чему я потею? - спросил Уолтерс вслух. Джи-ксинг для моральной поддержки взяла его под руку. - Все будет в порядке, - непрямо ответила она, - так или иначе. - Уолтерс благодарно взглянул на нее сверху вниз. Уолтерс не очень высок, но Джейни Джи-ксинг просто крошечная; все в ней маленькое, кроме глаз, блестящих и больших, да и то в результате хирургической операции. Глупость; когда-то она была влюблена в шведского банкира и коммерсанта и думала, что только разрез глаз мешает ему любить ее. - Ну? Войдем? Уолтерс понятия не имел, о чем она говорит, и, должно быть, она это поняла; Джи-ксинг ударила его по плечу маленьким кулачком и показала на вывеску. Бледными буквами, висящими в темном пустом пространстве, было написано: Здесь и После Уолтерс посмотрел на вывеску и снова взглянул на женщину. - Это гробовщики, - предположил он и рассмеялся: подумал, что понял ее шутку. - Мы еще не настолько плохи, Джейни. - Нет, не гробовщики, - ответила она, - вернее, не совсем гробовщики. Разве ты не узнаешь это название? - И тут он узнал: одно из многих владений Робина Броадхеда, перечисленных в списке. Чем больше узнаешь о Броадхеде, тем больше убеждаешься, что склонить его к сделке можно только здравым смыслом. - Почему бы и нет? - одобрительно сказал Уолтерс и провел ее через воздушный занавес в прохладное темное помещение магазина. Если и не погребальная контора, то по крайней мере работали здесь те же декораторы. Звучала мягкая неопределенная музыка, пахло полевыми цветами, хотя в помещении стоял только букет роз в хрустальной вазе. Навстречу встал высокий представительный пожилой человек; Уолтерс не мог сказать, просто ли он встал со стула или материализовался, как голограмма. Он тепло улыбнулся им и попытался определить их национальность. И ошибся. Уолтерсу он сказал: "Guten tag", а Джи-ксинг - "Gor ho oy-ney". - Мы оба говорим по-английски, - сказал Уолтерс. - А вы? Вежливо приподнятые брови. - Конечно. Добро пожаловать в "Здесь и После". У вас есть близкий человек, который скоро умрет? - Я об этом не знаю, - ответил Уолтерс. - Понятно. Конечно, мы многого можем добиться, даже если наступила метаболическая смерть, но чем раньше начнем переход, тем лучше... Или вы мудро строите собственные планы на будущее? - Ни то, ни другое, - сказала Джи-ксинг, - мы просто хотим узнать, что вы предлагаете. - Конечно. - Человек улыбнулся и жестом указал на удобный диван. Он, казалось, ничего не сделал, но в помещении стало светлее, а музыка немного стихла. - Моя карточка, - сказал он, протягивая ее Уолтерсу и тем самым отвечая на его невысказанный вопрос: карточка осязаемая, пальцы руки тоже. - Позвольте мне бегло остановиться на основных фактах: это в конечном счете сбережет нам время. Начнем с того, что "Здесь и После" не религиозная организация и не утверждает, что дает спасение. Мы предлагаем форму выживания. Будете ли "вы", те "вы", которые в данный момент "здесь", в этом помещении, находятся, осознавать это выживание, - он улыбнулся, - вопрос, о котором до сих пор спорят метафизики. Но ваша сохраненная личность, если вы решитесь на запись, гарантировано выдержит тест Тьюринга, конечно, если мы начнем операцию, пока мозг еще в хорошем состоянии. И наш клиент будет находиться в той обстановке, которую сам выберет из предлагаемого перечня. У нас больше двухсот вариантов обстановки, начиная с... Джи-ксинг щелкнула пальцами. - Мертвецы, - сказала она, вдруг сообразив. Продавец кивнул, хотя лицо его слегка напряглось. - Да, так были названы первоначальные записи. Я вижу, вы знакомы с артефактом, который назывался "Небо Хичи", а сейчас используется для перевозки колонистов... - Я третий офицер этого корабля, - сказала Джи-ксинг, сказала правду, если не считать неточности во времени, - а мой друг - седьмой офицер. - Я вам завидую, - сказал продавец, и выражение его лица подтверждало, что он говорит искренне. Но зависть не помешала ему продлить торговый разговор, и Уолтерс внимательно слушал, держа Джи-ксинг за руку. Он был благодарен этой руке: она не давала ему думать о Мертвецах и их протеже Вэне - или во всяком случае о том, что в данный момент делает Вэн. Первоначальные Мертвецы, объяснил продавец, были записаны очень плохо: переход их воспоминаний и личностей из влажного серого хранилища в черепе в кристаллические базы данных, сохранившие их после смерти, был проведен неопытными работниками и с помощью аппаратуры, которая предназначалась не для людей. Поэтому запись оказалась несовершенной. Можно провести такую аналогию: Мертвецы при переходе из-за неопытности работников испытали такой стресс, что их можно считать спятившими. Но теперь такое больше не происходит. Процедура перехода так усовершенствована, что покойник может разговаривать с живыми, и никто не заподозрит, что говорит не с реальной личностью. Больше того! "Пациент" ведет в базе данных активную жизнь. Он может испытать все, что обещает мусульманство, христианство, сайентология, плюс, если пожелает, прекрасные мальчики, рассыпанные, как росинки на траве, хоры ангелов или присутствие самого Л.Рона Хаббарда. Если он не религиозен, может испытать приключения (самый распространенный выбор - альпинизм, глубоководное погружение, горные лыжи, свободное падение Тай Чи), слушать музыку любого типа в любом обществе, какое захочет... и, конечно (продавец, не установив точно взаимоотношения Уолтерса и Джи-ксинг, на эту тему не стал распространяться), секс. Все варианты сексуальных отношений. Сначала до конца. - Как скучно, - сказал Уолтерс. - Для вас и для меня, - согласился продавец, - но не для них. Понимаете, они сами не очень хорошо помнят запрограммированные процедуры. Эта часть записи прогрессирующе слабеет. Но все остальные - нет. Если вы поговорите с близким человеком, а потом через год продолжите разговор, он будет помнить разговор годичной давности во всех подробностях. Однако все его запрограммированные удовольствия быстро забываются - как всякие воспоминания об удовольствиях, понимаете? И он хочет испытывать их снова и снова. - Ужасно! - сказала Джи-ксинг. - Оди, мне кажется, нам пора возвращаться в отель. - Еще нет, Джейни. А нельзя ли поговорить с ними? Глаза продавца блеснули. - Конечно. Некоторые из них любят поговорить, даже с незнакомыми людьми. У вас есть немного времени? В сущности это очень просто. - Говоря это, он подвел их к экрану ПВ, справился в переплетенном в шелк указателе и набрал код. - Я подружился с одним из них, - застенчиво объяснил он. - Когда нет посетителей, у меня бывает много времени, я их вызываю, и мы отлично болтаем... А, Рекс! Как дела? - Прекрасно, - ответил красивый загорелый пожилой человек, появившийся на ПВ. - Рад вас видеть! Мне кажется, я незнаком с вашими друзьями? - добавил он, дружески поглядывая на Уолтерса и Джи-ксинг. Если есть идеальное состояние у человека, достигшего определенного возраста, то он находился именно в таком состоянии; на голове сохранились все волосы, похоже, и зубы собственные; в углах глаз морщинки от смеха, в остальном же лицо гладкое, а глаза яркие и теплые. Он вежливо выслушал представления. Когда его спросили, что он делает, он скромно пожал плечами: - Собираюсь исполнять партию Кармины Катулла в Венской опере. - Он подмигнул. - Ведущая сопрано очень красива, и мне кажется, любовная лирика находит у нее отклик. - Поразительно, - прошептал Уолтерс, глядя на него. Но Джи-ксинг была гораздо меньше очарована. - Мы не хотим мешать вашим музыкальным занятиям, - вежливо сказала она, - и боюсь, нам пора уходить. - Занятия подождут, - добродушно объяснил Рекс. - Они всегда ждут. Уолтерс был очарован. - Скажите, - спросил он, - когда вы говорите... гм... о дружбе в этом... гм... состоянии, можете ли вы сами выбирать себе собеседника? Даже если он еще жив? Вопрос был адресован продавцу, но первым заговорил Рекс. Он проницательно взглянул на Уолтерса и сочувственно ответил: - Кого угодно, - и кивнул, будто они в тайне о чем-то договорились. - Живого, мертвого или воображаемого. И, мистер Уолтерс, ваши собеседники сделают все, что вы захотите. - Он усмехнулся. - Я всегда говорю, что ваша "жизнь" - только вступление к подлинной жизни, которая здесь. Просто не понимаю, почему люди это так надолго откладывают! Между прочим, "Здесь и После" - одно из тех побочных предприятий, которые мне больше всего дороги, и не потому, что приносят много денег. Когда мы обнаружили, что хичи умеют записывать и хранить в своих машинах личности умерших, блеснул свет. Ну, сказал я моей доброй жене, если они умеют это делать, то почему бы не делать и нам? Ну, ответила моя добрая жена, можно, Робин, дай мне только немного времени для работы над кодированием. Я не принимал никаких решений относительно себя: хочу ли, чтобы со мной это проделали, где и когда. Но я был совершенно уверен, что не хочу, чтобы это проделали с Эсси, по крайней мере не тогда, и потому был очень рад, что пуля всего лишь оцарапала ей нос. Больше того. Нам пришлось познакомиться с роттердамской полицией. Сержант в форме представил нас бригадиру, который посадил нас в свою большую скоростную машину с горящими огоньками, отвез в полицию и предложил кофе. Бригадир Зюйц провел нас в кабинет инспектора Ван Дер Вааль, рослой крупной женщины со старомодными контактными линзами, от которых ее глаза казались выпуклыми и сочувственными. Как неприятно, минхер! Надеюсь, вы не пострадали, мадам! Она отвела нас по лестнице - по лестнице! - в кабинет комиссара Лютцека, который был рыбой совсем иной породы. Низкорослый. Тощий. Красивый, с мальчишеским лицом; хотя ему еще нет пятидесяти, он уже главный комиссар. Можно представить себе, как он затыкает пальцем дыру в плотине и держит так, пока не захлебнется [Намек на известный детский рассказ о мальчике-голландце, который спас родной город от наводнения, заткнув пальцем плотину]. Но невозможно представить себе, чтобы он сдался. - Спасибо, что зашли, - сказал он, усадив нас. - Несчастный случай, - заметил я. - Нет. К сожалению, не несчастный случай. Если бы несчастный случай, им бы занялась муниципальная полиция, а не я. Мы проводим расследование и просим вас об участии. Я сказал, чтобы поставить его на место: - Наше время слишком ценно, чтобы заниматься такими делами. Но его невозможно было сбить. - Ваша жизнь еще ценнее. - Послушайте. Солдаты на параде выполняли упражнения, у одного случайно автомат оказался заряжен и выстрелил. - Минхер Броадхед, - сказал он, - во-первых, ни в одном автомате не было патронов; вообще эти автоматы были без затворов. Во-вторых, эти солдаты совсем не солдаты; это студенты колледжей, которых наняли для участия в параде и переодели; это декорация, как стража Букингемского дворца. В-третьих, стреляли не со стороны участников парада. - Откуда вы знаете? - Мы нашли оружие. - Теперь он выглядел очень сердитым. - В шкафчике полицейского. Весьма неприятно для меня, можете себе представить. К участию в параде привлекли много дополнительных полицейских, и они переодевались в передвижной гардеробной-фургоне. "Полицейский", тот, что выстрелил, остальным незнаком, но ведь их собрали из разных отделений. После парада он быстро переоделся и ушел, оставив свой шкафчик открытым. В шкафчике только форма - я думаю, украденная, - пистолет и ваша фотография. Не мадам. Ваша. Он ждал. Мальчишеское лицо казалось мирным. Но я не испытывал мира. Потребовалось несколько минут, чтобы я все осознал. Мысль о том, что кто-то сознательно пытался меня убить, пугала. Не просто смерть; это страшно уже по определению, и я помню, как страшно мне было, когда смерть оказывалась рядом. Но убийство хуже обычной смерти. Я сказал: - Знаете, как я себя чувствую? Виновным. Я хочу сказать, что сделал что-то такое, отчего меня ненавидят. - Совершенно верно, минхер Броадхед. И что же такого вы сделали? - Понятия не имею. Если найдете человека, вероятно, узнаете и причину. Наверно, это нетрудно: он ведь оставил отпечатки пальцев и все такое. Я видел много камер, может, он даже попал кому-нибудь в объектив... Комиссар вздохнул. - Минхер, пожалуйста, не надо учить меня, как вести полицейское расследование. Все это проводится плюс допросы всех, кто мог видеть этого человека, плюс анализ пота на одежде, плюс другие способы идентификации. Я полагаю, что этот человек профессионал, и поэтому все наши меры окажутся безуспешными. Нужно подойти с другого направления. Кто ваши враги и что вы делаете в Роттердаме? - Вероятно, враги у меня есть. Возможно, соперники по бизнесу, но они ведь не убийцы. Он терпеливо ждал, и поэтому я добавил: - А что касается того, что я делаю в Роттердаме, то это, по-моему, хорошо известно. Мои деловые интересы включают использования некоторых артефактов хичи. - Это известно, - сказал он, уже не так терпеливо. Я пожал плечами. - Я одна из заинтересованных сторон в процессе, который происходит в Международном Дворце Правосудия. Комиссар открыл один из ящиков стола, заглянул в него и снова закрыл. - Минхер Броадхед, - сказал он, - у вас в Роттердаме было много встреч, не связанных с процессом, но имеющих отношение к вопросу о терроризме. Вы хотите прекратить терроризм. - Мы все этого хотим, - ответил я, но внутри ощутил не только боль. Я-то считал, что действую тайно. - Мы все этого хотим, но вы ради этого что-то делаете, минхер. Поэтому я считаю, что у вас действительно есть враги. Наши общие враги. Террористы. - Он встал и проводил нас к двери. - Пока вы находитесь под моей юрисдикцией, я позабочусь об охране. Но за ее пределами могу только посоветовать вам быть осторожнее, потому что считаю: вам угрожает серьезная опасность. - Она всем угрожает, - сказал я. - Всем случайно, да. Но вы теперь - особый случай. Наш отель построен в цветущие дни богатых туристов и нефтяных магнатов. Номера убраны в соответствии с их вкусами. Но не всегда - с нашими. Ни я, ни Эсси не оценили соломенные матрацы и деревянные подушки, но все это убрали и нас поместили в номер с настоящей большой кроватью. Круглой и огромной. Я с нетерпением ждал возможности испытать ее. От фойе толку меньше: такую архитектуру я ненавижу: консольные переходы, больше фонтанов, чем в Версале, зеркал столько, что, глядя в них, можно подумать, что ты в открытом космосе. Впрочем благодаря любезности комиссара или молодой женщины-полицейского, которой он поручил нас сопровождать, мы были избавлены от всего этого. Нас провели через служебный ход и подняли в лифте, в котором пахло пищей. Возле нашего номера произошли перемены. Как раз напротив двери в лестничном пролете стояла мраморная крылатая Венера. Теперь у нее появился напарник в синем костюме, внешне совершенно неприметный человек, который упорно не желал встречаться со мной взглядом. Я взглянул на сопровождавшую нас полицейскую. Она в замешательстве улыбнулась, кивнула своему коллеге в лестничном пролете и закрыла за нами дверь. Да, мы действительно особый случай. Я сел и посмотрел на Эсси. Нос у нее еще распухший, но это, кажется, ее не тревожит. Все же: - Может, тебе лечь? - предложил я. Она с терпеливой улыбкой ответила: - Из-за крови из носа, Робин? Очень глупо. Или у тебя что-то более интересное на уме? Надо отдать должное моей дорогой жене. Как только она подняла эту тему, несмотря на трудный день и состояние моей прямой кишки, у меня действительно что-то появилось на уме. За двадцать пять лет, можно подумать, даже секс станет скучным. Мой информационный друг Альберт рассказывал об опытах с животными, которые доказали это. Самцов крыс оставили с самками, и частота их половых контактов все время измерялась. Обнаружили, что с течением времени она уменьшается. Скука. Тогда старых самок убрали и поселили новых. Крысы приободрились и снова занялись делом. Это установленный научный факт - относительно крыс, но мне кажется, я не крыса, по крайней мере в некоторых отношениях. Должен признать, что я испытывал большое наслаждение, когда без всякого предупреждения кто-то всадил мне кинжал в живот. Я не мог сдержаться. Закричал. Эсси оттолкнула меня. Быстро села. Вызвала по-русски Альберта. Послушно появилась его голограмма. Он взглянул на меня и кивнул. - Да, миссис Броадхед, пожалуйста, прижмите запястье Робина к фармацевтическому устройству в спинке кровати. Я вдвое согнулся от боли. Мне показалось, что сейчас меня вырвет, но, очевидно, от содержимого моих внутренностей не так-то легко избавиться. - Сделай что-нибудь! - воскликнула Эсси, отчаянно прижимая меня к своей обнаженной груди, а руку - к спинке кровати. - Я уже делаю, миссис Броадхед, - ответил Альберт, и действительно, я почувствовал укол в руку. Боль уменьшилась и стала терпимой. - Не стоит напрасно тревожиться, Робин, - благожелательно сказал Альберт. - Вам тоже, миссис Броадхед. Я уже несколько часов назад предвидел такой болевой приступ. Это всего лишь симптом. - Проклятая высокомерная программа, - воскликнула Эсси, написавшая эту программу, - симптом чего? - Начала последней стадии процесса отторжения, миссис Броадхед. Положение пока не критическое, тем более что я вместе с обезболивающим ввожу и другие препараты. Но все же предлагаю завтра произвести операцию. Я теперь чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сесть на краю постели. Провел пальцем ноги по стрелам в ковре, указывающим в сторону Мекки, дань нефтяным магнатам, и сказал: - А как с подбором тканей? - Все уже подготовлено, Робин. Я осторожно пощупал живот. Он не взорвался. - На завтра у меня назначено много встреч, - указал я. Эсси, которая мягко покачивала меня, отпустила и вздохнула: - Упрямый человек! Зачем откладывать? Можно было провести трансплантацию несколько недель назад, и ничего этого бы не было. - Мне не хотелось, - объяснил я, - к тому же Альберт заверил, что у меня было еще время. - Было время! Конечно, было время! Неужели нужно тянуть до тех пор, пока не произойдет что-то непредвиденное? И тут ты понимаешь, что времени уже нет и приходится умирать. Я тебя люблю живого и теплого, Робин, а не программу из "Здесь и Потом"! Я потерся о нее носом и подбородком. - Больной! Убирайся от меня! - рявкнула она, но не отстранилась. - Ха! Теперь тебе лучше! - Гораздо лучше. - Достаточно, чтобы поговорить серьезно и назначить время операции? Я подул ей в ухо. - Эсси, - сказал я, - обязательно, но не в данную минуту, потому что, если я правильно помню, мы с тобой не закончили одно дело. Не с Альбертом. Будь добр, старый друг, отключись. - Конечно, Робин. - Он улыбнулся и исчез. Но Эсси держала меня, долго глядела мне в лицо, потом покачала головой. - Робин, - сказала она. - Ты хочешь, чтобы я записала тебя как программу "Здесь и После"? - Нисколько, - ответил я, - и вообще я сейчас хочу поговорить не об этом. - Поговорить! - фыркнула она. - Ха, знаю я, как ты говоришь... Я хочу сказать, Робин, что если я тебя запишу, то кое-что обязательно изменю! Ну и денек получился! Неудивительно, что некоторые незначительные обстоятельства я забыл. Моя секретарская программа, конечно, мне напоминала, так что я не удивился, когда отворилась дверь и появилась процессия официантов во главе с дворецким. Принесли обед. Не на двоих. На четверых. - О, мой Бог! - воскликнула Эсси, ударив себя по лбу тыльной стороной ладони. - Твой бедный друг с лягушечьим лицом, Робин! Ты пригласил его на обед. И только взгляни на себя! Босые ноги! Сидишь в белье! Ты некультурный, Робин. Иди одеваться немедленно! Я встал, потому что спорить бессмысленно, но все же сказал: - Я в белье, а ты разве нет? Она презрительно взглянула на меня. На самом деле на ней такая китайская штука с разрезом на боку. Похоже и на платье, и на ночную рубашку, и она использовала ее в обоих качествах. - Нобелевский лауреат, - укоризненно сказала она, - сам определяет, что ему прилично носить, а что нет. К тому же я уже приняла душ, а ты нет и потому пахнешь сексуальной деятельностью... и, о Боже! - добавила она, наклонив голову и прислушиваясь, - я думаю, они уже здесь! Я направился к ванной, а она к двери, но я еще услышал звуки спора. Один из слуг тоже внимательно слушал, причем рука его бессознательно устремилась к выпуклости под мышкой. Я вздохнул и направился в ванную. На самом деле это не ванная. Можно назвать купальным номером. Ванна по размерам достаточна для двоих. Может, даже для троих или четверых, но я о большем, чем двое, не мог думать. Иногда я гадаю, что эти арабские туристы делали в таких ванных. В самой ванной имелось скрытое освещение, из окружающих статуй лилась холодная или горячая вода, весь пол покрыт толстым ковром. И все вульгарные туалетные принадлежности скрыты в собственных декорированных помещениях. Все очень аккуратно. - Альберт! - окликнул я, снимая рубашку через голову, и он тут же отозвался: - Да, Робин? В ванной нет видео, только голос. Я сказал: - Мне тут нравится. Проследи, чтобы нечто подобное было установлено на Таппановом море. - Конечно, Робин. Но пока не могу ли я напомнить вам, что гости уже ждут? - Можешь, потому что ты уже напомнил. - К тому же, Робин, вам нельзя переутомляться. Те медикаменты, что я вам дал, это только временное средство, и потому... - Отключись, - приказал я и пошел в гостиную, где ждали гости. Стол был уставлен хрусталем и фарфором, горели свечи, вино в охладителе, вежливо дожидались официанты. Даже тот, с выпуклостью под мышкой. - Прости, что заставил тебя ждать, Оди, - сказал я, улыбаясь, - но у меня был тяжелый день. - Я уже говорила им, - сказала Эсси, передавая тарелку восточного вида девушке. - Пришлось: этот глупый полицейский у двери счел их террористами. - Я попытался объяснить, - подхватил Уолтерс, - но он не понимает по-английски. Миссис Броадхед разобралась с ним. Хорошо, что вы говорите по-голландски. Она изящно пожала плечами. - Если знаешь немецкий, знаешь и голландский. Это одно и то же, если говорить громко. К тому же, - добавила она, - это всего лишь состояние ума. Скажите, капитан Уолтерс. Вы что-то говорите, собеседник вас не понимает. Что вы подумаете? - Ну, я подумаю, что сказал что-то неправильно. - Ха! Совершенно верно! Ну, а я подумаю, что он неправильно меня понял. Это главное правило для разговора на иностранном языке. Я потер живот. - Давайте поедим, - предложил я и направился к столу. Но все же не пропустил взгляда Эсси и постарался быть гостеприимным. - Ну, мы печально выглядим. - Я имел в виду гипс на руке Уолтерса, синяк на щеке Джи-ксинг и распухший нос Эсси. - Вы колотили друг друга? Оказалось, что это не совсем тактично: Уолтерс тут же подтвердил, что так оно и есть - под воздействием ТПП террористов. И мы немного поговорили о террористах. А потом о том печальном состоянии, в котором находится все человечество. Не очень веселый разговор, особенно когда Эсси решила пофилософствовать. - Что за жалкое создание человек, - сказала она, но потом поправилась. - Нет. Я несправедлива. Один человек может быть вполне хорош, как мы четверо, сидящие здесь. Не совершенен, конечно. Но в среднем статистическом смысле из ста случаев проявления таких качеств, как доброта, альтруизм, приличное поведение - всего того, что люди ценят, мы способны на двадцать пять. Но нации! Политические группы! Террористы! - Она покачала головой. - Из ста случаев - ноль. Или, может быть, один шанс, но тогда, можете быть уверены, с камнем за пазухой. Видите ли, зло заразительно. В каждом человеке, вероятно, есть его зерно. Но с увеличением количества - скажем, десять миллионов человек или небольшая страна способны своим злом погубить все человечество. - Можно приниматься за десерт, - я сделал знак официантам. Всякий гость понял бы намек, особенно после упоминания о тяжелом дне, но Уолтерс оказался упрям. Он задержался за десертом. Настоял на том, чтобы рассказать мне историю своей жизни, и все время многозначительно поглядывал на официантов, и мне становилось все более неприятно, и не только в желудке. Эсси говорит, что я нетерпим к людям. Может быть. Я легче общаюсь с компьютерными программами, чем с людьми из плоти и крови, и их нельзя обидеть - впрочем, не уверен, справедливо ли это по отношению к Альберту. Но вполне подходит к моему секретарю или шеф-повару. Так что я начал терять терпение с Оди Уолтерсом. Его жизнь - довольно скучная мыльная опера. Он утратил жену и все сбережения. Незаконно с помощью Джи-ксинг воспользовался приборами на "С.Я." и был за это уволен. Последние деньги потратил в Роттердаме - причина неясна, но явно имеет отношение ко мне. Что ж, я готов "ссудить" деньги другу, которому не повезло, но видите ли, я был не в настроении. И не просто из-за страха за Эсси, из-за испорченного дня или мысли о том, что следующий псих с пистолетом может до меня добраться. У меня снова начали болеть внутренности. Наконец я велел официантам убирать со стола, хотя Уолтерс еще пил свою четвертую чашку кофе. Я направился к столику с ликерами и сигарами и сердито посмотрел на него, когда он пошел за мной. - В чем дело, Оди? - спросил я, уже не очень вежливо. - Деньги? Сколько тебе нужно? Как же он посмотрел на меня! Помолчал, дожидаясь, пока выйдут все официанты, и потом выдал: - Мне не это нужно, - дрожащим голосом сказал он, - ты заплатишь за то, что нужно тебе. Ты очень богатый человек, Броадхед. Может, ты не думаешь о тех, кто тебе оказывает услуги. Но я оказал их тебе дважды. Я не люблю, когда мне напоминают о моих долгах, но у меня не было возможности ответить. Джейни Джи-ксинг положила руку на его забинтованное запястье - мягко. - Просто скажи ему, что мы знаем, - приказала она. - Что сказать? - спросил я, и этот сукин сын пожал плечами и сказал так, словно нашел мои ключи у двери: - Мне кажется, я нашел настоящего живого хичи. Хичи во время своего первого посещения Земли обнаружили австралопитеков и решили, что со временем те разовьют технологическую цивилизацию. Поэтому они решили сохранить колонию австралопитеков в чем-то вроде зоопарка. Потомки этих австралопитеков и есть "Древние". Конечно, предположение хичи оказалось неверным. Австралопитеки не стали разумными. Они исчезли. А на людей отрезвляюще подействовала мысль о том, что так называемое "Небо Хичи", впоследствии переименованное в "С.Я.Броадхед", самый большой и сложный космический корабль из всех знакомых человечеству, - в сущности всего лишь клетка для обезьян. Когда стали доступными для изучения программы и базы данных так называемых Мертвецов, мой создатель, С.Я.Броадхед, естественно, очень заинтересовалась. Она решила продублировать их работу. Самое сложное, конечно, это перемещение банка данных из человеческого мозга и нервной системы, где они сохраняются химическим способом, в информационные веера хичи. Она проделала это очень хорошо. И не только для того, чтобы развернуть повсюду отделения "Здесь и После", но и для того, чтобы создать... гм... меня. Операции "Здесь и После" основаны на ее ранних исследованиях. Позже она стала действовать гораздо успешнее, лучше даже, чем сами хичи, смогла использовать не только идеи хичи, но и независимо созданную человеческую технологию. Мертвецы никогда бы не выдержали тест Тьюринга. А создания Эсси Броадхед могут. И выдерживают. 12. БОГ И ХИЧИ Я нашел хичи... Я нашел часть Истинного Креста... Я разговаривал с Богом, буквально разговаривал - все эти утверждения одного порядка. В них не веришь, но они пугают. Но потом, когда ты убеждаешься, что это правда, или во всяком случае не можешь доказать, что неправда, - вот тогда наступает время чудес и смертного страха. Бог и хичи. Ребенком я не делал различия между ними, и даже у взрослого сохранились следы этого смешения. Я отпустил их уже после полуночи. Но к тому времени досуха их опустошил. У меня были веера, которые они прихватили с "С.Я." Я привлек к обсуждению Альберта, чтобы он мог высказать суждения своего плодовитого цифрового мозга. Сам я чувствовал себя ужасно, действие обезболивающего кончалось, но уснуть я не мог. Эсси твердо заявила, что если я намерен убить себя перенапряжением, она хочет увидеть это зрелище и тоже не ляжет, но как только она начала негромко похрапывать на диване, я снова вызвал Альберта. - Одна финансовая подробность, - сказал я. - Уолтерс говорит, что отказался от миллионной премии, чтобы передать сведения мне, поэтому перечисли на его счет два миллиона. - Конечно, Робин. - Альберт Эйнштейн никогда не бывает сонным, но когда он хочет показать, что мне пора в постель, то начинает самым естественным образом зевать и потягиваться. - Но должен вам, однако, напомнить, что состояние вашего здоровья... Я сказал ему, что он может делать с состоянием моего здоровья. Потом сказал, что делать с мыслью о том, чтобы поместить меня завтра в больницу. Он развел руками. - Вы хозяин, Робин, - покорно сказал он. - Но я все же думаю... Неправда, что Альберт Эйнштейн не тратит времени на обдумывание. Но так как он действует со скоростью элементарных частиц, время, потребное для обдумывания, не всегда воспринимается существами из плоти и крови, как я. Разве только он сам этого хочет, обычно для драматического эффекта. - Выкладывай, Альберт. Он пожал плечами. - Из-за состояния вашего здоровья я не хотел бы, чтобы вы излишне возбуждались без причин. - Причины! Боже, Альберт, иногда ты действительно ведешь себя, как тупая машина. Какая причина важнее, чем находка живого хичи? - Да, - ответил он, попыхивая трубкой, и тут же сменил тему. - По сенсорным данным, которые я снимаю, можно определить, что вы испытываете сильную боль, Робин. - Как ты умен, Альберт. - Боль в кишках переключилась на новую скорость. Теперь у меня в животе крутились лезвия миксера, и каждый оборот усиливал боль. - Разбудить миссис Броадхед и сообщить ей? Это закодированное сообщение. Если он скажет Эсси что-либо подобное, она тут же уложит меня в постель, вызовет хирургическую программу и предоставит меня всему, что способна предложить Полная Медицина Плюс. И эта перспектива начинала выглядеть привлекательной. Боль пугает меня сильнее смерти. Смерть - это нечто такое, что нужно испытать, и все будет кончено, а боль казалась бесконечной. Но не сейчас! - Нет, Альберт, - ответил я, - во всяком случае пока ты не скажешь, что ты так упорно скрываешь. Может, я где-то ошибся в своих рассуждениях? Если так, скажи где. - Только в том, что называете существо, присутствие которого ощутил Уолтерс, хичи, - ответил он, почесывая подбородок концом трубки. Я выпрямился и тут же схватился за живот: резкое движение оказалось не слишком хорошей идеей. - Какого дьявола? Что же это тогда, Альберт? Он серьезно ответил: - Рассмотрим свидетельства. Уолтерс говорит, что существо, присутствие которого он ощутил, замедлялось, даже остановилось. Это соответствует нашему представлению о хичи: мы ведь считаем, что хичи в черной дыре, а тем время замедляется. - Верно. Тогда почему... - Во-вторых, - продолжал он, - встреча состоялась в межзвездном пространстве. Это тоже соответствует: мы знаем, что хичи способны выходить в межзвездное пространство. - Альберт! - Наконец, - спокойно продолжал он, не обращая внимания на мой тон, - было установлено присутствие разумного существа, иного, чем мы сами, - он померцал, - или, вернее сказать, иного, чем человек. А единственными известными нам существами такого типа являются хичи. Однако, - благожелательно сказал он, - копия корабельного журнала, предоставленная капитаном Уолтерсом, вызывает серьезные вопросы. - Давай их, черт тебя побери! - Конечно, Робин. Позвольте мне продемонстрировать данные. - Оно отодвинулся в сторону в своей голографической рамке, и появилось изображение корабельного экрана. На нем видно было далекое бледное пятно, а справа многочисленные цифры и символы. - Обратите внимание на скорость, Роберт. Восемнадцать сотен километров в секунду. Вполне возможная скорость для природного объекта. Например, конденсация ударного фронта сверхновой. Но чтобы корабль хичи двигался так медленно? И вообще похож ли этот объект на корабль хичи? - Он вообще ни на что не похож. Ради Бога! Всего лишь пятно. На пределе видимости. Ничего нельзя разобрать. Маленькая фигура Альберта по одну сторону изображения кивнула. - В таком виде да, - согласился он. - Но я могу увеличить изображение. Есть, конечно, и другие доказательства. Если источник действительно черная дыра... - Что? Он сделал вид, что не понял. - Я хочу сказать: гипотеза о том, что это черная дыра, не подтверждается, так как в этом районе совершенно отсутствует гамма- и рентгеновское излучение; а оно должно быть при втягивании в дыру пыли и газа из пространства. - Альберт, - сказал я, - иногда ты заходишь слишком далеко. Он озадаченно посмотрел на меня. Я знаю, что такие взгляды, демонстрация того, что он что-то забыл, - все это лишь уловки ради эффекта. Они не соответствуют никакой реальности, в том числе и когда он смотрит мне прямо в глаза. Глаза голографического изображения видят не больше, чем глаза на фотографии. Если он и ощущает меня, а он меня несомненно ощущает, то через многочисленные линзы, через гиперзвуковые датчики, через емкости и термальные изображения - и ничего из этого нет в глазах голограммы Альберта. Но бывают моменты, когда мне кажется, что эти глаза смотрят мне прямо в душу. - Вы ведь хотите верить, что это хичи, Робин? - негромко спросил он. - Не твое дело! Покажи увеличенное изображение! - Хорошо. Изображение покрылось пятнами, распалось... прояснилось: я увидел гигантскую стрекозу. Она заполнила весь экран и вышла за его пределы. Огромные крылья можно было увидеть только потому, что они закрывали звезды. Но на месте соединения крыльев виден был цилиндрический объект, светящийся в пространстве, и часть его света отражалась и от крыльев. - Парусник! - выдохнул я. - Да, парусник, - согласился Альберт. - Фотонный космический корабль. Приблизительная длительность полета на таком корабле от Земли до, скажем, Альфа Центавра, - около шестисот лет. - Боже! Шестьсот лет в этой крохотной штуке? - Она не крохотная, Робин, - поправил он меня. - Расстояние до нее больше, чем вы, вероятно, сознаете. Мои оценки приблизительны, но от одного конца крыла до другого не меньше ста тысяч километров. На дамаскском диване Эсси захрапела, пошевелилась, открыла глаза, обвиняюще сказала: "Ты все еще не лег!", снова закрыла глаза - все это не просыпаясь. Я сел, на меня обрушились усталость и боль. - Я бы хотел уснуть, - сказал я, - но мне нужно усвоить все это. - Конечно, Робин. Вот что я предлагаю, - коварно сказал Альберт. - Вы не очень много съели за обедом, почему бы мне не приготовить вам немного горохового супа или рыбной похлебки... - Ты знаешь, как уложить меня в постель, - сказал я, чуть не смеясь, довольный, что могу подумать о чем-то земном. - Почему бы и нет? И вот я передвинулся назад в столовый альков. Позволил подчиненному Альберту бармену приготовить мне горячего рома, а Альберт составлял мне компанию. - Очень хорошо, - сказал я, допив ром. - Давай еще порцию до еды. - Конечно, Робин, - сказал он, играя своей трубкой. - Робин? - Да - спросил я, протягивая руку за новой порцией выпивки. - Робин, - застенчиво, - у меня появилась идея. Я был в подходящем настроении, чтобы выслушивать его идеи, поэтому кивнул, чтобы он продолжал. - Эту идею подсказал мне Уолтерс. Введите в обыкновение то, что вы сделали для него. Как Нобелевская премия или научная премия Врат. Шесть премий в год, по сто тысяч долларов каждая, каждая за открытие в одной области науки. Я подготовил бюджет, - он передвинулся в сторону, повернув голову и поглядев в угол своей рамки; там появился аккуратно напечатанный проспект. - Шестьсот тысяч долларов окупятся уменьшением налогов и участием в исследованиях... - Подожди, Альберт. Не будь моим бухгалтером. Будь моим советником по науке. За что премии? Он просто ответил: - За решение загадок вселенной. Я сел и потянулся, мне стало тепло и приятно. Я испытывал доброжелательность, даже по отношению к компьютерной программе. - Дьявол, Альберт, конечно. Давай. Готов ли мой суп? - Через минуту, - ответил он, так оно и было. Я погрузил ложку: рыбная похлебка. Густая. Белая. И много масла. - Не вижу цели, - сказал я. - Информация, Робин. - Но мне казалось, что ты и так получаешь всю информацию. - Конечно - после публикации. У меня постоянно включена поисковая программа, в ней свыше сорока трех тысяч тематических разделов, и если что-нибудь, касающееся, допустим, расшифровки языка хичи, где-то появляется, я автоматически получаю эту статью. Но я хочу знать до публикации и даже в том случае, если публикации вообще не будет. Как открытие Оди, понимаете? Лауреатов будет определять жюри. Я с радостью, - он померцал, - помогу вам подобрать членов жюри. И предлагаю шесть сфер поиска. - Он кивнул в сторону дисплея: бюджет исчез, сменившись аккуратной табличкой: 1. Перевод сообщений хичи. 2. Наблюдения и интерпретации недостающей массы. 3. Анализ технологии хичи. 4. Устранение терроризма. 5. Устранение международной напряженности. 6. Продление жизни. - Звучит неплохо, - одобрил я. - Суп тоже хороший. - Да, - согласился он, - повара хороши, когда следуют моим инструкциям. - Я сонно поглядел на него. Голос его звучал мягко - нет, вероятно, правильней сказать - сладко. Я зевнул, пытаясь сфокусировать взгляд. - Знаешь, Альберт, - сказал я, - никогда не замечал этого раньше, но ты немного похож на мою мать. Он отложил трубку и сочувственно поглядел на меня. - Не беспокойтесь, - сказал он. - Вам не о чем беспокоиться. Я с сонным удовлетворением смотрел на свою верную голограмму. - Ты прав, - согласился я - Может, ты и не похож на мою мать. Эти густые брови... - Неважно, Робин, - мягко сказал он. - Неважно, - согласился я. - Так что можете ложиться спать, - закончил он. Мне это показалось неплохой идеей, и я послушался. Но не сразу. Не резко. Медленно, неторопливо; я оставался в полусонном состоянии, был расслаблен, мне было удобно и приятно, и я так и не знаю, когда кончилось это полусонное состояние и начался настоящий сон. Я был в таком состоянии, когда начинаются сны, вам кажется, что вы уже уснули, но вам все равно, и мысль блуждает. Да, мысли мои блуждали. Они ушли далеко. Я летел по вселенной вместе с Вэном, заглядывал в одну черную дыру за другой в поисках кого-то очень нужного ему и мне, хотя не понимал, почему. Какое-то лицо, не лицо Альберта, не лицо матери, даже не лицо Эсси, женское лицо с густыми темными бровями... Да ведь этот сукин сын меня опоил, с легким удивлением подумал я. А тем временем большая Галактика поворачивалась, и крошечные частички органического вещества толкали крошечные частички металла и стекла между звездами; и органические частицы испытывали боль, и одиночество, и ужас, и радость - и все по-разному; но я уже спал, и мне было все равно. Тогда.