ргло бы человека
в ужас. В леденящем свете луны, подкрашенной багровым огнем зловещей новой
звезды, эффект был неописуемым.
-- Нет, -- негромко сказал Ринсвинд. -- Все было не так, там был дом,
девушка и...
-- Ты видишь то, что видишь ты, а я рисую то, что вижу я, -- заявил
чертик из своей дверцы. -- То, что вижу я, реально. Меня специально
готовили. Я вижу только то, что существует на самом деле.
Какая-то темная тень двигалась по похрустывающему насту в их сторону.
Это был Сундук. Ринсвинд, который в обычных обстоятельствах испытывал к нему
ненависть и недоверие, внезапно почувствовал, что этот ящик -- самая
освежающе нормальная вещь, которую он когда-либо видел.
-- Я смотрю, тебе таки удалось выбраться, -- заметил он.
Сундук задребезжал крышкой.
-- Хорошо, но что видел ты? -- поинтересовался волшебник. -- Ты-то
оглянулся?
Сундук ничего не ответил. Некоторое время они стояли молча, словно два
воина, бежавшие с места побоища и остановившиеся, чтобы перевести дух и
прийти в себя.
-- Пойдем, там внутри горит костер, -- наконец сказал Ринсвинд.
И протянул к Сундуку руку, чтобы потрепать его по крышке. Сундук
раздраженно захлопнулся, едва не отхватив ему пальцы. Жизнь снова вошла в
нормальную колею.
Рассвет следующего дня был ясным, безоблачным и холодным. Небо
превратилось в голубой купол, прикрепленный к белой простыне мира, и
производимое им общее впечатление своей свежестью и чистотой напоминало бы
рекламу зубной пасты, если бы не розовая точка на горизонте.
-- Теперь ее видно и днем, -- сказал Коэн. -- Што это такое?
Он устремил на Ринсвинда пристальный взгляд. Волшебник покраснел.
-- Почему все смотрят сразу на меня? Я понятия не имею, что это такое.
Может быть комета или что-то вроде.
-- И мы все сгорим? -- спросила Бетан.
-- Откуда мне знать? В меня кометы пока не врезались.
Они вереницей ехали по сверкающему снежному полю. Конное племя,
которое, судя по всему, относилось к Коэну с глубоким уважением, снабдило их
лошадьми и указаниями, как добраться до реки Смарл, что в сотне миль к Краю,
где, по расчетам Коэна, Ринсвинд и Двацветок могут найти корабль, который
доставит их к Круглому морю. Герой также сообщил, что поедет с ними,
подлечить свои ознобыши.
Бетан тут же заявила, что она тоже едет -- на тот случай, если Коэну
понадобится растереть спину.
Ринсвинд смутно ощущал, что тут что-то заваривается. Во-первых, Коэн
сделал попытку расчесать бороду.
-- Похоже, ты произвел на нее впечатление, -- сказал волшебник. Коэн
вздохнул.
-- Эх, будь я лет на двадшать моложе, -- с сожалением протянул он.
-- Ну?
-- Мне было бы шештьдешят шешть.
-- И что с того?
-- Ну... как бы тебе шкажать? Будучи молодым и завоевывая шебе имя в
этом мире, я предпочитал рыжеволоших и пылких женщин.
-- А-a.
-- Но потом я штал немного поштарше и начал ишкать шебе женщин ш
белокурыми волошами и глажами, в которых шветитшя жижненный опыт.
-- О-о? Да?
-- А жатем я штал еще немного штарше и оценил доштоинштва женщин ш
темными волошами и жгучим темпераментом.
Он умолк. Ринсвинд ждал.
-- Ну и? -- в конце концов, не выдержал волшебник. -- Что дальше? Что
ты ищешь в женщинах сейчас?
Коэн обратил к нему взгляд своего слезящегося голубого глаза.
-- Терпение, -- ответил он.
-- Поверить не Могу! -- воскликнул голос за спиной. -- Я еду вместе с
Коэном-Варваром!
Это был Двацветок. С раннего утра -- с тех самых пор как он обнаружил,
что дышит одним воздухом с величайшим героем всех времен, -- он вел себя как
обезьяна, которой вручили ключ от банановой плантации.
-- Он, шлучайно, не иждеваетшя? -- спросил Коэн у Ринсвинда.
-- Нет. Он всегда такой.
Коэн повернулся в седле. Двацветок улыбнулся ему сияющей улыбкой и
гордо помахал рукой. Коэн повернулся обратно и крякнул от боли.
-- У него што, глаж нет?
-- Есть, только видит он не так, как другие. Можешь мне поверить. Я
имею в виду... ну, помнишь юрту Конного народа, в которой мы провели прошлую
ночь?
-- Да.
-- Лично я счел, что она несколько темновата и засалена. Да и воняло от
нее, как от очень больной лошади.
-- По-моему, очень точное опишание.
-- А он бы с нами не согласился. Он заявил бы, что это великолепный
варварский шатер, увешанный шкурами величественных животных, убитых
остроглазыми воинами, живущими на краю цивилизации, шатер, пахнущий редкими
и диковинными смолами, добытыми при набегах на караваны, пересекающие
лишенную дорог... ну и в том же духе. Я это серьезно, -- добавил Ринсвинд.
-- Он што, чокнутый?
-- Вроде как. Но у этого чокнутого денег куры не клюют.
-- А-а, тогда он не может быть чокнутым. Я повидал мир. Ешли у человека
денег куры не клюют, то он прошто экшцентричный.
Коэн снова повернулся в седле. Двацветок рассказывал Бетан о том, как
Коэн в одиночку расправился со змеями, составляющими армию властительницы
колдуний С'белинды, и украл священный бриллиант из гигантской статуи
Оффлера, Бога-Крокодила.
Морщины, покрывающие лицо Коэна, прорезала странная улыбка.
-- Если хочешь, я скажу ему, чтобы он заткнулся, -- предложил Ринсвинд.
-- А он жаткнетшя?
-- Нет.
-- Пушть болтает, -- позволил Коэн. Его рука невольно опустилась на
рукоять меча, отполированную до блеска хваткой десятилетий.
-- Во вшяком шлучае мне нравитшя, как он шмотрит на мир, -- объявил
варвар. -- Его глажа видят то, што находитшя на рашштоянии пятидешяти лет.
В сотне ярдов за ними, неуклюже прыгая по мягкому снегу, бежал Сундук.
Никто никогда и ни по какому поводу не спрашивал его мнения.
Близился вечер. Они подъехали к краю высокогорных равнин и начали
спускаться вниз по мрачному сосновому бору, лишь слегка припорошенному
снежной бурей. Пейзаж изобиловал громадными растрескавшимися скалами и
настолько узкими и глубокими долинами, что день здесь длился минут двадцать.
Дикий, продуваемый всеми ветрами край, где можно ожидать, что вам навстречу
вот-вот выйдут...
-- Тролли, -- сказал Коэн принюхиваясь.
Ринсвинд оглянулся, всматриваясь в алый вечерний свет. Скалы, которые
прежде казались абсолютно нормальными, внезапно подозрительно ожили.
Невинные с виду тени наполнились подозрительными силуэтами.
-- Я люблю троллей, -- объявил Двацветок.
-- Врешь ты все, -- твердо сказал Ринсвинд. -- Ты не можешь их любить.
Они большие, бугристые и людей едят.
-- Неправда, -- возразил Коэн, неловко соскальзывая с лошади и массируя
колени. -- Это широко рашпроштраненное жаблуждение. Тролли никого не едят.
-- Да?
-- Да, они вшегда выплевывают вше обратно. Их желудок не переваривает
людей, понятно? Шреднему троллю ничего от жижни не нужно, кроме ражве што
шлавной глыбы гранита да доброй плиты ижвештняка на жакушку. Я шлышал, это
потому, что они кремниш... кремниорганишеш... -- Коэн запнулся и погладил
бороду, -- жделаны иж камня.
Ринсвинд кивнул. В Анк-Морпорке тролли были не в диковинку, поскольку
их часто нанимали в телохранители. Правда, содержание этих тварей влетало в
копеечку -- до тех пор пока они на усваивали, что такое дверь, и не
переставали, покидая дом, переть напролом сквозь ближайшую стену.
Когда путешественники занялись сбором хвороста, Коэн продолжил:
-- Но шамое главное -- их жубы.
-- Почему? -- поинтересовалась Бетан.
-- Алмажы. Видишь ли, только алмажы могут шправитьшя ш камнями -- и вше
равно троллям приходитшя каждый год выращивать жубы жаново.
-- Кстати, о зубах... -- вмешался Двацветок.
-- Да?
-- Я не мог не заметить...
-- Да?
-- О, ничего, -- отступил турист.
-- Да? А-а. Давайте побыштрее ражжигать коштер, пока еще швет ешть. А
потом, -- лицо Коэна вытянулось, -- полагаю, нам лучше шварить шуп.
-- Ринсвинд в супах мастер, -- с энтузиазмом объявил Двацветок. -- О
травах и корешках он знает все.
Коэн бросил на волшебника взгляд, который позволял предположить, что
он, Коэн, в это не верит.
-- Што ж. Конный народ дал нам в дорогу немного вяленой конины, --
сказал он. -- Ешли найдешь дикий лук или што-нибудь в том же духе, это может
улучшить ее вкуш.
-- Ноя... -- начал было Ринсвинд, однако решил, что продолжать не
стоит.
"Во всяком случае, -- рассудил он, -- я знаю, на что похожа луковица.
Это такая круглая белая штуковина с торчащим сверху зеленым пучком. Она
должна прямо-таки бросаться в глаза".
-- Я пойду поищу, хорошо? -- предложил он.
-- Хорошо.
-- Вон там, в густом, тенистом подлеске...
-- Очень даже подходящее мешто.
-- Ты имеешь в виду эти глубокие овраги?
-- Я бы шкажал, идеальные ушловия.
-- Да, так я и подумал, -- горько отозвался Ринсвинд и отправился в
путь, гадая про себя, каким образом лучше подманить луковицы.
"В конце концов, -- размышлял он, -- на рынке они уже связаны и
подвешены над прилавком, но в природных условиях лук наверняка другой.
Наверное, крестьяне, или кто там занимается отловом, используют натасканных
на лук собак или же поют песни, чтобы заманить луковицы в ловушку".
Он начал бесцельно шарить среди листьев и травы. На небе уже появилась
парочка ранних звезд. Под его ногами чавкали светящиеся грибы, неприятно
органические и похожие на сексуальные игрушки для гномов. Ринсвинда кусали
маленькие летучие существа. Другие существа, к счастью невидимые, прыжками
или скользящими движениями скрывались под кустами и с укором квакали на
вспугнувшего их волшебника.
-- Луковицы? -- шепотом позвал Ринсвинд. -- Здесь есть луковицы?
-- Несколько штук растет вон там, около старого тиса, -- произнес рядом
чей-то голос.
-- А-а, -- отозвался Ринсвинд. -- Ладно.
Наступила долгая тишина, нарушаемая только звоном комаров вокруг головы
волшебника.
Он стоял не шевелясь, застыв как каменный. Даже его глаза были
неподвижны.
-- Извините, -- наконец сказал он.
-- Да?
-- А который из них тис?
-- Маленькое скрюченное деревце с небольшими темно-зелеными иголочками.
-- Ага, вижу. Еще раз спасибо.
Он не шелохнулся. В конце концов, голос непринужденно осведомился:
-- Могу я еще чем-нибудь помочь?
-- Ты ведь не дерево, правда? -- спросил Ринсвинд, по-прежнему глядя
прямо перед собой.
-- Не будь глупцом. Деревья не разговаривают.
-- Прости. Просто у меня в последнее время случались кое-какие
заморочки с деревьями. Ну знаешь, как бывает...
-- Нет. Я валун.
В голосе Ринсвинда почти ничего не изменилось.
-- Прекрасно, прекрасно, -- медленно произнес волшебник. -- Что ж,
пойду собирать луковицы.
-- Приятного аппетита.
Он осторожно, с достоинством прошагал вперед, разглядел в подлеске
несколько сбившихся в кучку волокнистых белых штуковин, осторожно выдернул
их и обернулся.
Неподалеку лежал валун. Но здесь повсюду были раскиданы валуны -- кости
Диска подходили в этом месте очень близко к поверхности.
Ринсвинд пристально посмотрел на тисовое деревце -- а вдруг это
все-таки оно разговаривало? Но тис, ведущий весьма уединенную жизнь, ничего
не слышал о Ринсвинде -- спасителе деревьев. К тому же он спал.
-- Если это ты, Двацветок, то я с самого начала знал, что это ты, --
сказал Ринсвинд. В надвигающихся сумерках его голос прозвучал неожиданно
отчетливо и очень одиноко.
Ринсвинд припомнил единственный факт, который он точно знал насчет
троллей, а именно: под лучами солнца нормальный тролль превращается в
камень, так что всякий, кто нанимает этих существ на дневную работу, должен
потратить целое состояние на защитный крем.
Но, если подумать, нигде не говорилось о том, что с ними происходит,
когда солнце садится вновь...
Последние струйки дневного света покинули окружающую местность. И
Ринсвинду внезапно показалось, что его окружает слишком много валунов.
-- Он ужасно долго возится с этими луковицами, -- заметил Двацветок. --
Как ты думаешь, может, стоит пойти поискать его?
-- Волшебники могут шами пожаботитьшя о шебе, -- отозвался Коэн. -- Не
бешпокойшя.
Он поморщился. Бетан подстригала ему ногти на ногах.
-- Вообще-то он не такой уж хороший волшебник, -- продолжал Двацветок,
придвигаясь поближе к огню. -- Я бы не сказал ему это в лицо, но... -- он
нагнулся к Коэну. -- На самом деле я ни разу не видел, чтобы он творил чары.
-- Так, давай другую, -- распорядилась Бетан.
-- Это очень мило ш твоей штороны.
-- У тебя были бы довольно симпатичные ноги, если бы ты за ними
ухаживал.
-- Я теперь шгибаюшь не так хорошо, как раньше, -- застенчиво признался
Коэн. -- В моей работе не чашто вштречаешь можольных операторов. На шамом
деле это жабавно. Я вштречал школько угодно жмее-поклонников, бежумных
богов, военачальников -- но ни одного можольного оператора. Впрочем, на
шамом деле это выглядело бы нелепо -- Коэн Против Можольных Операторов...
-- Или Коэн и Педикюрши Смерти, -- подсказала Бетан.
Коэн закудахтал.
-- Коэн и Безумные Дантисты! -- расхохотался Двацветок.
Коэн резко захлопнул рот.
-- А што в этом шмешного? -- осведомился он, и в его голосе прозвучали
сжатые кулаки.
-- О-о, э-э, ну,-- замялся Двацветок. -- Видишь ли, твои зубы...
-- Што жубы? -- рявкнул Коэн. Двацветок сглотнул.
-- Я не мог не заметить, что они, э-э, пребывают в иной географической
точке, нежели твой рот.
Коэн бросил на него свирепый взгляд, но потом его плечи опустились, и
он показался Двацветку очень маленьким и старым.
-- Ну да, это правда, -- пробормотал он. -- Я тебя не виню. Тяжело быть
героем беж жубов. Неважно, што еще ты потерял. Тебе могут проштить даже
отшутштвие одного глажа, но покажи людям рот, в котором одни дешны, и все
ражом перештанут тебя уважать.
-- Я не перестану, -- пообещала верная Бетан.
-- А почему бы тебе не завести новые зубы? -- находчиво предложил
Двацветок.
-- Конечно, будь я акулой или кем-нибудь в этом духе, я бы непременно
отраштил их шнова, -- саркастически отозвался Коэн.
-- Зачем? Их же можно купить, -- объяснил Двацветок. -- Постой, я
покажу тебе... Э-э, Бетан, ты не могла бы отвернуться?
Он подождал, пока она не повернется к нему спиной, после чего поднес
руку ко рту.
-- Ну што, видишь? -- спросил он. Бетан услышала, как у Коэна
перехватило дыхание.
-- Ты можешь вытащить швои жубы ижо рта?
-- О да. У меня их нешколько комплектов. Ижвини... -- До Бетан донесся
чмокающий звук, и Двацветок уже нормальным голосом продолжил: -- Это очень
удобно.
Самый голос Коэна излучал уважение -- такое его количество, какое можно
излучать, не имея зубов, что составляет примерно столько же, сколько и с
зубами, но звучит гораздо менее внушительно:
-- Еще бы. Когда они болят, ты их прошто выташкиваешь, и пушкай шебе
болят, школько вждумаетшя, да? Это мигом научит паршивцев уму-ражуму,
пошмотрим, как им понравитшя болеть в гордом одиночештве!
-- Это не совсем так, -- осторожно сказал Двацветок. -- Эти зубы не
мои, они просто принадлежат мне.
-- Ты вштавил в рот чьи-то чужие жубы?
-- Нет, их для меня сделали. Там, откуда я приехал, у многих людей есть
такие зубы, это...
Но Двацветкова лекция о зубоврачебных приспособлениях осталась
непрочитанной, поскольку кто-то ударил его по голове.
Маленькая луна Плоского мира медленно тащилась по небу. Благодаря
невразумительным и не очень эффективным астрономическим порядкам,
установленным Создателем, она сияла своим собственным светом и была битком
набита всякими лунными богинями, которые в данный момент не обращали особого
внимания на Диск, поскольку были заняты составлением петиции по поводу
Ледяных Великанов.
Но если бы они посмотрели вниз, то увидели бы, как Ринсвинд настойчиво
убеждает в чем-то группу валунов.
Тролли -- это одна из самых старых форм жизни во множественной
вселенной, восходящая к ранним попыткам запустить затею с жизнью без всей
этой хлипкой протоплазмы. Отдельные тролли живут очень долго, впадая в
зимнюю спячку летом и проводя день в дремоте, поскольку жара плохо влияет на
них и делает медлительными. У них захватывающая геология. Можно говорить об
истории развития племен, можно упомянуть полупроводниковые свойства
неоднородного кремния, можно сказать о гигантских доисторических троллях,
которые образуют большинство крупных горных хребтов Плоского мира и которые
-- если когда-нибудь проснутся -- создадут по-настоящему серьезные проблемы.
Однако простой и непреложный факт заключается в том, что без мощного и
всепроникающего магического поля Диска тролли давным-давно вымерли бы.
На Диске не была изобретена психиатрия. Никто никогда не тыкал в нос
Ринсвинду чернильное пятно, чтобы проверить, все ли у него в порядке на
чердаке. Так что, описывая превращение валунов, он мог лишь невнятно
промямлить что-то о картинках, которые неожиданно возникают перед глазами,
когда смотришь на огонь или облака.
Только что перед ним лежал обычный валун, как вдруг несколько трещин на
нем приобрели четкие очертания рта и заостренного уха. Еще мгновение --
притом, что на самом деле абсолютно ничего не изменилось, -- и перед
волшебником появился тролль, ухмыляясь полным алмазов ртом.
"Они не смогут меня переварить, -- сказал себе Ринсвинд. -- От меня им
станет ужасно плохо".
Слабое утешение.
-- Значит, ты -- волшебник Ринсвинд, -- сказал ближайший к нему тролль.
Впечатление было такое, будто кто-то пробежался по гравию. -- Ну, не знаю. Я
думал, ты будешь повыше.
-- Видно, он слегка выветрился, -- предположил другой. -- Эта легенда
жутко старая.
Ринсвинд неловко заерзал. Он был почти уверен в том, что камень, на
котором он сидит, меняет форму. На ноге у него компанейски расположился
крошечный -- с небольшой голыш -- тролльчонок, разглядывающий его с
величайшим интересом.
-- Легенда? -- переспросил волшебник. -- Какая легенда?
-- Она передается от горы к песчинке с самого заката времен[4], --
сказал первый тролль. -- "Когда багровая звезда озарит небо, придет
волшебник Ринсвинд и будет искать луковицы. Не кусайте его. Очень важно,
чтобы вы помогли ему остаться в живых".
Наступило молчание.
-- И все? -- уточнил Ринсвинд.
-- Да, -- ответил тролль. -- Мы всегда ломали головы над этими словами.
Большинство наших легенд куда более увлекательны. В старые времена валунам
жилось намного интереснее.
-- Неужели? -- слабо откликнулся Ринсвинд.
-- О да. Такая развлекуха стояла... Везде вулканы. Тогда это
действительно что-то значило -- быть валуном. Об осадочных породах даже не
вспоминали -- либо ты вулканический, либо никто. Разумеется, теперь все
иначе. В наши дни люди называют себя троллями, а сами иной раз состоят из
одного сланца. Или даже мела. Я бы не стал задирать нос, если бы мной можно
было рисовать, ты согласен?
-- Ага, -- быстро кивнул Ринсвинд. -- Ни за что не стал бы. Эта, э-э,
ваша легенда... Там говорится, что вы не должны меня кусать?
-- Вот именно! -- пискнул тролльчонок, сидящий у него на ноге. -- И это
я подсказал тебе, где растут луковицы!
-- Мы положительно рады, что ты к нам зашел, -- объявил первый тролль,
который, как сразу заметил Ринсвинд, был здесь самым большим. -- Мы немного
беспокоимся насчет этой звезды. Что она означает?
-- Не знаю, -- пожал плечами Ринсвинд. -- Все, похоже, думают, что мне
что-то известно про нее, но я...
-- Не то чтобы нас беспокоила возможность быть расплавленными, --
перебил его первый тролль. -- Все равно именно так мы и возникли. Просто мы
подумали, что звезда, может быть, означает конец всего, а это вроде как не
очень хорошо.
-- Она все растет, -- вступил в разговор еще один тролль. --
Посмотри-ка на нее. Больше, чем прошлой ночью.
Ринсвинд посмотрел. Она определенно была больше, чем прошлой ночью.
-- Так что мы подумали, может, у тебя имеются какие-то предложения, --
продолжил старший тролль с покорностью в голосе -- если только возможно
выразить покорность голосом, похожим на клокотание гранита в каменном горле.
-- Вы можете прыгнуть за Край, -- предложил Ринсвинд. -- Во вселенной
множество мест, где не помешали бы лишние камни.
-- Мы слышали об этом, -- отозвался тролль. -- И встречались с
валунами, которые пытались это проделать. По их словам, ты сначала паришь в
пространстве в течение миллионов лет, а потом раскаляешься и падаешь. В
результате оказываешься на дне огромной дыры в пейзаже. По-моему, это не
особо умно.
С грохотом, напоминающим стук угля, катящегося по желобу, он поднялся и
потянулся, выставив в стороны толстые, шишковатые руки.
-- Что ж, предполагается, мы должны тебе помочь, -- сказал он. -- Что
еще мы можем для тебя сделать?
-- По идее, я должен был сварить суп. -- Ринсвинд неопределенно помахал
луковицами. Возможно, решительностью или героикой в его жесте даже не пахло.
-- Суп? -- переспросил тролль. -- И все?
-- Ну, может быть, понадобится еще пара сухариков.
Тролли переглянулись, выставляя напоказ столько драгоценных зубов, что
на эти алмазы можно было бы купить средних размеров город.
Наконец самый большой тролль сказал:
-- Ладно, суп так суп, -- он со скрежетом пожал плечами. -- Просто мы
представляли себе, что легенда будет, ну, немного более... не знаю, я
почему-то думал... хотя, полагаю, это неважно.
Он протянул Ринсвинду похожую на гроздь ископаемых бананов ладонь.
-- Я Кварц, -- представился он. -- Вон того зовут Хризопраз, а это
Брекчия, Яшма и моя жена Берилл -- она немного метаморфна, но кто из нас не
метаморфен в наши-то дни? Яшма, слазь с его ноги.
Напрягаясь в ожидании хруста раздавленных костей, Ринсвинд осторожно
взял поданную ему лапу. Но хруста не последовало. Ладонь тролля была
шершавой и немного замшелой у ногтей.
-- Мне очень жаль, -- сказал волшебник. -- У меня никогда раньше не
было знакомых троллей.
-- Мы -- вымирающая раса, -- грустно поведал Кварц, когда вся компания
выступила в путь под сверкающими звездами. -- Юный Яшма -- единственный
голыш в нашем племени. Мы, видишь ли, страдаем от философии.
-- Да? -- откликнулся Ринсвинд, пытаясь поспеть за своими спутниками.
Тролли двигались не только быстро, но и тихо -- большие округлые тени,
скользящие сквозь ночь, точно видения. Их продвижение отмечалось лишь
раздающимся время от времени приглушенным писком какого-нибудь ночного
существа, не услышавшего, что идут тролли.
-- О да. Мы жертвы философии. В конце это приходит к каждому из нас.
Говорят, в один прекрасный вечер ты начинаешь просыпаться, но вдруг думаешь:
"А чего беспокоиться?" -- и продолжаешь спать дальше. Видишь вон те каменные
глыбы?
Ринсвинд увидел в траве несколько громадных силуэтов.
-- Тот, что с краю, -- это моя тетка. Не знаю, о чем она думает, но она
не шевелится уже двести лет.
-- О боги, как это печально.
-- Да не, это-то не проблема, потому что мы рядом и можем присмотреть
за ними, -- сказал Кварц. -- Видишь ли, здесь, в округе, не так много людей.
Я знаю, это не ваша вина, но вы, похоже, не в состоянии отличить мыслящего
тролля от обыкновенного камня. Моего двоюродного дедушку, к твоему сведению,
в прямом смысле слова взорвали в каменоломне.
-- Это ужасно!
-- Да, только что он был троллем -- и вдруг превратился в декоративный
камин.
Они остановились перед знакомым с виду утесом. В темноте тлели останки
разбросанного костра.
-- Похоже, тут случилась драчка, -- объявила Берилл.
-- Они все исчезли! -- воскликнул Ринсвинд, подбежав к опушке поляны.
-- И лошади тоже! Даже Сундук!
-- Кто-то из них протек, -- сообщил Кварц, опускаясь на колени. --
Смотри, здесь красная водянистая субстанция, которую вы носите во
внутренностях.
-- Кровь!
-- Так она называется? Никогда не понимал, что такого вы находите в
ней.
Ринсвинд с совершенно растерянным видом сновал по поляне, заглядывая за
кусты на случай, если там кто-то прячется. И вскоре он споткнулся о
маленькую зеленую бутылочку.
-- Коэново растирание! -- простонал он. -- Коэн без него и шагу не
ступит!
-- Знаешь, -- заметил Кварц, -- вы, люди, делаете такую штуку, ну,
когда мы становимся совсем уж медлительными и заболеваем философией, вы
распадаетесь на куски...
-- Это называется "умирать"! -- выкрикнул Ринсвинд.
-- Оно самое. Они этого не сделали, потому что здесь их нет.
-- Если их не съели! -- возбужденно предположил Яшма.
-- Хм, -- задумался Кварц.
-- Волки? -- спросил Ринсвинд.
-- Мы расплющили всех волков в округе много лет назад, -- заверил его
тролль. -- Вернее не мы, а Дедуля.
-- Он их не любил?
-- Нет, просто не смотрел, куда идет. Хм-м.
Тролль снова взглянул на землю.
-- А здесь след. От конских копыт.
Он посмотрел на близлежащие холмы, где отвесные скалы и грозные утесы
неясно вырисовывались над залитыми лунным светом лесами.
-- Дедуля живет там, наверху, -- негромко сообщил он.
В том, как это было произнесено, присутствовало нечто такое, отчего
Ринсвинд решил, что ему не хочется встречаться с Дедулей.
-- Этот Дедуля опасен, да? -- рискнул спросить он.
-- Он очень старый, большой и злобный. Мы не видели его в наших краях
уже много лет, -- ответил Кварц.
-- Веков, -- поправила Берилл.
-- Он их всех расплющит! -- добавил Яшма, прыгая вверх и вниз по
Ринсвиндовой ноге.
-- Просто иногда так случается, что по-настоящему старый и большой
тролль уходит в одиночку в горы... В общем, камень берет верх, если ты меня
понимаешь.
-- Нет.
Кварц вздохнул.
-- Люди иногда поступают как животные, не так ли? А тролль иногда
начинает думать как камень, только камни не очень-то любят людей.
Брекчия, костлявый тролль с песчаниковой поверхностью, постучал Кварца
по плечу.
-- Так мы пойдем за ними или нет? -- поинтересовался он. -- В легенде
говорится, что мы должны помочь этому желеобразному Ринсвинду.
Кварц поднялся на ноги, немного подумал, схватил волшебника за шиворот
и размашистым, скрежещущим движением посадил себе на плечи.
-- Мы идем, -- твердо заявил он. -- А если встретимся с Дедулей, я
постараюсь ему объяснить.
В двух милях от поляны трусила сквозь ночь вереница лошадей. Три из них
несли пленников, искусно связанных и с кляпами во ртах. Четвертая тащила
грубую повозку, на которой лежал стянутый веревками, завернутый в сеть и
молчаливый Сундук.
Херрена негромко приказала колонне остановиться и подозвала к себе
одного из своих людей.
-- Ты уверен? -- спросила она. -- Я ничего не слышу.
-- Я видел силуэты троллей, -- отрезал он.
Она оглянулась вокруг. Деревья поредели, землю покрывал толстый слой
гравия, а лежащая впереди тропа вела к лысому, каменистому холму, который
казался особенно неприятным в багровом звездном свете.
Эта тропа вызывала у нее беспокойство. Она была чрезвычайно старой, но
ведь кто-то же ее проложил, а убить тролля не так уж и легко.
Херрена вздохнула. Внезапно ей пришло на ум, что карьера секретарши --
не самая плохая идея.
Уже не в первый раз она подумала, что в положении наемницы -- множество
недостатков, не последний из которых состоит в том, что мужчины не
воспринимают тебя всерьез, пока ты их не убьешь в прямом смысле этого слова,
после чего они вообще перестают тебя воспринимать. Да и эти кожаные шмотки,
которые выводят ее из себя, но, такое впечатление, представляют собой
незыблемую традицию. И еще пиво. Для таких, как Хрун-Варвар и Симбар-Убийца,
вполне нормально кутить ночами напролет в низкопробных забегаловках, но
Херрена позволяла себе это только в том случае, если на стол подавались
приличные напитки в небольших бокалах, предпочтительно с вишенкой внутри. А
что касается туалетов...
Но она была слишком рослой, чтобы стать воровкой, слишком честной,
чтобы пойти по тропе наемного убийцы, слишком умной, чтобы выйти замуж, и
слишком гордой, чтобы избрать единственную оставшуюся общедоступную женскую
профессию.
Так что она стала наемницей и преуспела в этом ремесле, сколотив
скромное состояние, которое заботливо приберегала на будущее. Херрена еще не
знала, каким будет это будущее, но она сделает все возможное, чтобы оно
включало в себя биде.
Где-то вдалеке послышался треск ломающегося дерева. Тролли никогда не
понимали, зачем огибать деревья.
Она снова посмотрела на холм. Вправо и влево расходились два высоких
отрога, а наверху торчал огромный выступ, в котором -- она прищурилась --
виднелись какие-то пещеры?
Пещеры троллей. Но уж лучше это, чем блуждать вслепую в потемках. А
после восхода солнца вообще не будет никаких проблем.
Херрена перегнулась с седла к Ганчии, старшему отряда морпоркских
наемников. Этот человек вызывал у нее некоторое беспокойство. У него были
бычьи мускулы и бычья выносливость, но вся беда заключалась в том, что он
был таким же тупым, как это животное. И злобным, как хорек. Подобно
большинству молодых парней из деловой части Морпорка, он с радостью продал
бы свою бабку на клей. Вполне возможно, он так и поступил.
-- Поедем к пещерам и разожжем у входа большой костер, -- сказала она.
-- Тролли не любят огонь.
Он бросил на нее взгляд, который позволил предположить, что у него
имеются собственные соображения по поводу того, кто должен отдавать приказы,
но губы его произнесли:
-- Ты хозяйка.
-- Вот именно.
Херрена оглянулась на троих пленников. Никаких сомнений, ящик тот самый
-- Траймоново описание было абсолютно точным. Однако ни один из пленников не
походил на волшебника. Даже на волшебника-недоучку.
-- О боги, -- сказал Кварц. Тролли остановились. Ночь сомкнулась вокруг
них, как бархат. Где-то зловеще заухала сова -- по крайней мере, Ринсвинду
показалось, что это сова, у него были несколько туманные познания в
орнитологии. Может, конечно, ухают соловьи, если он не путает их с дроздами.
Над головой прошелестела летучая мышь. Насчет мыши он был совершенно уверен.
А еще он чувствовал себя очень усталым и совершенно разбитым.
-- Почему "о боги"? -- спросил он, вглядываясь в темноту.
Далеко на холмах виднелось крошечное пятнышко, которое могло быть
костром.
-- О-о, -- понял он. -- Вы не любите костры, да?
Кварц кивнул.
-- Они нарушают сверхпроводимость нашего мозга, -- пояснил он, -- но
Дедуля такой костерок даже не заметит.
Ринсвинд с опаской оглянулся вокруг, ожидая услышать шаги
тролля-шатуна. Он видел, что нормальные тролли могут сотворить с лесом. Они
не особенно любили ломать-крушить, просто тролли обращались с органической
материей, как с докучливым паром.
-- Что ж, давайте надеяться, что Дедуля их не засечет, -- сказал он.
Кварц вздохнул.
-- На это мало шансов. Они развели костер прямо у него во рту.
-- Это накажание жа мои грехи! -- простонал Коэн, безуспешно дергая
связывающие его веревки.
Двацветок посмотрел на него затуманенным взглядом. Праща Ганчии
оставила на затылке у туриста довольно большую шишку, и сейчас он пребывал в
легком сомнении по поводу некоторых вещей, начиная со своего имени и так
далее.
-- Мне шледовало пришлушиватьщя, -- корил себя Коэн. -- Мне надо было
шледить жа тем, што проишходит вокруг, а не поддаватьшя на эти ражговоры о
твоих, как их там, подштавных челюштях. Должно быть, я теряю хватку.
Он приподнялся на локтях. Херрена и остальные члены банды стояли вокруг
костра, разожженного у входа в пещеру. Сундук молчаливо и неподвижно лежал в
углу под своей сетью.
-- Эта пещера какая-то странная, -- заметила Бетан.
-- Што? -- переспросил Коэн.
-- Посмотри на нее. Ты когда-нибудь видел такие камни?
Коэн был вынужден признать, что полукруг каменных глыб у входа в пещеру
и впрямь выглядит необычно -- каждая из них превосходила в высоту рост
человека, была сильно стертой и на диво блестящей. Такой же полукруг
виднелся и на потолке. В общем и целом они походили на каменный компьютер,
построенный каким-нибудь друидом, у которого были довольно туманные
представления о геометрии, впрочем, сила тяжести тоже представлялась ему
очень непонятной штукой.
-- А стены?
Коэн вгляделся в ближайшую стену. На ее поверхности проступали прожилки
красного хрусталя. У Коэна создалось впечатление, что глубоко внутри камня
беспрестанно вспыхивают и гаснут крошечные огоньки.
Кроме того, здесь был страшный сквозняк. Из черных глубин пещеры дул
устойчивый ветерок.
-- По-моему, когда мы вошли, он дул в другую сторону, -- прошептала
Бетан. -- Что ты скажешь, Двацветок?
-- Ну, я не специалист по пещерам, -- отозвался турист. -- Но я как раз
подумал, что вон там, на потолке, висят очень интересные штучки. Немного
похожи на луковки, правда.
Они посмотрели туда.
-- Не могу точно указать почему, -- продолжал Двацветок, -- но мне
кажется, что нам стоит убраться отсюда, и побыстрее.
-- О да, -- саркастически откликнулся Коэн. -- Шейчаш попрошим
ражвяжать нас и тут же очутимшя на швободе...
Коэн провел в обществе Двацветка не так много времени, иначе он не
удивился бы, когда маленький турист обрадованно кивнул. Громко, медленно и
четко выговаривая слова, Двацветок обратился к своим пленителям:
-- Извините! Вы не могли бы развязать нас и отпустить на свободу? Здесь
довольно сыро и очень дует. Извините еще раз.
Бетан покосилась на Коэна.
-- Что, он и должен был это сказать?
-- Прижнаю, это нечто новенькое.
Как ни странно, от окружающей костер группы действительно отделились
три человека и направились в сторону пленников. Впрочем, судя по их лицам,
развязывать они никого не собирались. Скорее наоборот, двое из подошедших
принадлежали к тем людям, которые, увидев связанную жертву, начинают
поигрывать ножом, делать скользкие предложения, много и плотоядно
ухмыляться.
Вытащив меч и приставив его к сердцу Двацветка, Херрена сразу дала
понять, кто она такая.
-- Кто из вас волшебник Ринсвинд? -- поинтересовалась она. -- У вас
было четыре лошади. Он здесь?
-- Э-э, не знаю, где он, -- ответил Двацветок. -- Он пошел собирать
лук.
-- Но вы его друзья, и это значит, что он пустится на ваши поиски, --
заключила Херрена, мельком взглянув на Коэна с Бетан и внимательно посмотрев
на Сундук.
Траймон особенно подчеркнул, что они не должны трогать Сундук.
Любопытство, может, и убило кошку, но любопытства Херрены хватило бы на то,
чтобы зверски уничтожить целый прайд львов.
Она разрезала сеть и ухватилась за крышку.
Двацветок поморщился, как от боли.
-- Закрыто, -- констатировала она через некоторое время. -- Где ключ,
коротышка?
-- Нет... нет ключа, -- промямлил Двацветок.
-- Но здесь есть замочная скважина, -- указала она.
-- Ну да, но, если он хочет оставаться закрытым, он остается закрытым,
-- смущенно объяснил турист.
Херрена заметила, что Ганчия с издевкой ухмыляется.
-- Я желаю, чтобы его открыли, -- зарычала она. -- Ганчия, займись.
Она зашагала обратно к костру. Ганчия вытащил длинный тонкий нож и
нагнулся к самому лицу Двацветка.
-- Она пожелала увидеть сундук открытым. -- Он посмотрел на второго
бандита и ухмыльнулся. -- Она хочет, чтобы его открыли, Вимс.
-- Ага.
Ганчия медленно повертел ножом перед носом Двацветка.
-- Послушай, -- терпеливо сказал турист. -- По-моему, ты не понял.
Никто не может открыть Сундук, если он пребывает в замкнутом настроении.
-- Ах да, я забыл, -- задумчиво протянул Ганчия. -- Это же магический
ящик! У него еще ножки должны быть. Эй, Вимс, есть с твоей стороны
какие-нибудь ноги? Нет?
Он поднес нож к Двацветкову горлу.
-- Это меня по-настоящему огорчает, -- сообщил он. -- И Вимса тоже.
Вимс не очень-то разговорчив, зато у него отлично получается резать людей на
кусочки. Так что открой... этот... ящик!
Он повернулся и пнул Сундук в бок, оставив на дереве скверного вида
вмятину.
Что-то тихо и коротко щелкнуло.
Ганчия ухмыльнулся. Крышка медленно, тяжеловесно приподнялась. Далекий
свет костра, сверкнув, отразился от золота -- от огромной кучи золота в виде
блюд, цепей и монет, тяжелого и мерцающего в прыгающих тенях.
-- Вот и ладушки, -- негромко сказал Ганчия.
Он оглянулся на стоящих у костра и ничего не замечающих напарников,
которые, похоже, переругивались с кем-то у входа в пещеру. Потом оценивающе
взглянул на Вимса. Его губы беззвучно зашевелились, лицо напряглось от
непривычных усилий, потребовавшихся для мысленных подсчетов.
Он посмотрел на свой нож.
И тут пол зашевелился.
-- Я слышал чьи-то шаги, -- сообщил один из бандитов. -- Вон там,
внизу. Среди... э-э... валунов.
Из темноты донесся голос Ринсвинда.
-- Послушайте, -- воззвал волшебник.
-- Ну? -- откликнулась Херрена.
-- Вы в большой опасности! -- крикнул Ринсвинд. -- Вы должны потушить
костер!
-- Нет-нет, -- возразила Херрена. -- Ты все перепутал. Это ты в большой
опасности. А костер останется.
-- Здесь живет большой старый тролль...
-- Всем известно, что тролли стараются держаться подальше от огня, --
парировала Херрена.
По ее кивку двое бандитов вытащили мечи и выскользнули из пещеры в
темноту.
-- Совершенно верно! -- в отчаянии завопил Ринсвинд. -- Только, видишь
ли, как раз этот тролль не может этого сделать.
-- Не может?
Херрена засомневалась. Какая-то часть ужаса, звучавшего в голосе
волшебника, передалась и ей.
-- Да, потому что вы развели костер у него на языке.
И тут пол зашевелился.
Дедуля медленно просыпался от вековой дремоты. Еще немного -- и он не
проснулся бы вообще; несколько десятилетий спустя он бы ничего и не
почувствовал. Когда тролль стареет и начинает серьезно задумываться о смысле
вселенной, он обычно находит себе тихий уголок, где принимается усиленно
философствовать. Через какое-то время он напрочь забывает о том, что у него
имеются конечности. Постепенно они кристаллизуются по краям, и, в конце
концов, от тролля остается крошечная искорка жизни внутри довольно большого
холма из необычной горной породы.
Дедуля не успел зайти так далеко. Он очнулся от обдумывания весьма
перспективного направления исследований, связанных с познанием значения
истины, и почувствовал в том месте, которое вроде бы некогда было его ртом,
вкус горячего пепла.
Он начал сердиться. По нервным путям, состоящим из неоднородного
кремния, побежали команды. Глубоко внутри кремнистого тела по специальным
линиям разлома плавно заскользили камни. Деревья вырывались с корнем, дерн
лопался -- это пальцы размером с корабли распрямлялись и впивались в землю.
Высоко на скалистом лице два гигантских каменных оползня отметили то место,
где поднялись веки. Глаза походили на покрытые коркой опалы.
Ринсвинд, разумеется, не видел всего этого, поскольку его собственные
глаза были рассчитаны лишь на дневной свет, зато он заметил, как темный холм
неторопливо встряхнулся и вдруг начал подниматься, закрывая собой звезды.
Появилось солнце.
Однако его лучи не спешили. Знаменитый свет Плоского мира, который
проходит сквозь мощное магическое поле Диска с очень маленькой скоростью,
мягко выплеснулся на земли, лежащие вдоль Края, и начал спокойное, бесшумное
сражение о отступающими армиями ночи. Он разливался по спящему пейзажу, как
расплавленное золото[5], -- ясный, чистый и неторопливый.
Херрена не стала колебаться. Не теряя присутствия духа, она подбежала к
краю нижней губы Дедули и спрыгнула вниз, перекатившись при ударе о землю.
Ее люди последовали за ней, с руганью приземлившись среди обломков.
Словно пытающийся отжаться толстяк, старый тролль оттолкнулся от земли
и поднялся на ноги.
С того места, где лежали пленники, этого было не видно. Они поняли
только то, что пол под ними продолжает раскачиваться и вокруг не смолкает
страшный шум, по большей части неприятный.
Вимс схв