Книгу можно купить в : Biblion.Ru 41р.
Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     Перевод: В.Рогов
     OCR: Alexander D.Jurinsson
---------------------------------------------------------------

                 Притча

                       Горные вершины дремлют;
                       В долинах, утесах и пещерах тишина.
                                     Алкман

     -- Внемли мне, -- молвил Демон, возлагая мне руку на голову. -- Край, о
котором  я  повествую,  -- унылый край в Ливии, на берегах реки Заиры, и нет
там ни покоя, ни тишины.
     Воды реки болезненно-шафранового цвета; и они не струятся  к  морю,  но
всегда  и  всегда  вздымаются,  бурно  и судорожно, под алым оком солнца. На
многие мили по обеим сторонам илистого русла реки  тянутся  бледные  заросли
гигантских  водяных  лилий. Они вздыхают в безлюдье, и тянут к небу длинные,
мертвенные шеи, и вечно кивают друг другу. И от них исходит  неясный  ропот,
подобный шуму подземных вод. И они вздыхают.
     Но  есть  граница  их  владениям  -- ужасный, темный, высокий лес. Там,
наподобие  волн  у  Гебридских  островов,   непрестанно   колышется   низкий
кустарник.  Но  нет  ветра  в  небесах.  И высокие первобытные деревья вечно
качаются с могучим шумом и грохотом. И с их уходящих ввысь вершин постоянно,
одна за другою, надают капли  росы.  И  у  корней  извиваются  в  непокойной
дремоте странные ядовитые цветы. И над головою, громко гудя, вечно стремятся
на  запад  серые  тучи,  пока  не перекатятся, подобно водопаду, за огненную
стену горизонта. Но нет ветра в небесах. И по  берегам  реки  Заиры  нет  ни
покоя, ни тишины.
     Была  ночь,  и  падал  дождь; и, падая, то был дождь, но, упав, то была
кровь. И я стоял в трясине среди высоких лилий, и дождь падал мне на  голову
-- и лилии кивали друг другу и вздыхали в торжественном запустении.
     И мгновенно сквозь прозрачный мертвенный туман поднялась багровая луна.
И взор мой упал на громадный серый прибрежный утес, озаренный светом луны. И
утес был  сер,  мертвен,  высок,  --  и  утес  был сер. На нем были высечены
письмена. И по трясине,  поросшей  водяными  лилиями,  я  подошел  к  самому
берегу,  дабы  прочитать  письмена,  высеченные  на  камне.  Но  я не мог их
постичь. И я возвращался в трясину, когда еще багровей  засияла  луна,  и  я
повернулся  и  вновь  посмотрел  на  утес и на письмена, и письмена гласили:
запустение.
     И я посмотрел наверх, и на краю утеса стоял  человек;  и  я  укрылся  в
водяных  лилиях,  дабы  узнать его поступки. И человек был высок и величав и
завернут от плеч до ступней в тогу Древнего Рима.  И  очертания  его  фигуры
были  неясны  --  но лик его был ликом божества; и ризы ночи, тумана, луны и
росы не скрыли черт его лица. И чело его было высоко от многих дум,  и  взор
его  был  безумен  от многих забот; и в немногих бороздах его ланит я прочел
повествование о скорби,  усталости,  отвращении  к  роду  людскому  и  жажде
уединения.
     И  человек  сел  на  скалу  и  склонил  голову  на  руку  и  смотрел на
запустение.  Он  смотрел  на  низкий  непокойный  кустарник,  и  на  высокие
первобытные  деревья,  и  на  полные  гула  небеса,  и на багровую луну. И я
затаился в сени водяных лилий и следил за  человеком.  И  человек  дрожал  в
уединении; но убывала ночь, а он сидел на утесе.
     И  человек  отвел  взор  от  неба и взглянул на унылую реку Заиру, и на
мертвенную желтую воду, и на бледные легионы водяных лилий. И человек внимал
вздохи водяных лилий и ропот, не умолкавший среди них. И я притаился в  моем
укрытии  и  следил  за  человеком.  И человек дрожал в уединении; но убывала
ночь, а он сидел на утесе.
     Тогда я спустился в трясину и  направился  по  воде  в  глубь  зарослей
водяных  лилий  и  позвал  гиппопотамов,  живущих на островках среди топи. И
гиппопотамы услышали мой зов и пришли с бегемотом к подножью утеса и рычали,
громко и устрашающе, под луной. И я притаился в моем  укрытии  и  следил  за
человеком.  И  человек  дрожала  уединении;  но  убывала ночь, а он сидел на
утесе.
     Тогда я проклял стихии проклятием буйства; и страшная буря  разразилась
на  небесах, где до того не было ветра. И небо потемнело от ярости бури -- и
дождь бил по голове человека -- и  река  вышла  из  берегов  --  и  воды  ее
вспенились  от  мучений -- и водяные лилии пронзительно кричали -- и деревья
рушились под натиском ветра -- и перекатывался гром -- и низвергалась молния
-- и утес был сотрясен до основания. И я притаился в моем укрытии  и  следил
за  человеком.  И человек дрожал в уединении; но убывала ночь, а он сидел на
утесе.
     Тогда я разгневался и проклял проклятием тишины реку и лилии,  ветер  и
лес,  небо  и гром и вздохи водяных лилий. И они стали прокляты и затихли. И
луна перестала карабкаться ввысь по небесной тропе, и гром заглох, и  молния
не сверкала, и тучи недвижно повисли, и воды вернулись в берега и застыли, и
деревья  более  не  качались,  и  водяные  лилии  не  кивали друг другу и не
вздыхали, и меж ними  не  слышался  ропот,  не  слышалось  и  тени  звука  в
огромной,  бескрайней  пустыне. И я взглянул на письмена утеса и увидел, что
они изменились; и они гласили: тишина.
     И взор мой упал на лицо человека, и лицо его было бледно от ужаса. И он
поспешно поднял голову и встал на утесе во весь рост и слушал. Но не было ни
звука в огромной бескрайней пустыне, и письмена на  утесе  были:  тишина.  И
человек  затрепетал  и  отвернулся  и  кинулся прочь, так что я его более не
видел".
     Да, прекрасные сказания заключены в томах Волхвов, в окованных  железом
печальных  томах Волхвов. Там, говорю я, чудесные летописи о Небе и о Земле,
и о могучем море, и о Джиннах, что завладели морем и землей и высоким небом.
Много мудрого таилось и в речениях Сивилл; и священные, священные слова были
услышаны встарь под тусклой листвой, трепетавшей вокруг Додоны, но,  клянусь
Аллахом,  ту  притчу,  что  поведал мне Демон, восседая рядом со мною в тени
могильного камня, я числю чудеснейшей всех! И, завершив свой рассказ,  Демон
снова упал в разверстую могилу и засмеялся. И я не мог смеяться с Демоном, и
он  проклял  меня,  потому  что я не мог смеяться. И рысь, что вечно живет в
могиле, вышла и простерлась у ног Демона и неотрывно смотрела ему в лицо.

Last-modified: Mon, 21 Dec 1998 06:58:55 GMT
Оцените этот текст: