- Это отвратительно! Я потребую наказания машины-учителя, которая позволила этому толстому хулигану обидеть нашего сына! Довольна была мать Снизи. - Со мной в школе бывало и похуже, Бремми, - сказала она, - а ведь это было Дома. Пусть мальчик сам ведет свои сражения. - Хичи не сражаются, Фемтовейв. - Но люди сражаются, Бремми, и я думаю, что нам стоит у них этому поучиться - о, конечно, так, чтобы не повредить другим, разумеется. - Она опустила блестящий испускающий свет инструмент, который изучала, потому что прихватила с собой работу на дом. Прошла - движение, подобное катанию на лыжах из-за низкого тяготения на Колесе, - по комнате и взяла Снизи с колен отца. - Покорми мальчика, мой дорогой, - добродушно сказала она, - и он забудет об этом. Ты воспринимаешь это серьезнее, чем он. Так что Фемтовейв наполовину победила в этом споре. Она была совершенно права: ее супруг был расстроен гораздо больше сына (На следующий день на своем месте на кушетке для снов Бремсстралунг получил выговор, потому что по-прежнему испытывал раздражение. Это заставило его думать о нахальном человеческом ребенке, тогда как мозг его должен был опустеть. А это табу. Это означало, что Бремсстралунг излучает гораздо больше остаточного раздражения, чем допустимо, - ведь цель специалистов по кушеткам для сновидений, подобных ему самому, ничего не чувствовать, только воспринимать любые эмоции и ощущения, которые уловит кушетка). Но в своем другом предположении Фемтовейв ошиблась. Снизи ничего не забыл. Может, и запомнил он не совсем так, как нужно. Ему запомнилось не только то, что люди дерутся, но и то, что при этом не обязательно пользоваться огромными разбухшими кулаками или гигантскими толстыми ногами. Можно причинить боль, просто придумав прозвище. Я опять не с того начал? Следовало сначала объяснить, какова цель Сторожевого Колеса? Ну, что ж, лучше поздно, чем никогда. Вернемся еще немного назад и попробуем объяснить непонятное. Когда первый хичи, уже не контролировавший свою судьбу (его звали Капитан), встреться с первым человеком, который уже мог контролировать (его звали Робинетт Броадхед, потому что это был я), ребенок хичи по имени Стернутейтор находился вместе с родителями на дежурном корабле в центре. Ему хотелось домой. Его "дом" - уютный маленький городок с населением в восемь или десять миллионов на планете оранжево-желтого солнца в середине большой черной дыры в центре Галактики. Даже в три года Снизи знал, что это значит. Он знал, почему его семья живет на корабле. Причина в том, что может настать время, когда им придется все бросить и нырнуть через барьер Шварцшильда в район наружных звезд. Конечно, он не думал, что это случится именно с ним. Никто так не думал. А вот когда он вместе со своей семьей оказался на Сторожевом Колесе, Снизи понял, что такое настоящая тоска по дому. Цель Колеса очень проста. Это место установки кушеток для сновидений. Кушетки для сновидений - изобретение хичи, с которым мы познакомились еще до встречи с первым живым хичи. Помимо всего прочего, хичи использовали их для того, чтобы следить за планетами, на которых когда-нибудь может возникнуть разумная жизнь, но еще не возникла - как наша планета несколько сотен тысяч лет назад, когда хичи в последний раз посещали Землю. "Сны", которые улавливала кушетка, не были снами. В основном это эмоции. Хичи (или человек), закутавшись в блестящую металлическую паутину кушетки для сновидений, ощущал эмоции других существ, даже находящихся очень далеко. "Далеко" в планетарных масштабах. Это происходило потому, что, к несчастью, сигналы кушетки доносятся простой электродвижущей силой. Они ограничены скоростью света и подчиняются закону обратных квадратов, так что эффективная дальность кушетки не превышает нескольких миллиардов километров, а звезду от звезды отлепляют триллионы и триллионы. Задача Бремсстралунга и других операторов, людей и хичи, заключалась в том, чтобы быть глазами и ушами Колеса. Они должны были наблюдать за самым важным объектом космологии людей и хичи - за кугельблитцем, висящим снаружи галактического ореола. В самой Галактике не нашлось достаточно близкого объекта для этой цели. Так что пришлось построить Колесо и поместить его на расстояние всего в шесть астрономических единиц от кугельблитца, в почти абсолютную пустоту внегалактического пространства. Все согласились, что это самое разумное. Конечно, если все-таки что-то произойдет в кугельблитце и наблюдатели получат сигналы, которых опасаются, это случится через сорок с лишним минут после самого происшествия, потому что именно столько времени потребуется сигналам, чтобы со скоростью света преодолеть расстояние, в шесть раз большее, чем отдаление Земли от Солнца (как известно, расстояние между Землей и Солнцем и есть астрономическая единица). Была также некоторая неуверенность, что в случае такого события Сторожевое Колесо вообще будет в состоянии что-нибудь уловить. В конце концов, утверждали некоторые, кушетки для сновидений сооружены хичи первоначально не для того, чтобы улавливать эмоции записанных машиной разумов, как мой Альберт Эйнштейн; только после того как с ними повозились люди, эти устройства стали способны и на такое. Можно ли надеяться, что они смогут уловить совершенно неизвестные подписи теоретически существующих Убийц? По поводу этой второй проблемы никто не мог предложить ничего иного. А по поводу первой - если уже несколько миллионов лет вокруг кугельблитца ничего не происходило, имеют ли значение три четверти часа в ту или другую сторону? На следующее утро Снизи разбудил голос домашней машины из стены. Она говорила: - День учения, Стернутейтор. День учения. Проснись. Пора на День учения! Она продолжала повторять это, пока Снизи не выбрался из мягкого и теплого объятия своего гамака-кокона, и только тогда машина смягчилась: - День учения, Стернутейтор, но Учение только второго класса. Уроков не будет. Так дурная новость для Снизи обернулась хорошей! Он подвесил свою капсулу между тощими бедрами, оделся и связался с Гарольдом - они на самом деле не всегда дрались, - смазывая маслом зубы. - Посмотрим, как садится корабль? - предложил Снизи, и Гарольд, растирая глаза и зевая, ответил: - Клянусь твоим тощим задом, Допи, конечно. Встретимся через десять минут на углу у школы. Так как сегодня День учения, пусть даже второго класса, родители Снизи уже находились на своих постах, но их обоих заменила домашняя машина. Она умоляла Снизи позавтракать (не в такое утро! но ему пришлось разрешить ей сделать для него сэндвич), уговаривала принять воздушную ванну (но он уже принимал ее накануне вечером, а даже его отец не так строг насчет гигиены). Снизи захлопнул дверь квартиры под уговоры домашней машины и побежал по опустевшим по случаю Дня учения коридорам Колеса к школьному залу. Когда Гарольд не давил на него, а Снизи не возмущался, они становились друзьями. Но сейчас этого не произошло. Гарольд был почти первым человеком, увиденным Снизи, а сам Снизи - несомненно первый хичи, встреченный Гарольдом. И внешний вид обоих приводил их в ужас. Для Снизи Гарольд выглядел толстым, раздутым, распухшим - как труп, пролежавший неделю в воде. А Снизи для Гарольда выглядел еще хуже. Хичи выглядит как человек, который умер в пустыне, превратившись в обтянутую кожей веревку. У Снизи есть руки и ноги, но нет никакой плоти, о которой можно было бы говорить. И, конечно, у него эта забавная капсула. Не говоря о слабом запахе аммиака, который все время сопровождает любого хичи. Так что дружба их не была инстинктивной сначала. С другой стороны, у них не было особого выбора. На Колесе всего около пятидесяти детей, и две трети их учатся в других школах, размещенных по окружности обода. Так что выбор сверстников ограничен. Дети - шести лет и меньше, - конечно, не в счет. Подростки, разумеется, совсем другое дело: и Снизи, и Гарольд с восторгом дружили бы с ними, но те, конечно, тоже не хотели возиться с м_а_л_ы_ш_а_м_и_. Можно было отправиться в другой сектор. Даже восьмилетний Снизи делал это много раз, один и с одноклассниками. Но в других секторах не было ничего такого, чего не было бы и у них, а дети там незнакомые. Вообще не существовало правила, запрещающего Снизи идти куда угодно - одному или с товарищами. Если не считать запретных помещений на внешнем периметре, где постоянно дежурят наблюдатели на кушетках для снов. Снизи не запрещалось играть в опасных районах. Никаких опасных районов не было. В огромном Сторожевом Колесе, конечно, были места, где без предупреждения высвобождались огромные количества энергии - для сигнальных вспышек, для регулировки вращения, для перемещения массы, но всегда за этим с неослабным вниманием наблюдал безошибочный машинный разум, а часто и записанные разумы мертвых людей и хичи. И, конечно, никакой опасности от разумных (людей и хичи) на Колесе не было. Здесь не было похитителей или насильников. Не было незакрытых колодцев в лесу, куда можно было бы упасть. Конечно, местами растут рощицы, но даже восьмилетний ребенок не может в них заблудиться и не найти дорогу из самой их середины. Если ребенок заблудится все же, хоть на минуту, ему достаточно обратиться к любой ближайшей машине, и та покажет ему направление. Конечно, речь идет о человеческом ребенке. Ребенку хичи не нужно даже искать машину; ему достаточно обратиться к Древним Предкам в своей капсуле. Сторожевое Колесо настолько безопасно, что дети и даже многие, взрослые забывали о той страшной опасности, за которой оно должно наблюдать. И поэтому им приходилось о ней напоминать. Даже для детей проводились постоянные Учения - особенно для детей, потому что в тот день, когда (и если) наблюдатели Сторожевого Колеса найдут то, что ищут (а такой день обязательно наступит), детям придется самим заботиться о себе. Никто из взрослых не сможет ими заниматься. Даже машины будут заняты, их программы немедленно переключатся на анализ, коммуникацию и запись данных. Детям придется самостоятельно отыскивать подходящее убежище - на самом деле не путаться под ногами и оставаться там, пока им не разрешат выйти. Прецеденты подобного рода были. В середине двадцатого столетия дети в Америке и Советском Союзе учились заползать под парты, лежать неподвижно, зажав руками шею, и потеть от страха - если они не научатся это делать, говорили им учителя, ядерная бомба поджарит их. Для детей со Сторожевого Колеса ставки были гораздо выше. Утрачена будет не только их собственная жизнь. Если они будут мешать, может быть утрачено вообще все. Так что когда начинались Учения, дети потели от страха. Обычно. Но иногда случались Учения второго класса. "Второй класс" означает, что принимаются обычные предосторожности в связи с приходом корабля. Учения второго класса совсем не страшные - особенно если не задумываться. (А если задумаешься, то все равно становится страшно: Сторожевое Колесо прекращает всякую обычную деятельность, все наблюдатели, даже свободные от дежурств, занимают дополнительные кушетки для снов и проверяют, чтобы никто нежелательный не прокрался под обличьем самого желанного на Колесе - доставочного корабля). Когда приходит доставочный корабль, уроков не бывает. На Колесе никто не работает (за обязательным исключением кушеток), потому что все слишком заняты в посадочных доках. Семьи, отслужившие свою смену и готовые к замене, упаковываются и собираются в доке, чтобы пораньше увидеть корабль, который перенесет их к уютным теплым звездам Галактики. А остальные готовятся принять грузы и новый персонал. К тому времени как Снизи добрался до угла школьного коридора, он уже съел свой сэндвич и Гарольд ждал его. - Ты опоздал, Допи! - выпалил мальчик. - Сигнал о том, что корабль увидели, еще не давали, - ответил Снизи, - так что еще не поздно. - Не спорь! Это детское поведение. Пошли. Гарольд пошел впереди. Он считал это своим правом. Он не только старше Снизи (по личному времени, потому что по времени больших непрерывно расширяющихся часов Вселенной Снизи родился на несколько недель раньше прапрапрадеда Гарольда), но и был массивнее Снизи втрое - сорок килограммов Гарольда и пятнадцать тощего обтянутого кожей мальчишки хичи. Гарольд Врочек - высокий мальчик со светлыми волосами и глазами цвета черники. Но он не намного выше Снизи: хичи по человеческим стандартам высоки и худы. К раздражению Гарольда, он и не сильнее Снизи. Под сухой тонкой кожей хичи скрываются мощные мышцы и сухожилия. Хотя Гарольд пытался подняться по скобам на уровень доков быстрее Снизи, тот легко держался с ним наравне. И оказался на верху лестницы раньше, так что Гарольд, отдуваясь, крикнул ему: - Осторожней, Допи! Не попадайся рабочим машинам! Снизи не побеспокоился ответить. Даже двухлетний ребенок на Колесе не станет этого делать. Корабли приходят всего четыре-пять раз в стандартном году. Они не задерживаются. Не смеют, и никто не смеет им мешать. Оказавшись в огромном веретенообразном помещении второго причала, мальчики постарались прижаться к стене, чтобы быть подальше от машин-грузчиков и взрослых, пришедших посмотреть на прибытие корабля. Все причалы, включая и второй, расположены внутри Колеса. Внешняя оболочка в этом месте прозрачна, но сквозь нее ничего не видно, кроме кривизны самого Колеса и еще двух посадочных доков, точно таких же, как второй, но пустых. - Я не вижу корабль, - пожаловался Гарольд. Снизи не ответил. Можно было ответить только, что Гарольд и не может его увидеть, потому что корабль по-прежнему приближается со скоростью быстрее света, но Гарольд слишком часто сообщал Снизи, что не любит тупой привычки хичи буквально отвечать на любой вопрос, на который никто и не ждет ответа. Движение к Колесу почти одностороннее, если не считать персонал. Люди и хичи улетали, когда заканчивался срок их службы; обычно этот срок составлял примерно три стандартных земных гола. Они возвращались в Галактику, в свои дома, где бы эти дома ни находились. Большинство возвращалось на Землю, немногие на планету Пегги, остальные в другие поселения. (Даже хичи обычно отправлялись на человеческую планету, а не в свои истинные дома в центре - из-за растяжения времени и потому, что хичи нужны были и снаружи). А припасы никогда не возвращались. Механизмы, инструменты, запчасти, приспособления для отдыха и развлечений, медицинское оборудование, пища - все это оставалось. Когда эти предметы тратились, портились или выходили из употребления (или когда продукты проходили через тела обитателей Колеса и превращались в экскременты), они рециклировались или просто добавляли массу к общей массе Колеса. Дополнительная масса - это очень хорошо. Чем больше масса Колеса, тем меньше на него воздействует перемещение внутри и тем меньше энергии нужно, чтобы Колесо вращалось устойчиво и правильно. Так что у машин-грузчиков было мало работы до появления корабля, они только переносили имущество улетающего персонала. А его немного: улетают только восемь семейств. Прозвучал мелодичный сигнал: корабль вышел в нормальное пространство. Причальный мастер взглянул на свои экраны и щиты, проверил данные и крикнул: - Огни! Это не был приказ. Просто вежливость по отношению к аудитории, чтобы все понимали происходящее: включение света, как и все остальные процедуры, проходит под руководством сенсоров и посадочных программ. Огни на втором причале погасли. В тот же момент погасли все остальные огни на Колесе, видимые сквозь оболочку. И Снизи смог увидеть небо. Видеть было особенно нечего. Никаких звезд. Единственные достаточно яркие звезды, которые видны с Колеса, это звезды их собственной Галактики, а она в другом направлении. Конечно, в поле зрения сотни миллионов других галактик, но только несколько десятков их видны невооруженным взглядом, да и то лишь как неяркие туманные пятнышки, похожие на светлячков. Потом, по мере того как Колесо продолжало совершать свое вечное вращение, самое западное из этих пятнышек скрылось из виду и зрители загомонили. Бледный бесцветный блеск, его трудно разглядеть, от него болят глаза... и вдруг, словно без всякого предупреждения на экране вспыхнул слайд, показался корабль. Доставочный корабль огромен, он представлял собой веретено длиной в восемьсот метров. Такая форма означает, что это корабль постройки хичи, а не новый человеческий. Снизи почувствовал внутреннее тепло. Он ничего не имеет против человеческих кораблей, которые по форме либо торпедообразные, либо просто цилиндрические. Как всем известно, форма корабля не имеет особого значения в межзвездных полетах. Корабли можно делать в форме шаров, кубов или даже хризантем: форма всего лишь решение конструкторов и дизайнеров. Большинство доставочных кораблей, которые прилетают на Колесо, построены людьми и снабжены человеческими экипажами. И привозят почти всегда людей, так что хичи на Колесе постоянно в меньшинстве. Но корабль хичи может изменить это положение! Так думал Снизи... Но не на этот раз. Огромное веретено опускалось в объятия Колеса. Оно приближалось по спирали, уравнивая собственную скорость с медленным вращением Колеса, так что ко времени совмещения его посадочного выступа с углублением в Колесе скорость их синхронизировалась. Кольца слились. Соединения загерметизировались. Из области носа корабля кабели протянулись к лебедкам причалов один и три, прикрепив корабль, сделав его неотъемлемой частью Колеса. Компенсаторы массы задрожали и запыхтели, регулируя движение Колеса в соответствии с прибавкой массы. Пол дернулся, Гарольд споткнулся и едва не упал. Снизи подхватил его, но Гарольд оттолкнул хичи. - Заботься о себе, Допи, - сказал он. Корабль был уже закреплен и начал выбрасывать свои чудеса. Первыми принялись за работу машины-грузчики, они торопливо устремились в грузовые трюмы и появлялись оттуда с тюками, ящиками и предметами мебели и механизмами. Большинство невозможно было распознать по внешности, но на причале распространились соблазнительные ароматы. Выгружали корзины со свежими фруктами, апельсинами, грушами и ягодами. - Ух ты! Здорово! Ты только посмотри на эти бананы! - закричал Гарольд, когда на трапе появился грузчик, неся в своих четырех поднятых конечностях по огромной грозди недозрелых бананов. - Я хочу их прямо сейчас! - Их нельзя есть, пока они не станут желтыми, - указал Снизи, гордясь своими знаниями странной человеческой пищи. И получил испепеляющий взгляд о стороны Гарольда. - Сам знаю. Я хочу прямо сейчас спелый. Или эти вот ягоды. Снизи, наклонившись, пошептался со своей капсулой, потом распрямился. - Это клубника, - заявил он. - Я бы тоже хотел попробовать. - Клубника, - прошептал Гарольд. Давно он не видел клубнику. Колесо само производит большую часть необходимого продовольствия, но никто еще не позаботился посадить клубничную грядку. Легко изготовить пищу со вкусом клубники - или вообще с любым другим вкусом: CHON-пища бесконечно разнообразна. Но ощущение, текстура, запах - нет, между CHON-пищей и настоящей едой всегда есть разница, и разница в том, что настоящая еда удивительна. Мальчики поближе Подобрались к корзинам с фруктами, глубоко Вдыхая воздух. Между грудой корзин и стеной причала оказалось пространство; туда не доберется никакая машина-грузчик, и мальчики втиснулись в промежуток, в который не пролезет взрослый. - Мне кажется, это малина, - сказал Гарольд, указывая за груды салата-латука, моркови и алых помидоров. - Смотри: вишня! - Я бы лучше поел клубники, - печально сказал Снизи, и машина-грузчик осторожно опустила ящик с надписью "Инструменты. Хрупко" и прислушалась. Затем протянула две длинные руки к корзинам, раскрыла одну из них, достала ведерко с ягодами и протянула его Снизи. - Спасибо, - сказал Снизи, удивленно, но вежливо. - Пожалуйста, Стернутейтор, - ответила манила на хичи. Снизи подпрыгнул. - О! Я тебя знаю? - Я учил тебя тай-чи, - сказала машина-грузчик. - Поделись с Гарольдом. - Потом повернулась и устремилась за следующим грузом. Гарольд выглядел возмущенным, потом отказался от возмущения, решив, что дело того не стоит. Кто будет ревновать из-за внимания машины с ее низкоразвитым интеллектом? Мальчики поделили ягоды и принялись есть, держа каждую ягоду за зеленый стебелек. Клубника оказалась великолепной. Спелая, сладкая, как сахар, вкус ее нисколько не противоречил виду и запаху. - Сейчас будут выходить, - объявил Гарольд, с удовольствием жуя, но удивился, заметив, что Снизи перестал есть. Мальчик хичи смотрел на корабль. Гарольд тоже посмотрел туда и увидел первых вышедших пассажиров. Их было пятнадцать-двадцать, взрослых и детей. Конечно, это всегда интересно. В этом главная причина пребывания здесь мальчиков: увидеть новых товарищей по играм или соперников. Но на лице Снизи было не просто выражение любопытства. Гнев или страх - или по крайней мере изумление, решил Гарольд, как всегда, сердясь из-за того, что человеку трудно истолковать выражение лица хичи. Прибывшие казались Гарольду обычными людьми, только шли как-то странно. На расстоянии неясно было, в чем странность. Гарольд посмотрел снова и увидел кое-что еще. Колесо повернулось еще немного. За кораблем показалось в пустоте межгалактического пространства грязно-желтое пятно, за которым и должно наблюдать Колесо. Начнем с того, что цвет его, конечно, не желтый. Спектроскопия показывает, что девяносто процентов излучения кугельблитца приходится на фиолетовый конец видимого спектра и на то, что за ним: но эти волны вредны для глаза человека и хичи. Прозрачная поверхность Колеса их поглощает. И проходит только желтая часть. Гарольд довольно улыбнулся. - В чем дело, Допи? - покровительственно спросил он. - Испугался кугельблитца? Снизи мигнул своими огромными розовыми странными глазами хичи. - Испугался кугельблитца? Нет. О чем ты говоришь? - Ты странно выглядишь, - объяснил Гарольд. - Не странно. Я сердит. Ты только посмотри! - Снизи тощей рукой указал на корабль. - Это корабль хичи! И все, кто из него вышел, несут с собой капсулы с Предками. Но все это люди! Если бы Гарольд был мальчиком хичи, а не человеческим, он не стал бы смеяться над кугельблитцем. Кугельблитц - это совсем не смешно. В кугельблитце живет Враг - существа, которых хичи называют Убийцами. А хичи дали им такое название не в шутку. Хичи не смеются над опасными вещами. Они убегают от них. В этом еще одно существенное различие между Гарольдом и Снизи. А тут еще появилась Онико, которая совсем иная. Онико Бакин была одной из прилетевших на корабле. Всего на корабле прилетело двадцать два человека и ни одного хичи. Четверо детей. В школу Снизи определили Онико. Когда она впервые появилась в классе, остальные дети собрались вокруг нее. - Ты ведь человек, - сказал один из них. - Почему ты носишь капсулу хичи? - Мы всегда их носили, - объяснила она. И вежливо попросила их замолчать, чтобы слышать слова машины-учителя. Онико действительно человек. К тому же девочка и одного со Снизи возраста. Кожа у нее светло-оливковая. Глаза черные, раскосые и прикрыты монгольской складкой. Волосы прямые и черные, и Снизи гордился тем, что сумел по этим признакам распознать подвид человеческих существ, который называется "восточным". Но говорила она на разговорном английском. К удивлению Снизи, и на разговорном хичи тоже. Многие люди слегка говорят на хичи, но Снизи впервые встретил человека, который одинаково легко оперировал и языком Дела, и языком Чувства. Это не уменьшило его изумления от вида человеческого ребенка с капсулой хичи. В первый день в школе на эуритмике Онико была партнером Снизи по движениям наклона и сгиба. Снизи присмотрелся к ней поближе. Хоть ему по-прежнему ее плоть казалась отвисшей, а масса огромной, ему понравился сладкий запах ее дыхания и мягкость, с которой она называла его по имени: не Допи, даже не Снизи, а Стернутейтор - на языке хичи. Он был разочарован, когда появилась ее домашняя машина, чтобы увести на какую-то формальность с родителями, потому что ему хотелось узнать ее получше. Вечером дома он спросил отца, зачем человеку носить капсулу. - Очень просто, Стерни, - устало сказал Бремсстралунг. - Они из тех, кто потерялся. Бремсстралунг устал, потому что ему приходилось дежурить в две смены. Всем наблюдателям приходилось делать это. Считалось, что время, когда корабль находится в Колесе, особенно опасно и уязвима, потому что неизбежно возникает сумятица. В такое время действуют все кушетки и все наблюдатели дежурят, пока корабль не отчалит и Колесо снова не будет в безопасности. Бремсстралунгу пришлось провести очень длинную смену. - Потерявшиеся, - объяснил он, - это люди, которые улетали на кораблях хичи и не возвращались. А что касается этих, спроси у мамы: она разговаривала с экипажем. - Очень недолго, - возразила Фемтовейв. - Я надеялась получить какие-нибудь новости из Дома. Бремсстралунг ласково потрепал ее. - Какие могут быть новости, если они вылетели всего... сейчас посмотрим... всего через три-четыре часа после нас? Фемтовейв, изогнув горло, признала правильность его замечания. И сказала с улыбкой: - Бедный экипаж все еще в шоке. Все это хичи. Они вылетели из центра со специалистами и материалами, полетели на Землю, остановились там, нагрузили припасы для нас, остановились на пути сюда, чтобы принять партию потерявшихся... о, как это все для них странно! - Совершенно верно, - согласился Бремсстралунг. - Когда люди добирались до наших артефактов, они не могли улетать. И застревали там навсегда. - Если бы навсегда, - улыбнулась Фемтовейв, - их бы сейчас здесь не было, Бремми. - Конечно, она улыбается не по-человечески, потому что у нее другая мускулатура. У нее под щеками узлом собираются мышцы. Сама плотно натянутая кожа не движется. - Ты понимаешь, что я имею в виду, - сказал ее муж. - Во всяком случае, Стернутейтор, среди этой сотни людей оказалось очень много высокочувствительных. - Он сказал это скромно. Быть высокочувствительным означает уметь особенно хорошо пользоваться кушеткой для сновидений, чтобы "слушать" сигналы внешнего разума, а сам Бремсстралунг относился к самым высокочувствительным наблюдателям. Именно поэтому он и оказался на Колесе. - Онико будет работать на кушетке? - спросил Снизи. - Конечно, нет! По крайней мере, пока не вырастет. Ты знаешь, что важно не только уметь воспринимать сигналы. Особо одаренный ребенок способен на это. Но не менее важно не распространять собственные чувства. - Это гораздо важнее, - поправила Фемтовейв. Теперь на ее щеках не было улыбчатых узлов мышц. Тут не о чем улыбаться. - Согласен, это важнее, - сказал ее муж. - А что касается того, чувствителен ли этот ребенок, я не знаю. Ее проверят. Наверно, уже проверили, как и тебя, потому что один из ее родителей явно чувствительный, а это обычно передается по наследству. - Значит ли это, что я буду работать на кушетке, когда вырасту? - оживленно спросил Снизи. - Мы этого еще не знаем, - ответил отец. Он немного подумал и добавил серьезно: - Кстати, я не уверен, что Колесо тогда будет здесь... - Бремсстралунг! - воскликнула его жена. - Тут не над чем шутить! Бремсстралунг кивнул, но ничего не ответил. Он на самом деле очень устал. Может быть, сказал он себе, это и не шутка. Конечно, самые точные данные о девочке Снизи получил от самой Онико. Она была направлена в его класс, и, конечно, машина-учитель представила ее остальным детям. - Онико родилась на Пищевой фабрике, - сказала машина, - и у нее не было возможности узнать мир. Поэтому, пожалуйста, помогайте ей, когда можете. Снизи готов был помочь. Но получалось это у него не слишком часто. Он не единственный интересовался новичком, а большинство остальных детей, будучи людьми, успевали быстрее него. Школа Снизи очень напоминала одноэтажные красные кирпичные школы с одним помещением - школы из американской истории. В ней действительно было только одно помещение. Впрочем, от старинной школы она отличалась тем, что в ней не было учителя. Или почти не было. Каждый ученик получал индивидуальные инструкции, у каждого были свои полагающиеся по обычаям обучающие программы. Машина-учитель подвижна. Она передвигается по помещению, главным образом поддерживая дисциплину и следя, чтобы ученик не ел сэндвичи, когда ему нужно заниматься грамматическим разбором. Но она не учила. Для этого у каждого ученика собственная кабинка. Пересчитав головы и проверив причины неявки, машина занялась проверкой чистоты рук и отсутствия симптомов болезней, а у младших детей еще и закрепляла ремни, которые удерживают их в кабинках. Не говоря уже о сопровождении их в туалет и о прочих потребностях детей, среди которых были и совсем малыши. Для всех этих дел машина была вполне подготовлена. Она даже выглядела убедительно. У нее есть лицо. Выполняя свои обычные школьные обязанности, она выглядит как пожилая женщина маленького роста в бесформенном платье. Платье - видимость, конечно. Улыбающееся лицо тоже. И остальные физические характеристики тоже. Когда школа не действует, машина-учитель выполняет совсем другие функции и принимает другие обличья. И, конечно, ни в какой помощи она не нуждается. Когда необходимо больше присмотра во время уроков или возникают какие-то особые проблемы, машина-учитель привлекает столько искусственных разумов, сколько ей нужно, из запасов Колеса. Снизи подсознательно заметил, что машина-учитель большую часть времени находится возле Онико, но ему слишком трудно давалось доказательство из программы теории чисел - доказательство того, что 53 конгруэнтно 1421 на базе шести, чтобы обращать внимание на что-то другое. Не теория чисел оказалась трудна для Снизи. Вовсе нет. Подобно большинству детей хичи, основные ее принципы он усвоил одновременно с умением читать. Снизи затрудняла нелепая математическая система счисления людей - только подумать, на основе десяти! С позиционным расположением, так что если поставишь одни и те же цифры, но не в том порядке, результат получится абсолютно неверным! - Время упражнений! - весело провозгласила машина-учитель, и Снизи снова обратил внимание на то, что она уделяет особое внимание Онико Бакин. Все индивидуальные обучающие программы отключились. Расстегнулись удерживающие ремни малышей. Дети встали, потянулись и со смехом и толчками выбежали на безопасную площадку за пределами школьного зала. Все, кроме Онико. Она осталась на месте. Снизи сначала не заметил этого, потому что был слишком занят. Все дети были заняты разнообразными потягиваниями, толчками, разминаниями, давлениями, которые обязаны были проделывать двадцать раз на день. И не только дети, но все в Колесе. Слабое тяготение Сторожевого Колеса действовало на всех. У детей не вырастали сильные мышцы, у взрослых они не сохранялись. Конечно, пока они остаются на Колесе, мышцы им и не нужны. Но ведь на Колесе не остаются вечно, приходится возвращаться к нормальному тяготению, и тогда слабость, накопленная на Колесе, сказывается. Снизи, как хичи, был более методичным и целеустремленным, чем большинство человеческих детей. Закончив, он огляделся. Заметив, что Онико в игровой яме нет, он отправился в школьный зал. Она оказалась там. Девочка была заключена в металлический корсет, повторявший очертания ее тела. Это сооружение дергалось, изгибалось, склонялось вместе с находившейся в нем девочкой. - О, - сказал Снизи, сразу поняв, - ты привыкаешь к тяготению. Онико открыла глаза и, не отвечая, посмотрела на него. Она тяжело дышала. Хичи не лучше понимают выражение человеческих лиц, чем люди - выражение хичи, но Снизи видел ее напряжение и пот на лбу. - Хорошо, что ты это делаешь, - сказал он. Потом ему пришло в голову, что нужно быть тактичным. - Ты не возражаешь, если я здесь останусь? - спросил он, потому что девочку согнуло в необычную позу. - Нет, - выдохнула она. Снизи медлил в нерешительности. Присмотревшись внимательней, он заметил, что дело не только в упражнениях. В вену руки девочки вставлена игла шприца, ей в кровь вливают какую-то жидкость. Она увидела, куда он смотрит, и сказала: - Это кальций. Чтобы кости стали крепче. - Да, конечно, - ободряюще сказал Снизи. - Я думаю, в вашем небесном жилище была слабая поверхностная гравитация. Но это поможет, я уверен. - Он немного подумал и милосердно сказал: - Ты ведь не можешь делать настоящие упражнения, Онико. Она перевела дыхание. - Пока нет. Но смогу! В следующие полуканикулы Снизи и Гарольд решили сходить в кокосовую рощу. Когда они выходили, им встретилась Онико, и Снизи неожиданно для себя сказал: - Мы хотим нарвать кокосов. Пойдешь с нами? Гарольд раздраженно хмыкнул, но Снизи не обратил на это внимание. Онико поджала губы и задумалась. Поза и манеры у нее были взрослые. Она ответила: - Да, большое спасибо. С удовольствием. - Конечно, - вмешался Гарольд, - но как же ленч? Я прихватил только для себя. - У меня ленч с собой, - сказала девочка, похлопав по ранцу. - Я все равно хотела посмотреть сегодня Колесо. Я думаю, это очень интересно. Гарольд был возмущен. - Интересно! Слушай, малышка, не просто интересно! Это самое важное дело во всей вселенной! Единственное, что обеспечивает безопасность всего человечества! И хичи тоже, - добавил он, спохватившись. - Я хочу сказать, если мы не будем постоянно настороже, никто не знает, что случится. - Конечно, - вежливо согласилась Онико. - Я знаю, что наша задача - наблюдать за кугельблитцем. Поэтому мы все здесь. - И она бросила на Гарольда почти материнский взгляд. - Мои родители оба наблюдатели, - сказала она гордо, - а также мой дядя Тащи. Почти все там, откуда я, оказались хороши в этом. Вероятно, я, когда вырасту, тоже стану наблюдателем. Гарольд совершенно не выносил, когда с ним обращались снисходительно. Он вспыхнул. - Собираемся мы рвать кокосы или будем стоять тут и болтать целый день? Пошли! Он повернулся и пошел впереди. Выражение его свидетельствовало, что он не имеет никакого отношения к приглашению этой странной девочки с капсулой и не ждет от этого ничего хорошего. И скоро начало казаться, что он прав. В дугообразной геометрии Колеса кокосовая роща находилась недалеко от школы. В сущности она была непосредственно "над" школой. Совсем рядом, на пересечении двух коридоров, располагался цепной лифт, но в слабом тяготении Колеса дети редко им пользовались. Гарольд распахнул дверь, выходящую в вертикальную шахту со скобками, ведущими на следующий уровень. И принялся подниматься. Снизи одобрительно кивнул девочке, но она остановилась. - Не думаю, чтобы я смогла, - сказала она. - Естественно, - насмешливо откликнулся сверху Гарольд. - Ничего, - сразу сказал Снизи, смущенный собственной недогадливостью. - Мы поднимемся на лифте, - крикнул он в шахту и не стал дожидаться ответа Гарольда. Выйдя из лифта, они увидели дожидающегося Гарольда. - О Боже, - сказал он, - если она не может подняться по лестнице, как же тогда взберется на дерево? - Я залезу за нее, - ответил Снизи. - Ты иди. Гарольд невежливо отвернулся и выбрал себе лучшее дерево. И стал взбираться, цепляясь руками и ногами, как обезьяна. Кокосовые пальмы высокие, и чтобы добраться до орехов, нужно подняться до самой кроны. Но для проворных детей при слабом тяготении Колеса это не проблема. Гарольд, гордясь своей мускулатурой, которую он старательно развивал, естественно, выбрал самое высокое и богатое плодами дерево. Онико с некоторым страхом смотрела на него. - Ты только держись подальше, - предупредил ее Слизи. - Вдруг он уронит орех. - Ничего я не уроню! - выпалил Гарольд сверху, перепиливая стебель. - Даже если орех упадет на тебя, наверно, никакого вреда не будет, - продолжал Снизи, - но все-таки... - Но все-таки ты думаешь, что я сломаюсь, - с достоинством сказала Онико. - Не волнуйся обо мне. Взбирайся. Я посмотрю. Снизи осмотрелся и выбрал дерево пониже, с меньшим количеством плодов. Но плоды ему показались крупнее. - Нам позволяют срывать только по два ореха, - объяснил он, - иначе машины-охранники доложат. Я сейчас вернусь. И он быстрее Гарольда взлетел на дерево и выбрал треугольные зеленые плоды. Осторожно бросил три самых хороших в нескольких метрах от Онико, а когда спустился, она удивленно разглядывала орехи. - Это вовсе не кокосы! - воскликнула она. - Я видела их на картинках. Они коричневые, волосатые и твердые. - Они под зеленым слоем, - объяснил Снизи. - Возьми вот этот большой. Постучи костяшками, чтобы проверить, зрелый ли он... Но девочка и этого не умела. Снизи проделал это за нее и протянул ей орех назад. Онико взяла его в руки и задумчиво взвесила. Хотя на Колесе орех почти ничего не весит, масса у него такая же, как везде, и он казался чрезвычайно твердым. - А как мы снимем этот зеленый слой? - спросила Онико. - Скажи, пусть отдаст мне, Допи, - приказал сзади Гарольд. Его орехи уже лежали на земле. Он выхватил орех, двумя взмахами ножа разрубил его и протянул назад. - Пей, - сказал он. - Вкусно. Девочка подозрительно взглянула на орех, потом на Снизи. Тот ободряюще кивнул. Она осторожно поднесла плод к губам. Попробовала. Сморщилась. Повертела языком во рту, проверяя вкус. Сделала еще один глоток - и удивленно воскликнула: - Вкусно! - Давайте откроем их и поедим, - сказал Снизи, раскрывая свой орех. - Можно поесть ленч: соком хорошо запивать сэндвичи. Но хотя семейство Снизи заимствовало человеческий обычай есть сэндвичи. Онико этому не научилась. Она достала из ранца несколько угловатых маленьких предметов в разноцветной яркой бумажной обертке. В красной обертке оказались маринованные сливы. В золотой - какой-то твердый коричневый кусок. Онико сказала, что это рыба, но ни Гарольд, ни Снизи не захотели его пробовать. А Онико не заинтересовалась яйцами с острой приправой - едой Гарольда и сэндвичами с ветчиной. Снизи уговорил отца разрешить ему взять их с собой. Ветчина - вообще нечто совершенно новое для Снизи: он только в прошлом году перешел на человеческую еду, вернее, то из нее, что может усвоить хичи. - Но вы должны попробовать, - сказала Онико. - Спасибо, нет, - ответил Снизи. Гарольд оказался худшим дипломатом: он сделал вид, что его рвет. - Но ведь я пробую вашу пищу, - заметила Онико. - Например, эти кокосы очень вкусные. - Она сделала еще один глоток и обнаружила, что кокос опустел. Снизи молча раскрыл другой и протянул ей. - Я думаю, - сказала она рассудительно, - что когда вырасту и вернусь на Землю, куплю себе остров, где растут кокосы, и тогда смогу подниматься на деревья. Мальчики уставились на нее. Они удивились почти одинаково, но по разным причинам. Гарольд - потому что его поразило небрежное упоминание о таком богатстве. Купить целый остров? Вернуться на Землю? Чтобы сделать то и другое, нужно быть очень богатым! А Снизи привела в замешательство сама концепция обладания землей. - Мне рассказывали о таких островах, - продолжала Онико. - Один называется Таити. Говорят, он очень красивый. Или один из островов ближе к Японии, чтобы я могла навещать своих родственников, кот