мере того, как Ридкулли наступал на него. - Я купил ее. - Я сам это вижу, я сам это слышу, чего ты от нее пытаешься добиться?! - Я разучиваю, э, риффы, - сказал Декан. Он помахал скверным оттиском перед носом Ридкулли. Аркканцлер выхватил его. - Гитарный Самоучитель Блерта Видауна, - прочитал он. - Играй свой Путь к Узпеху в Трех Простых Премерах и Восьмидцати Трудных Премерах. Ну? Я ничего не скажу против гитары, приятные мелодии, напою коня, обнииму жену и так далее, но это не музыка. Это просто шум. Я хочу знать, что вот это все означает? - Арпеджио, основанное на пентатонике в Ми с использованием мажорной септы как проходного тона? - предположил Декан. Аркканцлер уставился на открытую страницу. - Но здесь сказано - Урок Один: Волшебные Шаги. - Хм-хм-хм, я был немного нетерпелив, - объяснил Декан. - Ты никогда не был музыкален, Декан, - сказал Ридкулли. - Это одна из положительных твоих черт. Откуда этот внезапный интерес... Что у тебя на ногах? Декан посмотрел вниз. - Сдается мне, ты стал повыше ростом, - сказал Ридкулли. - Стоишь на паре досок? - Просто они на толстой подошве, - объяснил Декан. - Что-то... полагаю, изобретение гномов... не знаю... нашел их у себя в чулане... Садовник Модо думает, что они на манной каше. - Сказано слишком изысканно для Модо, но я бы с ним согласился. - Нет... Это такой тип резиновой массы, - возразил Декан уныло. - Экхм... прошу извинить меня, Аркканцлер. Казначей маячил в дверях, а здоровенный краснорожий мужик топтался сзади, выглядывая у него из-за плеча. - Что такое, Казначей? - Экхм... этот господин имеет сообщить... - Это насчет вашей обезьяны, - сказал мужик. Ридкулли просветлел лицом. - О, да? - По-видимому, кхм, он удалил колеса с повозки этого господина, - сообщил Казначей, который находился в депрессивной фазе своего ментального цикла. - Ты уверен, что это был Библиотекарь? - спросил Ридкулли. - Толстый, рыжая шерсть, все время повторяет "уук"? - Это он. О боги. Интересно, зачем это ему? - сказал Ридкулли. - Тем не менее, знаешь, как говорят - пятисотфунтовая горилла может спать, где захочет. - Но трехсотфутовая обезьянка могла бы вернуть мне мои чертовы колеса, - непреклонным тоном заявил мужик. - Если я не получу мои колеса назад, у кого-то здесь будут проблемы. - Проблемы? - переспросил Ридкулли. - Ага. И не пытайтесь запугать меня. Волшебникам меня не запугать. Все знают, есть такой закон, что вам нельзя использовать магию против гражданского населения, - мужик выставил подбородок и поднял кулак. Ридкулли щелкнул пальцами. Пронесся порыв ветра и кто-то квакнул. - Я всегда считал это скорее общим пожеланием, - мякго заметил он. - Казначей, отнеси эту лягушку на клумбу, и когда к ней вернется ее прежнее обличье, дай ей десять долларов. Десять долларов поправят дело, а? - Ква, - торопливо ответила лягушка. - Отлично. А сейчас сможет кто-нибудь объяснить мне, что происходит? Снизу донеслась серия ударов. - Почему мне кажется, - спросил Ридкулли, обращаясь к миру в целом, - что ответа я не дождусь? Слуги накрывали столы к обеду. Этот процесс отнимал много времени. Поскольку волшебники относятся к приему пищи со всей серьезностью и оставляют после себя горы объедков,в каждый момент времени столы либо накрывают, либо убирают, либо же они заняты. Расстановка приборов сама по себе требует многих усилий. У каждого волшебника должно быть девять ножей, тринадцать вилок, двенадцать ложек и одна трамбовка на достаточном удалении от винных бокалов. Сейчас волшебники восседали за столом. - Что это с Современным Руносложенцем? - спросил Ридкулли. В каждой руке Преподаватель сжимал по ножу. Перед ним выстроились солонка, перечница и горчичница. И подставка для печенья. И пара накрытых крышками супниц. И по всему этому он решительно колотил ножами. - Что он там делает? Зачем? - спросил Ридкулли. - И, Декан, прекрати топать ногами. - Ну, это заразительно, - сказала Декан. - Это заразно, - поправил Ридкулли. Преподаватель Современного Руносложения сосредоточенно хмурился. Вилки издали резкую дробь, ложка взлетела, сверкая, закрутилась в воздухе и поразила Казначея в ухо. - Какого дьявола он делает?! - Мне больно! Волшебники столпились вокруг Преподавателя Современного Руносложения. Он не обращал на них никакого внимания. Пот стекал у него по бороде. - Он расколотил графинчик для уксуса, - заметил Ридкулли. - Это будеть жечь часами. - Ах, да, он горяч, как горчица, - сказал Декан. - Я бы добавил щепотку соли, - добавил Главный Диспутатор. Ридкулли выпрямился и поднял руку. - Кто-то собирается сказать что-нибудь о кетчупе? - вопросил он. - Или что-то вроде "еще чуть-чуть соуса"? Или - я готов держать пари - вы все тщитесь выдать какую-нибудь глупость про перец? Я был бы рад узнать, что существует хоть какая-то разница между преподавательским составом и бандой безмозглых идиотов! - Хахаха! - сказал Казначей нервно, продолжая массировать ухо. - Это не риторический вопрос. Ридкулли выхватил вилки у Преподавателя Современного Руносложения. Тот некоторое время продолжал молотить воздух, а потом как будто проснулся. - О, привет, Аркканцлер. Какие-нибудь проблемы? - Что ты делаешь? Преподаватель посмотрел на стол. - Он синкопировал, - сказал Декан. - Я не синкопировал! Ридкулли нахмурился. Он был толстокожим, прямодушным, такта в нем было как в кувалде, чувством юмора он обладал соответствующим, но дураком он не был. И он знал, что волшебники напоминают флюгеры или тех канареек, которых шахтеры используют для обнаружения карманов с газом. По своей природе они были настроены на оккультную частоту. Когда в мире начинало происходить что-то странное, первым делом оно происходило с волшебниками. Они как бы разворачивались в соответствии с изменением ветра. Или валились со своих жердочек. - С чего это вы все стали такими музыкальными? - спросил Ридкулли. - Я употребляю это слово в самом вольном понимании, конечно. Он посмотрел на сгрудившихся волшебников. Затем опустил взгляд. - Да у вас у всех башмаки на манной каше! - Честное слово, мне показалось, что я стал чуть выше, - сказал Главный Диспутатор. - Я отнес это на счет сельдерейной диеты[У Главного Диспутатора была теория, согласно которой стручковая фасоль, сельдерей и ревень увеличивают рост в соответствии со знаменитой Доктриной Подписей ]. - Правильная волшебная обувь - это остроносые туфли или хорошие прочные башмаки, - сказал Ридкулли. - Если чья-то обувь превращается в манную кашу - значит, что-то неладно. - Это же резина, - объяснил Декан. - Через нее всякие острые штучки легко... Ридкулли тяжело задышал. - Если твои ботинки сами по себе изменяются... - прорычал он. - То это означает, что ты наступил в магию? - Хаха, хорошо сказано, Главный Диспутатор, - сказал Декан. - Я желаю знать, что происходит, - тихим ровным голосом сказал Ридкулли. - И если вы все немедленно не заткнетесь, у вас будет куча проблем. Он порылся в карманах мантии и после нескольких фальстартов извлек на свет божий карманный чудометр и воздел его вверх. В Университете всегда высокий магический фон, но сейчас маленькая стрелочка застыла на отметке "Нормально". В среднем, скажем так. Она раскачивалась туда сюда, как метроном. Ридкулли поднял его еще повыше, чтобы всем было видно. - Что это такое? - спросил он. - Размер четыре четверти? - подсказал Декан. - Музыка - это не магия, - отрезал Ридкулли. - Это бренчанье и громыханье и... Он запнулся. - Никто из вас не желает мне ничего сообщить? Волшебники нервно шаркали своими голубыми замшевыми туфлями. - Ну, - начал Главный Диспутатор, - действительно, прошлой ночью мне, кхм, то есть некоторым из нас случилось проходить мимо "Залатанного Барабана"... - Добродетельные Странники, - сказал Преподаватель Современного Руносложения. - Вполне допустимо для Добродетельных Странников употреблять Спиртное в Лицензированных Заведениях в любой Час Дня и Ночи. Городской закон, как вы знаете. - Ну и откуда вы странствовали? - спросил Ридкулли. - Из "Виноградной Грозди" - Это же сразу за углом. - Да, но мы... мы устали. - Хорошо, хорошо, - сказал Ридкулли голосом человека, который уверен, что если потянуть за нитку чуть быстрее, то распуститься весь жилет. - Библиотекарь был с вами? - О, да. - Дальше. - Ну, и там была эта музыка... - Такая брякающая, - сказал Главный Диспутатор. - И сольная партия... - добавил Декан. - Это было... - ... что-то типа... - ... некоторым образом она... - ... как бы проходит скврзь кожу и создает ощущение будто тебя нагазировали, - сказал Декан. - Кстати, позвольте спросить, нет ли у кого черной краски? Я все обыскал... - Достал, - пробурчал Ридкулли. Он потер подбородок. - О боги. Опять то же самое. Какая-то хрень просачивается в нашу вселенную, а? Воздействия С Той Стороны, да? Помните, что произошло, когда мистерр Хонг открыл свой рыбный бар на месте старого храма на Дагон-Стрит? А после были еще эти движущиеся картинки. Я с самого начала был против них. И эти каркасы на колесах. В этой проклятой вселенной больше дырок, чем в квирмском сыре... Ну что же, по крайней... - В ланкрском сыре, - подсказал Главный Диспутатор услужливо, - это он с дырками. А квирмский - с голубыми прожилками. Ридкулли одарил его красноречивым взглядом. - На самом деле во всем этом не ощущается магии, - сказал Декан. Он вздохнул. Ему было семьдесят два. А от всего этого он чувствовал себя семнадцатилетним. Он не мог припомнить, каково это - быть семнадцатилетним, должно быть, когда с ним это происходило, он был очень занят. Но все это заставляло его испытывать чувства, какие, по его представлениям, испытывают семнадцатилетние. Как будто красная колючая фуфайка пододета под кожу. Он хотел бы услышать все это вновь. - Я думаю, сегодня ночью это повторится, - отважился он. - Мы могли бы, кхм, отправиться туда и послушать. В порядке детального изучения этой угрозы обществу, - добродетельно добавил он. - Верно, Декан, - согласился Преподаватель Современного Руносложения. - Это наш гражданский долг. Мы - это первая линия сверхъестественной городской обороны. Допустим, ужасные призрачные создания обрушаться на него с воздуха? - И что тогда? - спросил Профессор Неопределенных Исследований. - Мы будем на посту! - Да? Это ведь неплохо, не так ли? Ридкулли во все глаза смотрел на своих волшебников. Двое украдкой притопывали ногами. Некоторые, казалось, незаметно подергивались. Казначей, разумеется, подергивался всегда, но это было лично его персональное состояние. Канарейки, подумал он. Или громоотводы. - Хорошо, - неохотно согласился он. - Мы сходим туда. Но не привлекая к себе внимания. - Безусловно, Аркканцлер. - И каждый сам оплачивает свою выпивку. - Ох. Капрал (возможно) Хлопок отсалютовал сержанту форта, который пытался бриться. - Этот новобранец, сэр, - доложил он, - не желает подчинятьься приказам. Сержант кивнул и тупо уставился на что-то в своей руке. - Бритва, сэр, - услужливо подсказал капрал. - Без конца повторяет фразы типа НИЧЕГО НЕ ВЫХОДИТ. - Пробовали закапывать его по шею в песок? Обычно это помогает. - Это слишком... хм... такая штука... опасная для людей... только что помнил... - капрал щелкнул пальцами. - Штука. Жестокость, вот что. Мы не ввергаем людей... в преисподнюю... В наше время. - Это... - сержант взглянул на ладонь левой руки, на которой было записано несколько строчек, - ... Иностранный Легион. - Дасэр. Такточносэр. Он обречен. Сидит там целыми днями, в песке. Мы зовем его Белая Тыква Пустыни, сэр. Сержант растерянно всматривался в зеркало. - Это ваше лицо, сэр, - сказал капрал. Сьюзан критически рассматривала себя. Сьюзан - разве это хорошее имя? Конечно, не настолько скверное, как например у бедной Йодины из четвертого класса или у Найджеллы - чье имя значит "опс, а мы-то хотели мальчика". Но оно скучное. Сьюзан. Сью. Старая добрая Сью. Это имя, которое готовит сэндвичи, сохраняет здравый рассудок в трудную минуту и может со всей ответственностью присмотреть за чужими детьми. Это имя никогда и нигде не использовалось королевами или богинями. И даже мухлюя с орфографией вы многого не добьетесь. Вы можете превратить его в Сьюзи, и это будет звучать будто вы зарабатываете на жизнь, танцуя на столе. Вы можете вставить в него дополнительное З, пару Н и А, но оно все равно будет выглядеть как имя с пристроенными флигелями. Что ж, по крайней мере она может сделать что-нибудь со своей внешностью. Вот этот плащ с капюшоном. Он, может быть, и традиционный... но сама-то она отнюдь. Альтернативы ему были такие: ее школьная форма и одно из розовых творений матери. Мешковатое одеяние Квирмского Колледжа для Юных Леди было величественно и - по крайней мере в представлении мисс Буттс - надежно защищало оот всех искушений плоти... но в качестве костюма Окончательной Реальности ему не хватало некоторой щеголеватости. Розовое же просто совершенно исключено. Первый раз в истории Вселенной Смерть задумалась - что ей одеть. - Не унывай, - сказала она своему отражению. - Здесь... Я могу творить вещи, правда? Она протянула руку и подумала: чашка, и чашка явилась. Ее украшал рисунок из костей и черепов. - Ах, - сказала Сьюзан. - Я подозреваю, узор из роз вне обсуждения? Вероятно, потому что не впишется в окружение. Она поставила чашку на туалетный столик и щелкнула по ней. Та отозвалась вполне материальным звяканьем. - Ну что ж, тогда, - сказала она, - я не желаю ничего слащавого и позерского. Никаких дурацких черных кружев или того, что носят эти идиоты, которые кропают стишки и одеваются как вампиры, а сами вегетарианцы. Изображения одежд поплыли вокруг ее отражения. Было ясно, что черный - единственно доступный цвет, но она остановилась на чем-то практичном и без лишних украшений. В сомнении склонила голову. - Ну хорошо, может быть, немного кружев, - сказала она. - И возможно, чуть побольше... лиф. Она кивнула своему отражению. Несомненно, такую одежду не носила ни одна Сьюзан, хотя она допускала, что ее окружает некая базовая Сьюзанность, которая проникнет в нее через некоторое время. - Или это отличная работа, - сказала она. - Или я окончательно сошла с ума. Хаха. И она отправилась повидать своего дедуш... Смерть. Было только одно место, где он мог быть. Глод спокойно бродил по Университетской Библиотеке. Гномы уважают ученость, при условии, что им не потребуется ее превзойти. Он дернул за мантию проходящего мимо юного волшебника. - Здесь работает обезьяна, верно? - спрросил он. - Большая толстая волосатая обезьяна с лапами шириной в пару октав. Студент, юноша с нездоровым цветом лица, взглянул вниз на Глода с тем презрительным выражением, какое люди определенного типа обязательно приберегают для гномов. Быть студентом Незримого Университета - небольшое удовольствие. Это заставляет принимать любое развлечение, какое подвернется. Он улыбнулся широкой, невинной улыбкой. - Отчего же, конечно! - ответил он. - Я совершенно уверен, что непосредственно в настоящий момент он находится в своей рабочей комнате в подвале. Но тебе следует быть крайне осторожным, когда ты обращаешься к нему. - Это как? - спросил Глод. - Да, ты непременно должен сказать ему: "Не хотите ли арахиса, мистер Обезьяна?", - сказал студент-волшебник. Он подмигнул паре своих коллег. - Это очень важно, правда? Он обязательно должен называть его мистер Обезьяна. - О, это и в самом деле так, - сказал другой студент. - В сущности, если ты не хочешь, чтобы он пришел в раздражение, ты должен подстраховаться и чесать у себя подмышками во время разговора. От этого он почувствует себя непринужденно. - И приговаривать "угх угх угх", - добавил третий студент. - Он это любит. - Ну что же, спасибо большое, - сказал Глод. - Куда мне идти? - Мы проводим тебя, - сказал первый студент. - Это очень любезно с вашей стороны. - Не стоит благодарности. Всегда рады помочь. Волшебники провели Глода по лестничному пролету и дальше по туннелю. Свет сочился через пластины зеленого стекла, вделаные в потолок. Иногда до Глода доносилось хихиканье из-за спины. Библиотекарь сидел на корточках в длинной комнате с высоким потолком. Множество вещей валялось на полу перед ним: здесь были каретные колеса, какие-то непонятные куски дерева, разные трубки и куски проволоки. Все это напоминало сценки из городской жизни, когда озадаченые люди собираются вокруг сломаных насосов и дырявых оград. Библиотекарь жевал кусок трубы и задумчиво разглядывал кучу. - Вот он, - сказал один из волшебников, подталкивая Глода вперед. Гном прошаркал внутрь. Его сопровождало сдавленное хихиканье. Он похлопал Библиотекаря по плечу. - Прошу прощения... - Уук? - Эти парни только что назвали тебя обезьяной, - сообщил Глод, показывая за спину. - На твоем месте я бы заставил их пожалеть об этом. Ответом ему был визг разрываемого металла, за которым последовал шум драки - волшебники отвешивали друг другу оплеухи в стремлении первым пробиться наружу. Библиотекарь, казалось, без всякого усилия, согнул трубу пополам. Глод подошел к дверям и выглянул наружу. Он увидел только расплющенную в лепешку остроконечную шляпу. - Отлично это у тебя получилось, - сказал он. - Стоило мне спросить их, где Библиотекарь, начались эти приколы в стиле "гномы отдыхают". Ты умеешь с ними разбираться. Он вернулся в комнату и уселся рядом с Библиотекарем. Тот придал трубе небольшой изгиб. - Что это ты творишь? - спросил Глод. - Гуук ууук УУК! - Мой кузен Модо тут садовником, - сказал Глод. - Он говорил, что ты типа клавишник. - Он уставился на руки Библиотекаря, занятые изгибанием трубы. Они были велики. И, разумеется, их было четыре. - Пожалуй, он не врал. Обезьяна схватила кусок фанеры и попробавала его на вкус. - Мы подумали - может, ты поиграешь с нами на пианофорте сегодня ночью в "Барабане", - сказал Глод. -Я, и Клифф, и Бадди так подумали. Библиотекарь скосил на него свои карие глаза и начал тренькать фанерой, сжав ее в кулаке. - Уук? - Точно, это он, - сказал Глод. - Тот чувак с гитарой. - Иииик! Библиотекарь исполнил сальто назад. - Уукуук уука ука УКА УК! - Я гляжу, ты уже вставлен по этому делу, - заметил Глод. Сьюзан взнуздала лошадь и вскочила в седло. За садом Смерти начинались кукурузные поля, и сверкающее золото заливало ландшафт. Смерть не очень хорошо проявил себя в смысле травы (черный) и в смысле яблонь (черный на черном), но все цвета, на которые он пожадничал здесь, он бросил в поля. Несмотря на то, что в воздухе не чувствовалось ни дуновения, они колыхались, будто под ветром. Сьюзан не имела ни малейшего представления, зачем Смерть все это создал. Через поле вела дорога. На середине пути она неожиданно обрывалась, как будто кто-то регулярно выходил сюда на прогулку, доходил до центра поля и останавливался в восхищении. Бинки проследовала по дороге и остановилась. Затем она развернулась, ухитрившись и ухом не шевельнуть. - Я не знаю, как ты это делаешь, - прошептала Сьюзан. - Но ты должна это уметь, и ты должна знать, куда мне надо. Бинки, казалось, кивнула. Альберт говорил, что она настоящая лошадь из плоти и крови, однако невозможно возить Смерть в течение столетий и ничему не научиться. Она выглядела так, будто прекрасно знала, с чего начать. Бинки пошла рысью, затем перешла в галоп, затем - в карьер. А затем небо мигнуло, всего лишь единожды. Сьюзан ожидала чего-то более впечатляющего. Полыхающих звезд, радужных цветовых взрывов... а не просто какое-то мерцание. В семнадцать лет такой способ путешествий скорее разочаровывает. Кукурузные поля исчезли, но сад вроде бы остался на месте. Те же странным образом подстриженные деревья, тот же пруд со скелетами рыб. Даже садовые гномы - в посмертном представлении - скелетики в черных одеяниях и с маленькими крсами и прелестными маленькими тачками - и те остались на месте. Ничто не изменилось. Конюшня, впрочем, слегка изменилась. Для начала в ней была Бинки. Он тихим ржанием приветствовала появление Сьюзан и себя самой. Сьюзан завела Бинки в соседний с Бинки денник. - Я полагаю, вы знакомы, - сказала она. Она не ожидала, что ее намерение выполнимо, но вот оно выполняется, не так ли? Время - это что-то происходящее с другими людьми. Она скользнула в дом. - НЕТ. МНЕ НЕЛЬЗЯ ПРИКАЗАТЬ. МЕНЯ НЕЛЬЗЯ ЗАСТАВИТЬ. Я БУДУ ДЕЛАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО СЧИТАЮ ПРАВИЛЬНЫМ... Сьюзан кралась за стеллажами с жизнеизмерителями. Никто ее не замечал. Когда вы смотрите, как сражается Смерть, вам не до теней на заднем плане. Они никогда ей об этом не рассказывали. Родители - никогда. Ваш отец мог быть учеником Смерти, а ваша мать - его приемной дочерью, но когда они становятся Родителями, все это превращается не более чем в забавную деталь. Родители никогда не были молодыми. Они просто выжидали где-то какое-то время, чтобы стать родителями. Сьюзан достигла конца ряда шкафов. Смерть высился над ее отцом - над парнем, который должен им стать, поправила она себя. Три красных полосы горели на его щеке, там, куда Смерть ударил его. Сьюзан коснулась бледных отметин на своей собственной щеке. Наследственность так не работает... по крайней мере, нормальная наследственность. Ее мать - девушка, которая должна стать ее матерью - прижалась к колонне. С возрастом она станет выглядеть лучше, подумала Сьюзан, а вот вкусы в одежде не изменятся. Она одернула себя - рассуждать на тему стиля? Сейчас? Смерть нависал над Мором, с мечом в одной руке и собственным жизнеизмерителем Мора - в другой. - ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАК МНЕ ЖАЛЬ ...- сказал он. - Представляю, - ответил Мор. Смерть посмотрел прямо на Сьюзан. Его глазницы полыхнули голубым. Сьюзан попыталась вжаться в сумрак за спиной. Смерть взглянул на Мора, потом на Изабель, потом опять на Сьюзан и опять на Мора. И расхохотался. И перевернул часы. И щелкнул пальцами. Мор исчез, воздух с легким хлопком заполнил место, где он только что был. Исчезла Изабель и все остальные. Неожиданно стало очень тихо. Смерть очень осторожно поставил часы на стол и некоторое время разглядывал потолок. Наконец он позвал: - АЛЬБЕРТ? Альберт выступил из-за колонны. - НЕ БУДЕШЬ ЛИ ТЫ ТАК ДОБР ПОДАТЬ МНЕ ЧАШКУ ЧАЯ? - Да, хозяин. Вы великолепно разобрались с ним... - БЛАГОДАРЮ. Альберт поспешил в сторону кухни. Снова наступила тишина, насколько это возможно в комнате, полной жизнеизмерителей. - ТЫ БЫ ЛУЧШЕ ВЫШЛА. Сьюзан так и поступила. Она предстала перед Окончательной Реальностью. Смерть был семи футов высотой, а казался еще выше. Сьюзан смутно помнила того, кто нес ее на плечах через огромную темную комнату - это было человеческое существо, пусть и костлявое, но человеческое в каком-то таком смысле, который она затруднилась бы определить. То, что сидело сейчас перед ней, не было человеком. Оно было высокое, надменное, страшное. Оно было способно подчинить себе Правила, но это не делало его человеком. Это был страж у ворот мироздания. Бессмертный по определению. Конец всего. Это мой дедушка. Будет им, во всяком случае. Есть. Был. Но... была еще та штука на яблоне. Ее сознание метнулась к ней. Стоишь перед Смертью и думаешь о дереве. Было почти невозможно удерживать в уме обе этих вещи. -ТАК-ТАК-ТАК. В ТЕБЕ МНОГО ОТ МАТЕРИ, - сказал Смерть. - И ОТ ОТЦА. - Откуда ты знаешь, кто я? - спросила Сьюзан. - У МЕНЯ УНИКАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ. - Как ты можешь меня помнить? Меня же еще не зачали! - Я И ГОВОРЮ - УНИКАЛЬНАЯ. ТЕБЯ ЗОВУТ... - Сьюзан, но... - СЬЮЗАН, - сказал Смерть с горечью. - ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТЕЛИ БЫТЬ УВЕРЕНЫ, НЕ ТАК ЛИ? Он сел в кресло, сплел пальцы и посмотрел на Сьюзан поверх них. - СКАЖИ МНЕ, - произнес он чуть погодя, - БЫЛ ЛИ Я... БУДУ ЛИ Я... ХОРОШИЙ ЛИ Я ДЕДУШКА? - Если я скажу тебе, не будет ли здесь парадокса? - НЕ ДЛЯ НАС. - Нуу... У тебя острые колени. Смерть уставился на нее. - ОСТРЫЕ КОЛЕНИ? - Прошу прощения. - И ТЫ ЯВИЛАСЬ СЮДА, ЧТОБЫ СООБЩИТЬ МНЕ ОБ ЭТОМ? - Ты куда-то подевался... там. Мне пришлось исполнять Долг. Альберт очень волновался. Я пришла сюда...чтобы разобраться в некоторых вещах. Я не знала, что мой отец работал на тебя. - У НЕГО ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХО ПОЛУЧАЛОСЬ. - Что ты с ним сделал? - ОНИ ТЕПЕРЬ В БЕЗОПАСНОСТИ. ЛЮДИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РАСТРОГАНЫ МОИМ РЕШЕНИЕМ... А, АЛЬБЕРТ... Альберт с чайным подносом возник на краю ковра. - БУДЬ ТАК ЛЮБЕЗЕН, ЕЩЕ ОДНУ ЧАШКУ. Альберт огляделся, но не смог увидеть Сьюзан. Если вам удается быть невидимым для мисс Буттс, то со всеми остальными это получается без труда. - Как прикажете, Хозяин, - сказал он. - ПРИКАЖУ. Альберт удалился. - ИТАК, Я ПРОПАЛ И ТЫ РЕШИЛА, ЧТО МОЖЕШЬ ВСТУПИТЬ ВО ВЛАДЕНИЕ СЕМЕЙНЫМ ДЕЛОМ, ДА? - Я не хотела! Лошадь и крыса просто заставили меня! - КРЫСА? - О... Я думаю, это еще только должно произойти. - АХ ДА. ПОМНЮ. ХММ. ЧЕЛОВЕК ВЫПОЛНЯЕТ МОЮ РАБОТУ. ТЕХНИЧЕСКИ ВОЗМОЖНО, НО ЗАЧЕМ? - Я думаю, Альберт что-то знает, но уходит от разговора. Вернулся Альберт с чашкой и блюдцем. Он брякнул все это на стол перед Смертью, сопроводив свои действия вздохом, какие обыкновенно издают униженные и оскорбленные. - Это все, Хозяин? - спросил он. - ДА, АЛЬБЕРТ. СПАСИБО. Альберт отправился восвояси, на сей раз не слишком торопясь и все время оглядываясь через плечо. - А он не изменился, - заметила Сьюзан. - Впрочем, такова суть этого места... - ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ О КОШКАХ? - Прошу прощения? - КОШКИ. ТЫ ИХ ЛЮБИШЬ? - Они... - Сьюзан смешалась. - Ну ладно. Но кошка- это просто кошка. - ШОКОЛАД? ТЕБЕ НРАВИТСЯ ШОКОЛАД? - Я думаю, его может быть слишком много. - ТЫ НЕ СЛИШКОМ МНОГО УНАСЛЕДОВАЛА ОТ МАТЕРИ. Сьюзан кивнула. Любимым блюдом мамы был Геноцид в Шоколаде. - НУ А ТВОЯ ПАМЯТЬ. ХОРОША ЛИ ОНА? - О, да... Я помню всякие вещи. Как быть Смертью. Как это все должно работать. Послушай, когды ты вспомнил про крысу, хотя этого еще и не... Смерть встал и приблизился к модели Плоского Мира. - МОРФОРЕЗОНАНС, - не глядя на Сьюзан сказал он. - ПРОКЛЯТЬЕ. ЛЮДИ ДАЖЕ НЕ ПЫТАЛИСЬ ПОНЯТЬ ЕГО. ГАРМОНИКИ ДУШ. А ВЕДЬ ОН ОТВЕЧАЕТ ЗА МНОГОЕ. Сьюзан достала жизнеизмеритель Импа. Голубой дым продолжал сочиться в нижнюю колбу. - Можешь помочь мне с этим? Смерть развернулся. - Я НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ УДОЧЕРЯТЬ ТВОЮ МАТЬ. - Так зачем ты сделал это? Смерть пожал плечами. - ЧТО ТАМ У ТЕБЯ? Он взял у нее жизнеизмеритель Бадди и поднял его повыше. - А. ИНТЕРЕСНО. - Ты знаешь, что это может значить, Деда? - Я НИКОГДА НЕ СТАЛКИВАЛСЯ С ТАКИМ, НО ДУМАЮ, ЭТО ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО. ЭТО ЗНАЧИТ... НЕКОТОРЫМ ОБРАЗОМ...ЧТО ДУША ЕГО ОБЛАДАЕТ РИТМОМ... ДЕДА? - О, нет. Это не может быть правдой. Это же просто фигура речи. А что не так с дедой? - ДЕДУШКУ Я ЕЩЕ СТЕРПЛЮ. А ОТ ДЕДЫ НЕДАЛЕКО И ДО ДЕДУЛИ, НА МОЙ ВЗГЛЯД. ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, Я ДУМАЮ, ТЫ ВЕРИШЬ В ЛОГИКУ. ЕСЛИ ЧТО-ТО ЯВЛЯЕТСЯ ФИГУРОЙ РЕЧИ, ЭТОТНЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ОНО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ. Смерть помахал часами. - НАПРИМЕР, - сказал он. - МНОГИЕ ВЕЩИ ЛУЧШЕ ТЫЧКА ТУПОЙ ПАЛКОЙ В ГЛАЗ. Я НИКОГДА НЕ ПОНИМАЛ ЭТОЙ ФРАЗЫ. НА МОЙ ВЗГЛЯД, ТЫЧОК ОСТРОЙ ПАЛКОЙ КУДА ХУЖЕ... - Смерть остановился. - Я ОПЯТЬ ЗА СТАРОЕ! ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ВОЛНОВАТЬСЯ ПО ПОВОДУ КАКОЙ-ТО ТАМ ФРАЗЫ? ИЛИ ТОГО, КАК ТЫ МЕНЯ ЗОВЕШЬ? НЕВАЖНО! ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ ТУМАННО. УЧТИ ЭТО. НЕ ПОЗВОЛЯЙ СЕБЯ ЗАПУТАТЬ. - Но я же человек. - Я ВЕДЬ НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ЭТО БУДЕТ ПРОСТО. НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ. ПОСТАРАЙСЯ ДАЖЕ НЕ ЧУВСТВОВАТЬ НИЧЕГО. - А ты эксперт, что ли? - с раздражением спросила Сьюзан. - МОЖЕТ БЫТЬ, Я И ПОЗВОЛЯЛ СЕБЕ КАКИЕ-ТО ПРОЯВЛЕНИЯ ЭМОЦИЙ В НЕДАВНЕМ ПРОШЛОМ, - сказал Смерть. - НО Я СПОСОБЕН ПОДАВИТЬ ИХ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, КОГДА ТОГО ЗАХОЧУ. Он опять поднял часы. - ИНТЕРЕСНО, ЧТО МУЗЫКА, СУЩНОСТЬ ПО СВОЕЙ ПРИРОДЕ БЕССМЕРТНАЯ, СПОСОБНА ИНОГДА УДЛИННИТЬ ЖИЗНЬ ТЕХ, КТО ТЕСНО СВЯЗАН С НЕЙ, - сказал он. - Я ЗАМЕТИЛ, ЧТО ЗНАМЕНИТЫЕ КОМПОЗИТОРЫ ЗАСТРЕВАЛИ ТАМ ОЧЕНЬ НАДОЛГО. КОГДА Я ЯВЛЯЛСЯ ЗА НИМИ, БОЛЬШИНСТВО ИЗ НИХ ОКАЗЫВАЛОСЬ ГЛУХИМИ КАК ПНИ, НЕ ДОЗОВЕШЬСЯ. ПОЛАГАЮ, КАКОЙ-НИБУДЬ БОГ НАХОДИТ ЭТО ОЧЕНЬ СМЕШНЫМ. - Смерть ухитрился напустить на себя презрительный вид. - ТАКОЕ УЖ У НИХ ЧУВСТВО ЮМОРА.[И, конечно, тут оно дает осечку. Глухота не мешает композиторам слышать музыку. Она скорее не позволяет им от нее отвлечься]. Он поставил часы на стол и щелкнул по ним пальцем. Они отозвались: уауммиии-чида-чида-чида. - В НЕМ НЕТ ЖИЗНИ. ТОЛЬКО МУЗЫКА. - Музыка захватила его? - МОЖЕШЬ НАЗВАТЬ ЭТО И ТАК. - Продлив его жизнь? - ЖИЗНЬ - РАСШИРЯЕМА. ТАКОЕ СЛУЧАЕТСЯ У ЛЮДЕЙ. НЕ ЧАСТО. И ОБЫЧНО ТРАГИЧЕСКИМ ОБРАЗОМ - В ТЕАТРАЛЬНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА. НО ЗДЕСЬ ПОРАБОТАЛА МУЗЫКА, А НЕ ДРУГОЙ ЧЕЛОВЕК. - Он играет на чем-то... на каком-то струнном инструменте вроде гитары. Смерть повернулся. - В САМОМ ДЕЛЕ? ТАК-ТАК-ТАК... - Это важно? - ЭТО ИНТЕРЕСНО. - Что-то, что мне надо знать? - В ЭТОМ НЕТ НИЧЕГО ВАЖНОГО. ОСКОЛОК МИФИЧЕСКИХ РУИН. ПРОБЛЕМЫ РАЗРЕШАТСЯ САМИ СОБОЙ. ТЫ МОЖЕШЬ ПОЛОЖИТЬСЯ НА ЭТО. - Что ты имеешь в виду - сами собой? - ВЕРОЯТНО, ЕГО СМЕРТЬ - ВОПРОС НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ. Сьюзан уставилась на жизнеизмеритель. - Но это ужасно! - НЕ УВЛЕЧЕНА ЛИ ТЫ РОМАНТИЧЕСКИ ЭТИМ МОЛОДЫМ ЧЕЛОВЕКОМ? - Что? Нет! Я и видела-то его всего один раз. - ВАШИ ВЗГЛЯДЫ НЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ В ПЕРЕПОЛНЕННОМ ЗАЛЕ? НЕ ПРОИСХОДИЛО НИЧЕГО В ЭТОМ РОДЕ? - Нет, конечно, нет! - ТАК ЧТО ЖЕ ТЫ ВОЛНУЕШЬСЯ? - Потому что он важ...потому что он человек, - сказала Сьюзан, удивляясь сама себе. - Не вижу, почему с людьми должно происходить такое, - неубедительно добавила она. - Вот и все. Я не знаю. Он склонялся до тех пор, пока его череп не оказался на уровне ее лица. - НО БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ ГОРАЗДО ГЛУПЕЕ РАСТРАЧИВАЮТ СВОИ ЖИЗНИ. РАЗВЕ ТЫ НЕ ЗАМЕТИЛА? РАЗВЕ ТЕБЕ НЕ СЛУЧАЛОСЬ, ГЛЯДЯ ВНИЗ НА ГОРОД СО СПИНЫ ЛОШАДИ, ДУМАТЬ КАК ПОХОЖ ОН НА МУРАВЕЙНИК, ПОЛНЫЙ СЛЕПЫХ ТВАРЕЙ, СЧИТАЮЩИХ ТОЛЬКО СВОЙ МАЛЕНЬКИЙ МИРОК РЕАЛЕНЫМ? ТЫ ВИДЕЛА ГОРЯЩИЕ ОКНА И ХОТЕЛА ВЕРИТЬ, ЧТО ЗА НИМИ ТВОРЯТСЯ ПРЕКРАСНЫЕ ИСТОРИИ, НО ЗНАЛА, ЧТО НЕТ ТАМ НИЧЕГО, КРОМЕ ТОСКЛИВЫХ, ТУПЫХ ДУШОНОК, ПРОСТЕЙШИХ ПОЖИРАТЕЛЕЙ, ЧЬИ ЧУВСТВА - ИНСТИНКТЫ И ЧЬИ ЖИЗНИ - НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ШЕПОТ ВЕТРА? Голубое сияние было бездонным. Казалось, оно высасывает ее сознание. - Нет, - прошептала она. - Я никогда так не думала. Смерть резко выпрямился и отвернулся от нее. - ЗРЯ. ЭТО МОГЛО БЫ ОБЛЕГЧИТЬ ТЕБЕ ЖИЗНЬ, - заметил он. - Но все это - просто хаос, - сказала Сьюзан. - Нет никакого смысла в том, как люди умирают. Никакой справедливости. - ХА. - Ты удержал свою руку. Ты сохранил жизнь моему отцу. - Я БЫЛ ГЛУП. ИЗМЕНИТЬ ЧЬЮ-ТО СУДЬБУ - ЗНАЧИТ ИЗМЕНИТЬ ВЕСЬ МИР. Я ВСПОМНИЛ ОБ ЭТОМ. ТЕБЕ ТОЖЕ НЕ ПОМЕШАЕТ ПОМНИТЬ. Он говорил, отвернувшись от нее. - Не вижу, почему мы не можем что-то менять, если мир становится от этого лучше, - сказала Сьюзан. - ХА. - Или ты просто боишься его менять? Он повернулся. Его взгляд заставил Сьюзан отшатнутся. Он медленно двинулся к ней. Его голос, когда он прозвучал, был подобен шипению змеи. - ТЫ ГОВОРИШЬ ЭТО МНЕ? СТОИШЬ ЗДЕСЬ В СВОЕМ МИЛЕНЬКОМ ПЛАТЬИЦЕ И ГОВОРИШЬ ЭТО МНЕ? ЛЕПЕЧЕШЬ ОБ ИЗМЕНЕНИИ МИРА? А ХВАТИТ У ТЕБЯ МУЖЕСТВА ПРИНЯТЬ ЕГО ТАКИМ, КАКОВ ОН ЕСТЬ? ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ ДОЛЖНА ДЕЛАТЬ И ДЕЛАТЬ ЭТО, НЕВЗИРАЯ НА ЦЕНУ? ЕСТЬ ЛИ ХОТЬ КТО-ТО В ЭТОМ МИРЕ, КТО ЗНАЕТ, ЧТО ТАКОЕ ДОЛГ? Его кулаки конвульсивно разжались и сжались опять. - ТО, ЧТО Я СКАЖУ СЕЙЧАС, ТЫ ДОЛЖНА ЗАПОМНИТЬ... ДЛЯ НАС ВРЕМЯ - ЭТО ТОЛЬКО МЕСТО. ВСЕ ОНО РАСКРЫТО ПЕРЕД НАМИ. ЗДЕСЬ И ТО, ЧТО ЕСТЬ, И ТО, ЧТО БУДЕТ. ЕСЛИ ТЫ ИЗМЕНИШЬ ЧТО-ТО, ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПАДЕТ НА ТЕБЯ. И МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ СЛИШКОМ ТЯЖЕЛОЙ, ЧТОБЫ ЕЕ ВЫДЕРЖАТЬ. - Это просто оправдания, - Сьюзан сверкнула глазами на высокую фигуру. Развернулась и пошла прочь из комнаты. - СЬЮЗАН. Она остановилась на полпути, но не повернулась. - Да? - НА САМОМ ДЕЛЕ... ОСТРЫЕ КОЛЕНИ? - Да! Это был первый в мире кофр для пианино и сделан он был из ковра. Клифф легко забросил его на плечо и подхватил другой рукой сумку со своими камнями. - Тяжело? - спросил Бадди. Клифф подбросил пианино одной рукой и прикинул. - Немного, - сказал он. Пол затрещал под ним. - А нам обязательно было отдирать от него все доски? - Это должно сработать, - сказал Глод. - Это как... карета. Чем больше ты от нее отдерешь, тем быстрее она покатится. Пошли. И они отправились в путь. Бадди старался не привлекать внимания, насколько это возможно, если вас сопровождают гном с большим горном, человекообразная обезьяна и тролль, несущий в сумке пианино. - Я как карета, - сообщил тролль, когда они взяли курс на "Барабан". - Большая черная карета со всем этим ливером. - Ливером? - переспросил Бадди. Он уже начал привыкать к своему имени. - Щиты и эти самые. - А, ливрейные лакеи. - И эти самые. - Что ты сделаешь, когда у тебя будет куча золота, Глод? - спросил Бадди. Гитара тихонько отозвалась из чехла на звуки его голоса. Глод пришел в замешательство. Он хотел объяснить, что для гнома единственный смысл в обладании кучей золота заключался в обладании кучей золота. От него не требуется ничего другого, кроме как быть настолько ауреальным, насколько оно способно. - Без понятия, - ответил он. - Никогда не думал, что у меня будет куча золота. А как насчет тебя? - Я поклялся стать самым знаменитым музыкантом в мире. - Опасные они, такого типа клятвы, - сказал Клифф. - Можно и выполнить. - Разве не все артисты мечтают об этом? - По моему опыту, - сказал Глод. - Каждый настоящий артист хочет, действительно хочет, чтобы ему платили. - И славу, - добавил Бадди. - Насчет славы не знаю, - сказал Глод. - Трудновато быть и знаменитым и живым одновременно. Все, что я хочу - это играть каждый день и слышать, как кто-нибудь говорит: "Спасибо, это было отлично. Вот тут немного денег. Завтра в это же время, хорошо?" - И это все? - Это очень много. Мне нравится, когда люди говорят: "Нужен хороший горнист, позовем Глода сына Глода". - Звучит скучновато, - заметил Бадди. - Я люблю скуку. В ней есть постоянство. Они добрались до боковой двери "Барабана" и вошли в мрачную комнату, пропахшую крысами и уже побывавшим в употреблении пивом. Из бара доносился приглушенный гул голосов. - На звук там куча народу, - сказал Глод. К ним подскочил Гибискус. - Вы готовы, чуваки? - спросил он. - Обожди, - сказал Клифф. - Мы не обсудили оплату. - Я же сказал - шесть долларов, - сказал Гибискус. - А чего вы ожидали? Вы не члены Гильдии, а Гильдия берет восемь. - Мы и не просим у тебя восемь, - сказал Глод. - Правильно! - Мы возьмем шестнадцать. - Шестнадцать? Вы не можете так поступать! Это почти двойная цена Гильдии! - Но у тебя там целая толпа, - сказал Глод. - Я готов спорить, что ты сдал напрокат море пива. А если мы сейчас уйдем? - Давай поговорим об этом, - сказал Гибискус. Он обхватил Глода за голову и увлек в угол. Бадди смотрел, как Библиотекарь исследует пианино. Он никогда не встречал музыкантов, которые для начала пытаются съесть свой инструмент. Затем обезьяна приподняла крышку и уставилась на клавиатуру. Попробовала несколько нот - по-видимому, на вкус. Вернулся Глод, потирая руки. - Это научит его уму-разуму, - сообщил он. - Ха! - Сколько? - спросил Клифф. - Шесть долларов! Настала тишина. - Извини, сказал Бадди. - Мы ожидали услышать "десять". - Я был тверд, - сказал Глод. - Он пытался уломать меня на два. Различные религии утверждают, что вселенная началась со слова, с песни, с танца, с музыкальной пьесы. Слушающие Монахи из Овцепикских Гор тренируют свой слух до тех пор, пока не становятся способны назвать по звуку масть карты. Они ставят перед собой задачу слушать все тишайшие звуки вселенной, чтобы составить из тончайших отголосков изначальный звук. Они утверждают, что в начале всего, несомненно, был какой-то очень странный шум. Но искушеннейшие слухачи (которые всегда выигрывали в покер), которые выслушивают застывшие звуки из аммонитов и янтаря, клялись, что могут различить некие тихие звуки, предшествующие шуму. Они звучат так, утверждают монахи, как будто кто-то дает счет: Раз, Два, Три, Четыре. Самый же лучший слухач, который слушает базальт, признавался, что может различить едва уловимые цифры еще до этих. Когда его вопросили, что же это за цифры, он отвечал: - Это звучит так: Раз, Два. Никто не спрашивал - если были звуки, призвавшие вселенную к бытию, то что случилось с ними потом. Это мифология. Никто не ждет, что вы будете задавать такие вопросы. С другой стороны, Ридкулли верил, что все началось по случайности или - как в частном случае Декана - назло. Старшие волшебники обычно не выпивали в "Залатанном Барабане", кроме тех случаев, когда они были не на службе. Они сознавали, что сейчас они находятся в нездоровом состоянии, именуемом официальным, и потому сидели с чопорным видом перед своей выпивкой. Вокруг них было кольцо пустых стульев, но не очень широкое, поскольку "Барабан" сегодня был необычайно переполнен. - Мы здорово окружены, - заметил Ридкулли, озираясь - А,я вижу у них опять есть Реальный Эль! Я возьму пинту Тарботовского Действительно Странного, спасибо. Волшебники наблюдали, как он осушает кружку. Анк-Морпоркское пиво обладает совершенно особенным вкусом. Некоторые говорили, что оно напоминает суп-пюре. Они неправы. Суп-пюре холоднее. Ридкулли довольно причмокнул губами. - Да, мы точно знаем, из чего варят доброе анк-морпоркское пиво! - сказал он. Волшебники закивали. Да, они точно это знали. И поэтому пили джин с тоником. Ридкулли огляделся. Обычно в это время здесь уже кипела битва или по крайней мере умеренная поножовщина. Однако сегодня здесь раздавался только гул разговоров и все посетители глазели на маленькую сцену в дальнем конце зала, на которой в большом количестве ничего не происходило. Теоретически над ней висел занавес; практически же это была старая тряпка, из-за которой непрерывно доносились стуки и грюки. Волшебники сидели довольно близко к сцене. Волшебники всегда стараются занять места получше. Ридкулли различил тени, двигающиеся за занавесом, и приглушенные переговоры. - Он спрашивает, как мы называемся? - Клифф, Бадди, Глод и Библиотекарь. Я думал, он знает. - Нет, у нас должно быть одно имя на всех. - Тут их нормируют, что ли? - Что-нибудь вроде Веселых Трубадуров, может быть? - Уук! - Глод и Глодеты? - Да? А как насчет Клиффа и Клиффетов? - Гуук уук Уук Ук? - Нет. Имя должно быть особенное, как музыка. - Может быть, Золото? Хорошее гномское имя. - Нет. Что-нибудь другое. - Тогда Серебро? - Уук! - Я не думаю, мы должны называться, как какой-нибудь тяжелый металл, Глод. - Да зачем это вообще? Мы просто банда, которая играет музыку. - Имя важно. - Ну, вот гитара довольно необычна. Как насчет Банды с Роково