов, она провалилась в сон, а потом проснулась с тем же самым вопросом. Она уже много часов сидит в кэбе, голодная и расстроенная. Сегодня второй день ее новой жизни, темнеет, наступает время зомби - и девушка боится. Где-то в глубине Лимбозоны над горизонтом вспыхивают огни. Она не хочет думать, что там. Она слышала столько разных историй. Здесь Бода в безопасности, сейчас, когда с одной стороны власть, а с другой - хаос, пока она в состоянии защищаться от зомби. Но нужно что-то менять. По дороге проносится еще один вазовоз. Тошку трясет из-за вибрации. МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЭТО ТЕРПЕТЬ? - говорит он. - А у нас есть другой выбор? - спрашивает Бода. - И как это я до сих пор слышу твой голос? Ты же по идее должен был замолчать навсегда. ВООБЩЕ-ТО Я БЫ НЕ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЧЕГО-НИБУДЬ ПИТАТЕЛЬНОГО. - Питательного? БЕНЗИН, РОДНАЯ. - Я бы тоже, - отвечает Бода. - В смысле, от еды. Мимо грохочет второй грузовик, похожий на освещенный огнями океанский лайнер. Бода запускает мотор Тошки и выруливает на дорогу вслед за грузовиком, догоняет огни, дрожащие в глубине Лимбо. Через двадцать минут они въезжают на стоянку перед отдаленной заправкой с кафе. Унылые, как руины, одинокие строения стоят посреди пустырей Лимбо. Рассыпающаяся неоновая вывеска гласит: "ОБЕДЕННО-ЗАПРАВОЧНЫЙ САЛУН КАНТРИ ДЖО. БЕНЗИН БЕЗ НАЛОГОВ. ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА ПЕРЕД КРАЕМ СВЕТА. ЕСТЬ КОМНАТЫ". По небу гуляют лучи лазеров, установленных на крыше кафе. Бода платит за бензин и спрашивает мальчика-пса у колонки, есть ли у них свободная комната. Тот только кивает на светящуюся вывеску и рычит: - Читать умеешь, сука-тень? Спроси Джоанну. "Что значит - сука-тень? Это он про меня?" Она проходит через вращающуюся дверь салуна и чувствует легкое замешательство. Изнутри слышна музыка в стиле кантри, женский голос исполняет песню, смешиваясь с грубыми мужскими выражениями радости. Бода стоит снаружи, смотрит поверх створок дверцы... Как раз напротив, на деревянной сцене, призванной изображать обстановку горного ранчо, поет и играет на гитаре женщина. Певица представляет собой нечто условно-блондинистое и одета в стиле Дикого Запада: стетсон, галстук-шнурок и цветастое льняное платье. - "...Упрямый бычок убегает от нас, но мой Джо, свив лассо, повалил его в грязь". Потом она начинает припев, про то, как что-то там "проснулось в надломленном сердце". Толпа неотесанных дальнобойщиков с ревом одобрения и взрывами чихания охотно присоединяется. И еще какой-то странный шум, вроде хлюпающего жужжания, слышен из глубины комнаты. Там движутся черные тени. Песня заканчивается, исполнительница пробирается к стойке бара, с улыбкой, но твердо пресекая все заигрывания из толпы. Бода входит. Ее встречают молчанием. Воздух пронзает одинокий хриплый свист. За ним следует невероятный чих. Примерно половина водителей сидят в импровизированных респираторах - цветные банданы закрывают рот и нос. Один из них шлепает по колену, приглашая Боду сесть. Бода вежливо отказывается. Дальнобойщики - это ладно, с ними Бода еще может смириться, сама крутит баранку девять лет, но когда она проходит в глубь бара, из угла выходят тени и приближаются к ней. "Зомби! Вот дьявол!" Существа смотрят на нее сквозь испарения дыма и пота. Дальнобойщики сидят в одном конце комнаты, зомби - в другом. Между ними мерцает плотный поток воздуха - как занавес, скрывающий от глаз что-то неприятное. Певица улыбается ей из-за стойки. На стене висит впечатляющий набор атрибутики Дикого Запада, в том числе пять-шесть револьверов и винтовка. Дальнобойщики и зомби пялятся на голый карточереп Боды. Бода вынимает из сумки вязаную шапку, натягивает на голову и затем спрашивает певицу: - У вас есть "бумер"? Смех со стороны дальнобойщиков. Снова чихание. - Мало кто заказывает "бумер" в здешних местах, - отвечает певица. - Есть приличный "бурбон", "Джек Дэниэлс". Устроит? Бода кивает, платит за огненную воду и выпивает половину. В двух шагах от нее, отделенный дрожащей воздушной завесой, стоит большой зомби - мужчина двух с лишним метров ростом, издали даже похожий на человека. Конечно, он весь скользкий, и некоторые части тела какие-то разболтанные, но по сравнению со своими собутыльниками, которые оборванной кучей выстроились вдоль невидимого барьера, этот громила - просто вирт-звезда. И, кажется, он и сам так считает. Его ярко-желтый стетсон сдвинут на затылок. Барменша шагает сквозь воздушный занавес, чтобы обслужить большого зомби, и потом переходит обратно на сторону дальнобойщиков. - Ты Джоанна? - спрашивает ее Бода. - Когда как, - ворчит большой зомби. "Боже мой, они разве умеют говорить?" - Не обращай на Бонанзу внимания, - говорит барменша. - Вообще он большой осел. - Я ее проинформировал, - отвечает Бонанза. - Просто проинформировал. Бода игнорирует его, удивляясь, насколько это просто. Зомби ведь должны быть злобными. - У вас есть комната на ночь? - спрашивает она барменшу. - Детка, можешь переночевать у меня! - орет один дальнобойщик. - Сколько угодно, - сообщает ей Джоанна. - Комната и питание. Еду могу принести прямо в номер. Вряд ли тебе захочется сидеть с этими парнями. - Спасибо. А телефон тут есть? - Рядом с "напалмовским" автоматом. Бода пробует набрать номер и получает в ответ: "ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН". Она идет обратно к стойке. - Это перофон, - говорит она. - У вас есть обычный телефон? Который принимает деньги? Барменша пристально всматривается в глаза незнакомой девушки и наконец говорит: - Пойдем со мной. Он в задней комнате. Они проходят в комнату, и барменша представляется Джоанной, сестрой Кантри Джо, который сейчас в Приграничье. - А что здесь за место? - спрашивает Бода. - Я не знала, что тут есть город. - Значит, ты не знаешь совсем ни хрена, - отвечает Джоанна. - Тут скорее даже не город, а община со своим образом мыслей. - Мне понравилась песня. - Ну, спасибо. - Что значит маверик? - Тоже не знаешь? Вообще-то надо бы. Это старое ковбойское слово. Означает корову, которая во время перегона скота не хочет бежать вместе со стадом. Они входят какое-то подобие жилой комнаты. По стенам развешаны коровьи рога. Едва слышно играет древнее радио, настроенное на волну Гамбо Йо-Йо. Коллекция акустических гитар на деревянной стойке. На шатком столе - старинный дисковый телефон. - Видишь ли, я не могу принимать перья, - продолжает Джоанна. - Я дронт. Думаю, ты тоже, раз пришла сюда и спросила про бесперьевой телефон? - Наверное. - Ты в последнее время часто чихаешь? - Совсем не чихаю. Я несколько раз пыталась. Но ничего не получилось. - Так и знала. Я тоже. - А что такое? - Из всех дальнобойщиков, которых я знаю, сейчас не чихают только те, которые дронты. У тебя не возникает какое-то странное чувство? - Какое? - Ну, не знаю. Наверное, беспокойство. Вот у меня да. У тех дальнобойщиков тоже. Знаешь... как будто нужно идти. Такое чувство, что всех дронтов кто-то зовет. И что Бода должна на это ответить? - Как получилось, что в твоем баре сидят зомби? Из-за них не бывает проблем? - Девушка, вы сама наивность. Я делаю деньги на проблемах. Приграничье - страна мутная. Тут нужно налаживать отношения с людьми. - С людьми? - Естественна, зомби тоже люди. Мы - последнее напоминание о городе перед началом Лимбо, и тут приходится идти на уступки. "Салун Джо" - конгломерат. Ты видела Волшебную Стену в баре? Волшебная Стена - изобретение Джо. - Держит зомби на расстоянии? - Держит зомби отдельно. - А у меня получится пройти через нее? - Я бы не советовала. - Но ты ведь ходишь. - Я слегка особенная. Как тебя звать? - Бода. - Бода, ты откуда-то сбежала, верно? - Вроде того. - Дай посмотрю твою голову. Бода стягивает вязаную шапочку. Джоанна присвистывает. - Фью-ю. Ни фига себе пропахало! Ого... в тебя стреляли? Бода поднимает руку к ране. - Да ничего. Просто задело. - Там грязь. Дай-ка... вот... ох, Господи! Скверная штука. Давай я перевяжу. - Да не нужно. Все нормально. - Стой тут. Джоанна скрывается на кухне и появляется вновь с бинтами и банкой мази. Она заставляет Боду пригнуться, чтобы нанести мазь. - Тебе нужно к доктору. - Нет. - Давай хотя бы наложу повязку. - Никаких повязок. - Ладно. Когда Джоанна заканчивает хлопотать, Бода распрямляется и вынимает записную книжку из сумки. Находит нужный номер - заказ, который ей отдал Роберман, а она передала Койоту. Больше не было ничего - ни адреса, ни имени, только номер телефона. И вот она снова ждет гудка, а мысли у нее разбегаются. "Кто там, на другом конце провода? Этот телефон убил Койота". Какая-то девочка по имени Персефона. Щелчки разрядов, а за ними... Последний телеграфный столб где-то в темноте на пустошах к северу от города. Со столба спадает единственный провод и пробирается по полям. Он ползет сквозь заросли, постепенно становится зеленым, превращаясь из провода в побег. Бежит по глине и торфу - провод-ветка. Бода стоит в комнате Джоанны, слушает шуршание в трубке. Что-то лопается, раскрывается. Голоса темноты. Жизнь трав. Подземный шторм. Она слушает, как трескаются семена, скрипят растущие корни, скользят черви, раскрываются цветы. Тишина в трубке невыносима. Единственная зацепка дала на выходе только шум, который она не может понять. Она осторожно кладет трубку на рычаг, разрывая соединение. Пути вперед больше нет. Бода забирается в свою сырую комнату. Комната - значит кровать и комод. Столик. И все. Койот... Она не может перестать думать о Койоте. Как он обещал сводить ее на второй этап полуфинала по виртболу в этот четверг. О Манчестере. О том, что не нужно быть частью системы. Так сказал ей Койот четыре дня назад в "Соловьином Кафе". Неужели всего четыре дня назад? Икс-кэб - система. Койот - нет. "Он погиб из-за меня". Вот о чем она думает. Позже, во время ужина - два яйца, сосиска, жареная картошка и бобы - Бода слышит, как внизу Джоанна поет "Тебе сегодня одиноко" и как Лимбо тихо, шепчет в темноте за стенами ее комнаты. Дорога до дома в Уэллей Рэндж будет долгой. Если она вообще туда доедет. Если она вообще захочет туда поехать. Зачем туда возвращаться? Рана на голове уже заживает; короста закрывает Кингсвей. Может быть, ей стоит ехать дальше, в глубь Лимбо. Как-нибудь устроиться там посреди иссушающего ветра и темноты. Такая перспектива ее все больше привлекает. Время сидеть тихо и время срываться с