роносились темными тучами совсем низко, над самой палубой. Лоулер в это время как раз находился наверху. Он своевременно сориентировался, услышав специфическое жужжание этих тварей и инстинктивно нырнул под основание фок-мачты. Бестии, размером с полметра и толщиной с его руку, проносились по воздуху подобно сверхскоростным смертоносным снарядам; заостренные кожистые крылья расправлены, острая щетина на спинах стоит торчком. Некоторые из рыб, сделав широкую дугу над палубой, с громким плеском опускались в воду по другую сторону судна. Другие сталкивались с мачтами или с крышей носового кубрика, или запутывались во вздувшихся парусах, или, израсходовав свои силы над самым кораблем, в злобных конвульсиях шлепались на настил и бились на нем подобно омерзительным живым бичам. Лоулер заметил, как две из них пронеслись почти рядом с ним бок о бок, зловеще сверкая своими тускло-туповатыми глазками. Затем пролетели еще три вместе, будто связанные одной веревочкой; потом еще и еще. Он даже не мог подсчитать количество подобных группок. До люка добраться никак нельзя - слишком опасно. Единственное, что оставалось, - прятаться, скорчившись в три погибели, у основания фок-мачты и ждать. Откуда-то с другого края палубы раздался вопль, а с противоположной стороны - раздраженное бормотание и неразборчивое бормотание. Лоулер взглянул вверх и увидел Тилу Браун, оседлавшую рею и пытавшуюся одновременно удерживаться и отбиваться от стайки этих тварей. Одна щека у нее уже была разодрана, и с лица вниз падали капли крови. Толстая рыба-ведьма оцарапала Вальбену руку, но серьезного вреда не причинила: ее щетина в этот момент развернулась в другую сторону. Еще одна пролетела над палубой именно в тот момент, когда Делагард вылезал из люка. Она ударила его в грудь, оставив рваный, быстро покрывавшийся кровью след на рубашке, и, корчась, упала к его ногам. Нид, обозлившись, с яростью растоптал гадину. В течение трех-четырех минут происходящее напоминало ливень из острейших дротиков. Затем все кончилось. Вокруг воцарилось привычное спокойствие; море вновь стало неподвижным и ровным, похожим на огромный кусок матового стекла, протянувшийся в бесконечность. - Сволочи! - озлобленно вскрикнул Делагард. - Я их уничтожу! Сотру в порошок каждую мерзкую тварь! "Интересно, когда это произойдет? - подумал Лоулер. - Когда Лик Вод сделает его верховным властелином всей планеты?" - Позвольте мне осмотреть ваш порез, Нид, - попросил Вальбен. Делагард резко оттолкнул его. - Пустяковая царапина. Я уже не чувствую никакой боли. - Как хотите. Нейяна Гольгхоз и Натим Гхаркид появились из трюма и сразу же начали сметать мертвых и издыхающих рыб-ведьм в кучу. Мартелло, которому одна из них сильно располосовала руку, а другие оставили в его спине свои шипы, подошел к Лоулеру, чтобы показать раны. Тила спустилась с мачты и продемонстрировала свои следы столкновения с мерзкими ведьмами: кровавый шрам на щеке и второй - под грудью. - Кажется, придется наложить несколько швов, - сказал ей Вальбен. - Очень больно? - Немного пощипывает и жжет. По правде говоря, жжет сильнее, но, думаю, все обойдется. Она улыбнулась. Лоулер заметил в ее глазах то же чувство, что и прежде, - любовь или просто желание. Тила знала о его встречах с Сандирой, но, по-видимому, это для нее ничего не значило, Возможно, она даже не протестовала бы, если бы эти гады искромсали ее и посильнее. По крайней мере, это привлекло бы внимание Вальбена к ней, заставило бы его прикоснуться к ее телу. Лоулер почувствовал нечто вроде жалости к Тиле, хотя терпеливая преданность девушки почему-то огорчала его. Делагард со все еще кровоточащей раной приблизился к ним в тот момент, когда Нейяна и Гхаркид собирались смести за борт груду дохлых рыб-ведьм. - Эй, вы! Постойте! - крикнул он уборщикам палубы. - Мы ведь уже несколько дней не ели свежей рыбы. Натим взглянул на Нида с предельным удивлением. - Вы будете кушать рыбу-ведьму, капитан-господин? - А что... Можно попробовать, - вполне серьезно ответил Делагард. Сваренная рыба на вкус походила на старые залежавшиеся тряпки, которые в течение двух недель пропитывали мочой. Лоулеру удалось проглотить три кусочка, прежде чем он, давясь, оттолкнул от себя тарелку. Кинверсон и Гхаркид отказались даже пробовать сие блюдо; Даг Тарп, Хендерс и Тила тоже обошлись без этого "деликатеса". Лео Мартелло демонстративно съел половину рыбины. Отец Квиллан с явным отвращением "клевал" свою порцию, но при этом со столь же очевидной решимостью подобрать ее до конца, словно дал обет Пресвятой Деве есть все, что ему подадут, какой бы гадкой ни казалась пища. Делагард сжевал все лежащее перед ним на тарелке и попросил еще. - Неужели вам _это_ нравится? - поразился Лоулер. - Человек должен что-то есть, не так ли, док? Ему же нужно поддерживать силы. Вы не согласны? Протеины - везде протеины. А, док? Что вы на это скажете? Ну, вот... съешьте-ка еще сами. - Нет уж, спасибо, - ответил Лоулер, - как-нибудь обойдусь. Вальбен стал замечать изменения в поведении Сандиры. Перемена курса и цели путешествия, казалось, освободила ее от тех рамок и ограничений, которые она сама накладывала на собственные эмоции и желания. С этого времени моменты страсти больше не сменялись в их отношениях холодным и немного колючим молчанием с ее стороны, прерываемым лишь короткой поверхностной болтовней. Теперь, когда они лежали вдвоем в темном, покрытом плесенью углу грузового отсека, их излюбленном месте свиданий, Тейн раскрывала ему свои маленькие тайны в неожиданных приступах автобиографических излияний. - Я всегда была очень любопытной девочкой... Пожалуй, слишком любопытной. Частенько без спросу ходила купаться в залив и там, на мелководье, подбирала все, что попадалось под руку... поэтому всегда возвращалась домой в укусах и царапинах. Когда мне исполнилось года четыре, я засунула себе во влагалище маленького краба. - Лоулер сморщился, а Сандира, взглянув на него, громко расхохоталась. - Не знаю, что мне хотелось выяснить таким образом... На краба пребывание там явно не произвело большого впечатления, чего нельзя сказать о моих родителях. Ее отец являлся в то время мэром острова Хамсилейна. Так обычно обитатели островов Лазурного моря называли руководителей своих правительств. Человеческое поселение на Хамсилейне насчитывало около пятисот представителей потомков землян. С точки зрения Лоулера, это выглядело неимоверно сложной конструкцией - пятьсот человек, даже представить невозможно! О матери Сандира говорила в довольно неопределенных выражениях; высокоученая дама, вроде бы историк, исследовательница галактических миграций людей, но она умерла совсем молодой, и Тейн почти не помнила ее. Правда, - в чем сомневаться не приходилось - Сандира унаследовала от мамы ее интеллект и страсть к научному поиску. Тейн особенно привлекали джилли-двеллеры. Она никогда не забывала называть их этим более научным термином, который Лоулеру казался неуклюжим и напыщенным. В возрасте четырнадцати лет Сандира вместе с одним юношей, который был немного постарше, начала шпионить за тайными обрядами двеллеров острова Хамсилейн. Она и этот паренек, кроме того, занимались и естественными для их возраста сексуальными экспериментами; Тейн упомянула об этом в своем рассказе как о чем-то неинтересном и само собой разумеющемся, но Лоулер с удивлением обнаружил, что страшно завидует ее юному дружку. Иметь своей возлюбленной такую потрясающую девчонку! Какое же это счастье и удача! В юности у Вальбена вполне хватало девушек. Его обязательно ждала какая-нибудь "пташка", когда ему удавалось вырваться из отцовского ваарга, где он днями просиживал над медицинскими фолиантами. Но Лоулера в этих девицах привлекали отнюдь не их исследовательские способности. На какое-то мгновение он погрузился в размышления, полностью отключившись от реальной действительности: "А как бы сложилась моя жизнь, если бы на Сорве в пору моего взросления жила такая девушка, как Сандира? Что произошло бы, если бы я женился на ней, а не на Мирейль? Черт возьми! Захватывающее предположение! Да... Несколько десятилетий тесного сотрудничества с такой удивительной женщиной вместо одинокого, полумаргинального существования, которое я вел все это время... Настоящая семейная жизнь! Долгая-долгая и счастливая семейная жизнь!" Лоулер постарался отбросить пустые фантазии. Бессмысленные рассуждения, если как следует разобраться: они с Сандирой росли за много километров друг от друга, их разделяли немалые годы. Но даже будь по-другому, все равно бы изгнание с Сорве разрушило осуществленную мечту. Все пути вели к этому кораблю, крошечной скорлупке, покачивающейся на волнах Пустынного моря. Пытливый ум Сандиры стал причиной довольно серьезного скандала. Ей только что исполнилось двадцать; ее отец по-прежнему являлся мэром острова... Тейн жила отдельно на самом краю заселенной людьми части Хамсилейна и проводила среди джилли столько времени, сколько они ей позволяли. - Это был вызов, брошенный моим способностям познания мира. Я хотела узнать об окружающей среде все, что только возможно. Понять этот мир означало узнать сущность двеллеров. Я твердо верила, что в нем происходит нечто такое, чего никто из нас просто не замечает. Сандира научилась свободно "говорить" на языке аборигенов. На Хамсилейне это считалось необычайным достижением, поэтому отец назначил ее посланником островитян у джилли. Все контакты с ними теперь проходили через нее. Тейн проводила в селении двеллеров ровно столько же времени, сколько и среди людей. Большая часть аборигенов - это характерно для них - просто терпела ее присутствие; некоторые проявляли откровенно враждебные намерения, как часто случается среди них; имелись и такие, что относились к ней почти по-дружески. Сандира начала ощущать, как в отдельных особях все ярче выявляются черты настоящей индивидуальности. Теперь она видела в двеллерах не просто безликих и чуждых человеку существ, какими они казались большинству людей на Гидросе, а почти собратьев по разуму. - Это была моя ошибка да и их тоже... Я слишком сблизилась с ними и, по-видимому, несколько зарвалась. Мне вспомнилось кое-что из того, свидетелями чего мы стали с Томасом еще в детстве, когда совали свои носы туда, куда не следовало. И я принялась задавать вопросы... получая на них неопределенные ответы. Ответы, которые не только не удовлетворяли мое любопытство, а, напротив, разжигали его еще больше. Тогда пришло решение - нужно возобновить свой "шпионаж"... Но что бы ни увидела Сандира в тайных помещениях джилли, она не смогла пересказать это Лоулеру. Возможно, ей не хотелось раскрываться до конца или просто она сама многого не поняла во время "шпионских наблюдений". Тейн намекала на какие-то обряды, на нечто, напоминающее причастие, на обряды и таинства, но туманность ее описаний проистекала из характера ее собственного восприятия, а не из нежелания делиться с ним полученной информацией. - Я вернулась туда, в то место, где за много лет до того сидела, притаившись, вместе с Томасом. На сей раз меня поймали... Мне казалось, со мной все кончено, они убьют меня. Вместо этого двеллеры привели нарушительницу их табу к отцу и сказали ему, что он должен убить меня. Папа пообещал утопить свою чрезмерно любопытную дочь. Его слова их вполне удовлетворили, и они не стали контролировать до конца выполнение просьбы-приказа. Мы вышли в море на рыбацкой лодке, и я бросилась за борт. Но перед этим отец договорился с капитаном судна, уходившего с нашего острова, что тот подберет меня с другой стороны, около дамбы. Мне пришлось вплавь добираться туда в течение трех часов. На Хамсилейн я больше не вернулась и ни разу не видела своего папу... Лоулер ласково прикоснулся к ее щеке. - Значит, тебе тоже кое-что известно об изгнании. - Да, немного. - Ты никогда мне об этом не рассказывала, даже словом не обмолвилась. Она пожала плечами. - Разве это имеет какое-то значение? Ты и без того слишком переживал. Неужели тебе помогло бы, если бы я сообщила, что мне тоже пришлось вынужденно покинуть свой родной остров? - Может быть. - Интересно... - тихо произнесла Сандира. День или два спустя они снова встретились в грузовом отсеке, и вновь она после всего заговорила о своем прошлом. Год на Симбалимаке... Там у нее случилась бурная любовная история, о которой Тейн уже однажды упоминала. Там Сандира продолжила свои попытки проникнуть в тайны двеллеров, что едва не закончилось такой же катастрофой, как и ее чрезмерное любопытство на Хамсилейне, - и тогда она переехала на Шактан, навсегда покинув акваторию Лазурного моря. Стало ли причиной отъезда давление со стороны джилли или все усугубил разрыв с любовником, Лоулер так и не понял, да и не стал уточнять. С Шактана на Вельмизе, с Вельмизе на Кентруп... Наконец с Кентрупа на Сорве. Создавалось впечатление, что она вела весьма беспокойную и не очень счастливую жизнь. Как только Тейн находила ответ на свой очередной вопрос, перед ней сразу же вставал новый. И она делала новые попытки проникнуть в тайны двеллеров. Результат - новые жизненные трудности, новые любовные интриги, ни к чему не ведущие. Словом, одинокое, фрагментарное, неуютное существование. "Но почему Сандира приехала на Сорве? - никак не мог успокоиться Лоулер. - Впрочем... Почему бы и нет? Например, мне нужно убраться с Кентрупа... Сорве оказался поблизости, на нем были готовы принять человека. Проблема решена". - И ты собиралась таким вот образом провести остаток своей жизни? Немного пожить в одном месте, потом поехать в другое, а оттуда - в третье... И так до самой старости? - Скорее всего, да. - Но что ты ищешь? - Истину. Лоулер ждал продолжения, никак не комментируя сказанного ею. - Я считаю, - наконец произнесла Сандира, - что здесь, на этой планете, происходит что-то такое, о чем мы едва ли догадываемся. У двеллеров сложилось унитарное общество... Оно одинаково на всех островах. Кроме того, существует некая связь, причем труднообъяснимая... Она многостороння. Смотри: джилли на всех островах, джилли и ныряльщики, двеллеры и платформы, двеллеры и рты, даже джилли и рыбы-ведьмы... Все переплелось в единое целое; какой-то клубок, да и только. Так вот, я хочу узнать, что это за связь. - Почему это так тебя интересует? - На Гидросе мне предстоит провести остаток жизни. Неужели так уж странно мое желание узнать об этой планете как можно больше? - Выходит, тебя вовсе не заботят планы Делагарда? Ведь он фактически захватил нас в заложники и тащит за собой к черту на кулички! - Гм-м... Чем больше я узнаю о Гидросе, тем лучше его пойму. - Значит, ты не боишься плыть к Лику? Не боишься входить в запретные воды? - Нет, - ответила Сандира, но, немного помолчав, добавила: - Хотя... Возможно, немного побаиваюсь. Если честно, мне страшно, но только совсем немножко. - Предположим, кто-то из нас попытается остановить Нида и не позволит ему реализовать свой план... Ты присоединишься к нам? - Нет, - решительно и без колебаний ответила Тейн. 3 В течение нескольких дней совсем не было ветра, и корабль лежал на поверхности Пустынного моря, словно труп огромного чудовища, под распухшим от собственного жара солнцем, которое, как казалось, с наступлением каждого нового утра становилось все больше и больше. Тропический воздух стал сух и зноен настолько, что было трудно дышать. Делагард, заняв место у штурвала, творил чудеса, приказывая переставлять паруса то так, то эдак, и им удавалось ловить даже малейшее дуновение ветерка и продолжать движение вперед большую часть времени, медленно, но неуклонно продвигаться к юго-западу, все дальше и дальше в бесплодную пустоту этого проклятого моря. Но наступали и такие дни, страшные дни, когда начинало казаться, что ожидать даже самых незначительных порывов ветра - бесполезное занятие. Паруса безнадежно повисали, и люди думали о вечной неподвижности. Им представлялось, что они уже иссохли от жары и превратились в скелеты. - Мы застыли, словно нарисованный корабль на нарисованном море, - частенько говорил Лоулер. - Что, что? - переспрашивал в таких случаях отец Квиллан. - Да это из одной книжки... Старинной, еще с Земли. Она была одной из моих любимых книг. - Вы уже цитировали ее раньше, не так ли? Я помню. Что-то о воде, о воде повсюду. - "Кругом вода, но не испить ни капли, ни глотка", - произнес Вальбен и отвернулся от собеседника. Кончались запасы живительной влаги. На дне большинства емкостей от нее остались только липкие тени. Лис отмеряла порции буквально по каплям. Лоулер обладал привилегией на получение увеличенных доз воды - по сравнению с остальными - для медицинских целей. Теперь его очень занимал вопрос о том, как в таком микроскопическом количестве жидкости разводить ежедневные "дринки" настоя "травки". Ее ведь можно принимать только в виде очень слабого раствора, в противном случае она становилась крайне опасна. Вальбен едва ли мог позволить себе сейчас подобную роскошь: использовать такое большое количество воды для собственного, в высшей степени эгоистического, удовольствия. Но что же делать? Смешивать с морской водой? Какое-то время так, безусловно, можно поступать; правда, если систематически и достаточно долго употреблять морскую воду, это обязательно скажется на почках. Конечно, есть надежда, что через несколько дней пойдет дождь, и тогда появится возможность промыть организм. Но существовал еще один выход: совсем не принимать "травку". Однажды утром Лоулер попытался провести подобный эксперимент. К полудню у него странно зачесалась голова, а после этого он почувствовал зуд уже по всему телу, словно у зараженного чесоточным клещом. К вечеру его била дрожь и прошиб пот. Семь капель "травки" - и возбуждение Вальбена перешло в обычное состояние приятного онемения. Но и его запасы наркотического вещества тоже начали истощаться. Это для Лоулера представляло еще большую проблему, чем нехватка воды. Ведь всегда есть надежда на дождь, а вот "травка", по всей видимости, в этих краях не росла. Вальбен в свое время рассчитывал пополнить свой НЗ, когда они доберутся до Грейварда. Теперь же стало совершенно очевидно, что корабль никогда не причалит к его берегам. Наркотика оставалось еще на несколько недель. Может быть, и того меньше. Не успеет он оглянуться, и "травка" закончится. Что тогда делать? Что? А между тем стоит попытаться смешать ее с морской водой. Сандира продолжала рассказывать ему о своем детстве на Хамсилейне, о бурной юности, о переездах с острова на остров, о своих стремлениях, надеждах, планах и поражениях. Часами они сидели в пропахшей сыростью темноте, вытянув ноги перед собой в узком проходе между ящиками, а затем сплетались в объятиях, будто юные влюбленные, а корабль медленно плыл по неподвижным водам тропического моря. Она расспрашивала Лоулера о его жизни, и он постарался передать ей короткие истории о своем совсем не ярком детстве и о тихой, спокойной и лишенной всяких неожиданностей, но полной всевозможных ограничений последующей жизни на том единственном острове, который по праву считался родиной Вальбена. А потом... Однажды, в середине дня, он спустился в трюм, чтобы покопаться в своих сундуках с запасами медикаментов. Неожиданно из темного угла грузового отсека до него донеслись стоны и вздохи страсти. Это был их излюбленный уголок, а голос, несомненно, принадлежал женщине. Нейяна находилась наверху, лазила по канатам; Лис - на камбузе; Тила отдыхала на палубе... Оставалась только Сандира. А где Кинверсон? Он нес дежурство в первой смене вместе с Браун и сейчас тоже должен быть свободен. "Там, за ящиками, может находиться только Гейб, - сделал вывод Лоулер, - а стонет и вскрикивает не кто иная, как Сандира, лежащая в его объятиях". Итак, что бы ни связывало эту пару, - и Вальбен прекрасно знал это - ничего не ушло в прошлое, вовсе нет, оно продолжало соединять Кинверсона и Тейн, несмотря на все автобиографические исповеди последних дней, которыми Сандира обменивалась с Лоулером, и на их жаркие романтические объятия. Восемь капель настоя помогли ему забыть об этом, пусть не навсегда, но забыть. Вальбен измерил остаток "травки". Немного. Совсем немного... Начали возникать проблемы с питанием. Прошло так много времени с тех пор, как им в последний раз удалось хоть что-то поймать. Сейчас даже налет рыб-ведьм показался бы радостной перспективой. Они поддерживали свои силы остатками запасов сушеной рыбы и порошками из высушенных водорослей, словно находились не в тропических водах, а где-либо в северных широтах в разгар арктической зимы. Порой, забросив большой лоскут ткани за борт и протащив его за судном, им удавалось наловить немного планктона, но есть его - все равно что жевать крупный песок, горький и неприятный на вкус. Начались первые авитаминозы. У многих стали трескаться губы; поблекли, обесцветились волосы; кожа покрылась пятнами и сделалась сухой; лица осунулись. - Это чистое безумие, - бормотал Даг Тарп. - Нам нужно повернуть обратно, пока мы все не погибли. - Каким образом? - поинтересовался Фелк, осуждающе и растерянно посматривая на собеседника. - Откуда дует ветер? Учти, если он здесь вообще существует, то только с востока. - Не имеет значения, - озлобленно отрезал радист. - Мы найдем способ. Нужно выбросить эту сволочь Делагарда за борт и повернуть судно! Что вы на это скажете, док? - Ну, прежде всего, нам необходим хороший дождь и небольшой косяк рыбы. - Вы что, уже больше не с нами? А я-то думал, вы горите желанием вернуться назад. - Оньос прав, - осторожно заметил Лоулер. - Здесь ветер против нас. С Делагардом или без него, но мы не сможем пробиться обратно на восток. - Что вы такое говорите, док? Выходит, нам придется плыть вокруг всей планеты до тех пор, пока не придем во Внутреннее море с противоположной стороны? - Не забывайте о Лике Вод, - вставил Данн Хендерс. - Мы доберемся до него гораздо раньше, чем до другого полушария. - Лик Вод, - мрачно повторил Тарп. - Лик! Лик! Лик! Черт бы побрал этот Лик! - Как бы он вначале не забрал нас, - сурово прокомментировал Хендерс. Наконец бриз несколько усилился, резко изменил свое направление с северо-восточного на восточно-юго-восточное и начал дуть с неожиданной силой. В море тоже как будто возникло какое-то смятение, стали подниматься волны, они порой даже перехлестывали через борт. Внезапно снова объявилась рыба: серебристые стайки в огромном количестве зарябили вокруг судна, и сети Кинверсона вновь оказались забитыми добычей. - Полегче, полегче, не налегайте, - предупреждал Делагард, когда все садились за стол. - Не набивайте свои желудки, а не то лопнете. Лис превзошла саму себя в области кулинарного искусства, сотворив десяток различных соусов практически из ничего. Но воды все еще не было, и из-за этого еда, оказалась далеко не столь большим удовольствием, каким могла бы стать. Гейб вновь попытался уговорить их есть сырую рыбу, чтобы использовать ту влагу, которая в ней содержится. Сырые и еще кровоточащие куски казались намного вкуснее, если мясо предварительно смачивали морской водой, но сие еще больше обостряло проблему жажды. - Док, что произойдет с нами, если мы будем пить соленую воду? - как-то спросила Нейяна Гольгхоз. - Мы умрем? Или сойдем с ума? - Да мы уже сошли, - пробормотал себе под нос Даг Тарп. - Определенное количество соленой жидкости не имеет катастрофических последствий для организма, - ответил Лоулер, думая о том, сколько сам проглотил водички из-за борта, но умолчал об этом. - Если бы у нас была пресная вода, мы бы могли растянуть срок ее использования немного дольше, разбавляя процентов на десять-пятнадцать жидкостью из моря. Это не причинило бы нам никакого вреда. Более того, помогло бы восполнить ту соль, что выходит из нашего организма вместе с потом в такую жаркую погоду. Но на чисто морской воде люди долго прожить не смогут. Наши органы, конечно, могут отфильтровать ее и превратить в пресную, но почки не смогут справиться с таким избытком соли без того, чтобы не начать откачку влаги из других тканей тела. Благодаря такому процессу мы очень скоро начнем, так сказать, засыхать на корню. Это не замедлит проявиться. Лихорадка, рвота, бред - и смерть. Данн Хендерс установил несколько крошечных дистилляторов, работающих на солнечной энергии. Он натянул чистый пластик поверх горлышек кувшинов, наполненных морской водой. В каждом сосуде находилась чашечка, предназначенная для сбора капелек пресной воды, конденсировавшейся на внутренней стороне крышки. Однако это занятие, по правде говоря, являлось сущим мучением. Стало совершенно очевидно, что таким образом достаточного количества живительной влаги не наберешь. - А если дождя не будет? - спросила Тила Браун. - Что мы тогда будем делать? Лоулер нахмурился и махнул рукой в сторону отца Квиллана. - Тогда остается только одно - молиться. На следующий день, поздно вечером, когда жара сжимала всех в своих тисках подобно тесному колпаку, надетому на голову планеты, и корабль стоял почти неподвижно на поверхности Пустынного моря, Лоулер услышал, как Хендерс и Тарп перешептываются, таинственно переглядываясь, в радиорубке. Вальбен как раз направлялся в свою каюту. Их грубоватые голоса звучали раздражающе неприятно. Лоулер на мгновение задержался в проходе, и тут на трапе показалась фигура Оньоса Фелка, который походя кивнул доктору и тоже вошел в аппаратную связи. Вальбен остановился у двери в свою каюту и услышал, что навигатор прошептал: - Там, за дверью, - док. Может, мне пригласить его сюда? Лоулер не разобрал ответа, но, должно быть, он был утвердительным, потому что Фелк вернулся и поманил его пальцем. - Док, зайдите на минутку. - Уже поздно, Оньос. Что случилось? - Всего лишь на одну минутку... Тарп и Хендерс сидели в крошечной радиорубке, упершись коленями друг в друга. На столе стояла потрескивающая свеча и возвышалась фляга с бренди, рядом - две чашки. Вальбен неожиданно вспомнил, что Даг обычно никогда не выпивал. - Бренди, док? - спросил Данн. - Спасибо, не нужно. - У вас все в порядке? - Я устал, - ответил Лоулер, в его голосе прозвучало неприкрытое нетерпение. - Итак... в чем дело, Данн? - Мы с Дагом беседовали о Делагарде... И Оньос тоже... Обсуждали тот идиотский кошмар, в который мы попали по его милости. Что вы о нем думаете, док? - О Делагарде? - Вальбен пожал плечами. - Вы же знаете мое мнение о Ниде. - Мы все знаем, что каждый из нас о нем думает... потому что давно знаем друг друга. И все-таки... - Он очень решительный человек. Упрямый, сильный и совершенно неразборчивый в средствах для достижения поставленной цели. Абсолютно уверенный в себе. - Сумасшедший? - Ну-у, за это я не могу ручаться. - Держу пари, вы кривите душой, - заметил Даг Тарп. - Вы же совершенно убеждены в его безумности. - Весьма возможно, а может, и нет... Порой очень трудно отличить целеустремленность и одержимость определенной идеей от безумия. В свое время многие гении казались сумасшедшими. - Гм-м... Вы считаете его гением? - удивился Хендерс. - Вовсе нет. Но, по крайней мере, Делагард - весьма необычный человек. Не могу сказать, что там у него в голове, - не исключено, что Нид безумен, - но он может дать вам вполне рациональные объяснения причин своих поступков. Ведь сей пресловутый Лик Вод для него - отнюдь не бессмысленное словосочетание. - Док, не корчите из себя саму невинность, - резко сказал Фелк. - Каждый параноик полагает, что его бред наполнен глубочайшим смыслом. На свете нет ни одного человека, который бы всерьез считал себя сумасшедшим. - Док, вы, наверное, восхищены Делагардом? - ехидно спросил Хендерс. - Да нет, не особенно. - Лоулер снова пожал плечами. - Нужно признать, у него есть определенные достоинства. Нид - человек идеи. Хотя, естественно, далеко не все его "озарения" вызывают восхищение. - Он вам нравится? - Отнюдь. Ни в малейшей ступени. - Док, а вы - прямой человек. - Послушайте, в чем смысл всей этой болтовни? - раздраженно поинтересовался Лоулер. - Если вы просто хотите убить время, просиживая здесь за бутылкой бренди и рассуждая о том, какая скотина Делагард, то я лучше пойду спать. Согласны? - Мы только хотим выяснить вашу позицию в данном вопросе, док, - ответил Данн. - Скажите, вы согласны, чтобы наше путешествие и дальше продолжалось так, как оно шло до сей поры? - Нет. - Ну а что вы готовы сделать для изменения ситуации? - Разве что-то _можно_ изменить? - Я спросил первым... - Это не ответ - отвечать вопросом на вопрос. - Вы планируете бунт, не так ли? - Разве я говорил об этом? Что-то не помню, док. - Даже глухой услышал бы это. - Бунт, - повторил Хендерс. - Если бы кто-то из нас попытался взять на себя активную роль в определении направления нашего плавания, что бы сказали вы? Как бы поступили в этом случае? - Данн, это совершенно отвратительная идея. - Вы так думаете, док? - Было время, когда мне не меньше вашего хотелось заставить Делагарда повернуть корабль обратно, и Дагу сие известно. Я с ним беседовал на эту тему. "Нида нужно остановить", - сказал я тогда ему. Помнишь? Но это происходило до того, как Большая Волна занесла нас в Пустынное море. С тех пор прошло много времени, и я, обдумав создавшуюся ситуацию, изменил свое мнение. - Но почему? - По трем причинам... Во-первых, этот корабль принадлежит Делагарду, и, плохо это или хорошо, я вовсе не намерен отбирать его у истинного владельца. Вы можете назвать мой поступок "моральными соображениями" и, конечно, будете оправдывать свои намерения тем, что он подвергает риску нашу жизнь без общего на то согласия. Но даже при этом условии ваша идея совершенно неразумна. Делагард слишком хитер и непредсказуем, слишком опасен и силен. Он постоянно начеку. Большинство находящихся на борту верны ему или боятся его, что практически одно и то же. Они не станут помогать нам... а, скорее всего, помогут Ниду. Попробуйте что-нибудь предпринять против него - и вам придется пожалеть о содеянном. Выражение лица Хендерса стало ледяным. - Вы сказали, у вас три причины... Названы две... - Третья - это то, о чем недавно говорил Оньос, - продолжил Лоулер. - Даже если вам удастся захватить корабль, каким образом вы собираетесь возвратиться во Внутреннее море? Будьте же реалистами! Практически нет попутного ветра, у нас кончается вода и запасы пищи, причем с катастрофической быстротой. Если только не подует западный ветер, нам лучше всего продолжать двигаться к Лику Вод, надеясь на то, что там удастся пополнить запасы. Хендерс вопросительно взглянул на хранителя карт. - Вы так действительно думаете, Оньос? - Мы и правда заплыли очень далеко. Большую часть времени на море царит полный штиль... Поэтому я полагаю, у нас нет другого выбора, кроме движения прежним курсом. - Таково ваше окончательное мнение? - спросил Данн. - Да, - последовал уверенный ответ Фелка. - Выходит, мы должны следовать за безумцем, ведущим нас к месту, о котором никому ничего не известно? К месту, где полно таких опасностей, что и представить себе невозможно? - Мне все это нравится ничуть не больше, чем вам, но, как говорит доктор, мы должны быть реалистами. Конечно, если ветер изменится... - Верно, Оньос. Или если ангелы спустятся с неба и принесут с собой много хорошей и вкусной пресной воды. В маленькой и тесной комнатенке наступила долгая напряженная тишина. Наконец Хендерс поднял голову. - Ну, ладно, док... Мы зашли в тупик. Не хочу больше отнимать у вас время. Мы просто пригласили вас по-дружески разделить с нами фляжку бренди, но вижу, вы очень устали... Спокойной ночи, док. Приятных вам снов. - И все же вы будете пытаться совершить задуманное, Данн? - Мне кажется, сие вас не касается, док. - Ладно. Спокойной ночи. - Оньос, останьтесь еще на минутку, - попросил Хендерс. - Как пожелаешь, Данн, - откликнулся на просьбу Фелк. Было абсолютно ясно, что навигатор очень хочет, чтобы его убедили. "Горстка идиотов, - подумал Вальбен, укладываясь на койку. - Играют в бунтовщиков. - Он почти не сомневался, что у них ничего не получится. - Фелк и Тарп - люди крайне слабохарактерные, а Хендерс в одиночку с Делагардом не совладает. В результате - вся их суета ни к чему не приведет, и судно будет продолжать свое плавание к Лику Вод. Это, скорее всего, самый вероятный исход всех их планов и заговоров", - заключил Лоулер и закрыл глаза. Среди ночи Вальбен услышал какой-то шум наверху, крики, топот ног, бегущих по палубе, глухие удары. Раздался чей-то злобный вопль, но слова оказались непонятными из-за плотных досок настила, отделявшего Лоулера от кричавшего. "Все-таки они начали это", - подумал Вальбен и сел на постели, моргая со сна. Не тратя времени на одевание, доктор встал, повязал вокруг бедер какую-то первую попавшуюся тряпку, вышел в коридор и поднялся по трапу. Рассветало. Небо стало серо-голубым, созвездие Креста низко нависало над морем под тем непривычным углом, что характерен для этих широт. На палубе разыгрывалась странная драма, а может, просто заурядный фарс? Два человека с безумной яростью бегали друг за другом вокруг открытого люка и при этом непрерывно жестикулировали. Присмотревшись, Лоулер понял, что это Данн Хендерс и Нид Делагард. Первый преследовал, а второй убегал. Инженер держал в руке один из багров Кинверсона, который, по-видимому, использовал в качестве копья. Преследуя судовладельца по периметру люка, Хендерс то и дело наносил удары своим импровизированным оружием, предназначая их Ниду, но всякий раз поражал только воздух. Правда, один все-таки достиг цели - рубашка Делагарда оказалась разорванной; Лоулер заметил и тонкую струйку крови, сочившуюся у правого плеча, словно красная ниточка, вшитая в ткань и почему-то с каждой минутой становящаяся шире. Вышло все так, что Хендерс все проделывал в одиночку. Даг Тарп стоял рядом с ограждением палубы, выпучив глаза и застыв подобно статуе. Фелк находился поблизости от него в таком же состоянии оцепенения. Вверху, на рее, уцепились за ванты Лео Мартелло и Тила Браун. Они тоже застыли с выражением изумления и ужаса на лицах. - Даг! - орал Хендерс. - Ради Бога, Даг, где ты?! Ну, скорее... Помоги мне справиться с ним! - Я здесь... Здесь... - прошептал радист хриплым, срывающимся голосом; его едва ли можно было услышать на расстоянии пяти метров. При этом Тарп не сдвинулся со своего места ни на дюйм. - Ради Бога... - повторил Данн теперь уже с явным отвращением. Он погрозил радисту кулаком и прыгнул на Делагарда в отчаянной попытке настичь его. Ниду только чудом удалось уклониться от острого наконечника багра. Он бросил взгляд через плечо и выругался. Его лицо лоснилось от пота, глаза сверкали яростью и гневом. Пробегая очередной круг этой безумной гонки мимо фок-мачты, Делагард глянул вверх и резким надтреснутым голосом крикнул Тиле, повисшей прямо над ним: - Помоги мне! Скорее! Нож, твой нож! Быстрым движением руки Тила отстегнула ножны с кинжалом из остро заточенной кости, который она постоянно носила с собой на поясе, и швырнула их Делагарду. Он ловким движением схватил все на лету, извлек нож и крепко сжал в ладони его рукоять. Затем Нид резко и внезапно повернулся и сделал шаг навстречу ошеломленному Хендерсу. Тот бежал слишком быстро и, не успев остановиться, врезался в него. Уверенным и точным движением руки Делагард отвел в сторону предназначавшийся ему удар багром и вонзил кинжал по самую рукоять в глотку Данна. Хендерс захрипел и взмахнул руками. На его лице застыло выражение крайнего изумления. Его импровизированное оружие отлетело куда-то за мачту. Нид обнял противника, словно они на это единственное мгновение сделались любовниками, а другой рукой взял его сзади за шею и со зловещей нежностью прижал Данна к себе. Лезвие кинжала проткнуло горло несчастного инженера насквозь. Широко раскрытые, почти вылезшие из орбит глаза Хендерса сверкнули в лучах занимающегося рассвета подобно полным лунам. Он издал какой-то булькающий звук, и изо рта хлынул поток крови, затем показался его окровавленный и вздувшийся язык. Делагард крепко сжимал Хендерса в своих могучих объятиях, не позволяя ему упасть. Наконец Лоулер пришел в себя и произнес прерывающимся голосом: - Нид... Боже мой, Нид, что ты наделал?!.. - Док, желаете быть следующим? - спокойно произнес Делагард. Он извлек нож из раны, повернув его перед этим с каким-то чудовищным садизмом в ней, и сделал шаг от своей жертвы. Кровь тут же хлынула фонтаном. Лицо Хендерса почернело. Он тронулся с места, закачался, шагнул еще раз, словно лунатик. Его взгляд по-прежнему сохранял выражение крайнего изумления. Затем ноги у него подкосились, и Данн упал. Лоулер понял, что инженер умер. Тила спустилась с мачты. Делагард швырнул ей кинжал. Оружие приземлилось у ее ног. - Спасибо, - произнес Нид так, словно благодарил ее за обычную и часто оказываемую ему услугу. - Я в долгу перед тобой. Подняв тело Хендерса, будто игрушку, Делагард быстро прошел к ограждению, поднял труп над головой и швырнул его за борт, как обычный хлам после приборки палубы. На протяжении всей этой сцены Тарп даже не пошевелился, Нид подошел к нему и ударил по лицу с такой силой, что, казалось, голова Дага оторвется и, будто мячик, покатится по настилу. - Трусливый подонок! - сквозь зубы процедил Делагард. - У тебя даже не хватило храбрости на то, чтобы довести до конца свой грязный замысел. Мне следовало бы и тебя тоже выбросить за борт, но не хочу тратить силы на такое... - Нид... Ради Бога, Нид... - Заткни свою пасть и убирайся с глаз долой! - Делагард круто развернулся и воззрился на Фелка. - Ну? Что прикажешь делать с тобой?! Ведь ты тоже участвовал? - Нет, нет, Нид! Что ты! Ты же меня знаешь! - "Нет, нет, Нид!" - со злостью передразнил его судовладелец. - Грязная тварь, потаскуха! Если бы у тебя хватило храбрости, ты бы, не задумываясь, присоединился к нему. Трусливая гадина!.. Ну, а как насчет вас, Лоулер? "Подштопаете" меня немного или вы тоже участвуете в этом чертовом заговоре? Правда, вас здесь не было. Вы что же, проспали свой собственный бунт? - Я ни в чем не принимал участия, - спокойно ответил Вальбен. - С самого начала считал произошедшее сегодня идиотским замыслом, обреченным на провал. Я высказал свое мнение заговорщикам немного раньше... - Значит, вы знали и не предупредили меня?! - Да, Нид. - Если вы не участвовали в заговоре, то ваш долг - предупредить капитана корабля об опасности. Таков морской закон. Но вы не сделали ничего подобного. - Совершенно верно, - согласился Лоулер, - не сделал. Делагард на мгновение задумался, затем пожал плечами и кивнул. - Ладно, док. Думаю, я вас понял... - Он оглянулся. - Эй! Кто-нибудь! Вымойте палубу. Ненавижу грязь на корабле. - Нид махнул рукой Фелку, который, казалось, еще не пришел в себя. - Оньос! Возьми на себя управление судном, а мне нужно разобраться с ранением. Пошли, док. Кажется, хоть в этом я могу положиться на вас: знаю, что заштопаете добросовестно. В полдень подул ветер, будто гибель Хендерса была принята неведомыми богами, управлявшими погодой на Гидросе, как приятное им жертвоприношение. В абсолютную тишину и покой, не нарушавшийся уже так давно, вдруг неожиданно с ревом ворвались порывы шторма, видимо, проделавшие