ело крайне странно. 11. Архивы Внутренней системы не содержали никаких свидетельств какой-либо атаки на Мандрагору в Великую войну. Сова признал, что это было слабым доказательством чего бы то ни было. Разумная ракета-истребитель Внутренней системы, соответствующим образом запрограммированная, могла оказаться уничтоженной, прежде чем она успела доложить о своих последних боевых действиях. 12. За несколько часов до атаки "искателя" полетный самописец показал уменьшение персонала на борту "Океана" с девятнадцати до десяти человек. Он также указал на запуск девяти спасательных капсул. И это было все? Сова скрючился на глыбе своего кресла, ложкой прокладывая себе дорогу через последний двухлитровый контейнер сливочного мороженого с ромом, и помрачнел от скудости своей информации. Был еще один последний блуждающий огонек, пункт столь смутный и субъективный, что он никогда бы не подчинился формальному анализу. Это было всего-навсего следующее: мировые линии пассажиров "Океана" представлялись слишком неполными. Они попросту представляли собой короткие сегменты, заблокированные в начале и в конце. Сова оказывался неспособен узнать, кто были эти пассажиры или что они делали до того, как покинули Мандрагору, а "искатель" аннигилировал всю информацию о них, начиная с момента их смерти. Это была точка, в которой Магрит Кнудсен или кто-то из ее подчиненных скорее всего бы сдался. Сова же еще только приступал. Многие его расследования Великой войны начинались с гораздо меньшего. Церерский музей был центральным хранилищем всех данных о Поясе военного времени. Он должен был располагать полным комплектом документов по Мандрагоре или хотя бы указанием на то, где теперь содержались дубликаты мандрагорских оригиналов. Сова запустил было последовательность связи с Церерой, но затем передумал. Коммуникационная геометрия Ганимед-Церера была скверной. Мало того, ей предстояло оставаться скверной еще год из-за орбитальной конфигурации. Ответа придется ждать почти час. Возможно, удастся проделать это здесь, на месте. Ганимед должен был располагать по крайней мере резюме документов с той же самой информацией. Сова задействовал свои связи. И считанные минуты спустя обнаружил, что они ведут в никуда. Архив Ганимеда сообщил, что все резервные данные по Мандрагоре хранились на Палладе. Но инвентарный файл Паллады в свою очередь ответил, что все эти резервные архивы ближе к концу войны были стерты. Причем стерты по незадокументированным причинам. Все, тупик. Сова крякнул. Он достиг той точки, в которой Магрит определенно бы сказала: "Ну и черт с ним" -- и бросила бы погоню. Однако Сове предстояло пройти еще очень долгий путь, прежде чем он решил бы признать свое поражение. Савачарья вернулся к размышлению над одним из фактов: "Океан" лишился горючего раньше, чем были выпущены спасательные капсулы. Капсулы, следовательно, были запущены баллистически, что в свою очередь означало низкоскоростное спасение с корабля. Чистый баллистический запуск, без привода, имел смысл и по другим причинам. "Искатель" наверняка уничтожил бы любой самоходный объект, покидающий "Океан". Однако баллистический запуск с его низкой относительной скоростью имел несколько следствий. Девять спасательных капсул во время их запуска должны были в непосредственном приближении сохранить скоростные данные самого "Океана". А инерциальное положение и скорость материнского корабля отслеживались полетным самописцем вплоть до момента окончательного разрушения судна. Предположим, спасательные капсулы не были уничтожены. Тогда начиная со времени их выпуска они вели бы себя как свободно-орбитальные тела, двигаясь под гравитационным воздействием более крупных тел Солнечной системы. Было бы элементарной, хотя и напряженной для компьютера задачей продлить во времени эти распространяющиеся траектории свободного падения. В любой отдельно взятый момент времени возможные скорости и траектории спасательных капсул очертят регион фазового пространства, крупный по повседневным меркам, однако небольшой по сравнению с набором всех скоростей и положений, возможных для тел, движущихся внутри Солнечной системы. Сова запросил необходимые программы и загрузил первоначальные орбитальные элементы из полетного самописца. Затребовав примерное время вычисления, он скривился от результата. Ответа следовало ожидать только через несколько часов. А пока Савачарья ждал, можно было и другими полезными делами заняться. Хотя резервные архивы Паллады о событиях на Мандрагоре в конце войны были стерты, решение произвести это стирание, а также все отсюда вытекающее, не могло быть принято машиной. Все это должно было включать в себя человеческое действие. Один или несколько этих людей должны были до сих пор быть живы и способны поведать, почему данные было приказано стереть. Большая проблема заключалась в отслеживании судеб этих людей. Персональные архивы военного времени для Пояса также хранились на Церере. И для них на Ганимеде не существовало никакого файла-резюме. Сова должен был добраться до источника, а это означало, что он возвращался к неизбежным часовым коммуникационным задержкам между Поясом и системой Юпитера. Он аккуратно составил вопросник, стараясь сделать его настолько самодостаточным, чтобы не пришлось тратить время на ответные вопросы от поисковых систем Пояса. На это занятие потребовалось больше времени, чем он ожидал, но Сове даже в голову не пришло его прекратить. Он просто наслаждался. И когда Савачарья услышал звук того, как скользящие двери в Совиную Пещеру открываются, его единственным чувством было раздражение от непрошеного вмешательства. Сова повернулся, ожидая увидеть Магрит Кнудсен. Все прошедшие восемь лет она оставалась единственной персоной, навещавшей его без специального назначения. Но это была не Магрит. У порога стоял мужчина, осматривая каземат с таким видом, будто он и понятия не имел, куда вторгся. Сова мрачно на него глянул. -- Хотя ваше лицо не является для меня незнакомым, должен заметить, что это частные владения. Ваше присутствие является неуместным. Я прошу вас уйти. Немедленно. Сайрус Мобилиус любезно кивнул. -- Поскольку вы меня знаете, а я, очевидно, знаю вас, формальные процедуры не кажутся мне необходимыми. -- Они так же неуместны, как ваше присутствие. Пожалуйста, удалитесь. Немедленно. -- Предположим, Сайрус Мобилиус согласится уйти -- но Торквемада спросит, нельзя ли ему остаться. Сова замер в кресле. -- Вы хотите сказать, что вы Торквемада? -- Я действительно Торквемада. -- Докажите. -- Я могу рассказать о двадцати годах вражды Торквемады и Мегахиропса в Супер-Головоломке. -- Бессмысленно. Любой мог изучить ведущих устраивателей и решателей проблем в Сети Головоломок. -- Тогда как насчет следующего: есть четырнадцать опубликованных решений для Лабиринта Грю. -- Это не лучше. Я знаю все четырнадцать. Их также знают еще десятки людей. -- А если бы я смог показать вам пятнадцатый вариант, нигде не опубликованный? Последовала пауза. -- Сделайте это... если сможете, -- Сова подтолкнул к Сайрусу Мобилиусу клавиатуру. -- Я могу, но только не на чем-то настолько маленьком. -- Мобилиус кивнул на стенной экран дисплея. -- Он может быть установлен на полное разрешение? -- На любой предпочтительный масштаб. -- У вас где-нибудь хранятся опубликованные решения для Лабиринта Грю? Вместо ответа Сова склонился над клавиатурой. Через тридцать секунд дисплей заполнили четырнадцать отчетливых криволинейных паттернов, запутанных, со множеством ответвлений и тупиков. -- Известные варианты. -- Очень хорошо. Если бы я смог их немного подвигать... Сова передал ему клавиатуру. Мобилиус взял ее и занимался около минуты, перестраивая положение всех паттернов на громадном экране. -- Четырнадцатый, -- сказал он наконец и поднял кустистую бровь, вопросительно глядя на Сову. Тот кивнул. -- А теперь... Мобилиус начертил семнадцать сложно изогнутых линий, соединяющихся среди четырнадцати отдельных лабиринтов. -- Ах-х... -- Сова лишь несколько секунд внимательно смотрел на дисплей, прежде чем испустить длинный вздох восхищения. -- Суперлабиринт. Он содержит в качестве подблоков все известные варианты. Более чем удовлетворительно. Как вы его нашли? Мобилиус рассмеялся. Вопрос Совы был внутренней шуткой Сети Головоломок. Этот вопрос-клише задавали все несетевики: "Как вы нашли такие волшебные решения?" -- На сей раз я действительно вам отвечу, -- сказал Мобилиус. -- Аналогичная ситуация существует в теории конечных групп -- есть там такая группа-монстр, которая содержит множество меньших в качестве подгрупп. -- А на менее возвышенной плоскости расспроса, как вы меня нашли? -- Megachiroptera, как вам, разумеется, известно, латинское название крыланов, которых некоторые считают гигантскими летучими мышами. А где летучая мышь, там и Сова. Так что выбор идентификатора довольно прозрачный. -- Н-да, -- Сова пожал плечами. -- Признаю свою глупость. Правда, подобные уловки имеют свою привлекательность в сознании четырнадцатилетнего мальчишки, но вы все равно правы. Мне давно следовало сменить свое кодовое имя. -- Он указал на кресло в другой стороне помещения. -- Хотя я считаю за честь познакомиться с Торквемадой, должен признать, что мне предпочтительнее держать вас на расстоянии, как самого уважаемого врага в сети. -- Понимаю, -- Мобилиус отодвинулся, уважая потребность Совы в личном пространстве. -- Я пришел сюда только потому, что у меня возникла проблема. Это проблему я не могу обсудить через публичные каналы. И как ее решить, я тоже не знаю. -- Если эта проблема побеждает Торквемаду, откуда надежда на то, что Мегахиропс справится лучше? -- Потому что у вас есть информация об определенной активности в системе Юпитера, которой недостает мне, -- Сайрус Мобилиус откинулся на спинку кресла. Ему трудно было сохранять беспечные манеры, но он чувствовал, что его обычный стиль интенсивного межличностного взаимодействия стал бы катастрофой при общении со Свами Савачарьей. -- Мы с вами никогда не встречались, но я полагаю, вы слышали обо мне через стандартные каналы. Это не тщеславие с моей стороны, но я фигура публичная. -- Я знаю о вас... или, точнее, мне известны те стороны вашей публичной фигуры, которые вы предпочитаете делать публичными, -- Савачарья сидел совершенно неподвижно. Его коротко остриженная голова была такой же черной, круглой и невыразительной, как пушечное ядро. -- Тогда вы не удивитесь, если узнаете, что хотя я сделал все, чтобы завести себе друзей по всей системе, своими действиями я также завел себе врагов. Не потому, разумеется, что я этого хотел. Просто мои изобретения сорвали планы и надежды других. -- Вселенная не гарантирует равенства -- ни в таланте, ни в возможностях. Вы должны располагать весьма обширным опытом обращения с подобными противниками. Гораздо более обширным, нежели мой. -- Да, действительно. Если я знаю, кто мой враг. Но в данном случае я не знаю. У меня есть тайный враг -- кто-то из системы Юпитера. Я могу зафиксировать последствия его враждебных действий, но не могу отследить их источник. Однако вы, с вашим доступом к юпитерианским архивам и вашим навыком решения головоломок... -- Поберегите мою краску смущения. -- Сова казался так же неспособен покраснеть, как обсидиановая статуя. -- Я полагаю, вы желаете обеспечить меня теми намеками на присутствие вашего врага, о которых вы упомянули? -- Именно за этим я здесь. Но чтобы изложить мою историю, потребуется довольно много времени. -- Ночь еще молода, -- Сова встал из кресла и прошлепал на кухню -- громадный, сплошь облаченный в черное шар плоти, увенчанный лицом, которое хмурилось теперь только от радостного предвкушения. -- Я полагаюсь на вас, Торквемада, в том, что вы не станете тратить мое время на пустяки. Он принялся опустошать пакетики апельсиновых желейных конфет, мятных бонбошек и молочных шоколадок в большую керамическую чашу: -- Итак, вы предоставите мне удовлетворительную головоломку? Что ж, в таком случае с адекватным питанием для мозга никакого времени до скончания веков не может быть слишком много. 10 "НАРУЖУ" "Время", -- подумала Нелл. С субъективным временем порой происходили страннейшие вещи. Когда ты крутилась в студийно-производственной рутине совещаний и монтажа, время сжималось. В конце недели ты уже понятия не имела, сколько именно дней прошло. Но если ты отправлялась в какое-то новое место, туда, где ты никогда не бывала, и работала с совершенно другой группой людей, время растягивалось. Как сейчас. Нелл была на Ганимеде менее суток. И это уже казалось вечностью. Она таращилась на часы, которые ей вручили вчера вечером, и недоумевала, сколько же сейчас времени. Наручные часы показывали четыре пятьдесят. Но Ганимед, подобно остальной Внешней системе, перешел после войны на СДВ: Стандартное Десятичное Время. Нелл следовало вбивать себе в голову этот способ подсчета времени до тех пор, пока он не показался бы ей естественным. Земные сутки из двадцати четырех часов приравнивались здесь к десяти стандартным десятичным часам, каждый из которых состоял из ста десятичных минут, а каждая минута -- из ста десятичных секунд. Так что десятичная секунда была немного короче той секунды, к которой привыкла Нелл. В земных сутках получалось 100.000 десятичных секунд вместо обычных 86.400. Отлично. Сама Нелл никогда не находила ничего плохого в старой недесятичной двадцатичетырехчасовой/шестидесятиминутной/шестидесятисекундной системе, хотя ганимедцы насмехались над ней, заявляя, что она так же устарела, как сажени, футы, галлоны и фарлонги. И все-таки сколько же, черт побери, сейчас было времени? Ее встреча с Хильдой Брандт была назначена на одиннадцать -- но одиннадцать по земной системе счисления времени. Нелл произвела в уме перевод, пока проверяла в зеркале свою внешность. (Простая одежда, никакого макияжа. Всего одна незатейливая брошь на блузке. Ей следовало предчувствовать, что именно так следует выглядеть, еще до той первой встречи с Брандт.) Четыре пятьдесят ганимедского времени означали четыре с половиной десятичных часа, что составляло чуть меньше половины суток из десяти десятичных часов. Так что по-прежнему было утро, а точнее -- четыре с половиной десятых -- девять двадцатых -- всех суток. Девять двадцатых из двадцати четырех. Чуть раньше одиннадцати утра по земным меркам. А это означало, что Нелл уже близка к опозданию. Которое всегда расценивалось одинаково, какой системой счисления времени ни пользуйся. Нелл поспешила по коридору из своих спальных апартаментов, двигаясь гораздо медленней, чем ей бы хотелось, потому что ей никак не удавалось приспособить свою походку под низкую гравитацию. Она широко шагала и слишком надолго отрывалась от пола, а если пыталась ускориться, то просто поднималась еще выше и двигалась еще медленней. Машины техобслуживания это понимали. Они застывали при ее приближении, хотя выполняли свою работу, как обычно, поблизости от всех остальных. Ганимедцы же, мимо которых Нелл проходила, не застывали. Они просто наблюдали за ее усилиями и по-тихому ухмылялись. Наконец Нелл добралась до лифта, идущего до самой поверхности, и запрыгнула в кабину, мысленно желая, чтобы ей тоже хотелось ухмыляться. Однако в данный момент Нелл чувствовала себе преданной и брошенной. Логика подсказывала ей, что это чувство было сущей чепухой. Джон Перри не просил ее отправляться вместе с ним в систему Юпитера. Это была вовсе не его идея. Нелл сама вынудила его, мотивируя это тем, что Глин Сефарис хочет сделать программу о галилеевых спутниках. Потребовалось дополнительное усилие, чтобы убедить Джона, что раз они оба летят, есть смысл отправиться на одном и том же транзитном судне. А вчера Нелл пришлось специально подталкивать его, чтобы он познакомил ее с Хильдой Брандт. Джон ничего ей не обещал, не давал никаких обязательств. Он ничего не был ей должен, если, разве что, не считать возврата элементарной услуги обеспечения его местом для проживания, пока он находился в Аренасе. Так что же так сильно расстраивало Нелл в столь очевидной поглощенности Джона Перри и Вильсы Шир друг другом? Ей нравился Джон. Нелл охотно это признавала. Но неужели он настолько ей нравился? До такой степени? Глин Сефарис, мимолетно упомянув о старом романе Нелл с Пабло Робальо, сделал ей предупреждение: "Ты должна выполнить задание. Не позволяй личным чувствам становиться у тебя на пути, как ты делала раньше". Необходимо ли ей было такое предупреждение? Нелл отвергла даже саму мысль об этом. Ее задание требовало, чтобы она оставалось в физической близости к Джону Перри, но это вовсе не означало близости эмоциональной. Нелл непременно найдет способ отправиться с Джоном на Европу, но только затем, чтобы выполнить задание. А потребность достичь Европы делала ее скорую встречу с Хильдой Брандт более важной, чем любые эгоистичные понятия о личных неприятностях. Нелл отпихнула в сторону воспоминание о тихой уверенности Джона в экстремальной ситуации, о красивых руках, скользящих по пульту управления со сверхъестественной скоростью и точностью, о глазах, что вспыхивали энтузиазмом всякий раз, как он заговаривал о загадке и чуде океанских глубин. Прямо сейчас было крайне неподходящее время для подобного рода воспоминаний. Нелл наконец добралась до Палат Ассамблеи, где ей предстояло встретиться с директором Европейского научно-исследовательского центра. Хильда Брандт велела ей идти в самый конец Палат, где Брандт можно будет найти в частном обеденном секторе. Нелл снова взглянула на свои наручные часы. Четыре пятьдесят шесть. Что по земному счету означало одиннадцать... одиннадцать ли? Нелл напряглась, пытаясь сделать в уме перевод, но не смогла. Будь проклято все это десятичное время. Какого дьявола ей не дали часы с обеими системами счисления на циферблате? Впрочем, Нелл знала на это ответ. Как только тебе позволялось пользоваться старой системой счисления, ты уже никогда не переходила на новую. Люди оставались людьми -- что на Земле, что на Ганимеде. Вот почему сами ганимедцы не справились с введением временной системы, основанной на их собственном цикле день-ночь, который длился чуть больше земной недели, системы, соответствующей обращению спутника вокруг Юпитера. Может статься, в каком-то другом поколении они все-таки сумеют заставить себя это сделать и выбросят старые часы. Хильда Брандт была на месте, как и обещала. Она сидела и глазела на какой-то розовый шарик размером с кулак, что лежал перед ней на столике. У Нелл возникла несообразная мысль, что эта женщина вяжет, но затем она заметила, что шарик движется. Брандт выглядела такой же по-матерински добродушной, что и вчера, ее волосы были зачесаны назад от висков, а карие глаза не отрывались от странного круглого объекта, пока он ползал по столешнице. Когда Нелл приблизилась, Хильда Брандт все же подняла взгляд и, увидев выражение лица молодой женщины, хихикнула. -- Нет-нет, Нелл Коттер, он не живой. Не вполне. И он совершенно безвредный. Это разновидность "фон Нейманна", которую на Каллисто используют для сбора поверхностного металла. Этот конкретный фон Нейманн охотится за ванадием, и столешница явно его разочаровала. Меня попросили протестировать его на Европе. -- А я думала, что поверхность Европы -- сплошь водяной лед, не считая горы Арарат. -- Нелл обрадовалась возможности сразу же перевести разговор на интересующий ее спутник. -- Откуда там быть металлам? -- Разумеется, металлы не остаются на поверхности. Они постепенно тонут во льду, поскольку поле Юпитера индуцирует вихревые потоки, которые сохраняют их теплыми. Через несколько миллионов лет они оказываются на дне Европейского океана. Однако существует постоянное пополнение от метеоритных ударов. Прилетают метеориты всех размеров -- от пылинок до больших валунов. Все, что крупнее гравия, тонет и исчезает в первую же секунду из-за выделившегося при ударе тепла. Так что этот малыш не предназначен для поглощения чего-то больше пары миллиметров в поперечнике. Но вы удивитесь, если узнаете, сколько он способен втянуть в себя за несколько месяцев. -- Значит, вы одобряете использование "фон Нейманнов" на Европе? -- Вовсе нет, -- Хильда Брандт говорила твердо и недвусмысленно. Под ее непринужденным видом Нелл чувствовала огромную силу. -- Как я уже сказала, он не вполне жив, но какие-то компоненты живого в нем есть. Это делает слишком большим риск заражения. Весь смысл Европы в том, что там не должно быть никакой передачи живых материалов. Мы поддерживаем ее как идеально стерильный мир. Кристально-чистую планету, -- Брандт снова улыбнулась. -- Но этот "фон Нейманн" такой милый и ласковый. Вот, потрогайте. Она протянула теплый шарик Нелл, и та осторожно его взяла. Мохнатые усики забегали по ее ладони, объявляя ее свободной от ванадия, а затем тихо свернулись. Если Хильда Брандт не хотела допускать риска заражения этим маленьким "фон Нейманном", что она тогда должна была чувствовать в связи с открытием жизни на Европе? Хотя, быть может, защита этой жизни и была главной причиной, почему Брандт так тревожилась насчет заражения... "Жизнь на Европе, -- подумала Нелл, гладя пушистый розовый шарик и прикидывая, не смог бы он стать популярным домашним любимцем на Земле. -- Черт с ней, с жизнью на Европе. Как насчет попадания Нелл Коттер на Европу?" -- Что вы решили, доктор Брандт? -- Не имело смысла пояснять, о чем идет речь. Хильда Брандт явно не имела сомнений насчет того, о чем спрашивала Нелл, и тем не менее удивленно на нее посмотрела. -- Разве доктор Перри вам не сказал? Я первым делом встретилась с ним сегодня утром. Погружаемый аппарат, привезенный с Земли, нельзя будет доставить на Европу еще несколько дней, пока инженеры не внесут туда модификации, исключающие возможность заражения. Однако юпитерианский погружаемый аппарат, который мы использовали для путешествия по Европейскому океану, уже опять готов для использования, и он достаточно велик, чтобы вместить двух человек. Не существует никакой причины, почему еще одна персона не смогла бы отправиться вместе с доктором Перри на Европу для ознакомительного визита. "Она дает мне разрешение!" Нелл почувствовала, как все ее тревоги уносятся прочь. Но Хильда Брандт продолжала. -- Однако, поскольку первоначально будет использовано уже доступное судно и поскольку никаких серьезных исследований на этом судне проделать будет невозможно, ваш опыт на "Капле" отношения к делу не имеет. Доктор Перри попросил, чтобы в его первый круиз по Европейскому океану вместо вас с ним отправилась Вильса Шир. А поскольку после своего концерта Вильса приобрела статус знаменитости в Генеральной Ассамблее, в интересах престижа я не стала возражать. Не могу понять, почему доктор Перри ничего вам не сказал, прежде чем отбыть. "Не убивай вестника". Таково было самое старое правило обращения со скверными новостями, и в то же время его тяжелее всего было применять. Нелл испытала гнев и потрясение. Хильда Брандт не была тому причиной, но она находилась под рукой. Нелл почувствовала желание вступить с этой женщиной в перепалку. И Хильда Брандт это понимала. Сочувственное выражение ее лица еще больше все усугубляло. -- Мне очень жаль, -- снова сказала Брандт. -- Я думала, вы с ним все это уже обсудили. Но не берите в голову. Когда "Капля" будет переправлена на Европу и начнется настоящее исследование... Нелл не была уверена, как именно она собирается на это ответить. Невежливо -- это определенно. К счастью, ее спасло неожиданное и шумное прибытие Тристана Моргана, с грохотом ввалившегося в обеденный сектор. В тот момент оно оказалось для Нелл совершенно нежданным, ибо прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что люди никогда "случайно" не встревают во встречи, проходящие в частных апартаментах Генеральной Ассамблеи. Тристан Морган выглядел так же скверно, как Нелл себя чувствовала. Он одарил ее тревожным кивком. -- Хильда... -- начал Тристан. А затем: -- Мисс Коттер! Вы уже знаете, что случилось? -- Теперь знаю. -- Он вам ничего об этом не говорил? -- Я не виделась с ним с прошлого вечера. А она вам не сказала? -- Нет. Я думал, что увижусь с ней сегодня днем, но она лишь оставила сообщение о том, что отбывает. Она говорила взволнованно, все бубнила про заманчивую идею посещения другого мира. Она хочет сравнить это с глубоким курсированием по атмосфере Юпитера. Возможно, Джон тоже оставил для Нелл сообщение. Но у нее даже в мыслях не было посмотреть. Быть может, там осталось схожее объяснение. Быть может, она не была просто отброшена как липкое ничтожество ради Вильсы Шир. Быть может. Они с Тристаном глазели друг на друга, и каждый узнавал в другом жертву, пока Хильда Брандт наконец не сказала: -- Они пробудут там всего пару дней. А затем мы все уладим. Тристан, вы без конца искали для "Звездного семени" больше публичной огласки. Нелл Коттер, если вам неизвестно, репортер, и я слышала, что первоклассный. Если день у вас свободен... -- Я свободен прямо сейчас. -- ...то вам следует показать вашу работу мисс Коттер. Уверена, у нее есть с собой камеры. Всегда и везде. Нелл подняла свой рабочий чемоданчик и показала им множество записывающих устройств. Субвокальный диктофон также задействовался, но его Нелл никогда не рекламировала. Она также не признала присутствия видеокамеры, встроенной в брошь на ее блузке. Тристану, судя по его виду, меньше всего хотелось общества Нелл. Но он уже признался, что весь день у него свободен. Наконец он ей кивнул. -- Вчера вечером вы сказали, что "Звездное семя" будет использовать термоядерный мотор со смесью гелий-3/дейтерий, а не "мобиль". Так что начинаете вы не с нуля. Насколько вы вообще осведомлены? Пришло время признания. -- Три-четыре года назад я монтировала документальный фильм о вашем проекте. Пожалуй, это все, что я о нем помню. -- Отлично. Тогда давайте я поведаю вам что-то более существенное, -- Тристан Морган вздохнул, но его прежняя энергичная манера уже начала возвращаться обратно. -- Навостряйте лыжи -- мы будем двигаться быстро. "Беги, убегай прочь. Прочь от отвергнутости". Нелл кивнула, пока Хильда Брандт благосклонно за ними обоими наблюдала. -- Не позволяйте ему вас торопить, -- сказала она Нелл. -- Тристан считает, что все, что ему известно, должно быть очень просто, а потому движется вдвое быстрее, чем следует. Надеюсь, при следующей нашей встрече у вас в чемоданчике будет полезная программа. Будьте милы с ней, Тристан. "Она сказала "в чемоданчике", -- подумала Нелл, пока они уходили. -- Но смотрела при этом на мою брошь. Сомневаюсь, что я хотела бы затевать спор с Хильдой Брандт". Пронестись аж до самой системы Юпитера, а недели спустя вернуться всего-навсего с документальным фильмом о проекте "Звездное семя"... Да Глин Сефарис живьем с нее шкуру сдерет. Нет, хуже того, это его позабавит. Нелл уже сейчас слышала его комментарий: "Какое капитальное падение!" Такого Нелл бы не выдержала. Вне зависимости от того, как обожал Тристан Морган свой возлюбленный проект, где-то в системе Юпитера непременно должно было быть что-то более ценное, нежели "Звездное семя". Просто Нелл следовало пошире глаза раскрывать. День начался не слишком удачно. Тристан дотащил Нелл до лаборатории у самой поверхности Ганимеда, усадил ее перед экраном и запустил запись. Нелл терпела ее десять минут, пока дюжины картинок Сатурна, Урана, Нептуна и Плутона вместе со всеми их спутниками прокатывались по экрану под сопровождение дьявольски гнусавого комментария. -- Тристан, я не смотрю шоу, я сама делаю шоу. Какой во всем этом смысл? -- Извините. Всему этому предполагается подчеркнуть, что больше половины полезных ресурсов Солнечной системы находится за пределами орбиты Юпитера. До по-настоящему хорошего материала мы еще не добрались, но он уже на подходе. Наконец они оказались за пределами орбит всех известных планет Солнечной системы, курсируя от тела к телу в облаке Оорта. -- Это благодаря РСН, -- пояснил Тристан, убирая записанный комментарий. -- Несколько недель тому назад у нас таких картинок и в помине не было. Кометы в процессе развития, хотя я уверен, что мы доберемся до большинства из них раньше, чем они начнут падать в Солнечную систему, и использовать их для чего-то еще. Вот эта примерно тридцать километров в диаметре. РСН способна зафиксировать на ее поверхности объект размером с мышку. Хотя, конечно, если в облаке и впрямь есть жизнь, она должна быть микроскопической. И глубоко запрятанной. "Бесполезно для программы, -- Нелл машинально добавляла замечания, хотя никакого видео не записывала. -- Единственное, что здесь достойно записи, это рвение Тристана Моргана. Вот это бы подошло -- будь у него что-то достойное прослушивания". -- ...и когда мы достигаем края облака, что тогда? -- Гнусавый голос диктора вернулся. -- Что ж, тогда мы по-прежнему находимся менее чем в четверти пути до наших ближайших звездных соседей. Итак, давайте исследуем ближайшие звезды. Нелл уже начинала терять всякое терпение. Впрочем, то же самое, судя по всему, испытывал и Тристан. -- Я знаю -- материал скучный. -- Он выключил экран. -- Все это будет очень полезно лет через сто, но то, что вы видели в самом начале, для нас намного важнее. Наружная система, за Юпитером. Вот где будет проходить главное действие. Старая Внутренняя система -- Земля, Марс, даже миры Пояса -- все это мертво. Очень подходящие слова для включения их в шоу, которое будет иметь самую большую аудиторию на Марсе и на Земле. Однако странно было услышать такие слова от человека, чей главный жизненный труд был посвящен беспилотным зондам, разработанным для исследования звезд -- тех самых звезд, которые он пренебрежительно отмел как скучный материал. -- Не все на Земле безмозглые медузы, Тристан, даже если среди нас имеется солидная доля тупоголовых, -- Нелл пришлось довериться своей интуиции. Она по-тихому включила видеокамеру. -- Я хотела вас спросить -- как так получилось, что вы с Хильдой Брандт стали такими добрыми друзьями? -- Что заставляет вас так думать? -- Но в глазах Тристана уже сверкнула искорка понимания. -- Прежде всего, вы сами это сказали. Вчера вечером вы сказали, что вы добрые друзья и коллеги. И еще вы так непринужденно вмешались сегодня утром в нашу встречу. -- Вмешался? -- Настороженность сменило возмущение. -- Ничего подобного. Ни один человек просто так не "вмешивается" в личные встречи Хильды. Если ему, конечно, хочется оттуда с головой на плечах уйти. Она назначила мне встречу -- велела мне быть там в четыре шестьдесят. Хотя, если вдуматься, я так и не понял, зачем. Я был слишком заморочен побегом Вильсы на Европу. "Зато я теперь поняла, -- подумала Нелл. -- Тебе было предписано явиться вскоре после меня, чтобы Хильда Брандт смогла отослать нас утешать друг друга. Впрочем, я тоже не знаю, зачем это ей". -- Но все же вы сказали, что вы -- союзники. -- Да. -- Настороженность и евангелический энтузиазм боролись на лице Тристана. В итоге первая проиграла. -- Мы действительно союзники, хотя большинство людей этого не понимают. Вы только что сказали, что не все на Земле одинаковы. Я это признаю и извиняюсь за глупую ремарку. Но я уверен: если вы скажете землянам "система Юпитера", выяснится, что они считают нас всех одинаковыми. -- Боюсь, вы правы. -- Что ж, они ошибаются. Здесь есть отсталые консерваторы -- точно так же, как на любой другой планете. Им наплевать, что в один прекрасный день ресурсы системы Юпитера у нас закончатся. -- Но вы не из них. -- Нет, конечно, -- Тристана переполняла страстная убежденность. -- Мы должны стремиться наружу, двигаться дальше. Должны исследовать и развивать Внешнюю систему -- до самого облака Оорта. Если мы этого не сделаем, то окажемся застрявшими в перенаселенных, изношенных мирах -- примерно таких же, каким была Земля, прежде чем война сняла с вас часть напряжения. Уже не впервые Нелл слышала предположение о том, что Великая война стала для Земли благом, потому что истребила три четверти ее населения и предоставила остальным свободное пространство. Если быстро-быстро произнести "девять миллиардов погибших", это уже не звучит так чудовищно. -- Я не вижу, как это связывает вас с Хильдой Брандт. Разве она не привержена чему-то совершенно противоположному, нежели вы? Предотвращению развития Европы? -- Привержена. Но Хильда умная женщина. Она понимает, что лучший способ позаботиться о том, чтобы Европа осталась нетронутой, -- это предложить сторонникам развития другие миры. Новые миры. Спутники Сатурна и то, что еще дальше. И это ставит нас на одну сторону в споре. -- Тут Тристан оглядел комнату, хотя не существовало никакой возможности, чтобы кто-то по-тихому сюда вошел. Он понизил голос. -- Мы оба члены движения "Наружу"! Сколько ему лет? Пожалуй, года тридцать три. Он старше Нелл. Но она заглянула в ясные глаза Тристана, с наивным энтузиазмом бубнящего всякую ерунду, и почувствовала себя столетней старухой. "Страшно бы не хотелось иметь его в качестве соратника по заговору, -- подумала Нелл. -- Он говорит так, будто движение "Наружу" -- большой секрет, тогда как это одна из самых известных организаций в Солнечной системе". -- Вы слышали об этом движении? -- спросил Тристан. -- Конечно. Много раз. Даже на Земле есть наружники. -- Но не такие, как здесь, -- Тристан заколебался. -- Честно говоря, сегодня будет собрание. Хильда Брандт не сможет его посетить, но если вы хотите пойти... разумеется, все эти камеры вам придется оставить. -- Он указал на ее рабочий чемоданчик. -- Конечно. "Эти я охотно оставлю, -- подумала Нелл. -- Но неужели он никогда не слышал о микрокамерах? С такой наивностью ему впору в священники подаваться. Но могу поклясться, под всем этим что-то кроется, если только мне удастся найти способ достаточно глубоко копнуть. Погоди надо мной смеяться, Глин Сефарис". -- Я бы с удовольствием его посетила, Тристан. Только скажите мне, где и когда. Соглашаясь пойти на собрание движения "Наружу", Нелл ничего конкретного в голове не имела. Она просто следовала первому правилу репортажа: "Иди и посмотри". Но Тристан Морган явно делал из этого большое событие. Он провел ее по целому лабиринту темных и мало используемых коридоров, в котором Нелл совершенно запуталась, и наконец подошел к двери с панельной обшивкой. Тристан дал Нелл маленький значок, который следовало особенным образом приколоть к лацкану. Этот значок удостоверял, что Нелл не член движения, но одобренная гостья. Наконец Тристан выстучал на панели синкопированную последовательность. Нелл хотелось смеяться. Почему там не было щели на уровне глаз, которая бы приоткрылась, после чего хриплый голос прорычал: "Ладно, давайте пароль". Вместо этого дверь открыл двадцатилетний парнишка с совсем юным лицом. Он бросил на Нелл один быстрый взгляд, затем еле слышно сказал: -- Тристан, вы опоздали. Ваш материал готов? Вы первый. Идемте! И он повел Тристана в дальний конец длинного зала, оставляя Нелл одну, вооруженную своими устройствами. Вот тебе и предельная конспирация! Она несла на себе три камеры, две из которых были устроены так, чтобы не обнаруживаться при нормальном телесном осмотре, но здесь даже не предприняли попытки такого осмотра. Впрочем, пока что Нелл не рвалась включать ни одну из камер. Она внимательно осмотрела зал для собраний. Там присутствовало человек сорок-пятьдесят, причем немногие из них сидели в двух первых рядах, а большинство по-прежнему стояло в проходах. Вся местная организация движения "Наружу", кроме четырех ее членов, состояла из мужчин. Нелл бочком пододвинулась к периферии группы из восьми человек, в которую входили две из четырех женщин. -- Менее полпроцента бюджета, -- громогласно объявила вихляющая жердь в облике юноши, который предпринимал безуспешную попытку отрастить на самом кончике подбородка смехотворное подобие бороды. -- Вот в чем проблема. Остальное растрачивается на социальные программы. А когда любая социальная программа хоть что-то решала? -- Но так было всегда, на протяжении всей истории, -- заметил коренастый мужчина с густой шевелюрой справа от Нелл. -- Исследования никогда на получают достаточного финансирования. Теперь точно так же, как и всегда. Мы просто должны принять это как факт и найти способ с этим ужиться. -- "Люди, которые не помнят своего прошлого, обречены его повторять", -- процитировала одна из женщин. -- Именно так сказал Сантаяна, и он был совершенно прав. Люди, подобные нам, способны были делать значительные дела в прошлом, и всегда без достаточного финансирования. -- Все это очень хорошо. -- Тощий растрепанный юнец, который заговорил первым, одарил женщину взором превосходства. -- Но я могу усовершенствовать Сантаяну: "Люди, которые слишком хорошо помнят свое прошлое, никогда не научатся делать что-то новое". Вот в чем проблема с нашей Генеральной Ассамблеей. Они говорят, что люди прекрасно обходились без межзвездных путешествий. Зачем нам межзвездные путешествия, говорят они, когда нам по-прежнему приходится решать массу проблем здесь, на Ганимеде? Они не понимают, что межзвездное путешествие представляет собой единственное орудие для решения этих проблем. Юнец самодовольно улыбнулся Нелл, предлагая ей восхититься его прозрением, тогда как остальные члены группы тут же затрещали, излагая свои мнения. Нелл машинально улыбнулась юнцу в ответ, занятая своими мыслями. "Все они не столько слушают, сколько дожидаются своей очереди заговорить. И все они так молоды -- совсем не обязательно по возрасту, а на вид. Даже вон тот мужчина на подиуме рядом с Тристаном, пытающийся привести собрание к порядку. Он должен быть по меньшей мере лет на десять старше меня, но посмотрите на него, люди добрые. Он же неловкий и стеснительный, как восьмилетний пацан. И никто его в упор не замечает". -- Мне кажется, мы незнакомы. Нелл удивленно повернулась и обнаружила, что тот долговязый юнец с нелепой бородкой пододвинулся к ней поближе и сверху вниз ей улыбается. Секунду спустя Нелл распознала выражение его лица -- и едва сохранила контроль над своим собственным. "Боже милостивый, -- подумала она, -- да ведь он меня клеит. Причем так глупо и неловко меня еще никогда не клеили". -- Вы часто здесь бываете? -- Его улыбка была почти снисходительной. "В сезон случки -- никогда", -- подумала Нелл. Но у нее не хватило духу так сразу резать невинного. Она указала на свой значок. -- Нет. На самом деле я здесь впервые. Я всего лишь гостья. -- А-а... -- Юнец близоруко вгляделся в ее лацкан. -- Понятно. Быть может, когда собрание закончится... -- ...в третий раз. -- Мужчина на подиуме наконец-то разобрался, как работает его звуковая система, и она так загудела на весь зал, что все остальные речи тут же стали невозможны. -- Пожалуйста, те, кто стоит в проходах, займите свои места. Сегодня вечером у нас масса серьезных дел. "Спасена в последний момент", -- подумала Нелл, наг