енно демонтировать реактор. Не помог ему и Вайнер. - Выключите реактор - и дело с концом, - посоветовал он. - Но я не могу без него работать, - пожаловался Мартелл. - И откуда они взяли, что нельзя иметь частный реактор? - Просто они хотят отделаться от вас, - предположил Вайнер. - И тут уж ничем не поможешь. Придется вам выключить свой Голубой Свет. Мартелл вернулся в часовню. На пороге сидел хмурый Элвит. - Не закрывайте, - сказал он. - Не беспокойтесь, я этого не сделаю. - Мартелл положил руку на плечо юноши и ввел его в дом. - Помоги мне, Элвит. Научи меня. Я должен знать. - Что вы должны знать? - Как тебе удается двигать предметы только одной силой воли? - Я проникаю внутрь предмета, - ответил юноша. - И удерживаю его. Существует такая сила. Я не могу объяснить это подробнее. - Ты этому научился? - Не знаю. Это все равно как научиться ходить или говорить. Как заставить ноги идти или остановиться? Мартелл старался скрыть свое нетерпение. - А ты можешь сказать, как ты себя чувствуешь, когда делаешь это? - Я чувствую жар в голове, в верхней ее части. Больше я, собственно, ничего не чувствую... Расскажите мне лучше об электроне. И спойте песню о протонах. - Сейчас, - ответил Мартелл. Он присел на корточки, чтобы его голова была на уровне головы юноши. - А твои родители могут двигать предметы таким образом? - Немного. Но у меня это получается лучше. - А когда ты впервые заметил, что ты это можешь? - Когда сделал это первый раз. - И ты даже не знаешь, как ты... - Мартелл замолчал. Нет, не имело смысла спрашивать... Как может десятилетний подросток объяснить сущность телекинеза? Он просто умел это. Это было естественным, как дыхание. Если бы отвезти его на Землю, в биологический центр. В Санта-Фе его подвергнут необходимым исследованиям. Но это невозможно. Юноша не захочет, да и власти его отсюда не отпустят. Похитить его нет возможности. - Спойте мне песню! - снова попросил Элвит. В силе спектра кванта, В святости ангстрема... Дверь часовни распахнулась, и в нее ворвались три стража порядка - начальник полиции и двое его подчиненных. Юноша тотчас вскочил на ноги и убежал через задний ход. - Поймать его! - крикнул начальник полиции. Мартелл выразил протест, но его никто не стал слушать. Двое полицейских бросились в погоню за юношей. Мартелл и шеф полиции последовали за ними. Элвит не успел далеко убежать, полицейские буквально висели у него на пятках. Но внезапно один из них, потолще, взлетел в воздух и, беспомощно махая руками, хлопнулся в заросли ядовитых грибов. Мартелл уже знал, что эти растения реагируют почти мгновенно. Они могли переваривать любое органическое вещество. Их клейкие, парализующие щупальца молниеносно выскочили из пор и начали свою работу. Через несколько секунд полицейский уже был обвит густой сетью волокон, энзимы которых вызывали паралич и разложение. Он взревел от боли, пытаясь вырваться, но напрасно. Волокна все гуще обвивались вокруг его тела. Постепенно он затих, и за работу принялись пищеварительные энзимы. Вокруг распространился сладковатый, противный запах. У Мартелла не было времени рассматривать останки полицейского. Другой полицейский с потемневшим от страха лицом оказался уже почти рядом с юношей и, кипя от ярости, бросился на него с мечом. Элвит выбил меч из рук. Он пытался, сосредоточившись и собрав все свои силы, бросить и этого полицейского в колонию грибов, но его лицо, мокрое от пота, и судорожные движения говорили о том, что силы на исходе. Полицейский начал качаться, его бросало из стороны в сторону, но он все-таки сопротивлялся. Мартелл окаменел: из-за часовни, размахивая мечом, выскочил шеф полиции. - Элвит! - закричал Мартелл. Однако было поздно. Даже телекинетик не может мгновенно отвести удар. Меч вонзился в тело, и юноша упал. В тот же момент действие его воли прекратилось, полицейский рухнул, потеряв равновесие. Шеф полиции между тем поднял истекающего кровью юношу и бросил его в колонию грибов, рядом с аморфной массой, в которой уже невозможно было распознать труп полицейского. С ужасом Мартелл увидел, как щупальца обвили тело юноши. К горлу подкатила тошнота, он закрыл глаза и, сосредоточив всю силу воли, постарался овладеть собой. Наконец его дисциплинированный мозг стал работать нормально. Шеф полиции и его оставшийся в живых подчиненный также пришли в себя и успокоились. Не бросив даже мимолетного взгляда на два трупа, они схватили Мартелла и потащили его назад к часовне. - Вы убили ребенка! - кричал Мартелл, вырываясь из их рук. - Ударом в спину! И это называется полиция! - За это я буду отвечать перед судом, проповедник. Юноша был убийцей и находился во власти идей, разлагающих мозг. Он знал, что мы распорядились закрыть ваш храм, но посмел прийти сюда. Почему вы до сих пор не выключили реактор? Мартелл не нашел, что ответить. Он хотел сказать, что не собирается сдаваться, а будет продолжать борьбу, но, вспомнив, какая участь постигла его единственного прихожанина, решил не испытывать судьбу. - Я выключу реактор, - сказал он. - Сейчас же. Мартелл повиновался. Оба полицейских подождали, пока совсем не угасло голубое пламя, и обменялись взглядами. Наконец младший по чину сказал: - Без Голубого Огня это уже не храм, не так ли, проповедник? - Конечно, - согласился Мартелл. - Я, наверное, вообще закрою часовню. - Не долго же тебе пришлось здесь поработать, проповедник. - Да, недолго... Начальник полиции процедил, обращаясь к помощнику: - Ты только взгляни на него. Со своими хлюпающими жабрами он так похож на нас. Но это никого не обманет. Мы ему сейчас покажем... И оба полицейских пошли прямо на него. Это были рослые, атлетически сложенные люди. Но Мартелл, хотя и безоружный, не боялся. Он мог защитить себя. Полицейские продолжали надвигаться, словно два чудовища из кошмара, - сощурив глаза, закрывая ноздри при вдохе и раздувая при выдохе, дрожа жабрами... Мартелл понимал: его принуждают сознаться, что он такое же чудовище, как эти двое. Такой же измененный. - Составим ему компанию на последний вечер, - сказал полицейский. - Вы добились того, чего хотели, - произнес Мартелл. - Я закрываю часовню. Неужели вам еще что-то нужно от меня? Чего вы боитесь? Или наши идеи так опасны для вас? Удар кулака пришелся прямо в область желудка. Мартелл отшатнулся, и это смягчило другой удар - ребром ладони по горлу. Мартеллу удалось поймать руку, и в то же мгновение он вызвал в себе разряд ионов - полицейский с проклятьем отшатнулся. - Осторожнее! От него бьет током! - У меня и в мыслях нет ничего плохого, - сказал Мартелл. - Оставьте меня в покое. Оба его мучителя выхватили мечи. Мартелл со страхом ждал, что же будет дальше. Но вот напряжение постепенно ослабело. Полицейские повернулись и неторопливо двинулись прочь, вероятно довольные тем, чего достигли. Как-никак, им удалось ликвидировать очаг форстеровщины, хотя убить миссионера они почему-то не решились. - Убирайся отсюда, ты, вонючий землянин! - прошипел напоследок начальник полиции. - Лучше возвращайся туда, откуда пришел! 5 "На свете нет ничего чернее ночного неба Венеры", - думал Мартелл. Казалось, небосвод окутан плотным покрывалом. Ни мерцания звезд, ни лунного света. И все же свет был. Его излучали хищные птицы, которые, как исчадия ада, парили во мраке. Мартелл наблюдал за полетом сверкающих хищников, стоя на маленькой веранде миссии лазаристов. Он мог различить даже изогнутые клювы и даже когти. - У наших птиц есть и зубы, - заметил Мандштейн, стоявший рядом. - А лягушки имеют колючки и рога, - добавил Мартелл. - Почему эта планета такая негостеприимная и кровожадная? Мандштейн улыбнулся: - Спросите об этом у Дарвина, друг мой. Так уж все здесь развилось. Вы уже познакомились с нашими лягушками? Очень опасные маленькие бестии. И колесо вы тоже видели... Очень интересны рыбы, хищная флора. К счастью, нет ни насекомых, ни многоножек. Только в море водится что-то вроде скорпиона длиной до двух метров. Но в море никто не купается. - Понятно, - пробормотал Мартелл и невольно вздрогнул: одна из светящихся птиц стремительно спикировала, исчезла за кустами и тут же резко взмыла вверх. На ее плоской голове имелся какой-то мясистый светящийся орган величиной с небольшую дыню. - Значит, решили присоединиться к нам? - неожиданно спросил Мандштейн. - Да. - А почему, Мартелл? Хотите втесаться в наши ряды? Заняться шпионажем? Кровь бросилась в лицо Мартеллу, и он был рад, что в темноте не было видно его лица. - Я ошибаюсь? Но разве может быть другая причина? Со времени нашего знакомства вы вели себя очень высокомерно. - Вам это просто показалось. Мою часовню закрыли, я видел, как юноша, доверившийся мне, погиб от рук полиции. А я совсем не хочу и в будущем быть свидетелем подобных смертей. - Значит, вы признаете, что повинны в его смерти? - Я признаю только то, что позволил ему поставить свою жизнь на карту. - Мы предупреждали вас. - Да, но я не знал, как жестоки эти люди. Теперь я познакомился с ними поближе. И я не могу быть один. Допустите меня к работе, Мандштейн. - Ваши намерения слишком прозрачны, Мартелл. Вы приехали сюда исполненный идеализма и желания принять мучения за свои идеи. Но слишком быстро сдались. Я просто уверен, что вы хотите шпионить в нашей организации. Обращение никогда не было легкой задачей, и вы это отлично знаете. К тому же вы не похожи на человека, который легко меняет убеждения, поэтому я не доверяю вам. - Просветите меня. - Я? Я не телепат. Зато обладаю трезвым умом и немного разбираюсь в шпионаже. Поэтому я говорю вам без обиняков: вы приехали сюда шпионить. Мартелл глядел в ночь: - Значит, вы отказываете? - Вы можете найти здесь убежище на ночь. Но завтра вам придется уйти. Мне очень жаль, Мартелл, но ничего другого я не могу сделать. Мартелл понял, что не в силах изменить решение лазариста. Тем не менее он не удивился, и не огорчился. Переход к еретикам был не очень-то ловким и продуманным ходом, и он еще до разговора предчувствовал отказ. Месяцев через шесть-семь, ответ, возможно, был бы иным. Он оставался в стороне, пока небольшая группа миссионеров совершала вечернюю молитву. Здесь были три измененных землянина и семь венериан. После обряда Мартелл принял участие в их скромной трапезе, состоявшей из какого-то незнакомого по вкусу мяса и кислого вина. Он сидел в компании с тремя лазаристами, которых, казалось, не смущало присутствие Мартелла. У одного из них, по имени Брадлауг, были на удивление длинные руки. Другой - Лазарус, - крепкий, плотный, с широким лицом, привлекал внимание до странности отсутствующим взглядом. У Мартелла появилось подозрение, что этот Лазарус - эспер. Заинтересовало Мартелла и его имя. - Вы не родственник знаменитого Лазаруса? - спросил он. - Я его племянник, но никогда не видел своего знаменитого дядюшку. - Кажется, его никто и никогда не видел, - сказал Мартелл. - И мне иногда приходит в голову, что он не реально существующий человек, а миф. Лица всех сидящих за столом мгновенно помрачнели. Только Мандштейн невозмутимо заметил: - А я встречал людей, которые его знали. Говорят, он производил сильное впечатление. Ученый, большой ученый, и при том очень скромный человек. Он никогда не повышал голоса, но пользовался огромным авторитетом. - Как и Форст, - вставил Мартелл. - Да, пожалуй, - согласился Мандштейн. - Они оба наши руководители и пример для нас. - Он поднялся. - Спокойной ночи, братья! Мартелл остался за столом с Брадлаугом и Лазарусом. После ухода Мандштейна воцарилась гнетущая тишина. Наконец Брадлауг поднялся и сказал: - Я провожу вас, брат. Комнатка была очень маленькая. В ней стояла раскладушка, стены украшали религиозные атрибуты. Большего и нельзя было ожидать от станции миссионеров. Как бы то ни было, спать здесь можно, решил Мартелл. Он помолился и закрыл глаза. Через некоторое время его одолел сон. Тонкая корочка забвения затянула черные воды неизвестности. Но вскоре эта корочка дала трещину: он услышал хриплый смех, что-то ударило в стену часовни, а когда Мартелл проснулся окончательно, то услышал рычание: - Отдайте нам форстера! Он сел на раскладушке. Кто-то зашевелился в соседней комнате и вошел к нему. Это был Мандштейн. - Они целый вечер пили и веселились, а теперь пожаловали сюда, чтобы доставить нам неприятности. - Отдайте нам форстера! - снова прокричали из темноты. Мартелл выглянул из окна. Сначала он ничего не увидел и лишь потом в слабом свете фонаря, висевшего над входом, различил семь огромных фигур. Они, шатаясь, бродили по двору. - Аристократы! Из высшей касты! - хмуро сказал Мандштейн. - Один из наших эсперов предупредил об этом визите час назад. Рано или поздно, это должно было случиться. Я спущусь вниз и успокою их. - Но вас могут убить! - Не я им нужен, - бросил Мандштейн и ушел. Мартелл смотрел, как он выходит из дома. По сравнению с пьяными венерианами он казался карликом. Мандштейна тут же взяли в кольцо, и Мартелл устрашился расправы. Однако венериан медлили, а поза Мандштейна выражала бесстрашие. Из своей кельи Мартелл не мог слышать, о чем они говорили, по всей вероятности, миссионер уговаривал их уйти. Все семеро были вооружены, а двое или трое так пьяны, что едва держались на ногах. Между тем глаза Мартелла настолько привыкли к темноте, что он смог различать лица, искаженные злобой и внушающие страх. Пока Мандштейн что-то говорил, отчаянно жестикулируя, один из буянов поднял с земли камень весом фунтов этак в двадцать - двадцать пять и запустил им в побеленную стену миссии. Мартелл закусил губу. В этот момент до него долетели обрывки фраз: - Отдай его нам, миссионер... Мы могли бы и со всеми вами расправиться... Пришло время душить крыс. Мандштейн поднял вверх обе руки. Умолял ли он оставить Мартелла в живых, или просто успокаивал венериан? Мартелл собрался было молиться, но сейчас это показалось совершенно ненужным. Тем не менее он почувствовал себя спокойнее, надел голубую рясу и вышел во двор. Еще никогда в жизни он не подходил к представителям высшей касты так близко. От них исходил какой-то козлиный запах, напомнивший Мартеллу запах зверя-колеса. - Что вы хотите? - спросил он. Мандштейн раскрыл рот от удивления, а потом его лицо исказил ужас. - Идите обратно в дом! Я сам договорюсь с ними. Один из пришельцев вытащил меч и с силой воткнул его в землю. - Да ведь это и есть форстер! Чего же мы ждем? Мандштейн укорил Мартелла: - Вам не нужно было выходить. Возможно, я бы успокоил их. - Вряд ли. Они разгромят вашу миссию, если я их не успокою. Я не имею никакого права подвергать вас такому испытанию. - Вы наш гость, - возразил Мандштейн. Мартеллу вовсе не хотелось пользоваться гостеприимством еретиков. Как они правильно догадались, он хотел вступить в их ряды только затем, чтобы шпионить. Это ему не удалось. Теперь он схватил Мандштейна за рукав и настойчиво сказал: - Идите в дом. Мандштейн пожал плечами и ушел. Мартелл видел, как он исчез в доме. После этого он опять повернулся к венерианам. - Что вам здесь нужно? - спросил он. Вместо ответа в лицо ему полетел плевок. Обращаясь не к нему, а к своим спутникам, венерианин сказал: - Давайте сдерем с него шкуру и бросим тело в пруд на съедение рыбам. - Нет! Лучше его четвертовать! - А что, если его связать и бросить на дороге, чтобы с ним расправился зверь-колесо? Мартелл выкрикнул: - Я пришел сюда с миром и принес вам дар жизни. Почему вы не хотите меня выслушать? И чего вы боитесь? - Он уже понял, что это просто большие дети, которые наслаждаются жизнью и властью над другими: они рады раздавить даже муравья, чтобы показать свою силу. - Разрешите мне поговорить с вами, - продолжал он. - Давайте сядем вон под то дерево, и я протрезвлю вас, если вы дадите мне свои руки... - Осторожней! - вскричал один из венериан. - Он убьет нас! Мартелл попытался взять его руку, но тот испуганно отскочил и, чтобы доказать свою храбрость, выхватил меч. Двое других последовали его примеру и начали приближаться к Мартеллу, но тот вдруг исчез... Яркий свет ослепил Мартелла. Мгновение назад перед ним сверкали мечи, а теперь он стоял в двух шагах от изумленного посла марсиан. - Как вам удалось сюда войти? - спросил Вайнер. - Я и сам хотел бы это узнать. Мартелла охватило чувство нереальности, словно он только что видел один сон, а теперь смотрел другой. - Это здание находится в нейтральной зоне и тщательно охраняется, - настаивал Вайнер. - Вы не могли и не имели никакого права проникать в него. - Значит, вы считаете, что у меня нет никакого права на жизнь? - спросил Мартелл. 6 Мартелл предавался невеселым раздумьям. Не вернуться ли ему на Землю, чтобы сообщить людям из Санта-Фе о том, что он здесь увидел? Он мог попасть в научный центр, где побывал год назад. Пришел туда нормальным человеком, а вышел измененным. Он мог бы добиться аудиенции у Рейнольда Кирби и информировать седовласого старца, что среди венериан имеются обладатели таких телекинетических способностей, которые до сих пор считались нереальными. Эти люди могут обезвредить зверя-колесо, бросить обидчика в колонию плотоядных грибов или перенести человека на семь миль, и даже стены им не помеха. В Санта-Фе должны об этом узнать. На Венере обосновались лазаристы, а планета полна телекинетиками - все это может нанести чувствительный удар по замыслам Форста. Разумеется, на Земле форстеры добились больших успехов. Они установили господство над доброй половиной планеты. Их ученые достигли того, что человек мог жить целых триста-четыреста лет. Причем без замены органов и тканей, просто за счет регенерации. Это был еще один большой шаг на пути к бессмертию. Но у Братства есть и другие цели кроме бессмертия, например полеты к недоступным пока звездам. И вот здесь-то лазаристы их опередили. Они имели телекинетиков, которые уже сейчас могли творить чудеса. Еще несколько поколений - и они смогут посылать звездолеты в другие галактики. Если они сейчас могут перебросить человека на семь миль одной лишь силой воли, не причинив ни малейшего вреда, то что же они смогут через десять, двадцать, наконец, через сто лет? Мартелл просто обязан сообщить обо всем этом. Однако как ни хотел этого Мартелл, вернуться на Землю без разрешения он не мог. И не только потому, что был измененным, приспособленным к жизни на ней, и лишь на Венере, но и потому, что на его возвращение посмотрели бы как на дезертирство. И личный рапорт не поможет. Для извещения руководства Братства достаточно закодированной радиограммы. Сейчас Мартелл стремился приучить себя к мысли, что Земля для него теперь чужая планета, на которой он сможет жить, только пользуясь специальным прибором для дыхания. Вайнер помог отослать радиограмму Кирби в Санта-Фе. Мартелл описал все как есть и выразил опасение, что лазаристы давно опередили форстеров в вопросах телекинетики и, видимо, первыми завоюют другие миры. Он остался в посольстве ждать ответа из Центра. Ответ пришел через несколько часов. Кирби благодарил за ценную информацию и советовал не опасаться чересчур лазаристов. Ведь они тоже люди. Если они и достигнут звезд первыми, все равно это будет победа человека над косной материей. Не их победа и не наша победа, а победа всего человечества, так как это проложит путь к звездам для всех людей. В конец Кирби советовал Мартеллу задуматься над этим. Мартелл почувствовал, что почва уходит из-под его ног. Что же такое говорит Кирби? Средства и цели безнадежно перепутаны. Неужели можно считать, что Братство победит, если Вселенную первыми откроют лазаристы? Ведь их престиж поднимется, и это сведет на нет все достижения форстеров. В смятении стоял он перед импровизированным алтарем, который Вайнер предоставил в его распоряжение и мучительно искал ответы на свои вопросы. Через несколько дней он вернулся к лазаристам. 7 Мартелл стоял с Кристофером Мандштейном над обрывом у озера. Сквозь легкие облака иногда просачивались лучи солнца, играя на зеркальной глади. Но не солнечные блики придавали блеск воде - все в светящемся планктоне, зеленоватое свечение которого разбивала рябь. Водились в озере и другие организмы: под водой метались остроконечные тени с разинутыми пастями и металлически поблескивающими плавниками. Иногда из воды выскакивало какое-нибудь из этих чудовищ - метров двадцати в длину - и вновь исчезало в родной стихии. Мандштейн задумчиво сказал: - Не думал увидеть вас снова. - Полагали, что со мной расправились венериане? - Нет, я узнал, что вы укрылись в марсианском посольстве, думал, собрались на Землю. Вы же убедились, что организовать здесь форстеровскую общину - безнадежное предприятие. - Да, убедился, - ответил Мартелл. - Но у меня на совести смерть этого юноши. Вот почему я не могу отсюда уехать. Я подбил бедного мальчика посещать часовню. Надо было прогнать его, как вы советовали. А ведь я обязан ему жизнью... - Элвит был очень талантлив, - грустно проговорил Мандштейн, - но уж слишком дик. Он не знал ни отдыха, ни покоя. Забудьте. - Я сделал то, что должен был сделать, - ответил Мартелл. - И мне очень больно, что все кончилось так трагически. - Он посмотрел на черную змею, которая проплыла под самой поверхностью воды. Внезапно она взмыла в воздух, схватила летящую низко над водой птицу и вновь ушла под воду. - Я не собираюсь шпионить за вами. Я приехал сюда, чтобы войти в вашу общину. Мандштейн наморщил лоб: - Мы же обсуждали эту тему. - Испытайте меня! Пусть меня просветит один из ваших эсперов. Клянусь вам, Мандштейн, я говорю искренне. - В Санта-Фе в ваш мозг гипнотическим путем ввели определенное задание. Я знаю, что это такое: испытал на себе. Вы сами об этом не подозреваете, и если даже мы вас просветим, то все равно ничего не обнаружим. Вы же впитаете все, что узнаете о нас, а потом вернетесь в Санта-Фе. Эспер разрушит блокаду памяти и вытянет из вас все приобретенные знания. - Нет! Это неправда! - Вы уверены? - Послушайте, - сказал Мартелл. - Люди из Санта-Фе ничего не делали с моим мозгом. Конечно, меня изменили. - Он показал Мандштейну свои руки. - Кожа у меня голубая. А функции организма - это кошмар. У меня есть жабры. Но венериане не признают меня своим, а представлять здесь форстеров я не могу, потому что местное население ненавидит их. Вот я решил присоединиться к вам. Понятно? - Да, но это ничего не меняет. Я по-прежнему уверен, что вы - шпион! - Но я же вам говорю... - Не волнуйтесь, - перебил его лазарист. - Шпион, так шпион. Что от этого меняется? Вы можете остаться и работать вместе с нами. Вы будете связующим звеном между форстерами и нами. Именно это нам и нужно. Мартелл снова почувствовал, что из-под его ног уходит почва. Он пристально посмотрел в глаза Мандштейна и понял, что тем движут какие-то личные мотивы и, кроме того, фантазия... Он быстро спросил: - Вы хотите попытаться объединить два движения? - Не я. Это план Лазаруса. - Кто же руководит миссией: вы или он? - Я не имею в виду здешнего Лазаруса. Я говорю о Дэвиде Лазарусе, основателе нашего ордена. - Он же умер! - Конечно. Но мы следуем курсу, который он проложил полвека назад. Одна из главных идей Лазаруса состоит в том, что оба течения должны воссоединиться. И так будет, Мартелл! Каждое из них имеет нечто, в чем нуждается другое: у вас есть Земля и бессмертие, у нас - Венера и телекинетика. Мы наверняка должны прийти к соглашению, и, возможно, именно вы поможете нам в этом. - Вы это серьезно? - Совершенно серьезно. Вы хотели бы жить вечно, Мартелл? - Умирать не слишком-то приятно. Разве, ради высоких идеалов... - Иначе говоря, вы хотите жить как можно дольше? - Да. - Форстеры с каждым днем приближаются к этой цели. Мы ведь хорошо осведомлены о том, что происходит в Санта-Фе. Лет сорок тому назад мы украли плоды труда целой лаборатории, работавшей над проблемой бессмертия. Нам это помогло, но не настолько, чтобы догнать форстеров. Не хватает знаний. С другой стороны, мы опередили вас в другой области. Вы и сами могли в этом убедиться. Так не стоит ли объединить усилия? У нас будут звезды, у вас - бессмертие. Вот почему мы оставляем вас здесь. Оставайтесь и шпионьте сколько влезет, брат! Чем меньше у нас будет тайн друг от друга, тем быстрее пойдет прогресс. Мартелл ничего не ответил. Из леса появился молодой венерианин. Мартеллу до сих пор местные жители казались на одно лицо. Мандштейн улыбнулся юноше: - Поймай нам рыбу. - Хорошо, брат Кристофер. Стало тихо. На лбу молодого человека запульсировала жилка. В следующее мгновение закипела вода, забурлила белая пена. Из пены появилось чешуйчатое тускло-золотистое тело. Огромная, более трех метров в длину, рыбина беспомощно парила в воздухе. Мартелл в страхе отпрыгнул назад, но потом понял, что он вне опасности. Голова ракообразной рыбы или рыбообразного рака раскололась, словно под ударом молота, и рыба, взмахнув еще несколько раз хвостом, замерла. Мартелл окаменел не столько от страха, сколько от удивления. Маленький стройный юноша, забавы ради вытащивший из глубины это чудовище, мог убивать одними мозговыми импульсами, даже не пошевелив пальцем. Мартелл вытер пот с лица, оглянулся на Мандштейна. - Ваши телекинетики... они все венериане? - Да. - Надеюсь, вы держите их под контролем? - Я тоже надеюсь на это, - ответил Мандштейн. Он осторожно взял мертвую рыбину за плавники и с трудом поднял ее в воздух, так чтобы иглы были направлены в противоположную от них сторону. - Эта штука - большой деликатес, - сказал он. - Конечно, надо удалить ядовитые железы. Мальчик вытащит еще одну-две таких твари - мы называем их черт-рыба, - и устроим пир по поводу вашего обращения, брат Мартелл! 8 Мартеллу предоставили помещение и работу, которую обычно выполняют батраки, а в свободное время его посвящали в учение трансцендентной гармонии. Мартелл нашел, что комната его вполне приемлема, а вот глотать теологию оказалось более трудным делом. Он должен был либо пойти против самого себя, либо против учения. В душе он смеялся над эклектикой лазаристов: немного подогретого христианства, капля ислама, щепоть буддизма - и все это равномерно размазано по противню, взятому напрокат у Форста. Такая стряпня была не по нутру Мартеллу. В учении Форста также хватало эклектики, но его Мартелл впитал с молоком матери. Они начали с Форста, признав его пророком, так же как христианство признавало пророком Моисея, а ислам - Иисуса. В роли же спасителя выступал Дэвид Лазарус. Для Мартелла это была второстепенная фигура, бывший сторонник Форста, впоследствии основавший свое направление. Но Форст жил, и обе группировки думали, что он будет жить вечно - Первый Бессмертный. А Лазарус был мертв - мученик, жестоко обманутый и убитый форстерами. Книга Лазаруса рассказывала скорбную историю: "Лазарус был слишком доверчив и совершенно бесхитростен, и люди, не имеющие ни сердца, ни души, пришли к нему ночью и убили... Они бросили труп в конвертер, с тем чтобы от него не осталось ни одной молекулы. И когда Форст узнал об их поступке, он пролил горькие слезы и сказал: "Как бы мне хотелось, чтобы вместо тебя они убили меня, ибо тем самым они дали тебе бессмертие, настоящее бессмертие..." Мартелл не смог найти в книгах лазаристов ни одного факта, дискредитирующего Форста. Даже убийство Лазаруса было представлено как дело рук одиночек, совершенное без ведома и согласия верхушки форстеровского движения. И через все книги красной нитью проходила мысль о том, что рано или поздно движения форстеров и лазаристов воссоединятся, хотя из них же явствовало, что лазаристы присоединятся только как равные. Несколько месяцев назад Мартелл принял бы это все за сплошной абсурд. На Земле движение лазаристов захирело: небольшие группы таяли, теряя последних приверженцев. Но теперь, пожив на Венере, он понял, что недооценивал лазаристов. Вся Венера принадлежала им. Чтобы ни говорили представители высшей касты венерианцев, но они уже давно не были хозяевами положения. В угнетенной низшей касте венериан были эсперы и одареннейшие телекинетики, и вот они-то и вложили свою судьбу в руки лазаристов. Мартелл работал, учился, приглядывался и прислушивался. Пришло бурное время года. Небо затянули тучи. Засверкали молнии. Реки вышли из берегов. Мощные порывы ветра с корнем выворачивали огромные, высотой до ста метров, деревья и перебрасывали их на сотни миль. Время от времени в часовне появлялись высокородные, выкрикивая угрозы или насмехаясь, но всегда поблизости находились несколько юношей, готовых защитить учителя. Однажды Мартелл стал свидетелем того, как трое непрошенных гостей были отброшены телекинетической силой через весь двор. "Вот это молния! Ее удар мог стоить нам жизни, - дивились побежденные, потирая ушибленные места. - Нам еще повезло!" За сезон дождей пришла весна. Мартелл работал вместе с Брадлаугом и Лазарусом на полях. Он уже не пытался вникнуть в учение лазаристов, удовольствовавшись поверхностным знакомством. Проникнуть в суть учения мешал непреодолимый барьер скептицизма. В один из этих душных дней, когда пот стекал ручьями со спин и заливал глаза, брат Леон Брадлауг неожиданно отправился в царство вечного блаженства. Это случилось в считанные секунды. Они сажали овощи. Внезапно на их полуголые тела легла какая-то тень, и внутренний голос шепнул Мартеллу: "Внимание! Опасность!" В тот же миг с неба упало что-то очень тяжелое. И Мартелл увидел, как Брадлауга проткнул чей-то клюв, проткнул насквозь. Фонтан медно-красной крови брызнул из его тела, и Брадлауг ничком упал на землю. Птица-барабан, словно крылатый демон, уселась на тело, и Мартелл услышал, как она раздирает мясо и дробит кости несчастного. Они воздали почести останкам погибшего и похоронили его позади часовни. Когда все было закончено, брат Мандштейн позвал Мартелла к себе в келью. - Теперь мы остались втроем. Не хотели бы вы тоже принять участие в распространении учения, брат Мартелл? - Я еще не полностью ваш. - Вы носите зеленую рясу. Вы знакомы с нашим учением и законами. Неужели вы все еще считаете себя форстером? - Я... Я и сам не знаю, кто я, - ответил Мартелл. - Я должен подумать над этим. - Подумайте и дайте мне ответ. У нас много работы, брат. Мартелл и не подозревал, что все решится само собой. На следующий день после похорон Брадлауга в комнату Мартелла вбежал Мандштейн: - Быстро садитесь в машину - и в космопорт. Нужно спасти человека! Мартелл не стал задавать вопросов. Видимо, эспер уловил зов помощи, и надо доставить к месту предполагаемых событий телекинетика. Он помчался во двор и сел в машину. Один из молодых венериан уже сидел в ней. Машина помчалась в сторону космопорта. Когда они проехали около четырех километров, спутник дал знак остановиться. На краю дороги, прислонившись к дереву стоял человек в голубой рясе. Рядом валялись два чемодана, в которых рылась какая-то бестия с острым клювом и жесткими крыльями, видимо в поисках съестного, в то время как другая тварь нападала на бедного форстера, только что приехавшего на Венеру. Тот беспомощно отмахивался веткой и ногами. Юноша выскочил из машины. Без видимого напряжения он заставил птиц подняться в воздух и со страшной силой швырнул их на дерево. Стукнувшись о ствол, они упали на землю, но, поднявшись, попытались напасть на вновь прибывших. Юноша снова поднял их в воздух и переломил им клювы. На этот раз они упали в трясину и навсегда исчезли в ней. Мартелл подошел к человеку и сказал: - Венера всегда таким образом встречает новобранцев. Меня поджидал зверь-колесо - и врагу не пожелаю столкнуться с ним. Если бы не помощь такого же юноши, я был бы растерзан на куски. Вас же спас вот этот мальчик. Вы миссионер? Человек был смущен и испуган настолько, что сразу не смог ответить. Он крепко сжал руки, потом разжал их и поправил одежду. Наконец он выдавил из себя: - Да... Я миссионер... С Земли. - Подвергались операции? - Да. - Я - тоже. Меня зовут Николас Мартелл. Как там у нас, в Санта-Фе, брат? Новоприбывший впервые поднял на него глаза и почему-то замкнулся. Это был сухощавый маленький человек, несколько моложе Мартелла. Лишь спустя некоторое время он сказал: - Если вы Мартелл, то вас не должно это интересовать, так как вы изменили своей вере. - Нет, вы не правы, - проговорил Мартелл. - Собственно говоря, я... Он замолчал, а руки его беспокойно забегали по зеленой рясе. Щеки вспыхнули огнем, и в этот момент он с болью узнал всю правду о себе - изменения сработали, изменив его сущность.