Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Роберт СИЛВЕРБЕРГ
     © Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru)
---------------------------------------------------------------


     (рассказ офицера-психолога)
     Через  неделю после начала войны  с Сириусом  наш  крейсер  "Даннибрук"
получил  приказ  отправиться  в  район военных действий, чтобы участвовать в
захвате вражеских территорий. На сборы нам дали четверо суток. Скажу честно,
я этому несказанно обрадовался: мой брат был одним из командующих операцией,
а  два племянника и  сын,  от  которых я  уже давненько  не  получал вестей,
служили там. Радовались концу безделья и члены экипажа, так как уже два года
наш крейсер стоял в доке.
     От  Сириуса нас отделяло  расстояние  в  восемь  световых  лет,  а  это
означало,  что перелет  в подпространстве  должен занять более восьми земных
месяцев.  Поэтому  перед полетом предстояло решить  одну  щекотливую задачу:
устав Космической службы  строго  предписывал  в  случае,  если полет длится
более шести месяцев, присутствия на корабле  экипажных девиц из расчета одна
на  двадцать  астронавтов.  Я  известил  об этом  капитана Баннистера  и дал
официальное объявление о заполнении пока пустующей штатной единицы.
     Первая кандидатка на  этот  пост  отыскалась менее  чем через  полчаса.
Появление  ее сопровождалось  сдержанным присвистом, доносившимся  с  плаца.
Меня  поразила  быстрота  ее реакции: чтобы опередить  всех,  она, наверное,
неслась со скоростью света!
     Вошла  молодая красивая девушка в простеньком  платье  из венушелка. Ее
гибкая стройная  фигурка меня не особенно впечатлила -- недоставало пышности
форм, но на нее, безусловно,  было  приятно смотреть. У нее  был удивительно
милый вид: копна  каштановых волос,  светло-голубые  глазка, румянец  во все
щеки,  пухлые губки, на которых блуждала приветливая  улыбка. Я никак не мог
взять в толк, что заставило ее наниматься к нам на службу.
     Она села,  сжав колени,  и  протянула мне кучу формуляров и медицинских
свидетельств с указанием об отличном здоровье и необходимой квалификации для
данной работы.
     -- Меня  зовут  Ева Тайлер,  --  сказала она  сдержанно,  в  голосе  ее
чувствовалось напряжение.
     -- Вы представляете, чем должна заниматься экипажная девица?
     -- Да, мистер Харпер, представляю.
     -- Сколько вам лет?
     -- Двадцать два.
     -- Вы были замужем? Помолвлены?
     Она смущенно покачала головой:
     -- Нет.
     Я  был уверен, что она солгала, но не стал настаивать, так как  слишком
ясно представлял,  что с ней  могло случиться: брачные планы расстроились, и
она,  вместо  того,  чтобы убиваться, решила наняться  в  экипажные  девицы.
Ничего не скажешь, прекрасный способ отомстить мужчине!
     --   Вы,  конечно  же,  понимаете,  сколь  велика  ответственность.  На
"Даннибруке"  служат   двадцать  три   офицера,  и  вы  будете  на   корабле
единственной  женщиной.  Ваше присутствие  жизненно  необходимо  для  успеха
путешествия. Ясно?
     -- Да, -- вполголоса ответила она.
     -- Ну и прекрасно. Прибыв на место назначения, вы можете остаться с тем
же экипажем, попросить перевода на другой корабль или даже уволиться.  Силой
мы женщин не удерживаем. Но восемь месяцев вы должны быть для  двадцати трех
мужчин матерью, женой и любовницей. Работа вас по-прежнему интересует?
     -- Нет ничего более желанного для меня, -- ответила она.
     -- Я сообщу вам завтра утром, мисс Тайлер. А пока я обязан  рассмотреть
и другие прошения о приеме на службу.
     На ее лице возникло паническое выражение.
     -- Доктор Харпер, для меня очень важно получить это место!
     Я по-отечески улыбнулся  и выпроводил ее, пообещав  сделать  все, что в
моих силах, и продолжил прием.
     Я   вились   девицы   всех   обличий,  габаритов   и   форм.   Дородная
мамаша-землянка нордического типа и  угловатая, сорокалетняя,  ненасытная  в
своей жажде развлечений девчонка. Обычный набор портовых девиц, вечно ищущих
работу. Неряхи и  чистюли, худышки  и толстушки. За  день  через мой кабинет
прошло  не менее  пятидесяти женщин.  Но мысль моя  постоянно возвращалась к
первой кандидатке, к Еве  Тайлер. Я  еще  никогда  не видел экипажной девицы
такого  типа:  она  выглядела  как  девушка  из  приличной  семьи,  всеобщая
любимица. Я никак не мог представить ее в сладострастных лапах двадцати трех
астронавтов...
     В конце концов я отбросил сомнения: в ее возрасте знают, что делают,  а
в  мои  обязанности не  входили  заботы о ее  целомудрии.  Девушка  излучала
обаяние, обладала приятной внешностью, хотела лететь. Прочь раздумья!
     Мы предоставили Еве каюту с двуспальной кроватью и иллюминатором, чтобы
романтики  могли  вволю  насладиться  красотами  космоса. Она  привела  ее в
порядок  -- каюта не  использовалась три года: повесила занавески, добыла на
камбузе  банки  с  цветами.  Казалось,  что  Ева  с  успехом справится  и  с
остальными своими обязанностями. Но как же жестоко я ошибался!
     К концу вторых суток я подметил нервное напряжение у Конфуцци, Леонардо
и  Маршалла. У меня был  громадный запас транквилизаторов, но лучшим из них,
на мой взгляд, стала бы женская нежность.  Поэтому я посоветовал им поменять
расписание и  вступить в общение  с нашей новой экипажной девицей. Каждый из
них  для виду упирался, якобы  не желая идти прежде  друзей, и поскольку  их
споры  не прекращались, я  посоветовал  им вытянуть жребий. Выиграл Маршалл,
который  без  промедления  направился в каюту  экипажной девицы.  Через пять
минут он вернулся.
     -- Старина Маршалл -- чистый пулемет, -- хохотнул Леонардо.
     Он стыдливо улыбнулся.
     -- Сожалею, но я не  смог даже подойти к  ней. Она  сказала,  что не  в
силах заниматься такими пустяками сегодня вечером из-за приступа космической
лихорадки.
     Я похолодел,  услышав эти слова, но поскольку в глубине души я отвергал
возможность крупных неприятностей, то пообещал всем заинтересованным лицам:
     -- Пошлю к ней врача. Совсем ни к чему, чтобы она заболела.
     Полчаса спустя, когда я работал в своей каюте над психокартами экипажа,
загудел интерфон. На связи был Толбертсон, наш целитель.
     --  Харпер,  я  только  что  осмотрел  вашу  экипажную  девицу.  У  нее
космическая лихорадка  совершенно  незнакомой мне  разновидности, без всяких
симптомов.
     --  Берт, сделай  еще одну диагнограмму, может, что-нибудь необычное?--
едва смог выдавить я.
     --  Может,  лучше  тебе  приставить  новый  котелок?  --  зло  возразил
Толбертсон. -- Девица просто симулянтка, а от этой болезни  у  меня лекарств
нет. Это твоя протеже, Харпер. Лучше будет, если ты навестишь ее.
     Я позвонил на камбуз и попросил  кока до  поры до времени сыпать в пищу
побольше антистимуляторов, а сам пошел к Еве.
     Она  лежала на краю просторной постели  и  даже не повернула  головы. Я
включил свет.  Не  надо  быть психологом, чтобы  понять:  она  ревела.  Хотя
экипажные девицы реветь не должны. Они  должны быть веселыми попутчицами все
двадцать четыре часа в сутки. Кровь в моих жилах вскипела.
     -- В  чем дело, Ева? -- Я принял вид доброго  доктора  Айболита. --  Вы
можете  объяснить мне, что  с вами?  Перевозбужденные  люди рассеянны, а  им
предстоит совершить пятьдесят переходов в подпространстве, и они не имеют ни
малейшего права на ошибку. И вы, Ева,  единственный незаменимый  член нашего
экипажа.
     Она  отвернулась и всхлипнула --  точь-в-точь  маленькая девочка. Потом
умоляюще улыбнулась сквозь слезы:
     -- Это из-за смены  обстановки, но мне  уже лучше.  Дайте  мне еще пару
деньков. Мужчины немножко подождут, а?
     У меня возникло ощущение, что я допустил непростительную ошибку.
     Прошло еще два дня. Ева встречалась  с астронавтами, ела вместе с ними,
шутила. О  ней  заботился весь  экипаж.  В нее влюбились все,  в  том  числе
капитан Баннистер  и  я. И это было хуже всего. Мы привыкли к девицам  более
или  менее  низкого разряда. В  этот раз  нам  досталась жемчужина,  но  она
оказалась  недотрогой. Я  обещал людям, что после дополнительного отдыха Ева
будет исполнять свой долг  экипажной девицы. И астронавты не очень  ворчали,
так как были людьми понятливыми, да и снедб с начинкой помогла.
     Мы  проскочили  орбиту  Плутона  и  вырвались в  космические  просторы.
Путешествие   в   подпространстве   требует   невероятного   сосредоточения.
Компьютерам должен обязательно помогать человек. Хрупкий смертный человек. И
его голова должна быть  занята  работой  и только работой.  А не  мечтами  о
блондинках и брюнетках, оставшихся далеко позади.
     Когда истекла отсрочка, я послал  второго расчетчика, Стетсона, который
на  то время был самым нервным членом экипажа, навестить Еву. Я грыз ногти и
с нетерпением ждал, когда тот вернется.
     Когда он вошел ко мне в каюту, то был сконфужен и подавлен.
     -- Ну, как? -- спросил я с надеждой.
     Он пожал плечами.
     --  Мы прилегли и  вдоволь нацеловались  и натискались. Но что касается
всего остального... она наотрез отказалась. Ах, док, что за экипажную девицу
вы нам раздобыли на этот рейс?!
     Я дал ему успокоительное и освободил на час от службы.
     Совет Пяти собрался в  каюте капитана.  Капитан, врач,  астронавигатор,
один  из  членов  экипажа  и  я,  офицер  психолог,  уставились  на  бледную
растерянную Еву Тайлер.
     -- Ева, нужно разобраться, -- голос капитана звучал ровно, и я невольно
восхитился его сдержанности, ибо наверняка знал, что тот с радостью сунул бы
меня  вместе с Евой в  реактор. -- Вы утверждаете,  что нанялись на  работу,
чтобы выполнять все обязанности экипажной девицы?
     -- Не...  все...  капитан,  --  едва  слышно  ответила она.  Мой  жених
мобилизован и  находится в  секторе  Сириуса.  Могут пройти  годы,  пока  он
вернется  в  солнечную  систему.  А  может быть,  и  никогда не  вернется. Я
хотела... встретиться с ним.
     -- Именно поэтому вы пошли на сознательный обман? -- спросил Баннистер.
     -- Гражданских в зону боевых действий не пускают. Это была единственная
возможность прилететь  к нему.  Я  знаю, что  поступила  дурно,  и  искренне
сожалею об этом...
     -- Сожалеете!  --  взорвался  лекарь  Толбертсон.  --  Она  сознательно
приговорила нас к смерти, лишив жизненно необходимых услуг, а теперь, видите
ли, сожалеет!
     Капитан гневно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на девушку:
     -- Вы соображаете,  какую роль играет экипажная  девица  для  персонала
звездолета?  Речь  идет вовсе не  о разврате,  если использовать  устаревшую
терминологию. Дело  в  том,  что  все мы  --  рабы  нашей природы.  Конечно,
некоторые из нас могут обходится без женщины восемь месяцев и больше, но для
других  такое  воздержание имеет  отрицательные  последствия. Люди  начинают
мечтать   в   разгар   рабочего   дня,   падает   сосредоточенность,  растет
несовместимость. Увеличивается  возможность  роковой  ошибки. Вспомните, как
погибли "Мститель" и "Титан". С тех  пор присутствие корабельных девиц стало
обязательным, и это целиком оправдывает себя.
     -- Я не подумала об этом, капитан, -- прошептала бедняга.
     --Ну, если  вы  осознаете свою ответственность и приступите к  делу, мы
забудем об этом недоразумении. Вы согласны?
     Она отрицательно покачала головой.
     -- Капитан, я... я еще не знала мужчины. Я хотела.. для жениха...
     Она  замолчала.  Капитан  бросил  на  меня  испепеляющий взгляд:  чтобы
офицер-психолог  нанял на работу экипажную девицу-девственницу, это не лезло
ни в какие ворота!
     -- Но она предъявила необходимые медицинские свидетельства, подписанные
сертификаты... -- прохрипел я.
     -- Это  фальшивка. Я  заплатила за них пятьдесят  кредитов, -- спокойно
заявила Ева.
     -- Лучше,  если вы сейчас отправитесь к себе  в каюту  и там  подождете
нашего решения, -- резко подвел черту капитан.
     Ева удалилась, и воцарилось тягостное молчание.
     Нарушил его лекарь Толбертсон:
     -- Мне кажется, спорить не о чем. Несмотря на наше уважение к эмоциям и
внутренним запретам девушки, мы  либо немедленно пускаем ее в  работу,  либо
бросаем  в реактор и молимся  Богу, чтобы живыми добраться до Сириуса. Лучше
вообще не иметь женщины, чем иметь динамистку!
     Я с надеждой смотрел на капитана,  который был джентльменом до кончиков
ногтей: не  может быть, чтобы он подверг девушку насилию или решил отправить
на смерть.
     Но капитан печально процедил:
     --  Боюсь, что Толбертсон прав. Присутствие  Евы на борту более опасно,
чем  вообще  отсутствие  экипажной  девицы.  Придется  отдать  приказ  о  ее
уничтожении.
     --  Нет, подождите! --  Я выдавил жалкую улыбку. -- У нас есть средство
использовать  Еву  Тайлер  в  качестве  экипажной  девицы,  не  разрушая  ее
личность...
     Глаза капитана  превратились в амбразуры,  из  которых вот-вот  вылетят
стрелы.
     -- Есть  одно снадобье... Оно производит временное  короткое  замыкание
логических центров головного мозга и не вызывает  привыкания. Можно дать Еве
это лекарство  и обеспечить ее функционирование в роли постельного робота. В
конце путешествия мы прекратим обработку и  внушим ей, что она девственница,
и  вручим  ее  женишку. Никто  не  пострадает,  и мы  обзаведемся  экипажной
девицей...
     Минут двадцать мы  обсуждали это мое предложение со всех сторон. Никому
не нравилась эта идея, но никто не видел иного  решения, и все проголосовали
"за".
     Я  зашел  к Еве без  стука и не удивился,  когда застал  ее  в  нервном
припадке. Сел рядом, погладил  по головке, будто она была моей дочерью, а не
корабельной девицей.
     -- Все устроилось, Ева. Никто до вас не дотронется. Я принес лекарство,
чтобы вы успокоились.
     Она доверчиво посмотрела на меня. Я протянул ей таблетку и стакан воды.
Она проглотила  ее,  и я  минут  десять  наблюдал,  как  личность Евы Тайлер
потихоньку исчезала. Глаза стали пустыми, губы сложились в глупую ухмылку.
     "Это  нужно  для  общего  блага,  -- повторял я.  -- Вопрос  выживания.
Насущная необходимость." Но, как я  ни старался убедить себя в этом, на душе
кошки скребли.
     Мы привыкли к состоянию Евы, и вскоре  никакие комплексы не мешали  нам
навещать ее. Не  было  ни одного человека на борту, кто  бы  не  прибег к ее
услугам,  даже  капитан  и я. Некоторые навещали ее  часто, другие редко,  в
зависимости от  своего темперамента.  И  она всегда  была на месте и  никому
никогда не  отказывала.  Чувство вины постепенно во мне ослабело. Все вело к
понятному концу: мы прилетим на Сириус живыми, а она никогда не узнает о той
роли,  которую играла на  борту  корабля. "Чистота, -- повторял я себе,  как
знающий  офицер-психолог,   --  есть  вопрос   мышления,  а  не  физического
состояния."
     В  день  посадки я "разбудил"  Еву. Она пришла в себя и  с  недоумением
осмотрелась. Глаза ее обрели жизнь, взгляд сделался осмысленным.
     -- Привет, Ева, -- сказал я, -- мы вот-вот совершим посадку.
     -- Так... быстро? -- это были ее первые слова за восемь месяцев . -- Вы
знаете, мне снились странные сны. Но я никогда... никогда не осмелюсь вам их
рассказать!
     Я воспользовался гипнозом и занес в подсознание отчет о путешествии  на
звездолете, экипаж которого проявил  чудеса мужества,  отказавшись от  услуг
экипажной девицы. Снова разбудил ее, поболтал о том о сем и ушел.
     --  Отец!  --  на  экране  появилось мальчишеское  лицо  Дана  Харпера,
капитана Седьмого  космического  флота и моего  сына.  -- Я благодарен тебе,
ведь ты -- невольный виновник моего счастья! Судя по рассказам Евы, ты так и
не получил моего письма, где я сообщал  тебе о намерении жениться. И  именно
ты сделал брак возможным!
     -- Судя  по  рассказам  Евы?  А  откуда  ты  знаешь ее? Мы  только  что
доставили ее...
     Дан весело расхохотался.
     -- Я познакомился с Евой два года назад и именно на ней я женюсь!
     -- На Еве? На нашей экипажной девице? -- я готов был откусить себе язык
за сорвавшиеся  слова, но  они не  возымели на  Дана  никакого действия.  Он
захохотал пуще прежнего.
     -- Ева рассказала мне,  как она провела тебя. Ей даже немного стыдно за
свою  проделку. Но я успокоил  ее: никто ведь не пострадал, и она сейчас  со
мной. Посоветуй ей забыть об этом проступке, ты ведь психолог, и знаешь, как
это  делается. Она послушает  тебя.  Наше бракосочетание состоится в большой
часовне.
     -- Ты  прав, Дан, -- процедил я.  --  Она послушает  меня... и никто не
пострадал...
     "Никто не прострадал, -- повторял я себе снова  и  снова. --Чистота это
вопрос мышления. Я  человек науки,  и знаю, что  это так. Я  буду помнить об
этом, а вечером, на свадьбе,  приму Еву с уважением и любовью, словно родную
дочь..."
     Мне сказали, что я так и сделал. Но я  ничего не  помню, поскольку  был
тогда мертвецки пьян.

Last-modified: Thu, 07 Mar 2002 20:15:31 GMT
Оцените этот текст: