Нет никаких слов, которые бы облегчили подобную боль. Такую боль можно только терпеть. Или похоронить ее. Мы оставились за деревьями, и перед нами открылась ночь -прямо в черное пространство вересковых пустошей. Даже небеса рыдали, темный водопад слез, барабанивший в лобовое стекло. - Вот то самое место, - сказал Тристан. Могила была неглубокой. Глубокую просто не выроешь в этой размокшей грязи, роясь в земле тонкой саперной лопаткой. Повсюду вокруг нашего кружка танцевали тени. Дождь превратил землю в болото, и Тристан выбивался из сил, копая могилу. Я пытался помочь, мы все пытались помочь, но Тристан нас отталкивал. Мы наблюдали, как он бережно положил Сьюз в эту могилу. Потом он открыл сумку и вытащил густые локоны своих волос. Он разжал руки, и волосы мягко упали вниз, накрыв тело. Он вытащил из сумки какую-то небольшую деревянную коробку и положил ее рядом со Сьюз. Тристан бормотал над могилой прощальные слова, сгребая обратно выкопанную землю. Прах к праху. Волос к волосу. Трио собак выло в ночи. Плач по утраченной хозяйке. Мы в молчании сгрудились у могилы. Нас всех сейчас переполняло только одно желание. Жить. И жить вечно. И вдруг я заметил, что Тристан разжимает руку, в которой держал двойной поводок. - Что ты делаешь? - спросил я. - Я их отпускаю, - он кивнул на собак. - Но они могут нам пригодиться. - Нет. Мы все сделаем сами. Сьюзи хотела, чтобы все было именно так. - Я оставлю себе Карли, - сказала Твинкль. Тристан кивнул. Я проводил взглядом собак, растворившихся в темноте. Твинкль подошла ко мне вплотную - она крепко держала Карли за ошейник, чтобы та тоже не убежала в ночь вслед за своими сородичами. Молодая сука рвалась на свободу. - Останься, хорошая девочка. Останься! - прошептала Твинкль, но собака не восприняла ее слова должным образом. А кто бы воспринял? Бритая голова Тристана была вся забрызгана дождевыми каплями, но его глаза оставались сухими, сосредоточенными и жесткими. Я чувствовал исходящую от него силу. Силу порыва. Плохого порыва. ПАЛЬБА (ТЯЖЕЛЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ) Танцующая толпа-тусовка могла идти на хуй. Выражение на морде Динго, когда он все понял. Просто идите вы на хуй, вы, танцующие придурки, потому что это я... это я держал руки на рукояти, две потных руки; и один палец, сухой, лежал на спусковом крючке. Динго еще ничего не знал. Он не знал, что пистолет нацелен на него. Фаны Клыкопса танцевали. Я прокладывал себе путь сквозь толпу, в яму ближе к сцене - весь потный , окутанный жарким собачьим дыханием. Позиция не самая лучшая, но все равно это достаточно близко, чтобы увидеть его глаза, когда он пел, а ничего другого я и не хотел. Я просто хотел увидеть его глаза, когда он заметит меня. Когда он уловит в толпе проблеск металла. Вы никогда не смотрели в ствол пистолета? В мрачную пустоту, что поджидает там, в глубине, пряча пулю в патроннике, которая только и ждет вспышки пороха, чтобы избавиться, наконец, от томительного ожидания? Вы никогда не оказывались по "ту" сторону пистолета? Ощущения такие, будто перед тобой вдруг разверзся туннель, и тебя сейчас засосет внутрь, и тут ничего уже ничего не сделаешь - ничего. Собакомузыка, невнятно захлебнувшись, смолкла. Взгляд Динго был прикован к этой штуковине у меня в руках. - Ты знаешь, зачем я здесь? - крикнул я. Теперь толпа ощутила меня, и они отодвинулись прочь - напуганные, ошарашенные. Восхитительные ощущения! Как же мне хорошо! Динго Клык, суперпес, верховный лающий король дог-попа. А теперь посмотрите, фаны-лизоблюды, посмотрите, как он дрожит. Ощущения хорошие и плохие одновременно. Хорошие - из-за силового трипа, плохие - из-за предательства, предательства спасителя. Иногда просто приходится делать что-то очень плохое - чтобы ускорить жизнь перед лицом смерти. - Ты знаешь, чего я хочу, - сказал я, на этот раз - громче. Над головой Динго кружился тусклый зеркальный шар, изливающий полосы света, подобно разломанному гало. Пять утра. Динго Клык играл в ночном клубе "Флэшпот", пристанище маргинальных псов-тракеров, прямо на берегу канала, подобно урагану, оттягиваясь под накал музыки; большие хиты, планетарные сэмплы, кавер-версии; под жесткие и тяжелые ритмы, но теперь музыка смолкла. Теперь, твою мать, музыка смолкла, пес-звезда! Динго попытался сдвинуться в сторону. Я твердо держал пистолет, но внутри весь обливался потом, как свинья, пот сочился из всех пор. И я думал: "Черт! Я никогда раньше не стрелял из пистолета. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы я никого не ранил!" - Не двигайся, песиголовец! - закричал я. - Ты знаешь, что мне нужно. Глаза Динго бегали из стороны в сторону в поисках путей бегства. А потом он среагировал на какое-то движение в толпе, и его клыки обнажились в улыбке. Я не мог оглянуться, я не решался отвести взгляд от Динго, но догадался, что кто-то вызвал вышибал, и теперь они вошли в зал. Так что мне было приятно осознавать, что Тристан стоит тут же, рядом, у меня за спиной, и его дробовик заряжен и в полной готовности. Ко мне приблизилась Твинкль, держа Карли на поводке. Собака была как брутальный очаровательный демон, которым мы с полным правом могли гордиться; великолепное шоу из оскаленных зубов и пены, капающей с челюстей. А потом сквозь толпу продралась и Мэнди, ведя под руку Битла. Его растущая рана гордо сияла цветами. Это было лучшее световое шоу из всех, что видели завсегдатаи "Флэшпота", и они не могли удержаться и принялись танцевать под этим излучением. Я так думаю, что вышибалы все поняли. Нас никто не побеспокоил. Толпа погрузилась в полную тишину, что было очень и очень кстати. Какая-то баба завопила, но тут же умолкла - внезапно, как будто кто-то пихнул ее локтем, мол, заткни пасть. Да, тишина была очень и очень кстати. Мне это нравилось. Все-таки я произвел впечатление. Приятное ощущение. Похоже на бурный оргазм. - Чего тебе нужно? - спросил Динго Клык. Странный растянутый голос. Наполовину - собачий, наполовину - человеческий. Впрочем, не важно; он был изрядно напуган в обоих своих ипостасях. - Ты знаешь, чего, пес-козел, - выкрикнул я. Возможно, ему не понравилось это ругательство. Возможно, ему не понравилось то, что мой пистолет был прямо и твердо направлен ему в морду. Возможно, ему не понравилось, что я его предал. Возможно, ему не понравился мой взгляд. Ладно, мне тоже все это не нравилось. Но так уж оно получилось, и катись все к такой-то матери. К чертям собачьим. - Стрелять он собрался. Ты даже не знаешь, как с этой штуковиной обращаться, малыш, - сказал он. Кто-то в толпе закричал: "Точно!", - и затем все они присоединились к общему хору, потешаясь над моей некомпетентностью, словно это был просто безумный номер из шоу, самый свежий прикол Динго Клыка; попытка фальшивого шуточного убийства. Они все орали мне: - Давай, парень, стреляй! - Выстрели из этого мудозвона! - Давай посмотрим, как у тебя получится! - Мальчик-неудачник! - Малыш не умеет стрелять... И еще куча всего другого, и Динго их подстрекал. Подстрекал оскорблять меня. И тогда что-то вдруг накатило, зажглось прямо в крови. И я понял, что я все знаю: знаю, как заряжать, как взводить и целиться, как стрелять. Как убивать... С наплывом темноты я оказался в Стрелке, в хорошем черном пере, но приход был безперьевой. - Чувак не может решиться! - раздался голос в толпе. И тут у меня из рук вырвалась вспышка света. Свист рассекаемого воздуха, когда пуля вылетела из ствола. Мне показалось, что раскололось и взорвалось само солнце. А это просто взорвался зеркальный шар над головой Динго, и дождь из стекла обрушился на его вздыбленную шерсть. - Чего тебе нужно? - завопил он. - Где Брид и Существо. - Откуда я знаю? - Пес-козел, - сказал я. - Где они? Я увидел в его глазах нежелание говорить. Но у меня был пистолет, а у него не было. Я полагаю, что это все-таки что-то значило. - В Космических Осколках. - Без шуток, Динго. Адрес. - Это при киностудии, чистый мальчик. Я нажал на курок. Совсем не сильно, имейте в виду. Просто слабенькое нажатие Стрелка, и, тем не менее, достаточное, чтобы активировать красную вспышку выстрела; чтобы толпа замерла в изумлении, а Динго начал вопить; и этот вопль оборвался скомканными словами. Он все-таки выдал мне адрес. Я поставил пистолет на предохранитель; и красный свет померк до спокойного тусклого уровня. - Я бы сказал тебе по-любому, - выкрикнул Пес-звезда. - Ну, я просто хотел быть уверенным, Динго. Я просто хотел быть уверенным. Потому что я знал, где находятся Космические Осколки. Я там бывал. Я там даже затаривался. Именно там мы купили наш старый, изъеденный червями диван. И теперь нам придется туда вернуться. В поисках какой-то дымно-ущербной теневой девушки и сэкондхэнд Существа-из-Открытого-Космоса. - Тайные Райдеры! Валим отсюда! Сказать по правде, мне это даже понравилось. Воскресенье, пять часов утра. У них есть гараж, где продают подержанные машины, на берегу канала, у "Флэшпота", вниз от доков Олд Траффорд. В такую рань встают все нелегальные дилеры, толкающие дешевые перья и Дымок. Наряду с различными бытовыми предметами. Торговля была в самом разгаре, когда мы выскочили из клуба водителей грузовиков. На берегу было полно людей - столпотворение лиц и шума. Машины, забитые под завязку. Сюда приезжают целыми семьями - покупать и продавать. Такое ощущение, словно смотришь в калейдоскоп, разыскивая один единственный кристал. Вихрь цветов. Крики и шутки со всех углов, оклики торговцев, обращенные ко мне, когда я вел Тайных Райдеров сквозь эту толпу обратно к фургону. Я пихался локтями, отталкивал в сторону каких-то людей, но для этого даже не требовалось особых усилий. С цветами Битла, дробовиком Тристана, клыками и рыком Карли, я полагаю, мы производили достойное впечатление. Толпа очистила нам путь - к тому месту, где был припаркован фургон. Я направился к задней двери, готовый впустить внутрь всю команду, но на меня вдруг накатило это скверное ощущение: как будто там было что-то не так с номером фургона, или что-то не так с моими глазами. Я не понимал, в чем дело. Но что-то было не так. Я смотрел на номер, и цифры на нем мерцали. Словно они были живыми. Ни хрена не понятно. И тут я просек. Теневой коп! Инфо-луч, направленный прямо на номер. Я оглянулся и увидел Шаку. Что теперь, большой босс? - Тайные Райдеры! - заорал я. - Уходим! Я первым рванулся сквозь толпу, прочь от фургона, прокладывая дорогу. Люди орали на меня, но я не слушал - просто бежал. Твинкль и Карли - в двух шагах сзади, совсем-совсем рядом. И цвета Битла - тоже. А где Тристан? Не бери в голову. Я не знал, куда бежать. Я знал только, что солнце где-то сверкает на воде, там, за плотным заслоном пришвартованных лодок. Вот куда я и вел Райдеров, даже не знаю - почему. В утреннем воздухе ревели сирены. Сирены копов. Десятки лодок стояли у пристани вдоль берега; лодки торговцев, которые собирались здесь каждое утро и толкали товар, просто, чтобы обеспечить себе необходимый прожиточный минимум. Здесь продавали еду прямо из лодок. И еще здесь продавали любовь, по ценам, значительно ниже рыночных; дешевые потаскушки и отъявленные хуесоски на палубе. И лодка цветов - целый плавучий сад. Я высматривал пути для отхода, надеясь все-таки выбраться. Сирены копов ревели свою мелодию - самую нелюбимую музыку всех времен и народов. Я уловил неровную тень, танцующую на краю моего поля зрения, и повернулся, чтобы посмотреть повнимательнее. Это был Шака, плывущий над рынком, и рядом с ним была Мердок с пистолетом в руке. Чувак, похоже, в мою систему проникли Гадюки. Они пробивались сквозь толпу, и взгляд Мердок был чистым и яростным; словно она стремилась к цели всей своей жизни. - Ежик! - раздался возглас с одной из лодок. - Давай сюда! Угощайся! Я повернулся к воде. - Ежик, детка! Сюда! Я искал этот голос, пронзительный голос в месиве лодок. А потом взгляд сам наткнулся на вывеску на топ-мачте: "Еда О`Джунипер. Шеф-повар Барни". Я утремился туда, увлекая за собой всю команду. Повар Барни стоял на палубе и махал нам руками, приглашая на борт. Там же была молоденькая девочка, совсем ребенок; она уже отвязывала трос. - Сюда, Ежик! Сюда! Мы взобрались на лодку, раскачивающуюся на воде. Я был почти уверен, что никто из наших не отстал. Твинкль? Да. Карли с ней? Да. Мэнди? Да. Тристан? Тристан? Ты здесь, дружище? Похоже, что нет. Похоже, что даже и не собирался. Молоденькая девчонка обрезала трос. - Подождите! - закричал я. Но поздно. И когда мы уже отчалили, я увидел, как Тристан вырвался из толпы с ружьем в руках, заряженным и готовым к бою. - Тристан! - завопил я. Чувак как будто меня и не слышал. Он не сводил глаз с полицейской. Он жаждал мести - расплаты за свою утрату. Тристан разрядил дробовик. Яркая вспышка в бледном утреннем свете. Толкачи машин с воплями бросились, кто куда. Кипа домашней рухляди взорвалась на самодельном столе на подпорках, когда в него врезалась пуля. Мердок юркнула за семейный автомобиль с закрытым кузовом, спрятавшись от огня. Приближались другие копы. Тристан уже передергивал механизм ружья, готовясь выстрелить еще раз. Но поздно. Слишком поздно. Я наблюдал за всем этим с безбрежной водной глади. Да, поздно. Слишком поздно и слишком медленно. Для нас обоих. Копы схватили Тристана и повалили его на землю, заломив ему руки за спину. Наша лодка была уже далеко от берега. А на берегу копы избивали Тристана ногами, дубинками и, вообще, всем, что попадалось под руку. Я не мог ничего сделать - только смотреть. Я отвернулся. Барни стоял на мостике, со штурвалом в руке, и держал курс по течению. Я изучал его скулы, наверное, больше минуты. - Куда ты везешь нас, шеф-повар? - спросил я. - Домой, - сказал он. Домой? Да где же теперь этот дом? И река была вскрытой веной под солнцем. ИДЕАЛ БЫТИЯ Глаза открылись на вспышку. Цвета, очертания лиц... люди смеются. Телевизор работал. Я сидел в глубоком бархатном кресле, в углу маленькой гостиной. Телевизор был матово черным, с хромовым ободком. Находка для настоящего коллекционера. Дети возились на ковре - вопили и веселились. Собака виляла хвостом. На экране возник Ноэль Эдмондс, с его всклокоченными волосами, и этой скуластой усмешкой. Он задавал вопросы какой-то счастливой семье. Каждый раз, когда они отвечали на вопрос неправильно, раздавался резкий свисток, и яркий красный указатель двигался ближе к символу проигрыша. Над семьей нависало гигантское ведро. От него исходил пар. Внизу, под ведром, огромными синими и красными буквами были выведены слова: "Бак с блевотиной Ноэля". Даже когда телевизионная семья отвечала на вопросы неправильно, они все равно смеялись. Трое детей на ковре и собака смеялись тоже. Собака смеялась, виляя хвостом. И я смеялся вместе с ними. Мой бог! Я не видел этой игры со времен моего детства. Что происходит? Я пытался осмыслить все это. Эту комнату, этот дом, эти обои в цветочек, и людей, которые здесь собрались. Все это было мне хорошо знакомо; словно воспоминание. Словно я уже был здесь раньше. Старшая из ребят была девочка-подросток. Ее звали Мэнди. Собаку звали Карли, и вторую девочку звали Твинкль. Я не знал имя самой молоденькой. И до меня вдруг дошло; они никогда раньше не видели этого шоу! Не видели совершенно безумных волос Ноэля, сигары Сэвилля, волшебства Дэниэлса. Дверь в гостиную открылась, и в комнату вошел Барни. С ним была женщина. Она несла поднос с едой, а Барни - бутылку вина и стаканы. Волосы женщины были зелеными, изумрудно зелеными, и они достигали ее пятого позвонка; она возбудила во мне какие-то чувства, похожие на смутные воспоминания, как будто я знал ее раньше, и очень близко. А теперь напрочь забыл. Она поставила поднос передо мной, на маленький стеклянный кофейный столик. Мясо и рыба, тушеные овощи, свежие салаты, имбирные и чесночные приправы, фрукты и орехи, крошащиеся сыры, яблочный пирог со сладким коричным кремом. - Проснулся, Ежик? - спросил Барни. - Да. Я... - Ты вообще отрубился. Вы все отрубились. Когда ты последний раз спал? Когда я спал? Я не смог вспомнить. - Сколько времени? Ответила женщина: - Полтретьего. И тут я вскочил, резко выпрямившись, вырвавшись из мягких объятий кресла. - Полтретьего?! Это дня или утра? Женщина засмеялась. - Дня, Скрибб, дня. Ты, кретин! Это сказала старшая из детей на полу. Мэнди. - Ты не хочешь поесть, Ежик? - спросил Барни. Я хотел. Очень хотел. Я не помню, когда я в последний раз ел. - Где Битл? - спросил я. - Битл в спальне, - сказал Барни. - Это наш дом, а это моя жена... Люсинда. Женщина улыбнулась. Ее рот был широким и сочным. - А это наша дочка, Кристал, - сказал Барни, и самая младшая девочка на секунду оторвалась от экрана и повернулась ко мне, одарив меня улыбкой. Я набросился на еду, заливаясь слюной. Я чувствовал, как пряный соус течет у меня по подбородку, и, полагаю, я выглядел, как подобие помойки. Но я был слишком голоден. - Я не могу долго здесь оставаться, - пробормотал я с набитым ртом. - Я тороплюсь. Какое-то масло стекало у меня по подбородку. Мне нужно добраться, добраться до Брид и Существа. Только это имело значение. Но я даже не знал, где сейчас нахожусь. - Ты заснул в кресле, Ежик, - сказал Барни. - Мы не хотели тебя беспокоить. - Это наш дом, - добавила Люсинда. - И ты у нас - самый желанный гость. - Мы с тобой не встречались раньше? - спросил я ее. - О, очень даже возможно. Она опять улыбнулась. У нее было прекрасное, совершенное лицо. И у Барни тоже. И у ребенка. Они улыбались все вместе. Комната, где они жили, была оазисом, улеем комфорта. Картины на стене: полуобнаженная женщина бросает застенчивый взгляд, лошади, скачущие по волнам, лебеди, плывущие по рекам из золота, большеглазые щенки, жующие украденные тапочки. Комната была вся пропитана древними красками. Семья в телевизоре в очередной раз ответила неправильно, и "Бак с блевотиной Ноэля" качнулся и медленно опрокинулся. Он облил их отбросами, но им это понравилось. Зрители в студии хлопали и смеялись. Дети на ковре - тоже. И тут до меня вдруг дошло, что я тоже никогда раньше не видел этого шоу "в живую"; ни Ноэля, ни Сэвилля, ни Дэниэлса. Все это было значительно раньше меня - я тогда еще и не родился. Я просто видел повторы в записи. Так что же тут все-таки происходит? И что происходит конкретно со мной? Дежа-Вирт. Наверняка. Дежа-Вирт - так называется ощущение, которое иногда на тебя находит в Вирте, то же самое дежа-вю, только в Вирте. Но ты уверен, что это реально. Получается такой замкнутый круг - своего рода Призрачный Зов. Воспоминания из предыдущих трипов всплывают в перьевых грезах и выбрасывают их из фазы, как волны обратной связи. Возможно, это и был ответ. Я сейчас в Вирте, и меня настигает Призрачный Зов. - Это не передача, - сказал Барни. - Просто видеозапись. - Это не реально! - заорал я. - Не реально! - Ну да, - сказал он, будто гордился этим, а потом протянул руку, так, чтобы мне было видно, и второй рукой содрал кусок плоти, демонстрируя мне механизмы, скрытые под кожей. - Вот, кто я есть, - сказал он. Я тупо смотрел на комок мокрого пластика; нано-микробы пульсировали у него в венах, синтетические кости легко сгибались, когда он опускал и поднимал руку. - Вот, кто я есть, - повторил он, на этот раз - медленнее, с проблеском печали, словно он что-то оставил в прошлом, оставил уже безвозвратно - что-то человеческое. Робо! Барни был робо. Робоповар! - Здесь внутри, - продолжил он, постучав себя пальцем по голове, - все лучшие рецепты всех лучших в истории поваров. Я - их хранилище. Как будто в ответ на это, ребенок, Кристал, оторвала лоскут кожи у себя на затылке. С веселым смехом - как будто это была игра. - Это Робовилль, Ежик, - сказал Барни. - Насколько я знаю, чистые называют его Городом Игрушек, правильно? - Не давай Барни тебя напугать, - сказала Люсинда, но совет несколько запоздал. Меня конкретно тошнило. Робочеловек шагнул ко мне. - Забавно, правда? - сказал он. - То, как чистые реагируют на робо. Судя по их реакции, мы вообще - грязь какая-то. Об этом я ничего не знал, но одно я знал твердо: у меня не было времени там сидеть, мне надо было искать Тень и Существо. - Как нам отсюда выбраться? - спросил я. - У нас еще есть одно дело. - Я думаю, вам не надо сейчас никуда идти, - сказал Барни. - Битл очень плох. - Он не такой уж и чистый, - сказала Люсинда. Я так и не понял, о ком она говорит: обо мне или о Битле. И тут я увидел себя в лодке на воде: смотрю на берег, с бесполезным пистолет в руке, смотрю, не в силах ничего сделать, как копы волокут Тристана к своей машине. И увозят в участок. Где они так его измудохают, что он вообще перестанет чувствовать что бы то ни было. Это был никакой не Вирт. Никакой не сон. Все это - реально, и слезы у меня в глазах - тоже реальны. Мне бы в жизни поменьше Ваза, и хотя бы мазок клея. Может, тогда бы я смог прицепиться к кому-то. Крепко-накрепко, чтобы не оторвать. Дети громко смеялись над неудачей телевизионной семьи, и я уже не понимал, что реально, а что нереально. Цепи и наручники, разложенные вдоль стен спальни. Коллекция кнутов - вразброс в застекленном шкафчике. Битл был привязан к кровати шестью крепкими веревками. Он лежал на спине, и цвета сочились из его кожи в лезвиях света. Казалось, уже половина его тела была теперь поражена живыми фракталами. - Скриббл! Мой мальчик! - воскликнул он. - Рад тебя видеть живым и здоровым. Ты меня не развяжешь? А то хотелось бы прогуляться. - Думаю, что не стоит. Вирус уже подбирался к мозгу, так что он себя чувствовал супергероем. - Это для твоего же блага, Би. Не хочу, чтобы ты прыгал с высотных зданий. - Да! На меня это похоже. Блистающий Человек. Этот Барни действительно хорошо поработал. Слушай, а, может, он самый заправский фрик! Ты видел его жену, Скрибб? - Видел. - Вот сексуальная штучка! Помнишь? - Что я должен помнить? - Черт, детка, неужели ты все забыл? Как можно было забыть этот сон?! Может быть, ты весь засох? Я читал, так иногда бывает, когда ты не пользуешься этой штуковиной в полной мере. - Ты знаешь, что происходит, Битл? - спросил я. - Что происходит? Все происходит. Мир вокруг происходит. И я - главный игрок. И если ты не развяжешь веревки, Скриббл... я все равно взлечу, даже с ними. Я улетаю, детка! Ты просекаешь? Да. Я все просекал. - Я знаю финальный счет, малыш, - продолжил он, и его голос менялся, становился спокойным, серьезным. - Эта полицейская сука что-то в меня всадила. Я так думаю, что мне скоро пиздец. Но, черт, детка, мне так хорошо! Вот парадокс. - Это все из-за этой херни, - сказал я, также спокойно. И его цвета вспыхнули ярким огнем, полыхнули мне прямо в лицо. Мои слезы были горячими. Они текли по щекам, испаряясь в ослепительном блеске. - Я знаю, Скрибб. Но знаешь, что еще? Я чувствую, что обязательно выкарабкаюсь. Выкарабкаюсь и верну теневую девушку и инопланетянина. Я чувствую, что, когда все закончится, я стану сильнее. В огне. Ты понимаешь? - Я скоро приду, Битл, - прошептал я. - Правда, скоро приду. Он отрешенно кивнул, словно был где-то не здесь. - Не потеряй Мэнди, - сказал он напоследок. - Не потеряю. Когда я сжал его руку, его пальцы были горячими. Его цвета сияли, перетекая в меня. Но я все равно убирал руку, вбирая в себя этот жар. Такое чувство, будто держишь в руке солнечный спектр. Я смыл с себя грязь этих дней, вытерся насухо и долго-долго вглядывался в зеркало - в того человека, кем я стал за последнее время. Я оттянул веко на левом глазу. Придвинулся ближе к зеркалу, прямо под свет лампы, и уставился себе прямо в глаза, ища разгадку. - Нашел что-нибудь? Мягкий медовый голос раздался за спиной. Я резко обернулся и едва не налетел на нее. Она была совсем рядом, и я снова почувствовал, как возвращаются воспоминания. Я пытался их задержать, объяснить... но у меня ничего не вышло. Я только сумел убедить себя, что это - воспоминания о том, чего не было. - Мы тебе не нравимся? - спросила она. - Ты мне нравишься, - я посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть ответный блеск холодного металла. Но вместо этого встретил пристальный человеческий взгляд. - Я не робо, - сказала она. - Ты что, не понял? - Я понял. - Эта Твинкль - очаровательный ребенок. Может быть, тебе надо найти хорошую женщину и, наконец, остепениться. С ребенком. На самом деле, это не так уж и плохо - так жить. - Что это за история с Барни? - спросил я. - Он хороший человек. - Я знаю. - Он отрезал себе один палец, когда был молодым - случайно, когда чистил овощи. Кафе заплатило за пересадку, ему поставили какой-то нано-пластик. Парень подсел. Так бывает. Тебе пересаживают пластик, и тебе хочется больше. Мне так Барни сказал. Хочется больше силы. Потому что она такая, какая есть. Сила. Сила, чтобы жить дальше; чтобы стоять на своем. Разве ты никогда не чувствуешь, что проще сдаться или уступить, Скриббл? - Чувствовую. Иногда. - Тогда вживи в себя робо. И все это пройдет. Так они говорят. - Я сейчас в Вирте? Да? - спросил я. - Нет. Это реал. - А тебе можно верить? Ощущения похожи на Вирт. - Это из-за того, что во мне. - И что именно? - А ты не чувствуешь? - У меня очень странное ощущение... - Да? - Как будто я знал тебя раньше. - В каком смысле? - Ну...это трудно вот так объяснить. - Ты знаешь, что Барни мне изменяет? - Неужели? - Это нормально. Я тоже ему изменяю. - И ты? Я отстранился от нее. - У него задвиг на теневых девушек. Может быть, потому что он робо. Он любит эту текучую мягкость - против его твердости. Мягкий дым, твердый пластик. Получается хорошо. И, разумеется, теневые девушки его тоже любят. Только робо или пес может сделать счастливой теневую девушку. Я подумал о Бриджит и о Битле. И вспомнил, как видел Бриджит, как она танцевала с каким-то мужчиной в "Сливи Тув". Кто это был, интересно? - Ты нашел что-нибудь? - спросила она. - Что? - У себя в глазах. - Нет. Ничего. - Дай-ка я посмотрю, - сказала она и шагнула ко мне, слишком близко. Она протянула руку и погладила меня по лицу. Люсинда смотрела мне прямо в глаза. А это значит, что мне тоже пришлось смотреть ей прямо в глаза. Они были зеленые, словно яблоки в залитой солнцем оранжерее, какие-то отстраненные. Для меня это был перебор. - Да не трясись ты. Дай мне посмотреть, - настаивала она. Люсинда смотрела мне в глаза, а у меня уже встало, причем встало конкретно. Но то, что я видел в ее глазах, было в десять раз хуже. - Нет. Ничего, - сказала она. - У тебя голубые глаза, красивые голубые глаза. Как летний день, но без намека на солнце. Это странно. Я могла бы поклясться... - Что во мне есть Вирт? - Да. По ощущениям вроде бы правильно, но без желтого. - Зато желтое есть у тебя в глазах. Я разглядел среди зелени эти крошечные пятнышки. Они вспыхивали, как осколки золота. - Ты уже был здесь раньше, да? - спросила она. - Я не знаю, я не могу это объяснить. - Давай я тебе кое-что покажу. - Люсинда... - Что-то не так, малыш? - Я... - Что? - Я не должен этого делать... Я должен искать Брид и Существо. И Дездемону... Люсинда взяла меня за руки и ласково повела куда-то. Задняя спальня была вся задрапирована в пурпур. Кровать в виде каменной плиты и статуя Девы Марии. Из глаз Марии сочилась кровь, стекая по белому алебастру щек. У меня голова пошла кругом, и мне стало весьма затруднительно адекватно воспринимать окружающую обстановку. - Я в Вирте! - пробормотал я. - Я знаю, что в Вирте! - Нет, - сказала Люсинда. - Ты просто думаешь, что ты в Вирте. - Но это же Католическая Ебля? Вирт Интерактивной Мадонны? - Да, все правильно. Неужели ты раньше не понял? Ты же видел гостиную. - Это было в начале девяностых, да? - Да. - Капкан Ностальгии? - Ну, наконец-то, ты въехал. И комната, где спит Битл? С путами и кнутами? - Это, должно быть, Госпожа Извравирта. Я все это пробовал! - Смотри внимательно. И тут я начал врубаться. У меня вдруг возникло стойкое ощущение, что меня дурачат. Я повнимательнее пригляделся к спальне Католической Ебли. Кровь больше не выглядела реальной. Я обмакнул в нее пальцы, понюхал... - Это краска? Люсинда засмеялась. - Барни сам оформлял эти комнаты. Они - точные копии перьев-бестселлеров. Это забавно, да? И Барни, мне кажется, оторвался на этом по полной программе. - Он что, не может употреблять Вирт? - Ну, да. Барни совершенно безперьевой. - Я так и думал. Этот взгляд... - Знаешь, это не так уж и плохо. То, что он не потребляет Вирт... он поэтому такой настоящий. Реальный. И такой сильный. В таком, старомодном смысле. Так что вовсе не удивительно, что теневые девушки любят его в постели. Я вот тоже его люблю. И эти комнаты... ну, здесь он славно кончает. Но я вспомнил взгляд Барни... печаль у него в глазах... это ощущение оторванности от сна. Но не в том смысле, в котором я это понимал. Ему нравилась эта оторванность. Сон был слабым, а Барни - сильным. Теперь мне действительно стало понятно: Барни - безперьевой. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы закрыться от этих воспоминаний. - У тебя в глазах - Вирт, Люсинда. Кто ты? - Я - звезда. Да, во мне - Вирт. Я соединяю явь со сном. Там меня называют Синдерс. Синдерс О`Джунипер. Теперь я увидел себя в ее объятиях. Мы с ней столько раз занимались любовью в перьях - в бесчисленных мягких и розовых Порновиртах. - Я - Вирт-актриса, - сказала она. - Это моя работа. Почему-то мне было больно видеть ее в реале. - Я знаю, в тебе тоже есть Вирт, - сказала она. - Несмотря на голубые глаза. Возможно, ты еще не готов. Я почувствовала это сразу, с первого взгляда. И чувствую это сейчас. - А как ты это поняла? - Потому что я вся горю. Я не знал, куда деть глаза. КАРМАХАНИКА Синдерс свела меня вниз, по тропинкам - к каналу, за ворота Города Игрушек, туда, где работают и отдыхают автомеханики и каучуковые производители. Был ранний вечер; мир был полуосвещен, и на дороге не было никого - только мы двое. Мы шли по узкому, вымощенному булыжником проходу между каналом и железнодорожным мостом. Мост был оснащен рядом закрытых арок, и хорошо защищенных от ночных воров. И вода в канале была цвета плохого Виртового сна, ну, знаете... когда все чувства обращаются в грязь, и ты не можешь пробиться наружу. Синдерс была спокойной и отрешенной. Она шла в двух шагах впереди, указывая дорогу, и все ее тело было - восторг и секс-грезы. Это была изумительная любовница из моих постельных фантазий, с которой мы столько раз были вместе, и я шел за ней, как собака. Безвольный, покорный и полностью беззащитный. Вам знакомо это чувство? - Почти пришли, Скриббл, - сказала Синдерс. - Ты уже чувствуешь? Да, я уже чувствовал. - Мне как-то тревожно, Синдерс. - Не беспокойся, Скриббл, здесь не водятся змеи. Она набрала код на двери в одну из арок. - Ты уверена? - Да, я уверена. Я прочел вывеску на двери. Кармаханика. Снаружи были припаркованы две старые машины и древний фургон для развозки мороженого. - Почему? - спросил я, дрожа. - Мы отловили всех этих гадов давным-давно. Дверь распахнулась со скрипом, и Синдерс скользнула внутрь. Я последовал за ней в темную красную комнату. Над головой - крыша сводчатого прохода, камни скользкие от сырости. Дым клубился в тесном пространстве, вызывая видения. Икарус Уинг сидел за микшерным дымовым пультом. - Ты снова привел собаку? - спросил он. - Нет, на этот раз - нет, - сказал я. - А этого мудака? Он имел в виду Битла. - Я сегодня один, - сказал я. - Тогда проходи. Добро пожаловать. - Вы уже встречались? - спросила Синдерс. - Встречались - еще мягко сказано, этот парень по-настоящему мне угрожал, - отозвался Икарус. - Но теперь все в порядке. Без обид. Я уловил в тенях сухие отблески фиолетового и зеленого. И шуршание кожи - кожа по коже, кожа по земле и стеклу; гады, ползущие в ночи. Плохие сны. Я весь вспотел, отчаянно борясь со страхом. Вдоль одной стены арки стоял тройной ряд старых стеклянных банок для рыбной ловли, и в каждой лежали змеи - либо по одной, либо целый клубок. - Не бойся, Скриббл, - сказала Синдерс. - Это твои друзья. - Я не уверен, - пробормотал я, заикаясь. - У Вирт-мальчика душа в жопу ушла от страха, - засмеялся Икарус. - Ты продал мне плохой Вирт, Икарус. - В смысле? - То перо Вуду было пиратской копией. Просто дешевый сон. - Эй, да откуда я-то мог знать? Я просто покупаю продукт, ты понимаешь? А ты кидаешься на меня, угрожаешь одной из моих лучших змей своим бешеным рободогом с оскаленной пастью. Чего ты хочел? У меня даже не было времени попробовать этот новый продукт. Так что не парь мне мозги. - Икарус редактирует утренние закупки, - сказала Синдерс. - Хочешь посмотреть? Нет. Больше всего я сейчас хочу оказаться за тысячу миль отсюда. Проход в арку был заставлен стеллажами с серебряными перьями, а использованные кремовые валялись на полу. Сок грезы клубился в пластах цветов; голубой, потом черный, потом серебряный. И в бездне черного потолка несколько комков золотого мерцали на мокрых камнях. Желтый дым! Очень редкий и драгоценный туман. - Сегодня мы очень неплохо затарились, - сказал Икарус, микшируя дым. - Классный продукт. Мы называем его Похотливой Сукой. Это совсем близко к краю. Жестче уже ничего не достанешь в Виртураме. Иди посмотри. Все что угодно, только не эти кошмарные твари. Я погрузился лицом в туман Вирта. Я чувствовал, как он ласкает меня, а потом все исчезло, и я оказался совсем в другом месте, я шагал на своих кривых лапах туда, где Синдерс ждала меня на четвереньках. Ее волосы были темны от пота, приоткрытые губы влажно блестели. У меня было обильное слюнотечение. И мощный стояк. Я чувствовал блох, скачущих у меня в шерсти, но не обращал на них никакого внимания. Я хотел только ебаться. Ее задница была поднята как раз так, как надо, и я вставил ей, куда нужно, закусив губы, когда рванулся вперед, мои передние лапы - у нее на плечах, мои задние лапы скользят по линолеуму, пытаясь найти опору. Я словно утонул в нежности, в ночи, в каком-то горячем мясном обеде. Аууууууууу!!!!!! Я выл, и женщина дергалась подо мной и стонала. Ауууууу!!!!!! Хорошая ебля! Аууууууууууу!!!!!!!!!!! И тут меня выдернуло обратно в реальность, меня трясло от отвращения к себе, трясло от звериной похоти... и Синдерс смеялась надо мной в темном сводчатом проходе. Я увидел Икаруса с плотницким молотком в руках. Зловоние змеиной травы расплывалось в воздухе. Он открыл одну из клеток. - Тут есть одно вещество, которое следует удалить. Иначе мы можем сказать "прощай" всеобщему оргазму. Но я не слушал его. Комнату заволокло дымом, и туман снов забил мне рот, вталкивая в меня Вирт. Мне нужен был воздух, чистый воздух, и когда змея оказалась снаружи, пойманная заклятьем змеиной травы Икаруса, я уже боролся с дверью, пытаясь открыть задвижку, ломясь куда-то, неважно - куда, куда угодно, лишь бы на открытое пространство! Я уловил кнутообразное мелькание змеи, когда она хлестала своим гибким телом по человеческой плоти. У меня стояло так, что позавидовал бы даже Зевс! Я распахнул дверь и почувствовал, как на меня обрушилась ночь - влажная и горячая. Минут через пять под дождем чувства смягчились. Я стоял на берегу канала, глотая воздух, наблюдая за тем, как вода бесцельно бьется о камни. Был прилив, сладкий и зловонный одновременно. Обломки качались на волнах, особенно никуда не стремясь. Один кусок выглядел очень похоже на человеческое предплечье. Я видел противоположный берег, где мы потеряли Тристана, отдав его на растерзание врагу. Огни слабо переливались на том берегу - там были люди, другие люди, которые вели нормальную жизнь. Мне нужно было как следует вставиться, и я полез в карман за упаковкой Напалма, и пальцы коснулись мягкого оперения. Я достал из кармана перо и подставил его под лунный свет. Оно было серебряным - все целиком. Я думаю, что луне стало немного завидно, потому что она поспешила укрыть лицо за разорванным облаком. Я подумал о Коте Игруне. Как он это назвал? Серебряное оперение весело искрилось. Генерал Нюхач. Просто сделай это. Просто сделай. Прими его. В рот. Получи самое свежее сообщение. Загляни в гости. Пройди еще чуть вперед по тропе в неизвестность. Просто сделай это. Выясни, что еще должен сказать тебе Кот. Я вставил перо в рот, между запекшихся губ, под луной, у воды, на краю Города Игрушек, и тут у меня за спиной раздался голос Люсинды. - Неужели я тебя не удовлетворила? - сказала она. Я вынул перо изо рта. - Как оно называется? - спросила она. - Генерал Нюхач. - Это значительно выше обычного уровня, мальчик. Ты уверен, что выдержишь? Я не ответил. - Ты когда-нибудь употреблял Сосуна, Скриббл? - Что это? - Сосущие перья. С их помощью делают Вирты. Они работают, как обычные перья, только в обратную сторону. Вместо того, чтобы давать нам сны, они крадут наши сны. Потом меня запускают внутрь - меня или кого-то еще из неудачниц. Любого, в ком есть хоть немного Вирта, чтобы придать снам реальность. Они микшируют меня в снах, Скриббл. Я, кстати, одна из лучших. Жизнь невеселая, да, но зато платят пристойно. Может быть, сам соберешься попробовать. - Вряд ли. - А мне кажется, у тебя должно получиться. - Нет, только не я. Я отвергал все. - Я, наверное, тебя обломала, в этом Догвирте? - спросила Синдерс. - Нет. - Ты просто не хочешь со мной разговаривать? В это все дело? - Не в этом. - Ох, Скриббл... ты действительно знаешь, как возбудить Вирт-девушку. Неожиданная мысль; может быть, я смогу перекачать эту женщину? В ней много Вирта, и она очень ценная... может быть, я смогу ее выкрасть, и сделать обратную перекачку, и вернуть Дездемону. - Я реальный, Синдерс, - ответил я. - Ты видела мои глаза. - О да, ты даже слишком реалный, малыш. Так к чему тогда вся эта суета? Почему ты так боишься плоти? - У меня были женщины, - закричал я. - Разумеется, - она надо мной издевалась. - У меня есть женщина, - сказал я. - Очень хорошая женщина. - И где же она? Если она вся такая хорошая, почему же она не с тобой? Я молчал. - Котик язык проглотил? - Я не понимаю, зачем ты вообще затеяла этот разговор. У меня времени нет, меня ждут дела. - Я не люблю, когда люди вот так убегают от моего искусства. - Просто я испугался. - Вот о том и речь. Ее глаза посылали мне отчаянные сигналы. Но я хотел лишь одного - поскорее убраться прочь. Подальше отсюда. Но ее голос потянул меня обратно. - Знаешь, что самое грустное? Что я и вправду могу тебе кое-что дать. Кое-что очень хорошее. Но тебе это не нужно, да, Скриббл? В мерцающем вод