лся другими возможностями. - Семьдесят пять долллларов? - воскликнул Имп, - просто за то, чтобы играть музыку? - Двадцать пять долларов регистрационный взнос, двадцать процентов членских взносов и пятнадцать долларов - добровольный обязательный ежегодный взнос в Пенсионный Фонд, - объяснил мистер Клит, секретарь Гильдии. - Но у нас нет столько денег! Секретарь пожал плечами, дав понять, что у мира много проблем и эта - одна из них, но это проблемы мира, а не секретаря. - Но мы, возможно, сможем запллатить, когда подзаработаем немного, - предложил Имп слабым голосом, - еслли бы вы, допустим, позволлилли бы нам неделлю илли две... - Я не могу позволить вам играть, пока вы не вступите в Гильдии, - ответил мистер Клит. - Но мы не сможем вступить в Гильдию, пока не поиграем, - сказал Глод. - Именно так, - ответил мистер Клит весело.- Хат. Хат. Хат. Это был странный смех - совершенно невеселый и неуловимо птичий. Он очень подходил своему владельцу, которого вы могли бы получить, выделив из чего-то в янтаре окаменевший генетический материал и нарядив его в костюм. Лорд Витинари потворствовал росту Гильдий. Они были большими колесиками в прекрасно отлаженом часовом механизме города. Каплю масла сюда... немного песочку туда - и в целом все работает. И предоставляет возможность роста - в том смысле, в каком компостная куча предоставляет ее червям - для мистера Клита. Он не являлся, в стандартном понимании, плохим человеком; точно так же чумная крыса, с непредвзятой точки зрения, не является плохим животным. Мистер Клит тяжко трудился на пользу своего братства. Он жизнь положил на это. Есть масса вещей, которые должны быть сделаны и которые никто не хочет делать; и люди благодарны мистеру Клиту за то, что он их делает за них. Ведение протокола, к примеру. Или отслеживание членских списков. Заполнение бумаг. Организация. Ранее он в поте лица трудился на Гильдию Воров, сам не будучи вором - по крайней мере, в буквальном понимании. Затем открылась гораздо более высокая вакансия в Дурацкой Гильдии - и мистер Клит не свалял дурака. И наконец - должность секретаря Музыкантов. Согласно правилам, секретарем Гильдии может быть толькои музыкант, так что он приобрел расческу и папиросную бумагу. До сих пор Гильдия управлялась настоящими музыкантами, поэтому списки членов никто никогда не разворачивал, никто не уплачивал взносы в срок, организация была должна несколько тысяч долларов под грабительские проценты троллю Хризопразу, а ведь у него даже слуха не было. Когда мистер Клит в первый раз раскрыл неопрятный гроссбух и увидел царящий в нем бардак, его охватило глубокое и прекрасное чувство. С этого момента он уже не оглядывался по сторонам. Он проводил массу времени, глядя вниз. Хотя у Гильдии были совет и президент, у нее так же был и мистер Клит, который вел протоколы, следил за тем, чтобы дела шли без сучка без задоринки и тихо улыбался сам себе. Странный, но достоверный факт - стоит людям свергнуть тирана и начать править самостоятельно - тотчас же, как гриб после дождя, возникает мистер Клит. Хат. Хат. Хат. Возможность вызвать у мистера Клита смех стояла в обратной зависимости от реально содержащегося в ситуации юмора. - Но это же бессмысллица! - Добро пожаловать в таинственный мир гильдийской экономики, - сказал мистер Клит. - Хат. Хат. Хат. - А еслли мы будем играть, не явлляясь члленами Гилльдии, что тогда? - спросил Имп. - Вы конфискуете наши инструменты? - Для начала, - ответил президент, - а затем мы некоторым образом вернем их вам. (Хат. Хат. Хат) Между прочим... Вы, случайно, не эльф? - Семьдесят пять долллларов - это грабеж, - заявил Имп, когда они брели по вечерним улицам. - Больше, чем грабеж, - сказал Глод. - Я слышал, что Гильдия Воров берет только проценты. - И ты получаешь членство в Гильдии и что угодно, - пророкотал Лайас. - Даже пенсию. И каждый год поездка в Квирм на пикник. - Музыка доллжна быть свободной! - сказал Имп. - Что будем делать сейчас? - спросил Лайас. - У кого сколько? - спросил Глод. - У меня доллар, - сказал Лайас. - У меня несколько пенсов, - сказал Имп. - Значит, сейчас мы отправимся пререкусить, - сказал Глод. - Вот сюда. Он показал на вывеску. - Кормовая Нора Гимлета? - спросил Лайас. - Гномье имя. Сквермишель с помоями? - Теперь он готовит и для троллей, - ответил Глод. - Решил отбросить этнические предрассудки, чтобы побольше зарабатывать. Пять видов угля, семь видов кокса с пеплом и осадочные породы, от которых у тебя слюнки потекут. Ну что, нравится? - А гномий хллеб? - спросил Имп. - Тебе нравится гномиий хлеб? - спросил Глод. - Я очень ллюбллю его, - сказал Имп. - Что, настоящий гномиий хлеб? - уточнил Глод. - Ты уверен? - Да. Он хрустящий и очень вкусный, воистину! Глод пожал плечами: - Это доказывает, что ты не врал, - сказал он. - Тот, кто любит гномиий хлеб, не может быть эльфом. В забегаловке было почти пусто. Гном, до подмышек скрытый фартуком, смотрел на них поверх стойки. - У вас подают хрустящую крысу? - спросил Глод. - Лучшая клятая крыса-фри в городе, - ответил Гимлет. - Тогда мне четыре хрустящих крысы. - И гномий хлеб, - сказал Имп. - И кокс, - добавил Лайас. - Крысиные головы или крысиные ноги? - Нет. Четыре хрустящих крысы. - И кокс. - Крыс подать с кетчупом? - Нет. - Ты уверен? - Никакого кетчупа. - И кокс. - Два крутых яйца, - сказал Имп. Окружающие одарили его странными взглядами. - А что такое? Я просто ллюбллю яйца вкрутую, - добавил он. - И кокс. - И два яйца вкрутую. - И кокс. - Семьдесят пять долларов, - сказал Глод, когда они уселись. - Сколько будет семьдесят пять долларов умножить на три? - Много долларов, - сказал Лайас. - Больше двух сотен долллларов, - уточнил Имп. - Думаю, мне не приходилось видеть две сотни долларов за раз, - сказал Глод. - Во всяком случае, наяву. - Мы добудем деньги? - спросил Лайас. - Мы не можем добывать деньги, играя музыку, - сказал Имп. - Это Закон Гилльдии. Еслли они поймают тебя, они отберут твой инструмент и засунут... - он запнулся. - В общем, еслли ты фллейтист, то это будет то еще удоволльствие, - припомнил он. - Не думаю, что тромбонисту придется легче, - заметил Глод, посыпая крысу перцем. - Я не могу вернуться домой, - сказал Имп. - Я сказалл им... В общем, я не могу. Да даже если бы я мог, мне бы пришллось вытесывать моноллиты, как мои братья. Все, что их интересует, это их каменные круги. - А если я сейчас вернусь домой, - сообщил Лайас, - я буду дубасить друидов. Оба украдкой чуть отодвинулись друг от друга. - Тогда нам надо играть там, где Гильдия нас не найдет, - сказал Глод весело. - Надо найти какую-нибудь заточку... - Заточка у меня есть, - заявил Лайас с гордостью. - Из напильника. - Я имею в виду ночной клуб, - пояснил Глод. - Ночью она никуда не деваются. - Я уверен, - сказал Глод, оставляя эту тему, - что в городе полно заведений, которым не нравится платить по ценам Гильдии. Мы могли бы дать несколько разовых концертов и без труда заработать. - Что, втроем? - спросил Имп. - Конечно. - Но мы играем гномью музыку, челловеческую музыку и троллллью музыку. Вряд лли они совместимы. Я имею в виду, что гномы сллушают гномью музыку, ллюди сллушают челловеческую музыку и тролллли сллушают троллллью музыку. Что поллучится, еслли мы смешаем их? Нечто чудовищное. - А что такое? Мы неплохо уживаемся, сказал Лайас, привстав чтобы добыть со стойки соль. - Мы же музыканты, -сказал Глод. - А это совсем другое дело. - А, да. Верно, - согласился Лайас. Он сел. Раздался треск. Лайас встал. - Ох, - произнес он. Имп медленно и с величайшей осторожность взял с лавки то, что осталось от его арфы. - Ох, - повторил Лайас. Струны скрутились с печальным звуком. Смотреть на это было все равно как на смерть котенка. - Я выигралл ее на Эйстеддфоде, - произнес Имп. - Ты сможешь склеить ее назад? - спросил Глод наконец. Имп покачал головой: - В Лламедосе не осталлось никого, кто знает, как это деллать. - Да, но на Улице Искусных Ремесленников... - Я действительно извиняюсь. Я имею в виду - действительно извиняюсь. Не могу понять, как она тут оказалась. - Это не твоя вина. Имп безуспешно пытался сложить обломки вместе. Музыкальный инструмент нельзя починить. Он помнил, как об этом говорили старые барды. У них есть душа. У всех инструментов есть душа. Когда их ломают, душа ускользает, улетает, как птица. Все, что можно собрать из обломков - это ничтожное соединение дерево и проволоки. Может быть, оно сможет звучать и даже ввести в заблуждение случайного слушателя, но... С тем же успехом можно сбросить кого-нибудь с обрыва а потом сшить обратно, ожидая, что этот кто-то оживет. - Ну, тогда, может быть, мы сможем раздобыть тебе новый? - спросил Глод. - На Задах... на Задах есть одна замечательная музыкальная лавка... - он запнулся. Конечно. Разумеется. На Задах есть музыкальная лавка. И всегда там была. - На Задах, - повторил он, просто чтобы быть уверенным. - Обязана быть там. На Задах. Да. Уже многие годы. - Такую не раздобудем, - сказал Имп. - Прежде чем просто коснуться дерева мастер проводит две неделли в пещере под водопадом, завернувшись в волловью шкуру. - Зачем? - Я не знаю. Это традиция. Он очищает свой разум от всего отвлекающего. - Должно быть, зачем-то еще, - сказал Глод. - Но мы купим тебе что- нибудь. Ты не можешь быть музыкантом без инструмента. - Но у меня и денег-то не, напомнил Имп. Глод хлопнул его по спине. - Это неважно, - заявил он. - У тебя есть друзья! Мы поможем тебе, если сможем конечно. - Но мы потратилли все деньги на эту еду, - сказал Имп. - У нас болльше нет ни пенса. - Это негативный взгляд на вещи, - заметил Глод - Ну, да. Но у нас же ничего нет, сам посуди. - Я разбираюсь кое в чем, - заявил Глод. - Я гном, так? А мы понимаем в деньгах. Знание денег - это, в сущности, мое среднее имя. - Какое длинное. Уже почти стемнело, когда они добрались до магазина, который располагался по правую руку, напротив стен Незримого Университета. Он выглядел как музыкальный торговый центр, усиленный ломбардом, так как у каждого музыканта бывают в жизни периоды, когда ему приходится закладывать свой инструмент,если он хочет есть и спать под крышей. - Ты что-нибудь здесь покупал? - спросил Лайас. - Нет... Насколько я помню, - ответил Глод. - Он закрыт, - сказал Имп. Глод забарабанил в дверь. Через некоторое время дверь со скрипом приоткрылась ровно настолько, чтобы обнаружить ломтик лица, принадлежащего старухе. - Мы хотели бы приобрести инструмент, ма'ам, сказал Имп. Глаз и ломтик губ осмотрели его с ног до головы. - Ты человек? - Да, ма'ам. - Тогда входи. Лавка освещалась несколькими свечами. Старуха ретировалась в безопасное место, за стойку, откуда принялась высматривать признаки того, что он собирается убить ее в ее собственной постели. Трио осторожно проследовало через лавку. Создавалось впечатление, что здесь скопились невыкупленные заклады за несколько столетий. Музыканты частенько бывают на мели; это одна из характеристик музыкантов. Здесь были военные горны, здесь были лютни, здесь были барабаны. - Ну и хлам, - прбормотал Имп себе под нос. Глод сдул пыль с крумгорна, поднес его к губам и извлек звук - как будто привидение переело бобов. - Я думаю, в нем сдохла мышь, - заявил он, вглядываясь в глубину. - С ним было все в порядке до того, как ты принялся дуть в него, - отрезала старуха. На другом конце лавки с грохотом обрушились цимбалы. - Извиняюсь, - сказал Лайас. Глод поднял крышку инструмента, совершенно незнакомого Импу, обнаружив ряд клавиш. Гном пробежался по ним своими толстыми короткими пальцами, произведя последовательность печальных, тонких звуков. - Что это такое? - прошептал Имп. - Клавесин, - ответил Глод. - Годится на что-нибудь? - Не думаю. Имп выпрямился. У него возникло чувство, что за ним наблюдают. За ним наблюдала старуха, но был еще кто-то кроме нее... - Это бесполлезно. Тут ничего нет, - громко произнес он. - Эй, что это такое? - спросил гном. - Я сказалл - здесь ничего... - Я что-то слышал. - Что? - Вот, вот опять... Позади них раздался грохот и серия глухих ударов - Лайас освобождал двойной бас из под груды старых пюпитров, пытаясь при это избежать острых углов. - Был такой странный звук, пока ты говорил, - сказал Глод. - Ну-ка скажи что-нибудь. Имп заколебался , как это всегда происходит с людьми, всю жизнь чешущими языками, когда их просят "что-нибудь сказать". - Имп? - сказал он. УУММ, Уумм, уумм... - Это идет от... УААА, Уааа, уааа... Глод отвалил в сторону груду старых нот. Под ней обнаружилось музыкальное кладбище, включающее в себя освежеванный барабан, набор ланкрских волынок без труб и маракас, которым, возможно, пользовался танцор Дзен-фламенко. И что-то еще. Гном вытащил это наружу. Оно смутно напоминало гитару, обработанную тупым каменным зубилом. Несмотря на то что гномы, как правило, не играют на струнных инструментах, Глод узнавал гитару с первого взгляда. Они напоминали формой женщин - если вы считаете, что женщины лишены ног и у них очень длинная шея и множество ушей. - Имп? - сказал он. - Да? Уауауауауммм... Звук казался острым, как пила, и окаймленным бахромой. На инструмент были натянуты двенадцать струн, а корпус цельнодеревянным, безо всяких пустот, так что, казалось, нужен был только для того, чтоб было на что их натянуть. - Оно отзывается на твой голос, - сказал гном. - Как это? Аамм эоу... Глод прижал струны рукой, а другой подал знак подойти поближе. - Это, верно, из-за соседства Университета, - прошептал он. - Он источает магию, это широко известный факт. Или какой-то волшебник заложил ее. Дареной крысе в зубы не смотрят. Ты умеешь играть на гитаре? Имп побледнел. - Ты имеешь в виду как... как фоллк-музыкант? Он взял инструмент. Фолк-музыка не приветствовалась в Лламедосе и исполнение ее сурово пресекалось; считалось, что если некто напоил коня и собирается приобнять жену, то он вправе расчитывать, что его дальнейшие шаги не будут запротоколированы и впоследствии исполнены под музыку. Гитары же отвергались из-за их, ну... чрезмерной простоты. Он взял аккорд. Возник звук, подобного которому он не слышал никогда в жизни: резонанс и необычные отголоски, которые будто бы уносились прочь, пропадали в руинах инструментов и возвращались, обогащенные новыми гармониками. От этого звука зазудел его спинной хребет. Но вы не сможете быть даже самым распоследним музыкантом на свете, если у вас нет инструмента. - Отлично, - сказал Глод. Он повернулся к старухе. - Вы же не назовете это музыкальным инструментом, не так ли? - вопросил он. - Взгляните на него - от него тут не больше половины. - Гллод, я не думаю... - начал Имп. Струны у него под рукой затрепетали. Старуха посмотрела на эту штуковину. - Десять долларов, - сказала она. - Десять долларов? Десять долларов? - воскликнул Глод. - Да это не стоит и двух! - Стоит, - сказала старуха. Она оживилась самым неприятным образом, как будто предвкушая схватку, в которой ничьим карманам пощады не будет. - К тому же она старая, - сказал Глод. - Антикварная. - Вы слышали этот звук? Совершенно гиблый. - Сочный. В наши дни уже не встретишь подобного мастерства. - Только потому, что сейчас научились этого избегать! Имп еще раз присмотрелся к штуковине. Струны резонировали сами по себе. Они слегка отблескивали синим и смазывались, как будто никогда не прекращали вибрировать. Он поднес ее к губам и прошептал: - Имп. Струны умммнули. Теперь он разглядел пометку мелом. Мел почти стерся, так что единственное, что можно было понять - это пометка. Просто меловой штрих. Глода несло. Гномы считаются самыми энергичными дельцами, уступая в проницательности и наглости только маленьким пожилым леди. Имп попытался сосредоточится на происходящем. - Итак, - говорил Глод. - Мы догорились? - Договорились, - отвечала маленькая пожилая леди. - И не пытайтесь плевать себе на руку, пока я не пожму ее. Подобное поведение негигиенично. Глод повернулся к Импу. - Думаю, я провернул дело просто замечательно, -сказал он. - Хорошо. Посллушай, это очень... - Есть двенадцать долларов? - Что? - Что-то вроде утешительного приза, я думаю. Глухой удар донесся сзади. Катя перед собой здоровенный барабан и удерживая локтем стопку тарелок, появился Лайас. - Я же говорилл, что у меня нет денег! - прошипел Имп. - Да, но... слушай, люди всегда говорят, что у них нет денег. Это разумно. Ты же не будешь ходить повсюду и говорить, что у тебя полно денег. Значит, ты имел в виду, что у тебя их на самом деле нет? - Нет! - Даже каких-то двенадцати долларов? - Нет! Лайас свалил барабан, тарелки и пачку нот на стойку. - Сколько за все? - спросил он. - Пятнадцать долларов, - ответила старуха. Лайас вздохнул и выпрямился. На секунду взгляд его приобрел отсутствующее выражение; затем он треснул себя по челюсти, залез пальцем в рот, пошарился там и извлек... Имп вытаращил глаза. - Так, дай-ка взглянуть, - сказал Глод. Он выхватил что-то из пальцев Лайаса и внимательно рассмотрел. - Эй! Здесь как минимум пятьдесят карат! - воскликнул он. - Я не возьму это, - заявила старуха. - Это побывало во рту у тролля. - Яйца же вы едите, - сказал Глод. - Так или иначе, всякий знает, что у троллей алмазные зубы. Старуха взяла алмаз и исследовала его в свете свечи. - Если я отнесу его к одному из ювелиров на Улицу Совершенства, - сказал гном, - он скажет, что этот камушек стоит две тысячи. - Ну а я скажу тебе прямо здесь, что он стоит пятнадцать, - ответила старуха. Алмаз магическим образом преобразил ее. Она одарила их лучезарной улыбкой. - А почему мы просто не забрали все это у нее? - спросил Глод, когда они оказались снаружи. - Потому что она бедная беззащитная старая женщина, - сказал Имп. - Точно! Глод посмотрел вверх на Лайаса. - Так у тебя полный рот этого добра? - Угу. - Слушай, я тут задолжал своему домовладельцу за два месяца и... - И думать забудь, - сказал тролль ровным голосом. Дверь за ними захлопнулась. - Эй, не унывайте! - сказал Глод. - Завтра я устрою нам ангажемент. Не беспокойтесь. Я знаю всех в этом городе. Трое нас... это группа! - Мы ведь даже не репетировалли вместе, - заметил Имп. - Мы будем репетировать прямо по ходу дела, - заявил Голд. - Добро пожаловать в мир профессионалов! Сьюзан не слишком хорошо знала историю. Она всегда казалось ей исключительно скучным предметом. Снова и снова какие-то скучные личности совершали одни и те же глупости. В чем смысл? Один король в точности похож на всех остальных. Класс изучал какую-то революцию, в течении которой некие крестьяне выказывали желание перестать быть крестьянами и, поскольку победили аристократы, они очень быстро перестали быть крестьянами . Стоило ли учиться читать и копаться в источниках, чтобы узнать - что стоят серпы и вилы против арбалетов и мечей? Она скрепя сердце дослушала до середины, а потом скука взяла свое, она достала книгу и отключилась от окружающего мира. - ПИСК! Сьюзан оглянулась. На полу у ее стола маячила маленькая фигурка. Она была черезвычайно похожа на крысиный скелет в черном одеянии и с крохотной косой в лапах. Сьюзан уставилась в книгу. Таких вещей не существует. Она вполне уверена в этом. - ПИСК! Сьюзан опять взглянула вниз. Видение все еще было тут. Вчера на ужин были тосты с сыром. Книги предупреждают нас, что следует ожидать подобного после сытного ужина. - Тебя нет, - сказала она. - Ты просто кусок сыра. - ПИСК? Убедившись, что оно привлекло внимание Сьюзан, создание извлекло маленькие песочные часы на серебряной цепочке и настоятельно указало на них. Вопреки всем рациональным соображениям, Сьюзан наклонилась и подставила ладонь. Существо вскарабкалось на нее - ноги у него были как шпильки - и выжидательно уставилось на нее. Сьюзан подняла его на уровень глаз. Все в порядке, это, вероятно, просто плод ее воображения. Ей следует отнестись к этому серьезно. - Я надеюсь, ты не будешь говорить ничего вроде "О, мои лапки и усики!", не так ли? - спросила она тихо. - Потому что если ты это скажешь, я пойду и сброшу тебя в уборную. Крыса помотала черепом. - А ты настоящая? - ПИСК. ПИСКПИСКПИСКПИСК... - Послушай, я не понимаю, - сказала Сьюзан терпеливо. - Я не говорю по- грызуньи. Из современных языков у нас только клатчский и я знаю, как сказать "Верблюд мой тетушки пропал в миражах". И если ты воображаемый, то попытайся стать более... привлекательным. Скелет, даже такой маленький, трудно назвать привлекательным объектом, даже если он выражает сочувствие и улыбается. Однако ей казалось... нет, она вспомнила... память подсказала ей что этот не только реален, но и на ее стороне. Это была непривычно. Ее сторону обыкновенно принимала только она сама. Крыса напоследок глянула на Сьюзан, а потом, в одно движение, схватила маленькую косу зубами, сиганула с ладони на пол и поспешила прочь, лавирую между парт. - И ничего не сказал про лапки и усики, - заметила Сьюзан. - Неправильный какой-то, в любом случае. Крысиный скелет шагнул в стену. Сьюзан вернулась к книге и яростно проштудировала Парадок Делимости Ноксиуса, который доказывал невозможность падения бревна. Они репетировали всю ночь в необычайно аккуратных меблированных комнатах Глода, которые распологались за кожевенной фабрикой на Дороге Федры и были надежно укрыты от любопытных ушей Гильдии Музыкантов. Комнаты были весело раскрашены, отдраены и сияли чистотой. Вам не найти тараканов, крыс или каких угодно паразитов в гномьем жилище. Во всяком случае, если у хозяев есть сковородка. Имп и Глод сидели и смотрели, как тролль Лайас молотит по своим камням. - Ну, что скажете? - сппросил тот, закончив. - Это все, что ты можешь? - осведомился Имп наконец. - Это же камни, - пояснил тролль терпеливо.- Все, что ты можешь из них извелчь - боп, боп, боп. - Хмм. Могу я попробовать? - спросил Глод. Он уселся перед россыпью камней и какое-то время внимательно их рассматривал. Затем он переложил некоторые из них, достал пару молотков из ящика с инструментами и постучал ими на пробу. - А теперь давайте посмотрим... - сказал он. Бамбам бамБАМ. Струны гитары рядом с Импом загудели. - Без Майки, - сказал Глод. - Что? - спросил Имп. - Просто маленькая музыкальная бессмыслица, - сказал Глод. - Как "Стрижка и бритье, два пенса". - Прошу прощения? Бам бам а бамбам, бамБАМ. - Два пенса - неплохая плата за стрижку и бритье, - заявил Лайас. Имп испытывал к камням сложные чувства. Ударные тоже не приветствовались в Лламедосе. Барды говорили, что кто угодно сможет колошматить палками по камням и выдолбленным бревнам. Это не музыка. А кроме того - тут они понижали голоса - в этом есть что-то животное. Гитара загудела. Она как будто подхватывала звук. У Импа вдруг возникло ощущение, что с ударными можно сделать много интересного. - Можно мне попробовать? - спросил он. Он взял молотки. Гитара издала несколько едва ощутимых звуков. Сорок пять секунд спустя он опустил молотки. Эхо смолкло. - А зачем ты треснул меня по шлему в самом конце? - осторожно поинтересовался Глод. - Извини, - сказал Имп. - Я немного отвлекся. Мне показалось, что ты - тарелка. - Это... необычно... - сказал тролль. - Музыка... в камнях, - сказал Имп. - Ты просто доллжен помочь ей выйти наружу. Музыка вообще содержится во всем, надо только знать, как искать. - Можно мне попробовать этот рифф? - спросил тролль. Он взял молотки и прошаркал на свое место среди камней. А бам боп а ри боп а бим бам бум. - Что ты с ними сделал? - спросил он. - Они зазвучали... неистово. - Неплохо звучит, - сказал Глод. - Очень доже неплохо. Этой ночью Имп спал, заклинившись между крошечной кроваткой гнома и громоздящемся Лайасом. Он улегся и вскоре захрапел. Струны гитары рядом с ним сладко пели. Убаюканный этими почти неслышными звуками, он совершенно забыл о арфе. Сьюзан проснулась. Кто-то дергал ее за ухо. Она открыла глаза. - ПИСК? - О, нет... Она села в постели. Остальные девочки спали. Окно было распахнуто, поскольку в школе приветствовался свежий воздух. Он был доступен в любых количествах и совершенно бесплатно. Крысиный скелет заскочил на подоконник и, убедившись, что она наблюдает за ним, спрыгнул в ночь. Насколько Сьюзан могла понять, мир предлагал ей два варианта, на выбор. Она могла остаться в постели или последовать за крысой. Что было бы, безусловно, исключительно глупым поступком. Слащавые персонажи книжек часто поступают именно так и заканчивают в каком-то идиотском мире, населенном гоблинами и говорящими животными с задержками в развитии. И это, как правило, такие слабые, плаксивые девочки. Они позволяют проделывать с собой что угодно, не придпринимая ни малейшей попытки дать отпор. Они просто плывут по течению, произнося фразы типа "Господи храни", в то время как любое разумное человеческое существо быстро организовало бы все как надо. Тем не менее, когда обо всем этом думаешь в таком вот разрезе, оно представляется довольно соблазнительным. О мире сделано слишком много поверхностных суждений. Сьюзан всегда говорила себе, что задача таких людей, как она (если такие, конечно, существуют) - привести все в порядок. Натягивая платье и перелезая через подоконник, она до последнего момента была уверена, что сейчас вернется в постель. Крыса тонкой тенью скользила через залитый лунным светом газон. Сьюзан бросилась за ней. Та привела ее к конюшням, где и растворилась в тени. Через некоторое время, в течение которого Сьюзан слегка мерзла и в гораздо большей степени ощущала себя идиоткой, крыса вернулась, таща предмет гораздо больший ее самой. Он походил на сверток старого тряпья. Затем крысиный скелет отошел на несколько шагов, разбежался и дал свертку хорошего пинка. - Ну ладно, ладно! Сверток открыл глаз, который принялся дико вращаться, пока не сфокусировался на Сьюзан. - Я предупреждаю тебя, - сказал сверток. - Я не произношу слов на Н. - Извините? - сказала Сьюзан. Сверток разернулся, поднялся, шатаясь, на ноги и расправил неопрятные крылья. Крыса перестала его пинать. - Я же ворон, так? - сообщил он. - Одна из немногих говорящих птиц. Первое, что люди говорят, это - о, ты же ворон, давай, скажи то слово на Н... Если бы я получал пенни за каждый раз, я бы... -ПИСК. - Ну ладно, ладно, - ворон взъерошил перья. - Вот эта штука - это Смерть Крыс. Заметила у него косу, клобук, да? Смерть Крыс. Очень важная персона в крысином мире. Смерть Крыс отвесил поклон. - Проводит много времени под амбарами и везде, где люди рассыпают отруби со стрихнином, - сказал ворон. - Очень добросовестный. - ПИСК. - Ну хорошо. А что ему надо от меня? - спросила Сьюзан. - Я-то ведь не крыса. - Весьма проницательное замечание, - сказал ворон. - Слушай, я ведь не напрашивался. Вот только что дремал на своем черепе, а в следующую минуту он хватает меня за ногу... Быть вороном, как я это называю... Я ведь настоящая оккультная птица... - Прошу прощения, - сказала Сьюзан. - Я знаю, что это такой сон, но все же хочется в нем разобраться. Ты сказал... дремал на своем черепе? - О, ну конечно не мой собственный череп! - сказал ворон. - Кого-то другого. - Чей же? Глаза ворона дико завращались. Он никак не мог управиться с ними, так чтобы они смотрели в одну точку. Сьюзан с трудом подавила желание повращаться вместе с ними. - Слушай, откуда мне знать? Он попал ко мне без наклейки, - сказал он. - Просто череп и все. Послушай... Я работаю с волшебником, так? Внизу, в городе. Сижу целый день на этом черепе и говорю людям "карр". - Зачем? - Затем что ворон, сидящий на черепе и говорящий "карр" - это значительная часть волшебнического modus operandi, так же как здоровенные капающие канделябры и древнее чучело крокодила, свисающее с потолка. Разве ты этого не знала? Я полагал, что об этом знает всякий, кто знает все обо всем. Затем, что настоящий волшебник может обойтись даже без зеленого бурлящего варева в бутылках, но без ворона, который сидит на черепе и говорит "карр"... - ПИСК. - Послушай, ты собираешься вести диалог с людьми, - сказал ворон устало. Один глаз он направил на Сьюзан. - Он не отличается утонченным умом, вот этот вот. Крысы не склонны пускаться в философские рассуждения после смерти. Так или иначе, а я единственое говорящее существо в окресностях, которое он знает. - Люди говорящие, - сказала Сьюзан. - О, это так, - сказал ворон. - Но ключевое свойство людей - ты можешь назвать это решающей особенностью - состоит в том, что они не склонны вскакивать среди ночи только потому, что крысиному скелету срочно понадобился переводчик. Кроме того, люди его вообще не видят. - Я его вижу, - заметила Сьюзан. - Ах! Я уверен, чты ты уже постигла всю соль этого дела, уловила самую его суть, - сказал ворон. - Проникла в сокровенные глубины, можно сказать. - Послушай, - сказала Сьюзан. - Я бы хотела, чтоб ты знал - я не верю в то, что все это вообще происходит. Я не верю, что здесь есть Смерть Крыс с косой и в клобуке. - Он стоит прямо перед тобой. - Это еще не повод в него верить. - Я могу заметить, что ты получила действительно первоклассное образование, - сказал ворон кисло. Сьюзан пригляделась к Смерти Крыс. В глубине его глазниц тлел голубой огонь. - ПИСК. - Суть дела в том, - сказал ворон. - Что он опять исчез... Твой... дед. - Дедушка Лезек? Как он мог опять исчезнуть? Он же умер! - Твой... ээ... другой дед... - объяснил ворон. - У меня никогда не... Из самой глубины ее сознание начали проявляться картины... Что-то, связанное лошадью... и еще комната, наполненная шепотами... и ванна, которая казалось встроенной во что-то. И пшеничные поля. - Вот что получается, когда люди дают своим детям образование, - заметил ворон. - Вместо того, чтобы просто рассказать им обо всем. - Я думала, что другой мой дедушка тоже был... мертвый, - сказала Сьюзан. - ПИСК. - Крыса говорит, что ты должна отправиться с ней. Это очеь важно. Образ мисс Буттс, подобный Валькирии, возник перед Сьюзан. Это уж полная глупость. - О,нет... Сейчас уже, должно быть, за полночь. А у нас завтра экзамен по географии. Ворон от изумления раскрыл клюв. - Да ты просто не могла такого сказать, - заявил он. - Ты на самом деле ожидаешь, что я буду выслушивать указания от... костяной крысы и говорящего ворона? Я ухожу! - Нет, ты не уйдешь, - сказал ворон. - Потому что если ты уйдешь сейчас, тебе никогда не понять сути вещей. Ты просто получишь образование. - У меня нет времени! - завопила Сьюзан. - А, время, - сказал ворон. - Время - это в основном привычка. Время - не фундаментальное свойство мира для тебя. - Как... - А, ты хочешь разобраться в этом, да? Хочешь? - ПИСК. Ворон взволнованно запрыгал. - Давай я скажу ей? Можно мне сказать? - запричитал он. Он навел оба глаза на Сьюзан . - Твой дедушка... это... твой дедушка - ... (смы смы смы СМЫ) ... СМЕ... - ПИСК! - Она же все равно об этом узнает рано или поздно! - воскликнул ворон. - Смешной? Мой дедушка смешной? - спросила Сьюзан. - И вы притащили меня сюда посреди ночи, чтобы поговорить на тему юмора? - Я не сказал - смешной, я говорил, что твой дедушка... (сми сми сми СМЕ) ... С - ПИСК! - Ну хорошо! Делайте, что хотите! Сьюзан бросилась назад, оставив их препираться. Она подобрала полы ночной рубашки и побежала прочь со двора и дальше, через сырые газоны. Окно было по прежнему открыто. Ей удалось, вскарабкавшись на подоконник нижнего этажа, схватиться за раму, подтянутся и проникнуть в спальню. Она бросилась в постель и с головой залезла под одеяло... Чуть погодя она подумала, что ее реакция была не слишком-то умной. Однако, так или иначе, переиграть не было возможности. Она заснула и видела во сне лошадей, кареты и часы без стрелок. - Тебе не кажется, что мы могли провенуть это дело получше? - ПИСК? "Смы смы смы СМЫ" ПИСК? - А ты ожидал, что я просто возьму и брякну: "Твой дедушка Смерть"? Вот так вот, да? У тебя нет чувства уместности. Людям нужен драматизм. - ПИСК, - указал Смерть Крыс. - Крысы - это другое дело. - ПИСК. - Полагаю, можно смело утверждать, что сейчас ночь, - заметил ворон. - Как ты знаешь, вороны не вполне ночные птицы. - Он поскреб клюв лапой. - Занимаешься ли ты только крысами, или же мыши, хомяки, ласки и прочие в этом духе также в твоей компетенции? - ПИСК. - Белки? Как насчет белок? - ПИСК. - Подумать только! Никогда этого не знал. Смерть Белок в том числе? Поразительно, как тебе удается поймать их в этих их крутящихся колесах? - ПИСК. - Только представьте себе! Есть дневные люди и ночные твари. При этом важно помнить, что ночные твари - это не просто дневные люди, которые задержались допоздна, поскольку решили, что от этого они будут выглядеть круче и интереснее. Для разделения потребуется гораздо больше, чем простое скрещение обильного макияжа со скверным цветом лица. Наследствнность может помочь, конечно же. Ворон вырос на постоянно осыпающейся, увитой плющом Башне Искусств, которая высится над Незримым Университетом в далеком Анк-Морпорке. Вороны умны от природы, а утечки магии, которая имеет свойство подчеркивать некоторые вещи, доделали остальное. У него не было имени. Как правило, животные этим не заморачиваются. Волшебник, который думал, что ворон принадлежит ему, называл его Сказал. Но только потому, что он не обладал чувством юмора и, как и большинство людей, лишенных чувства юмора, гордился своим чувством юмора, которого на самом деле у него не было. Ворон подлетел к дому волшебника, скользнул в открытое окно и занял свое место на черепе. - Бедный ребенок, - сказал он. - Уж такова твоя доля, - ответил череп. - Я не упрекаю ее за попытки стать нормальной. Принимая во внимание... - Именно, - согласился череп. - доходишь до этого, когда становишься головой. Хозяин зернохранилища в Анк-Морпорке пошел на широкое применение самых суровых мер. Смерть Крыс слышал далекое тявканье терьеров. Ожидалась чертовски напряженная ночь. Было бы очень сложно описать процесс мышления Смерти Крыс, или хотя бы питать уверенность, что он у него есть. Он чувствовал, что зря впутал в это дело ворона, но ведь людям нужна чертова прорва слов. Крысы не заглядывают далеко вперед, разве что в самых общих чертах. В самых же общих чертах он был очен, очень обеспокоен. Он не учел образование. Следующее утро прошло для Сьюзан безо всяких проявлений потустороннего. География включала в себя флору Равнины Сто [капуста], главные статьи экспорта Равнины Сто [капуста] и фауну Равнины Сто [всякое существо, которое питается капустой и не собирается обзаводиться друзьями]. Вы ухаватываете общий знаменатель, а дальше все просто. Девочки раскрашивали карты, используя массу зеленого. На обед были "Мертвецкие Пальчики" и пудинг "Глазные Яблоки", которые служили здоровой подпиткой для следующего занятия - Спорта. Это была вотчина Железной Лили, которая, по слухам, брилась и поднимала тяжести зубами и чьи громовые крики ободрения противоречили природе: "Покажите, что у вас есть яйца, вы, стадо вялого бабья!" Во время послеобеденных игр мисс Буттс и мисс Делкросс держали окна закрытыми. Мисс Буттс яростно читала логику, а мисс Делкросс, облаченная в тогу собственного изобретения, занималась ритмической гимнастикой. Сьюзан удивляла всех успехами в спорте. Точнее, в некоторых видах спорта. Хоккей, лакросс и лапта, например. В общем, любая игра, в которой ей в руки вкладывали палку того или иного типа и предлагали ею махать. Сьюзан предваряла удар таким оценивающим взглядом, что любго вратаря тут же оставляла надежда на его щитки и он бросался навзничь, а мяч, гудя, проносился над ним на уровне пояса. И с точки зрения Сьюзан, только проявлением человеческой глупости был тот факт, что ее никогда не брали в команду, несмотря на то что она явно была одним из лучших игроков школы. Даже прыщавых толстух брали охотнее, чем ее. Это было обескураживающе бессмысленно и приводило ее в ярость. Она пыталась объяснять другим девочкам, как она хороша, демонстрировала свой уровень и указывала, как это глупо - не брать ее в команду. По каким- то совершенно невозможным причинам это не производило никакого эффекта. Поэтому сегодня она отправилась вместо занятий на официальную прогулку. Это была приемлимая альтернатива, предусматривающая, что девочки будут гулять группами. Как правило, они отправлялись в город и покупали сушеную рыбу и чипсы в одном из вонючих магазинчиков на Аллее Трех Роз; мисс Буттс считала пищу такого рода исключительно нездоровой и поэтому ее покупали при первой же возможности. Девочки гуляли группами по трое и больше. Согласно предположительному опыту мисс Буттс, опасности не угрожали подразделениям, состоящим из более чем двух человек. Так или иначе, но Опасностям было бы крайне неприятно произойти с любой группой, в состав которой входили принцесса Жадеита и Глория дочь Сога. Владелицы школы с беспокойством относились к возможности приема в школу тролля, но приветствовали украшение списка учеников особами королевской крови, а отец Жадеиты был королем целой горы. А кроме того - как заметила мисс Буттс в беседе с мисс Делкросс - наш долг поддерживать их в стремлении стать настоящими людьми, а король действительно весьма очарователен, он уверял меня, что уже и не помнит, когда в последний раз кого-то ел. У Жадеиты было плохое зрение, кстати защищавшее ее от солнечного света, и вязаная кольчуга ручной работы. Глория, в свою очередь, была изгнана из спорта за ее склонность на угрожающий манер использовать свой топор. Мисс Буттс намекала, что топор - не слишком-то девичье оружие, даже если девушка - гном, но Глория объяснила, что этот топор перешел к ней от бабушки, которая владела им всю жизнь и чистила его каждую субботу, даже если ни разу не воспользовалась им за всю прошедшую неделю. В том, как она сжимала его, было нечто такое, что даже мисс Буттс предпочла сдаться. Демонстрирую добрую волю, Глория отказалась от своего железного шлема и - поскольку в Уставе Школы не содержалось никаких правил относительно бритья бород - обязалась заплетать свою бороду в косу и выкрасить ее в школьные цвета. Сьюзан чувствовала себе до странности уютно в их компании, чем заслужила осторожную похвалу мисс Буттс. Очень мило с ее стороны проявлять такое дружелюбие, сказала та. Сьюзан была удивлена. Слово "дружелюбие" еще никогда не употреблялось в отношении ее. Все три плелись с игрового поля по прибрежной дороге. - Не понимаю я спорт, - сказала Глория, глядя на стаю пыхтящих девушек, носящихся по полю. - Это такая троллья игра, - объяснила Жадеита. - Называется "