енных солн цем кусков дерева. Его окутывало облако такого непроницаемого уныния, что даже Креозот прекратил жаловаться на жажду и заткнулся. Канина проснулась после полуночи. Над горизонтом висел месяц, а песок был затянут пленкой холодного тумана. Креозот лежал на спине и храпел. Найджел, который теоретически должен был караулить, спал мертвым сном. Канина оставалась совершенно неподвижной, и каждое из ее чувств пыталось обнаружить то, что ее разбудило. Наконец она услышала этот звук снова. Тихий, робкий стук, едва различимый за приглушенным плеском моря. Она поднялась на ноги - или, скорее, плавно, словно медуза, перетекла в вертикальное положение, - выхватила меч из несопротивляющейся руки Найджела и осторожно углубилась в туман, который даже не заклубился у нее за спиной. Язычки пламени над подстилкой из пепла стали еще меньше. Вскоре Канина вернулась и разбудила своих спутников. - Шотакоэ? - Мне показалось, что это стоит увидеть, - шепнула она. - Помоему, это может быть важно. - Я только на секунду закрыл глаза... - запротестовал Найджел. - Забудь. Пошли. Креозот, сощурясь, оглядел импровизированный лагерь. - А где наш приятель-волшебник? - Увидишь. И не шумите. Это может быть опасно. Спотыкаясь, по колено в тумане, они последовали за ней в сторону моря. Спустя некоторое время Найджел спросил: - Почему опасно? - Тс-с. Слышишь? Найджел прислушался. - Постукивание какое-то? - Смотри... Ринсвинд дергающейся походкой шагал по пляжу, держа обеими руками большой круглый камень. Не говоря ни слова, он прошел мимо своих спутников. Его глаза неподвижно смотрели вперед. Они последовали за ним по холодному пляжу, пока не достигли пустынного участка между двумя дюнами. Там Ринсвинд остановился и, двигаясь с прежней грацией, присущей раме для сушки белья, уронил камень. Раздался стук. Здесь уже был выложен большой круг из других камней. Некоторые из них лежали друг на друге. Трое спутников волшебника, пригнувшись, наблюдали за ним. - Он спит? - полюбопытствовал Креозот. Канина кивнула. - И что он делает? - Думаю, строит башню. Ринсвинд, пошатываясь, вернулся в круг из камней и с величайшей осторожностью поставил на воздух очередной камень. Камень упал. - Не очень-то здорово получается, - заметил Найджел. - Очень грустное зрелище, - заметил Креозот. - Может, нам лучше разбудить его, - размышляла Канина. - Вот только я слышала, что если разбудить лунатика, то у него отвалятся ноги или нечто вроде. Как вы считаете? - Будить волшебников рискованно, - согласился .Найджел. Они попытались поудобнее устроиться на холодном песке. - Все это довольно трогательно, - проговорил Креозот. - Ведь он на самом деле не настоящий волшебник. Канина и Найджел упорно старались не встречаться друг с другом глазами. Наконец юноша кашлянул и сказал: - Я, знаешь ли, тоже не совсем герой-варвар. Возможно, ты это заметил. Какое-то время они следили за тем, как трудится Ринсвинд. - Раз уж на то пошло, - наконец решилась Канина, - в парикмахерском искусстве я тоже не профессионал. Найджел и Канина опять уставились на разгуливающего во сне Ринсвинда, занятые своими мыслями и багровые от обоюдного смущения. - Если кому-то станет легче, то и я иногда замечаю, что моя поэзия оставляет желать лучшего, - прочистив горло, объявил Креозот. Ринсвинд старательно пытался установить на маленький голыш большой валун. Валун упал, но волшебник, похоже, остался доволен результатом. - А как бы ты оценил эту ситуацию с точки зрения поэта? - осторожно проговорила Канина. Креозот смущенно поерзал и изрек: - Забавная штука - жизнь. - Довольно точно. Найджел лег на спину и посмотрел на затянутые дымкой звезды. Вдруг он подскочил и сел. - Вы видели? - Что? - Какая-то вспышка, нечто вроде... Горизонт в направлении Пупа неслышно расцвел красочным цветком, который, быстро разрастаясь, переходил от одного оттенка спектра к другому, а затем, полыхнув сверкающим октарином, отпечатавшимся на сетчатках глаз, медленно поблек. Спустя мгновение где-то вдали загрохотало. - Магическое оружие, - моргая, предположила Канина. Порыв теплого ветра подхватил туман, разорвал его в клочья и унес прочь. - Черт возьми! - воскликнул Найджел, поднимаясь на ноги. - Я разбужу его, даже если это будет означать, что в конце концов нам придется нести его. Он протянул руку к плечу Ринсвинда, и как раз в этот момент высоко-высоко в небе пролетело нечто, смахивающее на стаю гусей, нанюхавшихся веселящего газа. Сопровождаемое звуком, от которого свело бы даже вставную челюсть, оно исчезло в пустыне. Последовала вспышка зеленого света, раздался глухой удар. - Давай я его разбужу, -предложила Канина. - А ты принеси ковер. Она перебралась через круг из камней и осторожно взяла волшебника за руку - классический способ разбудить сомнамбулу, если бы Ринсвинд не уронил камень, который нес, себе на ногу. - Где я? - открыв глаза, вопросил он. - На берегу. Ты... э-э... спал. Ринсвинд, моргая, посмотрел на туман, на небо, на круг камней, на Канину, снова на круг камней и, наконец, опять на небо. - Что происходит? - спросил он. - Что-то вроде магического фейерверка. - О-о. Значит, началось? Он, пошатываясь, вышел из круга - его походка заставила Канину предположить, что он, возможно, еще не совсем проснулся, - и направился обратно к потухшему костру. Пройдя несколько шагов, он, похоже, что-то припомнил. - Ой, - сказал он, посмотрев на свою ногу. Ринсвинд почти добрался до костра, когда их накрыла взрывная волна от последнего заклятия. Оно было направлено на башню в Аль Хали, которая находилась в двадцати милях от того места, где они разбили лагерь, поэтому докатившаяся до них волна уже потеряла свою силу. Пронесясь с легким всасывающим звуком над дюнами, волна практически ни на что не повлияла - лишь костер полыхнул ало-зеленым светом, одна из сандалий Найджела обернулась маленьким, но весьма сердитым барсуком, да из тюрбана серифа вылетел голубь. Миновав пустыню, волна, клокоча, умчалась в море. - Что это было? - поинтересовался Найджел, пиная барсука, который упорно обнюхивал его ногу. - Гм-м? - отозвался Ринсвинд. - Это! - Ах это... - сообразил Ринсвинд. - Магическая отдача. Заклинание, наверное, все-таки попало в башню в Аль Хали. - Должно быть, оно было очень сильным, раз настигло нас здесь. - Видимо. - А ведь это был мой дворец... - слабо заявил Креозот. - Конечно, я понимаю, один дворец - это уже много, но это все, что у меня было. - Сочувствую. - А в городе живут люди! - С ними, возможно, все в порядке, - успокоил Ринсвинд. - Прекрасно. - Чем бы они ни стали. - Что?! Канина схватила серифа за руку и яростно прошипела: - Не кричи на него. Он не в себе. - А-а, - угрюмо фыркнул Креозот. - Перемена к лучшему. - Послушай, это немного нечестно, - запротестовал Найджел. - Ну, он вытащил меня из змеиной ямы, и, в общем-то, он немало знает... - Да, у волшебников здорово получается избавлять нас от неприятностей, в которые сами волшебники нас и втянули, - буркнул Креозот. - А потом они еще ждут благодарности. - Лично я думаю... - Вы мне рот не затыкайте, - перебил Креозот, раздраженно размахивая руками. На краткий миг его лицо озарил отблеск очередного заклинания, пролетающего по взбаламученному небу. - Вы только полюбуйтесь! - рявкнул он. - О, он действительно желает нам добра. Они все желают добра. Наверное, считают, что под их властью Диск станет более приятным местом. Поверьте, нет ничего более ужасного, чем человек, который собирается оказать миру услугу. Волшебники! В конечном счете, какая от них польза? Вы можете назвать мне что-нибудь стоящее, что сделал бы волшебник? - По-моему, ты чересчур жесток, - заметила Канина, но в голосе ее прозвучали резкие нотки, позволяющие предположить, что Креозот мог бы попробовать переубедить ее на этот счет. - Лично меня от них тошнит, - пробормотал Креозот, который чувствовал себя неприятно трезвым и не испытывал от этого особого удовольствия. - Думаю, все мы просто устали, и нам стоит немножко поспать, - дипломатично вмешался Найджел. - При дневном свете все кажется намного лучше. По крайней мере, почти все. - И у меня такой ужасный вкус во рту... - пожаловался Креозот, полный решимости не расставаться с остатками своего гнева. Канина повернулась обратно к костру и обнаружила, что в окружающем их пейзаже возник пробел. Этот пробел имел форму Ринсвинда. - Он исчез! По правде говоря, Ринсвинд к тому времени успел пролететь над темным морем добрых полмили. Он сидел на ковре, словно сердитый божок, и в его мозгу кипел бульон из ярости, унижения и бешенства, приправленных оскорбленными чувствами. Он не просил от жизни многого. Он оставался верным волшебству, хотя был в этой области полным нулем; он всегда делал то, что в его силах, а теперь весь мир строил против него козни. Что ж, он им покажет. Что именно он собирался показать загадочным "им" - это детали. Ринсвинд поднял руку и, чтобы подбодрить себя, коснулся шляпы, с которой как раз в этот момент встречный поток воздуха сорвал немногие оставшиеся блестки. У Сундука были свои проблемы. Местность вокруг башни в Аль Хали, подвергаемая безжалостной магической бомбардировке, уже скрывалась за горизонтом реальности. Вскоре время, пространство и материя перестанут быть отдельными понятиями и обрядятся в одежды друг друга. То, что здесь творилось, описать было невозможно. Вот на что это было похоже. Примерно. Местность выглядела так, как звучит пианино после того, как его уронили в колодец. На вкус она была желтой, а на ощупь - как громкий крик. От нее неприятно пахло полным затмением луны. А возле башни все становилось по-настоящему странным. Без защиты в этом хаосе не выживал никто, надеяться на это было все равно что искать снег на солнце. К счастью. Сундук этого не знал и потому упорно пробирался сквозь водоворот сырой магии, которая благополучно кристаллизировалась на его крышке и петлях. Он пребывал в отвратительном настроении, но в этом не было ничего необычного. Потрескивающая ярость, эффектно заземляющаяся и окружающая Сундук разноцветной короной, придавала ему вид примитивной и очень сердитой амфибии, выползающей из горящего болота. В башне было жарко и душно. Внутренние перекрытия в ней отсутствовали, имелись лишь лестницы с переходами вдоль стен. Эти лестницы были усеяны волшебниками, а центр башни занимала колонна октаринового света. Волшебники подпитывали ее своей мощью, и она громко потрескивала. У основания колонны стоял Абрим. Октарины на его шляпе полыхали так ярко, что больше походили на дыры, прорезанные в соседнюю вселенную и выходящие внутрь солнца. Визирь стоял, вытянув вперед руки с расставленными пальцами, закрыв глаза и сжав губы в тонкую линию. Он сосредоточенно уравновешивал различные силы. Обычно волшебник может контролировать только ту силу, которая соответствует его физическим возможностям, но Абрим быстро учился. Нужно превратиться в перемычку песочных часов, опорную призму весов, веревочку, перетягивающую сосиску. Сделайте все правильно, и вы воплотите в себе силу, сила станет часть вас, и вы будете способны на... Я уже упоминал, что Абрим парил в нескольких футах от земли? Так вот, он парил в нескольких футах от земли. Абрим как раз собирался с силами, необходимыми для запуска заклинания, которое должно было взмыть в небо, полететь в Анк и окружить тамошнюю башню тысячами воющих демонов, когда раздался громоподобный стук в дверь. В подобных случаях произносится всем известная мантра. При этом неважно, какая у вас дверь - полог шатра; лоскут шкуры на обдуваемой всеми ветрами юрте; массивная дубовая плита трех футов толщиной, усаженная огромными железными гвоздями, или прямоугольный кусок ДСП, фанерованный красным деревом, украшенный сверху небольшим окошечком с жутким витражом и снабженный звонком, играющим на выбор двенадцать популярных мелодий, которые никто из любителей музыки не захотел бы слушать даже после пяти лет, проведенных в абсолютной тишине. Один из волшебников повернулся к другому и изрек знаменитые слова: - Интересно, кто бы это мог быть в такое время ночи? В дверь снова забарабанили. - Там, снаружи, не может быть ни одной живой души, - отозвался второй волшебник. Он слегка нервничал, и понятно почему. Если исключается возможность, что это кто-то живой, всегда можно предположить, что это кто-то мертвый. На этот раз от стука задребезжали петли. - Кому-нибудь из нас придется выйти и посмотреть, - сказал первый волшебник. - Отличное предложение. Ты и пойдешь. - А-а. О-о. Хорошо. Он медленно двинулся по короткому сводчатому коридору. - Ну, так я пойду, посмотрю, кто там? - уточнил он. - Прекрасная идея. Странная это была фигура - та, что нерешительно направлялась к двери. Обычные одежды не защищали от создавшегося внутри башни поля высокой энергии, а поэтому поверх парчи и бархата на волшебнике был надет плотный комбинезон на подкладке, набитый рябиновыми стружками и расшитый оккультными знаками. К остроконечной шляпе была прикреплена затемненная маска, а невероятно большие перчатки наводили на мысль, что их хозяин стоит на воротах, ловя мяч, который летает по полю со сверхзвуковой скоростью. Вспышки химического света и пульсация, исходящие от величественного творения в центре главного зала, порождали резкие тени. Волшебник начал возиться с засовами. Опустив маску на лицо, он слегка приоткрыл дверь. - Нам ничего не... - начал было он. Ему следовало выбрать слова повозвышеннее, потому что они стали его эпитафией. Прошло некоторое время, прежде чем один из его коллег заметил продолжительное отсутствие своего товарища и направился в коридор на его поиски. Двери были распахнуты настежь, и чудотворная преисподняя по другую их сторону бушевала, пытаясь прорвать сдерживающую ее сеть заклинаний. Одна из створок была открыта не полностью. Он дернул ее в сторону, чтобы посмотреть, что за ней прячется, - и тихо заскулил. За его спиной что-то зашуршало. Он обернулся. - Че... Вот на таком довольно жалком звуке приходится порой заканчивать жизнь. Ринсвинд, летящий высоко над Круглым морем, чувствовал себя весьма глупо. Рано или поздно такое случается с каждым. Например, в трактире вас кто-то толкает под локоть, вы резко оборачиваетесь, сыпля градом проклятий, и тут до вас медленно доходит, что прямо перед вашим носом маячит медная пряжка, а хозяин пояса скорее был высечен из камня, чем рожден матерью. Или в вашу машину врезается сзади какой-то небольшой драндулет, вы выскакиваете, чтобы наброситься с кулаками на водителя, тот неторопливо вылезает из машины, выпрямляется во весь свой рост... и вы понимаете, почему в машине отсутствуют передние сиденья. А возможно, вы ведете взбунтовавшихся товарищей к каюте капитана, барабаните в дверь, он высовывает в щель огромную голову, держа в каждой руке по кинжалу, и тут вы заявляете: "Мы берем судно в свои руки, мразь, и все парни меня поддерживают!", а он в ответ спрашивает: "Какие-такие парни?" "Гм..." - изрекаете вы, ощутив за своей спиной безбрежную пустоту. Другими словами, это знакомое ощущение жара и уходящего в пятки сердца, которое хоть раз испытывал каждый, кто отдавался на волю волнам своего гнева. Чаще всего, эти самые волны зашвыривают тебя далеко на берег воздаяния и оставляют там, выражаясь поэтическим языком повседневности, по уши в дерьме. Ринсвинд все еще ощущал в себе гнев, обиду и так далее, но к нему вернулась какая-то часть его прежнего "я". И это "я" было не очень-то довольно тем, что обнаружило себя летящим на нескольких ниточках голубовато-золотистой шерсти высоко над фосфоресцирующими волнами. Ринсвинд направлялся в Анк-Морпорк. И сейчас он пытался припомнить, с чего это его туда понесло. Да, именно там все начиналось. А может, причина тому - Университет, который был настолько перегружен магией, что подобно пушечному ядру возлежал на вселенском одеяле невоздержанности и растягивал реальность до предела. Анк был тем местом, где все начиналось и заканчивалось. А еще это был его дом. Каким бы этот дом ни был, он звал Ринсвинда к себе. Выше уже указывалось, что среди предков Ринсвинда, похоже, были грызуны, поскольку в минуты потрясений волшебник испытывал непреодолимое желание убежать и забиться поглубже в норку. Ковер несся на крыльях воздушных потоков, а тем временем заря, которую Креозот, скорее всего, назвал бы розовоперстой, огненным кольцом очертила Край Диска. Ее ленивый свет разлился по миру, но свет тот отличался от обычного. Ринсвинд моргнул. Это был причудливый свет. Нет, если как следует подумать, не причудливый, а причудесный, что гораздо причудливее. Создавалось такое впечатление, словно смотришь на мир сквозь дымное марево и это марево обладает какой-то своей жизнью. Оно колыхалось, растягивалось и намекало, что оно - не просто оптическая иллюзия, но сама реальность, которая сжимается и разжимается, как резиновый шар, пытающийся удержать внутри себя слишком большое количество газа. Дрожание воздуха усиливалось, чем ближе ковер подлетал к Анк-Морпорку, где, как свидетельствовали вспышки и фонтаны искореженного воздуха, не утихала битва. Подобная колонна висела над Аль Хали - и тут Ринсвинд осознал, что она не единственная. Уж не башня ли возвышается там, над Ще-ботаном, у впадения Круглого моря в великий Краевой океан? Башня. И не одна. Все дошло до критической точки. Институт волшебства распадался на части. Прощайте, Университет, уровни, ордена; в глубине души каждый волшебник уверен, что нормальной единицей измерения волшебства является один волшебник. Башни будут множиться и сражаться друг с другом до тех пор, пока не останется одна единственная, а потом передерутся волшебники и будут драться, пока не останется одинединственный волшебник. Затем он, наверное, сойдется в смертельной битве с самим собой. Вся конструкция, которая служила балансом в часах магии, разваливалась на куски. Ринсвинд был глубоко возмущен этим. Магия ему никогда не давалась, но не в этом дело. Он знал, где его место - на самом дне, но, по крайней мере, это место у него было. Он мог поднять глаза и увидеть, как хрупкий механизм, мягко тикая, отсчитывает магию, создаваемую вращением Диска. У него никогда ничего не было, но ничего - это уже что-то, а теперь у него отняли абсолютно все. Ринсвинд развернул ковер в сторону далекого сияния, разлившегося над Анк-Морпорком. Город казался сверкающей точкой в свете раннего утра, и часть сознания Ринсвинда, не занятая ничем другим, задумалась над тем, почему эта точка такая яркая. Над головой висела полная луна, что также приводило в смущение - Ринсвинд, плохо знакомый с естественным порядком вещей, был, тем не менее, уверен, что прошлое полнолунье было слишком недавно. Впрочем, это уже не имело значения. Все, довольно. Нет нужды что-то понимать. Он возвращается домой. Вот только волшебники не могут вернуться домой. Это одна из древних и наиболее глубоких поговорок о волшебниках. Даже сами волшебники так и не смогли в ней разобраться, и это кое-что означает. Волшебникам не позволяется иметь жен, но позволяется иметь родителей, и большинство волшебников ездят в свои родные места на День Всех Пустых или Свячельник - попеть песни и полюбоваться, как враги детства при виде старого "приятеля" торопливо перебегают на другую сторону улицы. Эта поговорка здорово похожа на другую, которую волшебники также не могли понять и которая гласит, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Эксперименты с длинноногим волшебником и небольшой речушкой показали, что одну и ту же реку можно перейти вброд тридцать - тридцать пять раз в минуту. Волшебники не очень-то любят философию. Их ответ на известную философскую дилемму "Все знают, что такое хлопок двумя руками. Но что такое хлопок одной рукой?" довольно прост. С их точки зрения, хлопок одной рукой выражается в звуке "хл". Однако в данном случае Ринсвинд действительно не мог вернуться домой, потому что его дома больше не существовало. По обоим берегам реки Анк раскинулся город, но этого города он никогда раньше не видел. Город был белым, чистым и ничем не напоминал сортир, наполненный тухлой селедкой. Изрядно потрясенный, Ринсвинд решил приземлиться в месте, которое некогда звалось Площадью Разбитых Лун. Он с изумлением уставился на фонтаны. На площади и раньше были фонтаны, но они скорее сочились, чем били, а вода в них изрядно смахивала на жидкий суп. Под ногами у Ринсвинда лежали молочно-белые плитки с небольшими сверкающими крапинками. И хотя солнце еще покоилось на горизонте, словно половинка оставшегося от завтрака грейпфрута, на улицах почти никого не было. Обычный Анк был постоянно наполнен народом, и цвет неба исполнял лишь роль фона. На городом плыли длинные, маслянистые струи дыма, источником которого была корона клокочущего воздуха, венчающая Университет. Если не считать фонтанов, эти струи были единственным, что здесь двигалось. Ринсвинд всегда очень гордился тем, что умел чувствовать себя в одиночестве даже в кишащем людьми городе. Но теперь, когда волшебник действительно оказался брошенным всеми, ощущать свое одиночество стало гораздо неприятнее. Он скатал ковер, перебросил его через плечо и зашагал по заполненным призраками улицам к Университету. Ворота были распахнуты, и в них гулял ветер. Большинство зданий были наполовину разрушены не попавшими в цель и срикошетировавшими магическими снарядами. Чудовская башня казалась нетронутой. Совсем другое дело - старая Башня Искусства. Похоже, половина магии, нацеленной на другую башню, отлетела и попала в эту. Местами Башня Искусства оплавилась и потекла, местами засверкала, кое-где превратилась в кристаллы, а некоторые ее части так перекосило, что они вышли за пределы обычных трех измерений. При виде невинного камня, с которым так жестоко обошлись, хотелось плакать. Кроме непосредственного разрушения, с этой башней произошло все, что только могло произойти. Она выглядела настолько истерзанной, что, видимо, даже сила тяжести махнула на нее рукой. Ринсвинд вздохнул и, обогнув основание башни, направился в сторону библиотеки. Вернее, туда, где библиотека располагалась раньше. Сводчатый дверной проем по-прежнему был на месте, и большая часть стен еще стояла, но крыша провалилась, и все было черным-черно от сажи. Ринсвинд долго стоял и смотрел на руины. Потом он бросил ковер и, спотыкаясь, ринулся вверх по куче камней, которые наполовину завалили проход. Камни до сих пор были теплыми. То тут, то там дымились остатки книжных шкафов. Волшебник отчаянно метался по грудам тлеющего мусора, отчаянно рылся в них, отбрасывая в сторону обуглившуюся мебель и с непонятно откуда взявшейся силой оттаскивая огромные куски рухнувшей кровли. Пару раз волшебник останавливался, чтобы перевести дыхание, после чего снова бросался перебирать мусор. Осколки оплавившегося стекла с купола на потолке резали руки, но Ринсвинд ничего не замечал. Время от времени Ринсвинд вроде как всхлипывал. В конце концов шарящие среди обломков пальцы наткнулись на что-то теплое и мягкое. Волшебник лихорадочно оттащил обгоревшую балку, разгреб кучу черепицы и присмотрелся к находке. Там, наполовину раздавленная, запеченная в огне до коричневого цвета, лежала большая гроздь бананов. Очень осторожно Ринсвинд оторвал один из них и какое-то время сидел, разглядывая банан, пока у того не отвалилась верхушка. А потом Ринсвинд его съел. - Не нужно было отпускать Ринсвинда, - заявила Канина. - Но разве мы могли остановить его, о очаровательный волоокий орленок? - Но он может натворить каких-нибудь глупостей! - Я бы сказал, что это весьма вероятно, - чопорно согласился Креозот. - В то время как мы поступим очень умно и будем продолжать сидеть на раскаленном пляже без еды и воды, да? - Ты могла бы рассказать мне какую-нибудь сказку, - с легкой дрожью предложил Креозот. - Отстань. Сериф провел языком по губам и прохрипел: - То есть о том, чтобы по-быстрому рассказать какую-нибудь сказочку, не может быть и речи? Канина вздохнула. - Знаешь, жизнь - это не сказка. - Извини. Я на мгновение потерял над собой контроль. Солнце поднялось высоко в небо, и пляж, образованный измельченными ракушками, сверкал, как соляная отмель. При дневном свете море выглядело не лучше, чем ночью. Оно колыхалось, как растительное масло. Пляж простирался в обе стороны длинными, мучительно ровными полукружиями, на которых не росло ничего, кроме нескольких пучков высохшей травы, поддерживающей свое жалкое существование за счет брызг разбивающихся о берег волн. Ни тенечка, сплошное палящее солнце... - С моей точки зрения, - сказала Канина, - это пляж, а значит, что рано или поздно мы выйдем к реке, так что нам нужно лишь продолжать идти в одном и том же направлении. - Однако, о восхитительный снег на склонах горы Эритор, мы не знаем, в каком именно. Найджел вздохнул и сунул руку в свой мешок. - Э-э, - начал он, - извините. Вот это, случайно, не пригодится? Я ее украл. Надеюсь, вы простите меня. Он протянул им лампу, которую они видели в сокровищнице, и с надеждой уточнил: - Она ведь магическая? Я слышал о таких. Может, стоит попробовать? Креозот покачал головой. - Но ты сказал, что твой дед с ее помощью нажил себе состояние! - воскликнула Канина. - С помощью лампы, - поправил ее сериф. - Я сказал: "С помощью лампы. Но не этой. Настоящая лампа была старой и помятой. А затем в один прекрасный день к нам заглянул коварный уличный торговец, который предлагал людям новые лампы в обмен на старые, и моя прабабка обменяла ту лампу на эту. Семья сохранила фальшивую лампу вроде как в память о моей прабабке, которая была действительно глупа. Так что эта лампа, само собой, не действует. - А ты проверял? - Нет, но если бы от нее был какой-то толк, вряд ли торговец всучил бы ее нам. - Найджел, потри ее, - посоветовала Канина. - Вреда от этого все равно не будет. - Лично я бы так не поступал, - предупредил Креозот. Найджел осторожно поднял лампу. Изогнутый носик придавал ей необычно хитрый вид, как будто она что-то замышляла. Найджел потер ее бок. Результат был на диво невпечатляющим. Послышался равнодушный хлопок, и вверх заструилась хилая струйка дыма. В нескольких футах от нее на песке появилась линия. Очерченный прямоугольный кусок пляжа исчез. Вылетевшая из песка фигура резко затормозила и застонала. На фигуре были тюрбан, шикарный загар, небольшой золотой медальон, блестящие шорты и стильные кеды с загнутыми носками. - Так, не жалейте меня, выкладывайте все начистоту, - сказала фигура. - Где я? Канина оправилась первой: - На пляже. - Ага, - кивнул джинн. - Но я имел в виду, в какую лампу я угодил? И в какой мир? - А то ты не знаешь. Джинн высвободил лампу из безвольных пальцев Найджела. - А-а, это старье. Видите ли, у меня тайм-шер. На две недели в каждом августе, но, как понимаете, не всегда удается вырваться. - У тебя, наверное, много ламп? - уточнил Найджел. - Хватает, даже некоторый перебор, - согласился джинн. - По правде говоря, я подумываю переключиться на кольца. Они сейчас входят в моду. В секторе колец наблюдается большое оживление. Извините, ребята, чем могу быть вам полезен? Последние слова были произнесены тем особенным тоном, которым люди пользуются, когда передразнивают сами себя, ошибочно надеясь, что так они будут меньше похожи на абсолютных козлов. - Мы... - начала Канина. - Я хочу выпить, - перебил ее Креозот. - А тебе полагается сказать, что мое желание для тебя закон. - О, сейчас так уже никто не говорит, - заверил его джинн и, достав неизвестно откуда стакан, одарил Креозота сияющей профессиональной улыбкой, длящейся не больше доли секунды. - Мы хотим, чтобы ты перенес нас через море в Анк-Морпорк, - твердо сказала Канина. Джинн сначала оторопел, но быстро пришел в себя, вытащил из воздуха толстенный том {Это был "Полномиф", неоценимый помощник для тех, кто имеет дело с таинственными и магическими вещами. В этой книге содержится список того, что несуществует, а следовательно, не имеет значения. Некоторые из страниц справочника можно читать только после полуночи или при странном и неправдоподобном освещении. Здесь содержатся описания всех подземных созвездий и еще не изготовленных вин. Для идущего в ногу с эпохой специалиста, который может позволить себе экземпляр в переплете из паучьей кожи, имеется даже вклейка с планом лондонского метро, включающим в себя три станции, которые никто никогда не осмеливался показать на картах, предназначенных для широкой публики.} и сверился с книгой. - Звучит заманчиво, - высказался он наконец. - Давайте обсудим детали за обедом в следующий вторник, идет? - Что сделаем? - Сейчас я так и бурлю энергией. - Ты - что? - Вот и чудненько,- искренне обрадовался джинн и глянул на свое запястье. - Эй, вы посмотрите, сколько уже натикало! Он исчез. Сохраняя задумчивое молчание, они таращились на лампу. - А что случилось с этими, ну, толстыми парнями в шароварах, которые все время твердят: "Слушаю и повинуюсь, о повелитель"? - поинтересовался наконец Найджел. Креозот зарычал. Он только что глотнул из бокала. Это оказалась вода, насыщенная пузырьками газа и отдающая на вкус нагретым утюгом. - Черт возьми, я этого так не оставлю! - рявкнула Канина. Выхватив у Найджела лампу, она потерла ее с таким видом, как будто жалела, что сейчас под рукой нет хорошей наждачной бумаги. Джинн появился снова, но уже в другой точке. Правда, его появление по-прежнему сопровождалось слабеньким взрывом и обязательной струйкой дыма. На этот раз он держал возле уха что-то изогнуто-блестящее и внимательно слушал. Бросив торопливый взгляд на рассерженное лицо Канины, он задвигал бровями и энергично замахал рукой, давая понять, что в данный момент он занят некстати подвернувшимися докучливыми делами. Но как только он отделается от назойливого собеседника, ее желание - которое, конечно же, будет изысканным и выдающимся, - станет для него законом. - Я сейчас разломаю лампу, - спокойно пригрозила Канина. Джинн одарил ее понимающей улыбкой. - Прекрасно. Замечательно, - быстро заговорил он в свою трубку, которую держал между щекой и плечом. - Поверьте мне, вам крупно повезло. Пусть ваши люди позвонят моим. А вы держитесь в стороне, о'кей? Все, пока. - Он выключил трубку и рассеянно буркнул: - Вот козел. - Я и вправду сейчас растопчу лампу, - заявила Канина. - Да, но какая именно это лампа? - торопливо спросил джинн. - А сколько их у тебя? - осведомился Найджел. - Я всегда считал, что у джиннов бывает только одна лампа. Джинн устало объяснил, что на самом деле у него несколько ламп. У него есть маленькая, но хорошо обставленная лампа, в которой он живет по будним дням, а есть еще одна совершенно уникальная лампа в деревне - отреставрированный крестьянский камышовый светильник в не испорченном цивилизацией винодельческом районе неподалеку от Щебо-тана. Кроме того, совсем недавно ему в руки попал ряд бесхозных ламп, расположенных в портовом квартале Анк-Мопорка. Согласно уверениям джинна, эти лампы, как только до них доберется богатая публика, воплотят в себе оккультный эквивалент анфилады офисов и винного бара. Канина, Найджел и Креозот слушали его в благоговейном молчании, точно рыбы, нечаянно заплывшие на лекцию по искусству летать. - А что это за твои люди, которым должны позвонить другие люди? - поинтересовался Найджел, потрясенный до глубины души. Хотя что именно его потрясло, он и сам не смог сказать. - Вообще-то, у меня еще нет никаких людей, - ответил джинн и скорчил гримасу, причем уголки его губ совершенно определенно поднялись вверх. - Но будут. - Все заткнитесь, - твердо сказала Канина, - а ты перенеси нас в Анк-Морпорк. - Я бы на твоем месте исполнил ее просьбу, - заметил Креозот. - Когда рот этой молодой особы становится похожим на щель почтового ящика, лучше делать то, что она говорит. Джинн заколебался. - Я не очень-то силен в транспортировке... - признался он. - Учись, - отрезала Канина, перебрасывая лампу из одной руки в другую. - Телепортация - это такая головная боль, - с отчаянным видом продолжал джинн. - Почему бы нам не пообе... - Ну все, - воскликнула Канина. - Пойду найду пару больших плоских камней и... - Хорошо, хорошо. Возьмитесь за руки. Я сделаю все, что в моих силах, но это может оказаться очень большой ошибкой. Как-то раз астрофилософам Крулла удалось убедительно доказать, что все различные места - это на самом деле одно и то же место и что расстояния суть иллюзия. Эта новость привела в замешательство всех нормальных философов, поскольку она никак не объясняла существование дорожных указателей. После нескольких лет ожесточенных споров этот вопрос был передан на рассмотрение Лай Тинь Видля, бесспорно величайшего философа на Диске {То есть он с этим никогда не спорил.}, и тот, поразмыслив, объявил, что да, действительно, все различные места суть одно и то же место, просто это место очень большое. Таким образом, порядок в умах был восстановлен. Однако расстояния и в самом деле чисто субъективный феномен, поэтому магические создания могут приспосабливать этот феномен к своим нуждам. Впрочем, все вышесказанное еще не означает, что это у них получается. Ринсвинд удрученно сидел среди почерневших от сажи руин библиотеки и пытался понять, что с ними не так. Для начала - все. Чтобы библиотека сгорела? Нет, невозможно. Это самое большое скопление магии на всем Диске. Оно служит фундаментом волшебства. Каждое заклинание, которое когда-либо было использовано, нашло отражение в одной из книг, собранных здесь. Сжечь их - это... это... это... Но пепла не было. Сколько угодно древесной золы, множество цепей, груды почерневших камней, куча грязи. Но тысячи книг не так-то легко сжечь. От них остались бы переплеты и горки пушистого пепла. А здесь ничего подобного не было. Ринсвинд пошевелил мусор носом башмака. В библиотеку вела только одна дверь. Еще там был подвал - даже не приподнимаясь с места, Ринсвинд видел ведущую вниз лестницу, заваленную головешками. Но все книги туда не вместились бы. И телепортировать их из библиотеки тоже нельзя - они были устойчивы к такой магии. Каждый, кто попытается проделать что-либо подобное, обнаружит, что его мозги вдруг очутились у него на шляпе. Сверху послышался взрыв. Примерно посередине чудовской башни образовалось кольцо оранжевого огня, которое быстро поднялось вверх и понеслось в сторону Щеботана. Ринсвинд повернулся на своем импровизированном сиденье и посмотрел на Башню Искусства. У него создалось отчетливое впечатление, что она тоже уставилась на него. У нее не было ни одного окна, но на мгновение ему померещилось, что среди разрушающихся башенок он заметил какое-то движение. Интересно, насколько в действительности стара эта башня? Старше Университета - это точно. Старше города, который образовался вокруг нее, словно каменистая осыпь вокруг горы. Возможно, старше, чем сама география. Ринсвинд знал, что некогда континенты были другими, а потом они вроде как сбились в кучку для уюта, словно щенки в корзинке. Может быть, волны скал принесли сюда башню из какого-то другого места. А может, она была здесь еще до того, как образовался сам Диск, но Ринсвинду не хотелось задумываться над подобным вариантом, потому что тогда возникали неприятные вопросы насчет того, кто ее построил и зачем. Он исследовал свою совесть. "Ничего не могу предложить, - ответила та. - Поступай как знаешь." Ринсвинд встал и стряхнул с балахона пыль и пепел, удалив заодно значительное количество лезущего красного ворса. Сняв шляпу, он с озабоченным видом на лице попробовал выпрямить ее верхушку, после чего снова надел шляпу на голову. А затем нетвердым шагом побрел к Башне Искусства. В ее основании была очень старая и маленькая дверца. Он ничуть не удивился, когда при его приближении она распахнулась. - Странное место, - заметил Найджел. - Как забавно изгибаются стены. - Где мы? - поинтересовалась Канина. - И есть ли здесь спиртное? - подхватил Креозот и хмуро добавил: - Наверное, нет. - И почему оно раскачивается? - продолжала Канина. - Никогда раньше не бывала в комнате с металлическими стенами. - Она принюхалась. - Чувствуете запах масла? Джинн появился снова, впрочем, на этот раз он обошелся без дымовых эффектов и блуждающих люков. От Канины он старался держаться подальше - насколько позволяла вежливость. - Все в порядке? - осведомился он. - Это Анк? - спросила Канина. - Да, именно сюда мы и хотели попасть, но, в общем-то надеялись, что ты перенесешь нас куда-нибудь, где будет дверь. - Вы туда направляетесь, -уверил джинн. - Но где мы сейчас очутились? Замешательство джинна заставило мозг Найджела преодолеть все стадии размышлений одним скачком. Юноша посмотрел на лампу, которую держал в руках, и в порядке эксперимента встряхнул ее. Пол заходил ходуном. - О нет! - воскликнул Найджел. - Это физически невозможно. - Мы в лампе? - переспросила Канина. Их пристанище снова задрожало - это Найджел попытался заглянуть в носик лампы. - Только не волнуйтесь, - посоветовал джинн. - И постарайтесь по возможности не думать об этом. Он объяснил (хотя "объяснил" - это несколько неверное слово, и в данном случае оно означает "так и не сумел объяснить, хотя делал это довольно долго"), что группа людей вполне может преодолевать расстояния в небольшой лампе, которую держит один из них. Сама же лампа движется потому, что ее несет один из находящихся в ней людей, и это происходит благодаря: а) дробной природе реальности, означающей, что каждую вещь можно рассматривать как находящуюся внутри всего остального, и б) творческому подходу к окружению. Фокус основывался на том, что законы физики замечали свое упущение уже после того, как путешествие было закончено. - Но в данных обстоятельствах лучше об этом не думать, - заключил джинн. - Это все равно что не думать о розовых носорогах, - вставил Найджел и, когда все уставились на него, сконфуженно хохотнул. - У нас была такая игра, - пояснил он. - Нужно было всячески избегать думать о розовых носорогах. - Он кашлянул. - Не сказал бы, что это такая уж хорошая игра. Он сощурился и снова заглянул в носик лампы. - Ага, - согласилась Канина. - Дурная игра. - Э-э, - встрял джинн. - Кофе кто-нибудь хочет? Музыку? Может, по-быстрому перекинемся в "Поход героя" {Игра, весьма популярная среди богов, полубогов, демонов и прочих сверхъестественных существ, которых не пугают вопросы типа "Какого черта все это затеяно?" и "Когда же это наконец кончится?"}? - А выпить есть? - спросил Креозот. - Белое вино? - Дрянное пойло. Джинн, похоже, был шокирован. - Красное вино вредно для... - начал он. - Но на безрыбье и рак рыба, - торопливо перебил его Креозот. - Что угодно, только не суй в бокал всяких зонтиков. - Тут до серифа дошло, что с джиннами так не разговаривают. Он взял с