ничаем и метафорически грызем свои метафорические ногти, ожидая, пока проявится вся картина. Со звуками дело обстояло не лучше. Средняя частота человеческой речи - 440 герц. Поэтому я слышал (точнее воспринимал как усиления давления) легкие удары - патт-патт-патт - звука, и каждый отдельный удар приходил после нескольких миллисекунд после предыдущего. Мне приходилось отмечать частоту каждого удара, отмечать время между ударами, более или менее обращать внимание на повышение или понижение тона, составлять звук как звуковую спектрограмму, переводить в слоги и наконец составлять слова. О, я, конечно, понимал их. Но, боже мой, как это _с_к_у_ч_н_о_! Раздражительно во всех отношениях, и особенно потому, что дело срочное. Срочность, конечно, связана с Врагом, но у меня были и личные причины для срочности. Например, любопытство. Я хорошо знал, что этот старый безумец Хеймат очень старался убить меня и мою жену. И мне хотелось поговорить с ним об этом. Далее дети. Тут особая срочность, потому что я ясно видел, что они пережили и какой ужас испытали. Теперь они истощены и деморализованы. Мне хотелось освободить их, избавить от этого испытания в следующие несколько миллисекунд, мне некогда было договариваться со старыми убийцами; но я не мог. Но и ждать я не мог, поэтому пока Хеймат и Бейсингстоук раскрывали рты и выражали свое изумление, я сказал, обращаясь непосредственно к детям: - Онико, Снизи, Гарольд, вы в безопасности. Эти два человека не могут причинить вам вред. Там, где мы все сидели в контрольной рубке "Истинной любви", Альберт задумчиво пососал трубку и сказал: - Я не виню вас за это, Робин, но, пожалуйста, не забывайте, что первоочередное наше дело - Враг. У меня не было возможности ответить. Эсси негодующе воскликнула: - Альберт! Неужели ты действительно только машина? Бедные дети безумно испугались! - Однако он прав, - возразил Кассата. - С детьми будет все в порядке. Полиция Папеэте уже в пути... - И когда она прибудет? - спросила Эсси. Вопрос риторический: мы все знали ответ. Эсси сама его дала: - Примерно через миллион миллисекунд, верно? Что может случиться за это время, даже во времени плотских людей? Мой двойник заканчивал произносить: - ...з - о - п - а - с - н - о - с - т - и, - так что времени для спора у нас было предостаточно. Я сказал Альберту: - Что, по-твоему, сделает Хеймат? - У него пистолет, - рассудительно ответил Альберт. - Вероятно, он попробует использовать Онико как заложницу. - Об этом мы позаботимся, - мрачно сказал Кассата. - Ни в коем случае, Хулио! - сказал я. - Вы с ума сошли? Если вы примените в этой маленькой комнатке лучевое оружие, кто-нибудь будет ранен. - Только тот, в кого мы целимся! Альберт неодобрительно кашлянул. - Никто не сомневается в точности вашего оружия, генерал. Однако возникает вопрос о целости клетки Фарадея. Это пространство полностью изолировано, за исключением единственного канала между мистером Броадхедом и его двойником. Что произойдет с зайцами, если вы пронзите клетку? Кассата колебался. Все мы колебались, потому что именно в этом была главная опасность. Зайцы. Враг! Глядя на троих детей, ставших заложниками древних головорезов, можно было почти забыть о том, в чем подлинный ужас. Хеймат и Бейсингстоук - жалкие любители! Вдвоем они убили, может, несколько десятков тысяч невинных мужчин, женщин и детей, уничтожили имущества на несколько миллиардов долларов, помешали десяткам миллионов... насколько они банальны, если сравнить их с народом, перемещающим звезды, аннигилирующим планеты, смеющим вмешиваться в законы самой вселенной! Ужас? Любой террорист - всего лишь надоедливое ничтожество сравнительно с Врагом. Не это двое, нет. Даже Гитлер, Чингис-Хан, Ашшурбанипал! А ведь Враг в этой комнате, и я должен противостоять ему... Мой двойник наконец кончил успокаивать детей. Сирил Бейсингстоук открыл рот, собираясь сказать что-то. Через двойника я видел его выражение. Он смотрел на меня с любопытством и своеобразным уважением. С таким уважением один гладиатор смотрит на другого, когда они встречаются на арене, гладиатор, видящий разницу в своем оружии и оружии противника, но надеющийся, что его трезубец окажется лучше сети другого. Совсем не такой взгляд ожидаешь от человека, признающего свое поражение. По медленным стандартам плотских людей дальнейшее происходило очень быстро. Конечно, двое древних преступников миновали пик своей формы, но в их организмах было множество новых органов и мышц, а злобный старый мозг не потерял остроты. - Берп! - крикнул Бейсингстоук. - Прикрой девчонку! - А сам прыгнул к столу, на котором все это время лежало пружинное ружье. Я с экрана беспокойно сказал: - Подождите! Мы можем договориться! Хеймат, одной рукой схвативший Онико за волосы, а другой прижавший к ее виску пистолет, торжествующе ответил: - Конечно, договоритесь! Хотите услышать наши условия? Свобода! Полная свобода, перевозка на планету по нашему выбору и... и миллион долларов каждому! - И оружие, приятель, - практично добавил Бейсингстоук. С некоторым восхищением я подумал, что из них двоих он всегда был умнее. Меня всегда восхищали быстрота, сообразительность и точность действий двух старых чудовищ. Подумайте только! Их захватило врасплох мое внезапное появление на экране ПВ; но им потребовалось не больше десяти секунд для того чтобы ответить, составить план и привести его в действие. И вот дети под прицелом, а требования преступников уже высказаны. Однако десять секунд - это десять тысяч миллисекунд. Я с экрана сказал: - Вы оба получите свободу. То есть вас выпустят из тюрьмы и вы можете выбрать любую планету - не Землю и не Лести, но хорошую планету. Только вы на ней будете единственными людьми. - Предложение кажется справедливым. У меня даже была планета на уме, ее подобрал Альберт. Правда, она в ядре, одна из тех лишних планет, которые благоразумно прихватили с собой хичи для возможного заселения, но планета прекрасная. Они могут идти там куда угодно - особенно если учесть, что в Ядре они будут делать это в сорок тысяч раз медленнее, чем на Земле. - К дьяволу это! - выпалил Хеймат. - Мы выберем планету сами! И не забудьте о деньгах! - Я вам дам деньги, - вежливо сказал я. - Миллион на каждого. Сможете купить себе для компании программы. Подумайте об этом, парни. Вы ведь понимаете: мы не можем больше позволить вам бомбить города. - Я увидел, как сузились глаза Хеймата: он услышал звуки в соседней комнате, - и поэтому быстро добавил: - Выбора у вас нет. В противном случае вы умрете. Посмотрите, что мы для вас приготовили. - И я показал на экране орбитальное оружие, стреляющее нацеленными частицами. Они посмотрели. Им потребовались одна-две секунды, (но это больше тысячи миллисекунд!), чтобы зарегистрировать увиденное на экране, но к тому времени было уже поздно. Потому что Альберт обнаружил для меня кое-что в доме. Домашняя машина, которую он обнаружил и которую я подчинил себе, показалась в дверях, подняв очистительные шланги. Конечно, такая рабочая машина не оружие. Она предназначена для домашних работ, может чистить, чинить, выскабливать, прибираться, может даже мыть окна и выносить мусор, но не убивать. Однако у нее есть сопла, которые направляют моющие средства в трещины, и насосы, создающие давление в этих струях. А когда давление достигает максимума и очистительные резаки появляются на краях сопел - именно это я приказал сделать, - машина применяет эти резаки с большой силой и точностью. Я не убил стариков, по крайней мере не навсегда. Но прежде чем они успели оглянуться, у Хеймата был нож в горле, а у Бейсингстоука - в сердце, и для детей они больше не представляли угрозы. Теперь это проблемы техников, которым предстоит перекачать их сознание в файл мертвецов. - Я думаю, - сказал я Альберту, глядя, как второй нож погружается в грудь Бейсингстоука, - не следовало ли этого сделать сразу. В виде записанных машиной они доставили бы гораздо меньше хлопот. - Конечно, - улыбнулся Альберт. - Вы ведь не доставляете. Но, пожалуйста, позаботьтесь о детях. - Дети! - воскликнул Кассата. - Там у вас Враг. Им нужно заняться в первую очередь! - Но в данном случае, - вежливо заметил Альберт, - это одно и то же, видите ли. Мне не нужно было напоминать об этом. Я и так был испуган. Домашняя машина не предназначена как для борьбы с преступниками, так и для освобождения заложников. Тем не менее у нее есть резцы и ножи, она просто пережевала веревки. Первой она освободила Онико, потом Снизи и Гарольда, а я разговаривал с ними, пока она это делала. Я успокоительно сказал: - Все в порядке, дети. Только еще одна важная вещь. Я хочу, чтобы вы двое сняли свои капсулы, без всяких споров и обсуждений, потому что это очень важно. Я хочу, чтобы вы сделали это _н_е_м_е_д_л_е_н_н_о_. Они были хорошими детьми. Для них это нелегко. После всего пережитого ничто не далось бы им легко, особенно Онико, измученной и испуганной. Но еще труднее, я думаю, для Снизи, потому что хичи с трехлетнего возраста почти никогда не расстается с капсулой. Тем не менее они послушались, и послушались без споров и обсуждений. Но, о, как много миллисекунд им для этого понадобилось, а я тем временем напряженно ожидал следующей ступени. Именно ее я боялся! Но выбора не было. Я сказал: - Теперь я хочу, чтобы вы подошли к экрану и включили капсулы в приемник информации. Это тоже нелегко: капсулы просто для этого не предназначены, но мы с Альбертом уже подобрали способы и средства. Так что Снизи сообразил, как пристроить адаптер, а Гарольд пробормотал, что есть детали в ящиках с хламом в доме, и с помощью машины они все-таки подключили капсулы, тщательно обходя два страшных тела на полу. И вот все эти миллисекунды я наблюдал, как делают то, что даст мне возможность совершить поступок, которого я ужасно боялся и хотел больше всего в мире. Стать лицом к лицу - пусть метафорически, потому что у меня лица нет, и я думаю, у Врага его никогда не было, - с существом, которое нарушило спокойствие и так не очень спокойной вселенной. Но вот Онико тоже присоединила терминал своей капсулы, и вот они здесь. Не могу вам сказать, на что похож Враг. Как описать в терминах физических свойств то, что этих свойств не имеет? Не могу вам сказать, как велики размеры Врага, какого он цвета или формы: у него ничего подобного нет. Если отдельные существа чем-то отличаются друг от друга, я этого не заметил. Я даже не был уверен, что существ двое. Больше, чем одно, это да. Вероятно, меньше, чем много. Я предполагаю, что их было двое, потому что в то время (очень большое время по стандартам моим и их), пока Онико подключала свою капсулу вслед за Снизи, мне казалось, что только одно существо находится в гигабитном пространстве вместе со мною, а потом стало казаться, что не одно. Я пытался говорить с ними. Это было нелегко. Я не знал, с чего начать. Вначале задал вопрос: - К_т_о _в_ы_? Конечно, я не так сказал, потому что не выражал мысль в словах. Больше похоже на обширное беззвучное "_Х_м_м_м_м_?" Ответа не было. Я попытался снова, на этот раз в картинках. Припомнил изображение кугельблитца, десяток пятен цвета дерьма, которые непрерывно толкутся в межгалактическом пространстве. Никакой реакции. Я изобразил Колесо и поместил в одну рамку с кугельблитцем. Потом стер изображение и показал Снизи и Онико с их капсулами. Потом попробовал еще одно "_Х_м_м_м_м_?" Никакого ответа. Ничего. Просто сознание того, что кто-то разделяет со мной гигабитное пространство. Нет! Ответ пришел! Потому что я показывал капсулы непрозрачными тусклыми металлическими предметами с заостренными вершинами; и вот на моей картине они засветились. Они излучали. Хотя мое внимание полностью привлекал двойник, все же другой я находился в полусекунде от него на "Истинной любви" вместе с Эсси, Альбертом и генералом Кассатой. Я чувствовал, что они волнуются, слышал их вопросы и комментарии; но "реальный" я всегда несколько отставал от двойника, и к тому времени, когда Альберт воскликнул: - Они говорят, что они в капсулах, - они уже сказали мне это. Это действительно было нечто вроде ответа. Коммуникация началась. Я старался создать изображение. Попытался показать всю вселенную - снаружи; с места, которое никогда не существовало, потому что никакого "снаружи" не может быть по описанию. И получился у меня только огромный сверкающий, лишенный каких-то деталей шар; я не мог сказать, означает ли он что-нибудь для Врага, но это самое большое приближение к тому, что показал мне Альберт в глубинах времени. И потом, как тогда Альберт, я стал приближаться. Шар увеличился, растянулся и показал часть вселенной, несколько тысяч галактик, эллиптических и спиральных, старые пары сталкиваются, а одиночки вытягивают рукава из газа и звезд. Верно ли это? Что-то грызло меня, словно я поступаю неправильно. Конечно, подумал я: я делаю предположение, на которое не имею права. Я показываю вселенную, какой она предстала бы перед глазами человека, в оптических полосах длины световой волны. Неправильное предположение! У меня нет причин считать, что Враг обладает зрением. И даже если обладает, это совсем не значит, что он видит тот же радужный участок от фиолетового до красного, что человек. Поэтому я добавил к картине ореолы и газовые облака, которые видны только в инфракрасном излучении или в микроволнах, и даже облака частиц, которые, как мы полагаем, есть вклад самого Врага во вселенную, в которой мы живем. В сущности я показывал моей невидимой (и, боюсь, незаинтересованной) аудитории ту самую картину, что показывал мне Альберт в глубинах времени. Я заставил ее повисеть неподвижно мгновение, потом привел в движение. В обратном порядке. Как это сделал Альберт. Я сократил изображение. Галактики подошли ближе друг к другу. Приближаясь, они сжимались, и я показывал все более и более плотно спрессованную материю. Еще более сжал. Катастрофически. Свел вселенную в одну ослепительно яркую точку. Потом снова произвел Большой Взрыв и остановил изображение в тот момент, когда возможен любой выбор. И попытался задать еще один бесславный вопрос: "_Х_м_м_м_м_?" И получил ответ. Конечно, ответ пришел не в словах. Конечно, ответ вообще не казался ответом. Я и не ожидал иного. Ничего не ожидал, потому что понятия не имел, чего можно ожидать. В ответ я получил изображение, и из всех возможных ответов этот был наименее вероятен. Картина была изображением меня самого. Я улыбался самому себе. Мое лицо, нелепо угловатое, но узнаваемое; может, именно таким я был, когда смотрел на Онико и Снизи с экрана. Казалось, это абсолютно неподходящий ответ на настоятельный вопрос, который я задавал. Вероятно, причина в том, сказал я себе, что я не сумел правильно задать вопрос. Вероятно, мое изображение того, что пытается сделать Враг - или по крайней мере что, по нашему мнению, пытается сделать Враг, - лишено некоторых существенных, на их взгляд, особенностей ("их взгляд!"). Все наши догадки о Враге основаны на том, что мы считали: они как чисто энергетические существа находят нашу вселенную негостеприимной, и поэтому они решили добавить "недостающую массу", чтобы повернуть назад развитие вселенной, снова сжать ее в первичный атом... и произойдет второй, или третий, или энный Большой Взрыв, и новая вселенная будет больше им подходить. Преобразовать вселенную. Мы говорим - "терраформировать планеты", сделать их подобными Земле. Может, нужно говорить "врагоформировать" вселенную. Именно _э_т_о_ я хотел им передать, но не знал, как это сделать в их терминах. Но, похоже, я все-таки это сделал. Не могу сказать, долго ли висел так, гладя на собственную карикатуру и думая, что предпринять дальше. Долго. Даже по стандартам людей во плоти, потому что я заметил ледниковые движения находящихся в комнате. Здесь теперь стало больше народу. Появились новые люди и много машин. Когда я сумел задать вопрос Альберту и Эсси на борту "Истинной любви", Альберт успокоительно ответил: - Это полиция, Робин, и физики, проверяющие капсулы, и команда, делающая смерть генерала Хеймата и Бейсингстоука не безвозвратной; не волнуйтесь; вы действуете прекрасно. Прекрасно? Да, может быть. Потому что изображение изменилось. Вначале я не понял, что вижу. Странный болезненно огненный шар раскрылся и показал внутри звезды и планеты, теснящиеся друг возле друга, потом приблизилась одна планета, а на ней уродливые фигуры, которые должны напоминать хичи. Их убежище в ядре? Конечно. И как только я это понял, появилось другое изображение. Как документальный фильм или фильм о путешествиях - "Жизнь среди хичи". Я увидел миры-корабли хичи, висящие за барьером Шварцшильда, и города хичи под стеклянными куполами; я увидел фабрики хичи, производящие разнообразные нужные хичи вещи; видел самих хичи, они работали, женились, рождались и росли; я больше узнал в это гигабитное время о хичи, чем за всю свою долгую жизнь. Мягко выражаясь, я был удивлен и находился в смятении. Я понятия не имел, зачем мне это показывают. Потом изображение снова изменилось. Опять фильм о путешествиях. Но не о хичи. О нас. Не знаю, может, в этом кратком и долгом, как вечность, фильме я увидел всех людей, когда-либо живших на Земле. Некоторых я узнавал. Я видел, как на артефакте хичи родилась Онико и как умерли ее дедушка и бабушка. Я видел, как была спасена вся их маленькая колония, видел, как ее привезли на Сторожевое Колесо. Я видел все человечество, все его сотни миллиардов членов - на двадцати планетах и в кораблях между ними. Я даже видел историю. Видел армии, космические флоты и учебные стрельбы, видел, как поднимаются корабли, предназначенные для убийства. Видел бомбардировки и разрушение городов. Видел, как старатель с Врат в пятиместнике украдкой перерезывает горло своим четверым товарищам. Видел мою дорогую жену Эсси с трубками в горле и в носу, с машинами жизнеобеспечения, деловито гудящими рядом, - я помнил эту картину, потому что когда-то так оно и было. Я видел, как Бейсингстоук в трико и маске плывет в теплой тропической воде, чтобы прикрепить магнитную мину к корпусу пассажирского корабля. Видел, как генерал Берп Хеймат, нажимая кнопку, уничтожает космический корабль, видел его же - он проделывал ужасные, неописуемые вещи с маленькой девочкой, и облегчение от сознания, что это только робот, было недолгим. Поток картин продолжался бесконечно. Но вот эта бесконечность кончилась. Я больше ничего не видел. Не видел комнату, не видел Онико и других детей, не видел занимающихся своими делами вновь прибывших. Ничего не видел: все мои чувства замкнуло. И тогда я понял, что получил ответ на свои вопросы. Только ответили мне не "что", а "почему". Другой "я" на борту "Истинной любви" наблюдал за этим, но я не мог его (меня) видеть. Ничего не мог видеть. А потом увидел все - и сразу. Все картины, которые я видел перед этим, пронеслись передо мной, как буря конфетти. Они плясали и сливались, хичи наполовину становились людьми, люди выглядели как хичи, лотом они становились компьютерными конструктами, и лежебоками, и свиньями вуду, и вообще существами, которые ни на что во вселенной не походят... и потом все начало растворяться в многоцветном потоке искр, абсолютно все. Даже я. Я _ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_, как растворяюсь. Чувствовал, как тает моя личность и, разлетаясь искрами, превращается в ничто. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что происходит. - Я умираю, ради Господа! - закричал я в пустое гигабитное пространство... И я умер. - Я умер! - в ужасе закричал я Альберту, и моей дорогой портативной Эсси, и офицерам ЗУБов, которые заботливо собрались вокруг меня на борту "Истинной любви". Почувствовал теплые (пусть виртуально) обнимающие меня руки Эсси. - Тише, тише, дорогой Робин, - успокаивала она. - Все в порядке. Ты больше не мертв, не здесь. Кассата возбужденно воскликнул: - Вы выполнили работу, Робин! Вы _г_о_в_о_р_и_л_и_ с ними! Теперь мы можем отправиться на Сторожевое Колесо и... - Генерал Кассата, - вежливо сказал Альберт, - пожалуйста, помолчите. Как вы себя чувствуете, Робин? В некотором смысле вы действительно умерли. По крайней мере ваш двойник ушел навсегда, а может, и Враг с ним; я думаю, они нейтрализовали вас, Робин, хотя при этом и сами погибли. Мне жаль, что это было для вас так болезненно. - Тебе жаль! - закричал я. - Ты знаешь, каково это - умирать? Знать, что ты исчезаешь и тебя больше Никогда не будет? Эсси еще крепче обняла меня и утешительно зашептала на ухо: - Но это по-прежнему ты, Робин. Ты здесь, со мной. Только твой двойник ушел в гигабит-изоляцию вместе в Врагом. Я вырвался (метафорически) и сердито посмотрел на двоих своих самых близких; офицеров ЗУБов я не замечал. - Вам легко говорить, - сказал я. - Вы сами этого не чувствовали. Я у_м_е_р_. И не в первый раз, напоминаю вам обоим. У меня уже был такой опыт, и я _у_ж_а_с_н_о_ устал умирать. Если и есть что-то во вселенной, чего я больше всего хочу, так это снова проделать то же самое. Я замолчал, потому что они странно посмотрели на меня. - О, - сказал я, умудрившись даже улыбнуться, - то есть я бы не хотел этого. - Но что на самом деле правда, я не смог определить. 15. ИСПУГАННЫЕ КРЫСЫ РАЗБЕГАЮТСЯ Когда у записанной личности в гигабитном пространстве случается сильный шок, этой личности не дают выпить, не укладывают в тихом месте. Но иногда помогает, если сделать вид, что все это происходит. - Вам нужно немного отдохнуть, Робин, - сказал Альберт. - Позволь я устрою тебя поудобней, голубчик, - сказала Эсси, и чуть позже мне действительно стало удобней. Эсси сделала это. Я лежал в (метафорическом) гамаке на (нереальной) веранде возле своего (из базы данных) дома, выходящего на Таппаново море, а моя дорогая портативная Эсси склонилась ко мне и вкладывала мне в руку (несуществующую) выпивку. Это была маргерита [коктейль] со льдом, с солью на краешке стакана, и вкус у нее был такой же хороший, как если бы она была реальной. Я находился в центре внимания. Эсси сидела рядом с моим гамаком, с любовью гладила меня по голове и выглядела встревоженной. Альберт сидел на краю кресла, задумчиво почесывал ухо черенком трубки и смотрел мне в лицо. Все это знакомо и очень по-домашнему, но были здесь и другие. Я не удивился, увидев Хулио Кассату, который расхаживал взад и вперед у ступенек, ведущих на лужайку. В конце каждого обхода он останавливался и вопросительно смотрел в моем направлении. Даже Алисия Ло, тихо сидевшая в кресле-качалке на краю веранды, меня не удивила. Но был кое-кто, помимо них. Этот кое-кто был хичи. Я еще не был готов к сюрпризам. Сел и сказал: - Какого дьявола? - я сказал это не зло. Скорее просительно. Эсси правильно меня поняла; она сказала: - Не знаю, помнишь ли ты Двойную Связь. - Она права. Я не помнил. - Он представитель хичи в ЗУБах, - добавила Эсси, и тогда я смутно припомнил. Действительно, был там один хичи или два, и у одного Древний Предок именно такой, и редкий пушок на голове, и глубоко посаженные старческие глаза, как у этого. - Рад снова встретить вас, - сказал я, допил текилу и огляделся. И тут снова воскликнул: - Какого дьявола? - но на этот раз совсем в другом тоне, потому что посмотрел за имитацию дружественного окружения Таппанова моря. Я ожидал увидеть, что нахожусь на борту "Истинной любви". Так оно и было. Но на экранах видна была только пятнистая серость. А когда я присоединился к сканерам "Истинной любви", то увидел, что мы летим быстрее света. Заглянув в ретрожурнал, я увидел, как уменьшается сзади спутник ЗУБов. И мне показалось, что выглядит он необычно. Но у меня не было времени разбираться, что изменилось. Гораздо важнее, что делает "Истинная любовь". Мы куда-то движемся, а я этого никак не ожидал. - Куда мы летим? - воскликнул я. Альберт кашлянул. - Пока вы работали через своего двойника, кое-что произошло, - сказал он. - Мы не хотели нарушать твою сосредоточенность, - торопливо сказала Эсси. - Прости. Но честно, все в порядке, дражайший Робин, ты в безопасности на "Истинной любви", как видишь. - Ты не ответила на мой вопрос! Руку, которой гладила волосы, она прижала к моей щеке. Я ощутил ее тепло и заботу. - Мы идем к источнику, - серьезно сказала она. - К кугельблитцу. К дому Врага. Идем быстро, как можем. Я позволил вернуться приятному окружению Таппанова моря, но чувствовал себя растерянным. Эсси держала наготове новую Маргариту, и я автоматически потянулся за ней. Держал в руке, стараясь понять, что случилось. Мы покинули ЗУБы... Потом я вспомнил, что именно было отличным в спутнике, когда мы его покидали. - Флот ушел! - воскликнул я. - Совершенно верно, - сказал Альберт. - Мы Идем за ним. - Вопреки приказу, - добавил Хулио Кассата. - Вы не можете отдавать нам приказы! - выпалила Эсси. - Но мне были отданы приказы, - ответил Кассата, - и мы их не выполняем. Движение флота - это в конце концов военная операция. - Военная! - Я недоверчиво смотрел на него, стараясь понять, действительно ли он думает то, что, как я считаю, он думает. Он пожал плечами. Я легко перевел его жест: да, он именно так думает. - Это _б_е_з_у_м_и_е_! - закричал я. Он снова пожал плечами. - Но... - начал я. - Но... Но я не готов к долгому полету! Эсси наклонилась и поцеловала меня. - Дорогой Робин, - сказала она, - у нас нет выбора. Правда? Нельзя оставлять флот ЗУБов. Ты знаешь, на какой идиотизм способны военные. - Но... Но на Сморщенной Скале... Она с любовью сказала: - Больше на Сморщенной Скале у тебя ничего нет, дорогой Робин. Ты со всеми попрощался. Да к тому же прием уже закончился. 16. ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ Все время, которое я провел с детьми и их похитителями на острове Таити, было плотское время. Это было время делать дела плотским людям. И они их делали. Плотские люди, руководившие ЗУБами, решили, что угроза Земле не требует присутствия тут флота, и поэтому отправили крейсера к Сторожевому Колесу. Плотский Кассата не позаботился уничтожить двойника Кассату, чья база данных по-прежнему находилась на борту "Истинной любви", вместе с записью Алисии Ло. Альберт настоял на том, чтобы мы прихватили "молитвенный веер" с записью Древнего Предка хичи Двойной Связи. Это была единственная запись, которую он прихватил; когда я понял, чем он руководствовался, я только одобрил. И, конечно, очень доволен был двойник Кассата. Он не был уничтожен! Больше того, пока "Истинная любовь" в полете, его невозможно уничтожить, потому что некому это сделать. Для Кассаты это не только отсрочка - это буквально вечность, недели и недели пути, для него это эквивалентно десяткам лет нормальной жизни. Вот каково это было для Хулио Кассаты. Для меня же - совершенно иначе. Прежде всего нужно было избавиться от ужасного шока, вызванного тем, что мое сознание смешалось с сознанием Врага, что Враг вошел в мое сознание, а также от шока новой смерти. Одно из (многих) преимуществ записанной личности заключается в том, что вы по желанию можете изменять запись. Если что-то причиняет боль, вы можете изъять это, закрыть, поместить на полку с этикеткой "Предупреждение. Не открывать без крайней необходимости" и заниматься своими делами свободным от боли. Но, как и многие преимущества, оно несет в себе свое наказание. Я знаю, потому что пытался. Давным-давно - примерно десять в одиннадцатой степени миллисекунд назад - я был совершенно, совершенно измучен. Тогда я тоже только что умер, вернее, умерло мое плотское тело, и Альберт с Эсси перелили меня в машину. Вот это была настоящая встряска! Больше того. Я только что встретился с Кларой, женщиной, которую я любил до того, как полюбил женщину, ставшую моей женой, Эсси, и теперь их в моей жизни оказалось двое; и не только это: я на самом деле считал, что убил ту, другую, женщину - Джель-Клару Мойнлин; да, и еще я только что впервые встретился с живым хичи. Если взять вместе, все это действовало поразительно. И вот, чтобы я прошел через самое плохое, Альберт и Эсси переделали программу того, что оставалось от меня. Они изолировали базы данных, которые имели отношение к Кларе и ужасному чувству вины, которое стоило мне годов разговоров с психоаналитиком. Они заключили эти базы данных в особый файл и отдали его мне, чтобы я смог открыть, когда буду готов. Не думаю, чтобы я когда-нибудь был готов по-настоящему, но спустя какое-то время я все равно открыл файл. Видите ли, наша память устроена ассоциативно. Некоторые ассоциации я утратил. Я помнил, что у меня в сознании было еще что-то, но что именно, не мог вспомнить. Я мог сказать: - Тогда я был действительно потрясен, потому что... Но никак не мог вспомнить "почему". И в конце концов решил, что так хуже, чем носить с собой все, потому что если я тогда буду нервничать и раздражаться, то по крайней мере буду знать из-за чего. Чтобы дать вам понять, что я испытывал после встречи с Врагом на Моореа, скажу, что я серьезно подумывал, не попросить ли Эсси пересыпать все эти воспоминания нафталиновыми шариками. Но не смог. Приходилось жить с этим, и, о Бог мой, как это было страшно! Я снова и снова переживал эту долгую бесславную встречу в сознании, и чем больше думал, тем страшнее мне становилось. Я, маленький Робинетт Броадхед, находился в присутствии этих - созданий, этих чудовищ, этих, можно сказать, разумных существ, которые ради собственного удовольствия переворачивали вселенную вверх тормашками. Что неразумный хрупкий маленький ребенок, подобный мне, делает в лиге этих супергигантов? Мне необходимо кое-что представить в перспективе. Это будет нелегко. Вообще говоря, это даже невозможно, потому что перспектива необыкновенно велика... Альберт, вероятно, сказал бы "несопоставима", имея в виду, что не все можно измерять на одной и той же шкале. Это как... как... предположим, вы возьмете одного из ранних австралопитеков с полмиллиона лет назад или около того. Вы, вероятно, сумеете объяснить ему, что то место, откуда вы пришли (допустим, где-нибудь в Европе), очень далеко от того, где он родился - скажем, где-то в Африке. Вы, возможно, даже сумеете показать ему, что Аляска и Австралия еще дальше. И он, возможно, вас поймет. Но есть ли способ показать ему места, которые расположены еще гораздо дальше, скажем, в центре Галактики или в Магеллановом Облаке? Невозможно! После некоторого предела - для австралопитека, или современного человека, или даже машинной записи сознания, как моя, - большое становится просто непостижимо _б_о_л_ь_ш_и_м_. Поэтому я просто не знаю, как вам объяснить, какое это было долгое и скучное путешествие со скоростью больше света от ЗУБов до Сторожевого Колеса. Это была _в_е_ч_н_о_с_т_ь_. Я могу указать числа. В гигабитном времени это чуть больше десяти в девятой степени миллисекунд, что, по моим стандартам, почти равно продолжительности моей плотской жизни, до того как я расширился. Но это не передаст на самом деле, как медленно и тягуче проходило время. На "долгом" пути от Сморщенной Скалы до ЗУБов Альберт показал мне всю историю вселенной. Теперь я начинал полет в тысячу раз дольше, а можно ли повторить то же самое на бис? Мне нужно было многое, чтобы быть занятым. Первое я нашел без труда. Альберт убедил генерала Кассату убедить ЗУБы дать нам доступ ко всей информации, которая есть у них о Враге. Информации было чертовски много. Но беда в том, что почти вся она была негативной. Она не отвечала на вопросы, на которые мне нужен был ответ, то есть такие, для ответа на которые мне не хватало базовых знаний. Старый оптимист Альберт отрицал это. - Мы многое узнали, Робин, - лекторским тоном говорил он, стоя с мелом в руке перед черной доской. - Например, мы знаем, что Галактика - это лошадь, это собака, которая не лает, и кошка среди голубей. - Альберт, - ровно сказала Эсси. Она говорила с ним, но смотрела на меня. По-видимому, меня смутила неожиданная игривость Альберта, но это не странно. Я был смущен, не говоря уже о стрессах, беспокойствах и общем несчастном ощущении. Альберт выглядел упрямым. - Да, миссис Броадхед? - Я подумала, что некоторые программы нуждаются в пересмотре, Альберт. Необходимо ли это? - Думаю, нет, - неуверенно ответил он. - Прихоти полезны и даже желательны в программе Альберта Эйнштейна, - продолжала Эсси, - потому что так желает Робин. Однако. Он неловко ответил: - Я вас понял, миссис Броадхед. Вам нужно простое и ясное резюме. Очень хорошо. Известно следующее. Во-первых, нет никаких доказательств, что в Галактике существуют другие осколки, куски, псевдоподии или наросты Врага, помимо тех, с которыми Робин встретился на Таити. Во-вторых, у нас нет доказательств, что все еще существуют и эти. В-третьих, что касается все тех же единиц, у нас нет никаких доказательств, что они хоть чем-то отличаются от нас самих, то есть принявших определенную форму, организованных и записанных электромагнитных зарядов в некоем подходящем субстрате, в данном случае в капсулах Онико и Снизи. - Он посмотрел прямо на меня. - Вы следите за моей мыслью, Робин? - Конечно, - ответил я, делая усилие. - Ты хочешь сказать, что они просто электроны, как ты и я. Просто другой вид мертвецов. А не какие-нибудь субатомные частицы вроде. Альберт мигнул. - Робин, - пожаловался он. - Вы ведь не настолько глупы. Не только в физике элементарных частиц, но и в грамматике. - Ты знаешь, что я имею в виду, - выпалил я, стараясь не нервничать и еще более нервничая от этих усилий. Альберт вздохнул. - Конечно, знаю. Хорошо, я все выскажу. При помощи всех инструментов, которые мы смогли использовать - вероятно, это все, какие могли быть полезны, - мы не смогли обнаружить ни поля, ни луча, ни энергетической эмиссии, ни других физических явлений, связанных с Врагом, которые не подтверждали бы предположения, что, да. Враг состоит из электромагнитной энергии, как и мы. - Даже никаких гамма-лучей? - Определенно никаких гамма-лучей, - раздраженно ответил он. - Также никаких рентгеновских лучей, космических лучей, потоков кварков или нейтрино; нет также и других категорий - полтергейста, н-лучей, психических аур, фей в саду или указаний на аделедикандендерские силы. - Альберт! - воскликнула Эсси. - Ты мне потакаешь, Альберт, - пожаловался я. Он долго молча смотрел на меня. Потом встал. Волосы его стали курчавыми, кожа потемнела. Держа в руке соломенную шляпу (я такой у него не помнил), он протанцевал несколько па кекуока и пропел: - Диди а из са, я, са, юк, юк, юк! - Черт побери, Альберт! - закричал я. Он вернул себе нормальную внешность. - У вас больше нет чувства юмора, Робин, - пожаловался он. Эсси открыла рот, собираясь заговорить. Потом снова закрыла, вопросительно гладя на меня. Покачала головой и, к моему удивлению, сказала только: - Продолжай, Альберт. - Спасибо, - ответил он, как будто именно этого и ожидал от нее, несмотря на предыдущие угрозы. - Выражаясь прозаически, если уж вы решили всех расхолаживать, позвольте мне вернуться к предыдущим положениям, если вы их помните. Я представил их в полуюмористической форме, чтобы сделать более воспринимаемыми. Это своего рода мнемонический прием. "Галактика - лошадь". Да. Троянский конь. Вся внешность свидетельствует, что Галактика такова, какой была всю нашу жизнь, но я полагаю, что в ней полно вражеских войск. Или, выражаясь еще проще, вокруг нас полно представителей Врага, Робин, но мы не можем их обнаружить. - Но ведь нет никаких доказательств! - воскликнул я, и так как он продолжал смотреть на меня, добавил: - Ну, да, я понимаю, о чем ты говоришь. Если мы не видим их, то потому, что они прячутся. Хорошо. Это я понял. Но откуда ты знаешь, что они прячутся? Была одна-единственная передача, в которой мы можем винить Врага - что? Он качал головой. - Мы _о_б_н_а_р_у_ж_и_л_и_ одну. Единственная причина того, что мы это сделали, - Враг использовал стандартное земное оборудование, и поэтому передача, шедшая из капсул детей на Моореа, была зафиксирована как аномалия. Но ведь мы не следим за всем, Робин. Если Враг, скажем, на планете Лести, где порядки намного свободней, разве кто-нибудь заметил бы одну лишнюю передачу? Или с корабля в космосе? Или, кстати, с самого Сторожевого Колеса несколько месяцев назад, прежде чем ужесточили контроль? Не думаю, Робин. Мне кажется, нужно согласиться, что все так называемые "ложные" тревоги на Колесе были совсем не ложными, что Враг проник в него некоторое время назад, что он распространился повсюду в нашем пространстве и увидел все, что хотел. И, несомненно, сообщил в кугельблитц. - Именно это я имел в виду, - сказал он, весело улыбаясь, когда сказал, что кошка среди голубей. Да меня нисколько не удивило бы, - добавил он, оглядываясь с легким любопытством, - если бы несколько их не оказалось прямо здесь, с нами, на борту "Истинной любви". Я подпрыгнул. Не мог сдержаться. Все еще испытывал боль и потрясение от своей ужасной встречи. Дико огляделся, а Альберт сказал: - О, вы не увидите их, Робин. - И не думаю увидеть, - огрызнулся я. - Но где они могут прятаться? Он пожал плечами. - Если меня вынудят рассуждать, - сказал он, - что ж, я попытался бы поставить себя на их место. Где бы я спрятался, если бы хотел оставаться на борту "Истинной любви" необнаруженным? Это нетрудно. У нас здесь большое количество записанной информации. Тысячи файлов, которые мы еще не открывали. В каждом из них может скрываться парочка зайцев - или целая тысяча. Конечно, если понятие количества индивидуальностей имеет смысл для скорее всего коллективного разума. Робин, - серьезно сказал он, - не думаю, чтобы с существами, которые способны повернуть ход развития вселенной, было бы легко справиться. Если я могу придумать место, где они способны спрятаться - допустим, программа проникновения в черные дыры, например, или подпрограмма перевода, скажем, с польского на хичи, - поверьте мне, они, несомненно, найдут тысячи таких мест. Я даже допускаю, что они допустили свое уничтожение на Таити просто потому, что вы... - Он остановился и откашлялся, виновато глядя на меня. - Продолжай, - проворчал я. - Не бойся напоминать мне, что я умер. Я не забыл. Он пожал плечами. - Во всяком случае, что касается того, не наблюдают ли они за нами прямо сейчас, мы просто не знаем, - закончил он. - Мы обыщем корабль! - закричал генерал Кассата, который довольно давно уже слушал молча. - Миссис Броадхед, большая часть этих программ - ваши, верно? Отлично! Вы скажете нам, что делать, и... Эсси, глядя на Альберта, сказала: - Минутку, генерал. Я думаю, эта хитрая программа еще не кончила свой дурацкий отчет. - Спасибо, миссис Броадхед, - улыбнулся Альберт. - Вы, вероятно, забыли еще одну фразу в моем кратком резюме. "Собака не лает". Я не мог не рассмеяться. - Дьявольщина, Альберт, - сказал я, - ты меня убьешь своими глупыми литературными потугами. Ну, в чем дело, Шерлок Холмс? Хочешь сказать