рапир, и после первых ожесточенных минут взмокшие пираты махали своими десятифунтовыми клинками с меньшей силой и быстротой, и вот тут-то сказалось преимущество легких рапир. Они вонзались в глаза, глотки, груди; хотя раны при этом выглядели куда менее ужасно, теперь потери пиратов были не меньше, чем у военных моряков. Тэтч сражался у мачты, спиной к спине с одним из своих людей, но вскоре рапира нашла уязвимое место в обороне его соратника, и тот с пронзенным сердцем рухнул на палубу. Тэтч отступил и левой рукой выхватил заткнутый за пояс пистолет. Лейтенант, оказавшийся перед ним, тоже вытащил пистолет. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Тэтч промахнулся, но пуля лейтенанта угодила гиганту-пирату прямо в живот. Тэтч пошатнулся, но тут же взревел и прыгнул вперед, перерубив своей тяжелой саблей клинок лейтенанта возле самого эфеса. Он занес уже клинок для последнего смертельного удара, но сзади на него напал матрос, с размаху ударив по плечу пикой. Тяжелый наконечник пики с треском переломил ключицу, и пират рухнул на одно колено. Тэтч все же поднял голову и сумел встать на ноги, когда пика снова обрушилась на него. Удар лишь рассек скулу, но не размозжил череп - нападавший промахнулся. Тэтч выронил разряженный пистолет, но в правой руке все еще держал саблю. Он нанес ею удар горизонтально, и голова матроса с пикой полетела на палубу отдельно от тела. Потом пистолет был разряжен прямо в грудь, и когда Тэтч отшатнулся назад, ему в спину вонзились две рапиры. Тэтч так быстро повернулся, что одна из рапир вылетела из руки нападавшего: пират взмахнул саблей, перебив ею руку хозяина рапиры. Еще две пули попали ему в бок, и тут же клинок впился под ребра. Тэтч выпрямился во весь свой могучий рост, и окружившие его матросы в страхе попятились. А затем, словно подрубленное дерево, он повалился лицом на палубу, и от падения гиганта ощутимо вздрогнул корпус корабля. - Матерь Божья! - выдохнул лейтенант, внезапно садясь и все еще сжимая разряженный пистолет и эфес сломанной шпаги. Один из матросов подобрал саблю Тэтча и, нагнувшись над трупом, занес ее над головой, пытаясь отыскать под гривой спутанных волос место для удара. Наконец он опустил тяжелое лезвие, оно с хрустом пронзило позвонки и впилось в палубу, и отсеченная голова Тэтча откатилась и воззрилась в небо с напряженной, сардонической улыбкой. Когда в сумерках начался прилив, четыре потрепанных шлюпа прошли мимо острова Бикон, направившись в открытое море. Уцелевшие пираты содержались под стражей на борту "Приключения", а голова Тэтча раскачивалась на бушприте одного из военных шлюпов. Кровь давно уже перестала капать и растворилась в соленой морской воде, но одна из капель удерживалась на корпусе корабля ниже ватерлинии. Капля еле заметно пульсировала. ГЛАВА 21 Эхо выстрела прокатилось по гавани острова Нью-Провиденс, и хотя отблеск стекла на борту "Делиции" показал, что один из офицеров британского флота направил подзорную трубу на стрелявшего, оно никого не встревожило на берегу: никто не боялся быть убит и никто не интересовался, кого убили, как это могло случиться шесть месяцев назад. Джек Шэнди прошлепал босиком по раскаленному песку к курице, которую он обезглавил выстрелом из пистолета. День только начинался, и выпивка еще не успела лишить его меткости. Он подобрал голову; как Шэнди и опасался, на клюве были написаны буквы, и он бросил ее на песок. Черт, подумал он, вот тебе и жареная курица. Хорошо еще, что старина Сауни не начал загонять лихорадку в омаров. Он сунул пистолет за пояс и направился к форту. Новая кладка была более темной, и теперь стены казались пегими. Шэнди подумал, что эти усовершенствования, а не британский флаг и не присутствие Вудса Роджерса заставили старого безумного губернатора Сауни покинуть форт. Шэнди бросил взгляд налево, на гавань. Здесь теперь стояло куда меньше кораблей, чем до прибытия Роджерса, и легко можно было разглядеть старушку "Дженни". Шэнди отказался от своего капитанства, когда три месяца назад они прибыли сюда, и ему даровали помилование. Теперь вместо него капитаном "Дженни" объявил себя Веннер. К этому времени, однако, все пираты сдались властям: было ясно, что дни пиратства канули в прошлое, и никто особенно не стремился к командованию старым шлюпом. Веннер переоснастил шлюп, очистил корпус, и было совершенно очевидно, что он намеревается вернуться к прежнему занятию. Шэнди слышал, что он тайком подбирает себе команду из тех бывших пиратов, которые вздыхали по старым временам; однако Шэнди он не звал, да и сам Шэнди этим не интересовался. Английская бригантина, которая с самого утра лавировала, пробираясь в гавань, стояла теперь на якоре, и хотя с нее и сгружали и перевозили на берег припасы, вокруг не ощущалось той праздничной атмосферы, которой ожидал Шэнди. Люди вокруг стояли группами, что-то тихо обсуждая между собой и качая головами, одна из проституток театрально всхлипывала. - Джек! - позвал его сзади кто-то. Шэнди обернулся и увидел, что к нему торопится Скэнк. - Привет, Скэнк, - сказал он, когда парень, тяжело дыша, остановился рядом. - Ты новости слышал? - Наверное, нет, - сказал Шэнди. - Если слышал, то забыл, - Тэтч убит! Шэнди улыбнулся, как улыбнулся бы воспоминанию о детских играх. - А. - Он опять двинулся вдоль берега, и Скэнк пошел рядом. - Уверен, что это правда? - спросил Шэнди, останавливаясь подле палатки, которая была чем-то вроде кабака на открытом воздухе. - Да, точнее и быть не может. В Северной Каролине месяц назад. Половину экипажа схватили, а голову Тэтча преподнесли самому губернатору. - Значит, он умер на воде? - пробормотал Шэнди, беря протянутую чашку с ромом; ему даже не приходилось теперь делать заказ. Скэнк кивнул: - Ага, его застукали возле Окракок, на шлюпе "Приключение". Говорят, он припрятал где-то "Месть королевы Анны" и все свои богатства тоже. На борту "Приключения" не нашли ни единого реала. Это на него непохоже. Сдается, военные прикарманили все денежки. - Вряд ли. Готов спорить, - Шэнди задумчиво отхлебнул рома, - готов спорить, что он все припрятал. "Приключение", говоришь? Подходящее имя, это действительно его величайшее приключение. Скэнк оглядел палатки, пляж, полузатонувшие корпуса брошенных кораблей, от которых люди губернатора Роджерса очищали гавань. - Сдается, что это уже и не пиратский остров. Шэнди расхохотался: - Ты что, только что заметил? Только два дня назад вон там Роджерс повесил восьмерых, помнишь? За нарушение условий амнистии. И мы все просто были зрителями, а потом повернулись и разошлись. - Да, но... - Скэнк запнулся, пытаясь выразить свою мысль. - Мы знали, что где-то там существует старина Тэтч... Шэнди пожал плечами и кивнул: - ...И что он может вернуться. Да, я понял тебя. Я и сам не могу представить, чтобы даже Вудс Роджерс смог ему долго сопротивляться. Да, согласен, скоро введут налоги, штрафы, правила, где причаливать лодку. И знаешь что? Я думаю, что и магия перестанет тут действовать, как это случилось там, на востоке. - Черт возьми. - Скэнк рассеянно взял из рук Шэнди кружку, отхлебнул и вернул обратно. - Чем ты собираешься заняться, Джек? Я думаю присоединиться к Веннеру. - А, останусь, пока хватает денег на ром, а потом подамся куда-нибудь, найду себе работу. Черт возьми, не за горами тот день, когда Англия вновь объявит войну Испании, пиратство вновь узаконят, и я, быть может, наймусь на какой-нибудь капер. Не знаю. Сегодня солнечный день, у меня есть ром, так что завтрашние проблемы завтра я и буду решать. - Ха, ты был более... - Сегодня Скэнк явно упражнялся в абстрактных понятиях. - Ты был более шустрый. - Да, верно, я помню. - Джек осушил кружку и протянул ее за новой порцией. - Но, думаю, я уже скоро забуду все это. Обеспокоенный, хотя и сам не знал чем, Скэнк кивнул и зашагал туда, где на берег сгружали припасы. Шэнди уселся на песок и улыбнулся, чувствуя тепло, которое разливалось по всему телу от рома. Более шустрый, подумал он. Ну да, конечно, Скэнк, было из-за чего проявлять прыть. Я хотел наказать дядюшку Себастьяна и доказать миру - и закону! - что он совершил преступление, обобрав и убив моего отца. Но еще сильнее мне хотелось вызволить Бет Харвуд и сказать ей... поделиться с ней мыслями, которые пришли мне в голову. Но ничего этого осуществить не удалось. Там, в гавани, косые паруса на "Дженни" начали разворачиваться, и Шэнди перевел на нее взгляд. Кто-то явно пытался переместить гафель выше. "Не получится, дружок, - подумал он, - кованый держатель так побит в боях, что выше никак не даст поднять гафель. К тому же при не очень натянутом парусе "Дженни" шла по ветру гораздо лучше. Будь старина Ходж или Дэвис живы, они бы сказали то же самое. Ты бы лучше занялся починкой корпуса". Он припомнил время, когда сам приводил "Дженни" в порядок месяца четыре назад. Шлюп добрался до гавани полуразбитый, с течью в трюме, потеряв капитана и половину экипажа. Двумя неделями раньше на остров прибыл Роджерс со своими солдатами, и к тому времени, как вернулась "Дженни", он уже успел изгнать таких нераскаявшихся граждан, как Чарли Вейн, произнести речь в защиту гражданской гордости, поднять британский флаг над Нью-Провиденс и распространить памфлеты общества христианской веры, так что никто не был особо поражен новостью, что Филип Дэвис мертв, а "Громогласный Кармайкл" затерялся среди просторов Карибского моря. Это соответствовало духу времени. Вначале Шэнди не интересовался старым шлюпом. Он привел его в гавань днем в пятницу, и уже вечером, вдрызг напившись, организовал пирушку с коронным блюдом - буйабессом, на что ушли остатки чеснока, шафрана, помидоров и оливкового масла. Он даже умудрился заслужить похвалу самого Вудса Роджерса, который поинтересовался, что за суматоха поднялась на берегу, а узнав, потребовал угощения для себя и своих капитанов. Сам же Шэнди лишь попробовал блюдо, чтобы убедиться в правильности пропорций, и в основном налегал на "Латур Бордо" 1702 года из запасов Дэвиса. Его разбирал смех от каждой шутки, он с охотой подхватывал каждую песнь, хотя, надо признать, ни одна из них не исполнялась так душевно, как в дни до прибытия Роджерса. Но мысли его были далеко, даже Скэнк это заметил и настоял на том, чтобы Шэнди ел, пил, веселился и оставил завтрашние проблемы на завтра. В конце концов Шэнди отошел от костров бывших пиратов и офицеров британского флота, обеспокоенных разгульным весельем, и спустился на берег. Он в первый раз ступил на этот остров шесть недель назад, но уже успел сродниться с этими местами настолько, что Англия и Франция казались далеким сном. Он нашел здесь друзей, видел их смерть, и все это еще до того, как на горизонте появились корабли нынешнего губернатора. Он услышал, как за спиной песок зашуршал под чьими-то ногами, и испуганно оглянулся, окликнув в темноте: - Кто там? Приземистый силуэт в рваном платье вырисовывался на фоне огней. - Это я, Джек, - послышался тихий девичий голос. - Энн. Энн Бонни. Он припомнил слухи, что она пыталась развестись с Джимом Бонни. - Энн. - Он поколебался, а потом медленно подошел к ней и взял ее за плечи. - Так многих нет, Энн, - сказал он, чувствуя, как слезы подступили к глазам. - Фил... и Ходж... и мистер Берд. Энн рассмеялась, но в ее голосе слышались слезы. - Я не собака, - тихо повторила она. - Время проходит так... быстро здесь, - сказал он, обнимая ее за плечи и другой рукой обводя темные заросли острова. - У меня такое чувство, что я прожил здесь годы... Они вместе пошли вдоль берега прочь от костров. - Это все зависит от того, подходишь ли ты для этой жизни, - сказала она. - Губернатор Роджерс может прожить здесь и пятьдесят лет и все равно останется чужим: ведь он весь в плену обязанностей, наказывает за преступления, организует охрану кораблей с товаром. Это все груз Старого Света, но ты... Да что говорить, когда я впервые тебя увидела, я сказала себе: вот парень, который рожден для этих островов. Эти острова. Слова вызвали знакомые образы стайки розовых фламинго на рассвете, кучки перламутровых осколков раковин, набросанных на белом песке вокруг остатков костра, сине-зеленое море в ослепительных солнечных бликах, на которое смотришь сквозь дымку опьянения, почерневшие пыжи, валяющиеся на песке после дуэли, как использованные промокашки самого бога войны... И он действительно вписался в этот мир, или, вернее, мог бы, ибо существовала в нем частица, которая с готовностью открывалась невинной жестокости, царившей здесь, раскрепощенности, прощению всех провинностей... Энн повернулась к нему, обняла его, его свободная рука обвила ее, и внезапно ему страстно захотелось обладать ею, захотелось потерять себя в ней, через секунду они оказались на песке, она сбросила платье, и он навалился сверху на теплое тело... Звук выстрела над головой оглушил его, и вспышка на мгновение осветила напряженное лицо Энн. Тут же рукоять пистолета ударила его в затылок, но удар пришелся по скользкой косичке, промазанной смолой, рукоять соскользнула и лишь причинила острую боль. Он скатился с Энн и вскочил на ноги. Она продолжала лежать, распростершись на спине. Она не была ранена. Отметина в песке показывала, куда попала пуля. Энн нетерпеливо стонала, ее бедра дергались, и Шэнди хотелось убить того, кто их прервал, и снова вернуться к женщине. Рядом с ней стоял Джим Бонни. Он отшвырнул разряженный пистолет и поднял руку. Шэнди ощутил внезапный жар и сделал правой рукой жест, отвращающий зло и обращающий магию на того, кто ее применил. Он укусил себя за язык и плюнул кровью на Бонни, чтобы придать силу возвратному заклинанию. Волосы на Бонни задымились, запахло паленым. Он ухватился за меховой плетеный ремешок, висевший на поясе, и дымок, вившийся из волос, рассеялся. - Дух-покровитель присматривает за мной, скотина, - прошептал Бонни. - Мы с ним покажем тебе, как красть чужих жен. Слишком взбудораженный, чтобы испугаться, Шэнди щелкнул пальцами и указал на Бонни, но тот еще не убрал руку от своего талисмана, и потому заклинание, набрав силу, обрушилось на самого Шэнди. Схватившись за живот, он повалился на песок от невероятной пронизывающей боли. Бонни воспользовался моментом, пнул жену в бок и пробормотал какой-то заговор, глядя на Шэнди. Из носа и ушей Шэнди хлынула кровь. Разумом он понимал, что проиграл схватку и должен бежать или позвать на помощь, но он все еще желал Энн, желал овладеть ею с еще не остывшей кровью Джимми Бонни на руках. Но он мало что мог сделать, пока Бонни находился под защитой духа-покровителя. Шэнди приподнялся на колени и насвистел мотив, который должен был вызвать у Бонни слепоту. Но несмотря на все предосторожности, это тоже ударило по нему же самому, и пока он слепо мотал головой, Бонни наслал на него припадок судорог. Шэнди рухнул на песок, он метался и стонал. Он слышал, как Бонни еще раз пнул свою жену и переступил через нее, остановившись над ним. Шэнди знал, что теперь слишком поздно спасаться бегством или звать на помощь - ему предстояло умереть здесь и сейчас, если он ничего не придумает. Эта мысль была тем более невыносима, что он представил себе Энн. Именно Джим Бонни сейчас ляжет с ней, и в эту минуту она не заметит никакой разницы. Игнорируя боль во всем теле, он сумел сунуть дергающуюся руку в карман, там все еще оставались крошки от шарика грязи, которую он соскреб с сапога во время того памятного путешествия к Фонтану юности. Он выдернул руку и швырнул крошки в небо над собой... Он оказался в лодке, проплывающей под мостом, увешанным разноцветными фонарями. Вкус вина и чеснока во рту сменился вкусом клубники. Он помнил эту сцену. Париж. Сколько же ему было? Лет девять, когда его отец, хорошо заработав, решил угостить его хорошим обедом, а затем прокатиться по Сене. Человек рядом повернулся к нему, но это был не его отец. Прямо на Шэнди смотрел старый негр, его седые волосы и коротенькая бородка так же круто курчавились, как шевелюры у мраморных статуй. - В вуду нападения обычно нацелены на память жертвы, - сказал старик на певучем французском диалекте. - Сумма воспоминаний и есть личность. Если бы я хотел причинить тебе вред, ты бы обнаружил, что вот этот вспомнившийся тебе эпизод и участвующие в нем люди переменились страшным и смертоносным образом. Ну как бред при лихорадке. Все будет становиться хуже и хуже, пока ты либо не перейдешь в наступление, либо не погибнешь. Негр улыбнулся и протянул руку: - Меня зовут Мэтр Каррефур. Поколебавшись, Шэнди пожал ему руку. - К счастью для меня, - продолжил собеседник, - я лоа, чья власть распространяется на заселенные острова. Мне часто приходится иметь дело с людьми, и я способен предугадать их действия, не в пример природным лоа, которых вы встретили во Флориде. Твои крошки магической глины не убили бы меня, они утратили значительную часть своей силы за прошедшие полторы недели. Но тем не менее они могут мне навредить, если я воздержусь от контратаки. Поэтому я не буду ввязываться в схватку между тобой и мистером Бонни. Пристыженный, Шэнди отвернулся, глянув назад, туда, откуда они плыли. Среди пешеходов на мосту он разглядел несколько женщин, и несмотря на яркие фонари, лишь их лица были видны четко и ясно. Ему подумалось, что именно так ему в десятилетнем возрасте и виделись все женщины, ничего общего с тем, как выглядела для него минуту назад Энн Бонни. Что можно назвать взглядом более ограниченным: тогда в детстве или сейчас? - Э-э... благодарю вас, - пробормотал Шэнди. - Но почему... почему вы так поступаете? Бонни сказал, что вы охраняете его. - Да, присматриваю, чтобы ему не был причинен вред. Ты разве замыслил что-нибудь плохое? - Нет. Теперь уже нет. - Тогда я выполнил свои обязанности. Что-то переменилось в небе. Шэнди невольно посмотрел вверх. Звезды стали расплывчатыми, словно видимыми сквозь неровное стекло - иллюзия, созданная Мэтром Каррефуром начинала рассеиваться. Старик тихо хихикнул: - Вам повезло, месье Шанданьяк, что я один из лоа Рады, а не более молодое творение Петро. Я не позволяю эмоциям одержать надо мной верх. - Я... э-э... рад это слышать. Вкус клубники совсем пропал. - Надеюсь. Ты перенял этот трюк с глиной у Филипа Дэвиса и употребил его впустую. Он оставил тебе еще кое-что, и меня не порадует, если и это исчезнет впустую. Под боком Шэнди был мягкий песок, над головой звездное небо, и он понял, что вновь находится на Нью-Провиденс. Лицо осыпали крошки глины, и он понял еще одну вещь: встреча с духом-покровителем произошла не в реальном времени. Отразить атаки Бонни теперь не представило труда, и он устало поднялся на ноги. Бонни не унимался. - Слушай, Джим, давай прекратим, - наконец вздохнул Шэнди. - Ты добьешься только одного: месяц тебе даже вилку поднять сил не хватит. Ступай лучше подкрепись изюмом и печеньем, и тогда, может, последствия и не будут столь тяжелыми. Бонни удивленно заморгал, но тут же, стиснув кулаки и побагровев от усилия, выпалил очередную порцию заклинаний. Шэнди отбросил их в море. Из воды выпрыгнула рыба, которая тут же исчезла в белой вспышке. Шэнди покачал головой: - Если будешь продолжать в том же духе, то не только твои десны, но и твои волосы станут белыми. Бонни пошатнулся, сделал шаг к Шэнди, упал лицом в песок и замер. Шэнди обогнул Энн и присел, собираясь перекатить Бонни на спину, чтобы тот не задохнулся. Энн села и потянулась к нему: - Иди сюда. Шэнди подошел и встал над ней. - Мне надо идти, Энн. То, что мы собирались сделать... Ничего хорошего из этого не вышло бы. Я остаюсь здесь, только чтобы переоснастить "Дженни", и снова в путь. - Это решение пришло к нему, только когда он начал говорить. - Мне нужно кое о чем позаботиться. - Это все он, да? - спросила она, пиная бесчувственное тело мужа. - Эта крыса, этот лакей на службе у губернатора Роджерса? Я копила деньги, чтобы откупиться от него и развестись, и ты можешь выкупить меня прямо сейчас. - Нет, Энн. Дело совсем не в нем или лишь отчасти. Я... - Подонок, - взвизгнула она. - Ты опять вздумал волочиться за этой сучкой Харвуд! - Я отправляюсь на Гаити, - терпеливо объяснил он. - У меня там родственник, который, пока не попал на виселицу, снабдит меня подходящим морским бригом. - Врешь! - продолжала вопить Энн. - Проклятый лгун! Шэнди пошел прочь к кострам, шевеля пальцами, чтобы отвратить возможные чары, которые Энн могла навести в промежутках между градом проклятий. "Не лгу я, Энн, - думал он. - Я действительно хочу отправиться на Гаити и положить конец беззаконию, творимому моим дядюшкой, и купить корабль, если смогу. Но признаю, что доля истины в твоих словах есть. Как только мне удастся получить корабль, способный преодолевать морские стихии, я намерен отыскать, спасти и - если я еще кое-чего стою - жениться на единственной женщине, в которой я вижу не только тело, но и лицо, и с которой мне не придется жертвовать собственным лицом или телом". ГЛАВА 22 В последующие три дня Шэнди кормил свою усталую команду самыми роскошными обедами, которые только мог приготовить, и угощал самыми лучшими напитками, какие смог раздобыть. В обмен на это вся команда исправно трудилась на починке "Дженни", и даже Веннер, чаще всех жаловавшийся на усталость, не мог бы сказать, что их новый капитан чрезмерно загрузил их работой. Шэнди вставал раньше всех, брался за самую тяжелую работу, реже других устраивал себе перерывы, а потом, когда наступившая темнота не позволяла продолжать работы на корабле, собственными руками готовил обильные обеды, творя чудеса из имевшихся припасов, мариновал овощи, на тлеющих углях готовил бульоны, Утром в среду семнадцатого августа "Дженни" отплыла от южной оконечности острова Нью-Провиденс, загрузив порох и ядра вместе с припасами и водой. На борту было по крайней мере вдвое больше матросов, чем необходимо. Однако до срока истечения амнистии оставалось еще три недели, и Шэнди отплывал без бокора на борту - он пытался уговорить Печального Толстяка отплыть с ними на Гаити, но великан-колдун, каким-то образом прибывший на Нью-Провиденс за день до прихода "Дженни", отказался, - так что Вудс Роджерс решил не осложнять свое шаткое положение и не препятствовать отплытию шлюпа. Экипаж Шэнди больше всего тревожился из-за возможных ураганов, поскольку август был самым опасным месяцем в этом отношении. Все предыдущие годы пираты Карибского моря, как правило, пережидали этот сезон у побережья Америки, но Шэнди убедил экипаж, что путешествие в юго-восточном направлении к Порт-о-Пренсу короче и менее опасно, чем рейд вдоль западного побережья Флориды. К тому же они пройдут вдоль архипелага Эксума, островов Аклинс и Инагуа и, таким образом, при приближении урагана всегда успеют укрыться в многочисленных бухточках. В течение трехдневного вояжа им дважды приходилось видеть зловещие свинцовые тучи, башнями громоздившиеся на южном горизонте, но оба раза ураганы уходили прочь в сторону Кубы. В воскресенье утром "Дженни" вошла в гавань в бухте Легрена, миновала фортификационные сооружения на поросших джунглями склонах Сен-Марка и бросила якорь возле французского поселения Л'Аркахэй. Шэнди на шлюпке отправился на берег, где потратил несколько золотых из припрятанной добычи Филипа Дэвиса, чтобы подстричься и купить приличный кафтан и шейный платок, который прикрыл его изношенную рубашку. Приобретя более или менее пристойный вид, он заплатил пару монет чернокожему фермеру за возможность добраться до Порт-о-Пренса, находящегося восемнадцатью милями дальше по берегу, в его повозке, груженной маниокой и плодами манго. Уже вечерело, когда они въехали в город. Местные рыбаки возвращались с уловом, вытаскивали свои примитивные челны на песок под пальмы, взваливали на спины плетеные корзины и бамбуковые клетки, полные крабов и омаров, похожих на гигантских пауков. Городок Порт-о-Пренс оказался сплетением узких улочек, ведущих к центральной площади. Сама площадь, да и большинство улиц были выложены белым камнем, но возле лавок и складов на берегу мостовая практически была завалена сотнями, нет, должно быть, тысячами слоев коричневой соломы. Шэнди поднял один из стеблей и понюхал его. Это был сахарный тростник, и Шэнди сразу понял, откуда этот тошнотворно-сладкий запах, витавший в воздухе и смешивавшийся с привычной вонью гниющей рыбы и дымом многочисленных очагов, на которых готовилась еда. Быть может, стебель, который он сейчас держал в руках, был выращен на плантациях Шанданьяка, подумал Шэнди. Основная масса народа, которым кишела площадь, были негры, и пока он протискивался сквозь эту толпу, направляясь к официально выглядевшим зданиям на другой стороне, с ним несколько раз вежливо здоровались "Bon jou', blanc" (добрый день, белый), Шэнди вежливо кивал в ответ, а один раз, когда молодой чернокожий, обращаясь к своему приятелю, полушепотом прошелся насчет замызганных манжет Шэнди на диалекте Дагомеи, Джек без труда припомнил и тут же процитировал на том же диалекте поговорку марронов: какие бы ни были манжеты и даже отсутствуй они напрочь, это все же лучше, чем наручники. Юноша рассмеялся и озадаченно посмотрел вслед странному белому, и Шэнди сообразил, что здесь ему придется за собой следить: это не Нью-Провиденс, сюда дошло влияние цивилизации. Шэнди оглянулся по сторонам, опасаясь встречи с представителями закона: он боялся, как бы англичане не сообщили французам о том, что некий Джон Шанданьяк разыскивается в связи с гибелью королевского корвета месяц назад. Он поинтересовался у торговца, где можно оформить права собственности на землю, и тот указал ему на одну из контор на площади. Так, размышлял он, приближаясь к зданию, сначала надо разузнать, где находится поместье, и нанести визит дядюшке Себастьяну. Нет нужды заблаговременно представляться ему, кто я такой, хотя, конечно, это предстоит сделать, особенно не откладывая. Внутри здание выглядело совершенно так же, как и любое учреждение Старого Света: несколько белых работали за высокими конторками, вдоль одной стены стояли переплетенные в кожу папки с документами, однако тропический бриз, лениво колыхавший кружевные занавеси на высоких окнах, тут же развеивал иллюзию. И скрип перьев по бумаге звучал здесь так же неуместно и нелепо, как крик попугая на Флит-стрит. При появлении Шэнди один из клерков тут же поднял голову: - Да, слушаю вас. - Добрый день, - сказал Шэнди, впервые за последние два месяца возвращаясь к правильному французскому. - Где можно получить справки... э-э-э... по поводу плантаций Шанданьяка... - Вы там служите? Нет, к сожалению, мы ничего не можем поделать в отношении выплаты задолженности. - Нет, я не служащий. - Шэнди постарался придать голосу чисто парижский выговор. - Мой вопрос связан с правом собственности на дом и землю. - А, понятно. Вы кредитор. Что ж, если я помню, все уже распродано. Ну конечно, вы все узнаете, если переговорите с душеприказчиком покойного. - Душеприказчиком? - У Шэнди внутри все похолодело. - А разве вы ничего не знали? Да, он покончил самоубийством в прошлую среду. - В прошлую среду? - перебил его Шэнди, едва удерживаясь, чтобы не выкрикнуть эти слова. - Три дня назад? - Да, его тело было обнаружено утром в четверг домоуправительницей. - Клерк пожал плечами. - Крах в делах, похоже. Говорят, ему пришлось продать все и все равно он остался кругом в долгах. Лицо Шэнди онемело, словно он вдребезги напился. - Я... слышал, что он... много спекулировал. - Именно, месье. - Этот душеприказчик... Где я могу его отыскать? - В этот час он, вероятно, пьет бренди на террасе кафе в порту. Он небольшого роста, у него кривые зубы. Его зовут Лапин, Жорж Лапин. Шэнди отыскал Лапина за столиком кафе, откуда открывался вид на переполненную кораблями гавань. Судя по тому, какая стопка блюдец стояла перед ним, он был здесь уже давно. При виде Шэнди он нервно вздрогнул, потом извинился и принял предложение Шэнди угостить его бренди. - Как я понимаю, вы - душеприказчик Шанданьяка, - начал Шэнди, беря стул и садясь. - Два бренди, - бросил он официанту, который подозрительно следил за посетителем, подошедшим к столику Лапина. - Вы наверняка из родственников Себастьяна, - с уверенностью заметил Лапин. - Гм, да, - признал Шэнди. - Сходство сильное, на мгновение мне даже показалось, что вы - это он. - Лапин вздохнул. - Душеприказчик, да, это я, хотя так уж случилось, что распоряжаться, собственно, нечем. Вся моя деятельность сводится к тому, что я свожу различных кредиторов друг с другом, так что они могут сколько угодно драться между собой. Совершенно непонятным образом для всех нас, его друзей, Себастьян оказался полностью разорен. - Лапин взял бокал, поставленный перед ним официантом, и тут же выплеснул содержимое себе в рот, словно подытоживая мысль о расточительности Себастьяна. - Еще один бренди для господина Лапина, пожалуйста, - велел Шэнди официанту и, повернувшись к собеседнику, поинтересовался: - Он действительно мертв? Вы уверены? - Я видел тело своими глазами, месье Шанданьяк. До чего же непривычно называть этим именем кого-то другого. Как вы знаете, здесь не осталось никого из Шанданьяков. Да, так вот, он засыпал в ружье порох и зарядил его оставшимся золотом и драгоценностями. - Лапин выставил вперед сложенные вместе ладони. - Пустяк, если мерить на деньги, но в качестве дроби поистине королевский жест. Потом он направил дуло себе в лицо и, бросив, как можно предположить, последний взгляд на остатки своего богатства, разрядил всю эту роскошь себе прямо в голову! В этом даже есть нечто поэтическое. Хотя, если подходить с прагматической точки зрения, как вы понимаете, это не самый лучший способ уйти из жизни. Вся комната была забрызгана кровью, а содержимое головы оказалось в саду, у окна спальни. Бедняга Себастьян, я уверен, что местная жандармерия прибрала к рукам большую часть... заряда. И тут только Шэнди припомнил, где он слышал это имя - Лапин: его упомянул Скэнк, когда говорил о крупнейших торговцах, действовавших заодно с пиратами. "Ты прав, Скэнк, - подумал Шэнди, - он действительно смахивает на кролика". - Теперь я понимаю, почему это выгодно представить самоубийством, - протянул Шэнди задумчиво. - Прошу прощения? - произнес Лапин. - Представить? Не было никаких сомнений... - Нет, нет, - поспешно вставил Шэнди. - Продолжайте по-прежнему думать так же. Я вовсе не собираюсь говорить вам нечто такое, чего вам нет необходимости знать. Вам не угрожает опасность. Я уверен, что вы никогда не имели дел... - он наклонился через стол и закончил вполголоса: - ...с пиратами. Пухлое лицо Лапина мертвенно побледнело в вечернем свете. - С пиратами? Шэнди кивнул. - На остров Нью-Провиденс прибыл губернатор, назначенный королем Англии. Возможно, вы слышали, что это пиратская база, и вот теперь пираты заняты тем, что рыщут по всему Карибскому морю и убивают достойных уважения коммерсантов, которые хоть раз имели с ними дело, чтобы, - Шэнди подмигнул, - чтобы никто и никогда не мог свидетельствовать против них в суде. Шэндк чуть было не расхохотался при мысли о том, что пираты с Нью-Провиденс вообще способны что-то делать методично и последовательно, но заставил себя сохранить мрачное выражение лица. Лапин нервно сглотнул. - Убивают коммерсантов? - Именно. Пираты просто дожидаются, пока торговец вступит в контакт с ними, и как только кто-то из прежних покупателей даст о себе знать или согласится на встречу с ними, - Шэнди пожал плечами, - он погибнет так же, как и Себастьян. - Боже мой! - Лапин поспешно вскочил, пролив недопитый бренди, и метнул встревоженный взгляд на гавань, словно в любую минуту ожидая, что на берег высадится толпа головорезов. - Сейчас... извините... много позже, чем я предполагал. Я был рад встретиться с вами, месье Шанданьяк, но дела, понимаете... Шэнди поднял бокал: - Пью за ваше здоровье, месье Лапин. Но когда Лапин, слепо натыкаясь на прохожих, скрылся из виду, его веселость исчезла. Его дядя был мертв, не оставив ни гроша, о возмездии приходилось забыть, а приобрести новый корабль было не на что. Он переночевал в гостинице, а утром вернулся на "Дженни". Последующие две недели он мотался на "Дженни" по всему Карибскому морю, и хотя он проверял все встречные порты, даже английские, где за его поимку была объявлена награда, никто не видел ни "Громогласного Кармайкла" ни даже "Шарлотты Бейли" с того памятного первого августа, когда Бенджамен Харвуд вышвырнул Шэнди за борт и уплыл прочь. В конце второй недели его экипаж был на грани бунта, до окончания срока амнистии оставалось всего два дня, и Шэнди волей-неволей пришлось вернуться на Нью-Провиденс. Они прибыли в полдень вторника пятого сентября, и Шэнди покинул "Дженни" не оглядываясь - пусть теперь Веннер ведет ее хоть в ад, хоть в рай, Шэнди на это было глубоко наплевать. На берегу Джек заглянул в форт и официально получил помилование из рук губернатора Роджерса, потом вернулся на берег и приготовил обильный обед. Сам Шэнди почти ничего не ел, но очень много пил - за последующие три месяца это почти стало для него привычкой. ГЛАВА 23 "Да, Скэнк, - подумал опять Шенди, глядя, как кто-то на "Дженни" еще пытается до отказа развернуть паруса, - в те дни я действительно был более деятельным. Мне многое предстояло сделать, а теперь осталось одно-единственное - забыть". Он поудобнее растянулся на теплом песке и поболтал остатки согретого солнцем рома в кружке. Юный мичман неуверенно приблизился к Шэнди: - Простите, сэр, не вы ли Джек Шэнди? Шэнди допивал ром и через край кружки недоуменно посмотрел на мичмана. - Верно, - сказал он наконец, опуская кружку. - Простите, не вы ли потопили "Уитни"? - Не уверен. Что это за корабль? - Военный корвет, который взорвался и затонул. Они взяли в плен Фила Дэвиса, и... - А. - Шэнди заметил, что в кружке совсем не осталось рома, и лениво поднялся. - Верно. Правда, до этой минуты я не знал названия корабля. По правде говоря, это Дэвис взорвал корабль, я лишь помог. - Он поставил чашу на столик у палатки торговца спиртным и жестом приказал наполнить ее. - Но ведь это вы застрелили капитана? - не отставал мичман. Шэнди взял полную кружку и повернулся: - Это случилось давно, я уже и не помню. Мичман был разочарован. - Я прибыл сюда на "Делиции" с губернатором Роджерсом, - пояснил он. - Похоже, у вас тут жизнь била ключом, столько приключений: дуэли на шпагах, перестрелки, сокровища. Шэнди негромко засмеялся, но решил не лишать юнца его романтических иллюзий. - О да, все именно так. Ободренный, мичман увлеченно продолжил: - И вы были с самим Тэтчем Черной Бородой в этом загадочном путешествии к Флориде. Что там было? Шэнди махнул рукой: - Дьявольское это было плавание, дьявольское. Предательство, дуэли, людей вышвыривали за борт, морские битвы... непроходимые болота, ужасная лихорадка, карибские индейцы-каннибалы шли по нашим следам... - Он осекся, потому что мичман неожиданно покраснел и нахмурился. - Вы смеетесь надо мной, сэр, - выпалил мичман. Шэнди мигнул, уже забыв, что он там такое нагородил. - С чего бы это? - Хоть я и новичок здесь, это вовсе не значит, что я вообще ни о чем не имею представления. Я знаю, что испанцы полностью перебили карибских индейцев два века назад. - Э-э... - Шэнди сосредоточенно нахмурился, пытаясь сообразить: где же он слышал о карибских индейцах. - Не знал этого. Ладно, позволь мне угостить тебя ромом, я не хотел ничего... ничего... - Я не имею права пить, когда в форме, - сказал мичман хмуро, хотя такое предложение Шэнди, казалось, несколько смягчило его. - Тогда я выпью за тебя. - Шэнди осушил кружку и грохнул ею о стол. Человек в палатке тут же снова наполнил ее и сделал пометку на листке, где записывал долги клиентов. - Сдается мне, я не успел застать великие дни пиратства, - вздохнул мичман. - Дэвис, Боннет, Тэтч, все мертвы. Хорни Голд и Шэнди согласились на амнистию, хотя, правда, появился новый пират. Вы знаете Улисса Сегундо? - Нет, - сказал Шэнди, осторожно поднимая полную кружку. - Шикарное имя. - Да уж, это точно. У него трехмачтовый корабль "Восходящий Орфей", и за последние два месяца он успел захватить уже дюжину кораблей. Он, пожалуй, самый кровожадный из всех существовавших пиратов: люди так напуганы, что некоторые из них кидались в море и тонули при одном его приближении. - Да, нагнал он на всех страху, - согласился Шэнди, кивнув. - О нем ходит столько слухов, - восторженно начал мичман, но тут же прервал себя. - Конечно, я не верю большинству из них, но многие верят. Они говорят, что он способен свистом призвать себе попутный ветер, а его жертва попадает в мертвый штиль. Он может взять вас на абордаж даже в самом густом тумане, а когда захватывает корабль, то не только забирает все золото и драгоценности, но и всех мертвецов, погибших в стычке. Он даже не интересуется грузом вроде зерна, кож, он забирает только драгоценности и корабельную казну, хотя поговаривают, что превыше всего он ценит свежую кровь и поэтому иногда вырезает команды целиком. Один капитан, корабль которого был захвачен, но сам он сумел спастись, уверяет, что на вантах "Орфея" видел трупы, настоящие трупы, гниющие, разлагающиеся, но... один из них говорил! Шэнди улыбнулся. - И что же он такое сказал? - поинтересовался он. - Ну я не верю этому, конечно... - замялся мичман. - Но капитан клянется, что этот труп повторял снова и снова: "Я не собака!.." Эй, вы что это? - сердито крикнул мичман, потому что Шэнди выронил кружку, и ром забрызгал форменные брюки юноши. - Где его видели в последний раз? - настойчиво потребовал Шэнди. - Когда это было? Мичман недоуменно заморгал при столь неожиданном проявлении интереса со стороны вялого и сонного человека, который явно метил попасть в разряд записных пьяниц. - Э-э-э, я, право, не знаю, я... - Думай, вспомни! - Шэнди затряс мичмана за отвороты мундира. - Где и когда?! - Э-э-э... возле Ямайки, неподалеку от Монтего-Бей, меньше недели назад, наверное. Шэнди развернулся на каблуках и бросился к берегу: - Скэнк! Где ты, черт подери? Иди сюда! Молодой пират подбежал к нему, несколько удивленный. - Что стряслось, Джек? - "Дженни" отплывает сегодня. Собери всех, кого можешь, провизию, всех на борт... - Но, Джек, Веннер же собирается ждать до января, чтобы объединиться с Чарли Вейном. - Да пропади он пропадом, я что, отказывался от капитанства? - Да нет, Джек, но мы все думали... - Меня не интересует, что вы там думали. Собрать всех на борт. Озадаченная гримаса сменилась довольной улыбкой: - Да... есть, кэп. Он развернулся и понесся прочь, взрывая босыми пятками пескок. Шэнди тем временем подбежал к лодке, которая лежала на песке, и принялся сталкивать ее на воду, когда вдруг вспомнил, где же слышал о Карибских индейцах. Свихнувшийся губернатор Сауни упомянул их в ту ночь, перед тем, как "Кармайкл" и "Дженни" отплыли на встречу с Тэтчем во Флориде. Что же тогда говорил о них старик? Ах да, что в свое время ему пришлось немало их перебить. Шэнди задумчиво прищурился и посмотрел в ту сторону, где раскинул палатку старикан. Нет, решил он, вновь наваливаясь на тяжелую лодку, Сауни стар, но не настол