вился на спутник ЗУБов. Если бы Кассата задержался хоть на мгновение, я бы попросил у него объяснений. Но так как он не задержался, пришлось объясняться самому. Лейтенант вежливо выслушал и затем предпринял необходимые действия. Обратился к высшему руководству. Высшее руководство оказалось низкорослой плотной женщиной по имени Мохандан Дар Хавандхи. Появившись, она так долго смотрела на нас, что я решил, будто она плотский человек, но это просто такие манеры. Когда она открыла рот, оказалась, что она так же записана машиной, как и все остальные, но открыла она рот, только чтобы сказать: - Нет. - Но, коммандант Хавандхи, - замурлыкала Эсси, - ведь это мистер Робинетт _Б_р_о_а_д_х_е_д_. - Я знаю это, - ответила коммандант. - Тогда вы должны знать, что мистер Робинетт Броадхед возглавляет Фонд Броадхеда и имеет неограниченный доступ ко всем экстрасолнечным материалам. - Это верно, - сказала коммандант, - но мы в Красном состоянии. Разрешения мирного времени ликвидированы. Конечно, - она улыбнулась, продемонстрировав золотые зубы - как мы верны бываем своим плотским оригиналам! - если хотите, вам не обязательно находиться в зоне безопасности. - Ну, что, - улыбнулся я, прощая, - в таком случае мы просто... - Вы можете вернуться на свой корабль, - сказала она и больше не уступила. Военные мозги! С ними невозможно спорить. Конечно, мы попытались. Мы указали, что ограничения по причинам безопасности смехотворны, хоть сейчас и Красное состояние, потому что единственный враг, кого нужно опасаться, находится в пятидесяти тысячах световых лет отсюда, в кугельблитце. Она не позаботилась ответить нам, что это неправда, потому что передача шла из гораздо более близкого места. Она просто покачала головой. Мы пытались угрожать, сказали, что обратимся к маршалам и главам государств. Она ответила, что, конечно, мы можем это сделать, если хотим, как только будет снят запрет на штатские передачи. Она не говорила, когда это может произойти. Мы пытались быть с нею дружелюбными. Спросили, что делают все эти космические корабли у ЗУБов. Она совсем не ответила; нет, от нее мы никаких военных тайн не узнаем. Впрочем, все это длилось совсем не вечность - всего несколько тысяч миллисекунд, потому что вернулся Хулио Кассата, вернее, его двойник. Как ни удивительно, Кассата выглядел довольным. - Мой плотский парень на совещании, - сказал он нам, - так что пройдет некоторое время, прежде чем я... гм... увижусь с ним, - он одарил нас улыбкой, но не всех поровну: большая ее часть досталось молодой женщине Алисии Ло. - Чем бы вы хотели заняться в ожидании? Хотите осмотреть ЗУБы? - Мы не можем, - сказал я, указывая на комманданта. - Конечно, можете, - ответил он, сознавая свой ранг. И обратился к ней: - Коммандант Хавандхи, я освобождаю вас от ответственности за этих гостей. Я лично проведу их по базе. Пять спутников ЗУБов составляют почти двести тысяч тонн массы, и их населяют примерно тридцать тысяч человек, плотских и записанных. Два спутника представляют собой центры связи и обработки информации. Там смотреть нечего. Гамма - сплошное оборудование, военное оборудование. Там полно бомб и машин хичи для прорытия туннелей, преобразованных для проделывания дыр в корпусах вражеских кораблей. Мы не думали, что нас пропустят туда, к тому же Альберт и так знал всю эту артиллерию. На Альфе помещаются квартиры сотрудников и помещения для отдыха, и у нас не было причин отправляться туда: их идеи об отдыхе и развлечениях нам не нужны. Тем не менее, когда электронные барьеры, не допускающие на ЗУБы машинные разумы без соответствующего разрешения, сняли, меня все равно раздражало, что мы вынуждены ограничиться Дельтой. Кассата пытался смягчить меня. - Простите старушку, - сказал он, улыбаясь. - Она была еще сменным офицером здесь в Высоком Пентагоне и считает, что с тех пор все пришло в упадок. - Он взглянул на часы - такие же несуществующие, как и мои. - У нас не менее десяти тысяч миллисекунд, а тут масса интересного - лежебоки, квейнисы, свиньи вуду, не говоря уже об обычном штате. Ну, я имею в виду тех, с кем вам разрешено видеться. Что хотите посмотреть? Я ответил: - Ничего не хочу. Я сюда не для двухдолларового тура явился. Мне нужно поговорить с людьми! Я должен узнать, что происходит... - В таком случае, - ответил Кассата, - вы захотите сами принять участие в действиях. Я гневно пожал плечами. За время пребывания в "зоне безопасности" у меня в голове скопился под высоким давлением пар, и Кассата не способствовал его выпуску. Я многое хотел сказать, но ограничился одним словом: - Да. Кассата и сам нервничал. Плотский оригинал дал ему отсрочку, но и только. Он сказал: - Вы причиняете неприятности, Броадхед. - У меня есть для этого все возможности, - согласился я. Он суженными глазами посмотрел на меня, потом пожал плечами. - Не мне решать, - сказал он. - И никогда я этого не решал. Правила здесь устанавливает Объединенное Командование. Так чем займемся? Двухдолларовым туром? Или вернемся в зону безопасности? Мы с Эсси бывали на спутнике ЗУБов, когда Объединенное Командование с несколько большим уважением относилось к главе Фонда Броадхеда. Альберт тоже бывал. Гораздо интереснее было Алисии Ло. Для нее это одно из тех тайных мест, о которых слышишь, но не надеешься сам побывать когда-нибудь, вроде Форта Нокс или храма мормонов в Солт Лейк Сити. Понимаете, мы на самом деле никуда не "идем". Кассата подключает нас к коммуникационной системе ЗУБов, и мы видим то, что он хочет нам показать. Он оказался вежливым хозяином и поэтому сделал даже больше: создал для нас офицерскую гостиную, где в одном конце в очаге горел огонь и стоял стол, уставленный напитками и закуской. А в другом располагалось то, что он собирался нам показать. Когда Кассата небрежно предложил взглянуть на гнездо лежебок, Алисия пришла в возбуждение. Конечно, он на это и рассчитывал. Лежебоки исторически "первые" для человечества, потому что это первая чуждая разумная раса, представителя которой увидел человек. Точнее говоря, не "увидел". _П_о_ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_. Оди Уолтерс, дурачась с кушеткой для снов, несколько десятилетий назад обнаружил в межзвездном пространстве их огромный медлительный корабль-парусник. Это было очень значительное событие, но привело оно к гораздо более значительным, потому что лежебоки тоже обнаружили Оди. И сообщили хичи, что мы вышли в Галактику, а это вывело хичи, пинающихся и орущих, из их убежища в черной дыре в центре Галактики. - Я думала, хичи отправили корабль лежебок назад на их планету, - сказала Алисия. - Да, - подтвердил Кассата, - но старина Броадхед вернул его сюда для изучения. Вернее вернул его Институт. Впрочем, лежебокам все равно. Они должны были еще тысячу лет находиться в полете. Их парус на орбите возле спутников ЗУБов... - Видели. Он выглядит серьезно поврежденным, - свирепо сказала Эсси. - Да, но что нам было с ним делать? Растянуть? Да в этой проклятой штуке сорок тысяч километров в длину! Ну, он им все равно больше не нужен. Хотите посмотреть на них или нет? - О да! - сказала Алисия Ло, вмешиваясь в спор. Кассата махнул рукой, и они появились. Лежебоки не очень привлекательны. Некоторые утверждают, что они похожи на какой-то тропический цветок. Другие считают их похожими на глубоководные существа со множеством щупалец; трудно сказать, что они напоминают на самом деле, потому что они не похожи ни на что на Земле. Самцы гораздо крупнее самок, но это не единственная проблема самок. У самок вообще ничего, кроме проблем нет, потому что лежебоки не знают, что такое права женщин. Но самки лежебок об этом и не беспокоятся, потому что у них нет разума. Их жизнь целиком посвящена воспроизведению рода. Ребенок появляется каждый цикл - цикл занимает чуть меньше четырех месяцев. Если леди повезло и ее в нужное время навестил самец, у нее рождается самец. Если нет - самка. Самцы лежебоки не очень сексуальны (глядя на самок лежебок, их нельзя в этом винить), и обычно самка не удостаивается сексуального внимания самца. Поэтому рождается бесконечное количество самок. Впрочем, они не пропадают зря. Время от времени самец выбирает особенно толстую и привлекательную самку. И съедает ее. Можно предположить, что самкам это не нравится. Впрочем, ни одна самка лежебок еще не жаловалась. Они не могут жаловаться. Они вообще не умеют говорить. Самцы, с другой, стороны, болтают непрерывно - вернее, поют. Во всяком случае всю жизнь они производят звуки. Впрочем, если вы садите рядом с кричащим самцом, вы этого все равно можете не узнать. Конечно, если сможете сидеть, потому что лежебоки живут в холодной плотной атмосфере, ядовитой для людей. Вы можете уловить легкое пульсирование, словно тяжелый грузовик прошел рядом с вашим домом. Улитки медлительны. Это их голоса: самое высокое колоратурное сопрано у слизняков достигает от двадцати до двадцати пяти герц. Так что вы все равно не услышите, что они поют. В грязном месиве внутри своего космического корабля плавало несколько десятков лежебок, самцов и самок. Один самец находился в небольшом изолированном помещении. Остальные - в общей цистерне, окруженные разнообразными плавающими приспособлениями: мебелью и различными устройствами. Вероятно, по стандартам лежебок это уютное помещение, но я мог отличить лежебок от мебели только потому, что видел раньше их фотографии. Я не видел никаких движений. И в другом отношении они выглядели странно. Я точно не помнил, какова естественная окраска лежебок, но, похоже, их раскрасил кто-то, тоже этого не помнивший. - Один движется! - воскликнула Эсси. Как ей удалось это заметить? Тот, что в отдельном помещении, медленно вытягивал щупальце. Ужасно медленно даже по меркам плотских людей (не говоря о моих!). Но по мнению лежебок, он был очень возбужден и двигался стремительно; видна была легкая рябь вокруг него, он создавал волны давления. - Это один из новых, - сказал Кассата. - Первоначальный экипаж кончили опрашивать, и с планеты слизняков несколько недель назад прилетели новые. - А почему он один? - спросила Алисия Ло. - Он в энергетически подвижном состоянии, чтобы его можно было опрашивать. Они при этом сильно бьются. И он мог бы все разрушить в их помещении. Альберт профессорским тоном заметил: - Я отмечаю, что мы наблюдаем за ними не в видимом свете. - Конечно, нет. Это томография, потому что видимый свет не проходит через слизь, в которой они живут. Хотите услышать, о чем он поет? Он не стал дожидаться ответа, но включил радио. Конечно, слышали мы не самого лежебоку, а машинный перевод. Радио провозгласило: Огромные сверкающие обжигающие чудища Бились и причиняли вред сильной кавитацией И много вызвали смертей и болезненных ран... - Это его последняя строфа, - объяснил Кассата. - Он начал только час назад. Нам приходится предоставлять им отдых между сессиями. Они не выдерживают подвижное состояние очень долго, а в нормальном состоянии мы не можем с ними общаться. Хотите посмотреть на них немного? Я сказал: - Я хочу, генерал Кассата, поговорить с кем-то из руководителей. Сколько нам еще ждать? Но Эсси положила мне на губы свою мягкую сладкую руку. - Генерал даст нам знать, как только это будет возможно, верно, Хулио? Так что ничего лучше у нас нет. "...а также самкам", - закончился перевод, и я подумал о том, чтобы самому причинить смерть и болезненные раны. И вот мы захвачены в несоответствие между гигабитным и плотским временем. Не думаю, чтобы я был особенно терпеливым человеком, но какому терпению научил меня мой машинный аналог! Особенно в делах с плотскими людьми. Не говоря уже о той особенно невыносимой и необыкновенно косной части плотских людей, которая называется военными. Я изложил Хулио Кассате свои взгляды на этот вопрос. Он только снова улыбнулся. Ему нравилось положение. Конечно, с его точки зрения, чем дольше мы ждем, тем дольше он будет "жить" - то есть "жить" будет двойник, а этот двойник явно не торопился быть уничтоженным. Я только удивился, что он не предложил хорошенькой Алисии Ло посмотреть что-нибудь отдельно от нас. Я хорошо представлял себе, какие зрелища он имеет в виду. Он, может быть, и добился бы своего, если бы не Альберт, предложивший новую идею. Альберт вежливо кашлянул и сказал: - Мне кажется, генерал Кассата, лежебоки не единственные представители чужаков здесь. Кассата приподнял брови. - Вы имеете в виду свиней вуду? - Да, свиней вуду. А также квейнисов. Институт предоставил для изучения колонии тех и других. Может, заодно взглянуть и на них? Если и есть что-то менее интересное, чем квейнисы, так это свиньи вуду, но, конечно, пока не попробуешь, не узнаешь. - О, Хулио, - воскликнула Алисия Ло, - можно? Конечно, можно. Кассата пожал плечами и сменил сцену. Мы увидели бассейн в скалах; вода серо-зеленого цвета, и в ней с десяток существ, похожих на больших рыб, греются в светло-оранжевом свете. Услышали и звук - хрюканье, каким квейнисы разговаривают друг с другом. Так как я уже насмотрелся на квейнисов, я повернулся к столу с закусками. Дело не в голоде - я не был "голоден". Просто хотел побыстрее покончить с этим. Обратился к своему огромному опыту в терпении. Мне это не нравится, но альтернативы я не вижу. Плотский Кассата еще на совещании, а двойник Кассата старается быть гостеприимным хозяином - конечно, прежде всего по отношению к своей новой девушке. Но небо рушится, и сейчас не время прогуливаться по зоопарку. Пока официант в белом переднике передавал мне сэндвич с рубленой цыплячьей печенью и луком - все, разумеется, имитация, включая самого официанта. - Альберт присоединился ко мне. - Доброе немецкое пиво, пожалуйста, - сказал он официанту и улыбнулся мне. - Не хотите послушать, о чем разговаривают квейнисы, Роб? - Квейнисам нечего нам сказать. - Я откусил сэндвич. Очень вкусно, но мне не это нужно. - Да, вероятно, разговор с ними - напрасная трата сил, - согласился Альберт, принимая кружку с темным пивом. - Приходится признать, что квейнисы более или менее разумны, потому что у них есть язык. Чего у них нет, так это рук. Живут они в море, и их крошечные плавники приносят им не больше пользы, чем тюленям. Если бы они не дышали воздухом, мы бы, вероятно, никогда не узнали об их существовании, потому что у них нет городов, инструментов и, что особенно важно, письменности. Поэтому у них нет и письменной истории. У лежебок ее тоже нет; но продолжительность их жизни так велика (хоть сама жизнь и медленна), что эдды их бардов не менее достойны доверия, чем, скажем, Гомеровы поэмы. - У меня есть новости, которые могут заинтересовать вас, - сказал Альберт, делая первый глоток пива. Добрый старый Альберт! - Кончай пиво, и я куплю тебе новое! - воскликнул я. - И рассказывай! - Ничего особенного, - сказал он, - но, разумеется, у меня по-прежнему есть доступ к базам данных "Истинной любви". Там есть некоторое количество файлов, которые, по моему мнению, имеют отношение к нынешней ситуации. Мне потребовалось время, чтобы просмотреть их все, и в первых нескольких тысячах полезных данных почти не было. Но потом я проверил иммиграционные записи за последние несколько месяцев. - Ты нашел что-то, - сказал я, чтобы помочь ему. Не только плотские люди научили меня терпению. - Нашел, да, - согласился он. - Большая часть детей, эвакуированных со Сторожевого Колеса, вы помните, отправились на Землю. Согласно иммиграционным записям, по крайней мере семеро из них находятся в области, обслуживаемой западнотихоокеанской коммуникационной сетью. Именно из этой сети было отправлено сообщение в кугельблитц. Я пораженно и недоверчиво посмотрел на него. - Зачем человеческому ребенку работать на Убийц? - Не думаю, чтобы они это делали, - сказал Альберт, задумчиво принимая вторую кружку, - хотя совсем исключать такую возможность нельзя. Но мы знаем, что дети присутствовали на Колесе, когда наблюдателям показалось, что они что-то обнаружили, а теперь дети на Земле. По крайней мере возможно, что Убийцы прибыли с ними. Я почувствовал, что дрожу. - Надо сообщить ЗУБам. - Да, конечно, - кивнул Альберт. - Я уже сделал это. Боюсь, что это продлит совещание, которое сейчас завершает плотский генерал Кассата. Я сказал: - Дерьмо. - Однако, - Альберт улыбнулся, - не думаю, чтобы задержка была очень длительной, потому что я уже подытожил все данные и представил то комманданту Хавандхи для передачи на совещание. - Так что мне делать? Смотреть на квейнисов? - Я думаю, - сказал Альберт, - что остальные тоже утрачивают интерес к квейнисам и готовы перейти к свиньям вуду. - Я _в_и_д_е_л_ свиней вуду! - Но ничего лучше все равно нет. - Он поколебался. - Я хотел бы, чтобы вы осмотрели резьбу свиней вуду. Мне кажется, она представляет особый интерес. Гладя на свиней вуду, я не мог решить, что в них Альберт считает особо интересным. Сам я испытывал только отвращение - конечно, не считая нетерпения, которое я с таким трудом сдерживал. Свиньи вуду живут в грязи. Никогда не мог понять, как они не тонут в собственных отходах, но им как будто все равно. Они настоящие свиньи, эти свиньи вуду. И не в том дело, что они похожи на свиней, Нет, больше всего они похожи на синекожих муравьедов; спереди и сзади их тела заострены. И все же они настоящие свиньи. То, в чем они живут, нельзя назвать клеткой. Это свинарник. Они живут в собственном дерьме. И окружает их не просто грязь пополам с дерьмом. В ней, как изюм в пудинге из гнилых фруктов и экскрементов, сидят украшения. Это и есть резьба, которую упомянул Альберт. Так как Альберт заговорил об этом, я принялся внимательней разглядывать резьбу свиней вуду. И не увидел, что так заинтересовало его. Эта резьба есть во всех музеях. Я даже сам держал ее в руках - держал неохотно, потому что вонь свинарника сохранилась, несмотря на кипячение и полировку. Просто кусочки обработанной древесины, или кости, или зуба. От десяти до двенадцати сантиметров в длину, и если статуэтки вырезаны из зуба, то это не зубы самих свиней вуду. У этих свиней вообще нет зубов. У них есть очень твердые режущие поверхности на кончике носа - или рыла, или хобота, в зависимости от того, как вы предпочтете их описать. А зубы принадлежат животным, которыми питаются свиньи дуду. Когда основали колонию, вместе со свиньями дуду привезли и несколько десятков таких животных. То, что они используют зубы животных, вовсе не свидетельствует о какой-то чувствительности: свиньи вуду используют для резьбы и кости, только кости эти принадлежат их убитым и съеденным дорогим усопшим близким. Да и "резьба" не совсем подходящее слово. Свиньи в_ы_г_р_ы_з_а_ю_т_ свои статуэтки, потому что никаких инструментов для резьбы у них нет. И языка у Них тоже нет. В сущности, у них ай-кью [IQ, так называемый "коэффициент интеллекта"] суслика... Но они создали и одержимо продолжают создавать множество предметов искусства. "Искусство" тоже, может быть, слишком сильно сказано, потому что все эти статуэтки изображают одно и то же. Они похожи на кукол. Насколько могу описать, изображается шестиногое существо с телом льва и головой и торсом гориллы, и ничего даже отдаленно похожего на планете вуду нет. - Так что в них особенного? - спросил я Альберта. Он ответил: - Как вы думаете, почему свиньи продолжают вырезать их? Остальные приняли участие в игре в догадки. - Религиозные объекты, - сказал Кассата. - Куклы, - сказала Алисия Ло. - Им нужно чем-то играть. - Посетители, - сказала моя дорогая портативная Эсси. И Альберт одобрительно улыбнулся ей. Как часто бывает у меня с Альбертом, я понятия не имел, что у него на уме. Было бы интересно проследить за его мыслью, но тут Кассата выпрямился. - Сообщение, - сказал он. - Прошу прощения. - И тут же исчез. Назад он не вернулся. А мы перестали видеть и слышать маленькое убежище, которое он для нас создал. И слышали только голос. Вначале не его голос. Вначале мы услышали продолжение перевода песни лежебоки: Огромны были они и болезненно горячи, И все живое в страхе билось друг о друга. А потом возбужденный голос Кассаты: - Идемте! Вы можете присутствовать на заседании штаба! - Тут появился сам Кассата, сияя от счастья, как солдат, увидевший перспективу схватки. - Они это сделали, друзья! - воскликнул он. - Проследили источник послания Убийцам. И закрыли весь сектор, и мы движемся туда! 13. ДЕТИ В ПЛЕНУ Директриса школы была не только человеком, она умела обращаться с детьми. У нее было четыре диплома и девятнадцать лет практики. За это время она встретилась почти со всеми проблемами, какие способны представить дети, то есть примерно одна проблема на ребенка в семестр на все тысячи детей, за которыми она присматривала все эти годы. Ничего из этого сейчас ей не помогло. Она была растеряна. Появившись в комнате ожидания консультационной секции, она задыхалась и не верила себе самой. - Но это фантастика, моя дорогая, - сказала она плачущей Онико. - Как они могли... Прочесть твой дневник... Но почему... - Она бросилась в кресло, по-прежнему удивляясь невероятности происходящего. - Мэм? - сказал Снизи и, когда директриса бросила на него взгляд, продолжал: - Не только Онико. Я тоже веду дневник, и он тоже был частью передачи. Директриса беспомощно покачала головой. Она махнула рукой в сторону экрана, и на нем сразу появился школьный пляж: рабочие занимались кострами для шашлыков, и уже начинали собираться ученики. Директриса перевела взгляд от детей на экран, потом снова посмотрела на детей. - Я должна быть там, - раздраженно сказала она. - Сегодня пир на свежем воздухе, вы знаете. - Да, мэм, - сказал Снизи, и Гарольд рядом с ним энергично кивнул. - Жареная свинина, - сказал Гарольд. - Танцы! Директриса выглядела мрачно. Она немного подумала, потом приняла решение. - Вы должны все рассказать консультантам, - сказала она. - Все вы трое. - Но я не веду дневник! - взвыл Гарольд. - Но, видишь ли, мы не можем быть в этом уверены. Нет, - твердо сказала директриса, - так должно быть. Вам все нужно рассказать. Я уверена, у машин будет немало вопросов. Просто рассказывайте правду и ничего не упускайте - боюсь, на пир вы не попадете, но я прикажу поварам оставить для вас что-нибудь. - Она встала, взмахом руки раскрыла дверь и ушла. Гарольд с каменным лицом взглянул на друзей. - Вы двое! - презрительно сказал он. - Прошу прощения, - вежливо ответил Снизи. - Прощение! Лишить меня такого пира! Слушайте, - заговорил Гарольд, быстро соображая. - Вот что я вам скажу. Я пойду первым. Тогда, может быть отделаюсь и успею на берег до начала танцев. По крайней мере хоть это вы можете для меня сделать? От вас ведь все неприятности! Конечно, в тот момент никто из детей не знал, насколько велики будут эти неприятности. Они были просто дети. И не привыкли оказываться в центре событий, сотрясающих всю вселенную. Снизи решил, что в словах Гарольда есть определенная доля справедливости, хотя существует и второй уровень, на котором все происходящее просто несправедливо. Ни он, ни Онико ничего не сделали! Никто не говорил, что им не следует изучать земные условия жизни. Никто даже не намекнул, что неправильно подводить итоги и систематизировать все изученное в дневнике - да и вообще это не "дневники", в том смысле, в каком вы описываете в блокнотах с позолоченным обрезом свои увлечения и разочарования. Просто дети вводили всю собранную информацию в свои капсулы, как сделал бы всякий разумный хичи (или воспитанный хичи человек). Они не сделали ничего предосудительного - и как ужасно, что их невинная деятельность была кем-то преобразована в самое запретное из всех возможных действий - в передачу Врагу! Для Снизи это была слишком страшная мысль. Онико рядом. Ей справиться легче. Снизи сказал: - Есть еще одна кабинка, Онико. Хочешь войти в нее? Она покачала головой. Ее темные глаза стали еще темнее от недавних слез, но она перестала всхлипывать. - Иди ты, Стернутейтор. Он поколебался, потом сказал: - Хорошо, но я подожду, пока ты не кончишь. Мы пойдем на берег вместе. - Нет, пожалуйста, Стернутейтор. Когда закончишь, уходи. Я все равно не хочу есть. Снизи задумчиво зашипел. Ему не нравилась мысль о том, что Онико пропустит веселье на берегу, и еще меньше - о том, как она ковыляет в корсете и с костылями по песку. Онико достаточно трудно передвигаться по ровной поверхности, ее мышцы все еще не привыкли к земному тяготению. Потом ему пришло в голову, что он может ничего не обещать: просто подождет ее, если даже она об этом не просит. - Хорошо, Онико... - начал он. И тут вся проблема потеряла смысл. Огни погасли. Гостиная погрузилась в сумерки, единственное освещение исходило от окна, в которое открывался вид на горы; но горы уже скрывались в заходящем солнце. Из кабинки с Гарольдом послышался рев: - Какого дьявола?! Дверь кабинки задрожала, потом чуть приоткрылась, и наружу протиснулся Гарольд. Ему пришлось отодвигать дверь вручную. - Что происходит? - спросил он, сердито глядя на Снизи и Онико. - Глупая программа просто отключилась на середине вопроса. Снизи сказал: - Я думаю, отключилось электричество. - О, Допи, какой ты дурак! Электричество никогда не отключается! Снизи посмотрел на стенной экран, ставший немым, на всю осветительную аппаратуру, теперь не работающую, на дверь, больше не открывающуюся, когда к ней подходишь. - Но оно отключилось, Гарольд, - рассудительно сказал он. - Так что же нам делать? Когда отключилась энергия, погасли все фонари и коридоры школы стали темными и тревожащими. Когда не стало огней, отключились и лифты, так что пришлось воспользоваться лестницей, чтобы добраться до главного здания, а оттуда на берег. Этой лестницей никогда не пользовались. Но для слабых ног Онико это не выход. - Придется идти, - обвинительно сказал Гарольд, и Снизи согласился с ним. - Но лучше воспользоваться дорогой, - заметил он. Гарольд мрачно посмотрел в окно на горы, потом в меньшее, откуда виден был берег. Школа умерла, но ее ученики нет. Почти все уже находились там, крошечные на расстоянии, они толпились на берегу. Сцена на берегу не выглядела пугающей. Скорее похоже на веселье, и Гарольд вздохнул. - О, добрый боже, наверно, придется идти по дороге. Из-за Онико. Ну, давайте покончим с этим. - Он не сказал, что теперь, когда механизмы вышли из строя, единственная альтернатива - спускаться по откосу холма, и для него это будет не легче, чем для девочки. Он направился к двери. Но так как опыта с неоткрывающимися при приближении дверьми у него не было, он чуть не расшиб нос, прежде чем остановился и гневно открыл ее. Теперь уже почти совсем стемнело, а фонари снаружи, естественно, тоже не горели. Впрочем, это не имеет значения. Вскоре взойдет луна, и даже звездного света над Тихим океаном достаточно, чтобы видеть. Больше, чем отсутствие электричества, Снизи тревожила Онико. На Колесе она почти не плакала, даже когда старшие дети дразнили ее. Теперь она, казалось, не в состоянии остановиться. Слезы появились снова, медленные крупные капли возникали в углах ее глаз, одна покатилась по щеке к подбородку, другая готова была занять ее место. - Пожалуйста, Онико, - взмолился Снизи, - ведь все дело в электричестве. Ничего серьезного. - Не в электричестве, - всхлипывала она, - а в моем дневнике. - Какая ты глупая, - в отчаянии сказал Снизи, желая убедить если не Онико, то хоть самого себя. - Должно быть, просто совпадение. Неужели ты думаешь, что Врага могут заинтересовать детские сочинения? Она переместилась на костылях, чтобы посмотреть на него. - Но они заинтересовались! - взвыла она. - Ведь это были мои слова. И твои тоже. - Да, Допи, - грубо вмешался Гарольд. - Не пытайся отвертеться! Это все твоя вина - и ее тоже! - Включая отказ электричества? - спросил Снизи. Но эта отповедь не принесла ему удовлетворения. В каком-то смысле он и сам признавал, что все это его вина. Слишком мала вероятность простого совпадения. У хичи нет аналогии с образом сорока миллионов обезьян, печатающих на машинке сочинения Вильяма Шекспира, но он и не требовался, чтобы убедить Снизи. Такое совпадение просто невозможно... Так же невозможно, как единственная альтернатива, которую он может видеть, а именно: Враг заглядывает им из-за плеча, когда они делают свои записи. Встретившись с двумя равно нелепыми предположениями, Снизи поступил так же, как поступил бы любой нормальный ребенок, человеческий и хичи. Он выбросил их из головы. Он указал на извилистую дорогу, по которой ходили грузовики на воздушных подушках. - Пойдем на берег здесь, - сказал он. - Но тут _к_и_л_о_м_е_т_р_ы_, - простонал Гарольд. - Хорошо, - ответил Снизи, - если хочешь, иди короткой дорогой. Мы с Онико пойдем здесь. - О, боже! - вздохнул Гарольд, добавляя еще одно обвинение к приговору Снизи и Онико, - наверно, нам лучше держаться вместе. Но это займет всю ночь. Он повернулся и пошел впереди, Снизи и Онико - за ним. Девочка, с трагичным лицом, молча хромала, отказываясь принимать помощь Снизи. Через десять метров Гарольд оглянулся и сморщился. Он уже ушел далеко вперед. - Вы не можете быстрее? - спросил он. - Можешь идти без нас, - ответил Снизи. Ему не хотелось, чтобы Гарольд уходил. Он сам не мог бы объяснить причину, но он боялся. Когда Гарольд раздраженно вернулся и с выражением преувеличенного терпения пошел рядом, Снизи был рад его обществу. Но чего здесь бояться? Никакой реальной причины для страха нет. Правда, стемнело и их легко может раздавить какой-нибудь грузовик. Но на дороге нет никаких грузовиков, они ведь тоже работают на электричестве. И все же Снизи боялся. Раньше он никогда не испытывал страх на острове. Конечно, остров человеческий, странный и потому не похожий на все, что привычно мальчику хичи, но Снизи и в голову не приходило бояться чего-нибудь. Конечно, не нескольких оставшихся туземцев полинезийцев. Все это старики, сохранившие свои дома и обычаи, а молодежь ушла в более интересные места, чем Моореа. Снизи не боялся даже тюрьмы, потому что детям объяснили, что живых заключенных в ней почти не осталось. И хоть двое заключенных совершали ужасные преступления, они не только надежно закрыты, но и очень стары. Снизи уверял себя, что бояться абсолютно нечего: только опоздания на шашлыки. Рациональный, как все хичи, он позволил логике убедить себя. И поэтому только вздрогнул, но не испугался, когда услышал неожиданный возглас Гарольда и увидел вставших перед детьми двоих стариков. - Ты хичи, - с приятной улыбкой узнавания сказал старик меньшего роста. - Конечно, он хичи, - выпалил Гарольд. - А вы кто? Старик улыбнулся ему и схватил за руку. Похоже на ласковое похлопывание, но руку он не выпустил. И сказал: - Я генерал Берп Хеймат, а это мой коллега Сирил Бейсингстоук. Какая приятная неожиданность эта встреча с вами! Вероятно, вы ученики школы? - Да, - ответил Снизи. - Мое имя Стернутейтор, но обычно меня зовут Снизи. - И он в соответствии со старательно изученным земным протоколом представил своих спутников. В то же время он пытался разгадать выражение лиц стариков. Генерал - высокий человек, хотя не такой рослый, как его товарищ, у него широкое лицо с не очень успокаивающей улыбкой. Снизи не очень знаком с мелкими этническими различиями, отделяющими одну земную расу от другой, но очевидно, что второй старик темнокожий. Они не очень страшные, хотя на лице чернокожего старика озабоченное выражение. Когда генерал двинулся к Онико, Бейсингстоук обеспокоенно сказал: - Нам пока везет. Не делай ничего, что принесло бы неприятности. Хеймат пожал плечами. - Какие неприятности? Я просто хотел сказать этой юной леди, как я рад ее видеть. - Рано или поздно электричество снова включится. - Сирил, - миролюбиво ответил Хеймат, - заткнись. В его словах не было ощутимой угрозы, но глаза черного сузились. Потом он повернулся к Снизи и взял его за руку. Хватка у Бейсингстоука была крепкая; под слоями человеческого жира и сухой черной кожей сохранилось немало силы. - Ты первый хичи, которого я вижу непосредственно, - объявил он, меняя тему. - Твои родители здесь? Гарольд избрал этот момент для вмешательства. - Его родители - важные наблюдатели на Колесе! - похвастал он. - И мои, и Онико тоже. И еще ее родители очень богаты. Лучше не пытайтесь что-нибудь сделать с нами. - Конечно, нет, - добродетельно ответил Хеймат, но руку Гарольда не выпустил. Задумался ненадолго. - Тебе не нужны богатые родители, чтобы быть привлекательной, моя дорогая, - сказал он Онико, - но не стану отрицать, что это большой плюс. Я рад познакомиться с тобой. Мы Идем на берег. Почему бы нам не пойти вместе? - Ничего не выйдет! - рявкнул Гарольд. - Нам не нужна... ух! - Не разжимая руки, старик другой рукой ударил его по лицу. - Важно то, что нужно нам, - небрежно объяснил он, и это, казалось, решило вопрос. Хеймат огляделся, ориентируясь. - К той точке. Как ты думаешь, Сирил? - спросил он. - Я помню, там была дорога к плантации хлебных деревьев. Пошли. А по дороге, моя дорогая Онико, почему бы тебе не рассказать нам, как богаты твои родители? Снизи показалось, что хоть старик и силен, все-таки можно вырваться и убежать. Пока Онико тяжело отвечала на жизнерадостные вопросы старого генерала, Снизи обдумывал эту возможность. И решил, что не стоит. Хотя Бейсингстоук стар, он кажется очень быстрым, и Снизи подумал, что его реакция на попытку бегства будет неприятной. И даже если он сможет убежать, как можно оставить Онико? Хотя группа медленно шла по темной дороге, девочке ходьба давалась с трудом. Для нее бегство просто невозможно. Да и Гарольд вряд ли сможет убежать, потому что человеческого мальчика удар по лицу словно сломал. Он брел, не поворачиваясь, но по тому, как были согнуты его плечи, Снизи решил, что Гарольд плачет. Когда повернули с дороги-периметра на тропу, ведущую к берегу, Снизи увидел веселье на пляже. Ученики воткнули в песок импровизированные факелы, и, хотя они находились в километре, Снизи слышал звуки пения. Он им очень завидовал. Хорошо бы они перестали петь, так что могли бы услышать крик о помощи. Но в то же время реалистично подумал, что и на это они не решатся. За ними звезды закрывал большой конус центральной горы острова, но созвездия над головой горели ярко. Однако и при их свете идти было трудно. Онико споткнулась о костыль и едва не упала. Удержала ее рука Сирила Бейсингстоука, метнувшаяся стремительно, как змея. Он поставил девочку снова на ноги, а генерал Хеймат оглянулся. - А, у молодой леди неприятности, - сочувственно сказал он. - Знаешь, Сирил, если бы ты присмотрел за Гарольдом, я бы понес Онико. Бейсингстоук не ответил непосредственно. Быстрым движением он поднял Онико себе на плечи, не отпуская при этом Снизи. - Бери костыли, мальчик, - приказал он. Генерал повернулся и молча посмотрел на него. Снизи негромко зашипел в предчувствии. Что-то по-человечески отвратительное повисло между ними в теплом тропическом воздухе. Очевидно, Онико тоже ощутила это, потому что сказала, пытаясь дрожащим голосом вести обычный разговор: - О, посмотрите на воду. Видны огни Папеэте! И верно: по другую сторону пролива ярко горели золотые огни главного города Таити. А то, что могло произойти между двумя стариками, по крайней мере на время было отложено. - Там электричество есть, - задумчиво сказал Бейсингстоук, а Хеймат подхватил: - Мы можем отправиться туда! - Да, могли бы, если бы у нас был самолет или лодка. Но что потом? - Там есть аэропорт, Сирил. Самолеты летают на Окленд, в Гонолулу, в Лос-Анджелес... - Да, - согласился Бейсингстоук, - но они для тех, кто может заплатить за билеты. У тебя с собой кредитная карточка? - Ну как же, Сирил, - укоризненно сказал Хеймат, - разве ты не слышал? Карточки есть у детей. Особенно, - он улыбнулся, - у юной Онико. Она ведь богата. Я уверен, она сделает приятное старику - так или иначе. Бейсингстоук некоторое время стоял молча. Снизи чувствовал его напряжение и думал, какие именно земные оттенки он упустил. Потом человек сказал: - Берп, не мое дело, чем ты занимаешься для собственного удовольствия. Но если твои удовольствия мешают мне убраться с острова, они становятся моим делом. Тогда я тебя убью. - Он помолчал, и слова его тяжело повисли в воздухе. Потом он сказал: - Пошли поищем лодку. Лодки нашлись. На песке их лежало с десяток - небольшой школьный флот, - но четыре из них - каяки, остальные - доски для виндсерфинга. Единственная крупная - парусная яхта, но ею никто не умел управлять. - Вы не сможете, - сказал Гарольд. К нему вернулась смелость. - Отпустите нас! Мы никому не скажем... Хеймат молча взглянул на него. Потом повернулся к Сирилу Бейсингстоуку. - У них должно быть что-то, чем мы смогли бы воспользоваться, - сказал он. Дети старались выглядеть как можно более непонимающими, потому что, конечно, у школы такие лодки были. - Там пирс, - негромко сказал Бейсингстоук, указывая дальше по берегу, и дети покорно вздохнули. Они пошли по усеянному ракушками берегу, и Снизи думал: вдруг всю флотилию отправили на ремонт. Вдруг она уплыла или затонула. И когда они добрались до причала и Хеймат в гневе заревел, его надежды ожили. - Нет электричества! - рявкнул Хеймат. - Они мертвы! Но Бейсингстоук приподнял подбородок - словно принюхивался к ветру. Поверх шума ветра, доносившегося со стороны горы, слышалось негромкое настойчивое гудение. Бейсингстоук подбежал к концу причала, у которого стояли лодки. - Двигатель на маховом колесе! - воскликнул он. - Его не отключили на ночь, заряжают. Забирайтесь! Сопротивляться было невозможно. Старые террористы сначала втолкнули мальчиков, потом Бейсингстоук передал Онико Хеймату, при этом генерал, предвкушая, погладил девочку по голове, прежде чем поставить ее на дно. Бейсингстоук сел за руль, Хеймат отдал концы, и маленькая лодка двинулась по спокойной поверхности лагуны. Снизи и Онико держались за руки. Сидя на скамье за защитным стеклом, они с тоской смотрели на нависающую гору и темные здания школы. Нет, не совсем темно, заметил Снизи, ощутив слабую надежду, но надежда тут же погасла, когда он увидел несколько едва освещенных окон. Кто-то заново открыл свечи. Большинство учеников по-прежнему на берегу: Снизи видел в свете факелов движущиеся фигуры. Но лодка со стеклянным днищем повернула в проход между рифами, держась подальше от берега. И тут, именно тогда, когда нужна вся сила и решительность. Снизи ощутил, как тяжелеют глаза. Странно, подумал он, встряхиваясь, чтобы отогнать сон. Не время спать, да и причины для этого нет! Он сделал огромное усилие, чтобы проснуться и привести мысли в порядок. Первый вопрос: какие у него возможности? Прежде всего, подумал он, лодка все еще в нескольких сотнях метров от берега. Почти для любого ребенка