явит свое окончательное решение? Милли решила, что прежде чем она сможет уйти, она досидится до того, что ее вырвет или что лопнет ее мочевой пузырь. Для последней перспективы имелся не слишком многообещающий прецедент. Тихо Браге, последний из великих астрономов "дотелескопной эпохи", а также эксцентричный надсмотрщик еще покруче Джека Бестона, по правилам этикета не смог встать и уйти с придворного пиршества раньше, чем это сделает герцог. В результате он пострадал от разрыва мочевого пузыря и через несколько дней скончался. -- Крускаль? Голос Джека снова ворвался в тяжкие раздумья Милли. Женщина напротив нее кивнула. -- Если сигнал проистекает от некого процесса естественного происхождения, то это неизвестный науке процесс. -- Женщина была пухлой и коренастой, с оливковой кожей и акцентом, который предполагал, что на юпитерианскую станцию Л-4 она прибыла откуда-то из Внутренней системы -- скорее всего, с Земли, а также, надо полагать, из обсерватории, по-прежнему базирующейся в Кордильерах. -- Более того, -- продолжила Ирма Крускаль, -- любой естественный процесс, генерирующий подобный сигнал, должен быть во многих смыслах самым что ни на есть неестественным. Энтропия поднимается и падает в полном соответствии с тем, что можно было бы ожидать, если бы высокоэнтропийное повторяющееся сообщение разделяли длинные низкоэнтропийные указатели начала и конца. Разумеется, это ничего не говорит нам в отношении подтверждения и интерпретации. Все проявляли схожую осторожность, удерживаясь от проявлений излишнего оптимизма. Милли твердила себе, что именно так и следует поступать -- не слишком возбуждаться, не слишком надеяться. Тем не менее, она чувствовала, как дрожат ее коленки. И она поплотней прижимала их друг к другу. Бестон повернулся ко второму мужчине в рабочей группе. Хрупкий и крошечный, Арнольд Рудольф выглядел старше самого Господа Бога. Истинного его возраста, похоже, не знал никто, даже всеведущая Ханна, но ходили слухи, будто он присутствовал еще на закрытии великой радиотарелки в Аресибо и был одной из главных движущих сил при разработке первых интерферометрических блоков космического проекта СЕТИ. Рудольф любезно кивнул Джеку Бестону, но начинать явно не торопился. После довольно долгого ожидания, которое сдвинуло Милли на самый краешек сиденья, он все же произнес: -- История СЕТИ началась задолго до колонизации человеком космоса и даже задолго до запуска первого искусственного спутника Земли. Разумеется, эта история, будучи наполнена ложными положительными реалиями, побуждает нас к предельной осторожности. -- На Милли Рудольф при этом даже не взглянул, что она приняла за дурной знак. -- Человеческий разум, -- продолжал он, -- имеет невероятную способность регистрировать образы или обнаруживать их там, где их и в помине нет. Тысячи лет тому назад наши далекие предки дали названия созвездиям, потому что увидели в звездах образы. Более двухсот лет тому назад Скиапарелли показалось, будто он увидел на поверхности Марса линейные черты, выемки, которые Персиваль Ловелл в свою очередь интерпретировал как "каналы" и счел свидетельством существования на Марсе разумной жизни. Семьдесят лет тому назад трюк Хобарта более чем на год ввел всех сотрудников проекта СЕТИ в заблуждение. Тут Арнольд Рудольф сделал паузу. Милли хотелось орать на него и топать ногами. Однако никто ни сказал не слова и даже не шевельнулся, а посему ей пришлось стиснуть зубы. -- Тем не менее. -- Рудольф сделал еще одну паузу и оглядел небольшое помещение, которое представляло собой прихожую перед апартаментами Джека Бестона. На сей раз его взгляд охватил и Милли. -- Тем не менее, я не считаю, что данная аномалия является результатом ложного распознавания образа. Там что-то есть. Было бы преждевременно рассуждать о том, что это такое или даже переживет ли оно необходимый процесс подтверждения. Но там что-то есть. Эта аномалия реальна. Глупо с моей стороны было бы пытаться сдержать свое волнение при мысли о возможном значении данного открытия. Недостаток этого самого волнения был так очевиден, что Милли пришлось несколько раз подумать, прежде чем она осмыслила, что именно только что сказал Рудольф. Аномалия реальна! Это сигнал! Главные помощники Джека Бестона были убеждены в том, что это подлинное открытие. И сам Джек Бестон, на вид такой же спокойный, как Арнольд Рудольф, кивал. -- Полагаю, что касается регистрации, то дальше нам идти попросту некуда. Поэтому я предлагаю перейти к подтверждению. Но сначала мне следует сообщить вам кое о чем еще. Сегодня утром я подготовил сообщение. На основе услышанного я предполагаю зашифровать его и по плотному лучу послать в Ганимедский государственный архив, чтобы оно там хранилось, пока мы не дадим добро на его обнародование. В данном сообщении объявляется об обнаружении сигнала, который считается исходящим из-за пределов Солнечной системы, а также имеющим скорее искусственное, нежели естественное происхождение. Таким образом устанавливается первоочередность нашей заявки. Такое же сообщение будет послано по плотному лучу на станцию "Цербер" в юпитерианской точке Л-5. А теперь давайте перейдем к предварительной стадии подтверждения. -- Он повернулся к Зеттер. -- Ваш анализ? -- Направление от источника первоначального сигнала известно в пределах пяти угловых минут. -- Зеттер говорила абсолютно монотонным голосом, совсем как зомби. "Интересно, она по природе такая или выучилась?" -- задумалась Милли. Зеттер тем временем продолжала: -- Я изучила все возможные источники сигнала человеческого происхождения, в прошлом и настоящем, чтобы проверить, не лежит ли какой-либо из них в пределах конуса, образуемого углом в пять угловых минут. Потенциальный сигнал действовал самое большее три месяца. Я сделала допуск для нашего собственного движения в пределах данного периода, регулируя эффекты параллакса приемника. Мое заключение таково, что никакой известный корабль, пилотируемый или беспилотный, не может служить источником потенциального сигнала. Однако. -- Наконец-то хоть одно сказанное ею слово несло в себе какое-то напряжение. -- Это не вычеркивает все возможности. Мы могли принимать сигнал от осадка. Пока остальные кивали, Милли силилась припомнить инструкции из руководства. Не был ли "осадок" тем же самым, что и "остаток", неким артефактом, оставшимся от Великой войны? -- В качестве одного из вариантов, -- продолжила Зеттер, -- рассмотрим ослепленную ракету типа "искатель", которая летит на максимальном газу, пока горючее не кончается, после чего ложится в дрейф. За треть столетия такой "искатель" мог бы улететь на половину светового года от Солнца. Никакая проверка, произведенная посредством приемников станции, сама по себе не сможет отличить такой источник от аналогичного, действующего на действительно межзвездных расстояниях. -- Именно об этом я и подумал. Нам требуется подтверждение того, что данный сигнал приходит из-за пределов Солнечной системы. Поэтому я отправляю весточку Ублюдку. Все хорошо, всем спасибо, собрание закончено. -- Джек развернулся лицом к Милли. -- А вы готовьтесь к путешествию. Мы с вами сегодня же отправляемся в юпитерианскую точку Л-5, на станцию "Цербер". Скажем... часика через два. -- И он направился к двери в свои личные апартаменты, но уже у самой двери небрежно добавил через плечо: -- Между прочим, сигнал значится в наших документах как аномалия Ву-Бестона. Милли потребовалось какое-то время, чтобы эта информация до нее дошла. Итак, ее не только назвали, но и назвали первой. В случае любого крупного научного открытия считалось традицией, чтобы имя научного руководителя или название научной группы было упомянуто перед чьим-либо еще. Самой знаменитой оказией в этом плане являлось открытие пульсаров, не вылезавшее у Милли из головы во время ее более ранней работы по поиску сигналов СЕТИ. Именно Джоселин Белл, недавняя выпускница университета, подметила значимые странности в распечатке, что привело к обнаружению вращающихся нейтронных звезд; однако, Нобелевскую премию за это открытие получили Мартин Райл и Энтони Хьюиш, старшие члены научно-исследовательской группы. Называя аномалию таким образом, Джек Бестон гарантировал, что в данном случае подобной несправедливости не произойдет. -- Спасибо, -- выдохнула Милли. Все ее напряжение, вся нервозность и тошнота последнего часа магическим образом испарились. С желудком и мочевым пузырем был полный порядок. -- Спасибо, -- повторила она. Каких-то других слов найти почему-то не удалось. Но Джек уже исчез, и дверь за ним закрылась. Все остальные глазели на Милли. Наконец Пат Танкард заговорила. -- Два твоих спасибо для Людоеда -- это нечто. Но прежде всего спасибо тебе. Прими мои поздравления. Ты сделала стоящим все, чем я последние десять лет занималась. -- Она согнула руку, и блондинка на ее бицепсе ухмыльнулась. -- И еще удачи. Ты поймешь, почему я тебе ее желаю, когда с Филипом Ублюдком познакомишься. Еще час, и они отправятся в путь. Джек Бестон дал Милли два часа на подготовку, но она понятия не имела, куда ушел первый. В счастливом обалдении она бродила по станции "Аргус", пока Ханна Краусс ее не изловила. -- Мои, поздравления, Милли. Аномалия Ву-Бестона. Как тебе, а? -- Чуточку зависти в голосе Ханна подавить не сумела, но там была только самая чуточка. -- Ты уже готова отправляться? На вид ты определенно готова. -- Я даже об этом не думала. А что мне взять? -- Только личные вещи. Быть может, взять кинжал, чтобы держать Джека Бестона на дистанции во время полета? Успокойся, моя милая, это всего лишь шутка. Но не трудись брать с собой какие-либо данные о сигнале, потому что все необходимое мы на станцию "Цербер" по плотному лучу уже выслали. Возможно, Ханна шутила насчет того, чтобы держать Джека Бестона на расстоянии; однако Милли, когда она с одним лишь дорожным чемоданчиком прибыла на "Ведьму Агнези", было как-то не до шуток. Она поставила себе целью добраться туда раньше Джека, чтобы хорошенько там осмотреться перед их отбытием со станции "Аргус". Этот корабль представлял собой нечто вроде личной космической яхты Джека Бестона, и Милли надеялась, что он ей что-то об этом человеке расскажет. Первое впечатление от корабля мало что поведало ей о Джеке, зато оно захватило ее как несомненное свидетельство бестоновского богатства. Мотор был такого типа, какого Милли никогда раньше не видела, и он позволял плавно менять ускорение, когда и как тебе того захочется. Она не должна была почувствовать ни рывков, ни толчков, ни тошнотворных поворотов коммерческого судна. Навигационная система была полностью автоматизирована. Джеку Бестону даже не требовалось прикладывать к ней руки во время полета к станции "Цербер" (и это заставило Милли с тревогой задуматься о том, куда еще он может свои руки приложить). Что же касалось интерьера, то вся отделка, которую она видела, бродя от каюты к каюте, оказалась за пределами ее воображения. Картины подозрительно напоминали подлинники, а поручни для передвижения в условиях невесомости сплошь были из редкой древесины, импортированной с Земли. Личные каюты Джека Бестона, на которые Милли бросила быстрый и неуполномоченный взор, включали в себя гостиную, кухню, где имелось самое современное оборудование, какое только Милли могла вообразить, и большую спальню. Интересно, кому там предполагалось спать? Сам Джек был насколько тощ, что попросту потерялся бы в этой пуховой безбрежности. Возможно, внезапное получение крупного богатства со всяким бы это проделало -- в особенности если способы, которыми этот всякий мог тратить деньги, были бы чрезвычайно ограниченны. История в том виде, в каком Ханна поведала ее Милли, могла показаться грустной, чудесной или нелепой -- в зависимости от точки зрения. Филип и Джек Бестоны выросли на Ганимеде в условиях достаточно скромных. Они не были ни настолько бедны, чтобы страдать от жизненных невзгод, ни настолько богаты, чтобы стать частью "золотой молодежи", представителям которой казалось, что Ганимед и вся Солнечная система существуют исключительно для их игр. Однако Филип и Джек знали, что происходят из семьи, которая некогда была при деньгах. С тех пор, впрочем, прошло уже больше столетия. Теперь они были просто умными, амбициозными и энергичными. До шестнадцатого дня рождения Филипа этого было вполне достаточно. Через три недели после того дня, когда они были в школе, им позвонили. Братьев попросили прийти, когда им будет удобно, в контору Бранксома и Рейда, но никому об этом не говорить. Ввиду последнего настояния дело становилось еще более интересным. Ни Филип, ни Джек никогда не слышали ни о Бранксоме, ни о Рейде, однако звонивший заверил их, что эти двое в течение многих поколений были юридическими советниками семьи Бестонов. Первоначальные Бранксомы и Рейды давным-давно умерли, объяснила братьям Марта Сафо Рейд, сухонькая старушка лет под восемьдесят. Она усадила Филипа и Джека в своем убогом кабинетике на вызывающе старомодные кресла с подголовниками. Затем, вручив им зеленый чай в древних фарфоровых чашках, приступила к делу. -- Хочу рассказать вам довольно странную историю. Наверное, вы уже слышали о Марке Туллии Бестоне? Ища поддержки, Джек повернулся к старшему брату. Филип неуверенно спросил: -- Это типа... ну, наш двоюродный прапрадедушка? Марта Рейд кивнула. -- Добавьте еще одно пра, и все будет верно. Марк Туллий Бестон выдрессировал первое поколение китовых работников и составил себе гигантское состояние на земных океанских фермах. Однако ни в какие долговременные любовные связи он не вступал, и умер sine prole. Заметив обмен недоуменными взглядами, она пояснила: -- Это означает, что он умер бездетным. Не желая передавать свое состояние сестрам, братьям, племянникам или племянницам, что было бы в такой ситуации самым обычным решением, Марк Туллий пошел по совершенно иной тропе. Он учредил трест, начальный капитал которого образовывало все его состояние. Далее, после его смерти капиталами теста следовало управлять, разумно их инвестируя, однако во всех иных отношениях эти капиталы должны были оставаться нетронутыми в течение периода в три четверти столетия. Затем наследники могли их получить. Следует, правда, заметить, что Марк Туллий Бестон был человеком, которого многие считали весьма эксцентричным. Марта Рейд не стала отвлекаться на Филипа и Джека, по взглядам которых друг на друга не сложно было предположить, что они считают Марка Туллия Бестона законченным психом. -- Завещание Бестона установило, -- продолжила она, -- что наследование должно стать ограниченным. Иначе говоря, наследство могло отойти только тем членам семьи, которые удовлетворяли определенным критериям, а кроме того, его можно было тратить только определенными способами. Эти способы были достаточно четко очерчены. Унаследованное богатство нельзя было тратить на удовольствия и развлечения. Его следовало прикладывать исключительно к таким предприятиям, которые смогли бы существенно изменить будущее рода человеческого и благотворно на этот самый род повлиять. Должным образом Марк Туллий Бестон скончался. Первый результат его смерти был, пожалуй, полностью предсказуем. Его завещание было опротестовано всеми его живыми родственниками, ибо все они оказались лишены наследства в пользу отдаленного будущего. Завещание пережило три судебных процесса, и трест был учрежден. Об остальной части этой истории вы, я думаю, уже начинаете догадываться. Джек опять взглянул на Филипа, ища поддержки. Тот спросил: -- Э-э... типа, всю эту ерундовину в Великую войну раздолбали? -- На самом деле нет, хотя это весьма разумное предположение. Трест сохранился, и его доходы, в хорошие времена или в плохие, росли вплоть до настоящего дня. И задолго до Великой войны менеджерам треста пришло в голову вложить существенную часть капиталов в развитие Внешней системы. Теперь, однако, мы должны перейти к дню сегодняшнему. Прошло семьдесят пять лет со дня смерти Марка Туллия Бестона. Выражаясь еще определеннее, сегодня как раз годовщина его кончины. Правила линии наследования были достаточно сложными, но четко определенными. Вы, Филип Бестон и Джек Бестон, являетесь единственными наследниками Марка Туллия Бестона. В полном соответствии с его завещанием вы наследуете равные доли его движимого и недвижимого имущества. -- Типа, нам деньги причитаются? -- Изложение наконец достигло той точки, в которой братья сумели что-то для себя уяснить. -- В конечном итоге, но не в ближайшие годы. Старший брат -- то есть, вы, Филип -- должен достичь возраста двадцати трех лет. Более того, капиталы могут быть использованы каждым из вас только в первоначально описанной манере; а именно, для таких предприятий, которые существенно и благотворно повлияют на будущее человечества. -- А наши предки об этом знают? -- Ваши родители пока еще ничего об этом не знают. Марк Туллий Бестон предвидел ситуацию, в которой индивиды станут искать способы использования кредита в счет будущего унаследования, и постарался ее избежать. -- А должны будут наши родители об этом узнать? -- спросил Джек. -- Полагаю, это неизбежно. Но я не вижу здесь особой проблемы. -- Это потому, -- сказал Джек, -- что вы нашей мачехи не знаете. А Филип горестно вздохнул: -- Эх, блин. Никаких денег мы не получим. Мы получим кучу проблем. -- Как я об этом слышала, -- продолжала Ханна, -- родители Филипа и Джека предприняли собственную попытку подкопаться под условия завещания, всеми силами стараясь заграбастать деньги своих детишек. Но успеха имели не больше, чем те, кто семьдесят пять лет назад пытался то же самое провернуть. Единственным результатом всех этих усилий стало то, что Филип и Джек решили больше никогда не разговаривать со своей мачехой. А затем Филип и Джек сделались достаточно взрослыми, чтобы унаследовать капиталы Марка Туллия Бестона. У них перед носом оказался такой куш, какого они никогда не мечтали получить, но они понятия не имели, как прибрать его к рукам. Они предлагали всякую всячину, основываясь на собственных интересах, но управители треста все это отвергали. К примеру, Марта Рейд очень низко оценила значение для будущего человечества строительства стокилометрового катка на Каллисто, предложенного Филипом, или проведения ежегодных гонок на звездолетах по всей Солнечной системе, предложенного Джеком. Проблема состояла в том, чтобы пользоваться капиталами треста, но при этом делать то, что тебе нравится, и именно Джек первым ее решил. Его всегда завораживала мысль о том, что где-то там в космосе могут быть разумные инопланетяне. Если бы таковых найти, не было бы предела тому, что человечество смогло бы от них усвоить. Так почему бы не взять старые идеи насчет регистрации сигналов и не сделать все как следует? Пусть это будет большая, удобная станция, с самым лучшим оборудованием и самыми лучшими людьми. И пусть она будет находиться где-нибудь подальше от Ганимеда -- там, где бабушка Рейд не сможет слишком внимательно приглядывать за тем, как ты денежки проматываешь. Идея была просто колоссальная, и Марте Рейд она очень понравилась. Она тут же согласилась немедленно ее одобрить. Джек сел за работу по планированию станции Л-5 "Аргус". И он очень неплохо продвигался, пока ему не потребовалось получить разрешение на постройку. Именно тогда он обнаружил, что уже существует предложение относительно сооружения станции СЕТИ в юпитерианской точке Л-5. Филип, ничего своему брату не говоря, решил, что проделает то же самое -- и проделает это первым. Джек просто взбесился, когда понял, что почти ничего не может с этим поделать -- только выиграть гонку. Они всегда соперничали -- а теперь это стало супер-соперничество. Джек сделал заявку на Л-4, другую стабильную точку либрации. Он решил проводить обзор всего неба, тогда как Филип собирался сосредоточиться на избранных мишенях в виде звезд, а в остальном они использовали одно и то же оборудование и одни и те же методы анализа. И тут произошла одна вещь, которой никто из братьев не ожидал. Только-только приступив к настоящей работе, Филип и Джек вдруг обнаружили, что проект СЕТИ безумно их завораживает. Чем дольше они работали, тем больше это переходило в навязчивую страсть. Все эти двенадцать лет они шли ноздря в ноздрю. Никто не отставал и не вырывался вперед -- вплоть до сегодняшнего дня и открытия аномалии Ву-Бестона. Можешь себе представить, как Филип такое послание от Людоеда приветствовал. Так что, Милли, когда ты доберешься до станции "Цербер", тебе лучше быть ко всему готовой. Очень велики шансы на то, что Ублюдок устроит тебе какой-то специальный прием. Не хотелось бы мне гадать, какой именно. 11. НА БОРТУ ЛВС "АХИЛЛЕС" -- Добро пожаловать на борт ЛВС "Ахиллес". -- Светловолосый мужчина в белой форме с сомнением взглянул на Янину, затем на два ее чемодана. -- Это весь ваш багаж? -- Боюсь, да. А что, что-то не так? -- Да нет. Но кое-кто из остальных... -- Он махнул рукой в сторону огромной груды багажа. -- Большинство людей старается весь свой дом с собой захватить, включая кошку. Моя задача в том, чтобы их от этого отговорить. -- У меня никогда не было своего дома, поэтому мне легче. -- Янина изучила серебристый значок на груди своего собеседника, на котором имелась загадочная надпись С.П., МАРР П. Они уже находились на геостационарной орбите Земли, и ощущение легкости в голове у Яны объяснялось самой что ни на есть микроскопической гравитацией. Иначе она никогда не позволила бы себе спросить у полного незнакомца: -- А вы здесь только за этим -- чтобы с багажом разбираться? Что значит ваш значок? Мужчину такой интерес скорее обрадовал, чем раздосадовал, и он впервые внимательно на Янину посмотрел. -- Нет, я здесь не только за этим. Меня зовут Пол Марр, и я старший помощник на "Ахиллесе". Это что-то вроде запасного капитана -- на тот случай, если мы вдруг настоящего лишимся. -- Так вы старпом? -- Если вам удобнее сокращенный вариант, то да. -- Янина и Себастьян были последними на посадке, так что никакого давления на них не оказывалось. Пол Марр взглянул на Себастьяна, завороженно глазеющего из иллюминатора на висящий далеко внизу туманный земной шар, и добавил: -- Надо же, старпом. Вы говорите так, как будто сами на море бывали. -- А я там была. Десять с лишним лет. -- В самом деле? На вид вы гораздо моложе. -- Нисколько не моложе. А если и моложе, то за это надо свежий воздух и строгий режим благодарить. Но я была не на настоящем судне. Я в Южной Атлантике на платформе "Глобальных Минералов" работала. -- У меня даже этого не было. Должно быть, чудесно там на Земле: морские бризы, приливы, штормы. -- Не только. Не забудьте еще пиратов, грог, порку, сокровища, килевание и повешение на нок рее. -- Странное ощущение какой-то свободы у Яны не проходило. Это было все равно как проснуться в шесть лет, когда весь день и весь мир тебя ждут. Возможно, не вполне справедливо было выплескивать свой восторг на Пола Марра, но он, как будто, не жаловался. Напротив -- он смеялся, причем заодно с Яной, а не над ней. -- Вот устроитесь на Ганимеде, -- сказал старпом, -- а потом мы сможем еще одно путешествие на "Ахиллесе" предпринять. Мы спустимся на Землю, одни, только вы и я, и вы мне там все покажете. А это еще что -- ухаживание? Через две минуты после знакомства? Очень было похоже. И тут, к собственному изумлению, Янина поняла, что была бы вовсе не против. Пол Марр становился частью всей этой загадки, пока Яна стряхивала с себя мрачные оковы Земли и устремлялась в неизведанное. Однако в данный момент Марр смотрел на Себастьяна, который вдруг отшатнулся от иллюминатора. -- Прошу прощения. -- Старпом по-прежнему не сводил глаз с Себастьяна, хотя разговаривал с Яной. -- Вот этот джентльмен. Я решил, что вы брат и сестра. Но в манифесте указаны разные фамилии. -- Мы вместе, но мы не родственники. -- Увидев, что Пол Марр нахмурился, Яна добавила: -- Мы выросли вместе и не разлучались с малолетнего возраста. -- Хорошо, -- сказал старпом. Насколько поняла Яна, эта реплика могла означать все, что угодно. Затем он обратился к Себастьяну: -- Любопытно было с вами встретиться, мистер Берч. Ведь вы -- именно та причина, почему "Ахиллес" сделает заход к Марсу вместо того, чтобы сразу взять курс в систему Юпитера. Себастьян ничего не сказал. Тогда Яне пришлось спросить: -- Почему? Что на Марсе может иметь отношение к Себастьяну? -- Не что. А кто. Мы заберем оттуда доктора Вальнию Блум, которая подбирала там сотрудников для своего научно-исследовательского центра. По пути к Юпитеру она хочет еще раз с вами обоими поговорить и дать мистеру Берчу еще один набор тестов. -- Зачем? -- Откуда мне знать? Но это даст вам шанс получше с Солнечной системой познакомиться. Разумеется, спуститься на поверхность Марса вы не сможете. Это будет всего лишь встреча на орбите. -- Хорошо. -- Себастьян впервые откликнулся на слова Пола Марра. -- Я увижу облачные системы. -- Безусловно. Вас интересуют марсианские облака? -- Не особенно. -- И Себастьян снова отвернулся к иллюминатору. Пол Марр вопросительно посмотрел на Яну. Выражение его лица ясно говорило: "Он нормальный или как?" Яне не хотелось сильно об этом задумываться. Однако, хотя она любила Себастьяна больше всех во вселенной, даже она не могла отрицать, что он странный. -- Идем. -- Яна взяла Себастьяна под руку. Похоже, он снова зациклился на Земле. -- У тебя еще будет время все это рассмотреть. А теперь мы должны идти в каюты и обустраиваться. -- Она подобрала чемоданы, вручила один Себастьяну и направилась к центральному входу во внутренности корабля. У самой дверцы странное ощущение в затылке убедило Яну в том, что за ней наблюдают. Она обернулась. Пол Марр не двинулся с места. Он улыбнулся и кивнул ей, а затем сказал: -- Надеюсь, вам понравится "Ахиллес". Мы им гордимся. А еще я надеюсь, что в полете мы с вами увидимся. Марр говорил будто бы вполне искренне, но следующие четверо суток Яна вовсе его не видела. Причем не из-за недостатка попыток с ее стороны. "Ахиллес" представлял собой судно немалых размеров, солидное яйцо сорока метров в длину и тридцати поперек его округлой средней секции. Моторы, которые теперь толкали корабль к Марсу, давали постоянную треть "жэ" и размещались на корме, вместе с другим оборудованием и отсеком управления. Все это находилось за перегородкой, на которой крупными красными буквами значилось: ПАССАЖИРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Яна решила, что Пол Марр, скорее всего, скрывается там, поскольку в остальных частях корабля его определенно не было. Пока Себастьян упорно глазел на звездный пейзаж за иллюминатором -- "скучный", сказал он через полчаса, после чего плюхнулся на койку и тупо уставился в потолок каюты, -- Яна обследовала все судно. Там оказался семьдесят один пассажир -- и все они в качестве конечного места назначения имели систему Юпитера. Яна и Себастьян были единственными, кому после вводных занятий на Ганимеде предстояло отправиться дальше. Она переговорила с немалым числом своих собратьев, но с большинством из них нашла мало общего. На Земле эти люди занимались в основном конторской работой, и они ожидали найти такую же конторскую работу где-нибудь на Ганимеде или, быть может, на Каллисто. Жизнь Яны в открытых морях Земли ничего для них не значила, хотя с одним бывшим моряком она все-таки кое-какими морскими рассказами обменялась. Поскольку она понятия не имела о том, чем будет заниматься в системе Сатурна, эта тема как предмет для обсуждения автоматически отпадала. Капитан ЛВС "Ахиллес" каждый день присоединялся к пассажирам в официальной корабельной столовой, и разные группы по очереди принимали его за своим столом. Когда настала очередь Яны, а также Себастьяна и еще троих пассажиров, она какое-то время поддерживала вежливую беседу, а затем -- бесхитростно, как ей хотелось надеяться -- спросила: -- Ваш старший помощник был очень добр и очень нам помог, когда мы садились на борт. Но с тех пор я его не видела. Капитан Эрик Кондо внимательно на Яну посмотрел. У нее было чувство, что он читает ее опознавательный значок. -- Уверен, мисс Яннекс, вы его увидите, -- сказал он. -- Как только мы достигнем Марса. А до тех пор старший помощник будет очень занят, готовя всеядцев для инспекции, которая там состоится. -- Всеядцев? -- Мужчина, сидящий рядом с капитаном Кондо, был таким высоким и узкотелым, будто он всю жизнь прожил при нулевом "жэ". -- А это что? Что-то вроде домашних питомцев? Капитан -- невысокий, серьезный и очень величавый -- в ужасе посмотрел на своего соседа. -- Домашних питомцев, сэр? О нет, сэр, только не в космосе. Я знаю, что в прежние времена земные моряки возили с собой коз, морских свинок и черепах, чтобы иметь под рукой свежее мясо, но нам это запрещено. Согласно приказам по всем линиям Внешней системы -- никаких домашних питомцев. Мистер Марр и старший механик тщательно проверяли всеядцев Диабелли -- наши главные моторы, те, что сейчас так замечательно толкают нас вперед. Если вы немного посидите молча, вы их услышите и ощутите. Яна уже их почувствовала. В первые же две ночи она обратила внимание на странную вибрацию. -- Но если вы и впрямь их ощущаете, это значит, что они работают не с максимальной эффективностью. Идеально эффективный мотор не производит совсем никакого шума, абсолютно не вибрирует. Именно над этим сейчас работает команда. Прежде чем мы доберемся до Марса, вся эта работа должна быть закончена. И тогда у вас за обедом будет старший помощник, а не моя скучная компания. Капитан Кондо сказал это с улыбкой, как будто не верил, что кто-то и в самом деле может счесть его компанию скучной. Но Яне показалось, что когда он говорил о старпоме, он смотрел именно на нее. Шел седьмой день полета ЛВС "Ахиллес". Корабль уже приближался к орбите Марса, когда в дверь маленькой и тесной каюты Янины в самом носу судна кто-то постучал. Одетая только в шорты и лифчик, Яна свернулась в клубок, но поскольку кроме Себастьяна она никого не ожидала, то крикнула: -- Открыто. Входите. Вошел Пол Марр. На лице у него сияла улыбка, которая тут же пропала, когда по виду Яны он понял, что она ждала кого-то еще. -- Извините. Мне следовало представиться. -- Ничего. -- Яна натянула на голые ноги одеяло. -- Я сама виновата. Я подумала, что это Себастьян, а мы друг с другом не особенно церемонимся. Так бывает, если вы еще в детстве с кем-то в одном душе мылись. Она заметила что-то странное в его внешности. Несмотря на его свежевыглаженную форму, руки старпома были черны от сажи, а под ногтями виднелись темные ободки, словно их так сразу отчистить не получилось. -- Я бы предложила вам сесть, но здесь даже кошке негде пристроиться. -- Никаких домашних питомцев на корабле держать не дозволено. Приказ по всем линиям Внешней системы. -- Пол Марр даже не улыбнулся, когда это сказал, но Яна почувствовала уверенность, что ему рассказали про ее недавний обед с капитаном Кондо. Эта уверенность подтвердилась, когда он добавил: -- Мы всего пару часов назад закончили работу с всеядцами Диабелли. Они сейчас как никогда чистые, красивые и эффективные. И я подумал, не захотите ли вы пройти со мной на корму и взглянуть на них, прежде чем мы выключим подачу энергии и пристроимся на марсианской орбите. -- В такой одежде? -- В любой одежде, какая вам больше нравится. -- Старпом поколебался, затем добавил: -- На мой взгляд, вы и так чертовски хорошо выглядите. Но я подожду за дверью. Таким образом, перед Яной возникла небольшая проблема. Ей хотелось быть в лучшем виде, но захватила с собой всего лишь одно стильное платье. Она держала его в резерве, поджидая того вечера, когда Пол Марр наконец появится за обедом. А поскольку Яна не хотела растратить его на прогулку по моторному отделению корабля, оно так или иначе казалось неподходящим. Насколько она знала, моторы, если они хоть немного походили на те силовые движки, что на платформе "Глобальных Минералов" имелись, могли запачкать тебя, даже если ты просто на них смотрела. Изучив свой самый что ни на есть минимальный гардероб, Яна остановилась на темно-зеленой блузке без рукавов, шортах и туфлях-лодочках на низком каблуке. Во время их первой встречи она подметила, что Пол Марр не выше нее. Яне это было безразлично, и она надеялась, что ему тоже. Можно было предположить, что в нынешние времена рост женщины никого уже беспокоить не станет, но она доподлинно знала, что некоторых мужчин он все же смущал -- как и возрастные различия. Яна подозревала, что Пол по меньше мере лет на пять младше ее. В самый последний момент она все-таки решила сменить туфли-лодочки на открытые сандалии на высоком каблуке. Если у старпома имелись какие-либо старомодные пунктики на предмет роста или возраста, она вполне могла прямо сейчас это выяснить. Когда Яна вышла из каюты, Пол Марр подпирал стену коридора. Бегло осмотрев ее с ног до головы -- на пять сантиметров выше него, -- он радостно улыбнулся. -- Вообще-то, -- сказал он, -- вы и в том наряде были хороши. Но я должен признать, что теперь вы еще лучше выглядите. Честно говоря, вы теперь просто великолепны. И он тоже. Яна задумалась о том, во что она втягивается. Странное чувство восторга по-прежнему ее не оставляло. Покинуть Землю значило войти в зону пространства и времени, где было возможно все. Пол не взял ее под руку -- этого Яна, впрочем, и не ожидала. Он вел себя как член команды, вежливый и официальный с пассажиркой. Однако Пол бок о бок двигался с ней по спиральному коридору, что вился к корме. Поскольку, приближаясь к марсианской орбите, корабль терял скорость, весь путь до кормы шел "под гору". У задней переборки они помедлили. Яна указала на красный указатель: ПАССАЖИРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Пол пожал плечами. -- Вы же не хотите, чтобы туда мог пройти кто угодно, раз там отсек управления кораблем. К этому указателю следовало бы добавить: "Если только их не сопровождает офицер корабля". Я, то есть. -- Он открыл дверцу и поманил Яну за собой. Поскольку в этой зоне находились также каюты членов команды, которые проводили на борту больше времени, чем любой пассажир, Яна ожидала, что помещения здесь будут более просторными и лучше обставленными, чем ее тесная каютка. Однако на деле вышло нечто противоположное. Вместо ярко-голубых и светло-желтых тонов, к которым она уже успела привыкнуть, стены кормовых помещений были выкрашены в тусклый хаки и отвратительный ярко-зеленый цвет. Проходы оказались еще уже той спирали, что их сюда привела, и скорее напоминали крысиные норы, нежели нормальные коридоры для человеческих существ. -- Этому есть пара причин, -- сказал Пол в ответ на вопрос Яны. -- Во-первых, команда легко переносит любое ускорение от нуля до двух "жэ" -- а таким оно, между прочим, бывает лишь в экстренных случаях. Мы привыкли пробираться вдоль стен, и более широкие коридоры нам бы этот процесс не облегчили. Кроме того, вы видите самую худшую часть, путь на корму к моторам. Каюта капитана, которая расположена слева отсюда, большая и очень даже роскошная. Моя каюта, конечно, с ней не сравнится, но она достаточно комфортабельная. Быть может, когда-нибудь вы захотите ее осмотреть. Это прозвучало как еще один намек, причем не особенно скрытный. Яна взглянула на Пола Марра, однако его взгляд был устремлен вперед. -- Но только не сегодня, -- добавил он. -- У нас не так много времени. Не так много времени для чего? Выражение лица старпома оставалось серьезным, и это было хорошо. Яне меньше всего хотелось бы увидеть усмешку или лукавое подмигивание. Наконец они добрались до люка, ведущего в моторное отделение. -- Ничего там не трогайте, пока я не скажу вам, что это можно потрогать, -- предупредил ее Пол, после чего скользнул на тесную спиральную лестницу из металлических ступенек. Яна стала спускаться следом, довольная тем, что выбрала шорты, но одновременно задумываясь, не помешают ли ей высокие каблуки сандалий. Она не знала, что она ожидает найти внизу -- быть может, пылающие ракеты или шар ядерного огня, -- но реальность оказалась не особенно впечатляющей. В моторном отделении не было ни одного человека, а также любого рода мебели. Они с Полом Марром стояли на небольшой гладкой платформе менее двух метров в поперечнике, установленной в самом центре помещения. По обе стороны, находясь в пределах досягаемости и образуя правильный шестиугольник, располагались шесть пузатых цилиндров синего цвета. -- Вот мы и пришли, -- сказал Пол. -- Это знаменитые всеядцы Диабелли, термоядерные моторы, которые коренным образом преобразили путешествие по Солнечной системе. -- Вот эти штуковины? -- спросила Яна. -- Да, вот эти штуковины. -- Пол похлопал ладонью по одному из синих цилиндров. -- Извините, если они на вас особого впечатления не произвели. -- Возможно, если они б работали, они бы его произвели. -- И Яна тут же осознала свою ошибку. Поскольку корабль сбрасывал скорость, моторы должны были работать. Вместо ответа Пол взял ее за руку. Ладонь его оказалась гладкой и мягкой, совсем не напоминая ладонь человека, всю прошедшую неделю проработавшего с моторами. Затем он приложил руку Яны к одному из синих цилиндров. -- Чувствуете что-нибудь? Яна чувствовала. Цилиндр передавал ее ладони нежную пульсацию, такую незначительную, что она скорее напоминала щекотку слабого электрического разряда. -- Мы славно поработали с их регулировкой, -- похвастался Пол. -- Эффективность девяносто девять целых и девяносто восемь сотых процента. Сто процентов -- величина недостижимая, даже в теории. -- А что происходит внутри? Если они зовутся всеядцами, им предполагается что-то есть. -- Пожалуй, это не лучшее для них название. -- Пол снова похлопал по пузатому цилиндру, а затем оставил свою ладонь лежать рядом с рукой Яны. -- Если бы вы оказались внутри -- что, слава Богу, вам не грозит, -- вы бы обнаружили, что прямо здесь, в этой секции, происходит термоядерная реакция. В данный момент мы преобразуем водород в гелий, чтобы обеспечить энергией привод. Мы можем проделывать это при столь низкой внутренней температуре, как десять миллионов градусов. Но даже если у нас кончится водород, мы можем преобразовывать гелий в углерод или во что угодно аж до самого железа. Всеядцы потому так и называются, что они способны преобразовывать множество различных элементов. Однако большинство термоядерных реакций, прежде чем они начнут производить полезную энергию, нуждаются по меньшей мере в сотне миллионов градусов. Мы стараемся этого избегать, потому что более высокие температуры оказывают вредное воздействие на моторы. Яна покрепче прижала ладонь к цилиндру. Тот оставался абсолютно прохладен, хотя в считанных сантиметрах от ее пальцев находилась ревущая термоядерная печь. Пол мог небрежно упоминать о десяти миллионах градусов как о "столь низкой внутренней температуре", но Яне и этого выше головы хватало. Старпом внимательно наблюдал. -- Страшно? -- Нет, ни капельки. Скорее возбуждает. -- Это также и возбуждало. Сознание того, что такой страшный объем скрытой энергии, подвластный человеческому контролю, вибрирует прямо под ее пальцами, определенно пьянило Яну, вызывая приятное волнение.