ет... - отозвался герцог глухо. - Вольное Братство распалось. Мои корабли разошлись кто куда, бросили нас, хотя могли бы спасти все. Видно, люди способны действовать вместе только из страха... Морской Орел высидел гусят, а я... я состарился. Уйди, прошу тебя, оставь меня одного. И зачем тебе вчера понадобилось за мной возвращаться? Эйрар отошел прочь, понимая, что в этаком расположении духа с ним и впрямь не столкуешься, но про себя чувствуя, что это минует. Другое дело, не стоило ввязываться в спор и слово за слово заводить его далеко - как тогда в лесу, когда умер Люронн, дезерион. А кроме всего прочего, ему самому о многом надо было поразмыслить. Например - как все-таки вышло, что Ос Эригу пал?.. Глядя на волны, катившиеся вдоль борта галеры, он думал: "Волшебник, похоже, был прав: всюду непременно найдется предатель. Герцога Салмонессы предал барон Дейдеи. А нашу Дейларну - такие, как Бритгальт... такие, как мой собственный дядюшка Толо, лакающий вино у Леонсо Фабриция... Разбежалось даже Вольное Братство, предав свою вольность и себя самое. А есть ли изменники у валькингов? Никто пока не слыхал; они правят жестоко... но предателей у них не бывает. Так неужели истина все-таки на их стороне?.." - Но подобной мысли противилось все его существо, и, отбросив ее, он задался вопросом: - "А сам я - не предатель? Не предал ли я память Гитоны?.. Мама говорила мне перед кончиной: любовь бывает однажды - и навсегда. Но вот он я: уже во второй раз за неполных два года мне кажется, что это - навеки... Как же так?" - Но стоило вспомнить Аргиру, и все прочее переставало существовать, и он уже снова знал, что ни люди, ни демоны, никакие замки и города не принудят его от нее отказаться... Голос Эрба вывел его из задумчивости: галера входила в заливчик у побережья Норби. Там все три корабля спустили паруса и встали на якоря. Сгущались сумерки, ветер понемногу стихал. Заросшие соснами горы круто обрывались в маленький фиорд. Люди вооружились котелками и принялись вычерпывать воду из трюма. Друзья, оказавшиеся на разных кораблях, приставляли ладони ко рту и звали один другого. Карренские Воеводы приехали в лодке проведать сестру. Почувствовав наконец себя в безопасности, все ощутили голод. Заглянули в рундуки на борту, но оказалось, что в свое время никто не позаботился снабдить трофейное судно должным припасом. Хлеба не сыскалось ни крошки, лишь горстка черных маслин - галера, как-никак, была пермандосская, - и немного тамошнего вина. Так что Эйрар первым долгом отправил на берег несколько мариоланских охотников, привычных к лесам, а рыбаки забросили сеть. Военачальники собрались на кормовой палубе одного из кораблей... Герцог Микалегон не вымолвил ни слова, лишь подтвердил сказанное в ночь сожжения Стенофоновых кораблей: - Я согласен подчиняться тебе. Таким образом, у Эйрара оказался наиболее многочисленный отряд. Юноша, однако, не стал зазнаваться и не пустился немедленно отдавать приказания, но скромно испросил совета у остальных: - Как вы думаете, что нам теперь следует предпринять? - Не худо бы сунуть нос в какой-нибудь из этих маленьких северных городишек, - предложил Плейандер. - Лучше всего, по-моему, в Большой Лектис - старый город, что напротив нового, Малого Лектиса, через реку. У нас под триста мечей: если внезапно напасть, да если Железное Кольцо поддержит нас изнутри - чего доброго и возьмем городок. И пусть-ка попробуют еще разок нас осадить. Я слыхал, старый город - крепкий орешек, а стоит-то как - на склоне горы! Да и Малый Лектис поможет из-за реки, коли вы, дейлкарлы, и впрямь хотите свободы... Эвименес осмеял брата: - Не так весело кончилась первая наша осада, чтобы тут же ввязываться во вторую. Или тебе, может, понравилось? Мелибоэ отказался давать какой-либо совет на том основании, что в нынешних обстоятельствах они превратились в бродячих искателей приключений, которым все равно - то ли выслушать совета мудреца, то ли метнуть кости: - Вот что я действительно мог бы для вас предпринять, так это гадание... - Нет уж! - отказался Альсандер. - Я еще не забыл предсказания Ос Эригу в огне, что ты сделал по дороге туда! Что-то твои пророчества подозрительным образом попадают в яблочко, господин маг! Сбываются, как по писаному! Хватит искушать судьбу: и так уже мы здесь, в Дейларне, слишком многое потеряли. Я считаю, надо идти прямо в Пермандос, пока Стенофон заперт на севере - и поднимать против него партию Гильдий! Это показалось Эйрару слишком рискованными, ведь из трех кораблей подобное плавание было под силу лишь двум. Зато Рогей пришел в полный восторг и лишь предложил посетить по пути порты Скогаланга: - Железное Кольцо в тех краях имеет большое влияние, да и силы валькингов в основном оттянуты на север. Не говоря уж о том, что в лесах скрывается такой деятельный человек, как господин Ладомир Ладомирсон - советник Империи и самого Дома! Засим предводители собрались уже расходиться, но тут вернулся один из мариоланских охотников и вместо добычи привел с собой нечто более полезное - жителя Норби. По его словам, этот малый удил рыбу выше по фиорду и правильно ответил на "Горе, и слезы..." Парень выглядел простоватым, но все же поведал: - Весь Норби готов восстать. Мало того, иные из валькингов открыто возмущаются Бордвином и говорят, что это человек поистине жестокосердный и необузданный: только подумайте, собрался вести терциариев в зимний поход на Миктон! Неслыханное дело! Торговцы обоих Лектисов - те, что в Железном Кольце - призывают к терпению, ожидая, чем кончится осада Ос Эригу. И под всякими предлогами уклоняются от бессчетных поборов, учиняемых графом. Нынче летом из-за моря пришло совсем мало кораблей, так что купцам нужна только искра. Если бы кто поднял знамя и притом выставил хоть сколько-то войска - глядишь, Лектисы и захлопнули бы ворота перед алыми треугольничками! Совет предводителей отпустил славного малого назад к его удочкам и снова взялся за ум. И теперь уже Рогей поддержал Плейандера в том, что следовало высадиться в Норби и поднять восстание, а там соединиться с отрядами рудокопов Короша, действующими в горах, пока один из Лектисов будет удерживать терциариев подле себя... - Глупости! - повторил Эвименес, и Альсандер с ним согласился, приведя, как обычно, весьма основательный довод: - Городские купеческие гильдии еще никогда и нигде не были такими уж горячими сторонниками восстаний. А как только они прослышат о падении Ос Эригу - они не то что сразу остынут, они льдом покроются, что твоя вершина Лунного Пика. И где то войско, с которым мы могли бы поднять знамя, как он выразился? Триста мечей? Ой, да не смешите меня. - Ничуть не смешнее, чем с тремя сотнями брать Пермандос, - довольно ядовито ответил Плейандер. - Скажи лучше, носатый, почему ты так стремишься туда? Небось, потому, что ни одна дейларнийская девка не желает развлекаться с тобой, пока не заплатишь? - Вот именно! - огрызнулся Альсандер. - Ты-то готов остаться здесь и кувыркаться с мальчиками, благо бесплатно! Началась нескончаемая, грязная перепалка, на памяти Эйрара - первая такого рода между карренскими братьями. Эвадне слушала молча и лишь презрительно кривила губы, поводя глазами то на одного, то на другого. Рогей откровенно зевал, откинувшись на скамье. В конце концов Эйрар не выдержал: - Соратники и друзья, что без толку ссориться? Право слово, ну точно пес за лисой вокруг дерева - кто за кем, не поймешь, и все на одном месте. Так вот, если вам интересно мое мнение, я думаю, что нам с нашими силами ни в одной провинции какого следует восстания не устроить, да и в Лектисах мы навряд ли получим особое подкрепление. Торговые гильдии, как я понял, порядочные двурушницы: проведают о падении Ос Эригу и переметнутся на сторону валькингов... Рогей ткнул пальцем в сторону Звездных Воевод: - Их наняли торговые гильдии Мариаполя! - Но Эйрар продолжал невозмутимо: - Я никого не собирался обидеть. И я не перебивал тебя, когда ты говорил... Чего нам больше всего не хватает? Людей. В Скогаланге, надобно думать, мы в самом деле их наберем. Но еще важнее, что с нами будет господин Ладомир Ладомирсон. Он ведь очень важный вельможа и царедворец: может статься, с помощью своих связей в Стассии он снимет с нас проклятие Империи - это тем более вероятно, что мы держим заложниками имперских наследников. Кроме того, не за горами зима, валькинговские терции застрянут на севере, ведь кораблей у них нет - а мы будем себе сидеть в лесах Скогаланга. Но даже для того, чтобы добраться туда, нам необходимы припасы. Словом, взяли бы вы, карренцы, эту галеру да и отправились на ней открыто в Малый Лектис со своими людьми. Прикиньтесь, будто вас послал Стенофон, и потребуйте все, что нам надо, под видом союзников Валька... Этот план понравился всем. - Голова! - похвалил Альсандер. Он успел несколько поостыть и сосредоточенно мял пальцами подбородок. А Рогей, вдохновленный новым замыслом, добавил: - Если Бордвин и впрямь не сможет выбраться с севера, отчего бы не раздобыть людей и корабли в Нааросе, на Джентебби или в прибрежной Мариоле? Все уже поняли, что Вальк - сущий скорпион, и присоединятся к нам, несмотря на проклятие! Эвадне ничего не присоветовала, но не стала и возражать. Итак, решение было принято. Пока длился совет, снег повалился большими мягкими хлопьями. - Куда это нас опять везут? И зачем? - спросила Эйрара принцесса Аурия, переправляясь в шлюпке с галеры на парусник. - Достойно ли рыцарей обращаться с нами, точно с собачками или танцовщицами? Не лучше ли было бы отпустить нас - хотя бы в качестве ваших послов у государя Валька? Это разумный правитель: он наверняка будет рад прекратить бессмысленную борьбу... Услышав, как Валька Неразумного называют разумным, гребцы дружно захохотали. Но принцесса говорила совершенно серьезно и притом таким повелительным тоном, что Эйрар не сразу нашелся, что и сказать, и вышло, что за него ответила Аргира: - Сестрица, ты старше меня и посему обладаешь надо мной некоторой властью. К тому же папина воля обязывает меня служить тебе в этом путешествии. Но, прошу тебя, запомни одно: лучше я отправлюсь по белу свету с сумой, нежели последую за тобой ко двору этого графа, с которым водит дружбу тиран Стенофон. Быть может, я вправду слишком важная наследница, чтобы самой решать, кто станет моим мужем. Но, клянусь Колодцем, я имею право решать, кто им не станет! Я, наконец, уйду в монастырь, где Бог будет моим женихом... - Вероятно, так тебе и следует поступить, - бросила Аурия, но на этом разговор прекратился: они подошли к "Драггу", и Эйрар принялся расселять людей и назначать вахты. Эрб, назначенный шкипером, с мрачным видом послал одного из парней на грот-мачту, приказав укрепить там кошачий череп - Эйраров боевой знак. На мачте другого парусника виднелся флаг с изображением Морского Орла - герба герцога Микалегона. Ветра почти не было, и флаг печально висел, облепленный снегом. Хмурая безветренная погода была как раз для галеры, но парусные корабли передвигались с трудом. Наступила ночь; когда маленький флот бросил якоря, покинутый им залив был еще виден. Все продрогли, а еды еле-еле хватило утолить голод. Эйрар поделился своей порцией с венценосными сестрами. У принцесс был один плац на двоих, и Аргира отдала его сестре, а сама куталась в старое матросское одеяло. Золотоволосая девушка без конца ныла, жалуясь то на одно, то на другое. Эйрар слушал ее и думал о том, сколь мало значили ее золотые локоны и правильные черты по сравнению с веселым мужеством младшей. Та знай вспоминала снежные зимы среди холмов Скроби, в то время как старшая твердила без конца о войне и политике, о горящем замке и жуткой ночи, которую им выпало пережить... Одного лишь предмета они по общему молчаливому согласию избегали. Но и тут Аурия умудрилась все испортить, спросив: - А что, карренская девушка переехала к братьям? Или она здесь, на борту? - но прежде, чем Эйрар успел открыть рот для ответа, продолжала неостановимо трещать: - Ты знаешь, сестренка, киска моя, все же мне трудно тебя порицать из-за Стенофона. Хоть и учат нас Сыны Колодца не делать различий между народами нашей Империи, признаться, уроженцы Двенадцати Городов нередко вгоняют меня в дрожь. Ты помнишь Коралис из Стелии, баронскую дочь, и ее мужа-филедийца, что держал ее взаперти в своем старом замке, полном мышей, покуда она вконец не поблекла и не поглупела? Хотя частью она и сама виновата, нечего было флиртовать с тем юным черноволосым пажом из... "Без сомнения, - думалось Эйрару, - она полагает, что держится снисходительно и любезно..." Он поднялся с поклоном: - Доброй ночи и приятных сновидений, ваши высочества. Аргира выпростала руку из-под одеяла и протянула ему. Выйдя на палубу, он увидел, что погода снова переменилась: снег перестал, было совсем тихо и холодно. В разрывах туч проглядывали звезды... "Весьма подходящая ночь для размышлений и мудрой, неспешной беседы с другом, - сказал он себе. - Но друга у меня нет, да и говорить ни с кем неохота..." Ему казалось, все чувства в нем выгорели дотла, унесенные тем же огнем, что поглотил Ос Эригу; мысли его снова и снова возвращались к утраченному, словно слепая лошадь, вертящая мельничный жернов. Он забрался в постель, но отдохнуть так и не удалось. То Микалегон, то Эвадне, то Аурия, чудовищно искаженные, вставали перед его внутренним оком, а те, кого он любил, не появлялись. А потом топот ног над головой возвестил наступление утра. Утро занялось ясное и донельзя студеное, зато с суши тянул бриз, достаточно сильный, чтобы сдвинуть парусники с места. В этот день они одолели немалое расстояние, причем рыбаки не переставали удивляться странным мореходным приемам карренцев, управлявших галерой. Галера то и дело убегала далеко в море, распустив парус и подставив ветру корму, затем парус прятался, появлялись весла - и она возвращалась к берегу, двигаясь галсами, точно краб. Весь день они шли вдоль гористого берега Норби, заросшего темнохвойными еловыми лесами; пятна нерастаявшего снега ярко сияли в холодном солнечном свете. К вечеру горы начали сглаживаться, уступая место серо-бурым вспаханным полям - снег здесь не задержался, разве что вдоль живых изгородей. Появились и дома. - Скоро откроется устье реки Хракры, на которой стоят оба Лектиса, - сделал вывод кто-то из воинов Вольного Братства. Тут с подветренной стороны к большому кораблю подгребла галера, и Звездные Воеводы сообщили: - Лучше отправимся в Малый Лектис днем, а не в потемках. Это означало еще одну ночь почти на голодный желудок. Ради разнообразия Эйрар отправился на галеру. Там он встретил Микалегона; герцог, казалось, отчасти оправился от постигшего его удара. Он даже смеялся, разглядывая преобразившихся Воевод - те зачернили седые прядки в своих волосах, чтобы не быть узнанными немедля. Эвадне выглядела едва ли не самым мужественным мужчиной из всех - даже вышила Лесную Крысу Стенофона на своей шапке. - Заговорили о погоде. - Не принес бы этот ветер северный шторм при ясном небе, какими славятся эти места, - высказал свои опасения Микалегон. Было условлено, что оба парусника укроются в устье Хракры и встанут там на якорь, но будут держать наготове и паруса и боевые машины на случай погони. В последнюю минуту Рогей запросился ехать вместе с карренцами: - Если хитрость не удастся, я бы устроил все, что надо, с помощью Железного Кольца, - и его взяли. К утру, как и предвидел Микалегон, ветер усилился. Гребцам на галере пришлось попотеть, добираясь к устью реки. Здесь им пожелали удачи, и галера ушла дальше, а парусники остались. Эйрар велел бросить якорь у северного берега и разослал соглядатаев. Он долго стоял возле борта, глядя на катящиеся речные воды, а над головой с криком проносились чайки и соколы, которым Хракра была обязана своим именем. - Не так велика эта река и воды в ней не такие синие, как в нашем вастманстедском Нааре, - подумал он вслух и немало удивился, когда ему ответил какой-то шелландец: - И не так она благородна и добра к людям, как наш Веллингсведен! А Эйрару Веллингсведен показался всего лишь мутным, холодным потоком... Галера вернулась совсем неожиданно, как раз когда на кораблях собирались укладываться спать. Первой мыслью было, что она примчалась за помощью, ибо люди на палубе прыгали и размахивали факелами. Но вот долетел перезвон струн какого-то инструмента, и Рогей радостно прокричал: - Вся Дейларна поднялась, валькингов бьют!.. Потом, однако, когда все поднялись на борт и закусывали хлебом и мясом, Альсандер выразился скромнее: - Ну, не то чтобы уж вся... - Нет, ты только вспомни его рожу, когда он увидел твои волосы!.. - расхохотался Рогей. - Как звали старого козла - кажется, Родвальд? - спросил Плейандер. - И стервец наш прибрался, не к ночи будь помянут, - не мог успокоиться Рогей. - Говорили бы толком, - попросил Эйрар. - Если позволите, братья, я расскажу все по порядку, - вызвался Эвименес и начал: - Стало быть, подгребли мы к причалу... набережная в снегу, и что-то никто не бежит нас приветствовать. Диад - у него из всех наших ребят самый сильный южный акцент - стал спрашивать, как найти синдиков той гильдии, которая у них там по части съестного. Ну, вышла к нам парочка старцев, до того седых, что уж и не разобрать, какие у них волосы были раньше. Указали они нам дорогу, этак пальчиком через плечо, и плюнули нам вслед, полагая, что мы не видим. Думаете, мы обиделись? Ничуть не бывало! Мы несли знак Лесной Крысы: а чем больше ее оплевывают, тем лучше для Выдры. Да здравствует Каррена!.. - Он встал и поднял кубок, приглашая всех выпить. - Так вот, с грехом пополам указали они нам дорогу, - опрокинув чашу, продолжал Эвименес. - Ну, значит, приходим. В зале гильдии нас принял толстущий мужик - вот с таким брюхом и золотой цепью на нем, весь в мехах, фу ты, ну ты, не то что наши южные синдики, те себя держат попроще. Встретил он нас не так уж недружелюбно, старый хитрец. "Ваша милость..." - обратился было к нему Альсандер, но он тотчас перебил: "Не милость, а малость. Когда в нынешние смутные времена мне говорят "ваша милость", так и кажется, что хотят откормить да и прирезать на сало!" "Кстати, о сале, - говорит братец Альсандер. - Мы - союзники вашей милости и осаждаем пиратов, испокон веку мешающих вам жить. Понимаете ли, нам совсем нечем стало набить животы. Так что мы бы с радостью взяли и сало, и еще много чего в придачу. Да и разговаривать с нами не мешало бы повежливее..." "В самом деле? - отвечает наш пончик. - А я-то думал, харч вам нынче важней приветного слова, - и ну перебирать цепочку на пузе: - Так не позволите ли взглянуть на ваши верительные грамоты?" "Мы - солдаты Империи и Колодца, - молвит Альсандер. - Мы пришли издалека, чтобы сражаться под знаменем Бордвина Дикого Клыка. Какие еще верительные грамоты?" "Ха, Бордвин! - хмыкает наш тюфячок и поглядывает на нас так это искоса. - Значит, при вас должна быть его печать: он же знает, я без нее не могу раздавать хлеб, принадлежащий нашему милостивому графу!" Ну, тут мы поняли, к чему дело идет... - Я лично только понял, что его надо прощупать поглубже, - вмешался Альсандер. - Стал я его водить, точно рыбку на леске: и до каких же пор, думаю, будет упираться? Ох и спорили мы с ним - любо-дорого вспомнить, как он тряс всеми своими подбородками, а позади стояли писцы, и. Господи, с каким отвращением они глядели на нас!.. Тут я легонько намекнул, что, мол, оголодалые воины иной раз перестают стесняться в средствах, и он, кряхтя, уступил пару овечек и дюжину мешков муки, но вина - ни-ни, нет, мол, ни капли. И тут, отколь ни возьмись, появляется Рогей... - С двумя лучниками валькинговской стражи в качестве эскорта, - вставил Рогей. - Эскорта!.. - захохотал Эвименес. - Вот уж чего им точно хотелось, так это снять тебе голову с плеч. У меня и то во рту пересохло, хоть они на твое горло посматривали, а не на мое... - Рассказывайте дальше, - напомнил Эйрар. - А дальше наш пуфик, то есть синдик, сперва порозовел весь, а потом аж пятнами пошел. "Что такое?" - спрашивает. "Изменник, схваченный на месте преступления! - честь честью ответствуют лучники. - И дезерион говорит, чтобы вы, ваша милость, будучи старшим синдиком, учинили над ним суд, поскольку барон Баррилис, как вам известна, отбыл третьего дня но важному государственному делу..." "А где, - говорит синдик, - свидетели?" "Свидетели! - возмущается один из лучников. - Какие свидетели, когда у тебя есть слова нашего дезериона? Ты что, хочешь вызвать его в суд, точно какого-нибудь дейлкарла?" "Я не слыхал слова дезериона, - говорил Родвальд. - Покамест я слышу только вздор, который несут два сопляка-лучника..." Те, понятное дело, глядят исподлобья, вот-вот схватят мечи. Синдик тоже набычился, но держится молодцом. А Рогей стоит себе этак беззаботно, ну прямо кот у печи, так, словно это к нему вовсе и не относится. Да притом еще напевает... - Потому что, - перебил Рогей, - я видел то, чего не видели вы: наш толстопузый и вправду был - наш. Вы думаете, он что там вертел в руках? Маленькое железное колечко на золотой цепи, рядом с печатями. Вот я и запел: "Горе, и слезы, и стенанья повсюду". Полагаю, впрочем, что раньше он только обещал помогать, а до дела дошло впервые. То-то он затрясся, как студень! - Тут брат Альсандер тоже увидел кольцо, - продолжал Эвименес. - Когда лучники ушли за подмогой, он и говорит синдику: "Ваша милость, раз уж у вас совсем нет вина, нельзя ли попросить хотя бы воды?" Уходит с одним из писцов, быстренько смывает краску с волос и возвращается, сияя на весь зал нашей знаменитой звездой! "Карренцы!" - ахает толстячок, и зубы у него принимаются стучать, ну точно как те косточки, с которыми пляшут танцовщицы из Дзика. Потом, смотрю, начинает нас пересчитывать. "Ваша милость, - говорит Альсандер, - вы, без сомнения, ужасно рады нас видеть, но ловко это скрываете!" Тот чуть на плачет: "Только вообразите себя в моей шкуре! Господь всеблагий, будь мне свидетелем; я, верховный синдик Малого Лектиса, отдал бы все свое состояние, чтобы поменяться местами с последним подмастерьем! Не успеет смениться луна, в нашем городе будут кишмя кишеть не то что валькинговские "союзники" - целые терции валькингов, взбешенных притом! А тут еще и вы... еще и вы..." - Словом, жалко было смотреть. Альсандер его малость утешил, сказав, что мы, собственно, к нему ненадолго, только пополним припасы и сразу уйдем. Но было похоже, что он знает нечто важнее, и уж мы его порасспросили. Он и в самом деле оказался верным малым, этот Родвальд, хоть и кусал пальцы со страху. Нагрузил нас съестным выше бортов, а рассказал вот что. Когда сгорел Ос Эригу, по берегу, где стоял валькинговский лагерь, разбежалось целое стадо троллей, гоблинов и разной другой мерзости, которую в свое время замуровал между камнями и балками замка его строитель, герцог Микал: он же вроде был любовником одной королевы-ведьмы... забыл, как ее звали. Так вот, при виде нечисти рабочие кинулись наутек, хотя им грозили расправой; свалка, говорят, была не приведи Бог. Еще говорят, будто Бордвина-полководца слопали тролли, когда он пытался что-то предпринять с помощью заклинаний. Правда, другие утверждают, будто его убил сам граф Вальк, малость тронувшийся со страху... или, может, не Вальк, а Стенофон Пермандосский. Но совершенно точно одно: великий Бордвин мертв, как прошлогодняя вяленая треска, все бароны из северных городов призваны в свои терции - и ссорятся на погибель всем валькингам так, что горы трясутся. Да здравствует Дейларна! Да здравствует Каррена!.. 33. ПОБЕРЕЖЬЕ СКОГАЛАНГА. ЧЕТВЕРТЫЙ СКАЗ О КОЛОДЦЕ Все слегка захмелели от радости и от выпитого вина. А утром к ним присоединился еще один корабль - когг из Малого Лектиса. Однако трезвое размышление подсказывало: валькинги и прежде не раз враждовали между собой, и ничего, держава не рухнула, и даже более того: ничто так не сплачивало их и не заставляло забыть распри, как общая беда и общий враг. Поэтому восставшие не изменили первоначального плана - зазимовать в Скогаланге - и провели день в трудах: перегрузили провизию с галеры на большие корабли, а галеру сожгли. Когг, пришедший из Лектиса, привез подкрепление. Эйрар узнал предводителя: это был тот самый юноша с золотыми волосами, что когда-то сидел вместе с ним за столом в Нааросе, в гостинице "Старый меч". Звали парня Оддель, сын Кевиля. Минула еще ночь, и они пустились дальше - все дальше на юг, к побережью Шелланда. Скоро пропали за кормой скалистые мысы Норби, далеко выдающиеся в море. Каждую ночь маленький флот останавливался у берега, но ничего нового разузнать не удавалось. Спустя время исчезли вдали и шелландские низменные берега; в день, когда они миновали устье мутного Веллингсведена, корабли раскачивала штормовая волна. В общем, довольно скучное путешествие. Легко догадаться, что Эйрар часто искал общества Мелибоэ или сестер-принцесс. Впрочем, этих последних чаще всего можно было видеть рядом с их братцем, который, попав на корабль, самым неожиданным образом расцвел, точно бабочка, пригревшаяся на солнышке, и вел себя так, словно это он здесь командовал. Немного толку было Эйрару и от волшебника. Когда Эйрар его о чем-либо спрашивал, тот любезно отвечал, но не более. Казалось, он был глубоко погружен в какие-то сокровенные думы. Когда же молодому вождю случалось бодрствовать допоздна, он не раз и не два замечал разноцветные сполохи, пробивавшиеся сквозь дверную щель каюты Мелибоэ, и слышал шепот и шорох, ясно говорившие о том, что за дверью творят заклинания. А по вечерам, на закате, когда бросали якорь, старик появлялся на палубе, держа в руках крохотный лук с тетивой, свитой из нитей, выдернутых из его одеяния. Он наводил свой лучок на птиц, усаживавшихся в снастях. Эйрар знал, для чего: заклятие должно было сделать птиц соглядатаями, доставляющими сплетни. Однако с вестями на корабль не вернулась ни одна. Оставалось лишь гадать, не было ли какой магии, противостоящей магии Мелибоэ... а корабли тем временем продвигались все дальше на юг, туда, где от берега в глубь страны протянулась по-зимнему темная граница Скогаланга. Холмы Скогаланга, одетые мохнатой шубой лесов, подходят к самому морю. И вот какие города стоят там на побережье: во-первых, Дьюпа, во-вторых, Брамос, который валькинги называют Вервиллой - из-за сторожевого форта, выстроенного на мысу, - в-третьих, Смарнарвида, и, в-четвертых, Хейр. Все они невелики, а стены есть только у Брамоса-Вервиллы, потому что народу Скогаланга вообще не по душе города. Восставшие решили посетить лишь первый и последний, хотя Рогей и возражал, говоря, что тем самым они как бы признавали себя в собственной стране вне закона. В Дьюпе карренцы так и не покинули корабля, зато Рогей отправился на берег разыскивать членов Железного Кольца и, может быть, послать через леса весточку рыцарю Ладомиру Ладомирсону, приглашая его встретиться в Хейре... На это свидание рыцарь прибыл без опоздания. Он приехал на корабль в непогожий денек - холодный ветер позванивал сосульками на канатах. На берегу от самого края воды начинался лес; зеленые ветви сосен мешались с черными, облетевшими. В Скогаланге было принято, чтобы деревья росли повсюду, даже на городских улицах, и поэтому город, лежавший в глубине бухты, почти не был виден, - лишь несколько домов, чьим владельцам, знать, нравился морской пейзаж. Холодные волны пенились, разбиваясь о мел. Рыцарь перелез через борт, зябко кутаясь в меха, и ограничился поспешным рукопожатием, торопясь вовнутрь корабля, где ждало вино, подогретое с пряностями, и огонь в очажке. И в это самое время из своей каюты выплыл семенящей походкой не кто иной, как принц Аурарий собственной персоной, в обществе одного из борцов (второго Эйрар со времени пожара так и не видел и сильно подозревал, что Плейандер тогда воспользовался моментом и прирезал его, но расспрашивать, конечно, не стал). Завидя принца, рыцарь упал на колено, обнажил голову и припал губами к руке, которую Аурарий величаво ему протянул: - Ваше высочество, мой принц... - Мы помним тебя, - был ответ. А чуть погодя, когда они только-только расселись у очажка, явился Мелибоэ, и рыцарь Ладомир вскочил на ноги: - Это еще что такое? Господа! Вы допускаете на свои тайные совещания человека, отвергнутого Империей и Колодцем? Того, кто дерзает касаться запретного?.. Да, ничего удивительного, что у вас так скверно идут дела... Мелибоэ сел, не произнося ни слова. Альсандер ответил за всех: - На твой взгляд, может, они и плохи, но кое-кто из нас, и я в том числе, полагает: несмотря на потерю замка, эта осада здорово поколебала их проклятую власть! - Ты хочешь, чтобы мы прогнали того, кто оставался с нами в самые черные дни, когда почти не на что было надеяться? - подхватил Рогей, я Эйрар не нашел, что добавить. - Не знаю, не знаю, - покачал головой рыцарь, - но в одном я уверен: высокой цели нельзя достичь с помощью демонов и дьяволов, ибо как раз их используют валькинги, против которых мы бьемся. И потом, я что-то не верю, чтобы маги начали воевать друг с другом, ведь это им ни к чему. Нет, вся адская кухня трудится только к одной выгоде - к выгоде сынов Бриеллы! - Я знаю, что вы, сударь, не пожелаете слушать меня, - проговорил Мелибоэ, - но всем остальным да будет известно, что раздоры заложены в самой природе существ, с которыми имеем дело мы, маги. И если мы иногда подогреваем их ссоры, в том нет никакого греха, тем более, что держава, против которой мы нынче боремся, основана на колдовстве. Не забудем также, что именно колдовство сгубило Бордвина Дикого Клыка, великого воина и волшебника... Эйрару поневоле вспомнился день, когда Мелибоэ оставил Бриеллу именно потому, что там запретили заниматься той самой философской наукой, которую он с таким жаром теперь поносил. Однако юноша промолчал, а рыцарь простер длинную изящную руку: - Я знаю, господин Мелибоэ, вам нет равного в споре, вы кому угодно докажете, что черное - это белое. И тем не менее, законы Колодца возбраняют использование вашего искусства, кроме как в целях защиты, а ведь вы сами первый нипочем не удовольствуетесь таким ограничением. Между тем правящий Дом есть залог благополучия всех стран Империи, а залог благополучия Дома - Колодец! - Колодец! - воскликнул Эйрар, не удержавшись, ибо тот памятный рассказ Аргиры сильно поколебал его уверенность в такой уж благодати чуда Вселенной. Вероятно, сомнение явственно прозвучало в его голосе - рыцарь Ладомир повернулся к нему с проворством спущенной катапульты: - Вы, юноша, насколько я слышал, сделались выдающимся воином и хитроумным полководцем; должно быть, вы и вправду счастливчик, поскольку во время прошлой нашей встречи вы были всего лишь вестником... посланцем изменника-мага, присутствующего здесь. Но заверяю вас со всей определенностью: без должного почтения к Колодцу ваша счастливая звезда погаснет подобно слабой свече, ибо Колодец есть то, на чем зиждется весь этот мир. Даже дикие звери почитают его: вот послушайте. Вы видите, юноша - моя голова почти совсем седа, но пока ее вовсе не засыплет снегом, а снег не растает - я не позабуду того дня, когда я сопровождал к Колодцу ныне царствующего нашего Императора, его величество Аурариса. Он собирался испить свадебный кубок с дочерью рыцаря Бреммери... и тем самым омыть все грехи прошлого с себя и с нее. Он был уже немолод и притомился дорогой, и мы разбили лагерь в буковой роще. Тогда как раз стояла весна; и вот из чащи вышла свирепая волчица и зарычала на нас. Приметная это была волчица, с обгрызенным хвостом и порванным ухом, а за нею бежали двое волчат. Государь наш поднял было копье, но его невеста сказала: "Возлюбленный и повелитель, с которым я скоро разделю ложе в согласии и любви! Позволь одной женщине вступиться за другую. Пощади ее ради меня!" И его величество уступил ей. Владыка золотого трона Стассии оставил жизнь дикой волчице. И когда мы продолжили путь, она побежала следом, не знаю уж, то ли из любопытства, то ли из любви к нашему государю, и с нею оба волчонка. И поскольку все знали, что ее пощадил сам император, иные из свиты оставляли ей то косточку, то кусочек мяса. Достигнув колодца, мы все остались у врат, лишь царственные жених и невеста проследовали вовнутрь. А волчица вскарабкалась по каменистым склонам с другой стороны, словно бы не желая оставлять императорскую чету. Когда же его величество вновь появился перед нами об руку с невестой - ах, каким счастьем и миром сияли у обоих глаза! - они рассказали нам о явленном им чуде. Как только они вместе пригубили чашу, у кромки Колодца появилась волчица и принялась лакать из источника, а потом села перед венценосными влюбленными, подняла морду и провыла, точно приветствуя их. Господа мои! Охотники не раз потом замечали эту волчицу в окрестностях Колодца. Ее легко узнавали по обгрызенному хвосту, рваному уху и двойняшкам-волчатам. И вот что произошло той же весной, через месяц или около того. На глазах у охотников волчица загнала оленя: в конце концов он запутался рогами в чаще и не мог больше бежать. Но когда она готова была разорвать ему горло, олень вдруг повернул к ней голову - и вот, господа, дикая волчица, голодная, с подведенным брюхом, и ведь при ней были волчата! - волчица издала все тот же вой, словно вспомнив о Мире Колодца - и убежала, кротко уступив оленя охотникам... Но вы, юноша!.. В вашей власти обратить против валькингов чудотворную силу, способную умиротворить даже диких зверей - а вы вместо этого пользуетесь услугами заурядного колдуна с его ничтожными зельями... - Государь рыцарь!.. - начал было Эйрар, еще толком не зная, что скажет, и притом видя краем глаза, как насмешливо кривятся губы Мелибоэ, скрытые взлохмаченной бородой... Но ничего сказать ему так и не пришлось, ибо владетель Ос Эригу грохнул кулаком по столу и поднялся: - Во имя всего святого - вы точно прячетесь от новостей здесь, в Скогаланге! Преклоняюсь перед вашими высокими принципами, господин советник... но не перед вашей осведомленностью. Вы что, в самом деле не знаете, что мы взялись воевать именно с правящим Домом, прогнившим насквозь - ну то есть до такой степени, чтобы продавать дочерей на ложе Бриеллы, а наследника - мальчика, девочку - не разберешь - заставлять шпионить на Валька? Господин Ладомир отшатнулся так, словно ему дали пощечину: - Государь Микалегон, здесь я ваш гость, и, стало быть, по правилам рыцарской чести не имею возможности вызвать вас на поединок. Но когда вы сойдете на берег - я отнюдь не могу поручиться, что не произнесу в ваш адрес каких-нибудь слов, которые возможно будет смыть только кровью. А именно: что вы лжете. Эйрар наклонился к уху Долговязого Эрба: - Пожалуйста, передай мое почтение принцессе Аргире. Не могла бы она выйти сюда к нам ненадолго? Скажи ей, что здесь господин Ладомир Ладомирсон. Некоторое время в каюте царило молчание, только старый рыцарь вздрагивал, точно в ознобе, дергая меховую опушку плаща. Но вот послышались легкие шаги, и появилась принцесса. Господин Ладомир тотчас преклонил колено. - Поднимитесь, - сказала она. - И сядьте, прошу вас. Как я рада видеть вас, верный папин советник! У вас все хорошо? Он отвечал: - Я вновь лицезрею вас - и, значит, все хорошо. Но я только что слышал нечто, касающееся Стассии... такое, во что невозможно поверить! Она улыбнулась. - И тем не менее, вполне вероятно, что это была сущая правда. Уж не о том ли вам поведали, что сестрица моя помолвлена с Вальком, а я досталась бы Стенофону Пермандосскому - если бы не государь Микалегон и не меч предводителя Эйрара? У рыцаря перехватило дыхание: - Ваше высочество, умоляю, не сочтите допросом... Вы же знаете, я член Совета, а стало быть, имею прямое касательство... Кому могла прийти мысль заключить подобные браки? Аргира пожала плечами: - Так решил Совет, когда Вальк посватался... Такова была воля баронов Скроби и Сынов Колодца. И мой папа... мой папа... - Ваш батюшка достиг того почтенного возраста, когда монарху следует в полной мере опираться на тех, кому он так долго сам был опорой. - Да... я помню, приезжало посольство, его возглавлял рыжеволосый вельможа с жестоким лицом: Ванне... Ванесс... - Ванетт-Миллепиг, нааросский Рыжий Барон! - сказал Рогей. Вернее, почти прорычал. - Да, да, я думаю, это был именно он. Я не знаю всех подробностей, господин Ладомир, но в результате моя сестра была помолвлена, а мы с Аурарием посланы сопровождать ее. Рыцарь низко поклонился. Его лицо было лицом человека, у которого из-под ног с грохотом обрушился мир. - Мое почтение, принцесса... А вы, государь Микалегон, примите мою руку и половину извинения - ибо за то, что касается наследного принца, извинений я не приношу. Впрочем, нам следует лишь исполнять свой рыцарский долг. Если сюзерен оказывается... недостоин... этот долг велит нам лишь утроить усилия по возвеличению Трона... - Я могу идти? - спросила Аргира. - Ваше высочество, вы вольны уйти или остаться, как пожелаете. На советах подданных не может быть никаких тайн от членов императорского семейства... - но когда принцесса вышла, рыцарь обратил к ним лицо, покрытое смертельной бледностью: - Господа, произошли серьезные и поистине страшные вещи, и мне трудно сказать, что за всем этим кроется. О, зачем нет у меня крыльев гиппогрифа - вмиг умчаться за море и призвать к ответу лживых советников, насоветовавших погибель Империи!.. - Господин Ладомир, - сказал Мелибоэ. - Вы не желаете верить в мою добрую волю, так поверьте хоть сведениям, которые я вам хочу сообщить. Когда я последний раз был в Бриелле, это уже обсуждалось - я имею в виду, женитьбу графа Валька, - поскольку его ушей коснулся слух, будто имперское престолонаследование вполне может перейти к женской линии - при таком-то принце. Бордвин и еще немало членов валькинговского Совета были против: вы же знаете, как крепко держится этот народ древних обычаев, не допускающих никакого наследования привилегий. Мне также известно, что барон Ванетт-Миллепиг специально обучался заклятиям, долженствующим подчинить его воле имперский Совет. А для Сынов Колодца, которые, как известно, магии неподвластны, готовилось иное, столь же верное средство: золото. Вот каков был их план в то время, когда он стал мне известен. Им, правда, пришлось на некоторое время отложить всю затею из-за восстания в Мариаполе и войны с Салмонессой... - Так ведь это измена! - сказал господин Ладомир. - Самая что ни на есть отвратительная измена! Хотя чего еще ждать от валькингов? Ничего удивительного, что я не был призван в Стассию, когда это обсуждалось... - Он помял пальцами губу. - Не могу только понять, отчего нас не предупредили представители Двенадцати Городов? Они всегда были дружны с народом Дейларны. Неужели барону и их удалось опутать своим колдовством? Эвадне засмеялась лающим смехом: - Смердюки, провонявшие собачьим дерьмом!.. А Эвименес добавил: - Знай, рыцарь, что, кроме филедийцев, которые равно ненавидят и нас, и Дейларну, - Додекаполис не участвует больше в советах Империи. Там теперь всем заправляет Народная партия. Они пока еще признают Колодец - но не Дом Аргименеса! - Вот как? Что ж, это в самом деле кое-что проясняет... но лишь в части, относящейся к прошлому. Что нам следует предпринять?.. Признаться, вы повергли меня на обе лопатки. Я точно попал в иной, не