тому, что сложится столь уникальная ситуация. Поэтому предлагаю назначить официальную делегацию Замка в Лабиринт, а себя - посланником. - Поддерживаю, - сразу же откликнулся Диввис. Далее последовали рутинные процедуры обсуждения и голосования, потом проголосовали за объявление перерыва, и все собрание распалось на круговерть небольших групп. Хиссуне остался в одиночестве и судорожно пытался опомниться. Несколько мгновений спустя над ним навис высокий светловолосый Стасилейн, который одновременно и хмурился, и улыбался. Стасилейн тихо сказал: - Возможно, Хиссуне, вы допускаете ошибку, покидая Замок в такой момент. - Может быть. Но мне кажется, я поступаю правильно. Рискну. - Тогда провозгласите себя Короналом перед отъездом! - Вы это серьезно, Стасилейн? А если Валентин еще жив? - Если он жив, вы знаете, как сделать его Понтифексом. Если же он погиб, то вы, Хиссуне, должны занять его место, пока это в ваших силах. - Я отказываюсь. - Вы должны! Иначе по возвращении вы можете обнаружить на его троне Диввиса! Хиссуне усмехнулся. - Тут все просто. Если Валентин погиб, а Диввис занял его место, то я позабочусь о том, чтобы Тиверасу, наконец, позволили умереть. Диввис незамедлительно станет Понтифексом, и ему придется отправиться в Лабиринт. Тогда нам понадобится новый Коронал, а кандидатов - один-единственный. - Вы неподражаемы, клянусь Леди! - Вы так думаете? Для меня все вполне очевидно. - Хиссуне крепко пожал Стасилейну руку. - Благодарю вас за поддержку и уверяю, что в конечном итоге все будет хорошо. Если мне суждено стать Короналом при Понтифексе Диввисе, так тому и быть: я думаю, мы с ним сработаемся. Но пока вознесем молитву за благополучие и успех миссии Лорда Валентина и оставим домыслы при себе. Ладно? - Конечно. Они обнялись, и Хиссуне вышел из зала совещаний. В коридоре творилось то же самое, разве что добавилась сотня с лишним мелких лордов. При его появлении они уставились на него во все глаза, но он никому не сказал ни слова, и лишь встретился взглядом с некоторыми из них, когда пробивался через толпу, на краю которой обнаружил Альсимира, который, разинув рот, с глупым видом вытаращился на него. Подозвав его, Хиссуне распорядился готовиться к поездке в Лабиринт. Юный рыцарь смотрел на Хиссуне чуть ли не с обожанием. Он сказал: - Должен сообщить, мой лорд, что по толпе прошел слух, будто вы станете Короналом. Есть ли тут хоть доля истины? - Наш Коронал - Лорд Валентин, - грубо отрезал Хиссуне. - Иди, готовься к отъезду. Я собираюсь выехать на рассвете. 6 Когда Милилейн находилась еще в нескольких кварталах от дома, до ее слуха донеслись ритмические выкрики на улицах где-то впереди: "Я-та, я-та, я-та, вум" или что-то похожее. То были бессмысленные, невнятные звуки, исходившие, казалось, из глоток тысяч сумасшедших. Она остановилась и прижалась к выщербленной старинной каменной стене, чувствуя себя попавшей в западню. Позади на площади буйствовала кучка подвыпивших горцев, которые били стекла и приставали к прохожим. В восточной стороне проходило шествие, устроенное Рыцарями Деккерета в честь Лорда Семпетурна. А теперь вдобавок эти безумные звуки. "Я-та, я-та, я-та, вум". И никуда не свернуть, нигде не спрятаться. Сейчас ей хотелось только одного - добраться до дому живой и невредимой и запереть дверь на засов. Мир сошел с ума. "Я-та, я-та, я-та, вум". Действительность напоминала послания Короля Снов с той лишь разницей, что сумятица продолжалась часами, днями, месяцами, тогда как даже худшее из посланий, пускай даже потрясшее тебя до глубины души, длилось всего ничего. Но происходившему сейчас не было конца. К тому же, положение усугублялось. Все время волнения и грабежи. Вместо еды - какие-то объедки и корки, да иногда перепадает кусочек мяса, - и то, если у тебя есть возможность покупать его у горцев. Те спускались со своих гор и приносили добытых на охоте животных, мясо которых продавали по умопомрачительным ценам тем, у кого еще оставались хоть какие-то средства, а потом пропивали выручку и бесчинствовали на улицах, прежде чем отправиться восвояси. И все время возникали новые трудности. Ходили слухи, будто морские драконы топят любое выходящее в море судно, и поэтому всякое сообщение между континентами практически прервано. Еще говорили, что Лорд Валентин погиб, а в Кинторе теперь уже не один новый Коронал, а целых два - Семпетурн и хьорт, назвавшийся Лордом Стиамотом. И у каждого из них свое маленькое войско, которое расхаживает по городу, выкрикивает призывы и устраивает беспорядки: Семпетурну служат Рыцари Деккерета, а хьорту - Орден Тройного меча или что-то вроде того. Кристофон теперь состоял в Рыцарях Деккерета. Милилейн не видела его уже две недели. А в Ни-мойе третий Коронал, да, ко всему прочему, по округе слоняется несколько Понтифексов. В общем, только и не хватало этого: "Я-та, я-та, я-та, вум". Что бы то ни было, ей не хотелось подходить ближе. Скорее всего, очередной Коронал с толпой истеричных последователей. Милилейн опасливо огляделась, прикинув, сможет ли она пройти по улице Дизимаула и выйти задними дворами на шоссе Маламола, которое пересекает ее улицу в нескольких кварталах от дамбы Вориакса. Сомнения вызывали лишь задние дворы - недавно ей поведали о том, что на них творится... Приближалась ночь. Закапал дождик, немногим отличавшийся от густого тумана. У Милилейн, хоть она уже и привыкла к такому состоянию, от голода слегка кружилась голова. С южной стороны, из окрестностей Горячего Кинтора, где находились все геотермальные источники, раздался глухой грохот гейзера Конфалума, который, как всегда, точь-в-точь обозначил наступление нового часа. Милилейн машинально посмотрела в том направлении и увидела поднимающийся к небу столб пара, окруженный клубами зеленовато-желтого дыма, что закрывал собой, казалось, полнеба. Она всю жизнь видела гейзеры Горячего Кинтора, воспринимала их как должное, но почему-то сейчас извержение напугало ее, и она раз за разом повторяла знак Леди, пока не стала успокаиваться. А Леди? Наблюдает ли она за Маджипуром? Куда подевались ее добрые послания, содержавшие хорошие советы и наполнявшие душу теплом? И где, кстати, Король Снов? Когда-то, в более спокойные времена, две эти силы поддерживали в равновесии жизнь каждого, давали советы, предостерегали, наказывали в случае необходимости. Милилейн подумала, что они, возможно, еще не утратили власть, но обстановка уже такова, что с ней не могут ничего поделать ни Король, ни Леди, пусть они даже трудятся денно и нощно, чтобы восстановить утраченное. Такая система была придумана и действовала без сучка и задоринки в мире, где большинство населения охотно подчинялось законам. Но сейчас таких едва ли можно было отыскать, ибо законов более не существовало. Я-та, я-та, я-та, вум. А с другой стороны: - Семпетурн! Лорд Семпетурн! Слава, слава, слава Лорду Семпетурну! Дождь припустил сильнее. Ступай, приказала она себе. На площади горцы, и одной Дивин известно, что тебя ждет впереди, а позади беснуются Рыцари Деккерета - куда ни посмотри, кругом беда. И даже если среди Рыцарей сейчас Кристофон, она не хотела его видеть, ей надоели выпученные от усердия глаза, руки, поднятые в новом жесте звездного огня. Она побежала - через Малибор к Дизимаулу, по Дизимаулу к маленькому переулку, выходящему на Маламола - неужели не хватит храбрости? Я-та, я-та, я-та, вум. Вдруг навстречу ей появилась колонна, что маршировала по улице Дизимаула! Впереди шли девять или десять человек, похожих на бездушные машины: руки, как деревянные, размеренно ходили вверх и вниз - левой-правой-левой-правой, да еще при этом они горланили песню с назойливым четким ритмом. Милилейн юркнула в ближайший переулок и наткнулась там на толпу мужчин и женщин; на руках у них были зеленые с золотом повязки, и они непрерывно выкрикивали здравицы в честь нового Лорда Стиамота. Западня! Сегодня на улицах одни сумасшедшие! Оглядевшись, Милилейн заметила слева от себя полуоткрытую дверь и в отчаянии бросилась в нее. Она оказалась в темном коридоре. Из комнаты в дальнем конце доносилось приглушенное пение и исходил резкий запах какого-то странного благовония. Наверное, что-то вроде храма какого-нибудь нового культа. Но здесь, во всяком случае, ей вряд ли причинят вред. Она сможет переждать тут, пока все эти ошалелые толпы не уйдут куда-нибудь в другое место. Осторожно прокравшись по коридору, она заглянула в комнату. Темнота. Запах фимиама. У стены какой-то помост, с обеих сторон от него на шестах - две фигурки, напоминающие маленьких засушенных морских драконов. Меж них стоял угрюмый, молчаливый лиимен, три глаза которого горели, словно угли. Милилейн показалось, что она узнает его: уличный торговец, продавший ей как-то вертел сосисок за пять крон. А, может быть, и не он. Ведь совсем непросто отличить одного лиимена от другого. Некто с запахом хайрога и в плаще с капюшоном приблизился к ней и шепнул: - Ты пришла к причастию, сестра. Добро пожаловать, и да пребудет с тобой благодать водяных королей. Водяных королей? Хайрог мягко взял ее за локоть и так же мягко провел в комнату, чтобы она нашла себе место среди коленопреклоненной, бормочущей молитвы паствы. Никто не взглянул на нее, и вообще никто не смотрел друг на друга: взгляды всех были устремлены на лиимена, стоявшего между двумя чучелами морских драконов. Милилейн тоже посмотрела на него. Она не осмелилась оглядеться, так как опасалась встретить знакомых. - Возьмите... выпейте... соединитесь... - распорядился лиимен. Между рядами стали передавать кубки с вином. Краешком глаза Милилейн заметила, что каждый из молящихся, когда к нему попадал кубок, делал большой глоток; кубки приходилось наполнять заново по мере того, как они передавались из рук в руки. Ближайший из кубков сейчас находился в четырех или пяти рядах от нее. Лиимен произнес: - Мы пьем. Мы сливаемся. Мы устремляемся в объятия водяного короля. Водяными королями лиимены называли морских драконов. Теперь Милилейн вспомнила. Она слышала о драконопоклонниках. Что ж, подумала она, может, в этом что-то и есть. Почему не отдать мир морским драконам, если все и так рухнуло. Она видела, что кубок уже в двух рядах от нее, однако, тот перемещался очень медленно. - Мы приходили к водяным королям, охотились на них и извлекали их из моря, - говорил лиимен. - Мы поедали их плоть и пили их молоко. И это было их даром нам, великой добровольной жертвой, поскольку они боги, а отдавать свою плоть и свое молоко низшим существам, вскормить и сделать их самих подобным богам, вполне достойно богов. Теперь же наступает время водяных королей. Берите. Пейте. Соединяйтесь. Кубок пошел по ряду Милилейн. - Они - великие мира сего, - нараспев продолжал лиимен. - Они - хозяева. Они - владыки. Они - истинная Власть, и мы принадлежим им. Мы и все остальные, живущие на Маджипуре. Берите. Пейте. Соединяйтесь. Сейчас из кубка пила женщина слева от Милилейн; последнюю же охватило дикое нетерпение - она такая голодная, ей так хочется пить! - и она едва удержалась, чтобы не вырвать кубок у соседки, испугавшись, что ей ничего не достанется. Но она дождалась, и вот - кубок у нее в руках. Она заглянула в него: темное, густое, сверкающее вино. Она неуверенно пригубила. Вино было сладким и пряным, крепким на вкус, и сначала она решила, что никогда не пила ничего подобного, но потом ей показалось, что вкус ей что-то напоминает. Она сделала новый глоток. - Берите. Пейте. Соединяйтесь. Ну, конечно, это то самое вино, которое используют толкователи снов, когда входят в соединение с твоей душой и объясняют беспокоящий тебя сон! Точно: сонное вино. Хотя Милилейн посещала толкователей всего пять или шесть раз, да и то несколько лет тому назад, она узнала ни на что не похожий аромат их напитка. Но откуда оно здесь? Ведь только толкователи снов имели право пользоваться им или даже хранить его. Поскольку то был сильный наркотик, вино разрешено было употреблять лишь под присмотром толкователей. Но каким-то образом тут, в этой молельне-чулане, сонное вино оказалось в огромных количествах, и собравшиеся хлещут его, как пиво... - Берите. Пейте. Соединяйтесь. Она обнаружила, что задерживает кубок, повернулась к мужчине справа, глупо улыбнулась и извинилась, но он неотступно смотрел вперед и не обратил на нее ни малейшего внимания; так что, пожав плечами, она поднесла кубок к губам и сделала подряд два больших глотка и передала кубок дальше. Действие вина сказалось почти сразу. Она покачнулась, моргнула, кое-как удержала голову, грозившую упасть на грудь. Вот что значит выпить на пустой желудок, сказала она себе, обмякла, наклонилась и начала петь вместе со всеми. То был бессмысленный речитатив без слов - оу-уа-ва-ма, оу-уа-ва-ма, - такой же нелепый, как и тот, что она слышала на улице, но более нежный, проникновенный, напоминающий плач. Оу-уа-ва-ма, оу-уа-ва-ма. И когда она пела, ей казалось, будто она слышит какую-то отдаленную музыку, сверхъестественную и надмирную, далекий звон многих колоколов, что вызывают накладывающиеся друг на друга мелодии, за которыми невозможно уследить, поскольку каждая последующая переигрывает предыдущую. "Оу-уа-ва-ма", - пела она, и ей откликался звон колоколов, а потом к ней пришло ощущение чего-то огромного, что находилось очень близко от нее, возможно, даже в этой самой комнате, чего-то исполинского, крылатого, древнего, наделенного гигантским интеллектом, в сравнении с которым ее собственный воспринимался не более чем игрушкой. Это нечто обращалось по широкой орбите, и при каждом обороте разворачивало свои огромные крылья и простирало их до пределов мира, а когда складывало их, они касались ворот в мозгу Милилейн - всего лишь легкое неуловимое, будто перышком, прикосновение, но после него она почувствовала себя преображенной, словно вышла из своего тела, стала частью какого-то организма из множества разумов, невообразимого и богоподобного. Берите. Пейте. Соединяйтесь. С каждым прикосновением крыльев она все прочнее сливалась с этим организмом. Оу-уа-ва-ма. Оу-уа-ва-ма. Она исчезла. Милилейн больше нет. Остался лишь водяной король, голосом которого и был колокольный звон и разум из множества разумов, частью которого стала Милилейн. Оу. Уа. Ва. Ма. Она испугалась. Она опускалась на самое морское дно, ее легкие наполнялись водой, боль была невыносимой. Она боролась. Она не хотела, чтобы крылья касались ее. Она уворачивалась, она отбивалась кулаками, она изо всех сил стремилась к поверхности... Открыла глаза. Выпрямилась, ошеломленная и испуганная. Вокруг нее продолжалось пение. Оу, уа, ва, ма. Милилейн содрогнулась. Где я? Что я делала? Мне надо выбираться отсюда, подумала она. Охваченная ужасом, она с трудом поднялась на ноги и на ощупь двинулась к выходу. Никто ее не останавливал. Вино все еще туманило ей голову, ее шатало, она спотыкалась на каждом шагу и хваталась за стену. Она вышла из комнаты и побрела по пропахшему благовониями коридору. Вокруг нее по-прежнему трепыхались крылья, они обволакивали ее, проникали в ее разум. Что я натворила, что я натворила? На улицу, в темноту, в дождь. Там еще маршируют все эти Рыцари Деккерета, Орден Тройного Меча или как их там? Неважно. Будь, что будет. Она побежала, не зная куда. Где-то вдали раздался низкий раскатистый зловещий звук. Она надеялась, что это гейзер Конфалума. В мозгу у нее бились другие звуки. Я-та, я-та, я-та, вум. Оу, уа, ва, ма. Она почувствовала, как крылья смыкаются над ней. Она побежала, споткнулась, упала, поднялась и побежала опять. 7 Чем дальше они углублялись в провинцию метаморфов, тем более знакомым казалось все Валентину. И одновременно в нем росло убеждение в том, что он совершает ужасную, страшную ошибку. Он вспомнил запах этих мест: насыщенный, пряный, сладковатый густой аромат роста и гниения, которые шли одинаково быстро под непрерывными теплыми дождями, затейливый букет, от которого при каждом вдохе кружилась голова. Он вспомнил спертый, липкий, влажный воздух и дожди, которые шли почти ежечасно, барабанили по лесным вершинам высоко над головой, а потом с одного блестящего листа на другой стекали капли, пока уже совсем небольшое количество влаги не достигало земли. Он вспоминал фантастическое буйство растительности, когда все росло и расцветало почти на глазах, подчиняясь однако каким-то непостижимым законам, когда каждому растению отводился определенный уровень: устремленные ввысь, тонкие, на семь восьмых своей высоты лишенные веток, распускающиеся к вершине гигантскими зонтиками из листьев деревья, связанные в единый покров переплетением лоз, лиан, побегов; пониже - более приземистые, округлые, со стволами потолще, лучше переносящие тень; затем - слой сбившегося кучками кустарника и, наконец, лесное дно, темное, таинственное, практически бесплодное - голое пространство сырой, скудной, пористой почвы, которая весело пружинила под ногами. Он вспоминал неожиданные, неизвестно откуда бравшиеся столбы яркого света, что пробивался в самых непредсказуемых местах сквозь лесной покров, и ненадолго рассеивался полумрак. Но дождевые леса Пьюрифайна простирались на тысячи квадратных миль в самом центре Цимроеля, и любой их участок был как две капли воды похож на другой. Где-то в этих лесах располагалась столица метаморфов Иллиривойн, но Валентин спрашивал у себя, какие у него основания думать, что он находится неподалеку; только потому, что ему кажутся знакомыми по воспоминаниям многолетней давности запахи, звуки и обличье этих лесов? Тогда он странствовал с бродячими жонглерами, и они вбили себе в голову нелепую идею о том, что могут заработать несколько роялов, выступив на празднике урожая у метаморфов. Но там, по крайней мере, с ним был Делиамбр, способный при помощи своих колдовских штучек разнюхать верное направление на перекрестке дорог, и доблестная Лизамон Хултин, знакомая с жизнью джунглей. Теперь же, во время этого похода в Пьюрифайн, Валентин оказался предоставлен самому себе. Делиамбр и Лизамон, если они еще живы, - а он был исполнен мрачных предчувствий на их счет, поскольку в течение прошедших недель не общался с ними даже во сне, - были теперь в нескольких сотнях миль позади, на дальнем берегу Стейша. Никаких известий не имел он и от Тунигорна, которого послал назад, на поиски. Сейчас его сопровождали лишь Карабелла, Слит и телохранители из скандаров. Карабелла обладала смелостью и выносливостью, но навыками следопыта - лишь в небольшой степени, а сильные и отважные скандары не отличались особой смышленостью. Слита же, несмотря на его трезвый, проницательный ум, в этих местах угнетал парализующий страх перед метаморфами, который еще в юности был наслан на него во сне, и с тех пор он так и не смог полностью от него избавиться. Глупо со стороны Коронала пробираться сквозь джунгли Пьюрифайна с такой скудной свитой; но глупость, подумал Валентин, похоже, делается отличительной чертой последних Короналов. Он размышлял о ранней и неестественной смерти Малибора и Вориакса, его предшественников, постигшей их, когда они занимались не слишком разумными делами. Пожалуй, безрассудство становится для Короналов обычным делом. Мало-помалу ему стало казаться, что день ото дня он и не приближается к Иллиривойну и не удаляется от него, что город находится везде и нигде, что весь Иллиривойн снялся с места и движется впереди него, сохраняя постоянный отрыв, который ему никогда не сократить. Ведь, насколько он помнил по тем временам, столица метаморфов представляла собой скопление утлых плетеных строений, среди которых было лишь несколько более основательных построек, и ему чудилось, будто временный призрачный город может перемещаться с места на место по воле своих обитателей; город-кочевник, город-сон, блуждающий огонек джунглей. - Посмотри туда, - сказала Карабелла. - Это тропа, Валентин? - Может быть, - ответил он. - А, может быть, и нет? - Может быть, и нет. Им попадались уже сотни подобных троп: легкие шрамы на почве джунглей, неразборчивые следы чьего-то пребывания, оставленные, возможно, месяц назад, а, может быть, и во времена Лорда Деккерета, за тысячу лет до сего дня. Какая-нибудь случайная, воткнутая в землю палка, на которой остался кусок пера или обрывок ленты; кем-то утоптанная колея, как будто здесь уже кто-то прокладывал дорогу; а иногда и вообще ничего явного, лишь подсознательное ощущение таинственных, находящих отражение только в душе следов того, что здесь проходило разумное существо. Но все они никуда не вели. Постепенно загадки исчезали, переставали восприниматься, и только девственные джунгли расстилались впереди. - Сделаем привал, мой лорд? - спросил Слит. Ни он, ни Карабелла не сказали ни слова против этого путешествия, каким бы дурацким оно им ни казалось. Они хоть понимают, думал Валентин, насколько неотложной считает он встречу с королевой метаморфов? Или просто хранят вынужденное молчание в течение всех этих недель бесцельных блужданий из страха перед гневом короля и супруга, хотя наверняка думают, что потраченное время можно было бы употребить с большей пользой в цивилизованных провинциях, заняться там обузданием разворачивающегося кризиса? Или - что хуже всего - они посмеиваются над тем безумным путем, который он прокладывает по обильно политым дождем просекам и полянам? Он спрашивал себя, сколько еще сможет продолжать поиски, и постепенно в нем зрело убеждение, что Иллиривойна ему никогда не найти. Когда они расположились на ночь, он водрузил на голову серебряный обруч Леди и вновь погрузился в транс, телепатическое состояние, и направил сквозь джунгли вызов Делиамбру и Тисане. Он считал, что ему скорее удастся соприкоснуться разумом с ними, нежели с остальными, так как они были чувствительнее прочих к магии сновидений. Однако ночь за ночью его попытки не достигали даже подобия желаемого. Неужели расстояние имеет такое значение? Валентин никогда не пробовал посылать мысли на дальнее расстояние, кроме тех случаев, когда пользовался сонным вином, а сейчас у него не было этого напитка. Или, возможно, у метаморфов есть способ перехватывать или заглушать послания. Или его послания не находят адресатов, потому что все погибли. Или... - Тисана... Тисана... - Делиамбр... - Валентин вызывает вас... Валентин... Валентин... Валентин... - Тисана... - Делиамбр... Тишина. Он попытался связаться с Тунигорном. Тот наверняка жив, вне зависимости от того, какая катастрофа постигла остальных, и, хотя его разум крепок и хорошо защищен, все равно оставалась надежда, что он раскроется при одной из попыток. Или Лизамон. Или Залзан Кавол. Только бы соприкоснуться хоть с кем-нибудь из них, ощутить знакомый ответ знакомого сознания... Он еще некоторое время повторял вызов, а потом печально снял обруч и уложил его в шкатулку. Карабелла вопросительно посмотрела на него. Валентин покачал головой и пожал плечами. - Полная тишина, - сказал он. - Если не считать дождя. - Да, если не считать дождя. По листьям снова негромко забарабанил дождь. Валентин угрюмо взглянул в сторону джунглей, но ничего не увидел: прожектор флотера включен и будет гореть всю ночь, но за созданной им золотистой сферой света высилась стена мрака. Он понимал, что вокруг лагеря может собраться тысяча метаморфов, и где-то даже хотел того. Все, что угодно, пускай даже внезапное нападение, взамен бестолковых многонедельных блужданий по незнаемой и непознаваемой первозданности. Он спрашивал себя, сколько еще продержится. А как мы будем отсюда выбираться, когда я решу, что продолжать поиски бессмысленно? Он мрачно прислушался к меняющемуся ритму дождя и, наконец, уснул. Почти сразу же к нему пришло сновидение. По его силе, яркости и теплу он определил, что это не обычное сновидение, а, скорее, послание Леди, первое с тех пор, как он покинул Гихорну. Хотя он ожидал какого-либо ощутимого знака присутствия матери в своей душе, она ничем не давала о себе знать, и он начал испытывать недоумение, а проникающие в его душу импульсы стали казаться исходящими из совершенно другого источника. От Короля Снов? Тот обладал властью проникать в души издалека, но даже в столь смутные времена Король вряд ли осмелится воздействовать на Коронала. Кто же тогда? Валентин, настороженный даже во сне, обшаривал пределы своего сновидения в поисках ответа, но не находил его. Сновидение почти не содержало повествовательной части: в нем присутствовали лишь бесформенные образы и беззвучные звуки, создававшие ощущение события чисто абстрактными средствами. Но постепенно перед Короналом стал вырисовываться ряд подвижных образов и ускользающих оттенков настроения, что превратилось в метафору чего-то совершенно конкретного: извивающихся, переплетающихся щупалец вроона. - Делиамбр, ты? - Я, мой лорд. - Где? - Здесь. Неподалеку от вас. Приближаюсь к вам. Сообщение выражалось не речью, мысленной или какой-нибудь еще, а посредством грамматики меняющихся световых пятен и состояний души, имевших недвусмысленное значение. Вскоре сновидение покинуло Валентина; он некоторое время лежал неподвижно, на грани между сном и бодрствованием, обдумывая увиденное, и впервые за несколько недель почувствовал некоторую надежду. Утром, когда Слит собирался сворачивать лагерь, Валентин сказал: - Нет. Я собираюсь остаться здесь еще на несколько дней. Может быть, даже подольше. Лицо Слита выразило сомнение и замешательство. Впрочем, он быстро справился со своими чувствами, кивнул и отошел к скандарам распорядиться, чтобы те не убирали палатки. Карабелла заметила: - Я вижу по вашему лицу, мой лорд, что ночью вы получили какие-то известия. - Делиамбр жив. Он со всеми остальными следует за нами, пытается нас догнать. Но мы слишком часто и резво передвигаемся, и им никак не удается нас достичь. Как только они засекают нас, мы начинаем движение в новом направлении. Если мы останемся на месте, они нас отыщут. - Значит, ты разговаривал с врооном? - С его образом, с его тенью. Но то была истинная тень, его образ. Скоро он будет с нами. Валентин на деле не сомневался в этом. Однако миновал день, второй, третий. Каждую ночь он надевал обруч и посылал сигнал, но не получал ответа. Скандары стали рыскать по джунглям, как взбудораженные животные; Слит становился все более нетерпеливым и беспокойным и бродил где-то часами, несмотря на страх перед метаморфами, в котором не стыдился признаться. Карабелла, заметив растущую напряженность, предложила тряхнуть стариной и пожонглировать втроем, чтобы отвлечься от забот; но Слит сказал, что у него нет настроения, а Валентин, уступивший ее просьбе, оказался настолько неловок из-за недостатка практики, что уже через пять минут решил плюнуть на забаву, несмотря на все уговоры Карабеллы. - Ну конечно, ты совсем отвык! - сказал она. - Неужели ты думаешь, что навыки могут оставаться на высоте без шлифовки? Но они возвращаются, если над ними поработать. Вот, Валентин: лови! Лови! Лови! Она говорила чистую правду. Небольшое усилие - и он вновь начал ощущать, как когда-то давно, что союз руки и глаза может доставить его туда, где время не имеет значения, а все пространство становится одной-единственной точкой в бесконечности. Скандары, которые хоть и знали о том, что жонглирование когда-то было ремеслом Валентина, были просто поражены, увидев, что проделывает Коронал, и с нескрываемым любопытством и восхищением наблюдали за тем, как Валентин и Карабелла перебрасываются кучей самых разнообразных предметов. - Хей! - кричала она. - Хей! Хей! - и вела его ко все более сложным трюкам, несравнимым с теми, которые она обычно выполняла в старые, добрые времена, поскольку обладала по-настоящему высоким мастерством; они были элементарными даже в сравнении с прошлым уровнем Валентина, который никогда и не мечтал сравняться с Карабеллой в жонглировании. Но для того, кто не жонглировал по-настоящему уже лет десять, подумал Валентин, игра - честная. Через час он взмок от дождя и пота, но за последние несколько месяцев ни разу не чувствовал себя лучше. Появился Слит и, поглядев на них, казалось, стал потихоньку избавляться от беспокойства и мрачного настроения; через некоторое время он подошел поближе, и Карабелла кинула ему нож, дубинку и топорик, а он небрежно поймал их и начал вплетать в веселый, крутой каскад, к которому добавил еще три предмета, переброшенные ему Валентином. В лице Слита замечалось, пожалуй, некоторое напряжение, хотя десять лет назад от него не было и следа, кроме, возможно, тех случаев, когда он выполнял свой коронный номер с жонглированием вслепую, но тем, похоже, и ограничился. - Хей! - крикнул он, посылая дубинку и топорик обратно Валентину, и, не дождавшись, пока Коронал их поймает, безжалостно бросил еще два предмета. Потом все трое продолжали жонглировать уже на полном серьезе, будто были бродячими жонглерами и репетировали выступление перед королевским двором. Виртуозность Слита вдохновила Карабеллу на еще более изощренные трюки, что, в свою очередь, заставило того прибавить оборотов, и вскоре Валентин почувствовал, что ему за ними не угнаться. Но все равно он старался держаться вровень, проявляя при этом замечательное усердие, и лишь раз уронил какой-то предмет, пока не обнаружил, что его бомбардируют с обеих сторон смеющаяся Карабелла и невозмутимый, напористый Слит; и вдруг ощутил, что его руки ниже локтей ничего не чувствуют, и уронил все на землю. - Ах, мой лорд, так не годится! - громыхнул чей-то грубый, удивительно знакомый голос. - Залзан Кавол! - воскликнул Валентин изумленно и радостно. Огромный скандар вприпрыжку подбежал к нему, торопливо сделал знак звездного огня, подобрал все предметы, которые уронил Валентин, и с какой-то одержимостью принялся кидать их Слиту и Карабелле своими четырьмя руками в том бешеном ритме, который мог заставить любого жонглера-человека, независимо от его мастерства, работать на пределе возможностей. Валентин всмотрелся в джунгли и увидел всех остальных: Лизамон Хултин с врооном, вцепившимся ей в плечо, Тунигорна, Тисану, Эрманара, Шанамира и других, что выскакивали под дождь из помятого, забрызганного грязью флотера, остановившегося неподалеку. Валентин обнаружил, что здесь все те, кого он оставил в Гихорне; наконец-то они собрались вместе. - Доставайте вино! - крикнул он. - Это надо отпраздновать! - Он бегал между ними, обнимая то одного, то другого, приподнялся на цыпочки, чтобы обхватить руками великаншу, радостно хлопнул по спине Шанамира, торжественно обменялся рукопожатием с исполненным достоинства Эрманаром, обнял Тунигорна так крепко, что человек послабее мог бы задохнуться. - Мой лорд, - рявкнула Лизамон, - пока жива, больше никуда не отпущу вас одного! При всем моем уважении, мой лорд. Никогда больше! Никогда! - Если бы я только знал, мой лорд, - проговорил Залзан Кавол, - когда вы сказали, что уйдете вперед на один дневной переход к Стейшу, что будет буря такой силы, а мы не увидим вас столько недель, - ах, мой лорд, грош цена телохранителям, которые отпустили вас таким образом. Когда Тунигорн сказал, что вы пережили бурю, но подались в Пьюрифайн, не дождавшись нас... ах, мой лорд, мой лорд, не будь вы моим господином, я бы не знаю что с вами сделал, когда бы догнал, поверьте, мой лорд! - А ты простишь мне мое бегство? - спросил Валентин. - Ах, мой лорд! - Ты же знаешь, что у меня и в мыслях не было расставаться с вами надолго. Потому я и отослал назад Тунигорна, чтобы он отыскал вас и привел ко мне. И каждую ночь я отправлял послания - надевал обруч, напрягал все душевные силы, чтобы найти вас и прикоснуться к вам... к тебе, Делиамбр, и к тебе, Тисана. - Эти послания доходили до нас, мой лорд, - сказал Делиамбр. - Неужели? - Каждую ночь. Мы очень радовались, зная, что вы живы. - И не отвечали? - Ах, мой лорд, мы каждый раз отвечали, - сказал вроон. - Но мы знали, что не можем пробиться, потому что мои силы слишком малы, чтобы преодолеть такое расстояние. Мы отчаянно хотели сказать вам, чтобы вы оставались на месте и дожидались нас; но каждый день вы уходили все дальше в джунгли, и никак невозможно было вас удержать; и перехватить вас мы не могли, а я не сумел достучаться до вашего разума, мой лорд. Не сумел. - Но в конце концов ты до меня добрался. - С помощью вашей матушки Леди, - сказал Делиамбр. - Тисана явилась к ней во сне и получила от нее послание, и Леди поняла, и сделала свой разум гонцом для моего, доставив туда, куда я сам ни за что бы не попал. Вот так мне и удалось, наконец, поговорить с вами. Мой лорд, нам столько нужно рассказать вам, сейчас же! - Верно, - подтвердил Тунигорн. - Ты будешь поражен, Валентин. Клянусь. - Тогда порази, - ответил Валентин. Делиамбр сказал: - Думаю, Тунигорн рассказал вам, как мы обнаружили, что советник по сельскому хозяйству И-Уулисаан - шпион метаморфов? - Да, рассказал. Но как это удалось? - В тот день, мой лорд, когда вы отправились к Стейшу, мы застали И-Уулисаана во время глубокого телепатического контакта с кем-то, кто находился очень далеко. Я чувствовал, что его разум ускользнул, ощущал силу контакта и без промедления попросил Залзана Кавола и Лизамон схватить его. Валентин вскинул взгляд. - Откуда же у него такая сила? - Потому что он метаморф, мой лорд, - объяснила Тисана, - а у них существует способ соединять разумы с помощью огромных королей морских драконов в качестве связующего звена. Валентин переводил взгляд с Делиамбра на Тисану и обратно как человек, на которого напали одновременно с двух сторон. Он попытался переварить значение сказанного, но в их словах столь многое показалось ему странным, совершенно сбивающим с толку, что поначалу он почти ничего не понял. - У меня в голове не укладывается, - сказал он, - что метаморфы общаются друг с другом через драконов. Кто бы мог подумать, что драконы обладают такой телепатической силой? - Они называют их водяными королями, мой лорд, - заметила Тисана. - Да, оказывается, водяные короли действительно обладают очень мощным разумом, который облегчает лазутчику передачу его сообщений. - Сообщений о чем? - с беспокойством спросил Валентин. - И для кого? - Когда мы застали И-Уулисаана за контактом, - отозвался Делиамбр, - Лизамон и Залзан Кавол навалились на него, и он сразу же стал видоизменяться. Мы бы доставили его к вам для допроса, но вы ушли вперед, к реке, а потом началась буря, и мы не смогли за вами последовать. Поэтому мы и допросили его сами. Он признался, мой лорд, что он шпион и должен был давать вам советы относительно мер, которые правительство должно предпринять против всех этих болезней, а потом немедленно сообщать о них, что было большим подспорьем для метаморфов в их деятельности по возбуждению и распространению болезней. Валентин охнул. - Метаморфы... возбуждали... распространяли болезни?.. - Да, мой лорд. И-Уулисаан нам все рассказал. Мы были... м-м-м... мы не слишком с ним церемонились. Здесь в Пьюрифайне в секретных лабораториях в течение многих лет метаморфы выращивали культуры всех вредителей наших сельскохозяйственных растений, какие только когда-либо бывали. А когда они подготовились, то разбрелись в тысячах обличий, некоторые из них, мой лорд, даже отправились к крестьянам под видом сельскохозяйственных агентов, притворившись, будто хотят предложить новые методы повышения урожайности, а во время инспекторских поездок тайно разбрасывали по полям свои яды. Некоторые из вредителей были запущены по воздуху или переносились с помощью птиц, которых выпускали метаморфы. Вдобавок, они распыляли яды и те поднимались в небо тучами... Ошеломленный Валентин посмотрел на Слита. - Оказывается, мы были в состоянии войны, не зная об этом! - Теперь знаем, мой лорд, - заметил Тунигорн. - А я пробираюсь через владения моего врага, в своей глупости надеясь, что стоит мне лишь произнести добрые слова и раскрыть объятия, как Данипьюр улыбнется, и Дивин вновь благословит нас. А на самом деле Данипьюр со своим народом ведет все это время против нас войну, и... - Нет, мой лорд, - перебил его Делиамбр. - Не Данипьюр, насколько нам известно. - Что ты сказал? - Того, кому служил И-Уулисаан, зовут фараатаа. Это - исполненный ненависти, безрассудный пьюривар, который не смог добиться от Данипьюр поддержки своих планов, и поэтому взялся осуществлять все сам со своими последователями. Понимаете, мой лорд? Среди метаморфов существует два течения. Этот самый Фараатаа возглавляет крайних, наиболее воинствующих. Их план состоит в том, чтобы с помощью голода ввергнуть нас в хаос и заставить покинуть Маджипур. Данипьюр же придерживается более умеренных взглядов, во всяком случае, она гораздо менее свирепа. - Тогда мне следует продолжать путь к Иллиривойну и встретиться с ней. - Вы никогда не найдете Иллиривойна, мой лорд, - сказал Делиамбр. - Это почему же? - Они разобрали город на части и тащат его на себе по джунглям. Я ощущаю их присутствие, когда навожу свои чары, но оно перемещается. Данипьюр избегает вас, мой лорд. Она не хочет с вами встречаться. Возможно, это слишком опасно с политической точки зрения: она не способна больше держать в повиновении свой народ и боится, что все перейдут на сторону Фараатаа, если она выкажет хоть малую толику благосклонности по отношению к вам. Это лишь мое предположение, мой лорд. Но я говорю вам, что вы никогда ее не найдете, даже если будете тысячу лет обшаривать джунгли. Валентин кивнул. - Вероятно, ты прав, Делиамбр. Наверняка ты прав. - Он прикрыл глаза и попытался привести мысли в порядок. Насколько неверно он оценивал обстановку; как мало он понимал! - А это общение между метаморфами через морских драконов... как долго оно продолжалось? - Судя по всему, довольно долго, мой лорд. Морские драконы, оказывается, гораздо разумнее, чем мы представляли... и между ними и метаморфами, по крайней мере, некоторыми метаморфами, как кажется, существует что-то вроде союза. Впрочем, мы можем только строить догадки. - А И-Уулисаан? Где он? Мы должны как следует расспросить его обо всем. - Мертв, мой лорд, - ответила Лизамон Хултин. - Как это случилось? - Когда разразилась буря и все смешалось, он попытался бежать. Мы было его опять поймали, но ветер вырвал его у меня, и больше мы не смогли его найти. А тело отыскали лишь на следующий день. - Небольшая потеря, мой лорд, - заметил Делиамбр. - Вряд ли удалось бы выжать из него что-нибудь еще. - Все равно мне хотелось бы поговорить с ним, - сказал Валентин. - Однако его не воскресишь. И с Данипьюр, похоже, разговор не состоится. Но мне нелегко расстаться с этой идеей. Неужели совершенно никакой надежды найти Иллиривойн, а, Делиамбр? - Думаю, что нет, мой лорд. - Я вижу в ней союзника: вам это кажется странным? Королева метаморфоз и Коронал объединяются против тех, кто развязал против нас биологическую войну. Глупость, Тунигорн, да? Давай, говори откровенно: ты считаешь меня глупцом? Тунигорн пожал плечами. - Я мало что могу сказать, Валентин. Я уверен лишь в том, что Делиамбр прав: Данипьюр не желает встречи с тобой и не позволит себя отыскать. И думаю, что тратить время на ее поиски... - Неразумно. Да. В самом деле, глупость, поскольку у меня столько всяких дел в других местах. Валентин умолк. Он рассеянно взял у Залзана Кавола несколько предметов для жонглирования и начал перебрасывать их из руки в руку. Болезни, голод, лже-Короналы, подумал он. Безумие. Хаос. Биолог