ал я. - Популяция-1 может захватить, как нас, популяцию-2! Теперь охранник уже пугливо таращился на нас, и тревога на его лице была утешительна. Мы беседовали о таких вещах, о которых он не смел и думать. Я повернулся и улыбнулся ему. Недоразумение! Он рассердился и отвернулся, на его лице больше не было никакого выражения. Но это только доказывало нашу правоту. - С другой стороны, - сказала Эдна Валеска. - Если популяция-1 собиралась помочь нам, у них была возможность предупредить, но они не воспользовались ею. Это, в достаточной мере, была правда, я и сам начинал расстраиваться не меньше охранника. - Что нам известно о захватчиках? - спросил я. - Их самый главный враг - Советский Союз! - Да, думаю, это действительно так! - произнес я. - Но я с трудом верю в это. После ядерной войны, когда, разбомбив Москву и Ленинград, Китай обезглавил... - Правильно, Дон! - в разговор вступил полковник. - Но в их времени этого не произошло! Мы узнали это, проанализировав их вопросы. У Советов была только одна внешняя война - кажется, около 1940 года. Они напали на Финляндию, и тут вмешались немцы... - Немцы? Мартино кивнул: - У них не было революции. Власть захватил какой-то Гитлер, и война оказалась очень жестокой. Русские победили. После войны Советы оккупировали большую часть Восточной Европы, объединив ее под властью своего лидера - Иосифа Сталина... В это мало верилось. - Подождите минуту! Я знаю, кто такой Сталин! Он управлял их страной, пока не был убит. Его внук, собственно говоря, мой приятель. Мы играли с ним в бридж. Он является русским послом в Соединенных Штатах. И он чудесный парень! - закончил я, не ожидая упоминания о Найле Боуквист. Соблюдая осторожность, я взглянул на охранника, он определенно прислушивался. - Старик Джо, - продолжал я, - был убит подпольным грузинским сепаратистом. А английская забастовка перелилась в революцию. Англичане пошли социалистическим путем и продолжают идти. Хозяином России стал Литвинов, потому что имел хорошие связи с Британией (у него жена - англичанка). После 1960 года в Германии вспыхнула контрреволюция, и произошло восстановление кайзеризма. Теперь и они, и японцы - наши основные противники... Я замолчал, охраннику я надоел, не говоря уже об Эдне и полковнике. Мартино покачал головой. - В их времени этого не случилось! - сказал он. - По крайней мере, в последние тридцать лет у них остались только две сверхдержавы: русские и американцы. Они победили остальных конкурентов. Нашему охраннику это не просто осточертело: он больше не слушал нас. Около офицерского клуба что-то происходило, и он наблюдал. Мы то и дело бросали косые взгляды, чтобы посмотреть на реакцию нашей живой лакмусовой бумажки: когда реакция прекратилась, беседа заглохла. - Черт возьми! - произнес без особых дополнений младший научный сотрудник и пожал плечами. Эдна Валеска злилась: - О дьявол! Мой муж такой ревнивый! Он не хотел, чтобы я работала в ночную смену... Я так хочу сказать ему, что он оказался прав! - Согласен! - поддержал я. Полковник кивнул: - Моя жена хотела того же... или, чтобы я мог в любое время позвонить ей. Штатским это трудно, я знаю. Держу пари, Дом, что и вы беспокоитесь о своей супруге! - Что? Ах да, конечно! - согласился я и ничего не добавил. Действительно, я тревожился и за нее тоже. В полдень нас накормили снова. Консервированные спагетти и фрикадельки из запасов офицерской кухни, молоко и вполне приличный кофе. - Кормят как на убой! - уныло сказал один из ученых, но в этот момент в комнату вошел новый охранник с автоматом, сопровождающий Найлу-сержанта. Кроме нее, вошли двое более вооруженных конвоиров. Она оглядела нас и заявила: - Если вы покончили с кофе, мы готовы предоставить вам более удобное помещение! - Где это? - поинтересовался Мартино. - Совсем рядом, сэр! Если можно, побыстрее, пожалуйста! - голос принадлежал Найле. Думаю, "пожалуйста" в таких условиях звучало просто замечательно. Пехотинцы направили на нас свое оружие. Неважно, кончили мы с кофе или нет, мы двинулись. Нам в самом деле не пришлось далеко идти. Когда мы вышли из клуба, жара пустыни ударила нам в лицо, но ненадолго. Мы прошли по пустынной улице базы, через дверь Кэтхауза и спустились в большой подвал. Когда-то здесь находилось стрельбище. Теперь подвал заполнен захватчиками с зелеными повязками, здесь же были какие-то механизмы, выкрашенные в защитный цвет, напоминающие генераторы, но с тяжелыми змеями кабелей. От них доносились дизельное гудение... и высокий прямоугольный экран, невыразительный и черный как смоль. Так я в первый раз увидел портал, мне не говорили, что это такое. Это была просто темнота, висящая в воздухе, достаточно большая, чтобы заполнить комнату. Это было ужасно. Полковник Мартино не выдержал: - Сержант! Я желаю знать, что вы хотите сделать! - Безусловно, сэр! - согласилась она. - Как старшему по званию я обязана объяснить: это для вашей безопасности, сэр! - Вы собачье дерьмо, сержант! Она согласилась: - Так точно, сэр! - И ушла, не дав ответа на вопрос, а охранники на все наши вопросы отвечали ударами прикладов. Я проследил за ней: Найла направилась туда, где стоял мой добрый старый двойник Доминик и какой-то странный человек. Его лицо было неуловимо знакомо, к он, думаю, был гражданским, переодетым в форму, у него не было знаков отличия и зеленой повязки. Но он не был и пленником, потому что стоял перед высокой консолью, регулируя оборудование. Майор Де Сота внимательно наблюдал за ним; тут же стоял солдат с карабином. Его охрана? А если он не один из нас и нуждается в охране, тогда кто же он? Найла-сержант, получив приказ от "меня"-майора, кивнула и вернулась к нам. - Вы пойдете через минуту! - сказала она. - Продолжайте, сержант! - огрызнулся полковник. - Я требую, чтобы вы сказали, куда забираете нас. - Разумеется, сэр! - сказала Найла. - Офицер все вам объяснит! Приступ гнева у полковника прошел. - Вы Найла Христоф, не так ли? - весело спросил я. Момент неожиданности. В первый раз она посмотрела на меня как на человека, а не как на мешок мяса, передвигающийся по ее воле. Карабин примерз к рукам: он не был направлен на меня, но требовалась только четверть оборота, чтобы попасть мне в живот. - Это моя девичья фамилия! - осторожно согласилась она. - Вы разве знакомы со мной? - Я знал одну из вас в моем времени, - сказал я и улыбнулся. - Она моя... подруга, кроме того, знаменитая скрипачка. Она удивленно посмотрела на меня, услышав слово "подруга", но напряглась, когда я произнес "скрипачка". Более внимательно осмотрев меня, сержант метнула быстрый взгляд на майора - и снова на меня. - Да что выговорите! - изумилась она. Я пояснил: - Зукерман. Рикки. Христоф. На сегодня это три лучших скрипача мира! Этого мира... Прошедшей ночью Найла выступала с Национальной симфонией перед президентом Соединенных Штатов. - С Национальной симфонией? Я кивнул. - О Боже! - воскликнула она. - Я всегда мечтала... вы проклинаете меня, мистер Де Сота? Я покачал головой. - В моем времени вы замужем за торговцем недвижимостью в Чикаго. Прошлой ночью вы исполняли скрипичный концерт Гершвина, дирижировал Ростропович. Два месяца назад ваша фотография была на обложке "Пипла". Она одарила меня взглядом, немного озадаченным, немного недоверчивым: - Но Гершвин никогда не писал концертов для скрипки, - сказала она. - И что такое "Пипл"? - Это такой журнал, Найла! Вы знамениты! - Это правда, сержант! - подтвердил полковник, внимательно прислушивающийся. - Я сам слышал, как вы играли. - Да? - она по-прежнему сомневалась, но была как зачарованная. Я кивнул. - Как насчет этого, Найла? - спросил я. - Вы играете на скрипке? - Я учу этому! Учила до призыва в армию, во всяком случае. - Вот видите! - сияя, воскликнул я. - И... - И это закончилось. - Сержант Самбо! - сказал стоявший у экрана капитан. - Приготовьте их! Это был конец. Она занялась делом, моя Найла. Если она и смотрела на меня, это был безличный интерес молотобойца на бойне, который управлял восхождением к смерти. - Пойдемте, пожалуйста! - сказала она всем нам, но в этот момент "пожалуйста" ничего не значило. - Послушайте, сержант! - начал полковник Мартино, но она дернула карабином. Полковник взглянул на меня и пожал плечами. Мы двинулись в путь, выстроившись в одну шеренгу вдоль желтой линии, недавно нарисованной на полу. Местами она была еще липкой, тянулась к зловещей тьме, так напоминая линию ожидания в аэропорту. Капитан следил одним глазом за нами, другим - за смутно знакомым штатским. - Когда я скажу, - произнес он, - вы должны по одному пройти через портал. Ждите, пока вас не позовут! Это очень важно! Вы найдете на другой стороне точно такую же разметку - ни о чем не беспокойтесь: вам поможет наш персонал с другой стороны. Помните, проходить строго по одному! - Капитан! - полковник Мартино сделал последнюю попытку. - Я требую!.. - Прекратите! - сказал капитан не грубо, а так, словно вы вмешиваетесь во время неотложной работы. - У вас будет возможность предъявить претензии на той стороне... сэр! Слово "сэр" он добавил после некоторого раздумья. Тон ясно доказывал, что все это несерьезно. Капитана более интересовало, что скажет стоявший у консоли гражданский. Он и на самом деле был очень любопытным: несомненно, он делал что-то вроде комплексной коррекции балансировки. Было похоже, он старался удерживать красную точку на одной шкале, точно напротив зеленой на другой. Когда красная точка удалялась, он поворачивал ручку, до тех пор, пока она не возвратится на место. Когда они совместились, он крикнул через плечо: - Видите их? И доктор Валеска, выглядевшая так, будто молилась, бросила нам через плечо умоляющий взгляд, задрожала и шагнула в темноту, где просто растворилась. Оставшиеся разом перевели дух. - Следующий? - крикнул капитан. И туда же последовал полковник Мартино. Тьма поглотила его, оставив не больше следов, чем при уходе Эдны Валески. Следующим был я. Тогда я стоял уже не более чем в шеста футах от загадочного штатского. Он резко обернулся. И я узнал его? Тощий, более беспокойный, но все же тот самый человек - никаких вопросов. - Лаврентий! - воскликнул я. - Вы посол Советского Союза Лаврентий Джугашвили? Его охранник вскинулся: - Ты что, с ума сошел? Не беспокой доктора Дугласа! Доктор раздраженно посмотрел на меня. - Моя фамилия не Джугашвили! - сказал он, повернувшись к монитору. Он дернул ручку настройки, прежде чем сделал знак капитану. - Но это фамилия моего деда! - прибавил он, когда я сделал шаг в темноту. Когда я был ребенком, я много мечтал - и мои фантазии концентрировались на двух объектах. Первым объектом были космические путешествия, вторым был секс. Основной причиной того, что я хотел стать ученым, было то, что я мог бы посещать иные миры. Я никогда не оставлял этой надежды, просто она медленно испарилась с годами. Другую фантазию я не оставлял никогда. У меня была самая лучшая коллекция непристойных книг. Порносеансы тогда еще не были легальными, но были места, где за два доллара вы могли пройти в комнату с платным кинопроектором и посмотреть грубые черно-белые фильмы Тайдхуаны и Гаваны (длительное время я был убежден в том, что мужчина не мог заниматься любовью с женщиной, иначе чем в черных чулках и в маске). Я обменивался своими фантазиями со сверстниками из шахматного клуба и теннисной команды. Каждую ночь, когда ложился спать, я воображал сценарий идеального соблазна: тонкая ткань женской ночной рубашки, пьянящая прохлада постели, шелковая простыня... Потом наступило четвертое июля. Пегги Хофстадер! Ее дом находился около озера. Мы стояли вдвоем на крыше и наблюдали фейерверк. Я умудрился тогда выпить две бутылки теплого, отвратительного на вкус пива. И когда фейерверк взорвался, заполнив все небо, я ощутил, как рука Пегги тянется к моему члену, и понял, что меня провоцируют. Фантазия внезапно стала реальностью. Без всякой подготовки я исполнил дебют, делал то, что сделали бы и вы на моем месте руками и ногами, различными частями тела. К счастью для меня, Пегги хорошо разбиралась в этом деле, и я получил необходимую помощь. Но здесь мне не сможет помочь никто... Я боролся против предательской дрожи, жуткого возбуждения. С той стороны был совсем другой мир. Я сделал глубокий вздох, закрыл глаза и шагнул внутрь. На что это было похоже? Я ничего не почувствовал. Как-то я был на научной выставке, где демонстрировались воздушные двери. Струи поднимающегося воздуха соединились с водяными парами. Это выглядело так, словно в коридоре висели облака; на них проектировались различные картины и реклама, а вы шли прямо по небесам. Но это впечатляло больше, чем перемещение через пересеченные миры. В один миг я находился в подвале здания в сиянии мерцающих флуоресцентных ламп... Затем я шагнул и внезапно очутился на дне ямы, продолжал двигаться по деревянному мостику в знойном августовском солнце Нью-Мехико. Вокруг возвышались постаменты, удерживающие нелепые машины, напоминавшие телекамеры, на месте линз были экраны с решеткой. Меня обступали вздыбленные песчаные стены, рев мотора рвал барабанные перепонки. У меня не было возможности изучать зрелище. Два солдата схватили за руки и потащили вперед. - В грузовик! - приказал один из них и повернулся, чтобы схватить следующего пленника. Я полез в транспорт - армейский грузовик без опознавательных знаков, сиденья располагались по бокам, и в кабине находилась охрана с автоматами. Когда все мы были посажены в машину, мотор заревел громче, и автомобиль рванул вперед. Мы въехали на холм, где наготове стояли два боевых вертолета, их лопасти медленно вращались. - Выходи! - приказал конвоир, и мы поодиночке спрыгнули вниз. Грузовик уехал. Один из охранников ушел перекинуться парой слов с вертолетчиками. Мы огляделись по сторонам. Я стоял на вершине песчаного холма и смотрел на армейские бараки, насколько я понял, оригинал Сандии. Они находились в миле от нас, а ближе - трейлер с окнами и маскировочной окраской (это было нечто вроде офиса), яма. По тут сторону ямы - два-три других трейлера-генератора, их кабели тянулись к находившимся на дне механизмам. Я, как и все остальные, задыхался от яркого света и переживал насчет солнечного удара. Эдна Валеска дернула за рукав. - Они выкопали ее до уровня подвала! - сказала она, указывая пальцем. - Что? - не понял я. - Они хотели дойти до фундамента, - объяснила она. - Ведь здесь нет здания, и им пришлось копать. - Ах да! Это казалось совершенно неважным. Честно говоря, мне столько пришлось пережить, что я уже не различал важности вещей. Я увидел, как из черного прямоугольника появились еще две фигуры: Найла-сержант и "Джугашвили". Они тихо беседовали, потом Найла села в джип. - А как насчет постаментов? - Я полагаю, - сказала доктор Валеска, - что все дело в расположении. Они хотели заглянуть в наши лаборатории, ведь многие из них располагаются на верхних этажах. Это достаточно разумный довод. Один из ученых задал волнующий всех вопрос: - Как вы думаете, что они собираются с нами делать? - спросил он дрожащим голосом. Но этого не знал никто. Полковник Мартино замял неловкую тишину. - Думаю, это мы узнаем от сержанта, - сказал он, когда джип Найлы Самбок прошелестел песком из-под колес. Она не ответила нам, по крайней мере, немедленно. Нахмурившись, она прервала беседу охранника и вертолетчика. Впрочем, "беседа" - это слишком мягко сказано. Она превратилась в бескомпромиссный спор, и они уже не сдерживали своих голосов. Мы не интересовались предметом спора. Это было нечто вроде старой головоломки о миссионерах и каннибалах, пересекающих реку. Каждый вертолет мог взять с собой только пятерых. Девять пленников и один охранник - два рейса. Но ни один из пилотов не желал испытывать судьбу, забрав нас, пятерых вражеских маньяков-головорезов, без вооруженного охранника. - Дерьмо паршивое! - заорала сержант на последнего. - Сделаем так: вы берете четверых, и вы четверых, а я караулю лишнего, пока кто-либо не вернется. - И они с явной неохотой начали загружать нас в колуны. Сержант подошла ко мне и ткнула пальцем. - Этого оставьте! - сказала она. - Я покараулю его до следующего полета! - Слушаюсь, сержант! - замялся один из охраны. - Но майор сказал... - Отставить! - приказала Найла. И ему пришлось подчиниться. Когда колуны-вертолеты оторвались от земли, она повернулась и оценивающим взглядом осмотрела меня. Я догадывался, что не походил на слишком большую проблему для здоровой женщины, к тому же вооруженной карабином. Она слегка кивнула: - Не имеет смысла прожаривать здесь своя мозги! Давайте зайдем в трейлер! ...Кондиционер - благословеннейшая на земле штука! Здесь никого не было: похоже, он предназначался для улетевших вертолетчиков. Найла-сержант разрешила мне войти первым и зашла следом. Направившись в угол, она достала из карманов своего комбинезона пару двадцатипятицентовиков и кинула мне. - Здесь автомат по продаже коки! - сказала она. - Я угощаю... откройте и поставьте мне на стол... - добавила она, и потом еще: - ...пожалуйста! Она села и, потягивая коку, долго смотрела на меня. Я изображал зеркальное отражение. Сейчас она, как никогда раньше, походила на мою Найлу. Да, конечно, она носила одежду в самый раз для хэллоуина. Но в жизни Найла Христоф Боуквист... Конечно, это была не она, а Найла-Кто-То-Там-Еще. Но, какое бы имя она ни носила, она выглядела такой же желанной и прелестной, как моя, сержант была очень похожа. Я имею в виду не одну только сексуальность, но и вообще... Она мне нравилась: мне нравился ее полуюмористический ошарашенный взгляд, мне нравился наклон ее спины, груди. Когда она разговаривала, мне нравился ее голос. - Как насчет того, что вы говорили мне. Де Сота? - Вы скрипачка, притом одна из величайших! - ответил я. - Невозможно! Я простая учительница музыки... Допускаю, я всегда мечтала попасть в оркестр, но не смогла пробиться! Я пожал плечами. - У вас есть способности, потому что в моем мире вы достигли именно этого. И другое, то, о чем я наговорил... Она любопытством взглянула на меня, но не сказала слов "о чем же?" За нее спросили брови. - Мы были любовниками! - пояснил я. - Я очень сильно любил вас и продолжаю любить до сих пор! Она одарила меня еще одним забавным взглядом подозревающим и удивленным, но довольно нежным. Это был взгляд одинокой девочки из бара, хотя я и не считаю, чтобы она была такой. Я знал этот взгляд: взгляд Роксаны, каким она должна была посмотреть на Сирано де Бержерака, когда узнала, что это он, а не тупой осел Христиан посылал ей любовные письма. И у нее вырвалось: - Для меня это новость. Де Сота! - Я не обманываю, Найла! Она подумала немного и улыбнулась. - В тех условиях, - сказала она, - это, может быть, и хорошо! Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Что вы говорили про концерт Гершвина? Вы знаете, ведь он умер совсем молодым. Я пожал плечами: я не разбираюсь в таких деталях. - Он оставил после себя много хороших вещей, - продолжила она, наблюдая за мной, затем поднялась и подошла к окну. - Разумеется, все очень популярны. Голубая рапсодия, конечно. Концерт в Ф., "Американец в Париже", но, право, он ничего не сочинял для скрипки! Я взглянул на портал, где стоял нереальный Джугашвили, и решительно покачал головой: - Неправда! Абсолютная неправда! Верно, я не знаток классической музыки, но немножко научился от вас, другой... Я часто слушал Гершвина. Его мелодии очень успокаивают. Считаю, я смогу даже насвистеть ее, подождите минуту! Я прошелся по комнате, пытаясь вспомнить прекрасное журчащее вступление, где Найла так великолепно исполняла соло. Когда я попытался, мне стало ясно, что я ужасно сфальшивил, но подобную музыку трудно испортить, даже искаженная, она звучит великолепно! Она нахмурилась: - Я никогда не слышала такого, но это просто здорово! И она поджала губы, пытаясь насвистеть сама. А я наклонился к ней и поцеловал. Она - меня. Я был почти уверен в том, что она поцеловала меня. Я ощущал ее прекрасные мягкие и теплые губы, приоткрывшиеся перед моими, но не стал убеждаться в истинности... Краем кулака я резко ударил ее по затылку, так как делал раньше в секции дзюдо. Сержант Найла Самбок рухнула, как скала... Этот вид единоборства был для меня только теорией: исключая тренировки, я никогда не пользовался приемами дзюдо. И не хотел этого делать, хотя часть моего сознания с самого начала кричала, что моя одежда и костюм Найлы абсолютно неразличимы, за исключением зеленой повязки и карабина. Когда она упала, я засомневался, что ударил Найлу не слишком сильно. Но когда положил руку на знакомую грудь, то почувствовал отличную работу сердца и легких. - Мне очень жаль, милая! - сказал я и прицепил ее повязку к своему рукаву. Подняв с пола карабин, я перекинул его через плечо и ушел не оглядываясь... Семидесятитрехлетний Тимоти Мак-Гарен - швейцар "Лейк-Шор Тауэрс", где он открывает и закрывает двери с тех пор, как ушел на пенсию. Тимоти и отель были ровесниками, у обоих в прошлом десятилетия. Мак-Гарен ходил к лифту так часто, что мог делать это с закрытыми глазами или пятясь раком. Иногда, как сейчас, поддерживая двери для миссис Шпигель из 26-А, он так и поступал: спал и пятился спиной, нащупывая ногой нижнюю ступеньку. Только, казалось, все они испарились. Он потерял равновесие, попытался ухватиться за перила и упал в воду. Над поверхностью Мичигана мерцали огни Чикаго. АВГУСТ, 24, 1983 г. ВРЕМЯ: 12.30 ДНЯ. МАЙОР ДЕ СОТА, ДОМИНИК Р. Захваченная нами база была набита получше рождественского чулка. Я был сентиментален, и мне пришелся по душе офис коменданта. Там находилась комната для обедов и кухня, персональный холодильник с полудюжиной отличных бифштексов. Все это я обыскал еще вечером. Нас было шесть человек: полковник Темп, возглавляющий отдел ядерных исследований; майор пехотинцев Билл Силайтковиц; капитан из корпуса связи; два других капитана - адъютанты Темпа; и я. Мы были самыми высшими чинами на базе (с нашей стороны, разумеется) и в полной мере наслаждались своими привилегиями. Мы обедали за чистой льняной скатертью, имея салфетки и столовое серебро, если даже в бокалах и была простая вода, зато они были из датского хрусталя. Из большого окна на пятом этаже штаб-квартиры мы видели остальные, шестьдесят зданий, захваченных нами. На улице стояла жара, но в нашем маленьком замке кондиционер работал просто великолепно. Нас было шестеро - шесть счастливчиков. Один из адъютантов Темпа смеялся над тупыми проектами здешних парней: группа чудаков пыталась читать мысли врага, бинарное химическое оружие, от которого мы отказались пять лет назад; лазерные автоматы, способные зажарить вражеских солдат на расстоянии в три мили... Но через три минуты он затих и уже не выглядел таким сияющим. Это был поистине комический контраст: их народ тратил больше средств на дурацкие идеи, чем мы. Но не все их проекты были чудаковатыми! Когда мы приступили к мороженому и яблочному пирогу. Темп заговорил о серьезных вещах, остальные внимательно слушали. В прошлые сутки все это, без всякого сомнения, было засекречено, но ведь мы узнали об этом из прямых источников. Ядерное вооружение этих людей намного превосходило наше. - У них есть крылатые ракеты, - говорил полковник, - похожие на маленькие реактивные самолеты, ускользающие от радаров, весьма быстрые, чтобы их можно было перехватить, точно запрограммированные. На ракете располагается множество боеголовок: на высоте в десять миль около цели они отделяются и поражают любые объекты. И есть также подводные лодки! Это заинтересовало меня: - Подводные лодки? Что, к дьяволу, в них интересного? - Они ядерные. Де Сота! - ответил он мрачно. - Здоровенные ублюдки на десять тысяч тонн и более! Они могут находиться под водой месяц, и на каждой лодке установлено по двадцать атомных ракет с радиусом действия в десять миль. О Боже! И плевать им на наши чертовы биологические атаки!.. Если бы только мы пронесли сквозь портал хоть одну из этих субмарин, русские бы моментально подохли! Пирог внезапно стал безвкусным. - И мы сразу нарвались на таких... - заметил Силайтковиц. Полковник кивнул. - Они не ждали нас! - сказал он. - Но теперь знают о нашем существовании и где мы находимся. - Продолжайте, полковник! - вмешался я. - Они ведь не будут бомбить свою собственную базу? Это нельзя считать аргументом, но частично можно вопросом. Никто не хотел отвечать, и не только полковник. Он молча доел свой пирог и затем взорвался. - Черт возьми! Мы все сделали не так, как надо! Нам сразу нужно было идти на самый верх! Занять Белый Дом, захватить в плен их президентшу, сказать ей пару ласковых, и тогда русские спутники раскусили бы "археологические раскопки". Все обернулись ко мне. И я пожалел, что отрыл свой рот. Кто я такой, чтобы обсуждать решения генерального штаба? Мы знали, как трудно с ним спорить, и никто из нас не принимал решений. Пока... - Полковник! - произнес я. - Взглянем на факты! Факт первый: неважно, каким видом вооружения обладают эти люди. Они не применят его внутри своей страны, потому что не смогут попасть в нас. Но они смогут сделать это, используя портал. Ведь причина нашего прихода - помешать им построить портал. - Но они были далеки от его создания! - возразил один из адъютантов. - Но могут сделать довольно быстро! - сказал я. - Поскольку им стало известно, что такое возможно, это отвечает на множество вопросов. У нас не было такого шанса. Теперь мы захватили базу, и нет оснований, чтобы они не ответили тем же самым. Полковник строго взглянул на меня, затем одарил ледяной улыбкой. Отличный вы парень. Де Сота! - произнес он и ударил ногтем по пустой чашке. - Она зазвенела, как колокольчик после выстрела. Ведь это был самый лучший фарфор. Здесь я хотел остановиться: полковник был прав. Но и немного заблуждался: мы захватили Сандию без потерь, если не считать одного охранника с переломанной рукой - один из морских пехотинцев Силайтковица был немного невежлив в рукопашной. Если бы мы штурмовали Белый Дом, могли быть убитые. С другой стороны... С другой стороны, было бы чересчур многое. Вооружение этих людей! Если бы только мы могли взять субмарину... или пару крылатых ракет... Но вся наша сила находилась на противоположной стороне портала. Верно, мы могли бы сделать фотокопии или пронести что-то из оружия в разобранном виде. Но рано или поздно русские спутники заглянут в дырку пустыни, которую мы называем археологическими исследованиями, и если заметят вооружение... - Майор? - Красотка рядовая, разливавшая в чашки кофе, раздала нам сообщения. - Это получено во время обеда. - Спасибо! - ответил я и не улыбнулся: для меня было только одно, но это был трансвременной факс от президента. В нем говорилось: "От имени американского народа лично вам, офицерскому и рядовому составу 456-й спецгруппы армии США за службу, достойную награды, за выполнение гражданского долга объявляю благодарность!" Я оглядел стол и ухмыльнулся. Все остальные глупо улыбались: очевидно, им тоже объявлена благодарность. Ну что же, президент не писал эти благодарности лично, скорее всего, даже не знал о нашем существовании. Все это, несомненно, сочинено в военном министерстве. Наш президент слабовольный сопляк, я никогда не голосовал за этого сукина сына. Плевать! Поименная благодарность президента прекрасно смотрелась в моем личном деле. Даже больше! В списке было указано шесть медалей! Для меня - орден Заслуженного легиона, для сержанта Самбок - Бронзовая звезда, четыре по личному усмотрению. Это был хороший улов, и явно несправедливо было лишь то, что Билл Силайтковиц получил больше других. Он нахмурился, когда связной что-то нашептал ему в ухо, потом посмотрел на меня. - Дом? Мои патрули засекли одного из ваших парней: он вовсю пылил к базе на угнанной машине, за ним гнался полицейский из Альбукерка. Это рядовой Дормейер, смывшийся без разрешения в город! Насколько я понял, он пытался убить штатского. Мне недоставало сержанта Самбок, потому что, в отличие от меня, она знала всю группу в лицо, но Найла находилась с другой стороны портала, сопровождая заложников, а портал из-за технических неполадок закрыт. Рядом со мной находилась адъютантка, лейтенант Мериль: она не так давно окончила офицерскую школу и по этой причине считала, что у коровы два хвоста. - Ч-ч-что мы должны делать? - обратилась она ко мне и, вспомнив, добавила: - Сэр? - Покончить со всем этим! - сказал я. - Черт возьми, лейтенант! Я жду, когда покажется, Дормейер! - Его не смогли найти, - жалостно пролепетала она. - Я отправила по его домашнему адресу рядовых Веймара и Милтона, но там его не оказалось! И вы знаете, сэр, недвижимость города слегка подпорчена нашими ребятами, никто не знает, как на это отреагирует противник... - Всем принести извинения, лейтенант! - приказал я (я забыл, что Дормейер из местных - в нашем времени, во всяком случае! Это было не очень хорошо, командир должен знать своих парней). - Адъютант должен знать всю группу! - сказал я. - Совершал ли рядовой Дормейер, что-либо подобное ранее? - Нет, сэр! Я не знаю точно! Кажется, месяц назад рядовой Дормейер получил увольнительную: в автокатастрофе погибла его жена. Я предполагала перевести его из части, потому что он пропустил занятия, но вы приказали оставить! - Приведите его сюда! - крикнул я. - Я хочу побеседовать с ним. Впрочем, постойте, сначала я поговорю с этим фараоном! Я не нуждался в оправданиях. Мне не хотелось бы чтобы мое дело завершал старый генерал Магрудер, Крысья Морда, только потому, что какой-то дубоватый рядовой попал в переплет. Хорошо, что Билл Силайтковиц провернул свое дело, и в газетах ничего не будет... Но это могло произойти. И когда я увидел офицера Ортица, все показалось весьма вероятным. Ортиц был рослым пожилым полисменом в кожаной шапке (она точно приросла к нему!), он уверенно вошел и оглядел офис как свои владения. - Никогда не был здесь ранее, сэр! - сказал он. - Думаю, у вас множество вопросов о том, что натворил ваш парень. По крайней мере, он не стал сразу испускать огонь и требовать нарушителя. Как человек человеку, я проговорил: - По-моему, такие парни, как вы и я, всего лишь выполняют приказ, да? Угощайтесь сигаретами! Когда он взял две, я понял, что разговор на правильном пути. Я более чем наполовину был уверен в том, что он начнет спорить на основании местных законов, и мне не хотелось хлопот с этим неряхой Дормейером. Ортиц излучал силу, и, казалось, ничем не был обеспокоен. Ему лет сорок, половину из них он прослужил в полиции. Когда Ортиц патрулировал свой район в Альбукерке, не контролируемый нашими группами, ему пришел вызов, и он приехал в дом Герберта Дингмана. Там он нашел старика Дингмана, его дочь Глорию (в истерике) и мистера Уильяма Пендерби в ее постели, где он был задушен нашим рядовым. Это не было очень трудным делом. Офицер сразу же вышел на Дормейера, который, как невменяемый, сидел в машине Дингмана. Как только Ортиц понял, что этого человека необходимо арестовать, рядовой Дормейер повернул ключ зажигания и поехал к базе. И нет, он вовсе не считает, что нужно ждать, пока я допрошу преступника, возможно, будет правильным, если он позвонит в участок и сообщит о своем местонахождении. Конечно же, я так не думал, но не шлепнул его по заднице, а проводил к двери и приказал лейтенанту Мериль дать телефон, а я тем временем переговорю с Дормейером. Выдать его полиции было бы слишком, он был неплохим солдатом. Дормейер появился немедленно, его сумасшествия как не бывало. Стоял навытяжку и отвечал на все вопросы ясно и четко. Да, он ушел в самоволку! Причины? Он скучал по своей погибшей жене, и кто-то сказал, что в этом времени есть точная копия любого из нас. Он уехал взглянуть на нее... и нашел в постели с другим парнем. Этого он не смог вынести! Нет, он не убивал человека: Глория оттащила его, он вышел на улицу, сел в автомобиль и заплакал. А когда пришел этот Ортиц, жертва почему-то уже посинела. Я отослал Дормейера с выговором. На этот раз я выпихнул Ортица и обернулся к капралу. - Проводите офицера Ортица в машину и дайте ему уехать! - приказал я. - Пусть он поймет, что мы здесь как друзья, а не как захватчики. - И подмигнул Ортицу: - Хотите добрый совет, офицер? Вы будете первым, кто вышел из оккупированной зоны, и телерепортеры уделят вам много внимания. Не говорите им ничего! Я с удовлетворением наблюдал за его уходом и отвернулся от реального мира. Это было как ледяной водой по лицу! Портал заработал снова. И для меня поступило свежее сообщение. Один из пленных, мой двойник Дом Де Сота, сбежал в другую линию времени (они даже не знают в какую!) и прихватил с собой нашего ученого, доктора Дугласа! Когда я находился на родной стороне портала в последний раз, была темная ночь. Мы шли по деревянному настилу, держась за веревку. Света было мало: только голубое плавающее сияние от грузовиков. Мы спускались вниз, испуганно спотыкаясь, поднимая пыль и дрожа от холода ночной пустыни. На вершине горы высадилась большая группа геликоптеров, света от них было не больше, чем от грузовиков. Все ручные прожекторы были направлены на солдат второго эшелона и специалистов, устанавливавших генератор портала. Никто из нас не знал, чти мы найдем на другой стороне. Теперь все было по-другому: рыжий настил обжигало горячее солнце, ветер задувал песчинки прямо в глаза. Около штабной машины нервно ходил Магрудер, Крысья Морда, и ждал меня, потом посадил в автомобиль, и мы помчались, поднимая клубы пыли. По дороге я видел, как бульдозеры спешно загребают знаки посадки, и, когда над нами пролетят русские спутники, они не заметят ничего такого, что заставило бы сомневаться в достоверности раскопок. Лишь одно было неизменно - я боялся! Я боялся, как никогда, потому что страх получить пулю - это физический ужас того, чего можно избежать. Сейчас я боялся свершившегося факта. Если сенатор сбежал, в побеге ему помог армейский комбинезон, а его дал я... В дороге Магрудер не проронил ни слова, даже не взглянул на меня. Поджав губы, генерал сердито пялился в окно. Я не обижался: его задница была в такой же мясорубке. Я застыл как статуя и повис на ремне безопасности, не рискуя защелкнуть пряжку. Думаю, он забыл о моем существовании. Мы остановились за гребнем песка, и Магрудер выскочил из машины, зло вращая глазами. Сейчас он сердился на сержанта Самбок и штатского техника - доктора Вилларда, который являлся помощником похищенного доктора Дугласа. Он оставил их на солнце, пока спускался за мной. Солнечный удар? Я не знаю, как они его избежали. Об этом генерал Магрудер не беспокоился, поскольку солнце никогда не влияло на него. Он сам был хуже солнца... Тяжело, словно бык, он топнул ногой, плюнул и показал на трейлер. - Все трое - внутрь! - приказал он. Внутри трейлера не лучше; это был холодильник, но не из-за кондиционера. Холод шел от самого генерала. Когда он смотрит в упор, ваши глазные яблоки покрываются изморозью. Я беспокоился за себя, немного за сержанта Самбок и даже, как ни странно, за доктора Вилларда, ведь он даже не был при исполнении обязанностей. Случилось так, что Виллард просто стоял на помосте и разговаривал с Ларри Дугласом, когда подошел мой двойник, угрожая карабином, сбросил Дугласа в верхний портал и прыгнул следом. Техник ничего не сумел сделать (хотя это, кажется, не интересовало генерала Магрудера), потому что был маленького роста и, как все гражданские из проекта, невооруженным. С Найлой Самбок все было иначе. Полно и лаконично она отвечала на все вопросы генерала. - Так точно, сэр, я охраняла сенатора! Так точно, сэр, я позволила ему справиться со мной и овладеть оружием! Так точно, сэр, я допустила оплошность! Никак нет, сэр, я не оправдываюсь! Но "полно" не то слово, потому что в ее глазах и тоне было что-то такое, что говорило о большем... Однажды я отдал под суд капитана, изнасиловавшего молоденькую призывницу, он думал, что все женщины на самом деле хотят этого (совершенно неважно, что они сопротивляются). Самбок выглядела точно так же, полная негодования и ярости... Интересно, не было ли такого и с другим Де Сота? Но тут Магрудер обернулся ко мне, и я напрочь забыл все тревоги о сержанте, имея достаточно собственных. Подумать только, полтора часа назад я разносил рядового Дормейера! Ветер переменился. Магрудера прозвали Крысьей Мордой по одной простой причине: у него был маленький подбородок и мертвая хватка, более того, под длинным острым носом он носил торчащие в стороны усы. Я видел, как вздрагивал его нос, когда генерал, раздумывая, замораживал своим пристальным взглядом и постукивал пальцем по кушетке. Мы ждали. Наконец он произнес: - Есть вещи, которые вам следовало бы знать... Пауза. - Первое, - продолжил он, - то, что их шлюха-президентша не ответила на заявление нашего президента Брауна. Поэтому мы переходим к осуществлению фазы-2. Ждали мы долго. - Второе, я запрашивал для доставки военнопленных транспортный HU-70, но мне отказали под предлогом того, что их могут обнаружить русские спутники. И послали этих дерьмовых карликов. Мы прождали немножко дольше, но уже с меньшим предчувствием гибели, разве генерал не сказал, что было оправдание? Если бы послали подходящий транспорт, то за один рейс увезли бы всех заложников и не возникло бы никаких проблем. На это почти не было надежды, но лучше столько, чем ничего. Он сказал: - Действуйте без ошибок и помните, что вы по-прежнему в дерьме! Вы, Де Сота, потому что дали одежду... Молчать! Я пытался оправдаться. - Вы, сержант, потому что позволили овладеть оружием. А вы, Виллард, потому что позволили этому сукину сыну Дугласу вертеться возле портала без присутствия старшего офицера! Не говоря уж о том, что двое из вас позволили убежать заложнику! - Генерал Магрудер! - бесстрастно заявил Виллард. - Я присутствую здесь как штатский консультант, и, если против меня будет выдвинуто хоть одно обвинение, я имею право на присутствие адвоката. Я требую... - Нет, не имеете! - поправил его Магрудер. - То, что вы совершили, Виллард, является добровольным соучастием в побеге парочки, которую требовалось доставить в Болинг-Филд. - Болинг-Филд?! - воскликнул Виллард. - Но ведь это же Вашингтон, округ Колумбия... Магрудер не приказал ему молчать, он только посмотрел, и фраза тут же прилипла к языку Вилларда. Снаружи я услышал трепет винтов. Когда Магрудер приоткрыл дверь, я увидел, как вращаются лопасти и к нам бежит летчик... - Это ваш! - сказал Магрудер. - Он доставит вас в аэропорт, где ждет MATS С-111. Фаза-2 уже началась! Старик, остерегаясь, выглянул из-за двери (тишина!) и подкрался к почтовому ящику. Драгоценный ко