т конницу: я видел, как он с ней управляется. Ваших латников можно поставить командирами отдельных отрядов. Что же до тебя, государь Микалегон, я рассчитываю, что ты поведешь тяжелую пехоту, которой мы еще, я надеюсь, обзаведемся: копейщиков, секироносцев... - А брат Плейандер? - спросил Эвименес. - И для него найдем дело. Вы замечали, как во время боя, когда их атакуют всадники, валькинги сбиваются в плотные кучки и выставляют щиты - прямо крепости, да и только? Я подумывал было использовать против них лучников, но не кажется ли тебе, Воевода Плейандер, что можно бы соорудить машины вроде тех, что ты строил на стенах Ос Эригу, только полегче, притащить их с собой в поле и нацелить на эти живые крепости? Тут снова все заговорили разом. Кого-то интересовало, как Имярек из Скогаланга - большой мастер драться секирой - станет чувствовать себя под началом герцога Микалегона, прежнего врага его страны. Большинство хвалило Эйрара, сразу показавшего себя дельным военачальником. Однако Черный Галлиль, как всегда, не замедлил вернуть всех с неба на землю, заметив: - Прекрасно, прекрасно. Мы почти уже повесили Валька неразумного на воротах его собственного дворца. Где бы только взять то замечательное войско, которое вы тут так бойко делите между собою и отправляете в бой? Начались подсчеты. Четыре сотни, если не более, прибыло на кораблях; Галлиль, впрочем, полагал, что оружием они владели не Бог весть как здорово. Если будет объявлено о восстании, Наарос, столица Вастманстеда, выставит вчетверо больше воинов, притом первоклассных, и еще сколько-то - менее опытных. Зато в самом Вастманстеде добрых воинов нынче было немного, ибо валькинги почти повсеместно разорили и согнали с земли здешних крестьян. Мариола так натерпелась от Изелэ, что, хотя Железное Кольцо там еще дышало - но и только. Скогаланг считается малолюдным, но тамошний народ так привык к оружию и охоте, что каждый воин из тех мест поистине стоил двоих. В случае восстания Скогаланг обещал мигом прислать тринадцать сотен, а попозже - и того более. А вот что делалось на Джентебби, никто толком не знал. За вею зиму оттуда в Наарос не пришло ни единого рыбацкого корабля. Подобное войско наверняка могло одолеть одну терцию. Или две, если возглавляющий их барон по глупости даст себя заманить в нужное время в нужное место. Полководцы начали переглядываться... - А что если, - предложил Эйрар, - взять ту силу, которую мы сможем собрать, и по северному большаку вывести ее в Белоречье?.. Среди теснин и оврагов и малым числом можно многое сделать... К тому же и Белоречье должно откликнуться на призыв и выставить хоть сколько-то латников. По крайней мере второй терции не надо будет бояться. Кто-то спросил: - А ну как они в это время двинут на Наарос кружным путем через Марскхаун, Мариаполь и по дороге вдоль южного берега? - Хестинга предупредит нас. - Не так, - сказал Эйрар, и им пришлось подождать, пока он облечет словами мучительно рождавшуюся мысль. - Нет, Хестинга тоже должна восстать... разделить общую долю. Альсандер прав... надо думать о решительной битве, а я не вижу, как победить без сильного конного войска. Потому что в пешем строю ни числом, ни воинской выучкой нам с ними не равняться. Война для них - жизнь... - Почти все это я уже слышал когда-то давным-давно, - сухо заметил Галлиль. - В этом самом городе, в гостинице "Старый меч". Вот только мысль о том, чтобы поднять срединные провинции, была отброшена - и притом с вескими основаниями. Похоже, мы ошибались тогда! Чародей Мелибоэ проговорил как бы про себя, но достаточно громко, чтобы быть услышанным: - Ты, сударь мой, хотел съязвить, однако попал в точку. Когда кто-то совершает ошибку, ситуация непременно возникает вновь - в этом мире или в ином - и так до тех пор, пока не получит правильного разрешения. Вот почему нам порой кажется, что история повторяется. Бог, или Боги, желают, чтобы народы и люди достигли духовного уровня, на котором творят они сами, а он столь высок, что там нет места ошибкам. Ныне пробил час вам, людям Дейларны, исправить ошибку, приведшую много лет назад к поражению в Красных Холмах: в той битве купцы не желали стоять рядом с крестьянами. Надлежит искупить и другую ошибку, более позднюю - когда все должны были дружно откликнуться на зов Мариаполя, но не откликнулись. Точно так же и мне, стассийцу, приходится отдуваться за то, что когда-то я посчитал державу Валька провозвестницей будущего... Но что это за Боги, я не имею права открыть... - Его голос перешел в бормотание и смолк. Перед мысленным взором Эйрара мгновенно встали Гитона и Аргира... А Рогей уже говорил что-то о том, что, дескать, не было такой уж нужды пороть горячку с походом в Белоречье, поскольку Вальк в Малом Лектисе хорошо если через месяц узнает о падении Наароса, а тем временем можно многое предпринять: - Я про тех ребят, что сидят там наверху, в цитадели. Может, выпустим их оттуда, и пусть бы убирались к своему графу на корабле, да еще донесли ему, что-де мы - просто шайка пиратов. Вот бы он примчался карать нас с малыми силами, а еще лучше - прислал какого-нибудь мелкотравчатого барона, мы бы его и скушали с потрохами. А? - Ох, сомневаюсь я, чтобы удалось так легко провести виконта, командующего в цитадели, - заметил Микалегон, но Эйрар решил, что попытаться все-таки стоило. На этом предводители разошлись: военачальники - набирать войско, устраивать смотр ополчению, а Эйрар - проведать принцессу Аргиру, которую он не видел со времени высадки с кораблей. Оказалось, однако, что Альсандер поспел прежде него и уже беседовал с Аурией - вернее, говорила в основном она и без конца жаловалась на Эрба: - Ну до чего неотесанный мужлан!.. Послушав немного, Эйрар заерзал на месте, поражаясь про себя: "И как только Альсандер выдерживает?.." По счастью, русоволосая сестра заметила его состояние и увела его прочь от камина, где сидели те двое, к высокому створчатому окну. За окном виднелось зеленое дерево, усыпанное розовыми цветами: Наарос отвел царственным особам покои, вполне соответствовавшие их титулам. Аргира сгорала от нетерпения послушать его рассказ, и он с удовольствием поведал ей обо всем, только задом наперед. Сначала о том, что его избрали герцогом, и теперь он возглавлял борьбу против Валька и спадариона Стенофона - об этом последнем Эйрар упомянул не без тайного умысла... Но пока он говорил, ее радость как будто пригасла. К концу рассказа она сидела совсем тихо, сложив руки на коленях, и вздыхала, хотя за окном цвела и благоухала весна. - Я что-то сделал не так?.. - спросил он осторожно. - Откуда мне знать?.. Я просто подумала о том человеке, которого ты велел казнить... там, на площади. Должно быть, у него не нашлось сына, который бы его защитил? Он ведь провинился не больше, чем твой отец... - Ты хотела бы, чтобы я отправил родственника на плаху? Расстроенный, он собрался подняться, но она его удержала: - Нет, нет, конечно же, нет... Ты сам знаешь, что я бы этого совсем не хотела. Но закон, который за равные преступления одних казнит, а других милует, это... несправедливый закон. Это - Каррена! - У нас полагают, - сказал он, - что, каким бы ни был закон, первый долг каждого - перед теми, кто дал ему жизнь. - О да, - отвечала Аргира. - Там, где любовь, нет нужды в законах. Законы существуют, чтобы удерживать людей от деяний, в которых нет места любви. И все-таки... мне кажется, жестоко вот так обрывать жизнь человека, который всего лишь исполнял долг перед своим графом и государством... точно так же, как Эльвар Эйрарсон - перед своим сыном... - Да, но мой-то родственник вовсе не предполагал, что совершает нечто наказуемое. А валькинг прекрасно знал, что рискует жизнью, исполняя свой так называемый долг, - начал Эйрар, но вдруг осекся и сказал, промолчав: - Аргира! Я свободен!.. - Рада слышать это - но от кого и от чего? - Бриелла! Я понял, почему нельзя править так, как правит Бриелла. Я понял, в чем заблуждается мой отец... Ты подсказала мне самую суть. Граф и государство! Но что такое этот их граф, как не воплощение государства? Предполагается, что он служит общей воле народа - как говорил дезерион. Но когда граф и государство действуют заодно, государство из слуги превращается в господина. Потому что, согласно его законам, никто не должен любить своего ближнего или проявлять великодушие без особого на то приказа... Она поднесла руки к лицу: - Быть может, ты прав, если только я верно тебя поняла. Мне даже думается, что и с Колодцем Единорога та же история. Он принес только счастья и благоденствия людям, когда был обретен. А теперь его просто чтут, и никто не задумывается, - чем же, собственно, он так хорош. Но лучше бы ты поговорил об этом с сестрой, в политике мне до нее далеко... Это был приказ. Пришлось Эйрару оставить дальнейшие рассуждения, уже просившиеся с языка, и завести речь о вастманстедской весне и о плясках до рассвета у праздничных костров в ночь летнего солнцестояния: - Беда только, давно уже никто не жжет этих костров. Видишь ли, наш священник был валькингом и полагал, что от подобных празднеств попахивает язычеством Дзика... 36. НААРОС. ДОЛГ Все произошло так, как и предсказывал Мелибоэ. Засевший в цитадели виконт вовсе не рвался выводить оттуда воинов: в ответ на предложение начать переговоры полетели копья. Не ошибся и Галлиль - стоило объявить о всеобщем восстании, Наарос поднялся, как один человек, от вооруженных дубинками подмастерий, которых надо было учить азам обращения с оружием, и до бывалых купцов, которым случалось сражаться, отстаивая свою жизнь и добро в странах дикого Юга, - каждый из них на мечах вряд ли уступил бы и Эвименесу. Маловато было только оружия, так что все кузницы в городе работали допоздна, а в канатных рядах усердно плели тетивы для луков и тяги для новых боевых машин Плейандера. Плейандер собирался опробовать их, стреляя по цитадели. Военные приготовления шли своим чередом. Гонцы с севера докладывали, что никаких перемещений валькинговских сил там не замечалось. Зато каждый день прибывали все новые воины из Скогаланга - с луками и колчанами, переброшенными за спину, в стальных шлемах и с маленькими серебряными свистками, на которых они наигрывали боевые песни, шагая в распахнутые городские ворота. Вастманстед тоже присылал воинов. Они приходили по двое, по трое - люди средних лет, мужественные крестьяне, зубами державшиеся за свои хутора, а теперь оставившие их ради великой битвы с врагом. Они приходили в полном вооружении, иные - седоголовые, хорошо помнящие сражение в Красных Холмах. Мариоланцы подоспели без промедления, как только весть о восстании проникла за Спанхавид. Оборванные, с суровыми лицами, почти безоружные, они рады были бы штурмовать нааросскую цитадель и голыми руками придушить каждый по валькингу: этим людям пришлось многое вынести. Эйрар направлял их к Микалегону, в ту часть войска, которой в бою предстояло принять главный удар; грубый, громогласный герцог пришелся изгнанникам как раз по душе. К исходу третьей недели вернулся корабль, посланный на Джентебби. По словам моряков, там царил полный разгром. На Вагее было сожжено полгорода, а суда затоплены в гавани. Рудра, Загребного, сыскать так и не удалось, но корабль все-таки привез несколько человек, которые обнимались с рыбаками из прежнего Эйрарова отряда и такое рассказывали о зверствах Бордвина Дикого Клыка, что мужчины, слушая их, утирали глаза. Потом прибыли первые посланцы Хестинги - тридцать всадников на горячих конях, все из южного округа. Эвименес сперва зачесал в затылке, глядя на них, - он больше привык к тяжелым латникам Юга, - но потом пришел к выводу, что из них выйдет легкая кавалерия куда там валькинговской, и перестал хмуриться. Все таверны и постоялые дворы Наароса, все дома были до отказа набиты людьми. А еще через четыре дня мир вообще перевернулся вверх дном. Как-то Эйрару случилось стоять вместе с другими военачальниками в старой ратуше у стола, засыпанного песком. Карренская выдумка - рисунок страны, вычерченный на песке. Человек, приехавший из Белоречья, водил по столу пальцем, указывая вдоль северного большака наилучшие места для засад: - Вот здесь, возле Торгстеда... - И тут Эйрару передали, что явилась депутация синдиков Наароса и желала бы побеседовать с ним наедине. Будь Эйрар побольше искушен в политике, он предложил бы синдикам встретиться в присутствии всех. Но он был еще слишком молод и неопытен. Он извинился и пошел к ним. Их было трое, но говорил в основном один - рослый, роскошно одетый и явно кичащийся богатством. Он все время растягивал губы, пытаясь изобразить добросердечную улыбку, но вполне безуспешно. Наследник Трангстеда еще не привык чувствовать себя великим вельможей и не успел окончательно избавиться от робости перед такими важными господами. Он усадил их и велел подать ураведийского вина. Поговорили о весенней погоде; затем о том, сколь шумно стало в городе, битком набитом войсками. И вот наконец Богатей (он назвался, но имя его Эйрар немедленно позабыл) перешел к делу: - Да, герцог Эйрар, много, так много войск... думаете, обществу легко прокормить их? Притом, что толку от них - никакого, одно беспокойство. А когда они что-нибудь покупают, то сорят деньгами прямо-таки наперебой, и деньги, господин герцог, обесцениваются. И к тому же смотрите, что получается: все они собрались сюда без единого айна в кармане. То серебро, которое они якобы платят, взято в Нааросе же. Никакой выгоды обществу, если не прямой убыток... - Пожалуй что так, - согласился Эйрар, гадая про себя, куда во имя семнадцати зеленых дьяволов клонил этот хитрец. - Так всегда, когда воюют, - отпив вина, с похоронным видом продолжал Богатей. - Греют руки только наемники из Додекаполиса и им подобные. Вроде того, как на судебных делах наживаются одни адвокаты... - Ха, ха, - изобразили веселый смех два его спутника. Эйрар решил побыстрее добраться до сути: - Наемникам тоже порой приходится туго. Карренцы потеряли брата, а другой брат томится в плену. - Вот об этом мы и хотели поговорить с вами, господин герцог, - Богатей даже наклонился вперед и коснулся пальцем Эйрарова колена, губы растянула улыбка, сделавшая его похожим на речного дракона: - Видите ли, я старший синдик шерстяной гильдии, а эти господа - главы гильдий кожевников и торговцев вяленой треской. Так вот, хотя их гильдии намного уступают по важности шерстяной, ха, ха, мы с ними сошлись во мнениях, что на нас, старейшинах процветающей нааросской торговли, лежит долг перед этим городом, да и перед всей Дейларной, а именно - чтобы торговля процветала и далее, чтобы, так сказать, в каждом горшке варилось по курочке, чтобы люди зарабатывали себе и своим детям на жизнь. Мы готовы признать, что правление графа Валька отличалось порядочным вымогательством, я имею в виду налог на стены, рабский труд на мануфактурах... - он простер руку, умоляя Эйрара дать ему кончить: - ...да, весьма даже вымогательское правление, и мы искренне рады, что вы его сбросили. Но нельзя не признать, что граф обеспечивал мир и порядок и не допускал бесчинств... Господин герцог, каждый барышник знает, когда надо прекратить торговаться, чтобы не испортить сделку. Мы не воины, государь Эйрар, мы - коммерсанты и пришли дать вам добрый совет именно как таковые. Не торгуйтесь далее, господин герцог: уверяем вас, сделка будет прекрасна. - В каком это смысле? - спросил Эйрар, внутренне закипая. - В самом прямом. Положите конец поборам и человекоубийству. Они выгодны лишь тем, кто необуздан и дик. Мир - вот что всем нужно, мир и спокойствие, когда каждый может сидеть дома, сколачивая состояние в наследство сыновьям. И ведь достичь этого так просто, что я даже удивляюсь, как вы сами не догадались - хотя, может быть, и догадались, только хотите прежде узнать, как воспримет это народ. Видите ли... одна партия провозгласила вас герцогом, но есть и другая, которая очень, очень лестно отзывается о вашем близком родственнике, Толо Эйрарсоне... право, какая жалость, что нынешние беспорядки унесли жизнь господина Фабриция: достойнейший был человек... Верно, графа Валька прозывают Неразумным, но это же только шутка. Поверьте, мы знаем, с какой стороны к нему подойти. Он всегда готов выслушать разумные доводы: с ним можно договориться обо всем, что нам действительно необходимо... У Эйрара в ушах зазвонили колокола. Какое-то мгновение он колебался - убить их тут же на месте или вытолкать взашей, но вовремя вспомнил, как Рогей с Микалегоном выбирали его вождем - за то, что он был не так скор на ссоры. И он сказал: - Этот план как-то не приходил мне на ум. Дело серьезное: один я решать не возьмусь, надо посоветоваться с другими. Однако что мы все-таки выиграем? Что даст нам Вальк? Но Богатей, оказывается, все же заметил, как вспыхнули гневом его глаза и дрогнули губы: - Зачем без конца советоваться с теми, кто жаждет войны ради войны? Дай им волю, нипочем не допустят мира и тишины, за которую ратует граф. Вы - герцог; поступайте же как герцог. Используйте власть, вам врученную, на общее благо... и при этом учтите, что большинство не способно понять, где оно, это благо. Если же вас интересуют подробности, извольте. Мы почти уверены, что удастся выговорить отмену налога на стены. Вполне возможен и декрет, ограничивающий число рабов на мануфактуре или в поместье. Понимаете ли, граф придерживается древних воззрений валькингов, согласно которым первейшая миссия его народа есть завоевательная война. Отсюда масса разногласий с канцлером Ланноем и магнатами. Видите, насколько это упрощает нашу задачу? Граф наверняка выслушает нас и с готовностью пойдет на уступки. Кому-то замолвить словечко, кому-то лишний раз пожать руку... и он предстает перед своим Советом, а вы - перед вашими полководцами, и объявляете, ха, ха, что дело-то уже сделано, ничего не попишешь, и все честные люди с той и с другой стороны благословят вас за избавление от ужасной, кровопролитной, никому не нужной войны. Вы спросите, а что же делать с оружием? Его можно использовать для освобождения некоторых городов Додекаполиса от власти Народной партии... Эйрар пристально вгляделся в Богатея. Вне всякого сомнения, тот говорил совершенно серьезно. - И все-таки, - сказал Эйрар, - я избран военным вождем и не могу вот так сразу решиться. Я должен посоветоваться по крайней мере с Мелибоэ: он философ, он наверняка подскажет мне правильный путь. Один из двух спутников Богатея - тот, что был потолще - впервые подал голос: - Но ведь он объявлен Империей вне закона!.. - Как и я, - сказал Эйрар, радуясь про себя, что сумел хоть отчасти с ними сквитаться. И поднялся, показывая, что разговор кончен. Но он в самом деле сразу отправился к Мелибоэ, и притом в немалом смущении: - Как же может такое быть, ведь они наслаждаются властью Бриеллы!.. Или просто подстраивают мне ловушку? Чародею пришлось оторваться от работы над философическим аппаратом - перегонным кубом. Усевшись, он подпер рукой голову: - Никакой ловушки... если только ты все верно мне передал. Ах, юноша, ну что бы тебе отговориться юностью и наивностью - дескать, еще толком не вылупился из скорлупы? Не теряй этих качеств: они так крепко привязывают к тебе всякого, кто считает себя умным... Синдики? Им не нужна власть ни твоя, ни Бриеллы - они бы хотели сами распоряжаться всем, что для них имеет значение. Они рады будут, если вы столкнетесь лбами и разорвете друг друга. Им бы только говорить и договариваться, ведь в их ремесле главное - переговоры и договоры. Да был бы еще судья в длинной мантии, который бы присуждал награду тому, у кого лучше подвешен язык. Да закон, запрещающий ношение оружия." - Так их в самом деле устраивала Бриелла? Изменники, подлецы! И это - Дейларна! А я надеялся... - Только избавь меня, пожалуйста, от таких разглагольствований. Ты, несомненно, надеялся: не успеет Вальк слететь с трона, и мир обернется раем. Как бы не так! Вы, затевающие войны и готовые к гибели ради высоких идей - вы обречены гибнуть без толку, ибо всегда найдутся другие Вальки, пускай под новыми именами. Да как ты смеешь называть этих людей подлецами? Быть может, Дейларна, о которой мечтаешь ты, столь же ужасна для них, как их Дейларна - для тебя! - Мы хотим, чтобы каждый был свободен... - От чего - и ради чего? Да, твой синдик, пожалуй, от тебя не отстал. Он ведь, кажется, говорил об освобождении от налога на стены и о прекращении рабства? А твои родственники, "союзники", хотели бы освобождения от кровавых раздоров? Или тебя прельщает свобода, как понимает ее герцог Микалегон - свобода отбивать добро у людей, которые ему ничего худого не сделали? Нет, нет, юноша, поднимай знамена, вели трубить в трубы, бери города... но только не спеши радеть о благе ближнего, пока этот ближний сам не поймет, в чем оно, его благо. И вообще, ты воюешь потому, что так тебе хочется - вот как я изучаю философию... - До сих пор его голос годился резать железо; неожиданно он улыбнулся. - И заметь: за валькингов я вовсе не заступаюсь. Не выношу их! Долой Валька, говорю я, и я с тобой всем сердцем... И, кстати, есть вещи куда посерьезнее всех твоих ребяческих метаний, вызванных столь же ребяческими угрызениями совести. Ты уже рассказал обо всем остальным предводителям - карренцам, Галлилю и прежде всего Рогею, который свою мать заподозрит в том, что она сама у себя украла молоко из груди?.. - Нет, потому что это означало бы пытки и смерть. Я совсем не хочу, чтобы синдикам или моей родне начали выдирать ногти... - Вот этого я и боялся. - По лбу волшебника вверх от переносья разбежались морщины. - Будь уверен: твой добрый друг Богатей сам раззвонит о ваших с ним переговорах... если еще не раззвонил. Только он представит все так, будто ты выслушал их вполне благодушно, ни в чем не обвинил и не пригрозил наказать - естественно, потому, что твое семейство замешано... - Синдики тоже замешаны. - О нет, мой юный герцог, ошибаешься. Обвинители никогда и ни в чем не бывают замешаны. У них одна цель: свести все к разговорам, в которых они столь преуспели. Ты очень опасен в бою - но и Вальк столь же опасен. Предположим, вы схватитесь, и сильнейший одержит победу: где ж наши синдики? Да они при малейшей возможности попросту свергнут вас обоих и усядутся - Совет против Совета, а золотые ауры будут сиять, как звезды на небе. Вот мир, который им по душе! Эйрару подумалось: оказывается, он и не представлял себе, как низко могут пасть люди. Но вслух он сказал только: - Как же не попасться на удочку? - Ах... - Чародей Мелибоэ потер пальцем нос. - Ты, небось, думаешь, юноша, что я просто так мелю языком. Отнюдь... тебе приходилось уже наблюдать, на что способен, хм, скромный философ. Я помогу тебе средствами магии. Но поскольку граф издал указ, воспрещающий наше искусство, и моя хижина была сожжена, а карлик Коббо убит - мне недостает кое-какого оборудования. Не мог бы ты приказать, чтобы мне доставили некоторые аппараты, могущие отыскаться в Нааросе? - Не надо помогать мне средствами магии! - сказал Эйрар. - Я должен решить это дело теми средствами, которыми я сам располагаю... иначе решение окажется недолговечным. А насчет аппаратов я прикажу - но только ради твоего удовольствия. И он распрощался с магом, но тут же за ним снова пришли: оказывается, в устье Наара вошел корабль под императорским стягом. Эйрар поспешил в гавань, и точно: к пирсу швартовался тот самый корабль, на котором отбыл господин Ладомир Ладомирсон. Оказывается, рыцарь успел уже побывать в Хейре и там узнать о взятии Наароса. Он так и сиял: его миссия увенчалась полным успехом. По его словам, во дворце Стассии был созван большой имперский Совет, и на этом Совете он обвинил Сынов Колодца в излишней любви к золоту Валька. Те стали отнекиваться, и тогда он выложил всю правду о страданиях Дейларны под управлением графа, о кровавой резне в Мариаполе, а также о том, чем все неминуемо кончится, если замужество принцессы Аурии состоится, как предполагалось. Брачный контракт был разорван на месте: никто не посмел отстаивать его, опасаясь обвинения в подкупе. Дворяне Скроби освободились от колдовских чар и весьма гневались на то, что кому-то удалось обвести их вокруг пальца. Поговаривали даже о том, чтобы покарать Ванетт-Миллепига. Проклятие Империи было отныне снято с восставшей Дейларны - но не осуждение Колодца, поскольку его Сынам и священникам всякая война ненавистна. Выслушав местные новости - о том, что Эйрара избрали предводителем армий - господин Ладомир сделался очень серьезен, а вечером попросил о свидании наедине и о том, чтобы во время оного к ним никого не впускали. Слуга принес кресла, выставил чаши сладкого светлого меда - и удалился. Когда за ним закрылась дверь, старый рыцарь поставил свой кубок, а потом, не слушая возражений, преклонил перед Эйраром колено и поцеловал его руку: - Мой государь. - Встаньте скорее! - смутился наследник Трангстеда. И нипочем не желал сесть, пока не сядет господин Ладомир. - Благодарю вас, вы поступаете благородно, господин герцог... - И рыцарь слегка изменился в лице: - Если только вы останетесь герцогом. Откуда нам знать, как будет ваш выборный титул воспринят законниками Стассии!.. - Какой там я герцог! - сказал Эйрар. - И я совсем не претендую ни на какой титул: я всего-навсего избран военным вождем... и то в основном потому, что все прочие замешаны в каких-то склоках и никак не могут из них выпутаться. Да я это призрачное герцогство хоть завтра с себя сложу! Рыцарь отхлебнул меда, не сводя с Эйрара глаз. - Государь, - сказал он. - Вот именно это я больше всего и страшился услышать от вас. Нет, вы не должны, вы не можете, вы... вы не смеете даже думать о том, чтобы однажды в самом деле сложить с себя герцогство! Точно так же, как наш венценосный повелитель, император Аурарис... хотя бы теперь он и правил с помощью регентов и во всем на них полагался... - Я не собираюсь никем править, да и не хочу, - сказал Эйрар. - Государь, выслушайте меня... а потом, если будет на то ваша воля, отправьте в вечную ссылку за превышение полномочий. Повторю еще раз: не смейте допускать даже мысли о том, чтобы отказаться от власти, к которой призвал вас Господь, чьи пути столь неисповедимы. Теперь все держится на том, чтобы она, эта власть, осталась в ваших руках и ни в коем случае не перешла в чужие. Рогей слишком дерзок и порой безрассуден, Галлиль и я - слишком стары, Оддель - женат, а вожди Скогаланга - никому не известны. Итак, все зависит от вас: спасение Дейларны, а возможно, и самое Империи от зарвавшихся завоевателей с Бриелльского Пика... Несмотря на торжественный тон старого рыцаря, Эйрар не смог удержаться от улыбки: - И весь этот груз вы хотите взвалить на мои бедные плечи? Да неужели возраст - такая уж помеха правителю? - Государь изволит шутить: признак здравого рассудка... Однако прошу вас поверить мне: я самым серьезным образом утверждаю, что правитель сегодня должен быть молод... и притом не связан брачными узами. Все слышали мой рассказ на пристани нынче утром, но рассказал я не все. Я не имел права рассказывать все в присутствии столь многих ушей - и ртов, разумеется. Достаточно кому-нибудь обронить словечко, способное долететь до Ласии - и наши планы будут непоправимо расстроены. Дело в том, что в решении имперского Совета, отменившего проклятие и замужество принцессы Аурии, есть некий изъян. - Какой же? - спросил Эйрар ошеломленно: все добрые вести, привезенные рыцарем, рассыпались в прах на глазах. Господин Ладомир пожал плечами: - А как это обычно бывает?.. Совет был неполон - как, впрочем, и тот предыдущий, ныне признанный незаконным. Не было представителей обеих Ласий, Брегонды, Аквилема, хоть они и числятся имперскими. Не было никого из Пермандоса, Бербиксаны, Каррены... да и из Скроби - не все. Созвав подобный Совет, я, вероятно, поступил не вполне достойно и не вполне по-рыцарски: я готов пойти в храм и принести должное покаяние... Но дело-то в том, что, как видите, все может быть с одинаковой легкостью создано - или разрушено. И, пожалуй, будет разрушено, если только мы не пустим в ход верное средство избежать каких бы то ни было придирок. Я говорю о личной связи с Империей. - Как же это устроить? - спросил Эйрар, и сердце учащенно затрепетало в груди. - А вот как. Когда я описал прискорбнейшие последствия, могущие проистечь от брака ее высочества принцессы Аурии с Вальком, его императорское величество сами попросили меня стать опекуном наследников, и Совет дал свое согласие. - Рыцарь раскрыл было кошель, намереваясь достать подтверждающий это пергамент, но Эйрар замахал руками, и он продолжал: - Итак, государь герцог, я предлагаю закрепить будущность страны брачным союзом между вами и принцессой из Дома Аргименеса. Теперь вы поняли, с какой стати требовался именно юный правитель? И неженатый?.. Вы должны навеки стать герцогом! - Только не с Аурией!.. - вырвалось у Эйрара, но господин Ладомир лишь улыбнулся: - Не волнуйтесь. Я слышал кое-что, достаточно ясно говорившее о вашем выборе, государь. Итак - мы договорились? - Да... да, если только она пожелает... - сказал Эйрар и тотчас снова нахмурился: - Однако военная мощь валькингов никуда от этого не денется - как справиться с ней? - Не забывайте: в вашей руке будет меч Дома... и вот еще что - вы уж простите, государь, старика, немало повидавшего на своем веку - как ни печально, остается еще одно облачко на небосклоне... на небосклоне, столь ясном и совершенном во всех иных отношениях... - О чем вы, господин?.. - Не называйте меня господином: я ваш слуга. Увы, речь идет о ваших сношениях, в словах и на деле, с приспешниками Бриеллы. Эйрар, наследник Трангстеда, медленно выпрямился. - Вы говорите о моем отце? Вы хотите, чтобы я приговорил собственного отца? Господин Ладомир тоже встал. И как ни высок был юный правитель, старый рыцарь все же превосходил его на полдюйма. - Государь, кто здесь упоминал о каких-либо приговорах? Только не я. И тем не менее: тот, кому мы присягаем на верность, не имеет права давать ни малейшего повода для сомнений. Есть же места, где ваш батюшка мог бы жить в безопасности и покое - острова Джентебби, например... или какие-нибудь укрепленные хутора в Скогаланге... - Это мой отец, - сказал Эйрар. - Подумайте хорошенько, государь. Утро вечера мудреней. И он откланялся, оставив Эйрара перед блистательной перспективой: любовь!.. счастье и слава!.. - и от всего этого отказаться... ради валькинговского "союзника"? И если он вправду откажется - будет ли это в самом деле означать погибель Дейларны? Господин Ладомир говорит, что все зависит от его выбора; а ведь рыцарь сведущ и опытен, как никто. Неужели все бросить?.. Но, с другой стороны, во что верить людям, если он сам?.. "Смотри-ка, сынок, что я тебе принес!" - радостный голос отца, добывшего горную ласку на шапочку мальчугану... смех матери... а как они пели дома, все вместе, строфу за строфой... Первый урок магии, зимняя ночь, звезды над Вастманстедом: "Гляди, вон там скачет всадник, вооруженный дубинкой... а видишь, сынок, как Единорог указует кончиком рога на маленькую светлую звездочку?.." 57. НААРОС. ДЕНЬ СВАДЬБЫ И все-таки треволнениям того вечера было суждено померкнуть по сравнению с событиями следующего дня. Эйрар допоздна провалялся в постели, продолжая полусонно обдумывать, как бы все-таки справиться с неразрешимой задачей, что подсунула ему жизнь. Но вот за окном послышались крики, потом в дверь постучали, и Эйрар, поспешно одевшись, отправился в гавань встречать прибывший корабль. Судя по обводам, корабль был из Двенадцатиградья, но не боевой, а высокобортный торговый. Над кормой корабля вилось знамя, которого никто не смог опознать: зеленый куст, объятый огнем. Вот бросили сходни, и на причал, сопровождаемый трубачом, спустился герольд в форменном плаще и потребовал проводить его к барону Наароса. - Если тебе непременно нужен рыжий Барон, разворачивайся и мотай в Малый Лектис, - хмыкнул Рогей, с несколькими лучниками вышедший на пирс. - По нашим последним сведениям, он направлялся именно туда... - Тогда проводите меня к виконту! - Виконта ты, верно, найдешь в цитадели, но я, уволь, с тобой не пойду. Вряд ли меня там ласково встретят! Герольд был невысок, с острым, настороженным лицом. Он резко, по-птичьи, поворачивал голову туда и сюда и даже морщил нос, точно пытаясь вынюхать правду. - Где же ваш предводитель, все равно кто? Я привез ему послание от имени Двенадцати Городов! Эйрар вышел вперед: - Я здесь. - Труби, трубач!.. Я прислан сюда, в Наарос, их высочествами, шестью спадарионами Пермандоса, дабы объявить вашему барону и предводителю, кто бы он ни был, следующее. Граф Вальк, владетель Дейларны, предоставил помощь и кров мерзостному изменнику и тирану, Стенофону-без-титула, а также некоторым другим старейшинам Народной партии Пермандоса, Каррены и Ксифона, по каковой причине названные города заявляют оному Вальку о своем открытом неповиновении и провозглашают войну без пощады и перемирий, доколе означенный Стенофон не будет выдан нам для справедливого наказания. Тебя же я знать не знаю и не повинуюсь тебе! И он побледнел, ожидая удара, но все-таки вытащил из-за пояса железную рыцарскую перчатку и собрался было метнуть ее наземь, но не успел: его вмиг окружили, почти оглушив и совершенно сбив с толку громким радостным криком - пока наконец вперед не протолкался Эвименес и не сдернул с головы шапку: - Узнаешь меня? Узнаешь?.. - А как же! - расплылся в щербатой улыбке посланец Двенадцати Городов. - То есть, сударь, я знаю вас, братьев, но который вы есть, сказать затруднюсь. Всем принесли выпивку, а герольда с доставившим его шкипером повели в ратушу, где они вдвоем рассказали, что произошло за морем. Стенофон слишком долго не возвращался из плавания, и народ Пермандоса, озлобленный его жестоким правлением, сперва начал ворчать, а потом перешел от слов к делу. Сторонников единоличного спадариона прогнали, власть перешла к партии Гильдий. Новость быстро добралась до Каррены, и та тоже поднялась против Народной партии, замучившей городской люд непосильными налогами. К тому же, будучи отлучены от Империи за отсутствием представителя в Совете, карренцы лишились права торговать в городах Стассии, равно как и обращаться за умиротворением к колодцу. Тем временем из Дейларны перестали приходить корабли торговцев шерстью, испокон веку приносившие немалую прибыль. - По мнению купечества, это могло означать только одно - какие-то волнения в северных странах, куда отправился Стенофон. А что, если он потерпел поражение или даже погиб в какой-нибудь схватке? Когда же разнесся слух, что Империя отказалась далее поддерживать Валька, решение было принято немедля: война! Выслушав, Эвименес сказал радостно: - Государь Эйрар, по-моему, нам не о чем больше мечтать. Пермандос и Каррена! Теперь мы сможем доставить тебе не менее двенадцати сотен тяжеловооруженных конников. Если будет время на сборы, то и больше, но этих - немедля. Приказывай! Эйрар ощутил прилив вдохновения, точь-в-точь как в тот вечер, когда он единым духом родил план засады против деции в урочище Вороньей Башни. И с восторгом осознал, что до сего часа страшился исхода битвы с непобедимыми терциариями; но теперь страх исчез - чего бояться, когда с ними рыцарская конница Двенадцатиградья? А перед внутренним оком мгновенно, во всех подробностях встал план будущего сражения. Он обратит против валькингов привычный им способ ведения боя! Он открыл рот говорить, но едва издал звук - господин Ладомир опередил его: - А цена? Смуглолицый Звездный Воевода слегка даже обиделся: - А чего вы хотите? Мы-то с братьями - ваши союзники и особо торговаться не будем, но воинам в самом деле придется платить. Скажем, по одному золотому ауру в месяц на каждого конного и по пол-аура - на каждого пешего. А нам, полководцам - половину того, что остальным всем вместе. Право грабить на поле битвы, во взятых лагерях и городах. И острова Джентебби во владение. Мы бы заново отстроили все, что там разрушено, и правили от вашего имени. - Немалая плата, - угрюмо, исподлобья глядя на Воевод, заметил Черный Галлиль. - Больше, чем запрашивали с Мариолы, - сказал Рогей. Эвименес поджал губы и ответил только последнему: - Когда нас нанимали гильдии Мариаполя, мы были бездомными бродягами, объявленными вне закона, и мало что могли предложить, кроме своего искусства. А теперь мы - и впрямь Воеводы, можем привести сюда армии. Ха, неужели вы в самом деле считаете, что ваши недоноски-крестьяне смогут выстоять против воинов Валька без поддержки настоящих солдат? Спросите хоть своего герцога Эйрара - я же вижу, как он хмурится на каждом смотру. И, между прочим, эта сумма куда меньше той, что мы взяли тогда с Полиолиса - помните, братья? Или с короля страны Гезибус, что в Ураведу, за то, что вернули ему трон! На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Потом Галлиль сказал: - Как хотите, но для нас это цена непомерная. Она окончательно разорит страну... и потом, синдики ни за что не согласятся платить. Да они к Вальку скорее перебегут! Рогей ударил по столу ладонью: - Победа и освобождение никогда дешево не даются. Но вот чего я решительно не могу переварить: неужто мы собрались избавиться от власти одного чужеземца, чтобы тотчас посадить себе на шею других? Неужели нельзя снять это условие? - Нет, - сказал Эвименес. - Слишком долго мы бродяжничали по свету. Нам нужна тихая гавань... хотя бы на случай новых переворотов у нас дома. В деньгах мы могли бы еще уступить, но в этом - нет. Эйрар увидел, как безнадежно помрачнели лица сидевших. Однако он был согласен с Рогеем: острова Джентебби не должны отпасть от Дейларны. Ни в коем случае не должны. Но тут вновь подал голос господин Ладомир Ладомирсон: - А что вы скажете, благородные карренцы, если вместо сюзеренитета над Джентебби я предложу вам положение куда прочней и надежней любого, о каком только вам приходилось мечтать? И притом такое, которое навеки скрепило бы дружбу Каррены с Дейларной - и послужило бы вам платой сразу за все? - А именно? - спросил Эвименес. Тогда рыцарь вытащил пергамент - тот самый, что он хотел показать Эйрару, - и бросил шуршащий свиток на стол: - Здесь сказано, господа, что ваш покорный слуга назначен опекуном имперских наследников, пребывающих ныне здесь, в Нааросе. И я бы очень хотел собрать юные мечи Каррены вокруг древнего меча Аргименеса. Итак, что вы скажете насчет брачного союза с правящим Домом? С ее высочеством принцессой Аурией? Плейандер провел языком по губам, глядя на братьев. Альсандер ответил просто, но непреклонно: - Никогда в жизни - хоть за дюжину графских корон. Слишком болтлива! Кто-то захохотал - кажется, Микалегон. Эвименес долго молчал, потом проговорил: - Да. Но вот если бы не с ней, а с меньшой... - на что Эйрар ответил коротко и резко: - Нет! - С вашего позволения, государь, - поклонился рыцарь и объяснил: - Господа, принцесса Аргира выходит замуж за нашего государя и предводителя, герцога Эйрара, который поведет воинов Дейларны на бой, - это решение не может быть отменено... Так значит, вы отвергаете наше великодушное предложение? Это ваше последнее слово? Тогда считаю своим долгом предупредить вас со всей откровенностью: мы - дейлкарлы и верные сыны Империи, которая, в случае разрыва отношений, пойдет на союз даже с Вальком, однако не даст чужеземцам владеть какой-либо частью этой страны... - Ну и скате