риказала принести вас прямо сюда. Хотя мозги Бодряка были полны вязкой розовой патоки, тем не менее он ухватил два ключа к загадке и сложил их вместе. Комбинация 'богатая' и 'прямо сюда' что-то да значила. И еще этот странный химический запах в комнате, который пересиливал привычные дневные ароматы Валета. -- Вы не о леди Рэмкин говорите, а? -- с подозрением сказал он. -- Вы должно быть правы. Огромная здоровущая курочка. Чокнутая на драконах. -- Лицо Валета, как у грызуна, расплылось в самой ужасной ухмылке, которую доводилось видеть Бодряку. -- Вы в ее постели. -- сказал он. Бодряк осмотрелся, почуяв первые такты увертюры слабой паники. Потому что сейчас, когда он был в состоянии наполовину навести фокус, он смог заметить холостяцкий беспорядок в комнате. Витал слабый запах талька. -- Это будуар. -- сказал Валет, втянув воздух с видом знатока. -- Остановись, остановись на минутку. -- Там был дракон. Он был прямо над нами... Воспоминания всплыли и нанесли ему злобный удар как зомби. -- С вами в порядке, капитан? ... торчащие когти, шириной в человеческую руку; грохот и удары крыльев, больших чем паруса; вонь химикатов, один бог знает, из чего они состоят... Дракон был так близко, что он мог разглядеть чешуйки на ногах и красный блеск в глазах. Глаза были больше чем у рептилий. Это были глаза, в которых вы могли утонуть. И дыхание, такое горячее, что это даже был и не огонь, а что-то почти твердое, не испепеляющее вещи, а разбивающее их на кусочки... С другой стороны, он был здесь и жив. Левый бок болел так, как если бы его ударили железным прутом, но без сомнения он был вполне жив... -- Что случилось? -- сказал он. -- Это все юный Морковка. -- сказал Валет. -- Он схватил вас и сержанта и спрыгнул с крыши до того, как дракон вцепился в нас. -- У меня болит бок. Он должно быть вцепился в меня. -- сказал Бодряк. -- Нет, полагаю, что это произошло, когда вы упали на крышу. -- сказал Валет. -- А затем вы скатились и ударились об водяную бочку. -- А как Двоеточие? Он ранен? -- Не ранен. Не совсем ранен. Он приземлился более мягко. Он такой тяжелый, что пробил крышу насквозь. Рассказывает об остром душе из... -- И что случилось потом? -- Ну, мы устроили вас поудобнее, а затем все отправились в разные стороны и начали звать сержанта. До тех пор пока они его не нашли, разумеется, а затем они просто стояли и орали. И ту прибежала женщина и начала причитать. -- сказал Валет. -- Ты имеешь в виду леди Рэмкин? -- холодно сказал Бодряк. Его ребра по-настоящему заболели. -- Да-а, завидная партия. -- сказал Валет, не шелохнувшись. -- Конечно, она не потерпела ничьих других приказаний ни на миг! 'Ах, бедняжка, вы должны отнести немедленно его прямо в мой дом.' Мы так и сделали. Прекрасное место. Все в городе бегают, как курицы, у которых отрубили головы. -- Много разрушений наделал дракон? -- После того как вы отключились, волшебники врезали ему огненными шарами. Это вообще ни на что не похоже. Но это сделало дракона только злее и сильнее. -- И...? -- Все то же. Он сжег еще много чего, а затем весь в дыму улетел. -- И никто не видел, куда он улетел? -- Если и видели , то никто не сказал. -- Валет сел и бросил косой взгляд. -- Наверно противно жить в такой комнате. У нее же мешки денег, как сказал сержант, а у нее нет никакой причины жить в обычных комнатах. Зачем же хотеть избавиться от бедности, если богатые позволяют себе жить в обычных комнатах? Все должно быть из мрамора. -- Он засопел. -- Впрочем, она сказала, чтобы я сходил за ней, когда ты проснешься. Сейчас она кормит драконов. Препротивные маленькие твари. Удивительно, как ей разрешают держать их. -- О чем ты говоришь? -- Вы сами знаете. Смолить кистью, и все тому подобное. Когда Валет завершил разгром, Бодряк еще раз оглядел комнату. В ней отсутствовали позолота и мрамор, что по мнению Валета было обязательным для людей высокого общественного положения. Вся мебель была старая, а также картины, хотя без сомнения и ценные, выглядевшие как и всякие другие картины, которые люди вешают в спальнях, то есть не вызывающие никакого интереса. Там еще было несколько любительских акварелей с драконами. В общем и целом комната имела вид нежилой, и даже полинявшей за эти годы, впрочем как и одежда, лежавшая на полу. Это была без сомнения комната женщины, ведущей свою собственную жизнь весело и без глупых увлечений уборкой и прочей романтической дребеденью, которой посвящают свою жизнь другие люди, женщины, безмерно благодарной, что бог не обидел ее здоровьем. Подобная одежда по-видимому была выбрана по соображениям ее износостойкости, возможно, еще предыдущим поколением из-за ее вида, а не в качестве легкой артиллерии в войне полов. На трюмо было нагромождение бутылок и пробирок, но значительное количество пометок наводило на мысль, что надписи на них скорее гласили; 'Натирать на ночь', а не 'Только смазывать за ушами'. Вообразите, что обитательница этой комнаты прожила в ней всю свою жизнь и отец называл ее 'моя маленькая девочка', пока ей не исполнилось сорок. За дверью висел голубой халат. Бодряк знал, даже не заглядывая, что на кармашке вышит кролик. Короче говоря, это была комната женщины, которая никогда не предполагала, что внутри этой комнаты побывает и увидит внутреннее убранство мужчина. Столик, стоявший в изголовье кровати, был завален кучей бумаг. Испытывая неловкость и чувство вины, но верша преступление, Бодряк заглянул в них. Основной темой были драконы. Там были письма от Выставочного Комитета Пещерного Клуба и Лиги Дружественных Огнеметов. Там были памфлеты и воззвания из Сияющего Убежища для Больных Драконов -- 'Пламя Бедняжки ВИННИ совсем Угасло после Пяти Лет Жестокого Использования в качестве Обдирщика Краски, но сейчас... ' Там были просьбы о пожертвованиях, протоколы, и дела, способные вызвать приступ великодушия у всего мира, или по крайней мере той его части, которая обладала крыльями и огненным дыханием. Если вы мысленно обитали в такой комнате, удивительно печальной и полной странного всепроникающего сострадания, то могли прийти к мысли, что может самым лучшим было бы стереть всю человеческую расу и начать вновь с амеб. Рядом с ворохом бумаг лежала книга. Бодряк развернул и взглянул на корешок. Книга называлась: 'Болезни Драконов' Сибил Дейрдра Олгиванна Рэмкин. С удивлением он перелистнул несколько негнущихся страниц. Они открыли ему другой мир, мир совершенно ошеломительных проблем. Слюнявая Глотка. Неудачные Копуляции. Сухие Легкие. Потрясение, Рвота, Плач, Косточки. Как же изумительно, подумал он после прочтения нескольких страниц, что болотный дракон сумел выжить, чтобы увидать второе рождение. Даже хождение по комнате подтверждало биологический триумф. Он быстро просмотрел тщательно нарисованные иллюстрации. Вы могли только вообразить себе такое немыслимое количество внутренностей. В дверь постучали. -- Можно войти? С вами все в порядке? -- бодро постучала леди Рэмкин. -- Э-з... -- Я принесла вам кое-что заморить червячка. Как мог вообразить Бодряк, это должен был быть суп. Вместо этого громоздились тарелки с беконом, жареным картофелем и яйцами. Он ощущал, как его артерии сжимаются в панике при виде всего этого. -- Я еще приготовила пудинг из хлеба. -- сказала леди Рэмкин, немного застенчиво. -- Обычно я мало готовлю, только для себя. Сами знаете, каково обслуживать одного. Бодряк вспомнил блюда у себя дома. Мясо всегда почемуто серое, с какими-то прожилками в нем. -- Э-э. -- сказал он, не привыкнув обращать к леди из позиции лежа в их собственной постели. -- Капрал Валет доложил мне... -- Какой колоритный парнишка, этот Валет! -- сказала леди Рэмкин. Бодряк не был уверен, что правильно понял. -- Колоритный? -- устало сказал он. -- Настоящий герой. Мы замечательно с ним поладили. -- Вы? -- Ну, да. Какую кучу анекдотов он знает. -- Ну, да. С этим у него все в порядке. -- Его всегда поражало, что Валет мог поладить практически с каждым. Он решил, что это должно быть как-то связано с общим знаменателем. Во все мире математики не было знаменателя столь общего, как Валет. -- Э-э. -- сказал он, и тут обнаружил, что не может прекратить это странное новое занятие. -- вы не находите, что его язык немного сочноват? -- Солоноват. -- весело поправила леди Рэмкин. -- Вам надо было бы послушать моего папеньку, когда он был раздражен. Странное совпадение обстоятельств, но мой дедушка выпорол своего дедушку за злостную задержку. Бодряк подумал, что это сделало их практически родственниками. Приступ боли в разбитом боку заставил его поморщиться. -- Вы получили множество ушибов и ссадин, и возможно сломали одно или два ребра. -- сказала она. -- если вы перевернетесь, то я смогу наложить еще немного мази на раны. -- Леди Рэмкин встряхнула колбу с желтой мазью. Лицо Бодряка исказилось от страха. Инстинктивно он укрылся простынями до самой шеи. -- Не разыгрывайте из себя глупца, капитан. -- сказала она. -- Я не увижу ничего, чего бы я не видела раньше. Одна задница ничем не лучше другой. Просто на тех, с которыми я имею дело, торчат хвосты. А теперь перевернитесь и задерите ночную рубашку. Не забывайте, что она принадлежала моему дедушке. Невозможно было сопротивляться этому тону. Бодряк подумал потребовать, чтобы позвали Валета как дуэнью, а затем решил, что это может оказаться еще хуже. Крем прижигал, как кусок льда. -- Что это такое? -- Всякая дребедень. Он уменьшает боль от ушибов и способствует росту здоровой чешуи. -- Что? -- Простите. Возможно, не чешуи. Не смотрите так перепугано. Я абсолютно уверена в его пользе. Ну вот, все в порядке. -- Она дала ему шлепок по заднице. -- Мадам, я -- капитан Ночного Дозора. -- сказал Бодряк, понимая, насколько чертовски глупо все, что он сказал. -- Полуодетый в женской постели. -- сказала леди Рэмкин, не двигаясь. -- Садитесь и пейте чай. Мы должны вернуть вас в строй. Глаза Бодряка вновь заполонил страх. -- Зачем? -- спросил он. Леди Рэмкин полезла в карман своего потертого жакета. -- Прошлой ночью я делала кое-какие заметки. -- сказала она. -- О драконе. -- Ах да, дракон. -- Бодряк немного расслабился. Сейчас дракон казался более безопасной перспективой. -- И я над кое-чем задумалась. Должна вам признаться -- чертовски странная тварь. Она не должна взлетать в воздух. -- Вы в этом правы. -- Если у нее строение как у болотного дракона, то она должна весить двадцать тонн. Двадцать тонн! Это невозможно. Понимаете, это же все из-за соотношения между весом и размахом крыльев. -- Я видел, как он упал с башни как ласточка. -- Знаю. Он должен был порвать свои крылья и проделать в земле огромную дыру. -- твердо сказала леди Рэмкин. -- Вам не надо пачкаться с аэродинамикой. Просто нужно увеличить в масштабе из малого в большое и так оставить, понимаете. Это все вопросы мускульной энергии и подымающих поверхностей. -- Я знал, что здесь что-то не так. -- улыбаясь сказал Бодряк. -- И это пламя. Ничто не может существовать с подобным огнем внутри. Как болотные драконы ухитрятся с этим управляться? -- Да это просто химикаты. -- отбрасывая ненужное, сказала леди Рэмкин. -- Они просто дистиллируют что-то возгорающееся из всего, что едят, и исторгают пламя так, как будто оно появляется из пищевода. На самом деле у них внутри никогда не бывает огня, иначе они бы страдали от отдачи. -- И что тогда произойдет? -- Вы можете вычеркнуть драконов из сценария. -- весело сказала леди Рэмкин. -- Боюсь, но они не очень хорошо спроектированные создания, эти драконы. Бодряк прислушался. Им никогда и ни за что не выжить, этим болотным драконам, если бы они не были изолированы и вдали от хищников. Совсем не потому, что дракон представлял лакомое блюдо -- если ободрать с них кожу и громадные мышцы крыльев, все оставшееся нужно было отправить как сырье на плохо управляемую фабрику химикатов. Ничего удивительного, что драконы постоянно болели. Они страдали от непрекращающихся болей в желудке, вызванных нехваткой топлива. Большая часть их умственных усилий направлялась на сложности с пищеварением, которое должно было дистиллировать топливо для производства огня из совершенно непригодных для этого ингредиентов. Они даже умудрялись перенастроить свои пищеводы в течение ночи, чтобы справиться со сложностями процесса пищеварения. Они все время жили на кончике ножа, химическом разумеется. Икотка не к месту и они становились географическими экспонатами. А когда подходила пора строить гнезда, то самки обладали здравым смыслом и материнским инстинктом кирпича. Бодряк удивился, почему в древние времена люди так беспокоились из-за драконов. Если возле вас в пещере находился дракон, то вам оставалось только подождать, пока он не самовоспламенится, взорвет самого себя или умрет от острого несварения желудка. -- Вы ведь изучали их, не так ли? -- Кто-то ведь должен. -- А как насчет больших драконов? -- Бог мой, конечно. Они огромная загадка, знаете. -- сказала она, и выражение ее лица стало весьма серьезным. -- Да, вы говорили об этом. -- Вы же знаете, есть легенды. Кажется один из видов драконов стал все больше и больше, а затем... просто исчез. -- Вы полагаете, что вымер? -- Нет... они иногда появлялись. Неизвестно откуда. Полные прыти и бодрости. А затем, однажды, они вообще прекратили появляться. -- Она с торжеством посмотрела на Бодряка. -- Думаю, что они нашли место, где могли по-настоящему существовать. -- По-настоящему существовать, кто именно? -- Драконы. Где они могли по-настоящему исполнять свое предназначение. В совсем другом измерении или еще где. Когда гравитация не столь велика. -- Я то же подумал, когда его увидел. -- сказал Бодряк. -- Я подумал, не может быть чтобы такое летало и имело подобные размеры. Они переглянулись. -- Мы должны отыскать его в собственном логове. -- сказала леди Рэмкин. -- Ни один чертов летающий тритон не имеет права поджигать мой город. -- сказал Бодряк. -- Подумайте о вкладе в фольклор о драконах. -- сказала леди Рэмкин. -- Послушайте, даже если никто не будет поджигать этот город, дракон будет моим. -- Изумительная возможность. Возникает правда много вопросов... -- Вы в этом правы. -- Фраза, сказанная Морковкой, всплыла у него в памяти. -- Но это может помочь нам в нашем расследовании. -- намекнул он. -- Но только утром. -- твердо сказала леди Рэмкин. Твердая решимость Бодряка быстро увяла. -- Я буду спать внизу, на кухне. -- бодро сказала леди Рэмкин. -- Я всегда ставлю внизу походную кровать, когда идет сезон кладки яиц. Некоторые самки требуют моей помощи. Не беспокойтесь обо мне. -- Вы так любезны. -- пробормотал Бодряк. -- Я отослала Валета в город, чтобы помочь другим устроить вашу штаб-квартиру. -- сказала леди Рэмкин. Бодряк совсем забыл о Доме Дозора. -- Должно быть он совершенно разрушен. -- предположил он. -- Полностью разрушен. -- подтвердила леди Рэмкин. -- Просто куча оплавленных обломков. Потому я и предлагаю вам место на Подворье Псевдополиса. -- Простите? -- Да, у моего отца права собственности на весь город. -- сказала она. -- На самом деле совершенно бесполезные для меня. Потому я и приказала моему агенту выдать сержанту Двоеточие ключи от старого дома на Подворье Псевдополиса. Его необходимо хорошенько проветрить. -- Но эта площадь -- я имею в виду булыжники на улице -- только рента за пользование, вряд ли лорд Ветинари сможет... -- Не беспокойтесь об этом. -- сказала она, дружески похлопав его по плечу. -- А сейчас, я думаю, что вам нужно поспать. Бодряк улегся в постель, его мысли беспорядочно разбегались. Подворье Псевдополиса находилось на берегу реки Анк, в самом фешенебельном районе города с высокой арендной платой. Вид Валета или сержанта Двоеточие, прогуливающихся по улице при свете дня могло произвести, возможно, такое же впечатление, как и открытие в этом районе чумного госпиталя. Он задремал, ныряя и выныривая изо сна, где гигантские драконы гнались за ним, размахивая колбами с мазью... И проснулся от шума толпы. Леди Рэмкин, ведущая себя весьма высокомерно, была зрелищем, которое трудно забыть, даже если бы вы это и попытались сделать. Это зрелище имело сходство с обратным дрейфом континентов, когда различные материки и острова движутся навстречу друг другу, образуя массивную, сердитую протоженщину. Разбитая дверь дома драконов раскачивалась на петлях. Заключенные, уже как бы приняв привычную дозу амфетамина, сходили с ума. Маленькие язычки пламени лизали металлические тарелки, в то время как обитатели клеток метались взад и вперед. -- Что это значит? -- сказала она. Если леди Рэмкин когда-нибудь занялась самоанализом, то ей пришлось бы признать, что это было весьма неоригинально. Но это было полезно. Это приносило пользу в работе. Причина, по которой клише становятся клише, заключается в том, что они как молотки и отвертки в ящике с инструментами сообщений. Толпа ворвалась в дверь, заполнив все проходы. Кое-кто размахивал острыми орудиями, безостановочно двигаясь взад и вперед, как это присуще бунтовщикам. -- Черт. -- сказал главарь. -- Это дракон, не так ли? Послышался ропот общего одобрения. -- И что с того? -- сказала леди Рэмкин. -- Черт. Он же спалит весь город. Они недалеко улетели. Вы их здесь держите. Это же мог быть один из них, верно? -- Да-а. -- Правильно. -- Ч.Т.Д.* -- Вот что мы собираемся сделать с ними, мы предадим их смерти. -- Правильно. -- Да-а. -- Pro bono publico (для общественного блага). Грудь леди Рэмкин вздымалась и опадала как империя. Она потянулась и схватила вилы для помета, сняв их с крюка на стене. -- Еще один шаг, предупреждаю, и вам не поздоровится. -- сказала она. Главарь бросил взгляд на взбудораженных драконов. -- Да-а? -- противным голосом сказал он. -- И что же вы собираетесь делать? Она судорожно глотнула воздух, раз или два. -- Я вызову Дозор! -- сказала она. Угроза не вызвала ожидаемого эффекта. Леди Рэмкин никогда не уделяла много внимания тем мелочам городской жизни, которые не были покрыты чешуей. -- Да, это чертовски страшно. -- сказала главарь. -- Меня это так беспокоит, ой-ой. Я так ослабею, что буду ползать на коленках, вот оно как. * Кое-кто из бунтовщиков был хорошо образован. Он вытащил из-за пояса длинный секач. -- А теперь станьте в сторонку, леди, потому что... С задней стороны сарая вылетела струя зеленого пламени, пролетела в футе над головами толпы и подожгла обугленную розетку в деревянной фрамуге двери. Затем донеслось слащавое урчание зверя, не скрывавшего смертельной угрозы. -- Это Лорд Маунтджой БыстрыйКлык РожденныйЗимой IV, самый огнедышащий дракон в городе. Он может дочиста сжечь вашу голову. Капитан Бодряк, хромая, вышел вперед. Маленький и чрезвычайно испуганный золотой дракончик был зажат у него подмышкой. Вторая рука держала дракона за хвост. Бунтовщики смотрели как загипнотизированные. -- Я знаю, о чем вы думаете. -- мягко продолжал Бодряк. -- Вы размышляете, после небольшого замешательства, на много ли хватит у него пламени? И знаете, я не столь уверен в... Он нагнулся, глядя между ушей дракона, и его голос зазвенел как лезвие ножа. -- Вот что вы должны спросить у самих себя: Чувствую ли я себя счастливым? Они отступали назад, по мере того как он наступал. -- Ну? -- сказал он. -- Чувствуете ли вы себя счастливыми? На мгновение было слышно только зловещее бурчание в желудке Лорда Маунтджоя БыстрыйКлык РожденногоЗимой IV, в то время как топливо перекачивалось в пламенные камеры. -- Послушайте, э-э. -- сказал главарь, его глаза как загипнотизированные неотрывно смотрели на голову дракона. -- Нет причины вызывать подобную тварь... -- Разумеется он должен решиться вспылить. -- сказал Бодряк. -- Они вынуждены это делать, чтобы прекратить выделение газа. А газ выделяется, когда они начинают нервничать. И знаете, я убежден, что вы здорово заставили их всех сейчас понервничать. Главарь сделал, как он надеялся, вполне примирительный жест, но к несчастью сделал его, все еще держа в руке нож. -- Бросьте нож. -- резко сказал Бодряк. -- Или от вас останется только след в истории. Нож звякнул о плиты. В задних рядах толпы началась потасовка и множество людей, образно говоря, были на долгом пути и ничего не знали об этом. -- Но перед тем как вы, добрые граждане, мирно разойдетесь и займетесь собственными делами, -- со значением сказал Бодряк, -- я хочу напомнить, что вы слишком жестко относитесь к этим драконам. Разве кто-нибудь из них длиной в шестьдесят футов? Можете ли вы утверждать, что у них размах крыльев восемьдесят футов? И может ли вы сказать, насколько горячо у них пламя? -- Не знаю. -- сказал главарь. Бодряк медленно поднял голову дракона. Главарь закрыл глаза. -- Не знаю, сэр. -- поправился он. -- Хотите узнать? Главарь покачал головой. Но он решил вставить свое слово в разговор. -- Кто вы, черт побери? -- спросил он. Бодряк выпрямился. -- Капитан Бодряк, Городской Дозор. -- сказал он. Это было встречено полной тишиной. Исключение составил бодрый голос, откуда-то из задних рядов, который сказал. -- Ночная смена, не так ли? Бодряк посмотрел на свою ночную рубашку. В спешке, соскочив с постели, он нацепил на ноги шлепанцы леди Рэмкин. Только сейчас он заметил, что на них розовые помпоны. И именно в это миг Лорд Маунтджой БыстрыйКлык РожденныйЗимой IV решил рыгнуть. Это не был язык ревущего пламени, а только почти невидимый огненный шар, пролетевший над толпой и опаливший кое-кому брови. Но он без сомнения произвел впечатление. Бодряк мгновенно оправился. Те даже не успели заметить краткого мига неподдельного ужаса. -- Этот выстрел, только чтобы привлечь ваше внимание. -- сказал он с непроницаемым лицом. -- Следующий будет немного ниже. -- Э-э. -- сказал главарь. -- Вы правы. Не стоит беспокоиться. Мы просто заглянули. Здесь же нет никаких больших драконов. Простите за беспокойство. -- Нет, нет. -- торжествующе сказала леди Рэмкин. -- Вы не уйдете так легко! Она протянула руку на полку и достала жестяную банку, с щелью на крышке. Она задребезжала. На боку была надпись: Сияющее Убежище для Больных Драконов. Зачинщик кутерьмы достал четыре доллара и тридцать один пенс. После того как капитан Бодряк напоминающе указал на дракона, чудесным образом явились еще двадцать пять долларов и шестнадцать пенсов. После чего толпа разбежалась. -- Как бы то ни было, мы извлекли пользу из этого. -- сказал Бодряк, когда они остались одни. -- Ну вы и смельчак! -- Просто понадеялся, что они ни о чем не догадаются. -- сказал Бодряк, осторожно сажая измученного дракона в загон. На душе у него было легко. Еще раз он ощутил на себе взгляд глаз, неподвижно уставившихся на него. Он бросил косой взгляд в длинную, заостренную морду ХорошегоМальчика Котомки КаменноеПерышко, застывшего в позе, которую лучше всего можно описать как Последний Щенок в Магазине. К своему изумлению Бодряк обнаружил, что нагнулся и стал чесать между ушей, или по крайней мере между двумя остроконечными выступами по бокам головы, которые были без сомнения ушами. Все это сопровождалось странным шумом, походившим на звук выдергиваемой затычки из пивной бочки. Он мгновенно убрал свою руку. -- Все в порядке. -- сказала леди Рэмкин. -- Это у него в животе бурчит. Вы ему понравились. К своему удивлению, Бодряк неожиданно обнаружил, что он скорее рад этому. Насколько он мог припомнить, ничто в его жизни до того не заставляло думать о ценности отрыжки. -- Я подумал, что вы собирались от него избавиться. -- сказал он. -- Полагаю, что должна это сделать. -- сказала она. -- Впрочем, вы знаете, как это оборачивается. Они смотрят на вас большими, полным муки глазами... Настала краткая, неловкая, взаимная пауза. -- Как это может быть, если я... -- Не думайте, что вы сможете... Они остановились. -- По крайней мере это последнее, что я сделаю. -- сказала леди Рэмкин. -- Но вы уже дали нам новую штаб-квартиру и все прочее! -- Это же просто моя обязанность как доброго гражданина. -- сказала леди Рэмкин. -- Пожалуйста, воспринимайте ХорошегоМальчика как... как друга. Бодряк ощутил, что он переполз через очень глубокую пропасть по очень тонкой планке. -- Я даже не знаю, что они едят. -- сказал он. -- На самом деле они всеядны. -- Они едят все, за исключением металла и огненных камней. Вы не должны быть привередливым, понимаете, если развиваетесь в болоте. -- Но он что не нуждается в прогулках? Или полетах, или еще в чем там? -- Сдается, что он спит большую часть времени. -- Она соскребла какую-то гадость у него с чешуйчатой головы. -- Должна признать, что он самый расслабленный дракон, из тех что я выводила. -- А как насчет, э-э, сами понимаете? -- Он указал на горн, весь в помете. -- Это в основном газ. Просто держите его в хорошо проветриваемом помещении. У вас нет ценных ковров, верно? Самое лучшее -- не позволять им лизать ваше лицо, но их можно приучить контролировать свое пламя. Они очень полезны при разжигании камина. ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко свернулся в кольцо посреди заградительного огня из отрыжек и урчаний пищевода. У них восемь желудков, вспомнил Бодряк; рисунки в книге были весьма подробные. И там еще было много всякой всячины вроде фракционно-дистилляционных камер и всяких заумных алхимических приборов. Ни один болотный дракон никогда не мог терроризировать королевство, даже случайно. Бодряк удивлялся, как много их было убито предприимчивыми героями. Это было ужасным преступлением совершать такое с созданиями, единственным преступлением которых было бессмысленно взрываться на кусочки на лету, что, впрочем, не было чем-то особенным, из чего дракон мог сотворить себе привычку. Расой, расой зубастых ножей, вот чем были драконы. Рожденные чтобы исчезнуть. Жить быстро, умереть широко. Всеядные или нет, они вынуждены были жить на том, что являлось их нервами, взмахивая крыльями, извиняясь перед всем миром, корчась в смертельного ужаса перед собственной пищеварительной системой. Семья должна была просто оправиться после отцовского взрыва, а самонадеянные глупцы в доспехах бродили по болотам, втыкая меч в мешок с кишками, что было в любом случае в одном шаге от самоуничтожения. Гм-м. Было бы интересно увидеть, как в прошлом охотники на больших драконов могли выстоять в битве с гигантским драконом. Доспехи? Их лучше было не одевать. Это не имело никакой разницы в этом случае, разве что ваша задница не была расфасована и запечена в фольге. Он смотрел и смотрел на маленькое уродливое создание, и мысль, стучавшаяся последние несколько минут и требовавшая к себе внимания, наконец отыскала вход. Каждый житель АнкМорпорка желал отыскать логово дракона. Или точнее отыскать его опустевшим. Кусочки дерева на металлическом прутке вряд ли помогут в этом, в этом он был уверен. Но, как они говорят, установить вора...* Он произнес вслух. -- А разве не может один дракон унюхать другого? Как я понимаю, следуя за запахом? Дражайшая Мамочка, [писал Морковка] Расскажу о Явлении для Книг. Прошлой ночью дракон сжег нашу Штаб-квартиру и вдруг мы неожиданно получили гораздо лучшую, она расположена в квартале, называемом Подворье Псевдополиса, напротив Оперного Театра. Сержант Двоеточие сказал, что мы поднялись в Мире и чтобы Валет даже не пытался продать мебель. Подняться в Мире -- это метафора, которую я выучил, это все равно что вранье, но более красивое. Полы покрыты коврами. Дважды за сегодня группы людей пытались отыскать подвалы с драконами, это было так изумительно. А копание в отхожих местах и толчея на чердаках, все это как Лихорадка. Одно хорошо, у людей нет времени ни для чего другого, и сержант Двоеточие сказал, что если отправиться на обход и прокричать Двенадцать Часов и Все в Порядке в тот момент, когда дракон испепеляет улицу, то могут задушить или четвертовать. Я выехал от миссис Пальмы, потому что здесь дюжины пустых спален. Такая жалость, и они испекли мне пирог, но я думаю, что это к лучшему, хотя миссис Пальма никогда не требовала с меня арендной платы, что было так удивительно в ее положении, так как она вдова с многочисленными прекрасными дочерями на выданье, да еще приданое и т.д. * Фраза 'Установить вора -- поймать вора' была в нынешнее время (после настойчивых представлений Гильдии Воров) заменена на более старую и выражающую самый дух Анк-Морпорка поговорку, которая гласила 'Установить глубокую яму с отвесными краями, капканы, крутящиеся лезвия, приводимые в движение силой воды, битое стекло и скорпионов, чтобы поймать вора.' И я подружился с обезьяной, которая постоянно приходит узнать, не нашли мы ее книгу. Валет говорит, что она -- страдающий от блох идиот, потому что она выиграла у него 18 очков в 'Крушение мистера Лука', это такая карточная игра, но я в нее не играю, я рассказал Валету о Актах об Азартных Играх (Правила), а он сказал нассать на это, что как я полагаю является нарушением Указов о Приличиях от 1389, но я решил действовать по своему Усмотрению. Капитан Бодряк болен и находится под присмотром Леди. Валет говорит, что всем известно, что она Чокнутая, но сержант Двоеточие говорит, что это из-за жизни в большом доме вместе с драконами, но она заслужила свою Судьбу и требует от капитана держать ноги под столом. Не могу понять какое отношение к этому имеет мебель. Утром я сходил на прогулку с Тростинкой и показал ей много интересных образцов чугунного литья, которые есть в городе. Она сказала, что это очень интересно. Она сказала, что я полностью отличаюсь от всех, кого ей доводилось знать. Ваш любящий сын, Морковка. PS. Надеюсь, с Мятой все в порядке. Он аккуратно сложил лист бумаги и всунул в конверт. -- Солнце садится. -- сказал сержант Двоеточие. Морковка искал сургуч. -- Это значит, что скоро ночь. -- уточняя, продолжал Двоеточие. -- Да, сержант. Двоеточие провел пальцем вокруг воротника. Кожа оставалась ярко-розовой, результат утреннего умывания с щеткой, но люди по-прежнему держались на почтительном расстоянии. Некоторые люди рождены, чтобы командовать. Некоторые люди достигают командных постов. Остальные вынуждены подчиняться командам, и сейчас сержанта можно было смело включить в эту категорию, но он не испытывал счастья по этому поводу. Он знал, что в любую минуту ему придется объявить о том, что настало время отправляться на патрулирование. Он не хотел идти патрулировать. Он хотел найти какое-нибудь укромный подвальчик. Но положение обязывает -- если он во главе, то ему необходимо это выполнять. Это команда не была связана с последующим одиночеством, и которая бы могла вызвать у него раздражение. Эта команда быть-зажаренным-заживо только придавала ему забот. Он был уверен, что они немедленно должны что-нибудь предпринять с этим драконом, иначе Патриций будет весьма несчастлив. А когда Патриций был несчастлив, то он был весьма демократичен. Он находил замысловатые и болезненные пути продления насколько возможно этого несчастья. Ответственность, подумал сержант, ужасная вещь. Поскольку подвергает ужасным мучениям. Насколько он мог понять, два факта с ужасающей быстротой двигались навстречу друг другу. И потому он испытал ужасное облегчение, когда маленькую кушетку вынесли с Подворья. Она была очень старая и изрядно побитая. На двери виднелся побледневший герб. На обратной стороне двери была надпись, более свежая, гласившая: Винни Если Ты Любишь Драконов. В стороне от этого, морщась по мере спуска, шагал капитан Бодряк. Следом за ним шла женщина, известная сержанту как Чокнутая Сибил Рэмкин. И наконец, послушно прыгая в конце процессии, появился маленький... Сержант был слишком взвинчен, чтобы принять во внимание истинные размеры. -- Я поражен! Они только ушли и уже его поймали! Валет бросил взгляд из-за стола, стоявшего в углу, где он никак не мог понять, что невозможно играть с помощью ловкости рук и блефовать с противником, который постоянно улыбается. Библиотекарь, отвлекая внимание, пользовался преимуществом, помогая самому себе парой карт со дна колоды. -- Не будьте глупцом. Это же просто болотный дракон. -- сказал Валет. -- С ней все в порядке, с леди Сибил. Настоящая леди. Оба стражника повернулись и посмотрели на него. Это был Валет, и вдобавок разговаривающий. -- Вы, двое, можете заткнуться. -- сказал он. -- Почему бы мне и не знать леди, если я уже знаком с одной? Она дает мне чашку чая, чашку тонкую как бумага, и серебряную ложку впридачу. -- сказал он, разговаривая в манере человека, который заглянул через плато социальных различий. -- А я вернул ей назад чашку, так что можете прекратить на меня таращиться! -- Именно этим ты занят по вечерам? -- сказал Двоеточие. -- Не ваше дело. -- И ты на самом деле вернул ложечку? -- сказал Морковка. -- Да, черт возьми, вернул! -- горячо ответил Валет. -- Внимание, парни. -- сказал Двоеточие, с облегчением подымаясь. Еще двое солдат вошли в комнату. Бодряк принял привычный вид показного смущения. -- Мой отряд. -- промямлил он. -- Отличные парни. -- сказала леди Рэмкин. -- Старые добрые ряды и шеренги, а? -- Шеренга, так сказать. -- сказал Бодряк. Леди Рэмкин ободряюще улыбнулась. Это привело к странной толчее среди солдат. Сержант Двоеточие, определенным усилием, попытался заставить выпирать грудь дальше своего живота. Морковка вытянулся, перестав сутулиться. Валет трясся, по-солдатски приосанившись, руки по швам, большие пальцы строго вперед, голубиная грудь вздымалась так, что его ноги находились в опасности оторваться от земли. -- Я всегда думаю, что мы можем спать спокойно в наших постелях, когда эти бравые солдаты охраняют нас. -- сказала леди Рэмкин, степенно шагая вдоль шеренги, как галеон с сокровищами плавно движется вперед под напором бриза. -- А это кто? Для орангутанга очень трудно стоять по стойке 'смирно'. Его тело может изобразить только общую идею. но шкура на это не в состоянии. Библиотекарь выполнил все наилучшим образом, стоя в конце шеренги лохматой кучей и отдавая честь самым замысловатым образом четырехфутовой лапой. -- Слишком широкие штаны, мадам. -- ловко подхватил Валет. -- Специальная Обезьянья Служба. -- Весьма предприимчиво. Тем не менее, весьма предприимчиво. -- сказала леди Рэмкин. -- Как долго вы пробыли обезьяной, мой друг? -- У-ук. -- Прекрасно. -- Она повернулась к Бодряку, который недоверчиво поглядывал на нее. -- Это похвально для вас. -- сказала она. -- Прекрасный парень... -- У-ук. -- ...антропоид. -- поправилась леди Рэмкин, слегка запнувшись. На миг шеренга солдат испытала чувство, как будто они вернулись после покорения далекой провинции, совершенного без посторонней помощи. Они ощутили прилив духа, который вселила в них леди Рэмкин и который без сомнения был так далек, как крайние буквы алфавита, от их привычного состояния. Даже Библиотекарь почувствовал себя польщенным, а потому пропустил фразу 'прекрасный парень' без комментариев. Непрекращающийся шум и сильный химический запах заставили всех оглянуться. ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко присел на корточки, с невинностью ягненка, и поставил на ковре пятно, которое вскоре превратилось в дыру в полу. Несколько струек дыма курились по краям отверстия. Леди Рэмкин вздохнула. -- Не беспокойтесь, мадам. -- бодро вмешался Валет. -- Это скоро будет вычищено. -- Я боюсь, что им понравится такое делать, когда они в восхищении. -- сказала она. -- У вас прекрасные экземпляры, мадам. -- продолжал Валет, наслаждаясь вновь обретенном опытом социального общения. -- Он не мой. -- сказала она. -- Он теперь принадлежит капитану. Или, возможно, всем присутствующим. Разновидность талисмана. Его зовут ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко. ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко стоически перенес тяжесть своего имени и обнюхал ножку стола. -- Он так похож на моего братца Эррола. -- сказал Валет, -- У него такое же заостренное рыло, простите за выражение, миледи. Бодряк взглянул на создание, которое обследовало новую обстановку, и признал, что это был, окончательно и бесповоротно, Эррол. Маленький дракончик пробуя укусил стол, пожевал его несколько секунд, выплюнул щепку, свернулся и принялся спать. -- Он не собирается ничего поджигать, верно? -- осторожно спросил сержант. -- Думаю, вряд ли. Он кажется выработал все содержимое своих пламенных протоков. -- сказала леди Рэмкин. -- Вы так и не смогли научить его расслабляться. -- сказал Бодряк. -- В любом случае, парни... -- У-ук. -- Я не к вам обращаюсь, сэр. Что он здесь делает? -- Э-э. -- поспешно вступил вы разговор сержант Двоеточие. -- Я, э-э...мы с вами отсутствовали, а у нас короче говоря... здесь присутствует Морковка, который говорит, что все согласно закона и... Я принял у него присягу, сэр. У обезьяны, сэр. -- Какую присягу вы приняли, сержант? -- сказал Бодряк. -- В качестве Специального Констебля, сэр. -- покраснев, сказал Двоеточие. -- Вы же знаете, сэр. Гражданский Дозор. Бодряк развел руками. -- Специальный? Черт побери, да просто Уникальный! Библиотекарь наградил Бодряка широкой улыбкой. -- Только временно, сэр. На небольшой срок. -- умоляюще сказал Двоеточие. -- Мы нуждаемся в помощи, и... кажется, он единственный, кто желает... -- Думаю, что это ужасно хорошая мысль. -- сказала леди Рэмкин. -- Она принята, эта обезьяна. Бодряк пожал плечами. Мир и так уже сошел с ума, можно ли сделать его еще хуже? -- Ладно. -- сказал он. -- Ладно! Я согласен. Прекрасно! Дайте ему значок, хотя черт меня побери, если я знаю, где он будет его носить! Прекрасно! Да! Почему бы и нет! -- С вами все в порядке, капитан! -- сказал Двоеточие, весь во внимании. -- Прекрасно! Прекрасно! Добро пожаловать в новый Дозор! -- кричал Бодряк, расхаживая по комнате. -- Великолепно! Нам только и осталось платить арахисом, почему бы и нет, чтобы мы могли обеспечить хорошую службу обе... Рука сержанта мягко, с почтением прикрыла рот Бодряку. -- Э-э, только одна просьба, капитан. -- настоятельно сказал Двоеточие прямо в удивленные глаза Бодряка. -- Не стоит использовать слово на букву 'О'. Держите нос повыше, сэр. Он может не удержаться и потеряет самоконтроль. Как бык на красную тряпку, сэр. 'Антропоид' -- очень хорошее слово, но только не слово на букву 'О'. Ибо, сэр, когда он становится злым, то не останавливается на проявлении недовольства, если вы понимаете, о чем я говорю. Он приходит в неистовство только по этому поводу, сэр. Понятно? Просто не говорите слово 'обезьяна'. А, черт... Братья нервничали. Он слышал их разговоры. События происходили слишком быстро для них. Он подумал, что слишком мало говорил с ними о конспирации, никогда не давая их маленьким умишкам правды больше того, чем те могли справиться, но он по-прежнему переоценивал их. Б