однажды, много тысяч лет назад, это уже происходило. Глаза космической рептилии, горящие красным в свете карликовой звезды, сфокусированы не на самом светиле, а на небольшом участке пространства неподалеку... -- Да, но где мы? -- спросил Двацветок. Продавец, который склонился над своим столом, равнодушно пожал плечами. -- Вряд ли мы где-то, -- ответил он. -- По-моему, мы в котангенциальной несообразности. Хотя, может, я ошибаюсь. Лавка обычно знает, что делает. -- То есть ты этого не знаешь? -- Я, конечно, кой-чего нахватался, -- продавец высморкался. -- Иногда я приземляюсь в мирах, где люди разбираются в таких штуках, -- он обратил на Двацветка свои печальные глазки. -- У тебя доброе лицо, господин. Я не против тебе рассказать. -- Про что? -- Что за жизнь -- вечно сидеть в этой лавке?! Надолго нигде не задержаться, все время в движении, все время открыт. -- Почему ж ты тогда не остановишься? -- О-о, в том-то все и дело. Понимаешь ли, господин... я не могу. На меня наложено проклятие, вот так-то. Это ужасно. Он снова высморкался. -- Проклятие заниматься лавкой? -- Да, и я должен торговать здесь вечно, господин, вечно. Даже закрыться мне нельзя! Сотни лет! Как-то раз ко мне зашел чародей... И я совершил страшную вещь. -- В лавке? -- уточнил Двацветок. -- О да. Я не помню, что именно ему было нужно, но, когда он спросил меня про это, я... я издал такой всасывающий звук, ну, знаешь, вроде как свист, только наоборот? Он продемонстрировал. Двацветок помрачнел, но душа у него была добрая, и он всегда готов был простить. -- Понятно, -- медленно проговорил он. -- И тем не менее... -- Это не все! -- О-о! -- Я сказал ему, что на это нет спроса! -- После того как издал всасывающий звук? -- Да. И вероятно, я еще ухмыльнулся. -- О боги. А ты, случайно, не назвал его "милостивый государь"? -- Я... возможно, я так и поступил. -- Хм. -- Но и это еще не все. -- Не может быть! -- Да, я сказал ему, что могу заказать требуемую вещь и чтобы он зашел на следующий день. -- По-моему, хороший ответ, -- вставил Двацветок, который, единственный из всех людей во множественной вселенной, позволял магазинам заказывать для него вещи и ничуть не возражал против того, чтобы переплачивать продавцам, компенсируя неудобство, которое доставила им необходимость держать у себя товар зачастую по несколько часов кряду. -- В тот день я рано закрылся, -- продолжал продавец. -- О-о. -- Да, и я слышал, как он тряс дверную ручку. У меня была еще табличка на двери, ну самая обычная, там говорилось нечто вроде "Торговли нет -- даже сигаретами "Некромант"". В общем, я услышал, как он колотит в дверь, и расхохотался. -- Ты расхохотался? -- Да. Вот так. Хрумхрумхрумблорт. -- М-да, не очень-то разумный поступок, -- покачав головой, признал Двацветок. -- Знаю, знаю. Мой отец всегда говорил: "Не суйся со своим товаром в огород волшебника". А потом чародей закричал, мол, я никогда больше не закроюсь, выкрикнул кучу слов, которые я не разобрал, и лавка... лавка... лавка ожила! -- С тех самых пор ты так и блуждаешь? -- Да. Может быть, в один прекрасный день я найду этого чародея и то, что он хотел, будет у меня в продаже. Но до той поры мне придется путешествовать с места на место... -- Это был ужасный проступок, -- сказал Двацветок. Продавец вытер нос передником. -- Спасибо. -- И все равно, он не должен был налагать на тебя столь страшное проклятие, -- добавил Двацветок. -- Да, ну что ж, -- продавец поправил передник и предпринял героическо-трогательную попытку взять себя в руки. -- Во всяком случае, это ведь не приблизит нас к Анк-Морпорку. -- Самое забавное, -- заметил Двацветок, -- я когда-то купил свой Сундук в такой же лавке. Но только в другой. -- Нас несколько, -- откликнулся продавец, поворачиваясь обратно к столу. -- Насколько я понял, этот чародей -- очень нетерпеливый человек. -- Бесконечно скитаться по вселенной... -- в раздумье проговорил Двацветок. -- Вот именно. Правда, на налогах экономишь. -- На налогах? -- Да, налоги -- это... -- продавец остановился и наморщил лоб. -- Не могу точно припомнить, так давно это было. Налоги, налоги... -- Такие покрывала? -- Возможно, да. -- Подожди-ка, он что-то придумал, -- сказал Коэн. Недобор устало поднял глаза. В тенечке было так приятно сидеть. И ювелир только что пришел к выводу, что, пытаясь убежать из города, заполненного ошалевшими безумцами, он, похоже, угодил в лапы к полному психу. Интересно, доживет ли он до того, чтобы об этом пожалеть? Недобор от души на это надеялся. -- Да, он определенно что-то придумал, -- голос ювелира источал горечь. -- Сразу видно. -- Мне кажется, он их нашел. -- Прекрасно. -- Держись за него. -- Ты что, чокнулся? -- спросил Недобор. -- Я знаю эту штуковину, поверь мне. Или ты предпочтешь остаться в компании звезднолобых? Им, наверное, будет о чем с тобой поболтать. Коэн бочком придвинулся к Сундуку и быстро вскочил на него верхом. Сундук не обратил на варвара никакого внимания. -- Поторопись, -- сказал Коэн. -- По-моему, он вот-вот отправится. Недобор пожал плечами и осторожно забрался герою за спину. -- О-о? А каким образом он... Анк-Морпорк! Жемчужина всех городов! Разумеется, это не совсем точное определение -- он не был ни круглым, ни блестящим, но даже злейшие враги этого города согласились бы, что если уж сравнивать с чем-нибудь Анк-Морпорк, то только с куском какой-то дряни, покрытым болезнетворными выделениями умирающего моллюска. В мире есть более крупные города. В мире есть более богатые города. В мире наверняка есть более красивые города. Но ни один город во множественной вселенной не может соперничать с Анк-Морпорком по части запаха. Великие и Древнейшие, которые знали о вселенных все и вдыхали запахи Калькутты, !Ксрк-!а и центрального Марспорта, единодушно согласились, что даже эти великолепные образчики назальной поэзии -- не более чем частушки в сопоставлении с великолепными одами пахнущего Анк-Морпорка. Можно говорить о козлах. Можно говорить о чесноке. Можно говорить о Франции. Валяйте. Но если вы не нюхали Анк-Морпорк в жаркую погоду, то вы не нюхали вообще ничего. Горожане гордятся этим запахом. Они выносят стулья на улицу, чтобы насладиться им в погожий денек. Они надувают щеки, похлопывают себя по груди и оживленно комментируют еле заметные характерные нюансы. Они даже поставили памятник, чтобы увековечить ту темную ночь, когда войска одного вражеского государства попытались украдкой войти в город и успели уже забраться на стены, когда -- оцените весь ужас! -- затычки у них в носах перестали справляться с нагрузкой. Богатые купцы, проведшие много лет за границей, посылают домой за специально закупоренными и запечатанными бутылками местного воздуха, который вызывает у них на глазах слезы. Так он действует на людей. Описать эффект, который запах Анк-Морпорка производит на заезжий нос, можно только одним способом. При помощи аналогии. Возьмите плед. Осыпьте его конфетти. Осветите разноцветной лампой. А теперь возьмите хамелеона. Посадите его на этот плед. Внимательно посмотрите. Видите? Вот почему, когда лавка наконец материализовалась в Анк-Морпорке, Ринсвинд резко выпрямился на стуле и сказал: "Приехали", Бетан побледнела, а Двацветок, совершенно лишенный обоняния, спросил: "Правда? А откуда ты знаешь?" Это был долгий день. Они перемерили множество стен в целом ряде городов, потому что, согласно объяснениям продавца, магическое поле Диска выкидывало разные фокусы и переворачивало все вверх тормашками. Все города были покинуты жителями и находились во власти праздношатающихся банд безумных почитателей левого уха. -- Откуда их столько? -- полюбопытствовал Двацветок, улепетывая от очередной толпы. -- Внутри каждого нормального человека сидит безумец, пытающийся выбраться наружу, -- ответил продавец. -- Лично я так всегда думал. Никто не сходит с ума быстрее, чем абсолютно нормальный человек. -- Это бессмыслица, -- сказала Бетан, -- а если в этом и есть какой-то смысл, то он мне не нравится. Звезда превзошла размерами солнце. Этой ночью ночи не предвиделось. У противоположного горизонта солнышко Диска прилагало массу усилий, чтобы зайти нормально. Общее впечатление, производимое красным светом, делало город, и в обычное время не особенно красивый, похожим на картину, нарисованную художником-фанатиком после периода неудач под названием "пора гуталина". Но это была родина. Ринсвинд вгляделся в пустую улицу и почувствовал себя почти счастливым. Заклинание на задворках сознания чуть не чокнулось со злости, но Ринсвинд даже не заметил этого. Может, магия и вправду ослабла с приближением звезды, а может, Заклинание сидело у него в голове так долго, что он приобрел нечто вроде психического иммунитета. Одним словом, он обнаружил в себе способности к сопротивлению. -- Мы в доках, -- объявил он. -- Вы только вдохните этот морской воздух! -- О, -- сказала Бетан, прислоняясь к стенке. -- Да. -- Это озон, вот что, -- объяснил Ринсвинд. -- Воздух с характером, не хухры-мухры. Он сделал глубокий вдох. Двацветок повернулся к продавцу. -- Что ж, надеюсь, ты найдешь своего чародея. Извини, что мы ничего не купили, но, понимаешь, все мои деньги остались в Сундуке... Продавец сунул что-то ему в руку. -- Небольшой подарок. На память. Он юркнул обратно в лавку, колокольчик звякнул, объявление, гласящее "Возвращайтесь Завтра За Пиявками Ложконосца, Маленькими Кровососами", одиноко брякнулась о дверь, и магазинчик растаял в кирпичах стены, словно его никогда и не было. Двацветок осторожно протянул руку и, не доверяя своим глазам, потрогал стену. -- И что в мешке? -- полюбопытствовал Ринсвинд. Мешок был из толстой оберточной бумаги, с веревочными ручками. -- Если у него вдруг вырастут ноги, я не хочу иметь с ним ничего общего, -- заявила Бетан. Двацветок заглянул в мешок и вытащил его содержимое наружу. -- И все? -- удивился Ринсвинд. -- Маленький домик, оклеенный ракушками? -- Очень нужная штука, -- начал обороняться Двацветок. -- В нем можно хранить сигареты. -- А без них ты просто жить не можешь, да? -- спросил Ринсвинд. -- Я предпочла бы бутылочку хорошего масла для загара, -- фыркнула Бетан. -- Пошли, -- скомандовал Ринсвинд и направился к центру города. Остальные последовали за ним. Двацветку пришло в голову, что нужно сказать слова утешения, завести легкую тактичную беседу, чтобы не дать Бетан замкнуться в себе и хоть как-то подбодрить ее. -- Не беспокойся, -- сказал он. -- Не исключено, что Коэн еще жив. -- О, полагаю, он жив-живехонек, -- отозвалась она, топая по мощеной мостовой так, словно у нее были личные претензии к каждому булыжнику. -- Если бы он постоянно умирал, то не дожил бы до восьмидесяти семи лет. Вот только здесь его нет. -- Как и моего Сундука, -- вставил Двацветок. -- Хотя это не одно и то же. -- Как ты считаешь, звезда врежется в Диск? -- Нет, -- уверенно заявил Двацветок. -- Почему? -- Ринсвинд считает, что этого не случится. Бетан с изумлением посмотрела на туриста. -- Ну понимаешь, -- продолжал тот, -- тебе известно, как поступают с водорослями? Бетан, выросшая на Водоворотных Равнинах, слышала о море только в сказках и заочно решила, что оно ей не нравится. Ее лицо выразило недоумение. -- Их едят. -- И это тоже. Но в основном их вывешивают за дверь и определяют по ним, когда пойдет дождь. Бетан уже успела усвоить, что пытаться понять речи Двацветка -- бесполезно. Можно лишь бежать рядом с беседой и надеяться запрыгнуть на нее, когда она будет заворачивать за угол. -- Понятно, -- сказала она. -- Видишь ли, Ринсвинд такой же. -- Такой же, как водоросли? -- Да. Он боится всего подряд. Но сейчас он не напуган. Звезда -- это чуть ли не единственная вещь на моей памяти, которой он не боится. А если уж он ее не боится, то и нам беспокоиться не о чем. -- Значит, дождя не будет? -- спросила Бетан. -- Ну да. В метафорическом смысле. -- О-о. Бетан решила не спрашивать, что значит "метафорический". Вдруг это имеет какое-то отношение к водорослям? Ринсвинд обернулся. -- Подтягивайтесь, -- сказал он. -- Немножко осталось. -- И куда же мы идем? -- поинтересовался Двацветок. -- В Незримый Университет, естественно. -- А это разумно? -- Может и нет, но я все равно пойду туда... -- Ринсвинд резко умолк, и его лицо исказилось гримасой боли. Он поднес руки к ушам и застонал. -- Что, Заклинание донимает? -- Ат-ха. -- Попробуй что-нибудь спеть про себя. Ринсвинд поморщился. -- Нет, я избавлюсь от этой заразы, -- хрипло заявил он. -- Оно отправится обратно в книгу, где ему и место. Я хочу получить свою голову обратно! -- Но тогда... -- начал было Двацветок и остановился. До их слуха донеслись отдаленное пение и топот множества ног. -- Как ты думаешь, это люди со звездами? -- спросила Бетан. Это были они. Головные ряды вывернули из-за угла в сотне ярдов от путешественников -- впереди войска гордо реяло потрепанное белое знамя с восьмиконечной звездой. -- Здесь не только люди со звездами, -- заметил Двацветок. -- Здесь все подряд! Проходящая мимо толпа подхватила их и увлекла за собой. Только что они стояли на пустынной улице -- и вот уже несутся вместе с людским потоком, который увлекает их все дальше и дальше. Мерцающий свет факелов легко скользил по проложенным под Университетом сырым туннелям, по которым гуськом шествовали главы восьми орденов. -- По крайней мере, здесь прохладно, -- изрек один из них. -- Не надо было сюда соваться. Траймон, возглавляющий компанию, ничего не сказал. Он интенсивно думал. Думал о бутылочке с маслом, спрятанной в поясе, и о восьми ключах, которые несли волшебники, -- о восьми ключах, которые должны подойти к восьми замкам, удерживающим Октаво в прикованном к кафедре состоянии. Траймон думал о том, что старые волшебники, чувствующие, что магия уходит, заняты своими собственными проблемами и, возможно, потеряли былую бдительность. Он думал о том, что через несколько минут Октаво, сосредоточивший в себе наибольшее количество магии на Диске, окажется у него в руках. Несмотря на прохладу туннеля, он начал потеть. Они подошли к обитой свинцом двери, утопленной в сплошном камне. Траймон достал тяжелый ключ -- надежный, честный железный ключ, совсем не похожий на изломанные, сбивающие с толку ключи, которые должны освободить Октаво, -- выдавил на замок каплю масла, вставил ключ в скважину и повернул. Замок с протестующим скрипом открылся. -- Едины ли мы в своем решении? -- вопросил Траймон. В ответ со всех сторон послышалось неопределенно-утвердительное бормотание. Он толкнул дверь. Над ними пронесся теплый порыв густого и маслянистого воздуха. Высокий, неприятный щебет отразился от стен. С носов, ногтей и бород полетели крошечные искры октаринового пламени. Волшебники пригнули головы, чтобы противостоять урагану ненаправленной магии, налетевшему на них из комнаты, и двинулись вперед. Вокруг хихикали и колыхались полуоформившиеся фигуры: кошмарные обитатели Подземных Измерений пытались нащупать (тем, что считалось у них пальцами и находилось на концах рук) неохраняемый вход в круг света, который признавался ими за вселенную разума и порядка. Даже в это неблагоприятное для всего волшебного время, даже в комнате, которая была специально создана для подавления магических вибраций, Октаво продолжал потрескивать -- заключенная в нем сила рвалась наружу. Факелы на самом деле оказались не нужны. Октаво заполнял комнату тусклым, угрюмым светом, который, строго говоря, был и не светом вовсе, но его противоположностью. Темнота не есть противоположность света, это просто его отсутствие, а то, что исходило из книги, было светом, который лежит по другую сторону тьмы, светом невиданным, фантастическим. С пурпурным оттенком. Как уже отмечалось, Октаво был прикован к кафедре, вырезанной в форме штуковины, которая смутно напоминала птицу, слегка походила на рептилию и выглядела до ужаса живой. Два поблескивающих глаза смотрели на волшебников с затаенной ненавистью. -- Я видел, как оно шевельнулось, -- сказал один из них. -- Пока никто не тронул книгу, мы в безопасности, -- отозвался Траймон. Он вытащил из-за пояса свиток, развернул его и скомандовал: -- Принесите-ка сюда вон тот факел, и потуши сигарету, ты! Он ожидал взрыва взбешенной гордости, коего не последовало. Вместо этого провинившийся маг дрожащими пальцами вынул изо рта окурок и затоптал его. Траймон торжествовал. "Итак, -- думал он. -- Они делают то, что я им говорю. Может быть, только сейчас -- но этого мне вполне достаточно". Он вгляделся в неразборчивый почерк давно умершего волшебника. -- Ладно. Поехали. "Штобы Усмерить Это, То, Што Стаит На Страже..." Толпа хлынула на один из мостов, соединяющих Морпорк с Анком. Река, в лучшие свои времена периодически выходящая из берегов, превратилась в жалкую струйку, от которой поднимался пар. Мост трясся под ногами несколько сильнее, чем ему следовало. По илистым останкам реки разбегались странные круги. С крыши одного из близлежащих домов соскользнуло несколько кусков черепицы. -- Что это было? -- спросил Двацветок. Бетан оглянулась и вскрикнула. Звезда вставала над Плоским миром. Солнышко Диска со всех ног улепетывало за горизонт, а огромный, раздувшийся шар звезды медленно выполз на небо и повис в нескольких градусах над Краем света. Бетан и Двацветок втащили Ринсвинда под прикрытие какой-то двери. Прочие горожане, почти не обращая на них внимания, помчались дальше, перепуганные, как лемминги. -- Смотрите, на звезде пятна, -- ткнул пальцем турист. -- Это не пятна, -- поправил его Ринсвинд. -- Это... такие штуки. Штуки, которые вращаются вокруг звезды. Как солнце вращается вокруг Диска. Но они сейчас очень близко, потому что... потому... -- он на мгновение умолк. -- Я почти знаю! -- Знаешь что? -- Я должен избавиться от Заклинания! -- Где Университет? -- деловито спросила Бетан. -- Там! -- ответил Ринсвинд, указывая на одну улочку. -- Он, должно быть, пользуется большой популярностью. Именно туда все и направляются. -- Интересно зачем? -- задумался Двацветок. -- Вряд ли они хотят записаться на вечерние курсы, -- отозвался Ринсвинд. На самом деле Незримый Университет был в осаде -- по меньшей мере, в осаде была та его часть, которая присутствовала в обычных, повседневных измерениях. Люди, толпившиеся за воротами, выдвигали, как правило, всего два требования. Одна половина требовала, чтобы волшебники прекратили заниматься ерундой и избавились от звезды. Другая же, пользуясь поддержкой звезднолобых, настаивала, чтобы они завязывали с магией и в должном порядке кончали жизнь самоубийством, избавляя таким образом Диск от проклятия волшебства и отводя висящую в небе страшную угрозу. Волшебники по другую сторону стены не представляли себе, как исполнить первое требование, и даже не собирались следовать второму. Многие из них проголосовали за третий вариант: выскользнуть наружу через потайные двери и удрать на цыпочках как можно дальше и как можно быстрее. Вся надежная магия, которая еще оставалась в Университете, была направлена на то, чтобы удержать огромные ворота закрытыми. До волшебников постепенно доходило, что иметь ворота, которые закрываются при помощи магии, -- это прекрасно и очень внушительно, но все-таки строители должны были подумать о том, чтобы снабдить их каким-нибудь аварийным устройством. Например, парой обычных, невпечатляющих, но прочных железных засовов. На площади за воротами горело несколько больших костров, зажженных, скорее, для пущего эффекта, потому что исходящий от звезды жар был просто невыносим. -- Но звезды еще видны, -- заметил Двацветок. -- Ну, другие звезды. Маленькие. На черном небе. Ринсвинд пропустил его слова мимо ушей. Он смотрел на ворота. Группа звезднолобых, объединив силы с гражданским ополчением, пыталась снять створки с петель. -- Безнадежно, -- сказала Бетан. -- Нам ни за что не проникнуть внутрь. Куда это ты? -- Прогуляться, -- ответил Ринсвинд, решительно направляясь к одной из боковых улочек. На пути им встретились один или два независимых мятежника, увлеченно взламывающих лавки. Ринсвинд шагал вдоль стены, пока она не повернула в темный переулочек, в котором стоял обычный злополучный запах, свойственный всем переулкам во всем мире. Ринсвинд начал внимательно вглядываться в каменную кладку. Стена здесь поднималась на высоту двадцати футов и была утыкана сверху ужасными металлическими штырями. -- Нож, -- коротко приказал он. -- Ты что, сквозь стену прорубаться собрался? -- спросила Бетан. -- Просто найдите мне нож, -- ответил Ринсвинд и принялся простукивать камни. Бетан и Двацветок переглянулись и пожали плечами. Несколько минут спустя они вернулись с набором ножей, а Двацветок умудрился даже найти меч. -- Мы просто взяли, что нам было нужно, -- сообщила Бетан. -- Но оставили деньги, -- добавил Двацветок. -- Ну, то есть мы оставили бы деньги, если бы они у нас были... -- В общем, он настоял на том, чтобы написать расписку, -- устало подытожила Бетан. Двацветок выпрямился в полный рост, что прошло почти незамеченным. -- Я не вижу причин... -- чопорно начал он. -- Да, да, -- кивнула Бетан, мрачно опускаясь на землю. -- Знаю, что не видишь. Ринсвинд, во всех лавках выбиты окна и двери, а на другой стороне улицы целая куча людей расхватывает музыкальные инструменты. Можешь в это поверить? -- Ага, -- ответил Ринсвинд, поднимая один из ножей и задумчиво пробуя его лезвие. -- А что они берут? Не лютни случаем? Тогда это секта лютеров. Он воткнул нож в стену, повернул его и отступил назад. Из стены выпал тяжелый камень. Ринсвинд посмотрел вверх, что-то шепотом подсчитал и выковырнул еще один камень. -- Как ты это сделал? -- поинтересовался Двацветок. -- Подсади-ка меня, -- скомандовал Ринсвинд. Не прошло и секунды, а он уже стоял, вбив ноги в проделанные дыры, и трудился над новыми ступеньками. -- Давнее дело, -- донесся сверху его голос. -- Некоторые из камней не закреплены известкой. Потайной ход, понимаете? Осторожнее там внизу. Еще один камень с грохотом ударился о булыжную мостовую. -- Студенты устроили его много лет назад, -- продолжал волшебник. -- Очень удобно входить и выходить после того, как потушат свет. -- А-а, -- сказал Двацветок. -- Понял. Через стену и в таверны -- пить, петь песни, читать вслух стихи, так? -- Да, примерно, если не считать пения и поэзии, -- согласился Ринсвинд. -- Ага, парочка этих штырей должна легко выниматься... Послышался звон. -- С той стороны не так высоко, -- раздался через несколько секунд голос волшебника. -- Давайте, поднимайтесь. Если вообще идете. Так Ринсвинд, Двацветок и Бетан вступили в Незримый Университет. А тем временем... Волшебники вставили свои ключи в замки и, обмениваясь многозначительными тревожными взглядами, повернули их. Язычки замков с тихим коротким щелчком скользнули назад. Октаво очутился на свободе. На его переплете играл слабый октариновый свет. Траймон протянул руку, поднял книгу с кафедры, и никто из волшебников не сказал ни слова против. По его спине пробежали мурашки. Он повернулся к двери. -- А теперь -- в Главный зал, братья. Пропустите-ка меня вперед... И опять никто не стал возражать. Он подошел к двери, держа Октаво под мышкой. Книга показалась ему горячей и какой-то колючей на ощупь. На каждом шагу он ожидал, что вот-вот раздадутся протестующие крики, но ничего подобного не произошло. Ему пришлось использовать все свое самообладание до последней унции, чтобы не расхохотаться. Дело оказалось проще, чем он себе представлял. К тому времени как он оказался у двери, остальные прошли едва половину внушающего клаустрофобию подземелья. Наверное, они все-таки заметили что-то в развороте его плеч, но было слишком поздно, потому что он переступил порог, ухватился за ручку, захлопнул дверь, повернул ключ и улыбнулся той самой улыбкой. Траймон спокойно пошел по коридору в обратную сторону, не обращая внимания на яростные крики коллег, только что обнаруживших, что в помещении, которое построено так, чтобы не пропускать никакую магию, абсолютно невозможно творить чары. Октаво извивался, но Траймон крепко держал его. Он побежал, стараясь выбросить из головы ужасные предчувствия, вызванные тем, что книга у него под мышкой начала менять форму, превращаясь во что-то волосатое, скелетоподобное и шипастое. Его рука занемела. Слабый щебет, который раздавался вокруг, набрал силу, и сейчас к нему присоединились другие звуки -- плотоядные, призывные, издаваемые голосами невообразимо кошмарных существ, которых, как оказалось, слишком легко вообразить. Пока он бежал через Главный зал и вверх по главной лестнице, вокруг него принялись шевелиться, деформироваться и смыкаться тени. А еще он заметил, что его кто-то преследует, кто-то проворный, двигающийся с неприличной быстротой. Стены покрывались льдом. Двери набрасывались на него, когда он проносился мимо. Ступеньки под подошвами превратились в языки... Но Траймон не зря проводил долгие часы в университетском эквиваленте гимнастического зала, наращивая ментальные мускулы. Он знал, что чувствам доверять нельзя, потому что чувства могут обманываться. Лестница где-то здесь -- заставь ее быть здесь силой воли, вызови ее из небытия и поднимись. Только не облажайся, парень. Потому что отнюдь не все здесь -- плод твоего воображения. Великий А'Туин двигался теперь медленнее. Ластами размером с континент небесная черепаха боролась с притяжением звезды и ждала. Ждать осталось недолго... Ринсвинд бочком проскользнул в Главный зал. Здесь горело несколько факелов, а сам зал выглядел так, будто его долго и усердно готовили к каким-то магическим работам. Однако церемониальные подсвечники были перевернуты, сложные октограммы, нарисованные мелом на полу, стерлись, будто на них кто-то потанцевал, а в воздухе стоял неприятный запах, отвратительный даже по либеральным анк-морпоркским меркам. В нем чувствовался намек на серу, но этот намек служил лишь основой. Запах словно поднялся со дна застоявшегося пруда. Где-то вдалеке раздался грохот, сопровождаемый радостными воплями. -- Похоже, воротам пришел конец, -- заметил Ринсвинд. -- Давайте уйдем отсюда, -- предложила Бетан. -- Подвалы в той стороне, -- сообщил Ринсвинд и направился под какую-то арку. -- Там, внизу? -- Да. Ты что, предпочла бы остаться здесь? Он взял из скобы на стене факел и начал спускаться по ступенькам. Через несколько лестничных пролетов со стен исчезли деревянные панели, и остался лишь голый камень. Периодически попадались тяжелые двери, закрепленные в открытом положении. -- Я что-то слышу, -- заявил Двацветок. Ринсвинд прислушался. Откуда-то снизу вроде бы доносился какой-то шум. Но шум не страшный. Как если бы куча людей барабанила в дверь и кричала: "Эй!" -- Это, случайно, не те Твари из Подземельных Измерений, о которых ты нам рассказывал? -- спросила Бетан. -- Они таких слов не знают, -- ответил Ринсвинд. -- Пошли. Они торопливо пробежали по сочащимся влагой коридорам, ориентируясь на выкрикиваемые проклятья и глубокий сухой кашель, который отчасти успокаивал -- все, что так сипит, не может представлять опасности. Наконец они добрались до расположенной в углублении двери, которая выглядела достаточно крепкой, чтобы сдержать напор целого моря. В ней было прорезано крошечное зарешеченное окошечко. -- Эгей! -- крикнул Ринсвинд. Не особо оригинальная фраза, но лучше он ничего не придумал. Наступило внезапное молчание. -- Кто там? -- наконец спросил чей-то голос с другой стороны двери. Ринсвинд узнал его. Этот голос выдернул его из сна наяву и перенес в кошмар, который он испытывал много лет назад, сидя в душной университетской аудитории. Голос принадлежал Люмюэлю Пантеру -- этот преподаватель лично вколачивал зачатки гадания на магическом кристалле и вызывания духов в голову юного Ринсвинда. В памяти последнего вспыли похожие на буравчики глазки на поросячьем лице, голос, говорящий: "А теперь господин Ринсвинд выйдет сюда и нарисует на доске соответствующий символ", -- и путь длиной в миллионы миль мимо застывших в ожидании учеников, во время которого студент-неудачник отчаянно пытается припомнить то, о чем вещал монотонный глас преподавателя примерно пять минут назад. Даже сейчас горло Ринсвинда пересохло от страха и непонятно откуда взявшегося чувства вины. Какие там Подземельные Измерения, когда тут такое... -- Пожалуйста, господин, это я, господин, Ринсвинд, господин, -- пискнул он, но, увидев выражения лиц Бетан и Двацветка, кашлянул и добавил самым низким голосом, на который был способен: -- Да. Вот кто это. Ринсвинд. Точно. С другой стороны двери послышался приглушенный шепот. "Ринсвинд?" "Какой-какой евин?" "Помню, был один парнишка, который ни на что..." "Заклинание, помните?" "Ринсвинд?" Наступила тишина. Потом первый голос произнес: -- Полагаю, ключа в замке нет? -- Нет, -- признался Ринсвинд. "Что он сказал?" "Он сказал "нет"". "Типичный ответ для этого парня." -- Э-э, а там кто? -- поинтересовался Ринсвинд. -- Магистры Волшебных Наук, -- высокомерно заявил голос. -- А что вы там делаете? Снова наступила тишина, за которой последовало совещание, проведенное пристыженным шепотом. -- Нас, э-э, закрыли здесь, -- неохотно сообщил собеседник. -- Что, вместе с Октаво? "Бу-бу-бу-бу-бу." -- Октаво, по сути, здесь, по сути, нет, -- медленно проговорил голос. -- О-о. Но вы там? -- как можно вежливее уточнил Ринсвинд, сам тем временем ухмыляясь, словно некрофил, забредший в морг. -- По всей видимости, это так. -- Может, вам достать что-нибудь? -- с беспокойством спросил Двацветок. -- Вы лучше нас отсюда достаньте. -- Надо как-то взломать замок, -- предложила Бетан. -- Бесполезно, -- ответил Ринсвинд. -- Отмычки к нему не подобрать. -- Думаю, Коэн сумел бы справиться с этой дверью, -- заявила преданная Бетан. -- Где бы он сейчас ни был. -- Да, Сундук бы вышиб ее в один момент, -- согласился Двацветок. -- Что ж, значит, не судьба, -- подытожила Бетан. -- Пойдемте на свежий воздух. Ну, туда, где воздух немного посвежее. Она повернулась к выходу. -- Погоди, погоди, -- остановил ее Ринсвинд. -- Конечно, довольно типичная ситуация. Старина Ринсвинд все равно ничего не придумает. О нет, он же просто довесок. Когда будете проходить мимо, пните его лишний разок, не помешает. И не полагайтесь на него, он... -- Ладно, -- перебила Бетан. -- Выкладывай свой план. -- ...ничтожество, неудачник, всего-навсего... что? -- Как ты намереваешься открыть дверь? -- спросила Бетан. Ринсвинд, разинув рот, посмотрел на нее, после чего перевел взгляд на дверь. Дверь и впрямь была очень прочной, замок таращился на Ринсвинда с самодовольным видом. Но ведь он вошел через нее -- когда-то, давным-давно. Студент Ринсвинд просто толкнул дверь, и она отворилась, затем ему в голову вскочило Заклинание и погубило всю его жизнь. -- Послушай, -- процедил за окошечком голос, стараясь говорить как можно доброжелательнее. -- Пойди-ка и найди нам какого-нибудь волшебника, будь умницей. Ринсвинд сделал глубокий вдох и прохрипел: -- Отойдите назад. -- Что? -- Спрячьтесь где-нибудь, -- рявкнул он, и голос его почти не дрогнул. -- Вас это тоже касается, -- бросил он Двацветку и Бетан. -- Но ты же не умеешь... -- Я не шучу! -- Он не шутит, -- сказал Двацветок. -- Эта крошечная жилка у него на виске, знаешь, когда она начинает вот так пульсировать... -- Заткнись! Ринсвинд неуверенно поднял руку и направил ее на дверь. Вокруг воцарилась абсолютная тишина. "О боги, -- подумал он, -- что же будет? " Заклинание, скрывающееся в темноте на задворках его сознания, неловко заерзало. Ринсвинд попытался настроиться в резонанс, или как там это называется, металлу замка. Если ему удастся посеять раздор между атомами, так чтобы они разлетелись в разные стороны... Ничего не произошло. Он с усилием сглотнул и сконцентрировался на досках двери. Дерево было старым, почти окаменевшим и, наверное, не загорелось бы, даже если бы его вымочили в масле и бросили в топку. Но он все равно попробовал объяснить древним молекулам, что им следует попрыгать, разогреться... Он вернулся в напряженную тишину своего мозга и бросил свирепый взгляд на Заклинание. Заклинание смущенно замахало хвостиком. Он подумал о воздухе вокруг двери и о том, как лучше скрутить его в причудливые формы, чтобы переместить дверь в другой набор измерений. Дверь, вызывающе прочная, осталась на месте. Его мозг, обливаясь потом, начал бесконечный путь к доске, висящей перед ухмыляющимся классом, и Ринсвинд в отчаянии вновь обратился к замку. Замок должен состоять из маленьких кусочков металла, не очень тяжелых... Из-за решетки послышался слабый-преслабый звук. Волшебники разминали затекшие члены и качали головами. -- Я же тебе говорил... -- прошептал кто-то. Его прервал еле слышный скрежет и щелчок. Лицо Ринсвинда было похоже на маску. С подбородка стекал пот. Раздался еще один щелчок, и валы неохотно заскрежетали. Траймон смазал замок маслом, но оно впиталось в скопившиеся за долгие годы ржавчину и пыль, а единственный способ, которым волшебник может передвигать вещи при помощи магии (если ему не удается приспособить для этого какое-нибудь внешнее движение), -- это использовать в качестве движущей силы свой разум. Ринсвинд отчаянно пытался помешать своему мозгу вылезти наружу из ушей. Замок задребезжал. Металлические пруты согнулись в проржавевших пазах, поддались, нажали на рычаги. Рычаги щелкнули, зубцы зацепились за зубцы. Послышался долгий протяжный скрип, после которого Ринсвинд упал на колени. Дверь, повернувшись на страдальчески скрипнувших петлях, распахнулась. Волшебники осторожно выскользнули наружу. Двацветок и Бетан помогли Ринсвинду подняться на ноги. Он стоял пошатываясь, лицо его приняло цвет камня. -- Неплохо, -- изрек один из волшебников, внимательно приглядываясь к замку. -- Может, чуть медленно, но... -- Плевать! -- рявкнул Джиглад Верт. -- Вы трое кого-нибудь видели, когда спускались сюда? -- Нет, -- ответил Двацветок. -- Один волшебник украл Октаво... Голова Ринсвинда дернулась. Его глаза сфокусировались. -- Кто? -- Траймон. Ринсвинд сглотнул. -- Такой высокий? -- уточнил он. -- Светлые волосы, похож на хорька? -- Теперь, когда ты об этом упомянул... -- Он был в моем классе, -- сообщил Ринсвинд. -- О нем всегда говорили, что он далеко пойдет. -- Он пойдет куда дальше, если откроет книгу, -- заметил один из волшебников, торопливо сворачивая сигарету трясущимися пальцами. -- Почему? -- удивился Двацветок. -- Что случится? Волшебники переглянулись. -- Это древний секрет, передаваемый от мага к магу, и мы не можем открыть его непосвященным, -- заявил Верт. -- Ого, продолжай, продолжай, -- сказал Двацветок. -- Ладно, наверное, это уже не важно. Сознание одного человека не способно вместить все Заклинания. Оно распадется на части и оставит дыру. -- Где? У него в голове? -- Гм. Нет. В ткани Вселенной, -- объяснил Верт. -- Он, может быть, считает, что ему удастся справиться в одиночку, но... Они почувствовали звук раньше, чем услышали. Он начался в камнях как медленная вибрация, но вскоре поднялся до пронзительного воя, который, минуя барабанные перепонки, впивался прямо в мозг. Звук походил на поющий, говорящий нараспев или вопящий человеческий голос, но в нем присутствовали более глубокие и ужасные гармоники. Волшебники побледнели, повернулись как один и бросились вверх по ступенькам. У здания собралось множество людей. Некоторые держали в руках факелы, другие замерли с охапками хвороста и щепок в руках. Все они смотрели на Башню Искусства. Волшебники протолкались сквозь никак не реагирующие тела и повернулись, чтобы тоже взглянуть вверх. Небо было заполнено лунами. Каждая была в три раза больше, чем собственная луна Диска, и все они находились в тени, если не считать розового полумесяца, горящего там, где на одну из лун падал свет красной звезды. На переднем плане полыхали яростным огнем верхние окна Башни Искусства. Внутри мелькали неясные фигуры, и в этом не было ничего успокаивающего. Звук превратился в жужжание, похожее на гул осиного роя, усиленный в миллион раз. Кое-кто из волшебников упал на колени. -- Он сделал это, -- покачав головой, сказал Верт. -- Открыл проход. -- Эти твари что, демоны? -- поинтересовался Двацветок. -- Демоны... -- фыркнул Верт. -- Демоны -- детская забава по сравнению с тем, что пытается прорваться сюда сейчас. -- Это хуже, чем все, что мы можем представить, -- вставил Пантер. -- Я могу вообразить пару-тройку очень неприятных вещей, -- заметил Ринсвинд. -- Так вот это еще страшнее. -- О-о. -- И что ты предлагаешь делать? -- осведомился чей-то звонкий голос. Они обернулись. Бетан стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на них свирепым взглядом. -- Прости, что ты сказала? -- переспросил Верт. -- Ринсвинд, ты же волшебник! -- воскликнула она. -- Ну так давай, действуй. -- Взяться за это? -- вскричал Ринсвинд. -- А ты можешь предложить другую кандидатуру? Верт протолкнулся вперед. -- Сударыня, кажется, вы не совсем понимаете... -- Подземельные Измерения должны выплеснуться в нашу Вселенную, я права? -- перебила его Бетан. -- Ну, да... -- Нас съедят твари, у которых вместо морд щупальца, так? -- Нас ждет несколько более неприятная перспектива, но... -- Послушай, -- сказал Ринсвинд. -- Все кончено, ты что, не видишь? Мы не можем запихнуть Заклинания обратно в книгу, не можем вернуть то, что было произнесено, не можем... -- Ты можешь попытаться! Ринсвинд вздохнул и повернулся к Двацветку. Но турист куда-то подевался. Глаза волшебника обратились к основанию Башни Искусства, и он успел увидеть, как пухлая фигурка Двацветка, неумело сжимающего в руках меч, исчезает за дверью. Ринсвиндовы ноги приняли собственное решение, и, с точки зрения головы, оно было абсолютно неправильным. Остальные волшебники проводили его взглядом. -- Ну? -- сказала Бетан. -- Он пошел. Волшебники упорно прятали друг от друга глаза. -- Полагаю, можно попробовать, -- сдался наконец Верт. -- Твари вроде не лезут... -- Но у нас практически не осталось магии, -- возразил один из волшебников. -- Тогда, может, придумаешь другой выход из положения? Один за другим маги повернулись и, сверкая в жутковатом свете яркими церемониальными одеждами, побрели в сторону башни. Каменные ступени были по спирали вмурованы в стены. К тому времени как Ринсвинд нагнал Двацветка, тот успел подняться на несколько витков. -- Подожди, -- окликнул его волшебник самым бодрым