было увидеть причину его предположительно бесчисленных романов на станции "Аргус". Милли уже не чувствовала уверенности, что их инициатором всегда оказывался именно Джек. -- Мы готовы к стыковке. Если вас не затруднит приготовиться к прибытию... -- Пилот Факс подождал, пока Милли усядется. Джек с неохотой прекратил свои блуждания и тоже пристегнулся. Громада станции "Цербер" нависала за иллюминатором, застилая половину звездного поля. "Ведьма Агнези" прокладывала себе дорогу к набору пусковых башен у нее на боку. Стыковка была выполнена с нечеловеческой точностью. Милли едва ощутила сотрясение от контакта, после чего зажегся указатель с инструкцией оставаться на своих сиденьях. Мгновения спустя мигающий зеленый огонек известил их о том, что переходной шлюз присоединен, а перепад давлений нормализован. -- Вот мы и прибыли. -- Джек уже отстегнулся. Чувствовалось, что он слегка задыхается. -- Идемте. В голосе его звучала нервозность. Милли же чувствовала колоссальное возбуждение и была полна радостных ожиданий. Ее надежды больше недели придерживались, но теперь, в ближайшие несколько часов, был шанс, что обнаруженный ею импульс -- аномалия Ву-Бестона -- будет удостоверен как исходящий из-за пределов Солнечной системы, как настоящий сигнал с межзвездных расстояний. Она держалась позади, пока Джек направлялся на выход. Когда дверца раскрылась, Милли оказалась в начале длинного переходного шлюза, совершенно идентичного тому, через который она покинула станцию "Аргус". В тридцати метрах оттуда, в другом конце трубы, им навстречу двигалась фигура, которую с первого взгляда легко было принять за Джека Бестона. Филип Ублюдок. Джек продвигался вперед, а Милли держалась за ним, пока два брата не встали лицом к лицу в полуметре друг от друга. Никто не подал руки. -- Привет, Джек. -- Филип Бестон кивнул. Теперь, оказавшись ближе, Милли смогла увидеть различия. Филип был того же роста, но более крепкого сложения. У него были те же самые рыжие волосы, однако в отличие от поблескивающих зеленых щелок Джека его глаза были голубые, широкие и невинные. Кроме того, в отличие от Джека, его улыбка казалась непринужденной и искренней. -- А это... -- Филип ступил мимо своего брата, -- должно быть, знаменитая Милли Ву, первооткрывательница аномалии Ву-Бестона. -- Тут он сделал паузу и нахмурился. -- Вы правда Милли Ву? -- Да. А что, что-то не так? -- Вовсе нет. -- Ублюдок взял ее руку в свои ладони и крепко ее пожал. -- Мои извинения. Я просто удивился, увидев девушку столь юную и -- если мне будет позволено немного галантности -- столь привлекательную. И вы сделали такое важное открытие! Рад приветствовать вас на станции "Цербер" и с нетерпением жду возможности вместе с вами поработать. Аура радушия, исходящая от его брата, заставила Джека показаться совсем мрачным и нервозным, когда он уточнил: -- В плане подтверждения. Только в плане подтверждения. -- Джек, мой дорогой братец, разве я стал бы предполагать что-то еще? -- Филип снова повернулся к Милли. -- Как вы можете видеть, мой брат остается прискорбно подозрителен в отношении меня и моих намерений. -- Чертовски твердо остаюсь, -- прорычал Джек и двинулся вперед по переходному шлюзу, в недра станции "Цербер". -- Причем по множеству веских причин. Когда мы сможем обсудить подтверждение? Филип развел руками в адрес Милли, словно бы говоря: "Ну что с ним можно поделать?", а затем повел ее вперед. -- Когда тебе будет угодно, -- сказал он. -- Мой персонал с нетерпением ожидал вашего прибытия. Как и я. -- Вот в это я охотно верю. -- В самом конце переходного шлюза Джеку пришлось подождать, пока его брат подойдет и укажет, куда им дальше идти. Внешне станция "Цербер" сильно напоминала станцию "Аргус", но внутри должны были существовать большие различия. Милли не собиралась выяснять, какие именно. Ей потребовалось больше недели, чтобы начать разбираться в сплетении коридоров станции "Аргус", а здесь она не должна была задержаться достаточно надолго, чтобы усилия того стоили. Предполагая, помимо всего прочего, что ей будет предоставлена свобода этим заняться. Филип всего несколько метров провел их по коридору, а затем ввел в анфиладу комнат. -- Вот здесь вы и остановитесь. Как Джек, несомненно, вам объяснил, мы здесь не чувствуем себя достаточно свободно, чтобы предложить вам полную экскурсию по станции "Цербер". Если вы все же пожелаете покинуть эти апартаменты, я настаиваю, чтобы вас при этом сопровождал один из моих сотрудников. -- Другими словами, он не хочет, чтобы мы тут слишком много чего увидели. -- Джек прошел вперед и уселся за длинный стол. -- Давай без лишней возни. Ты знаешь, зачем мы сюда прибыли и чего мы хотим, а мы совершенно точно знаем, чего хочешь ты. Филип Бестон повернулся к Милли и вопросительно поднял брови. -- Я намеревался перейти к обычной учтивости и предложить вам подкрепиться после долгой дороги. Однако, если вы испытываете желание сразу же перейти к делу... -- Испытываем. -- Джек казался так же нервозен, как Филип спокоен и расслаблен. -- Ты уже подготовился к подтверждению? -- Настолько, насколько это вообще возможно, учитывая отсутствие критической информации. Все блоки находятся в полной готовности. Нужно просто установить их в точные фазы. При этих словах даже Филип проявил толику волнения. Милли почувствовала, как атмосфера в комнате медленно накаляется. С точки зрения Джека Бестона, проблема была очень проста. Станция "Цербер" была снабжена столь же превосходным оборудованием, что и станция "Аргус". Если речь шла о чувствительности, выбрать между ними было бы затруднительно. Главным вопросом оставалось то, на какое конкретное направление в космосе следовало настроить блок приемных устройств. Без этой информации Филип Бестон охотился бы вслепую. С другой стороны, как только Джек Бестон передал бы брату направление сигнала, они оказались бы на равной ноге. Станция "Цербер", скорее всего, пропустила бы анализ регистрации, который выполнили Милли и ее коллеги на станции Л-4; а если сигнал оказался бы подтвержден, то местные сотрудники располагали в равной мере первоклассным оборудованием, чтобы выполнить важнейшую задачу интерпретации сигнала. Последовало долгое молчание. Джек Бестон, до этого такой торопливый, теперь, похоже, задумался. В конце концов брату пришлось его подстегнуть: -- Я полагаю, сигнал по-прежнему там? Надеюсь, он не проявился лишь ненадолго, чтобы потом исчезнуть? Джек лишь удостоил его циничного взгляда. Милли понимала, в чем тут проблема. Если сигнал исчез, блок антенн на станции "Цербер" невозможно было настроить на верное направление. Следовательно, подтверждения состояться не могло. Сигнал требовалось наблюдать одновременно из точек Л-4 и Л-5. -- Послушай, -- сказал наконец Филип Бестон. -- Я в точности знаю, что ты по этому поводу чувствуешь. Если бы мы поменялись местами, я чувствовал бы то же самое. Но моя лучшая команда много часов находилась в готовности, ожидая вашего прибытия. Если ты решил передумать, иди обратно на свой корабль и возвращайся на станцию "Аргус". -- Можешь быть уверен, я так же подозрителен, как и ты, но я не идиот. Конечно, сигнал по-прежнему там. Или, по крайней мере, был там час тому назад, когда я связывался со станцией с нашего корабля. -- Регулярные импульсы на световой скорости? -- Филип Бестон покачал головой. -- Знаешь, если мы хотим выполнить все с максимально возможной точностью, нам следует организовать совместное вовлечение твоих компьютеров и моих. Таким образом нам не придется компенсировать время задержки сигналов. -- Конечно. Я не против -- если ты не против. -- Джек обменялся взглядом со своим братом, и несколько мгновений спустя оба кивнули. Милли поняла, что только что стала свидетельницей важного согласия. Совместное вовлечение компьютеров свело бы к нулю коммуникационные задержки; однако оно также сильно увеличило бы тот риск, что секретная информация одной станции стала бы доступна другой. Ни один из братьев не желал этого допускать. Каждый явно чувствовал свою конкурентоспособность -- пусть даже Джек и выиграл первый раунд, зарегистрировав аномалию. Джек барабанил пальцами по столешнице, глазея в никуда. Наконец он взглянул на Милли. -- Ну ладно. Вперед. -- Дать координаты? -- Вы правильно меня поняли. -- Джек повернулся к Филипу. -- Я полагаю, достаточно будет один раз это сказать? Все разговоры в этой комнате записываются? -- Просто представь себе, что мы поменялись местами. Подумай, что бы ты предпринял, и предположи, что то же самое справедливо и здесь. -- Филип Бестон утратил все следы своей первоначальной непринужденности. Поворачиваясь к Милли, он казался еще напряженней своего брата. -- Координаты источника сигнала, будьте так любезны. Милли не требовалось сверяться с записной книжкой. -- Что касается 5:82:34 часов 97/09/04, то координаты источника в стандартной эклиптической системе координат 2050 года были следующими: склонение 38 градусов 22 минуты 17,3 секунды южной широты, азимут 231 градус 54 минуты 52,6 секунды. Угасание сигнала по мере отклонения от наблюдаемого направления максимума сигнала подчиняется круговому нормальному распределению с величиной один-сигма в 1,3 угловых секунды. Никакого движения источника сигнала за период наблюдения в пять недель отмечено не было. Однако, в первые три недели настройка блока не была точной, а следовательно, движение в пределах двадцати угловых секунд оставалось нерегистрируемым. -- Спасибо. -- Филип говорил с придыханием. -- Каково направление сигнала относительно базисной линии между Л-4 и Л-5? -- Угол чуть больше тридцати двух градусов. Не оптимальный. -- Но чертовски неплохой. Мы теряем лишь фактор в две единицы по угловому разрешению. Моим сотрудникам потребуется приблизительно десять минут, чтобы настроить на это направление самые чувствительные наши антенны, но после этого им придется провести предварительные наблюдения и выполнить оптимизирующее сканирование. У нас будет около часа, чтобы дождаться результатов. В течение этого времени я был бы счастлив предложить вам экскурсию по станции "Цербер". -- Филип взглянул на Джека. -- Существует, безусловно, несколько мест, которые я не вправе вам показывать. Джек покачал головой. -- Я пас. Вы, Милли, можете пойти, если вам интересно. Милли кивнула. Филип взял ее под руку. -- Если мне будет позволено высказать столь смелую мысль, то я считаю, что это разумное решение с обеих сторон. Подозреваю, мой брат знает интерьер станции "Цербер" не хуже любого здесь работающего, хотя это его первый визит. Эта ремарка, не сомневалась Милли, скорее была адресована Джеку, чем ей. Оба брата многие годы всеми способами шпионили друг за другом. Милли задумалась, увидит ли она того "инсайдера", на которого Зеттер косвенным образом ссылалась во время первой служебной встречи Милли с Людоедом. Одно она знала с уверенностью: если она и впрямь этого человека увидит, ей не удастся разглядеть ни малейшего намека на его возможную связь с Джеком Бестоном и станцией "Аргус". Милли позволила Филипу Бестону ее вести. Она видела команды регистрационного анализа, хотя и всего лишь через стеклянные перегородки; войти и познакомиться с ними ей не предлагали. Затем Милли заметила дверь с табличной ТОЛЬКО ДЛЯ ГРУППЫ ПО ИНТЕРПРЕТАЦИИ и задумалась о той активности, которая могла происходить внутри. Выглядывая из иллюминаторов, она видела большие распределенные блоки антенн, теперь мало-помалу поворачивающиеся, чтобы оптимизироваться для принятия сигнала с какого-то конкретного направления в космосе. Впрочем, не просто с какого-то конкретного направления. С ее направления -- с направления аномалии Ву-Бестона. Филип Бестон явно гордился своим оборудованием и своими сотрудниками, но Милли воспринимала все увиденное лишь какой-то периферической зоной своего мозга. Главное же ее внимание оставалось сосредоточено на процедуре подтверждения, которая сейчас как раз начиналась, а также на вопросе, на который предстояло ответить в течение нескольких ближайших часов: как далеко находится регистрируемый сигнал? Массивные блоки детекторов на станции "Аргус" и станции "Цербер" могли точечно засечь направление отдаленного источника с точностью до половины угловой секунды или даже лучше. Две станции разделяли примерно 1,3 миллиарда километров. Одна из них была впереди Юпитера, а другая преследовала его в шестидесяти градусах от полного оборота планеты вокруг Солнца. Благодаря этой длинной базисной линии станция "Цербер", станция "Аргус" и отдаленный источник сигнала образовывали вершины очень высокого и узкого треугольника. Слежение за направлением от источника, увиденным с двух наблюдательных станций, давало величину крошечного угла в вершине этого вытянутого треугольника. Угловой информации вкупе с длиной базисной линии было достаточно для определения расстояния до источника сигнала. На практике, однако, наблюдения обеспечивали лишь нижний предел этого расстояния. Если источник находился слишком далеко, с юпитерианских точек Л-4 и Л-5 не удалось бы пронаблюдать никакого углового различия, что оставляло действительное расстояние неопределенным. Впрочем, и этот результат Милли сочла бы вполне удовлетворительным. Таким образом был бы установлен тот факт, что источник сигнала, где бы он ни был, находится далеко среди звезд, а не в непосредственной близости к Солнечной системе. Милли знала все цифры наизусть. Угол между направлением источника и базисной линией, соединяющей юпитерианские точки Л-4 и Л-5, составлял 32 градуса. Если параллакс -- разница между направлением источника, увиденным со станции "Цербер" и со станции "Аргус" -- составлял одну угловую секунду, то источник должен был находиться на расстоянии пятнадцати световых лет. Измеренный параллакс в половину угловой секунды означал бы, что источник находится вдвое дальше, по меньшей мере в тридцати световых годах. Одна угловая секунда уже оказывалась за пределами разрешающей способности антенн двух наблюдательных станций. Тогда можно было бы сказать только лишь то, что сигнал испускается с расстояния по меньшей мере в пятьдесят световых лет. Филип Бестон, судя по всему, подметил рассеянное состояние Милли. Он взглянул на часы. -- Вы, надо полагать, уже увидели все, что хотели, и я уверен, что у вас масса других вещей на уме. Никаких результатов мы еще примерно полчаса не получим. Вы желаете вернуться в ваши апартаменты? Или я могу заинтересовать вас легкой закуской и чашкой чая? Вообще-то Милли чувствовала, что должна вернуться к Джеку. С другой стороны, что бы они тогда стали делать? Сидеть, глазеть друг на друга и ждать? Это был не самый захватывающий способ проводить время, пока не поступят результаты. -- Думаю, от чашки чая я бы не отказалась. Ее мысленные колебания, должно быть, как-то проявились, поскольку Филип улыбнулся. -- Тяжкий выбор, не правда ли? Насладиться компанией Людоеда или провести еще немного времени с Ублюдком? Впрочем, это несправедливая постановка вопрос. Подозреваю, вас заинтересовала перспектива немного подкрепиться, а не сомнительное удовольствие от моей компании. Он явно с ней заигрывал. В принципе Милли было без разницы, но она не хотела его поощрять. Никто ничего не рассказывал ей про отношение Филипа Бестона к молодым женщинам, однако наследственность была могучей силой. Она улыбнулась в ответ, сказав: "Чашка чая и небольшая закуска с вами или с Джеком мне бы не помешала" -- и оставила следующий ход ему. Во время краткой экскурсии по станции "Цербер" они прошли мимо какого-то подобия столовой. Филип кивнул и повел Милли совсем не в том направлении. В результате они оказались в другой, меньшей по размеру и уединенной комнате. Когда они вошли, он аккуратно закрыл за собой дверь. Еда и питье уже стояли на специальном столике, что заставило Милли задуматься о том, насколько это предложение планировалось заблаговременно. Не дожидаясь подсказки Филипа, она обеспечила себя сахарным пирожным, чашкой горячего зеленого чая и уселась напротив него за низкий столик со стеклянной столешницей, поддерживая комфортную дистанцию в метр с небольшим. Филип примерно с полминуты молчал. Ел он медленно и аккуратно -- как и сама Милли. Наконец он сказал: -- Вы, судя по всему, просто роскошно поработали. Я аномалию Ву-Бестона имею в виду. Непохоже на Людоеда делиться славой, если только он не понимает, что любой при одном взгляде на работу поймет, что она ваша и только ваша. Милли глотнула немного чая и нейтральным голосом отозвалась: -- Джек всегда поступал со мной в высшей степени справедливо. -- Вы в этом уверены? У Джека всегда была репутация страшной жадины. Вы, конечно, можете сказать, что это не мое дело, но какую финансовую награду он вам дал за открытие? Милли молча на него уставилась. Эта тема у них с Джеком Бестоном даже никогда не всплывала. -- Условия, установленные в завещании относительно использования унаследованных денег, весьма специфичны, -- продолжил Филип. -- Существуют солидные фонды для вознаграждения первооткрывателя подлинного сигнала СЕТИ, и не должно возникнуть никакой сложности при санкционировании подобного использования. И, разумеется, еще более существенные награды установлены для тех индивидов, которые смогут интерпретировать полученный сигнал. Я так полагаю, Джек вам обо всем этом рассказал? Затянувшееся молчание Милли было само по себе ответом. -- Гм. -- Указательным пальцем Филип Бестон потер ободок своей пустой чашки. -- Извините меня, но я некоторым образом начинаю подозревать, что мой братец Джек вас капитально надул. Хочу сделать вам предложение -- это всего лишь предложение, но я бы хотел, чтобы вы за несколько следующих часов его обдумали и сказали мне, что вы по этому поводу чувствуете. Хорошо? Милли чувствовала, что от нее требуется что-то большее, нежели просто сидеть, глазеть и кивать. -- Какого рода предложение? -- Вы совершили крупное открытие. Оно официально известно как аномалия Ву-Бестона. Далее, для среднего обитателя Солнечной системы один Бестон ничего не хуже другого. Средний человек не знает, Ву-Джек это или Ву-Филип Бестон, и ему глубоко на это плевать. Кроме того, для той же самой средней персоны существует весьма слабое различие между станцией "Аргус" и станцией "Цербер" -- обе они находятся на внешнем рубеже неизвестности. Ведь вы, как я понимаю, долгосрочного контракта на работу с Джеком не подписывали? Милли помотала головой. -- А это означает, что вы в любой момент вольны уйти. Далее, если вы прибудете сюда и станете работать на меня, могу заверить вас в трех вещах. Во-первых, вы будете удостоены полной и продолжительной чести за ваше открытие. Во-вторых, я организую для вас получение максимально возможной финансовой награды за это открытие, включая учетверение вашего текущего жалованья. А в-третьих -- со временем это окажется важнее первых двух пунктов -- вы займете старшее положение в интерпретационной группе на станции "Цербер". -- Филип поставил свою чашку на столик перед собой. -- Никогда не забывайте этого, Милли. Регистрация важна, подтверждение не менее важно; однако главной славы и признания общественности будет удостоена та персона или группа, которой удастся интерпретировать сигнал со звезд. Разве вы не хотите стать первой, кто сможет сказать, что этот сигнал означает, и указать его ценность для всего человечества? Подумайте об этом. Милли подумала. И решила, что Филип Бестон полный дебил, если он воображает, что она занимается этим за деньги. Слава -- еще куда ни шло. Милли до сих пор внутренне трепетала, слыша про "аномалию Ву-Бестона". Но деньги -- никоим образом. Во-вторых, Филип Бестон был сущим проходимцем. Вся эта болтовня про то, что никому нет никакого дела, какой Бестон стоит в "Ву-Бестоне", однозначно переводилась следующим образом: он страшно хотел, чтобы люди думали, что именно он, Филип Бестон, был тем самым Бестоном, на которого в данном случае ссылались. Надежным способом это обеспечить было подключить Милли к своему проекту на станции "Цербер" до начала интерпретации и даже до завершения процедуры подтверждения. Филип в ожидании на нее смотрел. -- Я об этом подумаю, -- сказала Милли. -- Хотя, если разобраться, я уже достаточно об этом подумала. -- И что вы решили? -- Я решила, что кличка, которую Джек для вас придумал, совершенно точна. Вы Филип Ублюдок. Тот сорт ублюдка, который сделает все, лишь бы у родного брата украсть. Джек может быть Людоедом, когда дело до работы доходит, но он стоит десятка таких, как вы. Для того, что Милли только что сделала, существовала совершенно точная фраза: сжечь мосты. Но, поразительное дело, Филип Бестон казался ничуть не расстроенным. -- Ох уж этот мой братец, -- сказал он. -- Даже не знаю, как у него это получается. Заставляет своих людей работать до упаду, при каждом удобном случае их оскорбляет -- а вы все равно у него с руки едите. В чем тут фокус, Милли? Исполнил он перед вами то представление с маленьким потерянным мальчиком, заставляя вас думать, что он весь такой ужасно нервный, уязвимый и неуверенный? Со мной у него это прекрасно работало, когда мы были детьми, пока я не понял, что это наглое надувательство. Братец Джек отлично знает, как людьми манипулировать, и всегда знал. "Нервный, уязвимый и неуверенный". Эти слова до жути точно описывали то впечатление, которое сложилось у Милли от Джека за время их совместного путешествия от станции "Аргус". Либо Филип Бестон был полностью уверен в своей оценке, либо отклик Милли его попросту не интересовал. Прежде чем она успела ответить, он встал и направился к двери. -- Интуиция подсказывает мне, что мы близки к нужной регулировке блока антенн. -- Казалось, Филип скорее обращается к себе, нежели к Милли. -- Давайте найдем место, откуда можно будет увидеть, что происходит. Милли сомневалась, что это была интуиция -- куда более вероятно, в ухе у Филипа имелся приемник, -- и все же от его слов у нее аж мурашки по коже побежали. Она поспешила за ним. Когда вся твоя жизнь зависела от нескольких следующих минут, то, что Джек и Филип Бестоны вытворяли друг с другом, отходило куда-то на уровень фонового шума. Комната, в которую он ее привел, оказалась пуста, но славно оборудована виртуалами. Милли увидела три объема дисплеев. В первом была панорама открытого космоса, с блоком антенн, теперь уже твердо зафиксированным или подстраивающимся так тонко, что человеческий глаз не мог различить движения. Второй виртуал, судя по всему, давал вид аппаратной, где с полдюжины сотрудников разглядывали выходные таблицы и возбужденно переговаривались. Третий виртуал показывал Джека Бестона, сидящего там, где Милли и Филип его оставили, и внимательно изучающим то, что, как она догадалась, было миниатюрными версиями других виртуалов. -- Где мы сейчас, Ласло? -- тихо спросил Филип Бестон. Одна из фигур в аппаратной оторвала взгляд от монитора. -- У нас есть захват, и очень крепкий. Максимум среднего квадратического нашего сигнала лежит в 0,6 угловых секундах от координат, выданных станцией "Аргус". Мы находим в точности тот же самый паттерн для угасания сигнала с углом -- круговое нормальное распределение с сигмой в 1,3 угловых секунды. -- Его голос оставался ровным и сухим, цитируя статистику, но последние слова стали другими, более оживленными. -- Он там, Филип -- на этот счет никакого сомнения. Он там, он определенный, он четкий и он на межзвездном расстоянии. Наша прикидка дает максимально вероятное значение в 25,8 световых лет, а наименьшее расстояние -- 19 световых лет. -- Целевая звезда? -- Отсутствует. Судя по всему, сигнал генерируется в открытом космосе. Особого удивления тут нет -- мы всегда считали, что система межзвездных реле должна иметь смысл. Ласло говорил о том, что Милли и Филип Бестон уже определенно знали. Учитывая то возбуждение, которое испытывал он и все остальные в виртуалах, не было ничего странного в том, что Ласло слегка болтал лишнего. -- Джек, ты слушаешь? -- спросил Филип Бестон. Увидев медленный и задумчивый кивок Джека, он добавил: -- Мои поздравления, братец. У тебя уже есть регистрация, а также, похоже, отличная заявка на подтверждение. Отсюда вытекает, что остается только одно. Джек снова кивнул. -- Да. Только одно. Самое главное. -- Хочешь послать сообщение, если сигнал подтвердится? -- Он подтвердится. Давай пошлем это сообщение вместе. В одиночку я намерен только третье послать. -- Лучше давай скажем, что кто-то из нас в одиночку его пошлет. Ну что, братец, загнал я тебя в угол, а? -- Филип щелкнул переключателем, и виртуал с Джеком исчез. -- Что-то меняется, но кое-что, по-моему, никогда. Двенадцать лет тому назад Джек рассказывал всем, кто только желал его слушать, что идея большого проекта СЕТИ принадлежала ему и только ему. На самом деле это было не так, но я бросил спорить. Джек, похоже, всю жизнь решил потратить на то, чтобы доказать, что он меня круче. -- Очень может быть, -- отозвалась Милли. -- А еще очень может быть, что он вас вокруг пальца обвел. Когда вы увидите его насквозь или когда дела на станции "Аргус" начнут идти скверно, свяжитесь со мной. -- Широкие, невинные голубые глаза не отрывались от Милли. -- Я по-прежнему буду здесь. И, может статься, вы дадите мне шанс доказать, что я вовсе не тот ублюдок, каким Джек меня выставляет. Подтверждение. После первого совещания с персоналом Филипа Бестона Милли заключила, что вся работа практически закончена. Ей следовало хорошенько этот вывод обдумать. Потребовалось еще трое суток упорной и кропотливой работы, всего на свете от измерения точного перемещения источника до интерферометрического анализа его пространственной протяженности, прежде чем оба брата согласились признать: параллакс, наблюдаемый из юпитерианских точек Л-4 и Л-5, реален. Источник был так удален, что воспринимался как точечный. Сигнал приходил из какого-то места далеко за пределами Солнечной системы. За все эти трое суток Филип Бестон не прибавил ни единого слова к своему предложению насчет того, чтобы Милли переметнулась на другую сторону и в дальнейшем работала на станции "Цербер". Лишь при последнем прощании он задержал ее руку чуть дольше необходимого и негромко сказал: -- Когда вы решите, что вам хочется быть на стороне победителя, вы будете знать, к кому обратиться. Джек Бестон, скорее всего, не мог этого слышать. Тем не менее, он находился в крайне скверном настроении, когда "Ведьма Агнези" отчаливала от станции "Цербер" и пускалась в обратный путь. Милли не могла понять, почему. У них имелось подтверждение сигнала и солидное временное преимущество над Филипом Бестоном в том, что касалось интерпретации. Но когда она сказала об этом Джеку, он лишь сверкнул на нее огнем сквозь зеленые щелки глаз. -- Он знает, что мы ведем в забеге, и он знает, что сигнал нашли мы, а не он. Учитывая все это, у него слишком уж радостный вид. -- Возможно, он сотрудникам станции "Цербер" показуху устраивает. Они должны чертовски подавленно себя чувствовать. -- Нет. -- Джек покачал головой. -- Просто вы вместе с Ублюдком в детстве не росли. Он никогда показух не устраивает. У него что-то такое в рукаве. Что-то, с интерпретацией связанное. -- У вас есть хоть какое-то представление, что это может быть? -- Ни малейшего представления. -- Джек напряженно глазел в носовой иллюминатор, словно желая, чтобы корабль как можно скорее летел к станции "Аргус". -- Мы все узнаем, когда он нам это на головы обрушит. 21. ЮПИТЕРИАНСКАЯ ПЕРТУРБАЦИЯ Внешние регионы Солнечной системы замечательно пусты. В принципе очень даже можно наткнуться на другой объект, в особенности когда пролетаешь Пояс астероидов, однако вам чертовски не повезет, если вы это сделаете. А если другому объекту случится быть кораблем с его собственной системой навигационного контроля, то шанс на столкновение оказывается длинной цепочкой нулей после запятой десятичной дроби, и по поводу этой цепочки ни один разумный человек особенно беспокоиться не станет. Но люди, надо признать, не слишком разумны. Вопрос, заданный Милли Факсу четвертого уровня на борту "Ведьмы Агнези", задавался по всей Солнечной системе тысячи раз на дню; однако на самом деле никогда не случалось столкновения двух кораблей, навигационные системы которых находились в исправном состоянии. ЛВС "Ахиллес", направлявшийся в систему Юпитера к Ганимеду, пересек траекторию "Ведьмы Агнези", пока последняя неслась между юпитерианскими точками Л-4 и Л-5, и в космической терминологии они совершили "непосредственное сближение" менее чем на два миллиона километров. Однако ни один человек на обоих кораблях об этом сближении так и не осознал. Следует заметить, что пассажиры "Ахиллеса", чем дальше, тем меньше вообще о чем-либо сознавали. Янина слышала, что в довоенные времена определенная форма мании заражала пассажиров океанских лайнеров. После первых нескольких дней плавания в мире, находившемся за пределами корабля, больше уже ничего не существовало, а то, что происходило до круиза или должно было произойти после, становилось совершенно несущественно. Результатом оказывался беспорядочный ряд случайных привязанностей и кратковременных романов. Раньше Яна с трудом верила этим сообщениям, но теперь она из первых рук получала доказательства их правдивости. Колонисты разбивались на пары, и по мере продвижения корабля к его рандеву с Юпитером на корабле воцарялась атмосфера непрерывного веселья. Эта атмосфера захватила не только пассажиров. Траектория корабля, как и большинство бортовых систем, полностью контролировалась компьютером. У команды было время расслабиться. Пол Марр оказался способен посвящать Янине более чем щедрые отрезки времени. Это Яну определенно устраивало. В течение первых двух дней она решила, что все, что ей рассказывали о сексе, было истинной правдой. Разве что ей чего-то недоговорили. Чем больше ты этим занималось, тем больше тебе это нравилось. Реальная угроза заключалась в возможном привыкании. Яна подозревала, что в этом плане она уже неплохо продвинулась. Временами она беспокоилась о Себастьяне. По мере того, как шли дни, она все меньше и меньше его видела. С другой стороны, Вальния Блум, похоже, постоянно была с ним. Большую часть времени они проводили в ее каюте. Яна не думала, что они ввязались в половые взаимоотношения, но если и так, то что с того? Себастьян был крепко сложенным и физически зрелым мужчиной в самом расцвете лет. Они с Вальнией Блум имели такое же право славно проводить время, как и Пол с Яной. Когда Яна, две недели и целую вечность тому назад, только-только села на борт "Ахиллеса", она думала, что с нетерпением будет ожидать того момента, когда сможет наконец ступить на Ганимед. Теперь же, по мере того, как время прибытия все приближалось, ей все больше не хотелось покидать корабль. Они с Полом уже поклялись, что это будет не конец их взаимоотношений, что они увидятся снова. Но если держаться реальности -- сколько бортовых романов пережило день высадки? Один грандиозный праздник по-прежнему лежал впереди. Раньше Яна никогда о нем не слышала, но Пол, когда они однажды вечером лежали голышом в его каюте, ей рассказал. Корабль находился в моторном режиме, и они в сибаритской роскоши возлежали на самой удобной кровати, какая Яне когда-либо попадалась. При одном щелчке выключателя пол каюты становился мягким и податливым, оборудованный на резервуаре, где находились изобильные водяные запасы "Ахиллеса". Яна лежала на боку, чтобы иметь возможность разглядывать гладкую равнину груди Пола и наблюдать за тем, как эта равнина поднимается и опускается, пока он дышал. До этого Пол рисовал ее обнаженной, а когда картина была закончена, одно неизбежно повлекло за собой другое. -- Конечно, никакой необходимости этот праздник не представляет, -- сказал он. -- Это просто традиция, оставшаяся от ранних времен планетарного исследования. В то время все корабли летали на химических ракетных двигателях... -- Не на ядерных? -- спросила Яна. -- У них ведь ядерная энергия уже тогда имелась. -- Верно, имелась. А еще у них имелся очень скверный опыт ее использования, и множество людей по-прежнему ее опасались. Поэтому они использовали химические ракеты. -- Но воздействие химических ракет на атмосферу и ионосферу еще более губительно, чем ядерных. Разве они не знали... Пол обнял Яну и слегка сжал ей левую грудь. -- Ты хочешь, чтобы я рассказал, или мне лучше повернуться набок и малость подремать? -- Ладно, я больше не буду. Давай, рассказывай. -- Итак, корабли использовали химические ракетные двигатели. Это не совсем правда, потому что уже тогда имелось несколько ионных моторов; но они развивали такое низкое ускорение, что для пассажирских перевозок не годились. Можешь себе представить, на что это было похоже. Дельта-вэ всем вечно не хватало. Все вымогали, клянчили и занимали столько движущей силы, сколько только могли, но космическое путешествие все равно оказывалось маргинальным, и транспортники едва концы с концами сводили. Первые суда, летавшие до Юпитера, не имели достаточно горючего, чтобы тормозить и попадать на орбиту планеты. Если им только не удавалось чего-нибудь предпринять, они просто прибывали, проносились мимо и улетали в каком-то другом направлении. Ответ -- причем в то время единственно возможный -- заключался в том, чтобы проскользнуть сквозь верхние слои атмосферы Юпитера, используя для сброса скорости атмосферное торможение. Эта теория была совершенно проста и понятна больше столетия. Однако выполнить ее на практике, причем абсолютно точно, было совсем другое дело. "Ашкенази" зашел слишком глубоко и обратно уже не вышел. "Селандина" ошиблась в другую сторону. Она проскользнула внутрь, вышла наружу -- и покинула систему Юпитера. Голос Пола становился все медленней и глубже. Яна сжала маленькую жировую складку у него на поясе. -- Предполагается, что ты рассказываешь мне про большой праздник, который у нас тут состоится, а не бессовестно кемаришь. Ты что, уже совсем заснул? -- Вовсе нет. Я думаю, насколько проще это для нас по сравнению с первыми исследователями. Члены команды "Селандины" были страшно круты и отважны. Я слышал записи их переговоров. Они отправили на Землю данные о магнитосфере Юпитера, пока у них последние глотки кислорода оставались, а потом закончили так непринужденно, как будто их праздничный обед ожидал. Нырок в атмосферу Юпитера обычно становился вопросом жизни и смерти. А теперь это просто игра. Профиль атмосферной глубины Юпитера всюду размечен до шести цифр. Пертурбационный пролет атмосферы является традицией и хорошим поводом для праздника, но совершенно никакой необходимости уже не несет. -- Совсем как пересечение экватора. -- Яна увидела, как лоб Пола недоуменно наморщился. После усиленных занятий сексом он обычно слегка тупел. -- В старые времена для тех судов, что плавали по земным океанам, пересечение экватора было достаточно хитрым делом. Регион вокруг экватора назывался Штилевой полосой, и ветры там пропадали на целые дни или даже на недели. Корабль дрейфовал в мертвом штиле, и никто на борту не знал, доживет ли он до спасительного ветра. Затем наступила эра пароходов, и пересечение экватора перестало таить в себе какую-либо угрозу. Но особая церемония при пересечении экватора сохранилась. На борту круизных судов всегда бывает шумное веселье; проводятся пирушки, ритуальное бритье -- причем не только голов -- и всякие глупые церемонии с участием царя Нептуна. -- На юпитерианской пертурбации он царем Юпитером называется, но все остальное очень похоже. -- Пол повернулся посмотреть на Яну. -- Послушай, я знаю, что это прозвучит глупо, и это действительно глупо, но как старший помощник, я на все это обречен. Тебе же совсем не обязательно в этом участвовать. -- Ты шутишь? Пол, я ни в коем случае не собираюсь этого пропускать. Если бы я в прежние дни пересекала экватор, я бы так это отметила, что будьте-нате. На самом деле я хотела спросить, сможешь ли ты как старший помощник участвовать во всем этом веселье, или это считается слишком недостойным? -- Уточни, что считается "слишком недостойным". Полагаю, какие-то пределы существуют, но они достаточно широки. На последней юпитерианской пертурбации два месяца тому назад старший механик бабуином переоделся. Он вырезал кусок своего наряда на спине. Задницу он выкрасил в голубой цвет и всем говорил, что продает поцелуи. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь покупал. -- И капитан Кондо это безобразие разрешил? -- Яна с трудом представляла себе, как невысокий, но исполненный необычайного достоинства капитан участвует в дурачестве, которое описывал Пол -- или даже просто его допускает. -- В течение всего праздника капитан Кондо оставался у себя в каюте. Так он каждую юпитерианскую пертурбацию поступает. Его позиция такова, что о том, чего он не видит, он докладывать не обязан. -- А ты? Ты-то что делал? -- В прошлый раз? Мне тогда повезло. Я был на вахте. Кто-то ведь должен и кораблем управлять. Вахтенным офицерам не разрешается присоединяться к общему разгулу. На сей раз меня такая удача не ждет. Я буду приписан к пассажирской обслуге. Моя официальная обязанность, как записано в корабельных приказах, "предлагать и обеспечивать пассажирам все формы законных развлечений, какие они только пожелают". Ты просто себе не представляешь, чего некоторые люди порой желают. -- Могу тебе совершенно точно сказать, чего им желать не стоит. А когда начинается праздник? -- Не так скоро. -- Но когда? -- Мы так здесь славно лежим, а ты хочешь насчет времени дергаться? В общем, часов через десять. Как, достаточно скоро? Яна прижалась к Полу поближе и подула ему на грудь. Ей нравилось наблюдать, как волоски шевелятся, а соски напрягаются. -- Годится. Десяти часов вполне хватит, чтобы что-нибудь такое придумать. Что-нибудь законное. Что-нибудь такое, от чего тебе будет непозволительно отказаться... Пока время подходило, Яна понемногу теряла уверенность. Она знала, чего ей хочется, но Пол обладал определенной природной стыдливостью и деликатностью. Например, он предпочитал мыться сразу же после любовных занятий, тогда как Яне нравилось, как она к его мягкому неодобрению однажды сказала, "хотя бы на несколько часиков в этом погрязнуть". Игра после соития, с запахом и ощущением мужской сексуальности, не потеряла для нее своей новизны и привлекательности, и Яна сильно сомневалась, что когда-нибудь потеряет. Станет ли Пол ей содействовать? Если станет, шанса помыться у него довольно долго не будет. С другой стороны, Яна слышала все больше и больше разговоров о предыдущих праздниках пертурбации, и все это звучало как разгул по типу "все дозволено". Пол вполне мог иметь проблемы с поддержанием своего достоинства, даже если бы Яны рядом не оказалось. Тем временем приготовления к празднику шли полным ходом. Момент ближайшего подхода к Юпитеру, когда "Ахиллесу" предстояло достич