концу, ей удалось скрутить тугой, тонкий цилиндрик, который горел крошечным голубым огоньком и заставлял ее глаза слезиться. - Не знаю, насколько это поможет расстроенным нервам... - задыхаясь просипела она. Но Напролоум ее не слышал. - Просто потрясающе, - отметил он. - Так, говорите, ребенок ничуть не пострадал? - По крайней мере, я ничего не заметила, - ответила матушка. - Посох был... в общем, на ее стороне. - А где этот посох сейчас? - Она сказала, что бросила его в реку. Старый волшебник и пожилая ведьма посмотрели друг на друга. Вспышка молнии за окном озарила их лица. Напролоум покачал головой. - Река разливается, - констатировал он. - У нас один шанс на миллион. Матушка мрачно улыбнулась - от такой улыбки волки разбегаются во все стороны - и решительно схватила свою метлу. - Один шанс на миллион, - заверила она, - выпадает девять раз из десяти. Бывают грозы откровенно театральные, все сплошь зарницы и металлические раскаты грома. Бывают грозы тропические и знойные, испытывающие склонность к горячему ветру и шаровым молниям. Но эта гроза пришла с равнин Круглого моря, и основная цель ее жизни заключалась в том, чтобы пролить на землю как можно больше дождя. Это была одна из тех гроз, которые заставляют предположить, что небо приняло сильнодействующее мочегонное. Молнии и гром держались на заднем плане, обеспечивая подобие хора, а дождь был звездой представления. Он перемещался по земле, отбивая чечетку. Территория Университета спускалась к самой реке. Днем она представляла собой парк с четко распланированной системой изгородей и гравиевых дорожек, однако в эту глухую, сырую и ненастную ночь изгороди изменили свое положение, а дорожки просто куда-то попрятались, чтобы остаться сухими. Слабый волшебный свет был почти не виден среди мокрых листьев. - А вы не можете запустить один из этих огненных шаров, которыми часто пользуются волшебники? - Помилосердствуйте, мадам. - Вы уверены, что она выбрала именно эту тропку? - Где-то здесь было подобие причала, если я совсем не заблудился. За этими словами последовал звук, какой издает массивное тело, натыкаясь на мокрый куст. Потом раздался громкий всплеск. - Во всяком случае, я нашел реку. Матушка Ветровоск вгляделась в насквозь промокшую темноту. Она слышала рев и смутно различала белые барашки поднимающейся воды. А еще она обоняла отчетливый запах Анка, который заставлял предложить, что несколько армий использовали эту реку сначала в качестве писсуара, а затем - под могильник. Напролоум, удрученно шлепая по воде, приблизился к матушке. - Глухо, - сказал он. - Только не подумайте, мадам, что я хочу вас обидеть, но такое половодье должно было унести его в море. А я умру от холода. - Больше, чем сейчас, вы уже не вымокнете. И вообще, вы неправильно ходите под дождем. - Простите? - Вы съеживаетесь, вы боретесь, так нельзя. Вы должны... ну, в общем, скользить между каплями. И действительно, матушка выглядела лишь слегка намокшей. - Буду иметь в виду. Идемте, мадам. Я голосую за ревущий в очаге огонь и стаканчик чегонибудь горячительного и не одобряемого блюстителями нравственности. Матушка вздохнула. - Ну не знаю. Я, признаться, ожидала увидеть, что он торчит из ила... или нечто вроде того. А не одну воду вокруг. Напролоум мягко похлопал ее по плечу. - Возможно, мы еще сможем что-нибудь сделать... - начал он, но ему помешали вспышка молнии и очередной раскат грома. - Я сказал, может быть, мы еще... - предпринял он новую попытку. - Что это там такое? - перебила матушка. - Где? - озадаченно спросил Напролоум. - Дайте мне свет. Волшебник с хлюпающим вздохом протянул руку. Сгусток золотистого огня пронесся над пенящейся водой и, шипя, исчез в небытии. - Вон! - торжествующе указала матушка. - Это всего лишь лодка, - пояснил Напролоум. - Мальчишки используют их летом... Он поспешно захлюпал за полной решимости фигурой матушки. - Надеюсь, вы не намереваетесь спускать ее на воду в такую ночь. Это полное безумие! Матушка шла, поскальзываясь на мокрых досках причала, который уже больше чем наполовину скрылся под водой. - Вы ничего не понимаете в лодках! - протестовал Напролоум. - Значит, придется разобраться, да побыстрее, - спокойно отозвалась матушка. - Но я не залезал в лодку с тех пор, как был ребенком! - А я вообще-то не просила вас плыть со мной. Острый конец должен быть направлен вперед? Напролоум застонал. - Все это очень похвально, но, может, подождем до утра? Вспышка молнии осветила матушкино лицо. - Хотя, пожалуй, не будем, - согласился он и, проковыляв по причалу, подтащил к себе маленькую двухвесельную лодку. Спускаться в нее пришлось, полагаясь на удачу, но в конце концов ему это удалось, и Напролоум стал возиться в темноте с носовым швартовом. Лодка выбралась на середину реки и, медленно разворачиваясь, поплыла вниз по течению. Матушка крепко вцепилась в сиденье, чтобы удержаться в качающейся на волнах скорлупке, и выжидающе посмотрела сквозь мрак на волшебника. - Ну? - поинтересовалась она. - Что ну? - не понял Напролоум. - Вы сказали, что знаете толк в лодках. - Неправда. Я сказал, что это вы в них ничего не понимаете. - О-о. Они схватились за сиденья, чуть не вывалившись из лодки, которая тяжело накренилась на один борт. Но каким-то чудом суденышко выпрямилось, и его потащило по течению задом наперед. - Когда вы сказали, что не сидели в лодке с тех пор, как были ребенком... - начала матушка. - Если не ошибаюсь, мне тогда только-только исполнилось два годика. Лодка попала в водоворот, немножко покружилась на месте, после чего двинулась наперерез потоку. - А я сочла, что в бытность свою мальчишкой вы днями напролет не вылезали из лодок. - Я родился в горах. У меня даже на мокрой траве начинается морская болезнь, - пояснил Напролоум. Лодка сильно ударилась о полузатонувшее бревно и зарылась носом в небольшую волну. - Я знаю одно заклинание, которое помогает не утонуть, - удрученно добавил он. - Рада слышать. - Только произносить его надо стоя на сухой земле. - Снимайте башмаки, - приказала матушка. - Что? - Снимай башмаки, приятель. Напролоум обеспокоенно заерзал на сиденье. - Чего вы добиваетесь? - спросил он. - Воде полагается быть снаружи лодки, уж это-то я знаю! - Матушка указала на темную жидкость, плещущуюся на дне. - Наполняйте башмаки водой и выливайте ее за борт! Напролом кивнул. У него появилось такое чувство, что последние два часа, отдавшись на волю событиям, он плывет, не касаясь берегов. Какое-то мгновение он наслаждался странно успокаивающим ощущением, что жизнь полностью вышла из-под его контроля и теперь, что бы ни случилось, никто не сможет свалить вину на него. То, что он наполняет башмаки водой, сидя ночью в лодке посреди разлившейся реки в обществе того, кого он мог описать только как женщину, казалось ему настолько логичным, насколько это вообще было возможно в данных обстоятельствах. "В обществе выдающейся женщины", - поправил обычно им игнорируемый внутренний голос, обитающий где-то на задворках его сознания. В том, как она использовала потрепанную метлу, чтобы провести лодку по неспокойным водам, было нечто такое, что будоражило давно забытые участки в его подсознании. Разумеется, Напролоум не мог точно сказать, что там у нее выдается, - этому мешали дождь, ветер и матушкина привычка надевать весь свой гардероб сразу. Напролоум неуверенно прокашлялся. Она выдается в метафорическом смысле, решил он. - Э-э, послушайте. Все это очень похвально, но посмотрите фактам в лицо. Я имею в виду скорость дрейфа и все такое прочее, понимаете? Посох давно унесло в открытый океан, на много миль от берега. Может, он уже никогда и не выплывет. Он вообще мог попасть в Краепад и свалиться за Край... Матушка, которая смотрела куда-то вдаль, за реку, обернулась. - Чем еще мы можем помочь им? У вас есть другие варианты? - осведомилась она. Напролоум несколько мгновений молча вычерпывал воду. - Нет, - наконец ответил он. - Вы когда-нибудь слышали о человеке, вернувшемся оттуда? - Нет. - Тогда нам стоит попытаться отыскать посох. - Никогда не любил океан, - пожаловался Напролоум. - Его следовало бы замостить. На его дне, в глубине, живут ужасные твари. Жуткие морские чудовища. По крайней мере, так говорят. - Продолжайте вычерпывать, приятель, не то вы сами проверите, правда это или нет. Гроза ходила над головами взад и вперед. Здесь, на плоских равнинах, она чувствовала себя потерянной, ее место было на Овцепикском высокогорье, где люди умеют ценить хорошую грозу. Она кружила по небу и ворчала, отыскивая хотя бы средненькой паршивости холм, чтобы ударить в него молнией. Дождь немного успокоился и стал мелким, накрапывающим - таким, который вполне способен затянуться на несколько дней. К тому же с моря ему на помощь пришел туман. - Если бы у нас были весла, мы могли бы грести. Если бы, конечно, знали, куда плывем... - сказал Напролоум. Матушка ничего не ответила. Он вылил за борт еще пару башмаков воды и вдруг осознал, что, скорее всего, золотая кайма на его мантии уже никогда не будет такой, как прежде. Хотя было бы приятно узнать, что в один прекрасный день это снова будет иметь для него значение. - А вы случаем не знаете, в какой стороне находится Пуп? - рискнул спросить он. - Это я так, чтобы разговор поддержать. - Смотрите, с какой стороны на деревьях растет мох, - не поворачивая головы, отрезала матушка. - А-а, - Напролоум кивнул и уставился на маслянистые воды, гадая, что это конкретно за маслянистые воды. Судя по солоноватому запаху в воздухе, лодка уже вышла в залив. По-настоящему Напролоума пугало в море именно то, что единственной преградой, отделяющей его от живущих на дне жутких тварей, была вода. Разумеется, он знал, что если рассуждать логически, то, скажем, от тигров-людоедов, обитающих в джунглях Клатча, его отделяет всего лишь расстояние, но это совсем другое дело. Тигры не всплывают из холодных глубин, раскрыв рот, полный острых, как иголки, зубов... Он вздрогнул. - Чувствуете? - спросила матушка. - Привкус в воздухе... Магия! Где-то произошла утечка магии. - Вообще-то магия не растворяется в воде, - согласился Напролоум. Он пару раз облизнул губы и был вынужден признать, что туман и в самом деле имеет жестяной привкус, а воздух стал слегка маслянистым. - Вы же волшебник, - строго указала матушка. - Неужели вы не можете просто призвать посох? - Такой вопрос никогда не вставал, - ответил Напролоум. - Волшебники не имеют привычки разбрасываться магическими посохами. - Он где-то здесь, рядом, - резко оборвала матушка. - Помогите-ка мне отыскать его, приятель! Напролоум застонал. Он провел бурную ночь, и что ему было действительно нужно, прежде чем пытаться пустить в ход еще какие-нибудь чары, так это двенадцатичасовой сон, несколько плотных обедов и спокойный вечерок у камина. Нет, он слишком стар... Тем не менее, Напролоум послушно закрыл глаза и сосредоточился. Воздух был до предела насыщен магией. Бывают места, где она аккумулируется естественным образом. Магия накапливается возле отложений трансмирового металла октирона, в некоторых породах деревьев, в изолированных прудах; она выпадает во всем мире в виде осадков, и люди, искусные в таких делах, могут собирать ее и запасать впрок. В данной местности магии было хоть отбавляй. - Этот посох заключает в себе большую силу, - сказал он. - Огромную. Он поднял руки к вискам. - Становится чертовски холодно, - заметила матушка. Назойливый дождь превратился в снег. В окружающем их мире произошла резкая перемена. Лодка остановилась - нет, она ни на что не наталкивалась, просто море как будто решило стать твердым. Матушка заглянула за борт. Море и в самом деле затвердело. Плеск волн доносился с некоторого расстояния и с каждой минутой удалялся. Она нагнулась, постучала по воде и констатировала: - Лед. Лодка неподвижно стояла посреди океана льда. Доски угрожающе затрещали. Напролоум медленно кивнул. - В этом есть смысл, - признал он. - Если они находятся... там, где, как мы думаем, они находятся, то там очень холодно. Говорят, там царит холод, как в межзвездном пространстве. Так что посох это тоже чувствует. - Правильно, - согласилась матушка и вылезла из лодки. - Значит, нам нужно найти центр льдины, там-то и будет посох, верно? - Я знал, что вы это предложите. Могу я хотя бы надеть туфли? Они брели по замерзшим волнам, и Напролоум время от времени останавливался, чтобы попытаться определить точное местоположение посоха. Одежда на нем покрылась ледком. Зубы стучали. - Вам не холодно? - спросил он матушку, чье платье громко потрескивало на ходу. - Холодно, - призналась она. - Просто я не дрожу. - У нас были похожие зимы там, где я рос, - заметил Напролоум, дуя на пальцы, чтобы согреть их. - В Анке почти не бывает снега. - Действительно, - отозвалась матушка, глядя сквозь ледяной туман. - Помню, на вершинах гор круглый год лежал снег. О, нынче температура уже не опускается так низко, как в годы, когда я был ребенком. По крайней мере, до сих пор не опускалась, - поправился он, топая ногами по льду. Льдина грозно захрустела, напоминая, что она, и только она, лежит между ним и морским дном. Он стал топать осторожнее. - А что это были за горы? - поинтересовалась матушка. - О-о, Овцепики. Там намного ближе к Пупу. Деревушка называлась Медный Лоб. Губы матушки шевельнулись. - Напролоум, Напролоум, - забормотала она себе под нос. - Уж не родственник ли вы Актуру Напролоуму? Он жил в большом старом доме под Скачущей горой, и у него была куча сыновей. - Это мой отец. Но, во имя Диска, откуда вы его знаете? - Я там выросла, - ответила матушка, подавляя искушение ограничиться всезнающей улыбкой. - В соседней долине. Дурной Зад. Я помню вашу маменьку. Приятная женщина, держала коричневых и белых цыплят, я все ходила к ней покупать яйца для своей мамочки. Разумеется, это было до того, как я почувствовала призвание к ведовству. - Я вас не помню, - признался Напролоум. - Естественно, это было очень давно. В нашем доме всегда собиралось множество детей, - вздохнул он. - Может быть, когда-то я дергал вас за косички. Я любил заниматься такими пакостями. - Возможно. Я припоминаю одного толстого мальчишку. Довольно неприятного. - Наверное, это был я. А я вроде как помню одну девчонку, которая вечно всеми командовала, но это было очень давно. Очень. - В те дни мои волосы не были покрыты сединой, - сказала матушка. - В те дни все имело другой цвет. - Это правда. - Лето не было таким дождливым. - Закаты были более красными. - Тогда было больше стариков. Они просто кишмя кишели, - заметил волшебник. - Точно. А теперь мир заполнен молодежью. На самом деле странно. Скорее следовало ожидать, что все будет наоборот. - Тогда даже воздух был чище. Им было легче дышать, - продолжал Напролоум. Они шагали сквозь метель, обдумывая неисповедимые пути Времени и Природы. - Вы когда-нибудь навещали родные места? - спросила матушка. Напролоум пожал плечами. - Когда умер отец. Странно, прежде я ни с кем об этом не говорил, но... в общем, там были мои братья, потому что я, разумеется, восьмой сын, и у них были дети, даже внуки, но ни один не умел писать - лишь свое имя мог накарябать, и то с трудом. Я мог бы купить всю деревню. Со мной обращались как с королем, но... Я побывал в разных местах, видел вещи, от которых у них ум зашел бы за разум, обращал в бегство существ, которые были куда ужаснее, чем их ночные кошмары. Мне ведомы тайны, известные лишь очень немногим... - Но вы чувствовали, что вы там лишний, - подытожила матушка. - В этом нет ничего необыкновенного. Это случается со всеми из нас. Мы сами выбрали свою судьбу. - Волшебникам не следует возвращаться домой, - вздохнул Напролоум. - Да они и не могут по-настоящему вернуться домой, - согласилась матушка. - Я всегда говорила, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Напролоум обдумал это заявление. - Мне кажется, тут вы не правы, - сказал он наконец. - Я и входил, и пересекал одну и ту же реку тысячи раз. - Да, но это была не та же самая река. - Не та? - Нет. Напролоум пожал плечами. - А по мне, так это была та же самая чертова река. - И нечего разговаривать таким тоном, - возмутилась матушка. - Не понимаю, почему это я должна выслушивать подобные выражения от волшебника, который даже на письмо ответить не может! Напролоум какое-то время сохранял молчание, если не считать кастаньетного стука зубов. Потом до него дошло. - О-о. Понимаю. Значит, эти письма посылали вы? - Вот именно. И подписывалась под ними. По-моему, это сразу дает возможность понять, кто их автор, вам не кажется? - Ладно, ладно. Я просто думал, что это шутки, вот и все, - угрюмо пробормотал Напролоум. - Шутки? - От женщин мы получаем не так уж много заявлений о приеме. Мы их вообще не получаем. - А я-то гадала, почему мне не ответили, - пожала плечами матушка. - Если вам так хочется знать, я их выбросил. - Вы могли бы по крайней мере... Вон он! - Где? Где? А, вижу. Туман расступился, и они увидели фонтан снежинок, декоративный столб застывшего воздуха. А под ним... Посох не был закован в лед, он мирно лежал в озерце бурлящей воды. Одним из необычных аспектов магической Вселенной является существование противоположностей. Выше уже отмечалось, что темнота не есть противоположность света, но просто его отсутствие. Таким же точно образом, абсолютный ноль - это отсутствие тепла. Если хотите узнать, что такое настоящий холод, холод, который настолько холоден, что даже вода не может замерзнуть, а переходит в состояние антикипения, то вам не нужно ходить дальше этого озерца. Несколько секунд они молча смотрели на воду, забыв о перебранке. - Если вы сунете туда руку, - наконец проговорил Напролоум, - ваши пальцы хрустнут, как морковки, и отвалятся. - Как вы думаете, вы сможете вытащить его оттуда при помощи магии? - спросила матушка. Напролоум похлопал по карманам и, в конце концов, отыскал свой кисет с папиросной бумагой. Раскрошив опытными пальцами остатки нескольких окурков, он высыпал их в новую бумажку, свернул самокрутку и, лизнув ее край, придал ей окончательную форму - все это он проделал, не отрывая глаз от посоха. - Нет, не смогу, - ответил он. - Но все равно попытаюсь. Он с тоской посмотрел на сигарету, засунул ее за ухо, вытянул руки вперед и растопырил пальцы. Губы его беззвучно зашевелились - он пробормотал себе под нос несколько магических слов. Посох повернулся в своем озерце, мягко поднялся надо льдом - и немедленно стал центром кокона из замерзшего воздуха. Напролоум аж закряхтел от натуги - прямая левитация представляет собой самый трудный вид практической магии, поскольку в ней всегда присутствует опасность, обусловленная хорошо известными принципами действия и противодействия. Это означает, что волшебник, пытающийся поднять тяжелый предмет при помощи одной только силы своего разума, сталкивается с перспективой, что его мозги в результате перекочуют в его башмаки. - Вы можете поставить его вертикально? - поинтересовалась матушка. С величайшей осторожностью посох медленно повернулся в воздухе и завис в нескольких дюймах от поверхности льда прямо перед матушкой. На резьбе поблескивала изморозь, и Напролоуму показалось - сквозь алую дымку мигрени, плавающую перед глазами, - что посох смотрит на него. С негодованием. Матушка поправила шляпу и решительно выпрямилась. - Прекрасненько, - процедила она. Напролоум пошатнулся. Тон этого голоса полоснул его, как алмазная пила. Он смутно припомнил, как мать журила его, когда он был совсем маленьким. Ну так вот, сейчас он услышал такой же голос, только отточенный, сконцентрированный и утыканный по краям крошечными кусочками карборунда; командный голос, который заставит покойника встать по стойке "смирно" и, возможно, промаршировать до середины кладбища, прежде чем тот вспомнит, что давным-давно умер. Матушка стояла перед висящим в воздухе посохом, растапливая его ледяной кокон одной своей яростью. - Значит, так, по-твоему, надо себя вести? Нежишься в море, пока люди погибают, да? Замечательно! Она начала расхаживать взад и вперед вокруг полыньи. К изумлению волшебника, посох повернулся и последовал за ней. - Ну, выбросили тебя, - рявкнула матушка. - Что с того? Она же ребенок, а дети рано или поздно всех нас выбрасывают. Это, что ли, верная служба? У тебя что, ни стыда ни совести нет? Плаваешь тут и дуешься, вместо того чтобы принести наконец хоть какую-то пользу... Она наклонилась вперед, так что ее крючковатый нос оказался в нескольких дюймах от посоха. Напролоум был почти уверен, что посох попытался отклониться назад, избегая взгляда ее пылающих глаз. - Сказать, чем заканчивают нехорошие посохи? - прошипела она. - Сказать, что я с тобой сделаю, если Эск будет потеряна для этого мира? Один раз ты спасся от огня, передал боль ей. В следующий раз это будет не огонь, о нет. Ее голос понизился до хлесткого, как бич, шепота. - Сначала в дело пойдет рубанок. Потом - наждачная бумага, сверло и огромный нож... - Эй, послушайте, полегче там, а? - взмолился Напролоум, чьи глаза уже начали слезиться. - ...а то, что останется, я отнесу в лес на радость грибам, термитам и древоточцам. Мучения продлятся ГОДЫ. Вырезанные на посохе узоры корчились в муках. Большая их часть перебралась на обратную сторону посоха, чтобы укрыться от матушкиных глаз. - А сейчас, - продолжала она, - мы -сделаем вот что. Я возьму тебя, и все вместе мы вернемся в Университет. И помни, тупая пила уже близко. Она закатала рукава и протянула руку. - Волшебник! Ты должен будешь отпустить его. Напролоум обреченно кивнул. - Когда я скажу "давай", давай! Давай! Напролоум снова открыл глаза. Матушка стояла, крепко сжимая в кулаке посох. Он был окутан клубами пара, и с него кусками опадал лед. - Прекрасно, - подытожила матушка. - Но если подобное случится еще раз, я очень рассержусь, понял? Напролоум опустил руки и торопливо подбежал к ней. - Вам не больно? Она покачала головой. - Все равно что держать горячую сосульку. Ладно, нет у нас времени стоять тут и чесать языками. - А как мы вернемся? - О, ради всех богов, приятель, проявите же силу своего разума. Мы полетим. Она помахала метлой. Аркканцлер с сомнением посмотрел на этот инструмент по выметанию пыли. - На этом? - Разумеется. А разве волшебники не летают на своих посохах? - Это считается унизительным. - Если с этим могу примириться я, то вам это тоже по силам. - Да, но это безопасно? Матушка бросила на него испепеляющий взгляд. - Вы имеете в виду вообще? - вопросила она. - Или, скажем, по сравнению с тем, чтобы остаться стоять на быстро тающей льдине? - Впервые в жизни лечу на метле, - признался Напролоум. - Да неужели? - Я думал, что на них достаточно сесть и они полетят, - продолжал волшебник. - Не знал, что нужно еще бегать взад и вперед и кричать на них. - Тут необходима сноровка, - пояснила матушка. - А еще мне казалось, что летают метлы быстрее, - не унимался Напролоум. - И, если честно, выше. - Что вы хотите сказать этим "выше"? - осведомилась матушка, поворачивая к верховьям реки и пытаясь удержать равновесие наперекор клонящейся вбок массе волшебника на заднем сиденье. Как и все пассажиры с незапамятных времен, волшебник так и норовил наклониться не в ту сторону. - Ну вроде как над деревьями, а не под ними, - ответил Напролоум, пригибаясь, чтобы уклониться от мокрой ветки, которая, тем не менее, все-таки ухитрилась сбить с него шляпу. - Все с порядке с этой метлой. Скорее, это вам следует немножко сбросить вес, - отрезала матушка. - Но, может, вы предпочтете слезть и идти дальше пешком? - Не будем говорить о том, что мои ноги и так большую часть времени волочатся по земле, - парировал Напролоум. - Мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение, но если кто-нибудь попросил бы меня перечислить все опасности полета, то мне и в голову не пришло бы включить в список опасность остаться без ног в результате того, что их исхлещет высоким кустарником. - Вы что, курите? - поинтересовалась матушка, мрачно глядя прямо перед собой. - Что-то горит. - Мадам, мне просто нужно было успокоить нервы после столь безрассудных воздушных гонок. - Ну так вот, сию же минуту потушите сигарету. И держитесь. Метла, рыская и дергаясь, пошла вверх. Ее скорость увеличилась до скорости бегущего трусцой старца. - Господин Волшебник... - Слушаю? - Когда я сказала держаться... - Да? - Я не имела в виду там. Наступило молчание. - О-о. Да. Понимаю. Очень извиняюсь. - Все в порядке. - Моя память уже не та, что была раньше. Уверяю вас... Я не хотел вас обидеть. - Я и не обиделась. Какое-то мгновение они летели в полном молчании. - Тем не менее, - задумчиво сказала матушка, - в общем и целом я бы предпочла, чтобы вы все-таки убрали оттуда свои руки. Дождь хлестал по крышам Незримого Университета и лился в канавы, где, словно плохо построенные лодки, плавали вороньи гнезда, брошенные с наступлением осени. Вода, булькая, бежала по древним проржавевшим трубам. Она затекала под черепицу и приветствовала пауков, обитающих под карнизом. Стекала с фронтонов и образовывала потайные озера высоко среди шпилей. На бесконечных крышах Университета, по сравнению с которым собор Святого Петра выглядит обыкновенным сараем на железнодорожном полустанке, жили целые сообщества. В крошечных джунглях, выросших из яблочных семечек и семян сорняков, пели птицы, в сточных желобах плавали жабы, а колония муравьев деловито изобретала сложную цивилизацию. Единственное, чего вода не могла делать, так это бить из декоративных водометов-химер, расставленных вдоль крыш. Это объяснялось тем, что при первых же признаках дождя химеры покидали свои места и укрывались на чердаках. "То, что вы уродливы, - при этом приговаривали они, - еще не означает, что вы глупы". Дождь лился потоками. Дождь лился реками. Дождь лился морями. Но главным образом дождь лился сквозь крышу Главного зала, в которой после дуэли между матушкой и Напролоумом осталась громадная дырища. Тритл воспринимал льющиеся сверху потоки как личное оскорбление. Он стоял на столе, организуя работу студенческих групп, которые поспешно снимали со стен картины и древние гобелены. Ему пришлось встать на стол, потому что на полу уже плескалось небольшое озерцо глубиной в несколько дюймов. К сожалению, это была не просто дождевая вода. Это была вода, обладающая истинной индивидуальностью, определенным характером, который появляется у нее после долгого путешествия по пересеченной местности. Она обладала консистенцией подлинно Анкской воды - слишком плотная, чтобы ее пить, и слишком жидкая, чтобы ее пахать. Река вышла из берегов, и теперь миллионы крошечных ручейков бежали по территории Университета, врываясь через подвалы и играя в прятки под выстилающими пол плитками. Время от времени где-то вдалеке раздавался гул - это забытая магия, оказавшаяся в затопленном подземелье, высвобождала свою энергию в результате короткого замыкания. Тритл с подозрением покосился на неприятного вида пузыри, с мерзостным шипением вырывающиеся на поверхность. Он снова подумал" как хорошо живется волшебникам-отшельникам, которые обитают в небольших пещерках, собирают травы, думают о важных вещах и знают, о чем говорят совы. Только в пещерах чаще всего царит сырость, а трава попадается и ядовитая. Кроме того, Тритл никогда не знал наверняка, какие именно вещи следует считать по-настоящему важными. Он неуклюже слез со стола и зашлепал по темной бурлящей воде. Что ж, он сделал все, что было в его силах. Он попытался собрать старших волшебников и организовать магическую починку крыши, однако все переругались по поводу, какие заклинания лучше использовать, и в конце концов сошлись на том, что это работа ремесленников, а не магов. "Вот вам и волшебники, - мрачно размышлял он, бредя по колено в воде под мокрыми арками. - Вечно исследуют абстрактное и никогда не замечают конкретного. Особенно если это "конкретное" касается работ по дому. Причем пока здесь не объявилась эта ведьма, таких проблем не было". Он, хлюпая, ступил на лестницу, освещенную в этот момент особо впечатляющей вспышкой молнии. Его не оставляла холодная уверенность в том, что, хотя никто не может обвинить в происшедшем его, все именно так и поступят. Он подхватил подол мантии, обреченно выжал его и потянулся за кисетом. Это был очень миленький зеленый водонепроницаемый кисет - то есть дождь, попадающий в него, наружу выбраться уже не мог. Впечатление было неописуемое. Тритл отыскал папиросную бумагу. Все листки склеились в один комок, подобно знаменитой банкноте, которая имеет привычку обнаруживаться в заднем кармане брюк после того, как их выстирают, выжмут, высушат и прогладят. - Черт! - с чувством выругался он. - Эй! Тритл! Волшебник оглянулся. Он последним покидал зал, где уже начали всплывать скамейки. Водовороты и дорожки пузырьков отмечали щели, через которые из погребов просачивалась магия. В зале никого не было. Может, заговорила одна из статуй? Скульптуры были слишком тяжелыми, чтобы их выносить, и Тритл вспомнил, что сам сказал студентам, что, мол, статуям этим не повредит хорошенько помыться. Он посмотрел на строгие каменные лица и пожалел о своих словах. Изваяния, изображающие могущественных умерших магов, иногда выглядят более живыми, чем принято. Вероятно, ему не следовало орать во всю глотку. - Да? - несмело откликнулся он, остро ощущая на себе каменные взгляды. - Наверх посмотри, болван! Он поднял глаза. Метла, то резко устремляясь вниз, то рывками выравниваясь, тяжело опускалась сквозь дождь. Где-то в пяти футах от поверхности воды она забыла о тех немногих претензиях покорительницы воздуха, которые у нее еще оставались, и с шумом плюхнулась в водоворот. - Не стой там, идиот! Тритл нервно вгляделся в темноту и возразил: - Но я же должен где-то стоять. - Я имею в виду, помоги нам! - рявкнул Напролоум, поднимаясь из волн, подобно толстой и разгневанной Венере. - Даме первой, разумеется. Он повернулся к матушке, которая шарила руками в воде. - Я потеряла шляпу, - заявила она. Напролоум вздохнул. - Вокруг такое творится, а вы о шляпе беспокоитесь... - Ведьма должна иметь соответствующий головной убор, иначе как ее узнают? - отрезала матушка. Она выхватила из потока что-то темное, намокшее и проплывающее мимо, рассмеялась хриплым торжествующим смехом, вылила из находки воду и нахлобучила черный ком на голову. Шляпа утратила всякое представление о формах и залихватски свисала на один глаз. - Просто замечательно, - тон голоса матушки ясно давал понять, что Вселенной лучше поостеречься. Снаружи ослепительно сверкнула еще одна молния, доказывая, что у ведающих погодой богов тоже имеется чувство юмора. - Она вам очень даже к лицу, - отметил Напролоум. - Извините, - вмешался Тритл, - но разве это не та самая... - Забудь, - помахал посохом Напролоум, взял матушку под руку и помог ей подняться по ступенькам. - Но закон! Позволить жен... Он замолчал и уставился на матушку, которая протянула руку и коснулась мокрой стены рядом с дверью. Напролоум постучал его по груди. - Ты сначала покажи мне, где это записано. - Они в библиотеке, - вмешалась матушка. - Это единственное сухое место, - пояснил Тритл, - но... - Здание боится грозы, - заявила матушка. - Его не мешало бы успокоить. - Но закон... - безнадежно пробормотал Тритл. Матушка уже шагала по коридору. Напролоум, который вприпрыжку кинулся за ней, обернулся: - Ты слышал, что сказала дама? Тритл, раскрыв рот, смотрел, как они уходят. Когда их шаги затихли вдали, он какое-то мгновение молча стоял, размышляя о жизни вообще и о том, в каком месте лично его жизнь могла пойти наперекосяк. Тем не менее, ему не хотелось быть обвиненным в ослушании. Очень осторожно - сам не зная почему - он протянул руку и дружески похлопал по стене. - Ну-ну, - сказал он. И как ни странно, почувствовал себя намного лучше. Напролоуму пришло в голову, что в своих собственных владениях он, по идее, должен идти впереди, но торопящаяся матушка могла дать сто очков вперед всякому ярому приверженцу табакокурения, так что волшебник поспевал за ней лишь с помощью каких-то крабьих скачков. - Сюда, - указал он, шлепая по лужам. - Знаю. Здание показало мне дорогу. - Да, я как раз хотел спросить об этом, - откликнулся Напролоум. - Видите ли, со мной оно ни разу не заговаривало, а я живу здесь уже много лет. - А вы когда-нибудь к нему прислушивались? - Нет, не совсем, - признал Напролоум. - Если честно сказать, нет. - Вот видите. - Матушка протиснулась мимо водопада, образовавшегося на месте кухонной лестницы (белью госпожи Герпес уже никогда не стать таким, как прежде). - По-моему, нам сейчас наверх и дальше по коридору... Она прошествовала мимо тройки потрясенных волшебников, которых поразила она и добила ее шляпа. Напролоум задыхаясь бросился за ней и возле дверей, ведущих в библиотеку, схватил матушку за руку. - Послушайте, - в отчаянии пролепетал он. - Не обижайтесь, барышня... гм, госпожа... - Можете звать меня Эсмеральдой. Раз уж мы делили метлу, и все такое прочее. - Можно я войду первым? Это все-таки моя библиотека, - взмолился он. Матушка обернулась. На лице ее застыло удивление. Спустя некоторое время она вдруг улыбнулась. - Разумеется. Вы простите меня за невежество... - Просто ради приличия, понимаете... - извиняющимся тоном пояснил Напролоум и толкнул дверь. Библиотека была битком набита волшебниками, которые заботятся о своих книгах так же, как муравьи охраняют свои яйца, и в трудные времена точно так же таскают их с собой. Вода проникла даже сюда и, благодаря необычным гравитационным эффектам, присутствующим в библиотеке, обнаруживалась в самых странных местах. Все нижние полки были очищены от книг; волшебники и студенты, сменяя друг друга, складывали фолианты на имеющиеся в распоряжении столы и сухие стеллажи. В воздухе стоял шорох рассерженных страниц, перекрывающий яростно ревущую вдали грозу. Весь этот беспорядок донельзя расстроил библиотекаря, который носился от одного волшебника к другому, безуспешно дергая их за мантии и крича: "У-ук". Заметив Напролоума, он со всех четырех ног-рук бросился к нему. Матушка, которая никогда не видела орангутана, не собиралась признаваться в этом и осталась довольно спокойной при виде невысокого человечка с круглым брюшком, необычно длинными руками и кожей двенадцатого размера на тельце, которое легко уместилось бы и в восьмом. - У-ук, - разорялся он. - У-ууук. - Полагаю, что да, - коротко ответил Напролоум и поймал за рукав ближайшего волшебника, шатающегося под тяжестью дюжины гримуаров. Тот уставился на Напролоума, как на привидение, бросил косой взгляд на матушку и уронил книги на пол. Библиотекаря чуть удар не хватил. - Аркканцлер? - с трудом проблеял волшебник. - Вы живы? Ну, то есть... мы слышали, вас похитили... - Он снова посмотрел на матушку. - В смысле, мы думали... Тритл сообщил нам... - У-уук, - заявил библиотекарь, загоняя расползающиеся в стороны страницы обратно в переплет. - Где юный Саймон и девочка? Куда вы их подевали? - требовательно спросила матушка. - Они... мы положили их вон там, - пятясь, ответил волшебник. - Э-э... - Показывай, - приказал Напролоум. - И перестань заикаться, можно подумать, никогда женщину не видел. Волшебник с усилием сглотнул и энергично закивал: - Конечно. И... я хочу сказать... пожалуйста, следуйте за мной... э-э... - Ты ведь не собирался упоминать закон? - поинтересовался Напролоум. - Э-э... нет, аркканцлер. - Прекрасно. Они поспешили за провожатым, едва не наступая на стоптанные пятки его туфель. Он пробирался между таскающими книги волшебниками, и те, завидев матушку, бросали свою работу и откровенно пялились ей вслед. - Это начинает действовать на нервы, - уголком рта шепнул Напролоум. - Мне придется объявить вас почетным волшебником. Матушка смотрела прямо перед собой, и лишь ее губы слегка шевельнулись: - Только попробуйте, - прошипела она, - и я присвою вам титул почетной ведьмы. Рот Напролоума быстро захлопнулся. Эск и Саймон лежали на столе в одном из боковых читальных залов, и за ними присматривали с полдюжины волшебников. При виде приближающегося трио и поспешающего следом библиотекаря они нервно отступили назад. - Я тут подумал... - сказал Напролоум. - Может, лучше дать посох Саймону? Он все-таки волшебник и... - Только через мой труп, - отрезала матушка. - И через ваш тоже. Из него Они черпают свою силу. Вы что, хотите добавить Им могущества? Напролоум вздохнул. Он неприкрыто любовался посохом. Это был один из лучших посохов, какие он когда-либо видел. - Хорошо. Разумеется, вы правы. Он нагнулся и, положив посох на тело спящей Эск, театрально отступил. Ничего не произошло. Один из волшебников нервно кашлянул. Ничего упорно продолжало не происходить. Резные узоры на посохе вроде как ухмылялись. - Не работает, - отметил Напролоум. - У-ук. - Подождем немножко, - предложила матушка. Они подождали. Потом подождали еще. За окнами по небу разгуливала гроза, пытаясь сорвать с домов крыши. Матушка опустилась на стопку книг и потерла глаза. Рука Напролоума потянулась к карману, где лежал кисет с табаком. Один из волшебников помог своему нервно кашляющему коллеге покинуть зал. - У-ук, - посоветовал библиотекарь. - Знаю! - вскрикнула вдруг матушка, так что наполовину скрученная сигарета Напролоума выпала из его безжизненных пальцев, осыпая все вокруг табаком. - Что? - Мы же не закончили дело! - Что? - Поэтому она не может воспользоваться посохом, - заключила матушка, поднимаясь на ноги. - Но вы утверждали, что она подметала им пол, а он защищал ее и... - начал Напролоум. - Нет-нет, - возразила матушка. - Посох использует себя сам, а она вообще не может им командовать, понимаете? Напролоум посмотрел на два неподвижных тела. - Она обязана уметь им пользоваться. Это же настоящий посох волшебника. - О-о, - протянула матушка. - Значит, вы признаете, что она настоящий волшебник? Напролоум сразу замялся. - Ну-у... разумеется нет. Вы не можете просить нас объявить ее волшебником. Где прецедент? - Где что? - резко переспросила матушка. - Этого никогда раньше не случалось. - Много чего никогда не случалось. Мы, к примеру, рождаемся всего один раз. Напролоум посмотрел на нее молящими глазами. - Но это противоречит за... Он хотел было сказать "закону", но поспешно скомкал это слово и умолк. - Где это написано? - торжествующе осведомилась матушка. - Где говорится, что женщины не могут быть волшебника