купеческих дочерях. Вроде бы этот купец... В дверь постучали. - Войдите, - рявкнул Шатогусь, вглядываясь в записи. - Этот купец, - бормотал он, - этот купец, да, у этого купца было три дочери. Думаю, так. Да. Их было три. Может показаться... Он взглянул в зеркало и обернулся. - Кто ты та... - начал он. И обнаружил, что на свете бывают вещи и похуже, чем произносить речи. Темная фигура, крадущаяся по пустынным коридорам, услышала этот шум, но не обратила на него особого внимания. Там, где люди занимаются магией, неприятные шумы - довольно распространенная штука. Фигура чтото искала. Она сама не знала, что именно, но была уверена, что узнает, как только найдет искомое. Через несколько минут поиски привели ее в комнату Шатогуся. Воздух был густым от маслянистых клубов дыма. В струйках сквозняка медленно плавали крошечные частички сажи, а на полу виднелось несколько выжженных отметин в форме человеческой ступни. Фигура пожала плечами. Чего только ни увидишь в комнатах волшебников... Заметив в разбитом зеркале свое множественное отражение, она поправила капюшон и снова принялась за поиски. Она неслышно обошла комнату, двигаясь как человек, который прислушивается к указаниям внутреннего голоса, и наконец оказалось возле стола, на котором стояла высокая, круглая, обшарпанная кожаная коробка. Фигурка подкралась ближе и осторожно подняла крышку. Донесшийся изнутри голос звучал так, будто проходил сквозь уложенный в несколько слоев ковер. "Наконец-то, - пробурчал голос. - Где тебя так долго носило?" - Но они-то все как начинали? В смысле, тогда, в старые времена, жили настоящие волшебники, никаких тебе уровней. Они просто шли и... делали. Пф! Парочка других посетителей, сидящих в затемненном зале трактира "Залатанный Барабан", беспокойно оглянулись на шум. В городе они были новичками. Постоянные клиенты никогда не обращали внимания на неожиданные звуки типа стонов или неприятного скрежета. Так было гораздо безопаснее для здоровья. В некоторых районах города любопытство не только убивало кошку, но еще и сбрасывало ее в реку с привязанными к лапам свинцовыми грузами. Руки Ринсвинда неуверенно бродили над шеренгой стоящих на столе пустых кружек. Ему почти удалось забыть о тараканах. Еще одна кружечка, и, может быть, он сумеет забыть о матрасе. - У-у! Огненный шар! Пш-ш! Исчезает, как дым! У-у!.. Прости. Библиотекарь предусмотрительно убрал кружку с остатками пива подальше от машущих рук Ринсвинда. - Настоящая магия. Волшебник подавил отрыжку. - У-ук. Волшебник какое-то время смотрел на пену в последней недопитой кружке, после чего с величайшей осторожностью - чтобы верхняя часть его черепа не упала на пол, - нагнулся и налил немного пива в блюдечко Сундука. Сегодня тот, к немалому облегчению Ринсвинда, прятался под столом. Сундук любил ставить своего хозяина в неловкое положение, пристраиваясь в трактирах к посетителям и терроризируя их до тех пор, пока они не угощали его чипсами. Затуманенный мозг Ринсвинда пытался сообразить, где именно ход его мыслей отклонился в сторону. - На чем я закончил? - У-ук, - подсказал библиотекарь. - Ага, - просветлел Ринсвинд. - У них, знаешь ли, не было всяких уровней и степеней. В те дни жили чудесники. Они бродили по миру, отыскивали новые заклинания, переживали приключения. Он обмакнул палец в лужицу пива и машинально начал что-то рисовать на поцарапанном, покрытом пятнами деревянном столе. Один из наставников Ринсвинда как-то отозвался о нем: "Если вы назовете его понимание теории магии ничтожным, у вас не останется подходящего слова, чтобы описать его владение магической практикой". Это изречение всегда ставило Ринсвинда в тупик. Утверждение "Чтобы быть волшебником, нужно хорошо владеть магией" он просто не принимал. Глубоко в мозгу Ринсвинд знал, что он - волшебник. Хорошо владеть магией вовсе не обязательно. Это просто дополнительная деталь, и она не может определять статус человека. - Когда я был маленьким, - задумчиво проговорил он, - я увидел в одной книжке изображение чудесника. Он стоял на вершине горы, размахивал руками, и волны поднимались прямо к нему, как это бывает в Анкской бухте в шторм. Повсюду сверкали молнии... - У-ук? - Я откуда знаю, может, он носил резиновые сапоги, - рявкнул Ринсвинд, а затем мечтательно продолжил: - Еще у него были посох и шляпа, совсем как моя, и глаза его вроде как светились, а из кончиков пальцев исходило вот такое сверкание. Тогда я подумал, что в один прекрасный день сделаю то же самое и... - У-ук? - Ладно, уговорил, мне половинку. - У-ук. - Интересно, а чем ты расплачиваешься? Каждый раз, когда тебе дают деньги, ты их съедаешь. - У-ук. - Потрясающе. Ринсвинд закончил свой рисунок по пиву. Там была изображена фигурка по типу "руч-ки-ножки-огуречик", стоящая на утесе. Не очень-то похоже - рисунки на выдохшемся пиве не относятся к точным видам искусства, - но картинка явно замышлялась как портрет самого Ринсвинда. - Вот кем я хотел стать, - поделился он. - Пф! А не возиться со всякой ерундой. Все эти книжки и прочее - не в них кроется магия. Что нам нужно, так это настоящее волшебство. Последнее замечание могло бы получить приз как самое ошибочное утверждение дня, если бы Ринсвинд тут же не добавил: - Эх, жаль, что чудес больше не бывает. Лузган постучал по столу ложкой. В своей церемониальной мантии Почтенного Совета Провидцев с пурпурным, отделанным мехом дурностая капюшоном и желтым поясом волшебника пятого уровня он представлял собой внушительное зрелище. Волшебником пятого уровня он был уже три года, в течение которых с нетерпением ждал, когда же один из шестидесяти четырех волшебников шестого уровня отбросит копыта и освободит ему место. Однако сейчас казначей пребывал в хорошем расположении духа. Он не только прекрасно пообедал, но еще и раздобыл небольшой флакончик гарантированно безвкусного яда - при правильном применении это зелье обеспечит ему продвижение уже в ближайшие пару месяцев. Жизнь казалась чудесной. Большие часы в конце зала задрожали, готовясь пробить девять. Выбиваемая ложкой барабанная дробь не возымела должного эффекта. Лузган схватил оловянную пивную поварешку и с силой ударил ею по столу. - Братья, - прокричал он и кивнул головой, когда шум голосов стих. - Благодарю. Поднимитесь, пожалуйста, для церемонии, гм, с ключами. По залу прокатился смешок, и волшебники, предвкушающе переговариваясь, начали отодвигать скамьи и неуверенно подниматься на ноги. Двойные двери зала были заперты на замок и три засова. Вступающий в должность аркканцлер должен три раза попросить, чтобы его впустили, и только тогда двери откроются. Это означало, что он назначается на свой пост с общего согласия всех волшебников. Или нечто в этом духе. Происхождение данной традиции затерялось в глубине веков, и это было не самым худшим основанием, чтобы продолжать ей следовать. Разговоры понемногу затихли. Собравшиеся в зале волшебники уставились на дверь. В нее негромко постучали. - Уходи прочь! - заорали волшебники, и кое-кто из них покатился со смеху, наслаждаясь утонченностью данного образчика юмора. Лузган взял в руки большое железное кольцо, на котором висели ключи от Университета. Не все из них были металлическими. Не все были видимыми. А некоторые имели поистине странный вид. - Кто стучится там, снаружи? - вопросил Лузган. - Я. И вот что удивительно было в этом голосе: каждому из волшебников показалось, что говорящий стоит прямо у него за спиной. Большинство поймали себя на том, что оглядываются через плечо. В тот миг, когда все потрясенно замолчали, послышался негромкий резкий щелчок замка. На глазах у волшебников, с завороженным ужасом наблюдающих за происходящим, железные защелки сами собой отошли назад; огромные дубовые засовы, которые Время превратило в нечто более твердое, чем камень, выскользнули из пазов; дверные петли полыхнули сначала красным, потом желтым, затем белым светом и взорвались. Обе створки медленно и с ужасающей неизбежностью упали внутрь зала. Сквозь дым, валящий от пылающих косяков, проступила неясная фигура. - Черт побери, Виррид, - воскликнул один из стоящих поблизости волшебников, - это было круто. Фигура шагнула на свет, и все увидели, что это вовсе не Виррид Шатогусь. Он был по крайней мере на голову ниже любого другого волшебника и облачен в простую белую одежду. А еще он был на несколько десятилетий моложе - с виду лет десять. В руке он держал длиннющий посох. - Эй, да это же не волшебник... - Где ж его капюшон? - А где его шляпа? Незнакомец прошел вдоль шеренги изумленных волшебников и наконец оказался перед столом для президиума. Лузган посмотрел вниз и увидел худое юное лицо, обрамленное копной белокурых волос, и пару золотистых глаз, словно светящихся изнутри. Но казначею показалось, что они смотрят не на него, а вроде как в точку, находящуюся где-то за его затылком. Создавалось впечатление, что он, Лузган, стоит у этого юнца поперек дороги и его присутствие здесь противоречит требованиям данного момента. Он собрал все свое достоинство и гордо выпрямился. - Что, гм, это означает? - осведомился он. Ему пришлось признать, что прозвучала фраза довольно неловко, но неподвижность пылающего взгляда словно стерла все слова из его памяти. - Я пришел, - объявил незнакомец. - Пришел? Зачем? - Чтобы занять свое место. Где здесь мое кресло? - Ты что, студент? - побелев от ярости, поинтересовался Лузган. - Как тебя зовут, молодой человек? Паренек, не обращая на него внимания, оглядел собравшихся волшебников. - Кто из вас самый могущественный? - спросил он. - Хочу с ним познакомиться. Повинуясь кивку Лузгана, двое университетских привратников, которые в течение последних нескольких минут потихоньку подбирались к незваному гостю, встали по обе стороны от мальчишки. - Выведите его отсюда и вышвырните на улицу, - приказал Лузган. Привратники, рослые, серьезного вида здоровяки, кивнули и вцепились в тонкие, как прутики, руки мальчугана похожими на грозди бананов пальцами. - Твой отец еще услышит о твоем поведении, - сурово предупредил Лузган. - Он уже услышал, - отозвался мальчик и, взглянув на обоих привратников, пожал плечами. - Что здесь происходит? Обернувшись, Лузган увидел Скармера Биллиаса, главу Ордена Серебряной Звезды. В то время как Лузган был худым и жилистым, Биллиас, напротив, имел склонность к полноте и походил на небольшой воздушный шарик, удерживаемый у самой земли и почему-то обряженный в одежды из синего бархата с дур-ностаем. Вместе взятые, оба волшебника как раз составили бы двух нормальных людей. К несчастью, Биллиас был из тех, кто гордится своим умелым обращением с детьми. Он нагнулся, насколько позволил ему его обед, и приблизил к мальчику красное, обрамленное бакенбардами лицо. - В чем дело, парень? - осведомился он. - Этот ребенок ворвался сюда, потому что, как он утверждает, хочет познакомиться с могущественным волшебником, - неодобрительно пояснил Лузган, который относился к детям с активной неприязнью, и, возможно, именно поэтому они находили его таким захватывающим. В данный момент Лузган успешно подавлял рвущиеся наружу вопросы по поводу двери. - В этом нет ничего плохого, - кивнул Биллиас. - Каждый способный мальчик хочет стать волшебником. Когда я был маленьким, я тоже хотел стать волшебником. Правда, малыш? - Ты могущественный? - осведомился мальчик. - Гм-м? - Я говорю, ты могущественный? Насколько велика твоя сила? - Сила? - переспросил Биллиас. Он выпрямился, потрогал свой пояс волшебника восьмого уровня и подмигнул Лузгану. - О, довольно велика. По меркам волшебников, очень велика. - Прекрасно. Я вызываю тебя на состязание. Покажи мне твое самое сильное волшебство, и, когда я тебя побью, ну, тогда я стану аркканцлером. - Ах ты, дерзкий... - начал Лузган, но его протест утонул во взрыве хохота. Волшебники покатывались по полу от смеха. Биллиас хлопнул себя по коленям или, по крайней мере, по тем местам, до которых сумел дотянуться. - Дуэль, да? - уточнил он. - Неплохо, а? - Как ты прекрасно знаешь, дуэли запрещены, - возразил Лузган. - Кроме того, это просто смехотворно! Не знаю, кто открыл ему дверь, но я не собираюсь стоять здесь и смотреть, как ты тратишь наше время... - Ну, ну, - перебил его Биллиас. - Как тебя зовут, мальчуган? - Койн. - Койн, сэр, - рявкнул Лузган. - Что ж, Койн, - продолжал Биллиас, - хочешь увидеть, на что я способен? - Да. - Да, сэр, -рявкнул Лузган. Койн посмотрел на него немигающим взглядом, взглядом, старым, как мир, одним из тех взглядов, которые, не зная усталости, рассматривают вас с нагретых солнцем скал на вулканических островах. Лузган почувствовал, как у него пересохло во рту. Биллиас поднял ладонь, требуя тишины, с театральным взмахом закатал рукав на левой руке и вытянул ее вперед. Собравшиеся волшебники с интересом наблюдали за ним. Волшебники восьмого уровня, как правило, считают себя выше магии и проводят большую часть своего времени в созерцании (к примеру, меню) и в попытках избежать назойливого внимания честолюбивых волшебников седьмого уровня. Зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть. Биллиас ухмыльнулся мальчику, и тот ответил ему взглядом, который фокусировался в точке, расположенной в нескольких дюймах позади затылка старого волшебника. Биллиас, слегка выбитый из равновесия, несколько раз согнул и разогнул пальцы. Он вдруг понял, что происходящее не очень-то походит на игру, и ему неудержимо захотелось произвести хорошее впечатление. Это желание было быстро подавлено нахлынувшим раздражением. Нельзя позволять себе раскисать... - Я покажу тебе, - он сделал глубокий вдох, - Волшебный Сад Малигри. По залу прокатился шепоток. Лишь четырем волшебникам за всю историю Университета удалось воссоздать Сад во всей его полноте. Большинство ограничивались деревьями и цветами, кое-кому были под силу птицы. Это было не самое могущественное заклинание, оно не могло передвигать горы, но для того, чтобы справиться с тончайшими деталями, встроенными в сложную систему слогов, созданную Малигри, требовалось незаурядное мастерство. - Как ты можешь заметить, - добавил Биллиас, - в рукаве у меня ничего нет. Его губы зашевелились. Руки замелькали в воздухе. На его ладони появился кружок золотистых искр, который затем выгнулся вверх, образуя едва различимую сферу и начал заполняться содержимым... Легенда гласит, что Малигри, один из последних истинных чудесников, создал этот Сад в качестве небольшой, существующей вне времени персональной вселенной, в которой он мог спокойно покурить и немного подумать вдали от мирских забот. Что само по себе было загадкой, поскольку ни один волшебник так и не сумел понять, откуда у такого могущественного существа, как чудесник, заботы. Как бы там ни было, Малигри все дальше уходил в собственный мир, а потом, в один прекрасный день, взял и закрыл за собой вход. Сад вырос сверкающим шаром в руках Биллиаса. Стоящие поблизости волшебники с восхищением заглядывали ему через плечо и рассматривали сферу двух футов в диаметре, внутри которой виднелся изящный, покрытый цветами пейзаж. Позади раскинулось озеро, воссозданное со всеми подробностями, вплоть до легчайшей зыби, а за прекрасным леском поднимались пурпурные горы. Крошечные, размером с пчелу, птицы перелетали от дерева к дереву, а два пасущихся оленя, не крупнее мыши, подняли головы и уставились на Койна. Который с критической ухмылкой произнес: - Неплохо. А ну, дай сюда. Он взял неосязаемую сферу из рук волшебника и поднял в воздух. - Почему бы не сделать ее побольше? - поинтересовался он. Биллиас промокнул лоб обшитым кружевами платком. - Ну, - слабо отозвался он, настолько пораженный тоном Койна, что у него просто не осталось сил возмутиться, - с тех времен эффективность заклинания слегка... Койн постоял, склонив голову набок и будто к чему-то прислушиваясь, а затем прошептал несколько слов и погладил поверхность сферы. Сфера раздалась вширь. Только что она была игрушкой в руках мальчика, а в следующий миг... ...Волшебники оказались на прохладной траве тенистого луга, мягко сбегающего к озеру. С гор дул легкий ветерок; он нес с собой запахи тимьяна и сена. Небо было темно-синим, а прямо над головой отливало пурпуром. Со своего пастбища под деревьями за нежданными гостями с подозрением следили олени. Лузган потрясенно опустил глаза. Его шнурки клевал павлин. - ... - начал он и остановился. Койн все еще держал в руках сферу, сферу, созданную из воздуха. Внутри нее виднелся искаженный, словно сквозь лупу или донышко бутылки. Главный зал Незримого Университета. Мальчик оглянулся на деревья, задумчиво сощурился на далекие, покрытые снежными шапками горы и кивнул изумленным волшебникам: - Неплохо. Я хотел бы побывать здесь снова. Он сделал руками замысловатый пасс, который необъяснимым образом словно вывернул их наизнанку. Волшебники опять очутились в Главном зале, и мальчик держал на ладони уменьшившийся в размерах Сад. В наступившей тяжелой, потрясенной тишине он вложил сферу обратно в руки Биллиаса и сказал: - Это было довольно интересно. А теперь я покажу вам свое волшебство. Он поднял руки, в упор посмотрел на Биллиаса, и тот исчез. Как это обычно бывает в подобных ситуациях, в зале началось столпотворение. В его центре стоял совершенно невозмутимый Койн, вокруг которого расползалось облако маслянистого дыма. Лузган, не обращая внимания на воцарившийся хаос, медленно нагнулся и с величайшей осторожностью поднял с пола павлинье перо. Задумчиво проведя им взад-вперед по губам, он перевел взгляд с двери на мальчика, затем - на пустующее кресло аркканцлера. Его тонкие губы сжались, и он улыбнулся. Час спустя, когда в чистом небе над городом загремел гром, когда Ринсвинд начал тихонько напевать, совершенно забыв про тараканов, а одинокий матрас все еще бродил по улицам. Лузган закрыл дверь кабинета аркканцлера и повернулся к своим собратьям по магическому ремеслу. Их было шестеро, и они были крайне обеспокоены. Настолько обеспокоены, как заметил Лузган, что даже слушались его, простого волшебника пятого уровня. - Он пошел спать, - сообщил Лузган. - Прихватив стакан горячего молока. - Молока? - переспросил один из волшебников, и в его усталом голосе прозвучал ужас. - Он слишком молод для алкогольных напитков, - пояснил казначей. - Ах да. Как глупо с моей стороны. - Вы видели, что он сделал с дверью? - спросил сидящий напротив волшебник с темными кругами вокруг глаз. - Я знаю, что он сотворил с Биллиасом! - А что он с ним сотворил? - Даже знать этого не желаю! - Братья, братья, - успокаивающе проговорил Лузган. "Слишком много обедов, - поглядев на их обеспокоенные лица, подумал казначей. - Слишком много послеполуденных часов потрачено на ожидание слуг с чаем. Слишком много времени проведено в душных комнатах за чтением старых книг, написанных давно умершими людьми. Слишком много золотой парчи и смехотворных церемоний. Слишком много жира. Университет созрел, и его достаточно один раз как следует толкнуть... Или как следует потянуть..." - Не знаю, действительно ли мы столкнулись здесь, гм, с проблемой, - сказал он. Мрачнодум Дермент из Мудрецов Неведомой Тени ударил по столу кулаком. - Черт побери, приятель! - рявкнул он. - Какой-то ребенок забредает сюда из синей дали, расправляется с двумя искуснейшими волшебниками Университета, усаживается в кресло аркканцлера, и ты не можешь определить, столкнулись мы с проблемой или нет? Этот мальчишка - волшебник от природы! Судя по тому, что мы видели сегодня, ни один волшебник на Диске не сможет победить его! - А почему мы должны его побеждать? - рассудительным тоном спросил Лузган. - Потому что он более могуществен, чем мы! - И? Голос Лузгана был способен превратить лист стекла во вспаханное поле. Мед по сравнению с ним походил на гравий. - Совершенно очевидно, что... Мрачнодум заколебался. Лузган подбодрил его улыбкой. - Кхе-кхе. Это подал голос Мармарик Кардинг, глава Очковтирателей. Он сложил пальцы домиком и проницательно посмотрел поверх них на Лузгана. Казначей испытывал к нему активную неприязнь. У него были сильные сомнения насчет ума этого человека. Лузган подозревал, что этот ум может быть очень острым и что за исчерченным прожилками сосудов лбом скрывается мозг, битком набитый до блеска отполированными маленькими колесиками, которые крутятся как сумасшедшие. - Он вроде бы не проявляет чрезмерного желания пустить эту силу в ход, - заметил Кардинг. - А как насчет Биллиаса и Виррида? - Ребяческая обида, - отмахнулся Кардинг. Остальные волшебники переводили взгляд с него на казначея. Им было ясно, что здесь что-то происходит, но они никак не могли уловить что именно. Причина, по которой волшебники не правят Диском, довольно проста. Дайте двум волшебникам кусок веревки, и они немедленно начнут тянуть его в разные стороны. Что-то в генах или воспитании заставляет их относиться к взаимному сотрудничеству весьма скептически - по сравнению с ними старый слон с неизлечимой зубной болью может показаться трудолюбивым муравьем. Лузган развел руками. - Братья, - повторил он, - неужели вы не видите, что происходит? Перед вами талантливый юноша, выросший в уединении, гм, где-нибудь в невежественной сельской местности. Подчиняясь древнему зову магии, который бурлит в его крови, он проделал долгий путь через горы и долины, пережил, боги знают какие, опасности и наконец достиг цели своего путешествия, одинокий и напуганный, стремящийся только к тому, чтобы мы, его наставники, своим уравновешивающим влиянием сформировали и направили его талант. Кто мы такие, чтобы гнать его, гм, в зимнюю пургу, отшатнувшись от... Громко высморкавшись, Мрачнодум прервал разглагольствования казначея. - Сейчас не зима, - категорично заявил один из волшебников, - и ночь довольно теплая. - В предательски изменчивую весеннюю ночь, - парировал Лузган, - и воистину проклят будет тот человек, кто, гм, в такое время не протянет руку... - Уже почти лето. Кардинг задумчиво почесал нос. - У мальчишки был посох, - заметил он. - Откуда он взял эту палку? Ты не спрашивал? - Нет, - ответил Лузган, все еще тихо ненавидя назойливого знатока календаря. Кардинг с многозначительным видом - во всяком случае, так показалось Лузгану, - принялся рассматривать свои ногти. - Ну, какой бы эта проблема ни была, - проговорил он демонстративно скучающим (по мнению Лузгана) голосом, - до завтра она подождет, не развалится. - Да он же стер Биллиаса с лица Диска! - воскликнул Мрачнодум. - А в комнате Виррида, говорят, не осталось ничего, кроме сажи! - Может быть, они первые начали, - не растерялся Кардинг. - Не сомневаюсь, что уж ты-то, мой дорогой собрат, не позволишь какому-то юнцу победить себя в делах Искусства. Мрачнодум заколебался. - Ну, э-э, - протянул он, - нет. Разумеется, нет, - он взглянул на невинно улыбающегося Кардинга и громко кашлянул. - Конечно же, нет, естественно. Биллиас повел себя очень глупо. Однако разумная осторожность, несомненно... - Тогда давайте, - добродушно предложил Кардинг, - будем осторожными утром. Братья, отложим это совещание. Мальчик спит и в этом, по крайней мере, являет нам пример. Утром все будет выглядеть не так мрачно, вот увидите. - Мне известны случаи, когда этого не происходило, - хмуро заявил Мрачнодум, который никогда не доверял Молодости. Он считал, что она еще ни разу ничем хорошим не закончилась. Старшие волшебники один за другим покинули кабинет и вернулись в Главный зал, где обед, после девятой перемены блюд, был в самом разгаре. Чтобы отбить у волшебников аппетит, требуется нечто большее, чем немного магии и человек, которого у них на глазах превратили в дым. По какой-то необъяснимой причине Лузган и Кардинг остались в кабинете наедине. Они сидели каждый по свою сторону длинного стола и наблюдали друг за другом, как кошки. Кошки могут сидеть в разных концах переулка и наблюдать друг за другом часами, мысленно выполняя маневры, которые заставили бы любого гроссмейстера показаться порывистым и импульсивным. Но кошкам далеко до волшебников. Ни тот, ни другой не собирались делать ход, не прогнав в уме весь предстоящий разговор. Лузган сдался первым. - Все волшебники - братья, - заявил он. - Мы должны доверять друг другу. У меня есть кое-какая информация. - Знаю, - отозвался Кардинг. - Тебе известно, кто этот мальчик. Губы Лузгана беззвучно зашевелились в попытке предугадать следующий виток разговора. - Ты не можешь этого утверждать, - заявил он через какое-то время. - Мой дорогой Лузган, когда ты нечаянно говоришь правду, ты краснеешь. - Я не краснел! - Именно это, - подтвердил Кардинг, - я и имел в виду. - Ну хорошо, - уступил Лузган. - Наверное, ты все знаешь. Толстый волшебник пожал плечами. - Просто тень подозрения, - ответил он. - Но почему я должен вступать в союз, - он покатал непривычное слово во рту, - с тобой, простым волшебником пятого уровня? Я мог бы получить информацию более надежным способом - выкачав ее из твоего еще живого мозга. Это я не к тому, чтобы тебя обидеть, ты понимаешь, я всего лишь хочу знать. В следующие несколько секунд события развивались слишком быстро, чтобы не-волшебники могли в них разобраться, но произошло примерно следующее. На протяжении разговора Лузган под прикрытием стола незаметно чертил в воздухе знаки Ускорителя Мегрима. И вот сейчас он что-то пробормотал себе под нос и метнул заклинание вдоль столешницы. Оно проделало в лаковом покрытии дымящуюся борозду и примерно на полпути встретилось с серебряными змеями, которые слетели с кончиков пальцев Кардинга, применившего разработанное братом Хашмастером заклинание Эффективного Гадосейства. Заклятия врезались друг в друга, превратились в зеленый огненный шар и взорвались, заполнив комнату мелкими желтыми кристаллами. Волшебники обменялись долгими, медленными взглядами - такими взглядами можно спокойно жарить каштаны. Откровенно говоря, Кардинг был удивлен. Хотя ему не стоило удивляться. Волшебники восьмого уровня редко сталкиваются с необходимостью доказывать свое магическое искусство. Теоретически равным с ними могуществом обладают лишь семь других волшебников, а все волшебники низших уровней - они по определению, ну, как бы это сказать, ниже. Это делает волшебников восьмого уровня самодовольными. Лузган же был на пятом уровне. Возможно, жизнь наверху трудна, и, вероятно, в самом низу она еще труднее, но на полдороги к вершине она настолько тяжела, что ее можно использовать в качестве балласта. К этому времени все безнадежные лентяи, глупцы и откровенные неудачники отсеиваются, простор для деятельности открыт, и каждый волшебник оказывается в одиночестве, окруженный со всех сторон смертельными врагами. Снизу поджимает четвертый уровень, только и ожидающий случая подставить ножку. Сверху давит заносчивый шестой, стремящийся растоптать все честолюбивые стремления. А с боков теснят собратья по пятому уровню, всегда готовые использовать любую возможность, чтобы немного уменьшить число соперников. На месте тут не постоишь. Волшебники пятого уровня злобны и упорны, у них стальные рефлексы, а их глаза превратились в узкие щелки от того, что они постоянно вглядываются в метафорическую финишную прямую, в конце которой ждет приз всех призов - шляпа аркканцлера. Кардинг почувствовал, что сотрудничество привлекает его своей новизной. Оно обладало заслуживающей внимания силой, которую при помощи взяток можно было обратить себе на пользу. Разумеется, впоследствии ей, возможно, придется... подрезать крылышки... "Покровительство", - думал Лузган. Он слышал, как люди вне Университета используют этот термин, и знал, что он означает: добиться от тех, кто стоит выше тебя, чтобы они оказали тебе поддержку. Естественно, в обычных условиях ни один волшебник и не подумает оказывать поддержку коллеге, если только не надеется застать его этим врасплох. Одна мысль о том, чтобы самым натуральным образом поощрять соперника... Но, с другой стороны, этот старый болван может оказаться полезным, а впоследствии, ну что ж... Они разглядывали друг друга с взаимным сдержанным восхищением и бесконечным недоверием, но, по крайней мере, это было недоверие, на которое можно положиться. Пока не наступит это самое "впоследствии". - Его зовут Койн, - сообщил Лузган. - Он утверждает, что его отца зовут Ипслор. - Интересно, сколько у него братьев? - проговорил Кардинг. - Что-что? - Подобной магии не появлялось в Университете уже много веков, - пояснил Кардинг. - А может, и тысячелетий. Я только читал о ней. - Тридцать лет назад мы изгнали отсюда одного Ипслора, - сказал Лузган. - Согласно нашим сведениям, он женился. Я отдаю себе отчет в том, что если у него и были сыновья, то они стали волшебниками, но не понимаю, как... - Это было не волшебство. Это было чудовство, - откидываясь в кресле, возразил Кардинг. Лузган уставился на него через покрытую пузырями лакированную крышку стола. - Чудовство? - Восьмой сын волшебника становится чудесником. - Я этого не знал! - Об этом не извещают широкую публику. - Да, но... Чудесники жили давным-давно, магия была тогда гораздо сильнее, гм, люди были другими... Это не имело отношения к, гм, размножению. "Восемь сыновей... - думал Лузган. - Значит, он занимался этим восемь раз. По меньшей мере. О боги." - Чудесники могли все, - продолжал он. - Они были почти такими же могущественными, как боги. Гм. Это приводило к бесконечным неприятностям. Боги просто не могли позволить, чтобы это продолжалось. - Ну да, когда чудесники сражаются друг с другом, могут возникнуть проблемы, - согласился Кардинг. - Но один чудесник не доставит нам неприятностей. То есть один чудесник, следующий верным советам. Которые он получает от более зрелых и мудрых людей. - Но он настаивает на шляпе аркканцлера! - А почему бы ему ее не получить? У Лузгана отвалилась челюсть. Это уж слишком - даже для него. Кардинг одарил казначея любезной улыбкой. - Но шляпа... - Просто символ, - перебил Кардинг. - В ней нет ничего особенного. Если он ее хочет, он ее получит. Это мелочь. Просто символ, не более. Номинальная шляпа. - Номинальная? - Которую носит номинальное лицо. - Но аркканцлера выбирают боги! Кардинг приподнял бровь. - Неужели? - кашлянул он. - Ну да, наверное, выбирают. Если можно так выразиться. - Если можно так выразиться? - Кардинг поднялся и подобрал подол мантии. - Думаю, тебе придется многому научиться. Кстати, где эта шляпа? - Не знаю, - ответил Лузган, который еще не совсем пришел в себя. - Видимо, где-нибудь, гм, в покоях Виррида. - Лучше сходить за ней, - заметил Кардинг. Он остановился в дверях и задумчиво Погладил бороду. - Я помню Ипслора. Мы вместе учились. С ним никто не мог сладить. Странные привычки. Прекрасный волшебник... пока не пошел по кривой дорожке. Помню, у него была манера дергать бровью, когда он перевозбуждался. Кардинг окинул безучастным взглядом события сорокалетней давности, всплывшие у него в памяти, и вздрогнул. - Шляпа, - напомнил он себе. - Давай найдем ее. Мало ли что с ней может случиться. По правде говоря, шляпа вовсе не собиралась допускать, чтобы с ней что-то случилось, а поэтому в данный момент спешила к трактиру "Залатанный Барабан" под мышкой у некоего весьма озадаченного вора в черном. Этот вор, как вскоре станет очевидным, был необычным вором. Он слыл артистом в своем деле. Другие просто крали все, что не прибито гвоздями, но этот крал даже гвозди. Он шокировал Анк-Морпорк тем, что проявлял особый интерес к присвоению - и с удивительным успехом - вещей, которые не только были прибиты гвоздями, но еще и лежали в недоступных сокровищницах под охраной зорких стражников. Бывают художники, которые могут расписать огромный купол какой-нибудь часовни. Этот вор мог его украсть. Данному вору приписывалась кража усыпанного драгоценными камнями потрошильного ножа, совершенная в храме Оффлера, Бога-Крокодила, в самый разгар вечерней молитвы; а также кража серебряных подков у лучшей скаковой лошади патриция в тот момент, когда названная лошадь выигрывала скачки. Когда Гритоллера Мимпси, вице-президента Гильдии Воров, толкнули на рынке, а потом, по прибытии домой, он обнаружил пропажу из потайного местечка свежеукраденной горсти бриллиантов, он сразу понял, кто за этим стоит {Поясним, что для надежности Гритоллер эти драгоценности проглотил.}. Этот вор мог легко украсть идею, поцелуй или чье-нибудь сердце. Однако некоторое время назад он впервые в жизни украл то, что не только попросило его об этом негромким и не терпящим возражений голосом, но и дало точные, не подлежащие обсуждению указания насчет того, что дальше делать. Стояла середина ночи - поворотная точка полных забот анкморпоркских суток. Это время, когда люди, зарабатывающие себе на жизнь при свете солнца, отдыхают после своих трудов, а те, кто занимается честным промыслом под холодными лучами луны, только набираются сил, чтобы отправиться на работу. То есть сутки вступили в ту тихую пору, когда уже слишком поздно для ограбления и еще слишком рано для кражи со взломом. Ринсвинд, который в одиночку сидел в продымленном, битком набитом зале "Барабана", даже не шелохнулся, когда над его столиком промелькнула какая-то тень и напротив уселась зловещая фигура. В этом месте в зловещих фигурах не было недостатка. "Барабан" ревностно хранил свою репутацию самого стильного и дурнославящегося трактира в Анк-Морпорке, и здоровенный тролль, который охранял дверь, тщательно осматривал посетителей, чтобы у каждого имелись обязательные черные плащи, сверкающие глаза, магические мечи и так далее. Ринсвинд так и не выяснил, что тролль делает с теми, кого отбраковывает. Возможно, он их ест. - Эгей! - тихонько донесся хриплый голос из глубины черного бархатного капюшона, отороченного мехом. - До "Эгей" еще далеко, - откликнулся Ринсвинд, пребывающий в смутном настроении духа, - но мы работаем над этим. - Я ищу волшебника, - заявил голос. Он был искажен и оттого казался сиплым, но сиплые голоса в "Барабане" опять-таки не в диковинку. - Какого-то конкретного? - осторожно осведомился Ринсвинд. Так можно нарваться на неприятности. "Волшебника, который с почтением относится к традициям и не прочь рискнуть жизнью за высокое вознаграждение", - ответил ему другой голос, донесшийся из круглой черной кожаной коробки, которую незнакомец держал под мышкой. - Ага, - отозвался Ринсвинд, - это несколько сужает крут ваших поисков. А в ваше задание входит опасное путешествие в неведомые и, возможно, грозящие погибелью земли? - Если честно, то входит. - Встречи с жуткими тварями? - улыбнулся Ринсвинд. - Вероятны. - Почти верная смерть? - Точно. - Что ж, желаю вам всяческих успехов в ваших поисках. - Ринсвинд кивнул и взялся за шляпу. - Я бы и сам вам помог, но только не стану этого делать. - Что? - Извините. Не знаю почему, но перспектива верной смерти в неведомых землях от когтей экзотических чудовищ - это не для меня. Я это уже пробовал, и оно у меня как-то не пошло. Каждому - свое, так я говорю, а я был создан для скуки. Он нахлобучил шляпу на голову и неуверенно поднялся на ноги. Он уже дошел до подножия лестницы, ведущей наверх, на улицу, когда чей-то голос у него за спиной произнес: - А настоящий волшебник сразу согласился бы. Ринсвинд мог не останавливаться. Мог подняться по ступенькам, выйти на улицу, купить к клатчской забегаловке, что в Сниггсовом переулке, пиццу и завалиться в постель. История бы в этом случае полностью изменилась и стала значительно короче, зато Ринсвинд как следует выспался бы, хотя в отсутствии матраса ему пришлось бы спать на полу. Будущее затаило дыхание, ожидая, что Ринсвинд уйдет прочь. Он не сделал этого по трем причинам. Одной было спиртное. Другой - тот крошечный огонек гордости, который мерцает в груди даже самого осторожного труса. Но третьей причиной был голос. Он был прекрасен. Звучал так, как выглядит дикий шелк. Вопрос отношения волшебников к сексу довольно сложен, но, как уже указывалось, в основном все сводится к следующему: когда дело доходит до вина, женщин и песен, волшебникам позволяется напиваться в доску и мычать себе под нос сколько душе угодно. Юным волшебникам объясняли это так: овладение магией - дело, требующее больших затрат сил и времени, оно несовместимо с деятельностью, которой занимаются в духоте и украдкой. Гораздо разумнее, говорили им, забыть о подобных вещах, а вместо этого усесться за "Оккультизм для начинающих" Воддли. Как ни странно, молодых волшебников сие объяснение, по-видимому, не удовлетворяло, и они подозревали, что настоящая причина состоит в том, что все правила пишутся старыми волшебниками. Страдающими запущенным склерозом. Но на самом деле истинная причина была давно забыта: если бы волшебникам позволялось размножаться, как кроликам, это привело бы к угрозе появления чудесников. Разумеется, Ринсвинд успел повращаться в обществе и кое-что повидать. Но при помощи нечеловеческих усилий он мог-таки обуздать свои чувства и спокойно провести в женском обществе несколько часов подряд, не испытывая необходимости принять холодный душ и пойти прилечь. Но этот голос даже статую заставил бы сойти с пьедестала и сделать несколько быстрых кругов по стадиону и пятьдесят отжиманий. Это был голос, который даже "Доброе утро" произносит так, как будто приглашает в постель. Незнакомка откинула капюшон и вытряхнула из-под него свои длинные волосы. Они были почти абсолютно белыми, а поскольку кожу девушки покрывал золотистый загар, общее впечатление было рассчитано на то, чтобы нанести мужским чувствам удар, подобный удару свинцовой трубой по голове. Ринсвинд заколебался и упустил прекрасную возможность промолчать. С верхней площадки раздался хриплый бас тролля: - Эй, я же шкажал, дебе шюда нельжя... Девушка прыгнула вперед и сунула Ринсвинду в руки круглую кожаную коробку. - Быстрее, ты должен пойти со мной. Ты в большой опасности! - Почему? - Потому что, если ты не пойдешь, я тебя убью. - Да, но подожди минутку, в таком случае... - слабо запротестовал Ринсвинд. На верхней площадке лестницы появились три стражника из личной охраны патриция. Их начальник с сияющей улыбкой оглядел раскинувшийся внизу зал. Улыбка давала понять, что страж порядка будет единственным, кто вволю насладится шуткой. - Никому не двигаться, - посоветовал он. Ринсвинд услышал за спиной бряцание оружия, означавшее, что несколько стражников появились и у задней двери. Остальные посетители "Барабана" застыли, держа руки на разнообразных рукоятях. Это была не обычная городская стража, осторожная и добродушно-продажная. Это были ходячие глыбы мускулов, абсолютно неподкупные, хотя бы потому, что патриций мог заплатить больше, чем кто-либо другой. Как бы там ни было, стражу интересовала именно девушка. Остальные клиенты расслабились и приготовились вкушать зрелище. Когда станет ясно, кто побеждает, может быть, будет иметь смысл присоедини