ть не проглотив сигарету. -- Вот этой. -- сказал Двоеточие, стуча по камню. -- И не пытайтесь давать мне советы, Валет. Вы знаете, что на крыше храма Маленьких Богов сотни старых заплесневевших статуй. -- Нет, не знаю. -- сказал Валет. -- Я только знаю, что в прошлом месяце все повалилось, когда они перекрывали крыши. Это же просто крыша, купол и все что на них стоит. Вы должны замечать подобные маленькие штучки, -- добавил он. -- когда проводите расследование. В тишине они следили за сержантом Двоеточие, осматривавшим камень, на котором он сидел. Статуя имела пирамидальную форму, чешую, и какой-то неописуемый хвост. Затем сержант измерил шагами ее длину и нырнул во внезапно сгустившийся туман. На куполе храма Маленьких Богов дракон поднял голову, зевнул и расправил крылья. Расправить крылья было совсем нелегко. Этот процесс протекал достаточно долго, некий сложный биологический механизм из ребер и складок, скользящих по отдельности. Затем, с расправленными крыльями, дракон зевнул, подошел к краю крыши и взмыл в воздух. Через миг на краю парапета появилась рука, шарившая вокруг в поиске опоры и наконец обретя ее. Раздалось пыхтенье и вздохи. На крышу влез Двоеточие и и втащил за собой товарищей. Они лежали, распростершись навзничь, отдыхая. Морковка осмотрел царапины, которые оставили в крыше когти дракона. Трудно было подобное не заметить. -- Не лучше ли. -- отдуваясь, сказал он. -- не лучше ли предупредить людей? Двоеточие прополз вперед, пока не смог увидеть открывавшуюся панораму города. -- Думаю, что не стоит никого беспокоить. -- сказал он. -- Как мне кажется. они вскоре сами об этом узнают. Верховный Преосвященник Слепой Ио запнулся, произнося слова. Насколько он мог припомнить, в Анк-Морпорке никогда не проводилась служба официальной коронации. Старым королям было достаточно произнести несколько слов, вроде: 'Мы получаем корону, веруя в Бога, и убьем каждого сукиного сына, кто посмеет ее отобрать, именем повелителя Гарри.' В отличие от прочих клятв, эта была слишком коротка. Он провел много времени, пытаясь сочинить что-нибудь подлиннее и более соответствующее духу времени, но с большим трудом смог ее запомнить. Он отталкивал от себя козла, проявлявшего к нему миролюбивый интерес. -- Убирайтесь с козлом! -- прошипел Обычный, стоя позади трона. -- Все как в старые добрые времена. -- в ответ прошипел верховный преосвященник. -- Хотел бы вам заметить, что это коронация. Вы могли бы проявить большее уважение. -- Без сомнения я проявляю уважение! А сейчас убирайтесь прочь... Раздался крик, где-то справа. Обычный бросил взгляд в толпу. -- Это та самая леди Рэмкин. -- сказал он. -- Что там с ней? Стоявшие вокруг нее люди возбужденно забормотали. Пальцы указывали в одном направлении, как маленький лес из падающих деревьев. Раздались два или три истошных выкрика, и толпа отхлынула подобно отливу. Обычный бросил взгляд вдоль улицы Маленьких Богов. Это был не ворон. В этот раз все обстояло иначе. Дракон летел медленно, всего в нескольких футах над землей, крылья изящно загребали воздух. Флаги, перекрещивающие улицу, зацепились за чудовище, хлопая как гигантская паутина, обвисая на его спинных пластинках и простираясь вдоль его хвоста. Он летел с гордо расправленной головой и шеей, гигантское тело плыло как баржа. Люди на улице кричали и отталкивали друг друга, ища спасения в подворотнях. Он не уделял им и толики внимания. Он должен был бы реветь, но были слышны только мерные шлепки крыльев и хлопанье стягов. Он должен был бы начать реветь. Совсем не так, не медленно и осторожно, давая ужасу время созреть. Он должен был стать угрожающим. Ничего не прощающим. Он должен был бы начать реветь, а не аккуратно лететь под аккомпанемент трепещущих на ветру флагов. Бодряк открыл еще один ящик в столе, рассматривая лежащие там бумаги. Там было так мало того, что он по праву мог назвать своей собственностью. Оборванная коробка из под сахара напомнила ему, что он должен шесть пенсов Чайной Китти. Непостижимо. Он еще не был зол. Разумеется позже он начнет злиться. К вечеру он будет в ярости. Пьяный и разъяренный. Но пока еще не злой. Совсем не злой. В это не стоило слишком погружаться, но, увы, он знал, что должен пройти сквозь все формальности, предохраняясь тем самым от мыслей. Эррол, как улитка, покрутился в своем ящике, поднял голову и захныкал. -- Что случилось, мальчик? -- наклоняясь, спросил Бодряк. -- Расстройство желудка? Шкура дракона ходила ходуном, как будто внутри работал машиностроительный завод. В 'Заболеваниях Драконов' ничего об этом не говорилось. Из вздувшегося живота доносились звуки, напоминавшие далекую и сложную войну в зоне землетрясения. Без сомнения, с ним было не в порядке. Сибил Рэмкин говорила, что необходимо уделять огромное внимание драконьей диете, ибо даже малейшее расстройство желудка может украсить стены и потолок жалкими остатками чешуйчатой шкуры. Но ведь недавно, несколько дней назад... но тогда была холодная пицца, и ужасные окурки после Валета, в общем и целом Эррол питался тем, что ему более или менее нравилось. Впрочем, это было все, что угодно, судя по комнате. Не беспокоясь о содержимом нижнего ящика. -- Мы ведь хорошо за тобой присматриваем, правда? -- сказал Бодряк. -- Заботимся как о щенке, верно. -- Он удивился, какой странный звук издал резиновый бегемот, когда его переваривали. Бодряк с трудом осознал, что приветственные крики превратились в истошные вопли. Он еще раз взглянул на Эррола, а затем удивительно зло улыбнулся и встал. Слышны были панические выкрики бегущей толпы. Он водрузил на голову помятый шлем и задорно пристукнул по нему. Затем, мурлыкая какую-то сумасшедшую песенку, он бодрой походкой вышел из здания. Эррол еще какой-то миг оставался в неподвижности, а затем с большим трудом наполовину вылез, наполовину выкатился из ящика. Странные сообщения приходили из той части мозга, которая отвечает за пищеварительную систему. Она требовала определенных действий, которым он не мог дать имени. К счастью он мог их выразить весьма детально сложным рецепторам своих громадных ноздрей. Они разгорелись, подвергая воздух комнаты тщательной проверке. Его треугольная голова повернулась в нужном направлении. Он прополз по полу и начал есть, с видимыми признаками наслаждения, банку полировки для доспехов, принадлежавшую Морковке. x x x Люди неслись потоком мимо Бодряка, когда он пробирался по улице Маленьких Богов. В воздух поднимался дым, доносившийся с Площади Разбитых Лун. Дракон сидел на корточках посреди площади, на остатках от коронационных подмостков. Он самодовольно посматривал вокруг. Там не было видно ни малейших признаков трона, ни его владельца, хотя вполне возможно, что тщательное судебное исследование маленькой кучки древесного угля, валявшейся среди обгорелых обломков, могло дать подсказку. Бодряк вцепился в фонтан, пока толпа не пронеслась мимо в паническом бегстве. Каждая улица, ведущая с площади, была забита сражающимися телами. Бодряк заметил, что при этом не доносилось ни капельки шума. Люди не тратили свое дыхание на дополнительные выкрики. Это было простая твердая, смертельная решительность очутиться где-нибудь в другом месте. Дракон расправил крылья и горделиво ими взмахнул. Люди, стоявшие позади, восприняли это как сигнал взобраться на спины людей, стоящих перед ними, и спасаться бегством по головам. В течение считанных секунд площадь полностью опустела, избавившись от глупцов и зевак. Даже изрядно помятые люди нашли в себе силы, чтобы поспешно доползти до ближайшего выхода. Рядом с Бодряком маленький мальчик, немного стесняясь, размахивал флагом и кричал 'Ура'. Затем все стихло. Бодряк наклонился. -- Думаю, что тебе стоит отправиться домой. -- сказал он. Ребенок покосился на него. -- Вы Дозорный? -- спросил он. -- Нет. -- сказал Бодряк. -- И да. -- Что случилось с королем, Дозорный? -- Э-э. Думаю, что он отправился на покой. -- сказал Бодряк. -- Моя тетя сказала, что я не должен разговаривать с Дозорными. -- сказал ребенок. -- Как ты думаешь, может лучше отправиться домой и рассказать ей, каким ты был послушным, а? -- сказал Бодряк -- Моя тетя сказала, что если я буду шалить, то она положит меня на крышу и позовет дракона. -- словоохотливо продолжал ребенок. -- Моя тетя сказала, что он тебя съест всего целиком, начиная с ног, так что ты посмотришь, что может случиться. -- Почему бы тебе не отправиться домой и рассказать тете, что она действует в лучших традициях Анк-Морпорка по воспитания детей? -- сказал Бодряк. -- Давай. Беги. -- Он с хрустом раскусит все ваши косточки. -- со счастливой улыбкой сказал ребенок. -- А когда доберется до головы, то... -- Послушай, он там, наверху! -- закричал Бодряк. -- Громадный дракон с хрустом перекусит тебя! Марш домой немедленно! Ребенок бросил взгляд на чудовище, рассевшееся на разбитых подмостках. -- Я никогда не видел, как кого-нибудь с хрустом перекусывают. -- пояснил он. -- Убирайся или ты испытаешь мою руку на заднице. -- сказал Бодряк. Это казалось достигло цели. Ребенок понимающе кивнул. -- Хорошо. Могу я опять кричать ура? -- Если тебе нравится. -- сказал Бодряк. -- Ура. Это уж чересчур много для городского патрульного, подумал Бодряк. Он опять выглянул из-за фонтана. Немедленно над ним прогромыхал голос. -- Скажите, что вам нравится, и богом клянусь, что это будет нечто замечательное. Бодряк медленно поднял глаза вверх, пока его взгляд не уперся в верхнюю чашу фонтана. -- Как вы могли заметить. -- сказала Сибил Рэмкин, выползая из-за проржавевшей статуи и появляясь перед ним. -- что каждый раз как мы встречаемся, возвращается дракон? -- Она криво улыбнулась. -- Это становится немного похожим на собственный мотив. Или нечто в этом роде. -- Он просто там сидит. -- поспешно сказал Бодряк. -- Просто осматривается. Ожидая, что произойдет. Дракон моргнул с терпением создания юрского периода. Дороги вне площади были запружены людьми. Инстинкт жителей Анк-Морпорка, подумал Бодряк. Убежать прочь, а затем остановиться и смотреть, не происходит ли что-нибудь интересное с другими. В обломках, около переднего когтя дракона что-то зашевелилось, и Верховный Преосвященник Слепой Ио, шатаясь, поднялся на ноги, пыль и осколки каскадом летели из его мантии. Он все еще держал в одной руке эрзац-корону. Бодряк наблюдал, как старый человек поднял глаза, упершись взглядом в пару горящих красных глаз в нескольких футах поодаль. -- Могут ли драконы читать мысли? -- прошептал Бодряк. -- Убеждена, что понимают каждое слово, сказанное мною. -- прошипела леди Рэмкин. -- Ах, нет! Глупый старый дурак вручает ему корону! -- Но разве это не разумное решение? -- сказал Бодряк. -- Драконы любят золото. Это все равно что швырять палку собаке, не так ли? -- Бог мой. -- сказала леди Рэмкин. -- Он не может, понимаете. У драконов слишком чувствительная пасть. Гигантский дракон, моргая поглядел на крошечное кольцо из золота. Затем, с чрезвычайной осторожностью, он протянул метровую лапу и выдернул из дрожащих пальцев преосвященника побрякушку. -- Что вы имеете в виду, чувствительная? -- сказал Бодряк, наблюдая, как гигантская лапа медленно странствует перед длинной, лошадинообразной мордой. -- Совершенно невероятные вкусовые ощущения. Они, как бы это сказать, сильно химически ориентированы. -- Вы хотите сказать, что он может чувствовать вкус золота? -- прошептал Бодряк, наблюдая, как тщательно облизывают корону. -- Ах, несомненно. И ощущать его запах. Бодряк задумался, каковы шансы, что корона сделана из золота. Не велики, решил он. Возможно, золотая фольга, покрывающая медь. Достаточно для глупых человеческих существ. А потом он вообразил, какова могла быть чья-нибудь реакция, если бы тому предложили сахар, который превратился, как только вы положили три полные ложки в кофе, в соль. Изящным движением дракон вытащил лапу из пасти и поймал верховного преосвященника, пытавшегося ускользнуть, ударом, который подбросил его высоко в воздух. Он закричал, взлетая вверх и попав в огромную арку разинутой пасти, и ... -- Боже! -- сказала леди Рэмкин. Зрители в едином порыве застонали. -- У чудовища температура! -- сказал Бодряк. -- Полагаю, что ничего не осталось! Только колечко дыма! Кто-то еще зашевелился среди развалин. Человек с трудом встал и обалдело склонился над разбитым древком. Это был Люпин Обычный, покрытый копотью и сажей. Бодряк видел, как тот поднял взгляд на огромные ноздри, размером с водосточную трубу. Обычный бросился бежать. Бодряк удивился, что этот бег выглядел, как будто спиной прикоснулись, лишь на краткий миг, к чему-то, имеющему температуру плавления железа. Он мог только предполагать. Обычный пробежал уже половину площади, как вдруг дракон метнулся вперед, с удивительным проворством для такой громадины, и схватил его. Коготь продолжал подниматься вверх, пока не воздел сопротивляющегося человека на уровень морды дракона. Дракон казалось осматривал Обычного некоторое время, поворачивая его так и сяк. Затем, двигаясь на трех свободных ногах и хлопая крыльями для сохранения равновесия, он прошествовал по площади и направился к... тому, что еще недавно было Дворцом Патриция. А также Дворцом Короля. Он игнорировал перепуганных зрителей, молча прижав их к стенам. Сводчатые ворота с поразительной легкостью поддались удару плеча. Сами же двери, высокие и оббитые железом, продержались на удивление десять секунд, пока не рассыпались кучкой тлеющего пепла. Дракон шагнул вовнутрь. Леди Рэмкин в изумлении повернулась к Бодряку. Тот начал смеяться. В всем этом было что-то маниакальное, в глазах у него стояли слезы, но это был смех. Он смеялся без остановки, сползая на край фонтана, выкинув вперед свои длинные ноги. -- Ура, ура, ура! -- провозгласил, хихикая, он, находясь в шоковом состоянии. -- Что, черт побери, все это значит? -- спросила леди Рэмкин. -- Поднимайте флаги! Ударьте в цимбалы, жарьте в набат! Мы будем короновать чудовище! Наконец у нас будет король! О-го-го! -- Вы что напились? -- спросила она. -- Еще нет! -- захохотал Бодряк. -- Еще нет! Но обязательно напьюсь! Он продолжал смеяться, понимая, что как только он остановится, зеленая тоска навалится на него свинцовым бременем. Но как он мог видеть, будущее, маячившее прямо перед ними... ... помимо всего прочего, было благородным. И оно не могло носить денег, и, впрочем, отвечать тоже. Но без сомнения могло кое-что сделать с другими городами Мира Диска. Например испепелить их дотла, до самого основания. А ведь мы сделаем это, подумал он. Это как раз в духе Анк-Морпорка. Если вы не можете побить его или подкупить, то притворитесь, что ваша идея была первой. Виват Дракон. Он заметил, что маленький ребенок опять появился в поле зрения. Ребенок помахал ему флагом и спросил. -- Можно мне опять покричать ура? -- Почему бы и нет? -- сказал Бодряк. -- Каждый может. Из дворца доносились приглушенные звуки производимого полного разрушения... Эррол протащил по полу ручку от метлы, держа ее в пасти, и, вереща от натуги, поднял ее вверх. После долгого визга и многочисленных фальстартов он сумел встроить ее конец между стеной и большой канистрой лампового масла. Он на миг остановился, дыша как кузнечные меха, и толкнул канистру. Канистра качнулась, недолго сопротивляясь, из стороны в сторону, раз или два, и затем рухнула, ударившись о булыжники. Необработанное, плохо очищенное масло хлынуло струей, разлившись черной лужей. Огромные ноздри Эррола дернулись в предвкушении. Где-то в глубине его мозга далекие синапсы щелкнули как телеграфные ключи. Громадные потоки информации хлынули по толстому нервному пучку к его носу, неся необъяснимую информацию о тройных связях, ненасыщенных углеводородах и геометрическом изометризме. Однако, большая часть ее миновало ту маленькую часть мозга Эррола, которая использовалась для существования Эрролом. Все, что он знал, сводилось к одному, он испытывал огромную, преогромную жажду. Что-то важное происходило во Дворце. Время от времени раздавался треск полов или удары падающего потолка... В своей наполненной крысами темнице, за дверью с большим количеством замков, чем в сети каналов, Патриций АнкМорпорка, в полной темноте, лежал и улыбался. А снаружи, в сумерках разгорались костры. Анк-Морпорк торжествовал. Никто правда толком не понимал зачем, но они готовились к торжествам всю ночь, бочки были откупорены, быки были возложены на вертела, бумажная шляпа и юбилейная кружка были выданы каждому младенцу, и казалось постыдным испортить всю эту подготовку. В любом случае это был интересный день, а люди Анк-Морпорка придавали большое значение увеселениям. -- Смею заметить. -- сказал один из гуляк, наполовину проглотив громадный жирный кусок полусырого мяса. -- дракон, как король, может оказаться не так уж и плох. Если вы вдумаетесь в то, что я имею в виду. -- Он без сомнения выглядит весьма изящно. -- вмешалась женщина справа, как бы проверяя высказанную мысль. -- Прилизанный, вполне. Чудесный и разумный. Не неряшливый. Гордится собой в меру. -- Она бросила быстрый взгляд на молодых гуляк, сидевших поодаль за столом. -- Беда некоторых людей в том, что они не имеют собственной гордости. -- А это уже, разумеется, внешняя политика. -- сказал третий, угощаясь ребром. -- Если только вы задумаетесь над этим. -- Что вы имеете в виду? -- Дипломатия. -- категорически ответил едок ребер. Они задумались над этим. И вы могли видеть, как они поворачивают мысль и так, и сяк, размышляя над ней под другим углом зрения, в тщетной попытке понять, что, черт возьми, происходит. -- Не знаю. -- медленно сказал эксперт монархических вопросов. -- Полагаю, что у вашего ныне здравствующего дракона есть две возможности вести переговоры. Разве не так? Он может зажарить вас заживо, или не зажарить. Поправьте меня, если я не прав. -- добавил он. -- Это моя точка зрения. Полагаю, что если вы только попробуете сказать это появившемуся послу из Пересуда, сами знаете, какими заносчивыми они бывают, предположим, он говорит: мы хотим это, мы хотим то, мы хотим еще чего-то. Ну. -- сказал он, улыбаясь окружающим. -- а вот что мы ему скажем, заткни свой рот, иначе если не хочешь вернуться домой в горшке. В едином порыве они попытались обдумать высказанную мысль. Она казалась вполне подходящей. -- У них есть большой флот, в Пересуде. -- неуверенно сказал монархист. -- Может оказать немного опасным поджаривать дипломатов. Люди увидят кучку угольков, вернутся к себе на корабль и будут посматривать искоса. -- А тогда мы скажем, эй ты, Джонни Пересудский, если тебе не нравится, то большая ящерица под небесами изжарит принадлежащие тебе дома и землю, изрубит на куски. -- Мы что так на самом деле сможем так сказать? -- Почему бы и нет? А затем мы скажем, посылайте побольше дани, всякого добра. -- Мне никогда они не нравились, Пересудцы. -- твердо сказала женщина. -- И та гадость, которую они едят! Отвратительно. Все время болтают на своем языческом наречии... В темноте вспыхнула спичка. Бодряк прикрыл ладошкой разгоревшееся пламя, пососал вонючий табак, швырнул спичку в сточную канаву и побрел, покидая, мокрый, весь в лужах переулок. Ничто не угнетало его сильнее, чем собственный цинизм, но как очень случалось, реальная жизнь оказывалась еще более циничной. Мы же ладили с другими парнями в течение столетий, подумал он. Ладить с другими -- в этом практически и состояла вся наша внешняя политика. А сейчас я думаю, что услышу, как мы так запросто объявляем войну древней цивилизации, с которой мы всегда уживались, более или менее, хотя они и разговаривают очень забавно. А потом и всему миру. Что хуже всего, мы ведь вполне можем победить. Подобные мысли, хотя и с различными перспективами, приходили в голову магистрам гильдий и цехов, когда, на следующее утро, они получили коротенькую записку, обязующую их явиться во дворец на ланч, согласно приказа. Там не было сказано, чьего приказа. И, как заметили они, чей ланч. Сейчас они все собрались в прихожей. Здесь были видны разительные перемены. Прихожая никогда не была тем, что можно назвать избранным местом. Патриций всегда понимал, что если сделать место уютным для людей, то они могут захотеть остаться. Мебель состояла из немногих весьма древних стульев и, на стенах вокруг, портретов предыдущих правителей города, держащих в руке свитки и прочие атрибуты. Стулья находились по-прежнему здесь. Но портреты отсутствовали. Или, точнее, перепачканные и потрескавшиеся холсты были сброшены в углу, а золоченые рамки исчезли. Советники пытались не глядеть друг другу в лицо, барабаня пальцами по коленям. Наконец пара весьма озабоченно выглядящих слуг распахнула двери в главный зал. В зал вошел, пошатываясь, Люпин Обычный. Большинство советников провело всю ночь на ногах, пытаясь сформулировать основы политики по отношению к драконам, но Обычный выглядел так, как будто он не спал в течение десятилетий. Его лицо приобрело оттенок перебродившей посудной тряпки. Никогда в общем-то не отличавшийся полнотой, он сейчас выглядел как извлеченный из пирамиды. -- Ах. -- обратился он к присутствующим. -- Отлично. Вы все здесь? Тогда попрошу вас пожаловать сюда, джентльмены. -- Э-э. -- сказал глава воров. -- в записке упоминался ланч? -- Да? -- сказал Обычный. -- С драконом? -- Бог мой, вы же не думаете, что он будет вас кушать, не так ли? -- сказал Обычный. -- Что за бредовая мысль! -- Никогда не приходило мне в голову. -- сказал глава воров, облегчение струилось у него из ушей непрерывным потоком как пар. -- Отличная мысль. Ха-ха. -- Ха-ха. -- сказал глава торговцев. -- Хо-хо. -- сказал глава убийц. -- Отличная мысль. -- Нет, я замечаю, что вы все слишком натянуты. -- сказал Обычный. -- Ха-ха. -- Ха-ха. -- А-ха-ха. -- Хо-хо. -- Температура понизилась на несколько градусов. -- Не соизволите пожаловать сюда? Большой зал преобразился. С одной стороны, он стал значительно больше. Стены прилегающих комнат были снесены, а потолок и верхние этажи были полностью удалены. Пол являл собой нагромождение разбитых камней, за исключением середины комнаты, где находилась груда золота... Да-да, золотого. Все выглядело так, как будто кто-то рыскал по дворцу в поисках всего блестящего и сияющего. Там были рамки от картин, золотые нити из гобеленов, серебро и попадавшиеся тут и там драгоценные камни. Там также были кухонные миски, подсвечники, теплые сковороды, осколки зеркал. Поблескивающая дребедень. Советники, однако, были не в состоянии уделить всему этому достаточно внимания, ибо все смотрели на висевшее над головами. Он выглядел как самая большая плохо скрученная сигара во вселенной, если только самая большая плохо скрученная сигара во вселенной имела привычку висеть вверх ногами. Можно было различить два когтя, вцепившихся в темные стропила. На полпути между грудой золота и дверью был накрыт маленький столик. Без особого удивления советники заметили, что отсутствовало древнее столовое серебро. Там были китайские тарелки, а ножи выглядели так, как будто их совсем недавно выстрогали из дерева. Обычный занял место во главе стола и кивнул слугам. -- Прошу занимать места, джентльмены. -- сказал он. -- Простите, что вещи немного... разнокалиберные, но король надеется, что вы с этим смиритесь, пока дела смогут быть организованы должным образом. -- Э-э. -- сказал глава торговцев. -- Король. -- повторил Обычный. Его голос звучал как у человека, находящегося в шаге от безумия. -- Ах. Король. Хорошо. -- сказал торговец. Со своего места он имел прекрасную возможность лицезреть висящее чудовище. На миг почудилось какое-то движение, трепетание огромных складок, укрывавших его. -- Долгих ему лет, говорю я. -- быстро добавил он. Первым блюдом был суп с клецками. Обычный не съел ни крошки. Прочие гости ели в наводящей ужас тишине, прерываемой только глухими ударами дерева о фарфор. -- Существуют определенные положения в указе, на которые король хотел бы получить ваше согласие. -- наконец сказал Обычный. -- Чистая формальность, разумеется, прошу прощения, что побеспокоил вас из-за подобного пустяка. Большая ватага казалось колышется на ветру. -- Не беспокойтесь об этом. -- проскрипел глава воров. -- Король любезно настаивает, чтобы стало известно. -- сказал Обычный. -- что он будет рад принять по поводу коронации подарки от населения на свободе. Разумеется, ничего особенного. Просто драгоценные металлы или камни, которые у них могут иметься и без которых легко обойтись. Тем не менее, я вынужден настаивать, что это отнюдь не означает обязательности и принуждения. Подобная щедрость, которую он с уверенностью ожидает, должна быть совершенно добровольным актом. Глава убийц с печалью взглянул на кольца, украшавшие его пальцы, и вздохнул. Глава торговцев, совершенно покорно, был готов снять с шеи позолоченную цепь, символ его власти. -- Зачем, джентльмены! -- сказал Обычный. -- Это полная неожиданность! -- Гм-м. -- сказал Верховный Канцлер Невиданного Университета. -- Вы будете... то есть, я уверен, что король отдает отчет в том, что Университет, традиционно, освобожден от городских сборов и налогов... Он подавил зевок. Волшебники провели всю ночь, направляя свои лучшие чары против дракона. Туман, как боксерская груша, выдержал все.. -- Мой дорогой, это же совсем не сбор. -- запротестовал Обычный. -- Надеюсь, что ничего из сказанного мною не приведет вас к мысли о чем-либо подобном. Ах, нет! Нет. Любая дань, как я сказал, должна быть добровольной. Надеюсь, что это совершенно ясно. -- Как кристалл. -- сказал глава убийц, глядя на старого волшебника. -- А эти совершенно добровольные подношения, которые мы должны совершить, они пойдут... -- В груду. -- сказал Обычный. -- Ах. -- Уверен, что люди проявят неслыханную щедрость, в случае если они полностью поймут ситуацию. -- сказал глава торговцев. -- Уверен, что король поймет, что здесь лишь малая толика золота Анк-Морпорка? -- Прекрасная точка зрения. -- сказал Обычный. -- Однако, король настаивает на проведении энергичной и динамичной внешней политики, которая должна исправить положение дел. -- Ах. -- сказали советники хором, в этот раз с большим энтузиазмом. -- Например. -- продолжал Обычный. -- король ощущает, что наши законные интересы в Квирме, Сто Лят, Псевдополисе, Цорте за последние столетия серьезно скомпрометированы. Это должно быть незамедлительно исправлено и, смею вас уверить, что богатства положительно потекут в город из этих стран, искренне желающих наслаждаться королевским покровительством. Глава убийц поглядел на груду золота. У него в голове созрела вполне определенная мысль, где все это сокровище могло бы отыскать свой конец. Вам стоит восхищаться способом, как драконы узнали, как выманивать деньги. Это было практически как у людей. -- Ах. -- сказал он. -- Разумеется, если позднее появятся другие приобретения земли, собственности и прочего, то король желает, чтобы всем было полностью понятно, что верные Тайные Советники будут вознаграждены по-королевски. -- А, э-э. -- сказал глава убийц, который начинал понимать, что ухватил достаточно хорошо самую суть природы мыслительных процессов короля. -- несомненно, э-э... -- Тайные Советники. -- сказал Обычный. -- Несомненно, они будут откликаться с еще большей щедростью в вопросах, например, сокровища? -- Уверен, что подобные рассуждения не приходят в голову королю. -- сказал Обычный. -- но подмечено весьма правильно. -- Я подумал, что так могло бы быть. Следующим блюдом была жирная свинина, бобы и картофель в тесте. Еще более, как они смогли заметить, жирная, как на убой, пища. Обычный выпил стакан воды. -- Что переносит нас к следующему деликатному вопросу, который, как я уверен, много путешествовавшие, широко мыслящие джентльмены, вроде вас, воспримут без малейшего труда. -- сказал он. Рука, сжимавшая стакан, начала дрожать. -- Надеюсь, что это будет также воспринято большинством населения, в особенности если король будет несомненно готов пожертвовать столь многим для благополучия и защиты города. Например, уверен, что люди будут почивать в своих постелях более спокойно, зная, что др... король неутомимо защищает их от обид. Тут, однако, могут быть нелепые древние... предрассудки... которые будут искоренены непрестанным трудом... при участии всех людей доброй воли. Он замолк, бросив на них взгляд. Глава убийц позднее рассказывал, что ему доводилось глядеть в глаза многим людям, которые, явно, были близки к смерти, но он никогда не заглядывал в глаза, так ясно и безошибочно смотревшие в ответ на него из глубин Преисподней. Он надеялся, что ему никогда, как он сказал, в любом случае не придется глядеть в подобные глаза еще раз. -- Я перехожу. -- сказал Обычный, каждое слово медленно всплывало на поверхность, как пузыри в сыпучем песке. -- к вопросу... королевской... диеты. Настала ужасающая тишина. Они слышали легкий шорох крыльев позади них, а тени в углах сгустились и стали ближе. -- Диета. -- сказал глава воров осипшим голосом. -- Да. -- сказал Обычный. Умильность читалась на его лице. Голос, от большой натуги, сильно скрипел. Глава убийц когда-то слышал слово 'разинутый' и хотел знать, когда его правильно употреблять для описания чьего-либо выражения лица, но сейчас он это узнал. Именно такое выражение приобрело лицо Обычного, являвшее собой ужасающе разинутую ухмылку человека, пытающегося не слышать слов, которые произносит его собственный рот. -- Мы, э-э, мы думали. -- сказал глава убийц, очень осторожно. -- что др... король должен заняться устройством своих дел в течение ближайших недель. -- Ах, но плохая пища, понимаете. Плохая пища. Бродячие животные и тому подобное. -- сказал Обычный, упираясь взглядом в крышку стола. -- Очевидно, в случае с королем, подобный подручный корм не может быть более приемлем. Тишина нарастала и стала почти осязаемой. Советники с трудом обдумывали, в особенности блюдо, которое они только что съели. Появление огромного торта с большим количеством крема только помогло им сосредочиться. -- Э-э. -- сказал глава торговцев. -- сколь часто бывает король голоден? -- Все время. -- сказал Обычный. -- но кушает один раз в месяц. На самом деле это церемониальное событие. -- Разумеется. -- сказал глава торговцев. -- Вполне может быть. -- А, э-э. -- сказал глава убийц. -- когда последний раз король, э-э, кушал? -- Простите, что говорю, но он не может нормально питаться с тех пор, как явился сюда. -- Ах. -- Вы должны понять. -- сказал Обычный, отчаянно возившийся со своим деревянным ножом. -- что простые грабители, подобно обычным убийцам... -- Простите мне... -- начал глава убийц. -- Я имею в виду, обычный душегубец... здесь нет,,, удовлетворения. Истинный смысл королевского кормления заключатся в том, что он должен быть... актом единения между королем и подданными. Возможно, это просто жизненная аллегория. Укрепление тесных связей между короной и сообществом. -- Обусловленная природа трапезы... -- начал глава воров, потрясенный собственными словами. -- Мы будем говорить о юных девах? -- Чистые предрассудки. -- сказал Обычный. -- Как вы понимаете, он бессмертен. Более важно, разумеется, семейное положение. И общественный класс. Я верю, что-то можно сделать со смрадом. -- Он склонился к ним, в его голосе зазвучала скрытая боль и настойчивость и, как заметили они, впервые он обрел свое истинное звучание. -- -- Пожалуйста, задумайтесь на этим! -- прошипел он.-- Только одну в месяц! Взамен за столь большие блага! Семьи людей, приближенных к королю, Тайные Советники, вроде вас, не будут, разумеется приниматься в рассмотрение. А когда вы обдумаете все альтернативы... Они не обдумывали все альтернативы. Им вполне хватило обдумать только одну из них. Тишина обволакивала их по мере того, как говорил Обычный. Они избегали глядеть друг другу в лицо, из боязни увидеть себя, как отражение в зеркале. Каждый думал: ктото из присутствующих вскоре бросится что-нибудь говорить, протестовать, а тогда я пробормочу слова одобрения, но сейчас лучше не говорить ничего, я не столь глуп, но без сомнения пробормочу весьма твердо, так что другие не будут сомневаться в полном неодобрении, потому что в подобные времена всем порядочным людям следует встать поближе и прислушиваться... Но никто ничего не сказал. Трусы, подумал каждый из них. И никто не прикоснулся к пудингу, а также с кирпич толщиной шоколадных конфет, поданных на десерт. Они просто слушали с ужасом, краснея и бледнея, а Обычный продолжал бубнить, а когда их отпустили, то они попытались разойтись поодиночке, так чтобы не нужно было говорить друг с другом. За исключением главы торговцев. Он обнаружил, что покидает дворец с главой убийц, и они шли бок о бок, осторожно пытаясь обогнать друг друга. Глава торговцев пытался увидеть во всем светлую сторону; он был из тех людей, которые затевают петь песни, когда дела принимают крутой оборот. -- Вот так-так. -- сказал он. -- Теперь мы Тайные Советники. Просто удивительно. -- Гм-м. -- сказал убийца. -- Хотел бы знать, в чем разница между обычными советниками и тайными советниками? -- громко вслух поинтересовался торговец. Убийца бросил на него сердитый взгляд. -- Думаю. -- сказал он. -- разница в том, что от вас ожидают, что вы будете жрать дерьмо. Он опять уставился на свои ноги. В голове у него всплыли последние слова Обычного, когда он пожимал вялую руку секретаря. Он хотел знать, не слышит ли кто-нибудь еще их разговор. Вряд ли... это были только слова, но и определенное состояние. Обычный просто шевелил губами около них, в то время как вглядывался в лунообразное лицо убийцы. ПОМОГИ. МНЕ. Убийца затрясся от страха. Почему он? Насколько он мог понять, был только единственный вид помощи, который он был способен оказать, но немногие люди просили его оказать самим себе. На самом деле они обычно платили большие деньги за то, чтобы вручить ее как неожиданный подарок другим людям. Он хотел знать, что случилось с Обычным, что сделало любую альтернативу лучше... Обычный сидел в одиночестве в темном, разрушенном зале. Ожидая. Он мог попытаться бежать. Но дракон найдет его опять. Он всегда был в состоянии его отыскать. Дракон мог унюхать его мысли. Или он мог его сжечь. Это было наихудшим. Совсем как с Братьями. Возможно, это была самая быстрая смерть, она выглядела как самая быстрая смерть, но Обычный лежал всю ночь без сна размышляя, как эти последние микросекунды каким-то образом растянулись до субъективной, бело-горячей вечности, каждая мельчайшая частичка твоего тела, простое пятнышко плазмы, а ты, там, живой посреди всего этого... Не ты. Я не буду тебя сжигать. Это не было телепатией. Насколько всегда понимал Обычный, телепатия -- это когда слышишь внутри головы голос. Это было -- как будто слышишь голос внутри тела. Вся нервная система зазвенела, как тетива лука. Встань. Обычный вскочил на ноги, перевернув стул и хлопнув ногами по столу. Когда этот голос вещал, то он владел своим телом не больше, чем вода сопротивляется силе гравитации. Иди. Обычный закачался на полу. Крылья медленно развернулись, время от времени поскрипывая, пока не заполнили зал из стороны в сторону. Кончик одного крыла разбил окно и высунулся наружу, впустив в зал полуденный воздух. Дракон медленно, чувственно вытянул шею и зевнул. Когда он закрыл пасть, то повернул голову, пока та не оказалась в нескольких дюймах от лица Обычного. Что означает добровольный? -- Э-э, это означает, что-либо делающееся по своей собственной доброй воле. -- сказал Обычный. Но у них нет доброй воли! Они будут увеличивать мою груду, или я сожгу их! Обычный глотнул воздух. -- Да. -- сказал он. -- но вы не должны... Безмолвный яростный рев пронзил его насквозь. Нет ничего, что я должен! -- Нет, нет, нет! -- проскрипел Обычный, склоняя голову. -- Я совсем не это имел в виду! Поверьте! Просто, таким образом будет лучше! Лучше и безопаснее! Никто не может меня победить! -- Но этот случай, без сомнения... Никто не может управлять мною! Обычный развел руками примиряющим жестом. -- Конечно, конечно. -- сказал он. -- Но как вы знаете, существуют способы и способы. Способы и способы. Все сжигать и реветь без остановки, поймите, вам совсем не нужно... Глупая обезьяна! Как иначе я могу заставить их исполнять мою волю? Обычный заложил руки за спину. -- Они будут делать это по собственной доброй воле. -- сказал он. -- А со временем, они поверят, что это была их собственная мысль. Это станет традицией. Возьмите к примеру меня. Мы, люди, весьма приспосабливающиеся создания. Дракон посмотрел на него невидящим взглядом. -- На самом деле. -- сказал Обычный, пытаясь сдержать дрожь в голосе. -- в самом скором времени, если только ктонибудь заявится и скажет им, что дракон-король -- это плохая мысль, они убьют его собственными руками. Дракон моргнул. Впервые, как мог припомнить Обычный, дракон казался неуверенным. -- Поймите, я знаю людей. -- просто сказал Обычный. Дракон продолжал пронзать его взглядом. Если ты лжешь... наконец решился он. -- Вы же знаете, что я не могу. Только не вам. А они на самом деле так поступают? -- Ах, да. все время. Это основная человеческая черта. Обычный знал, что дракон может прочитать по крайней мере верхние слои его головного мозга. Они резонировали в ужасной гармонии. И он мог видеть могущественные мысли, таившиеся в голове у дракона, глядевшего прямо ему в глаза. Дракон пришел в ужас. -- Простите. -- устало сказал Обычный. -- Но просто мы таковы. Это все для выживания, как мне думается. И никто не пошлет могучих воинов убить меня? -- почти жалобно подумал дракон. -- Не думаю. Никаких героев? -- Ни единого. Они стоят слишком много. Но я буду поедать людей! Обычный заскулил. Он испытывал ощущение, что дракон шарит у него в мыслях, пытаясь отыскать ключ к пониманию. Он наполовину увидел, наполовину ощутил мерцание случайных образов, драконов, мифической эпохи рептилий и -- именно здесь он ощутил настоящее недоумение дракона -- некоторые мало похвальные страницы истории человечества, которых увы большинство. Удивление сменилось гневом, с примесью озадаченности. Оказалось, что дракон ничего не мог сделать людям, чего бы они уже не имели, позже или раньше, испытывая друг на друге, часто с энтузиазмом. У вас есть наглость быть брезгливыми, подумал дракон за него. Мы были драконами. Нам предлагали быть жестокими, хитрыми, бессердечными и ужасными. Но это свыше того, что я могу тебе рассказать, ты, обезьяна -- громадная морда придвинулась еще ближе, так что Обычный мог заглянуть в бездонные глубины глаз дракона -- мы никогда не сжигали, не подвергали пыткам и не рвали друг друга на части, и не называли это нравственностью. Драко