Роберт Силверберг. Плата за смерть -------------------- Роберт Силверберг. Плата за смерть. Robert Silverberg. ======================================== HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5 -------------------- Лихорадочно оглядываясь по сторонам, чтобы не попасться на глаза Правоверным, Макинтайр остановился на углу Бульвара Линкольна и Джефферсон-Стрит. Дул сильный северный ветер. Прошло уже более часа после захода солнца, и на туском небе показались обе луны. Взгляд его непроизвольно задержался на табличке с названием улицы. Желтыми буквами было четко выведено: Авеню Независимости. Макинтайр все все еще считал, что это ДжефферсонСтрит, хотя после отделения от Земли прошло уже почти два года. На пслквартала севернее в поле его зрения показалась укутанная во все серое фигура, несущая впереди себл раскачивающийся на ветру фонарь, чтобы осветить дсрогу в сгущающейся тьме. В этом силуэте Макинтайр различил одного из Прановерных, сторонников Ламли, вышедшего на охоту на врагов государстза. С горечью он глядел на этот большой, надвигающийся на него силуэт. Затем осознав опасность, поспешил дальше по улице, которая для него все еще оставалась Джефферсон-Стрит. Он двигался быстро и бесшумно. Он привык убегать. Все эти два последних года, после провозглашения Декрета об Отделении, жизнь его была нелегкой. Макинтайр сам удивлялся тому, что остался верен правительстьу своей родной планеты, что ему все еще удаетсл избежать гонений, которые были организованы Ламли на все уменьшавшихся числом Лоялистов. Переходя переулок между домами N_322 и N_324, он оглянулся еще раз, чтобы удостоверитьсл в отсутствии преследователей, и нырнул в этот переулок, перелез через невысокую изгородь, на цыпочках пересек вытоптанную лужайку в заднем дверь и проскользнул в открытый ход, который вел в полуподвал. В этот же миг дверь за ним закрылась, и послышался знакомый голос: - Мы все очень забеспокоились о тебе. Ты опоздал на полчаса. - Ничего ие мог поделать, - ответил Макинтайр охрипшим голосом и налил себе стакан воды из крана в углу. Напуганные лица всех, кто окружил его, были хорошо ему знакомы - лица девятерых последних Лоялистов, еще оставшихся в Мэйнард-Сити. "Как мало нас осталось, - подумал Макинтайр, и стоит ли это бесконечной беготни и конспирации?". Это была очень странная группа - остаток партии Лоялистов. Норман Мэйнард, праправнук первооткрывателя этой планеты, - щуплый невысокий человек с крысиным лицом и язвой желудка. Вителло, некогда драматург, а теперь скорее старьевщик. Кристи, бывший профессор Земной истории в Мэйнардском Университете, влюбленный в свой предмет и не способный на измену своед родной планете. Брайсон. Халлерт. Все в бегах. - Ну? - требовательным тоном спросил Мэйнард. - Тек что же вам удалось обнаружить? Это правда? Макинтайр кивнул. - Я видел прокламацию. Она расклеена на десяти столбах по всему центру города. Все, о чем нам говорили, правда. - Он пересек комнату и присел на старый потрепанный диван. - Согласно прокламации, каждый гражданин Свободной Планеты должен в любое время иметь при себе удостоверение о том, что он дал клятву верности республике. Тот, кто не присягнул, лишается гражданства. А в самом конце прокламации написано, что на время чрезвычайного положения суд присяжных временно отменен, и всем, не имеющим гражданства, автоматически выносится смертный приговор. - Макинтайр поднял глаза вверх. - Вот и все. Либо доставайте удостоверение, либо уходим - и как можно поскорее. В комнате наступила гнетущая тишина. Наконец Виталло произнес: - Что же нам придумать? - А что, по вашему, нужно сделать? - вопросом на вопрос ответил Халлерт, худой мужчина с водянистыми глазами. Когдато, в последнем правительстве Лоялистов; он был министром сношений с внешкими мирами. - Либо мы отправляемся на ближайшую почтовую контору и присягаем на верность Ламли, либо остаемся здесь и ждем, пока нас не возьмут за шиворот. Долго ждать не придется. В любом случае все будет очень просто. - Мы могли бы позвонить Риттерхейму и принять его предложение, - коротко предложил Кристи. Девять пар глаз сразу же устремились на бывшего профессора Земной историн. Макинтайр почувствовал, как на его щеке начал дергаться мускул. Он давно уже сам подумывал об этом - с тех пор, как увидел прокламации, расклеенные на Площади Правительства. Риттерхейм оставался их единственной надеждой. Он был их последним шансом. Но если бы они приняли предложение Риттерхейма, им пришлось бы признать целый ряд весьма горьких истин. А такие люди, как они, очень неохотно смотрят правде в глаза. Мысли Макинтайра вернулись к тому дню - неужели всего линь трое суток тому назад? - когда в углу их прибежища ожил радиопередатчик, приняв сигналы из космоса. Брайсон, специалист в области электроники, сконструировавший этст передатчик еще в те дни, когда шли разговоры о контрперевороте Лоялистов, и, следоввтельно, была нужна связь между разрозненными группами подпольщиков, бросился к ручке настройки. Сигнал пришел по субрадио с соседней планеты Хэксли планеты, оставшейся верной Земле и категорически отказаешейся принять участие в мятеже сепаратистов. Вызывал Чарльз Риттерхейм, министр иностранных дел в правительстве Хэксли. Ом сообщал, что, как ему стало известно, правительство сепаратистов на Мэйнарде собирается вскоре обнародовать декларацию, предписывьющую смертную казнь всем оставнммся Ломлистам. Не пожелают ли они, спрашивал Риттерхейм, спастись бегством и просить пристанище на Хэксли? - А как мы туда доберемся? - спросил Брайсон. - Наш корабль готов хоть сейчас отправиться на Мэйнард, - пояснил Риттерхейм. - Торговый корабль. Мы произведем посадку в космопорту Диллард девятнадцатого числа этого месяца. Если в этом районе окажется дюжина Лоллистов, то мы готовы помочь им. - Но ведь Диллард отсюда более, чем в трех тысячах километров, - возразил Брайсон. - Не могли бы вы совершить посадку где-нибудь поближе к нам? Опасности пересечения всего континента... - Очень жаль, но мы зарегистрированы в Дилларде. Я очень боюсь того, что посадка в каком-нибудь другом месте могла бы рассматриваться властями Мэйнарда, как агрессия, а мы пока еще не торопимся вступать в войну с вашим приятелем Ламли. Так как? Будет ваша группа в Дилларде девятнадцатого? - Трудно сказать... Следует принять во внимание столько различнык обстоятельсте, что... - Ладно, - несколько холодно закончил Риттерхейм. - Подумайте. Наше предложение остается в силе, если заинтересует вас. Свяжитесь со мною через неделю или забудьте о нашем разговоре. Брайсон обсудил этот разговор с остальиыми членами группы. Два дня и две ночи они обдумывали это предложение - на чисто теоретическом, разумеется, уровне, поскольку еще не было официального сообщения о смертной казни за лоялистские убеждения. Наконец, Макинтайр вызвался добровольно покинуть убежище и попытаться разведать, появилась ли прокламация. Оказалось, что она таки появилась. Круг возможностей теперь резко сузился. Они еще могли отбросить последние крохи лояльности по отношению к Земле и признать, что правительство Ламли как де-юрэ, так и де-факто контролирует положение на планете Мэйнард и присягнуть ему на верность. Из тридцати миллионов обитателей Мэйнарда именно так поступили практическн все, кроме сотни-другой. Ламли обещал немедленную амнистию всем нонконформистам, как только они примут присягу. Либо они могут занять противоположную позицию и остаться в подполье, продолжая тайком составлять и распрострвнять памфлеты, призывающие к борьбе с движением сепаратистов и к возвращению в одну с Землей федерацию. Но это был путь мучеников. Риттерхейм предложил им третью альтернативу - бегство. Они могли бы получить убежище на Хэксли и там дожидаться того времени, когда Земля всей своей мощью взыщет с Ламли за его измену родной планете. Дискуссня продолжалась непрерывно, с самого времени разговора с Риттерхеймом. Макинтайр молча следил за ее ходом, испытывая странное и непривычное для себя чувство отстрвненности. Не вида выхода из создаваегося положения, он чуть ли не до боли сгибал пальцы. Ему хотелось бы запечатлеть в скульптуре эту группу, выразить замешательство ее членов в живой пластике, изобразить всю запутанность противоречий, неразрешимых затруднений и весь тот страх, который испытывали девять его товарищей. Но прошло уже Более года с тех пор, как он прекратил заниматься искусством: в эту смутную пору поэты, художники, скульпторы были абсолютно никому не нужны. Разумеется, никому из членов группы не пришло в голову предложить сдаться и дать клятву верности Ламли. Полное неприятие его режима укоренмлось в них настолько глубоко, насколько они сами были сердцевиной всего движения Лоялистов. Для них возврата просто не существовало. Но столь же трудно было им и принять предложение Риттерхейма. Макинтайру уже просто надоело слушать, как выдвигаются один за другим все те же избитые, сомнительные аргументы: бегство - это проявление трусости, наша работа требует того, чтобы мы оставались здесь и продолжали борьбу, не покидая родной планеты, прекращение же борьбы - это предательство наших собственных идеалов... В конце концов Макинтайр чертовски устал ото всего этого. Заметно повысив свой голос, влервые за последние несколько недель, он проиэнес: - Господа, можно мне вставить слово? Озадаченные такой формой выражения просьбы, остальные члены группы попритихли. Макинтайр обвел их взглядом. - Друзья, мы уже три дня обсуждаем один и тот же вопрос. По крайней мере, вы обсуждаете. Я только слушаю. Но сейчас я хочу говорить. Среди вас, как мне показалось, всв более начинает преобладать мнение о том, что нам следует отвергнуть предложение Риттерхейма, что лучше остаться здесь и славно встретить свою смерть, как только Ламли удастся наткнуться на наше прибежище. Вы, Халлерт, и вы Мэйнард, - вы за то, чтобы мы стали мучениками, правильно? Вы полагаете, что это будет благородно с нашей стороны? Хотите, я выложу вам начистоту, что у вас на самом деле на уме?.. - Валяйте, Макинтайр, - грубо оборвал его Мэйнард. - Если вы считаете... - Я пока что еще ничего не считаю. Помолчите и послушайте, - Макинтайр сцепил руки. - Вы избираете участь мучеников только потому, что это самый легкий выход из создавшегося положения. Мы уже не можем отступать, мы зашли слишком далеко, чтобы отказаться от своих убеждений и присягнуть на верность Ламли. Как бы парадоксально это не звучало, но как раз присяга и требует проявления подлинной смелости, такой, какой нет ни у кого из нас. Смелости, наконец-то, признаться в том, что, может быть, мы на сьмом деле все заблуждались. - Вы полагаете, Том, что Ламли прав, а мы - нет? - спросил Кристи. - Разумеется, нет. Я такой же твердый приверженец замного правительства, как и любой из вас. Что я хочу сказать, так это то, что никто из нас, включая в том числе и меня самого, никогда не набрался бы духу признать, что Ламли прав, даже в том случае, если бы мы склонялись к тому хотя бы в своих мыслях. Поэтому на Мэйнарде для нас остается только один путь, путь, который означает неизбежную казнь, - или бегство на Хэксли, что означало бы, что мы остаиемся живы и сможем когда-нибудь возобновить борьбу. И все вы, как мне кажется, всетаки склоняетесь к тому, чтобы остаться здесь и под фанфары пройти в газовую камеру! Как это чертовски смело! Макинтайр с горечыо обвел взглядом девять встревоженных лиц и ощутил, как его захлестывает поток долго накопившейся где-то внутри него злости. Еще никогда прежде не говорил он подобным образом, никогда не испытывал столь страстного желания вскочить и бросить в лицо людям, окружавшим его, что скрывается, по его мнению, за их внешним обличьем. Только сейчас ставкой была его жизнь, его и всех остальных - и он не намерен был с легким сердцем от нее отказаться. - Вы понимаете хотя бы, почему вам так не терпится стать жертвами Ламли? - не унимался Макинтайр. - Совсем не потому, что усматриваете в этом свое предначертание здесь, на Мэйнарде. Вовсе нет. Газовая камера - это простейший выход, благородный выход из положения. Это конец борьбы, и это достойный хвалы в глазах других конец. Это только один из способов отказа от дальнейшей борьбы, способов сдачи, желание сохранить хорошую мину при плохой игре. Поэтому-то вы и хотите отвергнуть предложение Риттерхейма. А вот ответьте мне на такой вопрос. Представим себе, что Риттерхейм предложил бы посадить корабль прямо в нашем дворе и забрать нас всех отсюда на Хэксли! Вы тогда бы отвергли и такое предложение? Черта с два! Вы бы вскарабкались на борт этого корабля так быстро... Лицо Халлерта стало белым, как у мертвеца. Казалось, он вот-вот взорвется. Макинтайр встал и заговорил снова. - Я уже почти кончил. Хочу сказать еще только вот что. Причина, по которой вы все хотите отвергнуть предложение Риттерхейма, - и я тоже, заключается, как я понимаю, в том, что вам не хочется уходить из этого уютного подвала, пока вас не схватят. Вы прекрасно знаете, что космопорт Диллард более, чем в трех тысячах километров отсюда, а все вы, как огня, боитесь совершить туда переход. При отсутствии другого способа бегства нужно немалое мужество для того, чтобы пересечь полконтинента. Он сел и взглянул на свои пальцы. Они дрожали. Лицо пылало. Никто не пытался нарушить наатупившев молчание. Через некоторое время он снова обвел взглядом своих товзрищей. Прошла минута, другая, но все молчали. - Как я полагаю, ваше молчание укрывает на то, что в душе вы согласны со мной. Да, я ничем не отличаюсь от любого из вас, поэтому ваше молчание не стало для меня неожиданностью. Я прекрасно понимаю, что творится в ваших душах, - просто я набрался смелости выплеснуть все это наружу. - По-моему, вы прекрасно понимаете, что нам не пережить путешествие через материк, - с упреком в голосе произнес Бителло. - Мы люди слабые, мягкосердечные. Мы не умеем убивать людей. Так же, как не умеем складно врать. Мы не умеем давать сдачи. Нас разоблачат на первых же двух десятках километров пути. Так не лучше ли остаться здесь и продолжать рьспрострьнять наши листовки, чем идти на верную смерть, пытаясь добраться до Дилларда. - Мы могли бы совершить этот переход, - сказал Макинтайр. - Даже несмотря на то, что по сути представляем из себя компанию придурковатых, слвбовольных типов. Все, что нам прежде всего необходимо - это проводник. Пастырь, как вырвзились бы вы. Кто-то умеющий отгонять волков, кто-то достаточно сильный. - Вы предлагаете себя в качестве проводника? - спросил Брайсон. Макинтайр от неожиданности стал часто моргать. - Вы что, смеетесь надо мной? Я ничуть не тверже любого из вас. Нисколько. Хотя у меня и есть один такой человек на примете. Его фамилия Уоллес. Он поведет нас в Диллард за вознаграждение, его дело доставить нас туда живыми и невредимыми. Легко уязвимый Вителло неодобрительно поморщился. - Значит, мы его попросту наймем, я вас правильно понял? Макинтайр кивнул. - Называйте это так, как вам заблагорассудится. Это не очень-то приятный человек, но он нас туда доставит. Согласен кто-нибудь на это? Во второй раз за день Макинтайр покидал убежище, на сей раз с задачей разыскать Уоллеса и предложить ему сделку. Поначалу товарищи по несчастью без особой охоты встретили предложение Макинтайра, так же, как он сам очень неохотно назвал фамилию Уоллес. Фамилию этого человека, да и его репутацию, прекрасно знало большинство из них. Он был чем-то вроде флибустьера, вольного наемника, каких немало развелось нь Мэйнарде за три столетия существования в качестве Земной колонии. У него была репутация человека, способного на что угодно, - за соответствующую плату, разумеется. Но так же, как Макинтайру удалось выйти победителем в своей дуаевной борьбе, так же удалось ему и убедить своих друзей в том, что беа Уоллеса им никак не спастись. Оставшись в Мэйнард-Сити, они были бы обречены на все сто процентов, да и до космопорта им никак не удалось бы добраться без посторонней помощи. Если же они сумеют привлечь на свою сторону Уоллеса, то такой шанс им предоставится. Макинтайр сразу же направмлся в северную часть города, туда, где находилсв бар, в котором Уоллес проводил большую часть своего свободного времени. На небе взошли все три луны Мэйнарда, и на улицах было удручающе светло. В горле у Макинтайра стоял комок. За его голову было объявлено вознаграждение в сто долларов - не ахти какое богатство, но достаточно крупная сумма, чтобы кто-либо узнавший его выдал Правоверным. У дверей бара, вглядываясь внутрь, он приостановился. Он различил лицо Уоллеса - вольный стрелок сидел один в дагьнем конце бара. Макинтайр пересек луч фотоэлемента, раздался мелодичный звон и через широко распахнувшуюся дверь он прошел внутрь бара. Ему показалось, что едва он переступил порог, как сразу же притих гул, стоявший в помещении от громких разговоров. Какое-то мгновенье до него не доносилось никаких других звуков, кроме хриплого завывания музыкального втомата. Затем прерванные разговоры возобновились. Макинтайр пробрался к дальнему концу стойки, поближе к Уоллесу. - Здесь можно присесть? - спросил он. Наемник поднял на него глаза. Это был шизоколицый мужчина с пышной бородой, глубоко посаженными глазами в толстым, слегка приплюснутым носом. Всю его левую щеку пересекал по диагонали бледный глубокий шрам, начинавшийся от самой скулы и заканчивавшийся у переносицы. - У вас, должно быть, есть важная причина для этого, - пробурчал Уоллес. - Да. - Макинтайр поудобнее расположился на высоком стуле. - Вы знаете, кто я? - Мне известны ваши политические убеждения, дружище, а не ваше имя. Что вы пьете? - Пиво, - ответил Макинтайр. Уоллес заказал кружку. Макинтайр пристально посмотрел прямо в глаза соседу. - Мое имя - Том Макинтайр, - медленно произнес он. - Эта часть информации может принести вам сто долларов наличиями, стоит вам только пожелать кликнуть Правоверных. - Я уже все тщательно взвесил, мистер Макинтайр. Не знаю, что вы от меня хотите, но уверен в том, что это будет стоить побольше, чем награда за вашу голову. - Именно так. - Макинтайр сделал глубокий глоток, пиво было холодным и крепким. - У меня есть работа для вас. Она заключается в том, чтобы вы стали чем-то вроде проводника для группы из десяти Лоялистол, включая и меня. Нам нужно быть в космопорте Диллард девятнадцатого числа этого месяца. Уоллес понимающе кивнул. - Диллард в трех тысячах километров отсюда, а сегодня уже восьмое. - У нас еще уйма времени, если двинемся без промедления, - заметил Макинтайр. - Ну что, вас привлекает такое дело? - Может быть. - Сколько же вы хотите? Улыбнувшись, наемник сказал: - Я мог бы за тысячу долларов выдать вас всех оптом Правоверным. Значит, вам придется с лихвой перекрыть эту сумму. У Макинтайра запершило в горле. - Две с половиной тысячи - это все, что мы в состояним предложить. Вас это устрамвает? - Наличными? - Наличными. Тысяча прямо сейчас, полторы тысячи - когда мы благополучно и своевременно прибудем в Диллард. Я говорю о настоящих деньгах, галактических кронах, а не о бумажках Ламли. Уоллес, казалось, призадумался. Он стал взволнованно мять толстые, похожие на обрубки, пальцы, закашлялся, исподлобья поглядел на Макинтайрв. - Никак не могу сообразить, стоит ли мне спутываться с Лоллистами. Между прочим, почему получилось так, что вам понадобился проводник? Вы что, сами не в состоянии найти дорогу в Диллард? Макиитайр покраснел. Он почувствовал, как лицо его покрылось испариной. С усилием он выдавил из себя: - Мы не уверены в том, что сможем попасть туда без посторонней помощи. Переезд туда полон всяких опасностей. Мы же люди сугубо мирные. Мы... - он запнулся, услышав за спиной голоса. - Это Макинтайр, - тупо произнес кто-то угрожающим тоном. - Выйди позвать Правоверного. Потом поделимся. Макинтайр привстал. Стремительно вскинутая рука Уоллеса поймала его за запястье, притянула назад к стойке. В руке наемника совершенно неизвестно откуда возник маленький блестящий иглопистолет, он тихо произнес: - А ну оставайся здесь и оставь Правоверных в покое, приятель. Ты совершаешь грубую ошибку. Имя этого человека совсем не Макинтайр. Это Смит. Теодор Смит. И это очень хороший мой друг. Сейчас же сникла стоявшая в баре напряженность. Несостоявшийся доносчик бросил быстрый взгляд в сторону Уоллеса и растворился в толпе. Уоллес сдержанно улыбнулся Макинтайру. - Старайтесь не обращать внимания на выходки всяких там грубиянов, мистер... э... Смит. Я понимаю, как будоражат таких людей, как вы, подобные разговоры, - Уоллес свирепо осклабился. - Вернемся к делу. Тысяча сейчас, полторы позже. Я, пожалуй, не стану возражать, мистер Смит. Это будет очень увлекательное гутешествие. Группа тронулась в путь за несколько часов до рассвета, когда еще было холодно и пасмурно, но лишь после того, как Брайсон связался с Хэксли и передал Риттерхейму их согласие на его предложение. К этому времени луны уже зашли, а солнце еще не поднялось над горизонтом, и только призрачный бледный свет зарождающейся зари тускло освещал умытые дождем улицы. Смутное чувство раскаяния охватило Макинтайра, когда маленький отряд из одиннадцати человек появилсл на улицах Мэйнард-Сити. Чуть впереди, выделяясь своей несколько развязной походкой, прокладывал путь Уоллес. В кармане у него было десять купюр, каждая из которых стоила десять золотых десяток, итого - тысяча настоящих долларов. Еще полторы тысячи ждми его по завершении путешествия. Вот до чего мы опустились, подумалось Макинтайру: наняли такого прощелыгу, как Уоллес, платного убийцу, человека с принциламн змеи и мышцами гормллы - и это мучало сильнее, чем что-либо остальное. Вот он, чуть впереди, и жизнь их всецело завиаит от его настроения. Подобное стало неотъемлемой частью того образа жизни, который сгожился после того, как на политической сцене Мэйнарда впервые объявился Клод Ламли. До этого все было в полном порядке. Мэйнард был одной из восьмидесяти шести планет земчого типа, разбросанных по Галактике. Условия обитания на них совпадали с точностью до двух знаков. Его население составляло тридцать миллионов поселенцев земного происхождения. И пока не появился Ламли, планета была безоговорочно предана своему отчему дому. Следует отметить, что узы, связывавшие Мэйнард с Землею, быги ие очень тесными. Земное правительство требовало только того, чтобы на каждой из планет-колоний находился Резидент-Советчик, который бы оказывал помощь администрации планеты, чтобы небольшая, чисто символическая сумма налогов ежегодно выплачивалась бы родной планете, чтобы колония предоставляла Земле чуть-чуть большие торговые привилегии. Было время, когда взаимоотношения с колониями имели для Земли немаловажное значение, но проходили столетмя, колонии становились экономически самостоятельными, полностью обеспечивая себя всем необходимым, да и сама Земля уже не нуждалась в тех социальных и культурных стимулах, которые были движущей силой колонизации. Связь с Землей стала приобретать чисто символическую ценность, как знак благодарности той планете, которая первой послала своих уроженцев обживать далекие галактические просторы. Сммвол этот был всеми любим. Никто не сетовал на мизерные налоги, никто не возражал против присутствия РезидентаСоветника, пока он выполнял чисто церемониальные функции. Народы колониальных планет поддерживали теплые отношения и приятную видимость подчиненности родной планете. Определенное уважение, оказываемое ей, считалось само собой разумеющимся. Но только до Ламли. Молодой политический деятель честолюбиво вознесся на пост канцлера правительства Мэйнарда после внушительной победы на очередных выборах и вскоре после этого провозгласил, что он намерен прекратить выплату земной десятины. Резидент-Советник Хэмфри возражал против этого, делая улор на традмцию, и Ламли не првминул этим воспользоваться с целью от него избавиться. Он провозгласил планету Свободным Миром, не обязанным более быть верным Земному правительству, а Хэмфри приказал вернуться на Землю, обвинив его в грубом вмешательстве во внутренние дела Мэйнарда, затрагивавшем его суверенитет. Затем он пошел еще дальше, издав Декрет об Отделении, где изложил доктрину, согласно которой дальнейшая связь с Землей потенциально опасна для Мэйнарда и должна быть прервана, ибо стала проводником социальной и культурной инфекции населения Мэйнарда. Последовал немедленный шквал протестов со стороны жителей Мэйнарда, но нельзя было не услышать и голосов, удивительно значительное количество которых все больше склонялось в его сторону. Сама Земля полностью проигнорировала опрометчнвый декрет Ламли, что было расценено многими на Мзйнарде, как знак согласия с новым статусом планеты. Сепаратисты, которые еще совсем недавно были в меньшинстве, буквально на следующий день стали подавляющим большинством. Но все же были и те, кто решительно возражал. Среди них оказался и Макинтайр. В основном это были художники, поэты, скульпторы, преподаватели - в большинстве своем спокойные, добрые люди, которые ценили вековые традиции и еовсе не стремились к тому, чтобы побыстрее от них отказатьсл. Они объявили о том, что продолжают сохранять преданность Земле, и потребовали от Ламлм, чтобы он отменил свой декрет. Разумеется, ни для кого не стало неожиданностью то, что Ламли усмотрел в этих протестах прямое посягательство на уствновленный им режим. Он затеял шумную кампанмю за всеойщее одобрение декрета, и, когда более, чем три пятых населения планеты приеягнули на верность новому правительству, он протолкнул первый из своих антилоялистских законов. Публичная защита восстановления родственных взаимоотношений с Землей стала наказываться штрафом в пятьсот долларов либо тридцатидневным тюремным заключением. Большинство неустойчивых лоялистов уступили нажиму и дали Клятву Верности. Другие продолжали открыто не повиноваться и угодили в тюрьму, выйдя из нее с теми же, неизменными убеждениями. Со временем антилоялистские законы станювились все более суровыми, и число лоялистов стало быстро падать. Через два года после своего возвышения Ламли осмелился ввести смертную казнь приверженцам лоялизма, но к тому времени их осталюсь на Мэйнарде всего несколько сотен, да и те были вынуждени уйти в глубокое подполье. И вот теперь наступила последняя стадия, подумал Макинтайр. Последняя горстка оставшихся в столнце планеты лоялистое, отчаявшись, спаеввтся бегстаом на другую планету, и при этом их безопасность обеспечивает какой-то убийца, который смевтсв над их принципами, но с охотой берет ик деным. Он вытер капли дождя с лица и бровей и поглядел вперед. Уоллес вел их по старинной набережной, которал через Южннй Мост выводила из Мэйнард-Сити. Он был видным мужчиной, этот Уоллес, широкоплечим, мускулистым, но Макинтайр в глубине души понимал, что он сам такой же рослый, пожалуй, даже на дюйм выше и на пару килограммов потяжелее. Но он был крупнее только внешне - вот в чем была вся трагедия. Но ледь и бремя на плечах Уоллеса было поменьше. Его не давмла тяжесть еомнений, не мучвла совесть, ему неведомы были этические принципы. И именно поэтому отряд кеде; Уоллес, с налетом горечи думал Макинтайр, а сам он плетется в хвосте. Диллард, второй по величине город планеты, был расположен в трех тысячах километров юго-восточнее Мзйиард-Сити. Столица была основана в сердце обширной западной равнмны Первого Материка, Диллард находился среди возделанных плодородныи земель, по другую сторону высочайшего из горных хребтов, перерезавших материк. Между Мэйнард-Сити и Диллардом ежедневно было несколько регулярных пассажирских авиарейсов, но для десяти отщепенцев попытка попасть на любой из этих рейсов означало прелюдию к немедленному аресту. Ламли тщательно проверял политическую благонадежность всех, кто пытался даже близко подойти к аэропортам. Вместо этого им оставалось только одно - проделать свое путешествие, пользулсь услугами лишь наземного транспорта либо пешком. Их маршрут Уоллес распланировал так, что перемещатьса они будут по ночам, и разработал детальный график, в соответствни с которым он должен был привести группу в Дилпард девятнадцатого, к самому времени посадки корабля с Хэксли. Они должны были пользоваться поочередно то одним, то другим видом транспорта, выдавая себя совсем за других людей, и с помощью Уоллеса ложью и взятками проложкть себе путь через материк. Без него им даже думать нечего было о том, что они сумекл совершить такое путешествие. Макинтайр со злостью посмотрел на широкую спину Уоллеса и ускорил шаг. В соответствии с разработанным Уоллесом планом они должны были пешком пройти Южный Мост и выйти за пределы города - в столь раннее время мост вряд ли находился под наблюдением. Они двигалнсь молча под все не прекращающнмся дождем прошли мост и дальше, в бурые поля, которые простирались на юго-восток столицы. - Порядок, - буркнул Уоллес. - Теперь придется попотеть. Он указал пальцем на быстро текущие, бурные веды реки Стиикис. - Мы пройдем пешком восемь километров по берегу реки и сядем на речной пароход в городишке на излучине. Оттуда вверх до реке до порогов Коллинз, а затем двадцать пять километров на юг по суше. Вы должны хорошенько запомнить, что вы солдаты-навмники, держащие путь на восток, что вы ищете, где бы обосноваться после службы. А остальное оставьте мне. Мысль изображать из себя солдата показалась Макинтайру весьма грубой шуткой. Десять лет назад он был одним из руководителей пацифистского движения в расположенном в горах городе Холлистере. Участники движения собирали подлиси под возззанмем, печатали страстные памфлеты и подымали много шума о роспуске регулярной армии, которую содержала администрация Мэйнарда. Через некоторое время все они потеряли интерес к этому движению. Макинтайр, стремясь преуспеть в качестве скульптора, переехал в Мэйнард-Сити и в ателье недавно эмигрировавшего с Земли знаменитого мастера стал постигать секреты этого вида искусства. И вот, через десять лет, бывший пацифист притворяется солдатом для того, чтобы сластм свонь собственную шкуру. В поселке Лестер Фолз они поднялись на борт кебольшого почтового судна, направляьшегося по Стиннису на востои. Когда Макинтайр стоил у ограждения, глядя вниз на проносящуюса мимо воду, к нему придвинулся Халлерт. Невысокий человек с водянистыми глазами казался насмерть перепуганным. Пока они уходили из Мэйнард-Сити, он все время молчал. - Как ваш желудок? - справился Макинтайр. - Пока терплю. Как вы думаете, будут какие-нибудь эатрудненил? - Какого рода затруднения? - Я имею ввиду Правоверных, - прошептал Халлерт. - Я видел, как Уоллес говорил с кем-то в армейской форме. - Ну и что из этого? Вероятно, кто-то из его старых дружков. - Мне это не нравится, - продолжал нашептывать Халлерт. - А если он выдаст нас! Он уже получил от нас тысячу наших денег. Если теперь выдаст нас, то получит еще тысячу... Макинтайр, не скрывая досады, сердито огрызнулся: - Я не дал бы и ломаного гроша эа все, о чем вы не перестаете думать, Халлерт! Если вы считаете, что Уоллес собирается нас выдать, то сигайте прямо за борт и сами заканчивайте остаток пути. - Вы прекрасно понимаете, что я не смогу этого сделать. - Тогда помалкивайте, - раздраженно сказал Иакинтайр. - Мы платим Уоллесу эа работу. Поэтому мы можем допустить, что он заслуживает доверия. Во всяком случае, процентов на пятьдесят. Первую ночь они провели в дешевой грязной гостинице в шахтерском поселке Коллинз Форд. Все десятеро втиснулись в два насквозь прокуренных номера. Это была гостиница для наемников. Макинтайр никак не мог уснуть добрые полночи, все прислушиваясь к хриплому, безудержному хохоту в кабаке внизу. Уоллес разбудил его толчком под ребра как раз перед рассветом. Их проводник был грязен, взор его посоловел. От него несло пивом. - Мы сейчас уходим, - сказал Уоллес. - Поезд на юг отправляетса в семь ноль-ноль. - У нас есть время на то, чтобы умыться? Уоллес смерил его полунасмешливым, полупрезрительным взглядом. - Вы солдат, Макинтайр. Умываются на гражданке. И чем больше грязм и щетины будет на ваших прелестных лицах, тем меньше шансов, что кто-нибудь вас опознает. А теперь - пошли. Станция монорельсовэй дороги располагалваь на самой окраине поселка, в получасе ходьбы от гостиницы. Поеживаясь от непривычного ощущения грязи и неряшливости, Макинтайр вместе с товарищами поспешно вышел из гостиницы. Прикоснувшись к щеке, он обнаружил отросшую за сутки жесткую щетину. Впервые за всю свою жизнь он не побрился утром, и это его крайне раздражало. Солнце почти уже взошло к тому времени, когда они прибыли на станцию. У зева трубы монорельса выстроилась длиннал очередь эв билетами. В сторону равнины, очевидно, поездь отсюда ходили не очень часто. В очереди Мвкинтайр заметил несколько человек в серой форме и побледнел. - Правоверные, - шепнул он Уоллесу, слегка предварительно подтолкнув его локтем. - Я вижу их. Ну и что из этого? - Вы не боитесь... я имею в виду, они могут... - он умолк, потеряв самообладание. - Они ничего не сделают, если вы свми чем-нибудь себя не выдадите, - рассердился Уоллес. - Держитесь спокойнее, как ни в чем не бывало, и помните, кто вы, если кто-то вас спросит. Они встали в очередь. Билеты стоили по двадцать центов. Макинтайр вытащил из кармана один из оставшихся у него долларов и стал лениво крутить в руках эту маленькую желтую монету. До прихода к власти Ламли он был весьма состоятельным человеком; теперь же, после того, как он отдал двести пятьдесят долларов в качестве своей доли за наем Уоллеса, у него оставалось всего шестьдесят долларов и немного мелочи. Вдруг в очереди, намного впереди его, мелькнуло знакомое лицо - лицо Роя Чартерса, невысокого хвастливого человека, заядлого лоялиста и в былые времена щедрого покровителя искусств. Теперь у Чартерса был совершенно жалкий вид, был он весь какой-то обшарпанный, с давно нечесанной головой. Прошло больше года с тех пор, как Макинтайр в последний раз видел его. Макинтайр поднял руку, помахал ею и собрался была окликнуть Чартерса. В то же мгновенье Уоллес схватил его за запястье, больно вонзив свои ногти в тело. - Что это вам взбрело в голову? - как бешеный зашептал он. - Вы хотите нас всех погубить? - Я заметил знакомого, - пристыженно попытался оправдаться Макинтайр и взглянул на своих товарищей. - Ведь это Рой Чартерс, - пояснил он, обращаясь к Вителло. - Он стоит неподалеку от кассы. - Кто этот Чартерс? - подозрительно спросил Уоллес. Макинтайр коротко рассказал ему о Чартере. Уоллес нахмурился. - Лоялист, да? А ну-на, покажите мие его. Макинтайр указал на Чартерса. Уоллес искоса посмотрел на него и кивнул. - Так вот. Старайтесь держаться от него как можно дальше. Было бы очень обидно схлопотать крупные неприятности в самом начале пути. Макинтайр сердито пожал плечами и отвернулся. Очередь постепенно подползла к кассе. Наконец пришел черед Макинтайра. Он указал пункт назначения, подобрал билет и свои восемьдесят центов сдачи и поволокся внутрь станции, к громадному единственному рельсу, по которому через десять минут должен был ракетой влететь поезд. У самого края перрона он заметил зловещую небольшую группу Правоверных - угрюмых фанатиков, служивших в особой полиции Ламли. Правоверные вошли в тот же вагон, что и Беглецы. Это не очень-то взволновало Уоллеса - в вагоне было человек восемьдесят-девяносто, и поэтому не было особых причин опасаться, что преследуют именно их. Он удобно расположился в углу купе, которое заняли беглецы, вынул карманный ножик и, напевая, стал строгать какуюто щепку. Макинтайр задумчиво глядел в окно. Брайсон и Вителло стали, не стесняясь непристойностей, обсуждать прелести девушек в Коллинз-Форде. Халлерт и Мэйнард играли в карты. Все это выглядело достаточно убедительно: группа небритых, бродячих наемников а поисках новой рвботы. Макинтайр поймал отражение Правоверных в стекле своего окна. Они не выказывали особого интереса к поведению шумливой компании, расположившейся напротив них. Мигнул предупредительный сигнал, прозвучал гудок, обозначавший отправление, и поезд вихрем вылетел из станции Коллинз-Форд. Его пунктом назначения был Абрмвилль, расположенный в двадцати пяти километрах южнее, на северном берегу реки Хастннгс. Поездка должна была длиться всего лишь восемь минут. Несмотря на присутствие Правоверных, казалось, что этот перегон пройдет вполне спокойно. Однако дверь тамбура внезапно отворилась, и в двери соседнего вагона показалась маленькая круглая фигура. Макинтайр весь похолодел. Это был Чартерс. Он остановился в передней части вагона и стал оглядываться по сторонам, будто выискивая кого-то. Затем взгляд его остановился на Макинтайре, он улыбнулся, лицо его посветлело, он поднял руку и попыталсл что-то сказать. Но только попыталсл. Прежде, чем ему удалось вымолвить хотя бы слово, Уоллес вскочил на ноги, смахнул на пол опилки. Пройдя череа весь вагон к Чартерсу, он обнял его за плечи и, притворяясь подвыпившим весельчаком, так хлопнул Чвртерса по груди, что у того сразу же прошла охота вообще что-либо говорить. Макинтайр увидел, как отпрянул ничего не понимакнций Чартерс, и услышал громкий голос Уоллеса. - Да это же никто иной, как старина Джо Тэйлор! Ведь я не виделся с тобой после тех славных деньков в Пальмерстоме, Джо! Идем к ребятам, они будут рады встретить тебя! Лицо Чартерса стало мертвенно бледным. Под напором Уоллеса он стал отступать, пятясь к выходу из вагона. От внимания Макинтайра не ускользнуло, с каким нескрываемым интересом наблюдают за происходящим Правоверные. - Я что-то не понимаю вас, - попытался было протестовать Чартерс. - Менл зовут не... Однако его слабый голос утонул в пьяной песне, которою разразился Уоллес. Затем, крелко обвив одной рукой Чартерса за плечи, он, пошатываясь, продефилировал вдоль всего вагона к противоположному выходу. Когда они поравнялись с внезапно прнмолкшей группой лоялистов, Макинтайр услышал бормотанье Чартерса: - Если вы сейчас же нв отпустите меня, мне придется узедомить... Они вышли из салона и исчезли в туалете в дальнем конце вагона. Прошла минута, другая... Из-за закрытой двери туалета донеслось пьяное пение. Правоверные тут же утратили всякий интерес к инциденту, лоллисты машинально возобновили прерванные разговоры и карточную игру. Через несколько минут поезд с грохотом влетел на станцию Абрмвилль. До смх пор ни Уоллес, ни Чартерс так и не вышли из туалета. Сгорая от нетерпения и теряясь в догадках, что же там происходит, Макинтайр барабанил пальцами по оконной раме. Распахнулась дверь главного входа в вагон, и внутрь его хлынула толпа пассажиров из Абрмвилля. Макинтайр заметил, что Прьвэверные из вагона не вышли. Пожав небрежно плечами, он проиэнес нарочито грубоватым голосом: - Этн ребята должны были здесь выходить. Сделайте так, чтобы поезд не ушел, а я попробую заглянуть в туалет. Но этого не потребовалось. Внезапно в дверях салона пок