ренными посетителями. И новичок работает так быстро. Сказать по правде, эта скорость заставляла Харгу испытывать некоторое замешательство. Он постучал по заслонке. - Двойная глазунья, чипсы, фасоль и тролльбургер без лука, - проскрежетал он. - ПРИНЯТО. Несколькими секундами спустя заслонка отодвинулась, и в открывшееся окошко были просунуты две тарелки. Харга лишь покачал головой, полный благодарного изумления. И так шло весь вечер. Глазуньи сияли, как солнышки, фасоль блестела рубиновым блеском, а чипсы были похожи на покрытые ровным золотистым загаром тела на дорогих курортах. Последний повар Харги превращал чипсы во что-то похожее на бумажные пакетики с гноем. Харга оглядел наполненный паром зал. Никто за ним не наблюдал. Он докопается, поймет, где тут собака зарыта. Он вновь постучал по заслонке. - Сэндвич с аллигатором, - потребовал он. - И чтобы с оскал... Заслонка захлопнулась со скоростью (и звуком) минивзрыва. Через несколько секунд, потребовавшихся ему, чтобы собраться с духом, Харга заглянул под верхний слой длинного, напоминающего небольшую подводную лодку предмета: Он не утверждал, что это аллигатор, но и обратного доказать не мог. Он опять постучал по заслонке. - Ладно, - изрек он. - Я не говорю, что чем-то недоволен. Я просто хочу знать, как тебе удается делать это с такой скоростью. - ВРЕМЯ НЕ СУЩЕСТВЕННО. - Ты сказал...? - ИМЕННО. Харга решил не спорить. - Слушай, ты чертовски хорошо работаешь, парень, - похвалил он. - КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ, КОГДА У ТЕБЯ ВНУТРИ ТЕПЛО, ТЫ ВСЕМ ДОВОЛЕН И ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ТАК, КАК ЕСТЬ? - Полагаю, это называется счастьем, - ответил Харга. На крошечной, тесной до предела кухне, покрытой слоями десятилетнего жира, крутился и вертелся Смерть. Он летал, как пушинка, резал, крошил и жарил. В зловонном пару его скелет так и мелькал. Он отворил дверь, и в кухню ворвался холодный ночной воздух. Дюжина соседских котов и кошек величаво, как на прием, вошла внутрь, привлеченная мисками с молоком и мясом - из лучших запасов Харги. Миски Смерть заботливо и стратегически верно расставил по полу. Время от времени Смерть отрывался от работы, чтобы почесать за ушком кого-нибудь из своих гостей. - Счастье, - промолвил он и замер, озадаченный звучанием собственного голоса. Кувыркс, волшебник по призванию и образованию, и Королевский Узнаватель по должности, задыхаясь дотащился до последней из башенных ступеней, преодолел ее и привалился к стене, дожидаясь, пока сердце успокоится и перестанет бить молотом. Фактически, она не так уж и высока, эта башня. Она была высокой лишь по масштабам Сто Лата. По архитектурным линиям и планировке она смотрелась в точности так, как положено смотреться стандартной башне для заточенных принцесс; в основном, в ней хранили старую мебель. Однако с нее открывался несравненный вид на город и долину Сто, что в переводе означало возможность лицезреть капусту, много капусты, прямо-таки углядеться на капусту. Кувыркс добрался до осыпающихся зубцов и выглянул в утреннюю дымку. Было, может, несколько туманнее обычного. Поднапрягшись, он мог представить себе легкое мерцание в небе. Хорошенько взнуздав воображение, он мог уловить жужжание над капустными полями, скорее даже потрескивание, как будто там жарили кузнечиков. По спине у него прошел озноб. Сейчас, как всегда в нелегкие жизненные минуты, он чисто инстинктивно начал похлопывать по карманам. Там обнаружилось лишь полпакетика слипшихся мармеладок да огрызок яблока. Ни то, ни другое не могло служить серьезным утешением. Чего Кувырксу сейчас действительно хотелось (и чего хотелось бы любому нормальному волшебнику в подобную минуту), так это покурить. Он убил бы за сигару, а ради раздавленного бычка не остановился бы перед нанесением ближнему тяжких телесных повреждений. Он собрался. Решимость полезна для морального облика; единственная проблема, что моральный облик ни во что не ставит жертв, которые Кувыркс ради него приносит. Говорят, по-настоящему великий волшебник должен пребывать в постоянном напряжении. В таком случае Кувыркс был истинным корифеем, потому что его впору было натягивать на лук, вместо тетивы. Он повернулся спиной к укочерыженному ландшафту и направился обратно, к винтовой лестнице, ведущей в основную часть дворца. Все же, сказал он сам себе, задуманная им кампания, судя по всему, достаточна эффективна. Население не проявляет заметного недовольства намечающейся коронацией, хоть и не вполне отдает себе отчет в том, кого, собственно, собираются короновать. Улицы будут украшены флагами, и Кувыркс устроил так, что из главного фонтана на центральной площади заструится если не вино, то по крайней мере приличное пиво из брокколи. Намечались также народные танцы, если понадобится - на острие меча. Для детей устроят бег наперегонки. Не обойдется и без угощения - огромного жареного быка. Королевский экипаж заново позолотили, и, по твердому убеждению Кувыркса, людей можно убедить заметить его, когда карета будет проезжать мимо. А вот с первосвященником Храма Слепого Ио возникнут проблемы. Кувыркс давно заприметил его - этот милый добрый старичок настолько неумело обращался с ножом, что половине жертв просто надоедало дожидаться, и они сматывались. В последний раз, когда он должен был принести в жертву козла, тот успел принести двойню. К этому времени жрец сосредоточился, но было поздно, поскольку на сцену вышла извечная отвага материнства. Последняя преследовала жрецов, гнала их как класс, пока полностью не очистила от них храм. Шансы возложения первосвященником короны на того, кого надо, и в нормальныхто обстоятельствах можно было охарактеризовать как средние: Кувыркс специально подсчитал. Ему самому придется стоять бок о бок со старым мальчиком и тактично направлять его трясущиеся руки. И все же, серьезную проблему представлял не он. Серьезная проблема была значительно серьезнее. По-настоящему Кувыркса озадачил королевский советник, застав волшебника врасплох и выведя его из душевного равновесия. - Фейерверки? - переспросил не сразу понявший Кувыркс. - Ведь вы, волшебники, в таких штуках считаетесь мастерами? - спросил советник, покрытый такими глубокими морщинами, что казался потрескавшимся, как батон недельной давности. - Вспышки, взрывы и чего там только нет. Помню, один волшебник, я тогда был еще юношей... - Боюсь, что совершенно не разбираюсь в фейерверках, - ответствовал Кувыркс тоном, долженствующим передать, что он ценит, холит и лелеет свое невежество в этой области. - Много ракет, - продолжал предаваться блаженным воспоминаниям советник. - Анкские свечи. Салюты. И еще такие штуковины, которые можно держать в руках. Ни одна приличная коронация не обходится без фейерверков. - Да, но понимаешь... - Мой добрый друг, - проворно опередил его советник, - я всегда знал, что могу на тебя положиться. Множество ракет, а под занавес - какой-нибудь гвоздь программы, нечто действительно захватывающее, вроде портрета... портрета... - глаза советника подернулись туманной дымкой, потускнели, приобретя выражение, слишком хорошо знакомое, угнетающе знакомое Кувырксу. - Принцессы Кели, - утомленно подсказал он. - Ах, да. Ее самой, - продолжил советник. - Портрет... вот кого вы сказали... на небе, сверкающий огнями фейерверка. Разумеется, для вас, волшебников, все это, наверное, очень просто. Но люди фейерверки любят. Всегда говорил и говорю сейчас: ничто так не способствует поддержанию верноподданических чувств, как хороший взрыв. Особенно, если он раскачает какой-нибудь балкон. Проследи за этим. И чтобы были ракеты. С начертанными на них рунами. Час назад Кувыркс, перелистав исслюнявленным пальцем именной указатель к "Гримуару по чудовищному веселию", осторожно собрал те ингредиенты, которые можно добыть в обычных домашних условиях, и поднес к ним спичку. "Забавная штука эти ресницы, - размышлял он после окончания эксперимента. - Ты их не замечаешь - пока не лишишься". С глазами, обведенным красной каймой и слегка попахивая дымом, Кувыркс мелкой иноходью двигался в направлении королевских апартаментов - мимо стаек служанок, занятых какой там работой положено заниматься служанкам, причем всегда оказывалось, что на любую работу их требуется никак не меньше трех. Завидев Кувыркса, они обычно умолкали, скромно склонив головы, а затем разражались сдавленным хихиканьем, слышным по всему коридору. Это досаждало Кувырксу. Не потому - торопился он убедить себя, - что его хоть как-то затрагивает их отношение лично к нему. Просто волшебникам должно оказываться большее уважение. Кроме того, некоторые служанки возымели привычку бросать на него взгляды, вызывавшие в нем ярко выраженные неволшебнические мысли. "Воистину, - подумал он, - путь озарения подобен полумиле битого стекла." Он постучал в дверь покоев Кели. Отворила служанка. - Твоя госпожа здесь? - осведомился он как можно более высокомерным тоном. Служанка прикрыла рот рукой. Ее плечи затряслись. Из глаз посыпались искры. Между пальцев просочился звук, какой бывает, когда слегка приоткрывают кастрюлю и тонкая струйка раскаленного пара вырывается наружу. "Ничего не могу с этим поделать, - подумал Кувыркс. - Такое уж поразительное воздействие я оказываю на женщин." - Это мужчина? - послышался изнутри голос Кели. Взгляд служанки остекленел, и девушка слегка склонила голову набок, как будто была не вполне уверена в смысле только что услышанного. - Это я, Кувыркс, - произнес Кувыркс. - О, в таком случае все в порядке. Можешь войти. Кувыркс рванулся мимо девушки, усиленно пытаясь игнорировать сдавленный смех поспешно выбежавшей служанки. Разумеется, всякому известно, что во время посещений волшебника царствующая особа не нуждается в охранительном присутствии пожилой фрейлины. Но сам тон принцессы, которым она произнесла свое "О, в таком случае все в порядке..." заставил его внутренне поежиться. Кели сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Очень немногим мужчинам в мире доводится узнать, что носят под платьями принцессы. Кувыркс присоединился к этим немногим с крайней неохотой и выдающимся самообладанием. Только бешеные прыжки адамова яблока выдавали его. Сторонний наблюдатель сделал бы однозначный вывод: волшебник серьезно выбит из колеи, ни о каких занятиях магией не может быть и речи в течение, как минимум, нескольких дней. Она полуобернулась, и его обволокло дуновением пудры. Нет, тут уже пахнет неделями, черт побери, неделями. - Ты выглядишь немного разгоряченным, Кувыркс. Что-нибудь случилось? - П-пу-устяки. - Прости? Он попытался отряхнуться от чар. Концентрируйся на расческе, дружище, на расческе. - О, всего лишь небольшой магический эксперимент, мэ-эм. Обошлось поверхностными ожогами. - Оно продолжает двигаться? - Боюсь, что да. Кели вновь повернулась к зеркалу. Ее лицо было совершенно неподвижно. - У нас есть время? Это был тот самый вопрос, которого он боялся до потери пульса. Он сделал все, что мог. Он настолько вернул к реальности королевского астролога, что тот теперь настойчиво твердил: завтра - единственно возможный день для проведения церемонии. Кувыркс спланировал начало ровно через секунду после полуночи. Он безжалостно урезал количество приветственных аккордов королевских фанфар. Взывание первосвященника к богам было уложено в жесткие временные рамки, а сам текст взывания - сильно отредактирован. Когда до богов дойдет, что случилось, поднимется жуткий скандал. Церемонию помазания священными маслами он свел к быстрому мазку за ушами. Разве что по пути следования к месту коронации Кели предстояло ехать не на скейтборде - да и то только потому, что в Плоском мире еще не додумались до этого изобретения. Иначе ее путешествие по запруженным восторженными толпами улицам было бы неконституционно быстрым. И даже всего этого было недостаточно. Он чувствовал себя взвинченным до предела. - Пожалуй, нет. Не исключено, что эта штука близко. Зеркало отразило сверкающий взгляд Кели. - Насколько близко? Кувыркс замялся. - Очень. - Ты хочешь сказать, что она может добраться до нас во время церемонии? Кувыркс опять замялся. - Больше смахивает на то, что еще до нее, - удрученно признался он. Воцарилось безмолвие, нарушаемое лишь барабанным постукиванием пальцев Кели по краю стола. Кувыркс гадал, что она сделает: даст слабину и разрыдается или разобьет зеркало. Вместо этого она произнесла: - Откуда ты знаешь? Он подумал, не отделаться ли какой-нибудь дежурной фразой типа "Я волшебник. И мы, волшебники, знаем толк в этих вещах", но решил воздержаться. В последний раз, когда он произнес ее, принцесса пригрозила ему топором. - Я расспросил одного из стражников насчет того постоялого двора, о котором рассказывал Мор, - сказал он. - Затем высчитал приблизительное расстояние, которое предстоит преодолеть барьеру. Мор говорил, что он движется со скоростью медленно идущего человека, то есть... - Так просто? И ты не прибегал к волшебству? - Единственное, к чему я прибегал, - так это к здравому смыслу. В конечном итоге всегда оказывается, что он гораздо более надежен. Она легонько похлопала его по руке. - Бедный старый Кувыркс, - посочувствовала она. - Мне всего двадцать, мэ-эм. Она встала и перешла в будуар. Одна из вещей, которой вас учит положение принцессы, - это как всегда быть старше любого человека рангом ниже вашего. - Да, полагаю, должно существовать такое явление, как молодые волшебники, - она полу обернулась. - Просто люди всегда представляют их себе стариками. Интересно, почему так? - Из-за суровых ограничений, которые влечет за собой призвание волшебника. - Что же подтолкнуло тебя к решению стать волшебником? - голос принцессы звучал приглушенно, как будто голова у нее была чем-то закрыта. - Работа чистая, в тепле, тяжестей поднимать не надо, - объяснил Кувыркс. - И еще, мне кажется, я хотел узнать, как устроен мир. - И ты преуспел в этом? - Нет. Кувыркс был не большим мастером вести светскую беседу. Иначе он бы никогда не позволил себе забыться настолько, чтобы ответить вопросом на вопрос: - А что подтолкнуло тебя к решению стать принцессой? После непродолжительного задумчивого молчания она произнесла: - Знаешь, это было решено за меня. - Прости, я... - Быть монархом - своего рода семейная традиция. Мне кажется, с волшебством то же самое; твой отец наверняка был волшебником? Кувыркс скрипнул зубами. - Нет, - наконец выговорил он. - Не совсем. Я бы даже сказал, он не имел к волшебству абсолютно никакого отношения. Он знал, что последует за этим, и вот оно пришло, точное, как закат, произнесенное тоном, окрашенным легкой насмешливостью и беспредельным любопытством. - О? Так это правда, что волшебникам не позволено... - Ну, если это все, мне действительно пора уходить, - громко произнес Кувыркс. - Если я кому-то понадоблюсь, пусть идет на звук взрывов. Я - ухожж-уу-у-! Кели выплыла из туалетной комнаты. Нельзя сказать, что женская одежда относилась к числу вопросов, которыми Кувыркс был сильно озабочен, - по правде сказать, когда он размышлял о женщинах, нарисованные его воображением картины вообще не включали в себя такую деталь, как одежда. Но от зрелища, которое предстало перед ним в эту минуту, у него перехватило дух. Кто бы ни был создателем этого платья, чувства меры он был лишен начисто. Он положил кружево поверх шелка, отделал все это черным дурностаем, перевил жемчужными нитями все места, через которые проглядывало обнаженное тело, взбил и накрахмалил рукава, добавил серебряной филиграни, а потом опять взялся за шелк. И в самом деле казалось совершенно невероятным, что такое можно сотворить всего лишь из нескольких унций тяжелого металла, десятка раздраженных моллюсков, пары-тройки дохлых грызунов и большого количества нитей, извлеченных из брюха насекомых. Принцесса не столько надела платье, сколько заняла его; если нижние оборки не поддерживались колесиками, то Кели была значительно сильнее, чем Кувыркс привык считать. - Что скажешь? - осведомилась она, медленно поворачиваясь. - Это платье носила моя мать, бабушка и ее мать. - Что, все вместе? - Услышь Кувыркс положительный ответ, он с готовностью поверил бы. "Как ей удалось туда влезть? - гадал он. - Там, сзади, наверное, есть дверь..." - Это фамильная драгоценность. Корсаж отделан настоящими бриллиантами. - А это какая деталь - корсаж? - Вот эта деталь. Кувыркс содрогнулся. - Очень впечатляет, - проговорил он, овладев собой в достаточной степени, чтобы рискнуть заговорить. - А тебе не кажется, что она выглядит чересчур зрелой? - Она выглядит по-королевски. - Да, но, наверное, платье не позволяет тебе двигаться быстро? - Я совершенно не намерена бегать. Надо блюсти свое достоинство. Еще раз в складках губ принцессы проявилась жесткая линия, происхождение которой прослеживалось до того самого предка-завоевателя, который предпочитал двигаться быстро, а о королевском достоинстве знал ровно столько, сколько умещалось на кончике копья. Кувыркс развел руками. - Хорошо, - сдался он. - Отлично. Мы делаем все, что можем. Остается лишь надеяться, что у Мора появятся свежие идеи. - Трудно доверять призраку, - ответила Кели. - Он ходит сквозь стены! - Я думал об этом, - поддержал тему Кувыркс. - Любопытная деталь, не правда ли? Он проходит сквозь предметы только в том случае, если не знает, что делает это. Мне кажется, это профессиональное заболевание. - Что? - Вчера вечером я почти пришел к некоему заключению. Он становится реальным. - Но мы все реальны! По крайней мере, ты и, полагаю, я тоже. - Но он становится более реальным. Чрезвычайно реальным. Почти таким же реальным, как Смерть, а дальше уже некуда. - Ты уверена? - недоверчиво переспросил Альберт. - Разумеется, - кивнула Изабель. - Рассчитай сам, если хочешь. Альберт вновь углубился в гроссбух, его лицо являло собой портрет неуверенности. - Ну, вполне возможно, здесь почти все сделано, - неохотно снизошел до ответа он и переписал два имени на клочок бумаги. - Все равно, есть только один способ проверить это. Выдвинув верхний ящик стола Смерти, он извлек оттуда большое кольцо для ключей. На нем висел только один ключ. - ЧТО ПРОИСХОДИТ? - осведомился Мор. - Нужно достать жизнеизмерители, - объяснил Альберт. - Ты должен пойти со мной. - Мор! - с придыханием воскликнула Изабель. - Что? - То, как ты произнес... - она умолкла, словно внезапно обессилев. - О, ничего. Просто это прозвучало... чудно. - Я всего лишь хотел знать, что сейчас происходит. - Да, но... ах, не обращай внимания. Бесцеремонный Альберт протиснулся между ними и вывалился в коридор. Боком, подобно двуногому пауку, он передвигался до самой двери. До той самой двери, которая всегда была заперта. Ключ подошел идеально. Дверь отворилась. Петли даже не скрипнули. Шелест глубокого безмолвия. И рев песка. Мор и Изабель замерли в проеме, как вкопанные, наблюдая за Альбертом, который переходил от одного часового острова к другому. Звук проникал в тело не только через уши. Он входил в ноги, поднимался до самого черепа и заполнял мозг. Вы не могли думать ни о чем другом, кроме как об этом шипящем сером шуме бесконечно падающего песка, звуке миллионов жизней, которые проживались в эту минуту. И низвергались в направлении своей неминуемой участи. Они переводили взгляды с одного бесконечного ряда жизнеизмерителей на другой. Каждый прибор индивидуален, каждый имеет имя. Свет факелов, укрепленных на стенах через равные интервалы, бросал на стекло отблески, и казалось, что внутри каждых часов живет звезда. Дальние стены помещения не были видны. Их затмила целая галактика отраженного света. Мор чувствовал, как пальцы Изабель все крепче и крепче впиваются ему в руку. Когда она заговорила, в ее голосе звучало напряжение: - Мор, некоторые из них такие маленькие. - Я ЗНАЮ. Ее хватка стала ослабевать - очень медленно. Как если бы кто-нибудь водрузил туза на верхушку карточного домика и принялся отводить руки, очень осторожно, чтобы не обрушить все сооружение. - Скажи еще раз? - тихонько произнесла она. - Я сказал, что знаю об этом. Ничего не могу поделать. Разве ты не бывала здесь раньше? - Нет, - слегка отстранившись, она смотрела ему прямо в глаза. - Здесь ничем не хуже библиотеки, - заявил Мор и почти поверил себе. - Разница лишь в том, что в библиотеке ты читаешь про это, тогда как здесь можешь своими глазами наблюдать, как все происходит. Почему ты так смотришь на меня? - Я просто пыталась вспомнить, какого цвета у тебя были глаза, - ответила она, - потому что... - Эй, надеюсь, вы достаточно наобщались друг с другом! - рев Альберта перекрыл рев песка. - Сюда! - Карие, - сказал Мор Изабель. - Они карие. Почему ты спрашиваешь? - Пошевеливайтесь! - Тебе лучше пойти и помочь ему, - нашла удачный выход Изабель. - Похоже, он здорово вышел из себя. Мор покинул ее, чувствуя себя так, словно он внезапно оступился и погрузился в болото неловкости. По выложенному плитками полу он прошествовал к тому месту, где стоял Альберт, нетерпеливо постукивающий ногой по полу. - Что я должен делать? - спросил Мор. - Просто следуй за мной. Помещение разветвлялось на целую серию коридоров, вдоль каждого из которых рядами стояли песочные часы. То там, то здесь полки разделялись каменными колоннами с выбитыми на них угловатыми отметками. Время от времени Альберт бросал на них взгляд, но, в основном, уверенно вышагивал по песочному лабиринту, точно знал каждый поворот наизусть. - Для каждого человека существуют свои часы, Альберт? - Да. - В таком случае, эта комната не кажется достаточно вместительной. - Тебе известно что-нибудь о многомерной топографии? - Пожалуй, нет. - В таком случае, на твоем месте я бы не стал придерживаться какого-либо мнения, - отрезал Альберт. Перед одной из полок он остановился, сверился с листком, пробежал рукой по ряду часов и внезапно выхватил одни из них. Верхняя колба была почти пуста. - Держи, - он протянул часы Мору. - Если с этими мы не ошиблись, вторые должны быть где-то поблизости. А, вот они. Тут. Мор повращал оба прибора, изучая их. Первые часы несли на себе все приметы важной жизни, в то время как вторые были приземистыми и на вид ничем не выделялись. Он прочел имена. Первое, по-видимому, имело отношение к высокопоставленному лицу из регионов Агатовой империи. Второе представляло собой целую коллекцию картинок-символов, берущих своих происхождение, как он определил, из клатчского. - Теперь дело за тобой, - усмехнулся Альберт. - Чем раньше ты начнешь, тем быстрее закончишь. Я подведу Бинки прямо к входной двери. - Как на твой взгляд, у меня с глазами все в порядке? - тревожно спросил его Мор. - Насколько я могу судить, они выглядят нормально, - пожал плечами Альберт. - Уголки немножко покраснели, да радужка чуть синее обычного. Ничего особенного. Мор последовал за ним обратно вдоль полок с часами. Вид у юноши был задумчивый. Изабель увидела, как он извлек из стойки у стены меч и испытал его на остроту, несколько раз со свистом разрезав воздух. Он действовал в точности, как Смерть. И потом улыбнулся улыбкой без радости, удовлетворенный звуком, вполне сошедшим за порядочный раскат грома. Наконец она поняла, что ее так тревожит. Она узнала эту походку. Он шествовал. - Мор? - шепнула он. - ДА? - С тобой что-то происходит. - Я ЗНАЮ. Но мне кажется, я могу контролировать себя. Со двора донесся цокот копыт, и в открывшейся двери появился потирающий руки Альберт. - Довольно, парень, нет времени... Мор сделал полный замах. Лезвие, как коса, рассекло воздух. Раздался звук, словно от разрываемого шелка. Меч вонзился в косяк, у самого уха Альберта. - НА КОЛЕНИ, АЛЬБЕРТО МАЛИХ. Челюсть у Альберта отвисла. Он скосил глаза на поблескивающий клинок в нескольких дюймах от его головы, затем сузил их до двух маленьких щелочек. - Ты не осмелишься, мой мальчик. - МОР. - Слог стегнул, как молниеносный удар бича, и нес в себе вдвое больший заряд жестокости. - Существует соглашение, - произнес Альберт, но в его голосе звучали тонкие, как комариная песня, нотки сомнения. - Была договоренность. - Не со мной. - Но договоренность была! Где мы все окажемся, если не будем выполнять условия договоров? - Не знаю, где окажусь я, - последовал тихий ответ. - НО Я ЗНАЮ, КУДА ОТПРАВИШЬСЯ ТЫ. - Это несправедливо! - на этот раз слова Альберта прозвучали хныканьем маленького ребенка. - СПРАВЕДЛИВОСТИ НЕТ. ЕСТЬ ТОЛЬКО Я. - Прекрати, - вмешалась Изабель. - Мор, ты ведешь себя глупо. Ты не имеешь никакого права убивать кого-либо здесь. II вообще, на самом деле ты ведь не хочешь убивать Альберта. - Не здесь. Но я могу отослать его обратно в мир. Альберт побелел. - Ты не сделаешь этого! - Нет? Я могу вернуть тебя обратно и оставить там. Не думаю, что у тебя осталось в запасе много времени. НЕ ПРАВДА ЛИ? - Не разговаривай так, - не в состоянии выдержать взгляд Мора, Альберт всячески избегал его. - Когда ты разговариваешь так, это звучит, как будто говорит хозяин. - Я могу быть гораздо хуже хозяина, - бесстрастно произнес Мор. - Изабель, будь любезна, пойди и принеси книгу Альберта. - Мор, мне серьезно кажется, что ты... - МНЕ ЕЩЕ РАЗ ПОВТОРИТЬ СВОЮ ПРОСЬБУ? С белым как мел лицом она выбежала из комнаты. Прищурившись, Альберт смерил глазами Мора и улыбнулся кривой, лишенной всякой веселости улыбкой. - Тебе не удастся властвовать вечно, - сказал он. - А я и не намерен. Я всего лишь хочу властвовать достаточно долго. - Видишь, каким восприимчивым ты стал. Чем дольше хозяин будет отсутствовать, тем больше ты будешь напоминать его. Только от этого хуже будет тебе: ты начнешь вспоминать, каково это - быть обычным человеком... - Ну а как насчет тебя? - парировал Мор. - Что ты помнишь о том, каково быть обычным человеком? Только подумай, если ты вернешься обратно, сколько жизни тебе еще осталось? - Девяносто один день, три часа и пять минут, - с готовностью ответил Альберт. - Я знал, что он идет за мной по пятам, понятно? Но здесь я в безопасности, и он не такой уж скверный хозяин. Иногда я задаюсь вопросом, что бы он без меня делал. - Да, в собственных владениях Смерти не умирает никто. И ты доволен этим? - Мне больше двух тысяч лет, вот. Я прожил дольше любого другого человека в мире. - Ты не жил, - покачал головой Мор. - Ты просто растянул процесс. Здесь не живут по-настоящему. Здесь бутафорское время. Не реальное. Ничто не меняется. Я бы предпочел умереть и посмотреть, что будет дальше, чем провести вечность здесь. Альберт задумчиво ущипнул себя за нос. - Ну, не исключаю, что для тебя это так, - согласился он, - но знаешь, я ведь был волшебником. У меня неплохо получалось. Тебе, наверное, известно, что в Университете даже поставили мою статую. Но невозможно прожить долгую жизнь волшебника и при этом не нажить врагов, тех, которые будут... поджидать тебя на Другой Стороне. Он презрительно фыркнул. - И не все они ходят на двух ногах. Некоторые вообще обходятся без ног. Или без лиц. Я страшусь не смерти. Я страшусь того, что настанет после. - Тогда помоги мне. - И что мне с того будет? - Когда-нибудь тебе понадобятся друзья на Другой Стороне, - намекнул Мор. Подумав несколько секунд, он добавил: - Будь я на твоем месте, то посчитал бы, что моей душе не повредит небольшая предотъездная чистка. Ее результаты могут прийтись не по вкусу некоторым из ожидающих тебя. Альберт содрогнулся и закрыл глаза. - Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, - промолвил он с чувством более глубоким, чем могут выразить слова. - Иначе никогда не сказал бы этого. Чего ты хочешь? Мор объяснил. Альберт крякнул. - И только-то? Всего лишь изменить Реальность? Невозможно. Магии, способной справиться с этим, больше не существует. Вероятно, Великие Заклинания могли бы помочь тебе. Но больше ничего. В общем, ты можешь поступать, как тебе угодно, и всяческих удач. Вернулась слегка запыхавшаяся Изабель, крепко сжимая в руке последний том Альбертовой жизни. Альберт снова фыркнул. Крошечная капля на конце его носа поражала Мора. Вечно на грани падения, но мужества, чтобы действительно упасть, не хватает. Точно как он сам, подумал Мор. - Эта книга тебе не поможет, - утомленно произнес старый волшебник. - Ну и ладно. Но меня поражает вот что: похоже, если всегда говорить правду, ни за что не станешь могущественным волшебником. Изабель, читай вслух, что там сейчас пишется. - "Альберт неуверенно посмотрел на него", - начала Изабель. - Нельзя верить всему, что там пишется... - "Взорвался он, в потаенном уголке сердца зная, что верить можно и нужно", - прочла Изабель. - Прекрати! - "...Прокричал он, пытаясь вытеснить из мыслей знание того, что хотя Реальность и нельзя остановить, но слегка замедлить ее ход вполне возможно". - КАК? - "Медленно, свинцовым голосом Смерти осведомился Мор", - захваченная энтузиазмом добросовестности, начала Изабель. - Ладно, ладно, обо мне читать не трудись, - раздраженно бросил Мор. - Может, мне еще извиниться за то, что я вообще живу? - ЗА ЭТО ИЗВИНЯТЬСЯ БЕСПОЛЕЗНО. - И не разговаривай со мной так. Меня ты этим не испугаешь, - она взглянула на страницу, где бегущая строчка как раз обзывала ее лгуньей. - Скажи мне, как это сделать, волшебник, - повелительно произнес Мор. - Моя магия - это единственное, что у меня осталось! - возопил Альберт. - Ты больше не нуждаешься в ней, старый скряга. - Тебе не испугать меня, мальчишка... - ПОСМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА И ПОВТОРИ ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО. Мор повелительно щелкнул пальцами. Изабель вновь склонила голову над книгой. - "Альберт посмотрел в ослепительно-синие бездны глаз, и его голос окончательно лишился своих вызывающих интонаций, - читала она, - поскольку он увидел не просто Смерть, а Смерть, приправленную всеми человеческими качествами в виде мстительности, жестокости и мерзости. С ужасающей определенностью он осознал, что это его последний шанс, что Мор действительно отошлет его обратно во Время, загонит там в западню, как зверя, возьмет его и доставит в мрачные Подземельные Измерения, где Твари, порождения ужаса, будут точка, точка, точка, точка", - закончила она. - Полстраницы точек. - Это потому, что даже книга не осмеливается назвать эти ужасы, - прошептал Альберт. Закрыв глаза, он попытался спрятаться от образов мрака, но под веками те предстали с такой живостью и яркостью, что Альберт решил: уж лучше на Мора смотреть... - Хорошо, - сказал он, - есть одно заклинание. Оно замедляет течение времени в отдельно взятой небольшой области. Я напишу руны, но тебе придется найти волшебника, который произнесет его. - Я сам могу это сделать. Языком, похожим на большой увядший лепесток, Альберт облизал пересохшие губы. - Однако всему есть цена, - добавил он. - Сначала тебе придется исполнить Обязанности. - Изабель? - произнес Мор. Она заглянула в раскрытую перед ней книгу. - Он говорит серьезно, - ответила она."- Если ты не исполнишь этого, то все пойдет наперекосяк, и он все равно выпадет обратно во Время. Все трое обратили взгляды на огромные часы, нависающие над дверным проемом, подобно гигантской сове, раскинувшей грозные крылья. Острый маятник медленно раскачивался, распиливая время на мелкие кусочки. Мор застонал: - Времени не хватает! Я просто не успею. - Старый хозяин нашел бы время, - прокомментировал Альберт. Мор выдернул лезвие из косяка и бешено, но бесплодно потряс им перед носом Альберта. Тот отклонился. - Тогда давай, пиши заклинание! - закричал Мор. - Да поторапливайся! Резко развернувшись на каблуках, он величественно прошествовал в кабинет Смерти. В углу располагался большой бронзовый диск мира, выполненный во всех деталях, вплоть до отлитых из серебра слонов на спине Великого А'Туина. Главные реки были представлены нефритовыми венами, пустыни - бриллиантовой крошкой, а самые выдающиеся города помечены драгоценными камнями; Анк-Морпорк, к примеру, обозначался карбункулом. Резким движением поставив часы на места приблизительного местонахождения их хозяев, он рухнул в кресло Смерти и сверкающим взором воззрился на жизнеизмерители, словно подталкивая их друг к другу. Кресло тихонько поскрипывало, пока он ворочался из стороны в сторону, сердито взирая на крошечный Плоский мир. Через некоторое время, негромко ступая, вошла Изабель. - Альберт записал заклинание, - тихо сообщила она. - Я сверилась с книгой. Он не обманывает. Сейчас он ушел и заперся в своей комнате... - Посмотри-ка на эту парочку I Нет, ты только посмотри на них! - Мне кажется, тебе надо немного успокоиться, Мор. - Как я могу успокоиться, когда, смотри, первый находится чуть ли не в самом Великом Нефе, а этот - в Бес Пеларгике. И я еще должен успеть вернуться в Сто Лат. Как ни крути, это путешествие в десять тысяч миль. Нет, ничего не выйдет. - Уверена, ты найдешь решение. И я помогу тебе. В первый раз за все время беседы он посмотрел на нее: она была одета в несуразное выходное пальто с большим меховым воротником. - Ты? Что ты можешь сделать? - Бинки с легкостью понесет двоих, - кротко произнесла Изабель. Неопределенным жестом она помахала в воздухе бумажным пакетом. - Я упаковала нам кое-какую еду. Я могла бы... держать двери открытыми и все такое. Мор невесело рассмеялся. - ЭТО НЕ ПОНАДОБИТСЯ. - Прекрати говорить таким тоном. - Я не принимаю пассажиров. Ты задержишь меня. Изабель вздохнула. - Слушай, давай посмотрим на это следующим образом. Притворимся, что мы с тобой поспорили и я выиграла. А вообще, вдруг ты обнаружишь, что Бинки не так уж и рвется отправляться без меня? Ты не представляешь, сколько сахара я ей скормила за долгие годы. Ну как, мы идем? Альберт сидел на своей узкой кровати, гневно уставившись в стену. Услышав цокот копыт, резко оборвавшийся, когда Бинки взмыла в воздух, он пробурчал что-то себе под нос. Прошло двадцать минут. Сменяя одно другое, выражения скользили по лицу старого волшебника, как тени облаков по склону холма. Время от времени он шептал про себя что-нибудь вроде "Я говорил им", "Никогда не стал бы участвовать в подобной авантюре" или "Надо поставить в известность хозяина". В конце концов он, по-видимому, пришел к некому согласию с самим собой, осторожно опустился на колени и выдвинул из-под кровати старый, видавший виды сундук. С трудом подняв крышку, он развернул насквозь пропылившуюся серую мантию, с которой на пол посыпались яйца моли и потускневшие блестки. Вытащив мантию, он стряхнул самые тяжелые наслоения пыли и вновь заполз под кровать. Некоторое время оттуда доносились сдавленные, но с чувством произносимые проклятия, да время от времени - стук фарфора. Наконец Альберт появился снова, держа в руке посох, рукоять которого торчала где-то у него над макушкой. Это волшебное орудие было толще всякого нормального посоха - главным образом из-за затейливой резьбы, покрывавшей его сверху донизу. Фактически линии казались довольно неразборчивыми, но производили впечатление, что если вы разглядите их лучше, то сильно пожалеете. Альберт еще раз отряхнулся и принялся критически изучать собственное отражение в зеркале умывальника. Затем произнес: - Шляпа. Нет шляпы. Для волшебства нужна шляпа. Проклятие. Громко топая, он покинул комнату и вернулся через пятнадцать насыщенных минут. Результаты бешеной деятельности, которую он развил в течение этого сравнительно небольшого промежутка времени, включали в себя круглую дыру, вырезанную в ковре в спальне Мора, серебряную бумагу, извлеченную из-за зеркала в комнате Изабель, нитку и иголку из ящика под кухонной раковиной и несколько блесток, завалявшихся на дне сундука для плаща. Конечный результат был не так хорош, как Альберту того хотелось бы, к тому же имел явную тенденцию сползать на один глаз, но был черного цвета, сверкал звездами и луной и провозглашал своего обладателя, без каких-либо сомнений, волшебником - хотя, возможно, впавшим в отчаяние. Впервые за две тысячи лет Альберт чувствовал себя должным образом одетым. Это чувство привело его в замешательство и заставило задуматься еще на секунду, прежде чем отпихнуть ногой истрепанный коврик у кровати и нарисовать посохом окружность на полу. Скользя над поверхностью пола, наконечник посоха оставлял сияющий след октарина, восьмого цвета спектра, цвета магии, пигмента воображения. Обозначив на окружности восемь точек, Альберт соединил их, образовав октограмму. Комната начала наполняться низким пульсирующим звуком. Альберто Малих шагнул в центр октограммы и вознес посох над головой. Он чувствовал, как магический посох просыпается, ощущал покалывание медленно воскресающей силы. Так, неторопливо и осмотрительно, встает пробудившийся ото сна тигр. Всколыхнулись и ветром пронеслись по опутанным паутиной чердакам памяти Альберто старые воспоминания о могуществе и волшебстве. Впервые за много веков он ощущал себя живым. Он облизал губы. Пульсация постепенно замолкла, уступив место странному, чегото ожидающему молчанию. Вздернув голову, Малих прокричал один-единственный слог. Сине-зеленое пламя вырвалось из обоих концов посоха. Из восьми точек октограммы заструились потоки октаринового огня и охватили волшебника, образовав вокруг него кокон. Фактически, для успеха заклинания все это было не нужно. Но волшебники очень серьезно относятся к появлениям... А также к исчезновениям. Малих исчез. Стратополусферные ветра хлестали плащ Мора. - Куда мы летим в первую очередь? - прокричала Изабель ему в ухо. - В Бес Пеларгик, - крикнул в ответ Мор. Бешеный ветер закрутил его слова и унес прочь. - Где это? - Агатовая империя! Противовесный Континент! Он указал вниз. Он не подгонял Бинки, поскольку знал, сколько миль еще предстоит ей преодолеть. Большая белая лошадь шла легким галопом над океаном. Изабель глянула на ревущие зеленые волны, обрамленные пеной, и прильнула ближе к Мору. Мор пристально всматривался в облачный берег, обозначавший контуры отдаленного континента. Он подавил острый порыв поторопить Бинки, слегка ударив ее плашмя мечом. До сих пор он ни разу не ударил лошадь и пребывал в сильной неуверенности относительно того, что произойдет, попытайся он это сделать. Так что оставалось только ждать. Из-за спины Мора показалась рука, протягивающая сэндвич. - Здесь ветчина или сыр с пряной приправой, - произнесла Изабель. - Ты вполне можешь поесть, делать все равно больше нечего. Мор глянул на размокший треугольник и попытался припомнить, когда он в последний раз ел. Какое-то время назад, но с помощью часов это уже не вычислишь, требуется календарь. Он принял сэндвич. - Спасибо, - он постарался вложить в ответ как можно больше любезности. Крошечное солнце скатывалось к горизонту, таща за собой, как на буксире, ленивый дневной свет. Облака впереди выросли, окаймились розовым и оранжевым. Прошло еще какое-то время, и Мор различил темные, размытые очертания лежащей