ебя в руки. - Никаких зонтиков, заклинаю тебя Пятью Лунами Назрима. Также обойдемся без кусочков фруктов, оливок, изогнутых соломинок и декоративных обезьянок. Приказываю тебе это Семнадцатью Метеоритами Сарудина... - Я не любитель зонтиков, - мрачно перебил его джинн. - Здесь довольно пусто, - заметила Канина. - Почему бы тебе не поставить сюда какую-нибудь мебель? - А я вот не понимаю, - сказал Найджел. - Если мы все находимся в лампе, которую я держу, а я сам, пребывая в лампе, держу лампу поменьше, а уже в той лампе... Джинн изо всех сил замахал руками. - Не продолжай! - взмолился он. - Пожалуйста! Честный лоб Найджела избороздили морщины. - Да, но меня что, так много или как? - Все циклично, но прекрати привлекать к этому внимание... О черт. Они услышали едва уловимый, неприятный звук, который издала спохватившаяся реальность. В башне царила темнота. Это был плотный столб древней темноты, которая пребывала здесь с начала времен и которую возмущало вторжение дневного света, нахально протискивающегося в башню мимо Ринсвинда. Волшебник почувствовал движение воздуха, дверь у него за спиной закрылась, и темнота хлынула обратно, так аккуратно заполняя световую прореху, что вы бы даже шва не заметили. Пространство внутри башни пахло древностью с легким намеком на вороний помет. Для того чтобы стоять в этой темноте, требовалась большая смелость. У Ринсвинда столько смелости никогда не было, но он все равно стоял. Что-то начало обнюхивать его ноги, и Ринсвинд словно окаменел. Единственной причиной, по которой он не двигался, был страх наступить на что-то весьма ужасное. Затем его руки мягко коснулась ладонь, похожая на старую кожаную перчатку, и чей-то голос произнес: - У-ук. Ринсвинд поднял глаза. Темнота всего лишь на миг уступила место вспышке яркого света. И Ринсвинд увидел, что... Вся башня была заполнена книгами. Они плотными рядами стояли на каждой ступеньке спиральной лестницы, вьющейся вдоль стен. Они стопками лежали на полу - скорее даже были свалены в кучи. Они расположились - вернее, расселись - на осыпающихся карнизах. И украдкой наблюдали за Ринсвиндом. Впрочем, обычные шесть чувств были тут ни при чем. Книгам прекрасно удается передавать мысли - не обязательно собственные, - и Ринсвинд осознал, что они пытаются что-то ему сказать. Темноту прорезала еще одна вспышка. Ринсвинд догадался, что это магия из башни чудесника озарила Башню Искусства своим отблеском. Свет проник через далекое отверстие, ведущее на крышу. По крайней мере, вспышка позволила ему опознать Вафлза, который, сопя, обнюхивал его правую ногу. Это слегка успокоило Ринсвинда. Теперь бы еще определить источник тихого поскребывания, монотонно раздающегося возле его левого уха... Новый всполох услужливо разогнал темноту, и Ринсвинд обнаружил, что смотрит прямо в маленькие желтые глазки патриция, терпеливо царапающего когтями стенки стеклянной банки. Это было слабое, бессмысленное движение, как будто маленькая ящерица не особенно-то и пытается выйти наружу, а просто рассеянно проверяет, сколько ей понадобится времени, чтобы протереть стекло насквозь. Ринсвинд опустил глаза на грушевидную фигуру библиотекаря. - Их здесь тысячи, - прошептал он. Его голос был тут же втянут и поглощен плотно сомкнутым строем книг. - Как ты умудрился перетащить их сюда? - У-у к у-ук. - Они что? - У-ук, - повторил библиотекарь, делая энергичные движения лысыми локтями. - Прилетели? - У-ук. - А они это умеют? - У-ук, - кивнул библиотекарь. - Должно быть, это было впечатляющее зрелище. Хотелось бы поглядеть на такое. - У-ук. Не всем книгам удалось добраться до цели. Большинство важных гриму аров смогли выбраться из огня, но семитомный травник оставил в нем алфавитный указатель, а многие трилогии оплакивали гибель своего третьего тома. Добрая половина книг носила на переплетах следы ожогов; некоторые вообще потеряли обложки, и сшивающие их нитки неприятно волочились по полу. В темноте вспыхнула спичка, и вдоль стен беспокойно зашелестели страницы. Но это был всего лишь библиотекарь, который зажег свечу и теперь ковылял к одной из стен, отбрасывая грозную тень ростом с высоченную башню. У стены был установлен грубый стол, и на нем виднелись какие-то таинственные инструменты, банки с редкими клеящими составами и переплетные тиски, в которых уже был зажат раненый фолиант. По его переплету медленно ползло несколько слабых язычков магического огня. Орангутан сунул подсвечник в руку Ринсвинда, взял скальпель, щипцы и склонился над трепещущей книгой. Ринсвинд побледнел. - Гм... - выдавил он. - Э-э, ты не будешь против, если я пойду? При виде клея я теряю сознание. Библиотекарь покачал головой, озабоченно ткнул большим пальцем в сторону подноса с инструментами и приказал: - У-ук. Ринсвинд с несчастным видом кивнул и покорно подал ему ножницы с длинными концами. Пара поврежденных страниц, вырезанных из книги, упала на пол. Ринсвинд содрогнулся. - Что ты с ней делаешь? - выдавил он из себя. - У-ук. - Аппендикс удаляешь? О-о. Орангутан, не поднимая глаз, снова ткнул пальцем. Ринсвинд выудил из разложенных рядами инструментов иголку с ниткой и подал ему. Наступила тишина, нарушаемая только скрипом нитки, протягиваемой через бумагу. Наконец библиотекарь выпрямился и заключил: - У-ук. Ринсвинд вытащил из кармана носовой платок и промокнул орангутану лоб. - У-ук. - Не за что. Она... выживет? Библиотекарь кивнул. У книг, выстроившихся рядами над их головами, тоже вырвался едва слышный вздох всеобщего облегчения. Ринсвинд уселся на пол. Книги были напуганы. Они были в ужасе. Присутствие чудесника заставляло их корешки покрываться мурашками. Внимательное молчание книжных томов давило на Ринсвинда, сжимая его как в тисках. - Да, - пробормотал он, - но я-то что могу сделать? - У-ук. Библиотекарь бросил на него взгляд, который, если бы орангутан носил очки, был бы в точности похож на насмешливый взгляд поверх очков, и потянулся за очередной пострадавшей книгой. - Сам же знаешь, что как от волшебника от меня нет никакого толка. - У-ук. - То чудовство, с которым мы сейчас имеем дело, - ужасная штука. В смысле, это настоящая магия, образовавшаяся еще на заре времен. Или, по крайней мере, где-то в районе завтрака. - У-ук. - В конце концов оно все уничтожит. - У-ук. - И настало время покончить с этим чудовством. - У-ук. - Но, видишь ли, мне это не по плечу. Когда я летел сюда, то думал, что смогу что-нибудь сделать, но эта башня! Она такая высокая! Наверное, ни одно нормальное волшебство с ней не справится! Если понастоящему могущественные волшебники ничего не предпринимают, то что могу сделать я? - У-ук, - согласился библиотекарь, зашивая порванный корешок. - Так что на этот раз мир спасет кто-то другой. У меня ничего не получится. Орангутан кивнул, протянул руку и снял с головы Ринсвинда шляпу. - Эй! Библиотекарь, не обращая на него внимания, взял ножницы. - Послушай, это моя шляпа... не смей так поступать с моей... Он прыгнул на библиотекаря и был награжден ударом в висок, который привел бы его в изумление, будь у Ринсвинда время подумать об этом. Библиотекарь мог ковылять по башне, словно добродушный воздушный шарик, но под висящей складками шкурой скрывалась конструкция из идеально подогнанных Друг к другу костей и мускулов, способная пробить мозолистым кулаком толстую дубовую доску. Налететь на руку библиотекаря было все равно что врезаться в покрытую волосами железную балку. Вафлз запрыгал вверх-вниз, подвывая от возбуждения. Ринсвинд издал хриплый, непереводимый вопль ярости, отскочил от стены, схватил упавший откуда-то камень, чтобы использовать его в качестве оружия, метнулся вперед - и застыл как вкопанный. Библиотекарь, согнувшись, сидел посреди башни, и его ножницы касались шляпы - но еще не резали ее. И он нагло ухмылялся Ринсвинду. Несколько секунд они стояли, словно на застывшей картинке, после чего орагнутан бросил ножницы, стряхнул со шляпы несколько воображаемых пылинок, поправил верх и водрузил ее на голову Ринсвинда. Через пару мгновений потрясенный волшебник осознал, что все еще держит над головой в поднятой руке очень большой и крайне тяжелый камень. Ему удалось отбросить каменюгу в сторону, прежде чем тот оправился от шока и сообразил на него упасть. - Понятно, - процедил Ринсвинд, откидываясь к стене и потирая локти. - Предполагается, что это представление должно на что-то намекать. Моральный урок - пусть Ринсвинд встретится со своей истинной сущностью, пусть определит, за что он действительно готов драться. Ты на это намекал? Дешевый трюк. И у меня есть для тебя новости. Если ты думаешь, что это подействовало... - Он схватился за поля шляпы. - Если ты считаешь, что это подействовало. Если думаешь, что я готов. То подумай получше. И если ты надеешься... Его запинающийся голос постепенно умолк. Потом он пожал плечами. - Ладно. Но если серьезно, что я реально могу сделать? Библиотекарь ответил ему размашистым жестом, который давал понять (так же ясно, как если бы орангутан сказал: "У-ук"), что Ринсвинд - волшебник, у него есть шляпа, целая библиотека магических книг и башня - все, в чем когда-либо нуждался практикующий маг. Орангутан, маленький терьер с дурным запахом изо рта и ящерица в банке прилагались дополнительно. Ринсвинд почувствовал, как что-то слегка сдавило его ногу. Вафлз, который был крайне медлителен на подъем, вцепился беззубыми деснами в носок Ринсвиндова башмака и злобно сосал его. Волшебник поднял собачонку за шкирку и щетинистый обрубок, который Вафлз, за неимением лучшего слова, называл своим хвостом, и осторожно отставил ее в сторону. - Ну хорошо, - вздохнул он. - Рассказывайте, что здесь происходит. Вид с Карракских гор, возвышающихся над равниной Сто, посреди которой, точно упавшая сумка с продуктами, раскинулся Анк-Мор-порк, - этот вид был действительно впечатляющим. Не попавшие в цель и срикошетировавшие снаряды магической битвы превратились в набухающие чашеобразные облака сгустившегося воздуха, в центре которых вспыхивали и сверкали странные огни. Дороги, ведущие из города, были забиты беженцами; все трактиры и постоялые дворы были переполнены. Или почти все. Но никто, похоже, не хотел останавливаться в довольно приятной маленькой таверне, укрывшейся среди деревьев совсем рядом с дорогой, ведущей к Щеботану. Не то чтобы люди боялись в нее заходить, просто в данный момент им было недозволено ее увидеть. Примерно в полумиле от таверны в воздухе произошло возмущение, и три неизвестно откуда взявшихся человека свалились в куст лаванды. Они пассивно лежали среди сломанных пахучих веток, ожидая, когда к ним вернется рассудок. Наконец Креозот спросил: - Как вы думаете, где мы? - Это место пахнет, как ящик с нижним бельем, - отозвалась Канина. - Не с моим, - твердо сказал Найджел и, неспешно приподнявшись, добавил: - Кто-нибудь видел лампу? - Забудь о ней. Ее, наверное, уже продали и сделали винный бар, - фыркнула Канина. Найджел пошарил среди лаванды, и его руки наткнулись на что-то маленькое и металлическое. - Нашел! - возвестил он. - Только не три ее! - хором предупредили Креозот и Канина. Но они в любом случае опоздали. Впрочем, это было неважно, потому что, когда Найджел осторожно поскреб лампу, в воздухе появилась всего лишь надпись, сделанная небольшими, дымящимися, красноватыми буквами. - "Привет, - прочел вслух Найджел, - не выкидывайте лампу, потому что для нас очень важно иметь Вас своим клиентом. Пожалуйста, оставьте желание после сигнала, и оно совсем скоро станет для нас законом. А пока - приятной вечности". Знаете, мне кажется, наш джинн сейчас слегка перегружен заказами. Канина ничего не сказала. Она смотрела на магическую бурю, бушующую по ту сторону равнины. Время от времени от клубящегося облака отделялся клок дыма и, взмыв вверх, уносился в сторону одной из виднеющихся вдали башен. Несмотря на все усиливающуюся жару, Канина вздрогнула. - Надо как можно скорее спуститься туда. Это очень важно. - Почему? - не понял Креозот. Одного стакана вина оказалось явно недостаточно, чтобы к серифу вернулся его прежний добродушный нрав. Канина открыла рот и - что совершенно нехарактерно для нее - закрыла его снова. Она никак не могла объяснить, что каждый ген в теле тянет ее вперед, твердя, что она обязана вмешаться. Видения мечей и утыканных шипами шаров на цепях беспрестанно вторгались в парикмахерские салоны ее сознания. Найджел, с другой стороны, руководствовался несколько иными побуждениями. В путь его влекло воображение, а уж этого добра у него было столько, что оно могло удержать на плаву боевую галеру средних размеров. Он смотрел на город с выражением решимости, которая, будь у него подбородок, читалась бы в выдвинутой вперед челюсти. Креозот понял, что остался в меньшинстве. - А выпить там что-нибудь найдется? - осведомился он. - Полно, - ответил Найджел. - Тогда я согласен, - сдался сериф. - Веди нас, о персиковогрудая дочь... - И никакой поэзии. Они выпутались из лаванды и, спустившись по склону холма, вышли на дорогу, которая вскоре привела их к вышеупомянутой таверне или, как ее упорно называл Креозот, караван-сараю. Вот только стоит в нее заходить или нет, спутники никак не могли решить. У таверны был такой вид, словно она совсем не ждет посетителей. Канина, которая с детства привыкла заходить с тыла, обнаружила во дворе четырех привязанных лошадей. Путники обсудили этот вопрос во всех подробностях. - Но это означает, что мы украдем их, - медленно проговорил Найджел. - Почему бы и нет? - пожала плечами Канина. - Может, нам следует оставить денег... - предложил Найджел. - На меня не смотри, - предупредил Креозот. - Или написать записку и положить ее у стойла. Тебе не кажется? Вместо ответа Канина вскочила на самую рослую лошадь, которая, судя по всему, принадлежала какому-то солдату. С копыт до холки лошадь была вся обвешана оружием. Креозот неуклюже вскарабкался на довольно норовистую гнедую и вздохнул. - Ее рот опять стал походить на почтовый ящик. Я предпочитаю не спорить с ней. Найджел с подозрением оглядел двух оставшихся лошадей. Одна из них была очень высокой и чрезвычайно белой - не того кремового цвета, на который только и способно большинство лошадей, но просвечивающего цвета слоновой кости. Найджел почувствовал подсознательное желание описать его как цвет савана. А еще у него возникло впечатление, что эта лошадь значительно умнее него самого. Поэтому он остановил свой выбор на второй лошади. Та была несколько костлявой, но послушной, и ему удалось взобраться на нее всего с двух попыток. Они двинулись путь. Стук конских копыт почти не проникал в полумрак, царящий внутри таверны. Ее хозяин двигался, словно во сне. Он знал, что у него в таверне сидят посетители, он даже говорил с ними и видел, что они занимают столик у камина. Но если бы его попросили сказать, с кем именно он разговаривал и что именно видел, он бы пришел в замешательство. А все потому, что у человеческого мозга прекрасно получается отгораживаться от вещей, которые он не хочет знать. В данный момент мозг хозяина таверны мог бы загородить собой банковский сейф. А напитки! Про большинство из них он в жизни не слышал, но на полках над бочками с пивом неустанно появлялись незнакомые ему бутылки. Вся беда заключалась в том, что когда он пытался над этим задуматься, его мысли просто ускользали... Собравшиеся вокруг стола фигуры оторвались от карточной игры. Одна из них подняла руку. Эта штука торчала у нее из плеча, и на ней было пять пальцев. Значит, рука. Вот только от голосов посетителей мозг трактирщика отгородиться не мог. Этот голос звучал так, словно кто-то бил по камню рулоном листового свинца. - БАРМЕН. Трактирщик слабо застонал. Термические копья ужаса медленно, но верно прожигали себе путь сквозь стальную дверь, закрывающую его разум. - НУ-КА, ПОСМОТРИМ. ЭТО... КАК ЭТО ТАМ НАЗЫВАЕТСЯ? - Кровавая Мэри. Этот голос даже напитки заказывал, словно войну объявлял. - ТОЧНО. И... "Я брал полстакана пунша", - подсказал Чума. - И ПУНШ. "С вишенкой." - ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ НАПИТОК, - солгал гулкий голос. - ПЛЮС ПОЛСТАКАНА ПОРТВЕЙНА ДЛЯ МЕНЯ И, - говоривший взглянул через стол на четвертого члена квартета и вздохнул, - ЕЩЕ ОДНУ МИСКУ АРАХИСА. А в трех сотнях ярдов от таверны трое конокрадов пытались освоиться с новыми ощущениями. - Ничего не скажешь, совсем не трясет, - выговорил наконец Найджел. - И чудесный... чудесный вид, - поддержал его Креозот, чей голос тут же унесло встречным потоком воздуха. - Но правильно ли мы поступили? - продолжал Найджел. - Зато мы продвигаемся куда быстрее, чем раньше, - возразила Канина. - Не мелочись. - Просто дело в том, что когда смотришь на кучевые облака сверху, то... - Заткнись. - Прости. - Тем более что это слоистые облака. Максимум - слоистокучевые. - Точно, - с несчастным видом отозвался Найджел. - А что, есть какая-нибудь разница? - поинтересовался Креозот, который, закрыв глаза, приник к шее своей лошади. - Примерно тысяча футов. - О-о. - Ну, может, семьсот пятьдесят, - уступила Канина. - А-а. Чудовская башня содрогалась. В ее сводчатых залах и сверкающих коридорах колыхался разноцветный дым. Многие из волшебников, собравшихся в большом зале на самом верху башни, где воздух был густым, маслянистым и отдавал горелой жестью, потеряли сознание от мысленных усилий, сопряженных с ведением битвы. Но многие остались в строю. Они образовали большой круг, сосредоточившийся на одной-единственной цели. Воздух едва уловимо замерцал - это из посоха, зажатого в руке Койна, вырвалась клубящаяся струя сырого чудовства и ударила в центр октограммы. Мелькнули диковинные тени. Саму ткань реальности пропускали через выжималку. Кардинг вздрогнул и отвернулся, чтобы не увидеть ничего такого, на что он просто не сможет не обратить внимания. Перед оставшимися в живых старшими волшебниками висело в воздухе подобие Диска. Когда Кардинг снова взглянул на него, слабое алое сияние над Щеботаном мигнуло и погасло. Воздух затрепетал. - С Щеботаном покончено, - пробормотал Кардинг. - Остался только Аль Хали, - подхватил один из его коллег. - Там действует какой-то умный и могущественный маг. Кардинг мрачно кивнул. Ему всегда нравился Щеботан, приятный... некогда приятный городок у Краевого океана. Он смутно припомнил, как однажды, когда он был еще малышом, его возили туда. Там росла дикая герань, припомнил он, наполняющая покатые мощеные улочки мускусным запахом... - Она росла прямо из стен, - сказал он вслух. - Розовая. Вся розовая. Остальные волшебники одарили его странными взглядами. Те, что даже для волшебников были чересчур склонны к паранойе, подозрительно взглянули на стены. - С тобой все в порядке? - спросил кто-то. - Гм? - отозвался Кардинг. - О-о. Да. Извините. Унесся мыслями за много миль. Он повернулся обратно к Койну, который, положив посох на колени, сидел сбоку от круга. Казалось, он спал. Возможно, так оно и было. Но Кардинг в глубине своей измученной души знал, что посох не дремлет. Посох наблюдает за ним, проверяя его сознание. И все знает. Все-все. Даже о розовой герани. - Я не хотел, чтобы это случилось вот так вот, - тихо прошептал Кардинг. - Мы ведь всего лишь хотели завоевать чуточку уважения. - Ты точно уверен, что с тобой все в порядке? Кардинг рассеянно кивнул. Его товарищи вновь сосредоточились на октограмме, и он бросил на них косой взгляд. Так вышло, что никого из его старых друзей не осталось в живых. Ну хорошо, не друзей. У волшебников не бывает друзей, по крайней мере, друзей-волшебников. Здесь нужно употребить другое слово. Ах да, точно. Врагов. Но это были очень добропорядочные враги. Джентльмены. Сливки ремесла. Не то что эти, хоть они вроде и выбились в волшебники после прихода чудесника. "На поверхность всплывают не только сливки, но и кое-что другое", - мрачно подумал он. После чего обратился к Аль Хали и начал прощупывать город своим разумом, зная, что находящиеся там волшебники почти наверняка занимаются тем же самым - постоянно ищут слабое звено. "А может, слабое звено - это я? - подумал он. - Лузган пытался что-то сказать мне. Что-то насчет посоха. Человек должен опираться на посох, а не наоборот... Посох направляет его, ведет... Жаль, что я не прислушался к словам Лузгана... Это неправильно, я - слабое звено." Он попробовал еще раз погрузиться в потоки силы, позволить им перенести его разум во вражескую башню. Абрим тоже пользовался чудовством, но Кардинг изменил частоту волны и проник за воздвигнутые барьеры. Перед ним появилось изображение внутренних помещений башни в Аль Хали. Оно сфокусировалось... ...Сундук трусил по сверкающим коридорам. Он был чрезвычайно зол. Его пробудили от спячки, его отвергли, он подвергся нападению ряда мифологических - и теперь уже окончательно вымерших - форм жизни, у него болела голова, и только что, войдя сюда, он обнаружил шляпу. Эту жуткую шляпу, которая была виновата во всех его нынешних страданиях. Он целеустремленно двинулся вперед... Кардинг, проверяя сопротивление разума Абрима, почувствовал, что тот отвлекся. На какое-то мгновение он увидел происходящее глазами своего врага, узрел приземистый прямоугольный предмет, рысью несущийся по каменному полу. Абрим попытался на миг переключить свое сознание, и тогда Кардинг - который просто не мог удержаться, как не может удержаться кошка, которая видит, как по комнате бежит что-то маленькое и пищащее - нанес удар. Несильно. Ему не понадобилось бить сильно. Мозг Абрима пытался уравновесить и направить в единый канал чудовищные силы. Достаточно было ничтожного толчка, чтобы он опрокинулся. Абрим вытянул руки, намереваясь разнести Сундук в щепки, но вдруг издал краткий вопль и взорвался. Стоящим вокруг волшебникам показалось, что за какую-то долю секунды он уменьшился в тысячи раз, а затем и вовсе исчез, оставив после себя в воздухе черный след. Самые смышленые бросились бежать... А та магия, которую Абрим контролировал, хлынула обратно и вырвалась на свободу в одном мощном взрыве, который разорвал шляпу в клочья и полностью разрушил нижние уровни башни плюс добрую половину оставшихся в городе зданий. Волшебники в Анке полетели в разные стороны. Кардинг упал на спину, шляпа съехала ему на глаза. Его подняли на ноги, отряхнули от пыли и под гром одобрительных выкриков и аплодисментов отнесли к Койну. Кое-кто из старших волшебников воздержался от ликования, но Кардинг не придал этому значения. Он уставился невидящим взглядом на мальчика, медленно поднес ладони к ушам и спросил: - Неужели ты не слышишь? Волшебники умолкли. Кардинг еще обладал властью, и тон его голоса мог утихомирить бурю. Глаза Койна сверкнули. - Я ничего не слышу, - ответил он. Кардинг повернулся к остальным волшебникам. - И вы не слышите? Они покачали головами. - О чем ты говоришь, брат? - спросил один из них. Кардинг улыбнулся. Это была широкая, безумная улыбка. Даже Койн отшатнулся. - Ничего, скоро услышите, - пообещал Кардинг. - Вы указали им путь. Вы их услышите. Но это продлится недолго. Он оттолкнул молодых волшебников, которые держали его под руки, и приблизился к Койну. - Ты заполняешь этот мир чудовством, а с ним сюда попадает кое-что еще. Им и раньше открывали тропы, но ты проложил торную дорогу! Он прыгнул вперед и, выхватив из рук Койна черный посох, занес палку над головой, намереваясь сломать ее о стену. Посох нанес ответный удар. Кардинг застыл на месте, его кожа покрылась пузырями... Большинству волшебников удалось отвернуться. Кое-кто - все время находится такой "кое-кто" - наблюдал за происходящим с неприлично зачарованным видом. Койн тоже смотрел на Кардинга. Его глаза изумленно расширились. Одна рука взлетела к губам. Он попытался попятиться. И не смог. - А вот это уже кучевые облака. - Замечательно, - слабо откликнулся Найджел. - ВЕС ТУТ НИ ПРИ ЧЕМ. МОЯ ЛОШАДЬ ПЕРЕНОСИЛА НА СЕБЕ АРМИИ. ПЕРЕВОЗИЛА ГОРОДА. ДА, ОНА ПЕРЕВОЗИЛА ВСп И ВСЯ, КОГДА ПРИХОДИЛО ДОЛЖНОЕ ВРЕМЯ, - сказал Смерть. - НО ВАС ТРОИХ ОНА НЕ ПОВЕЗЕТ. - Почему? - ДЕЛО ВСЕ В ТОМ, КАК ЭТО БУДЕТ ВЫГЛЯДЕТЬ. - Ты предпочитаешь другой вариант? - брюзгливо проворчал Война. - Один Всадник и три Пешехода Абокралипсиса. "Может, ты уговоришь их вернуться?" - предложил Чума, чей голос сочился словно из-под гробовой крышки. - У МЕНЯ ДЕЛА, - щелкнул зубами Смерть. - НО Я В ВАШИХ СИЛАХ НЕ СОМНЕВАЮСЬ. ВЫ СПРАВИТЕСЬ. ОБЫЧНО ВАМ ЭТО УДАЕТСЯ. Война проводил взглядом удаляющуюся лошадь. - Иногда он действует мне на нервы. Почему последнее слово он всегда оставляет за собой? "Полагаю, сила привычки." Они повернулись обратно к таверне. Немного помолчав. Война поинтересовался: - А Голод куда подевался? "Кухню пошел искать." - А-а. Война почертил закованной в латы ногой в пыли и подумал о расстоянии, отделяющем их от Анка. День выдался очень жарким. Абокралипсис подождет. - Ну что, на посошок? - предложил он. "А стоит ли? - с сомнением отозвался Чума. - Я думал, нас ждут. Не хотелось бы людей подводить." - Ничего, по стопочке успеем, - настаивал Война. - Часы в трактирах всегда врут. В нашем распоряжении уйма времени. Все время на свете. Кардинг тяжело качнулся вперед и с глухим стуком упал на сверкающий белый пол. Посох выкатился из его руки и сам собой принял вертикальное положение. Койн ткнул обмякшее тело носком ноги. - А я ведь предупреждал, - сказал он. - Говорил ему, что будет, если он еще раз прикоснется к посоху. Но кого он имел в виду? Волшебники разразились кашлем и внезапно крайне заинтересовались состоянием своих ногтей. - Кого он имел в виду? - требовательно переспросил Койн. Овин Харкадли, преподаватель Закона, снова обнаружил, что окружающие его волшебники расступаются, как утренний туман. Не двинувшись с места, он словно шагнул вперед. Его глаза бегали по сторонам, точно загнанные в ловушку зверьки. - Э-э... - начал он и неопределенно взмахнул тонкими ручками. - Видишь ли, мир, то есть реальность, в которой мы живем, ее можно рассматривать, если можно так выразиться, как резиновую простыню. Он замялся, сознавая, что этой фразе не грозит попасть в сборник популярных цитат. - Таким образом, она искажается, - торопливо продолжил он, - э-э, растягивается под воздействием какого бы то ни было количества магии, а, если мне будет позволено упомянуть об этом, слишком большой магический потенциал, собранный в одном месте, заставляет нашу реальность опускаться, гм, вниз, хотя, разумеется, не следует понимать этот термин буквально, поскольку я не имею в виду физические измерения; в общем, существует обоснованная теория, что применение определенного количества магии может, скажем так, прорвать действительность в самой нижней точке и, возможно, проложить дорогу обитателям или, если использовать более корректный термин, аборигенам, которые обитают на нижней плоскости (называемой разными болтунами Подземельными Измерениями) и которых - видимо, благодаря разнице в энергетических уровнях - естественным образом притягивает яркость этого мира. Нашего мира. Наступило характерное долгое молчание, которое обычно следовало за речами Хакардли и во время которого слушатели мысленно расставляли запятые и воссоединяли разрозненные куски предложений. Губы Койна какое-то время беззвучно шевелились. - Ты хочешь сказать, что этих существ притягивает магия? - спросил он наконец. Его голос изменился. В нем отсутствовала былая резкость. Посох висел в воздухе над распростертым телом Кардинга и медленно поворачивался вокруг своей оси. Глаза всех волшебников в зале были обращены на него. - Похоже, что да, - кивнул Хакардли. - Люди, изучающие подобные вещи, говорят, что о присутствии обитателей нижних уровней возвещает грубый шорох. Лицо Койна озадаченно вытянулось. - Они жужжат, - услужливо подсказал другой волшебник. Мальчик опустился на колени и оглядел Кардинга. - Он совсем не шевелится, - с любопытством заметил он. - С ним случилось что-то плохое? - Если можно так выразиться, - осторожно ответил Хакардли. - Он умер. - Жаль, что так вышло. - Я подозреваю, он разделяет твою точку зрения. - Но я могу помочь ему, - заявил Койн. Мальчик вытянул руки, и посох скользнул ему в ладонь. Будь у посоха лицо, он бы ухмылялся. Когда Койн снова заговорил, в его голосе опять зазвучали холодные, сухие нотки, словно звуки отскакивали от стальных стен. - Поражение наказуемо, а следовательно, победа - это награда, - заявил мальчик. - Извини? - переспросил Хакардли. - Я тебя не понял. Койн развернулся на каблуках и зашагал обратно к своему креслу. - Мы не должны бояться, - сказал он, словно отдавая приказ. - Подземельные Измерения какие-то! Если они побеспокоят нас, им конец! Истинный волшебник ничего не убоится! Ничего! Он снова рывком поднялся на ноги и подошел к подобию Диска. Макет был точным до мельчайших деталей. В нескольких дюймах от пола по межзвездным глубинам медленно плыл призрак Великого А'Туина. Койн пренебрежительно махнул сквозь него рукой. - Наш мир - это мир магии, - объявил он. - И кто сможет противостоять нам здесь? Хакардли показалось, что от него ждут какого-то ответа. - Никто, - откликнулся он. - Кроме богов, разумеется. Наступила мертвая тишина. - Кроме богов? - спокойно уточнил Койн. - Ну да. Но мы не вызываем богов на состязание. Они делают свою работу, мы делаем свою. Зачем... - Кто правит Диском? Волшебники или боги? Хакардли на миг задумался. - Волшебники. Разумеется. Но, так сказать, под руководством богов. Когда вы нечаянно проваливаетесь одной ногой в болото, это довольно неприятно. Но гораздо неприятнее, когда вы опускаете вторую ногу и видите, что и она исчезла с тихим хлюпающим звуком. - Понимаешь ли, волшебники... -торопливо продолжил Хакардли. - Значит, мы менее могущественны, чем боги? - осведомился Койн. Кто-то в задних рядах зашаркал ногами. - Ну-у. И да, и нет, - выдавил Хакардли, ушедший в трясину уже по колени. Правда состоит в том, что волшебники с некоторой нервозностью относятся к богам. Существа, обитающие на Кори Челести, никогда не высказывали ясного мнения по поводу церемониальной магии, в которой, надо сказать, присутствует некоторая божественность. А волшебники старались вообще не поднимать этот вопрос. Вся беда с богами состоит в том, что, если им что-то не нравится, они не ограничиваются простыми намеками, поэтому здравый смысл подсказывал волшебникам, что лучше не ставить богов перед выбором. - Похоже, здесь существует некоторая неясность? - спросил Койн. - Если мне будет позволено дать совет... - начал Хакардли. Койн взмахнул рукой. Стены исчезли. Волшебники стояли на вершине чудовской башни, и глаза всех до единого были устремлены в сторону далекого пика Кори Челести, обиталища богов. - Когда ты победил всех, тебе остается сразиться только с богами, - объявил Койн. - Кто-нибудь из вас видел этих богов? Ответом был хор нерешительных отрицаний. - Я покажу их вам. - Ты вполне способен опрокинуть еще стаканчик, старина, - заметил Война. Чума покачнулся и без особого убеждения пробормотал: "По-моему, нам пора уже двигаться." - Да ладно тебе. "Хорошо, тогда полстаканчика. Не больше. А потом в путь." Война хлопнул его по спине и свирепо уставился в глаза Голода. - И нам лучше заказать еще пятнадцать мешков арахиса, - добавил он. - У-ук, - заключил библиотекарь. - О-о, - отозвался Ринсвинд. - Значит, проблема вся в посохе. - У-ук. - А кто-нибудь пытался отобрать у него этот посох? - У-ук. - И что случилось с этим человеком? - Э-эк. Ринсвинд застонал. Некоторое время назад библиотекарь задул свечу, потому что присутствие огня беспокоило книги, но теперь, когда глаза Ринсвинда привыкли к темноте, волшебник осознал, что здесь вовсе не темно. Исходящее от книг мягкое октариновое сияние заполняло башню... не светом, нет, но и темнотой это тоже нельзя было назвать. Время от времени сверху, из мрака, доносился шелест разминаемых страниц. - Так что наша магия победить его не может, да? Продолжая тихонько крутиться на ягодицах, библиотекарь безутешно у-укнул в знак согласия. - Значит, это практически бессмысленно. Ты, должно быть, заметил, что я не совсем одарен магическими талантами? То есть любая дуэль будет проходить по сценарию: "Привет, я Ринсвинд", и сразу после этого - ба-бах! - У-ук. - Таким образом, ты хочешь сказать, что я теперь сам по себе? - У-ук. - Ну спасибо. Ринсвинд оглядел книги, выстроившиеся в слабом сиянии вдоль стен древней башни, вздохнул и быстро направился к двери, но, подойдя к ней, замедлил шаг. - Я, в общем, пойду, - сказал он. - У-ук. - Чтобы предстать перед лицом Создатель знает, каких жутких опасностей, - продолжил Ринсвинд. - Чтобы положить жизнь на алтарь служения человечеству... - Э-эк. - Ну хорошо, всем двуногим... - Гав. - И четвероногим. - Он бросил взгляд на банку с патрицием и, признав свое поражение, добавил: - А еще ящерицам. Теперь я могу идти? Вокруг Ринсвинда, устало бредущего к чудовской башне, завывал взявшийся неизвестно откуда ураган. Высокие белые двери башни были закрыты так плотно, что их очертания едва различались на молочно-белой поверхности камня. Некоторое время Ринсвинд барабанил в них, но ничего особенного не случилось. Такое впечатление, двери бесследно поглощали все звуки. - Замечательно, - пробормотал он себе под нос и вспомнил про ковер. Ковер лежал там, где его оставили, и это было еще одним знаком, указывающим на то, что Анк переменился. В раздольные для воров дни до прихода чудесника, если вы что-то где-то оставляли, то оно там не залеживалось. Во всяком случае, если это "что-то" не было совсем уж непотребным. Ринсвинд раскатал ковер на булыжной мостовой, и золотые драконы заклубились на фоне голубой земли - или голубые драконы взвились на фоне золотого неба. Ринсвинд сел. Встал. Снова сел, поддернул балахон и с некоторыми усилиями стащил с себя носок. Затем вернул на место башмак и некоторое время бродил вокруг башни, пока не отыскал в куче мусора половинку кирпича. Он засунул кирпич в носок и несколько раз задумчиво взмахнул получившимся оружием. Ринсвинд вырос в Морпорке. Морпоркцы любят, чтобы в драке на их стороне было численное преимущество примерно двадцать к одному. За неимением оного, сгодятся половинка кирпича в носке и темный переулок, в котором можно затаиться. Умело использованная половинка кирпича стоит двух волшебных мечей. Ринсвинд снова сел и скомандовал: - Вверх. Ковер никак не отреагировал. Ринсвинд вгляделся в узор, отогнул уголок ковра и попытался сообразить, чем отличаются друг от друга две стороны. - Ладно, - наконец сдался он. - Вниз. Но очень-очень осторожно. Вниз. - Овцы, - заплетающимся языком выговорил Война. - Это были овцы. - Его увенчанная шлемом голова со звоном ударилась о стойку. Он с усилием поднялся. - Овцы. - Нет-нет, - возразил Голод, неуверенно поднимая тонкий палец. - Какое-то другое дмаш... дымаш... ручное животное. Вроде свиньи. Корова. Котенок? Что-то вроде. Не овцы. "Пчелы", - подсказал Чума и мягко соскользнул со стула. - Хорошо, - не обращая на него внимания, кивнул Война. - Ладно. Тогда еще раз. С начала. Он задал ритм, постучав по стенке своего стакана. - Мы бедные... неопознанные домашние животные... никто нас не пасет... - дрожащим голосом затянул он. "Бе-бе-бе", - добавил с пола Чума. Война покачал головой. - Знаете, не катит, - сказал он. - Без него не катит. Он так красиво выступал на басовых нотах. "Бе-бе-бе", - повторил Чума. - Пасть закрой! - рявкнул Война и нетвердой рукой потянулся за бутылкой. Вершина башни дрожала под ударами ветра - горячего, неприятного ветра, в котором слышался шепот странных голосов и который сдирал кожу, словно мелкая наждачная бумага. Подняв над головой посох, Койн стоял в центре магической бури. Волшебники увидели, как заполняющую воздух пыль прочерчивают силовые линии исходящей из посоха магии. Эти линии изогнулись, образовав огромный пузырь, который разрастался до тех пор, пока не стал больше, чем сам город. И в нем появились тени. Изменчивые, нечеткие, колы-шащиеся, словно жуткие отражения в кривом зеркале, не более вещественные, чем кольца дыма или те картины, которые мы видим в облаках, - но ужасающе знакомые. Вот промелькнула клыкастая морда Офф-лера. Вот в клокочущей буре на какой-то миг показался Слепой Ио, глава всех богов, со своими вращающимися по орбите глазами. Койн что-то беззвучно прошептал, и пузырь начал сжиматься, непристойно вздуваясь и дергаясь - заключенные в нем существа пытались выбраться наружу. Но они не могли помешать пузырю уменьшаться в размерах. Он уменьшился до территории Университета. Сдулся до высоты башни. Достиг размеров человека и принял дымчато-серый оттенок. Превратился в жемчужину размером с... ну, в общем, размером с крупную жемчужину. Ветер утих, сменившись тяжелым, безмолвным затишьем. Сам воздух стонал от напряжения. Большинство волшебников лежали ничком на полу, где их удерживали выпущенные на свободу силы. Эти силы сгущали воздух и заглушали звуки, точно вся Вселенная заполнилась перьями. Но каждый из волшебников слышал, как громко бьется его сердце - так громко, что даже башня содрогается. - Смотрите на меня, - приказал Койн. Они подняли глаза. Ослушаться было нельзя. Он держал в руке сверкающий шарик. В другой руке был посох, из обоих концов которого шел дым. - Боги, - сказал Койн. - Заключенные внутри мысли. Может, они и раньше были не более чем сном. Его голос стал старше, глубже. - Волшебники Незримого Университета, - произнес этот голос, - разве я не подарил вам абсолютную власть? За спиной Койна над краем башни медленно поднялся ковер, на котором отчаянно балансировал Ринсвинд. Глаза волшебника были расширены от ужаса. Подобный ужас испытывает каждый, кто стоит на нескольких нитках и сотнях футов пустоты. Ковер завис, и Ринсвинд неуклюже соскочил на башню. Носок с кирпичом описывал над его головой большие, зловещие круги. Койн увидел его отражение в изумленных глазах собравшихся на башне волшебников. Он осторожно повернулся и узрел, что Ринсвинд, спотыкаясь и пошатываясь, движется в его сторону. - Ты кто? - спросил он. - Я пришел, чтобы бросить вызов чудеснику, - прохрипел Ринсвинд. - Ну что, который из вас чудесник? Взвешивая на ладони кирпич, он оглядел распростершихся на полу волшебников. Хакардли, рискнув поднять глаза, лихорадочно задвигал бровями, подавая Ринсвинду знаки, но тот и в лучшие-то времена не был особенно силен в расшифровке невербальных сигналов. А сейчас было отнюдь не лучшее время. - И ты идешь с носком против чудесника? - поразился Койн. - Носок-то тебе