е нет, - сказал Валентин. - Но сначала нужно его найти, а уж потом подумать, что с ним делать. Через полчаса Валентин стоял перед самой сердцевиной Замка - огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У ранних Короналей здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и впечатляющими помещениями великих правителей последнего тысячелетия и устроили тут роскошное место власти в стороне от других запутанных лабиринтов Замка. Самые высокие государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами; и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными тяжелыми резными болтами. - Ядовитый газ, - сказала Лизамон. - Накачать через стены одну канистру и прихлопнуть его там. - Да, да! - горячо поддержал ее Залзан Кавол. - Просунуть в эти трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, поработает внутри... - Нет, - возразил Валентин, - мы возьмем его живым. - А это можно сделать, Милорд? - спросила Карабелла. - Можно выломать двери, - прогудел Залзан Кавол. - Сломать двери Лорда Престимиона, которые делались тридцать лет, чтобы вытащить мошенника из укрытия? - спросил Тонигорн. - Милорд, затея с ядом, по-моему, неглупа, нам нельзя тратить время... - Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений здесь не будет. - Валентин взял руки Карабеллы и Слита и поднял их вверх. - Вы жонглеры с проворными пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам этими вот пальцами для других целей? - Открыть замки, Милорд? - спросил Слит. - Вроде этого. В эти комнаты есть множество входов, может, не все они с засовами. Идите поищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ. Он подошел к гигантской заколоченной двери, на каждом квадратном дюйме которой вырезаны рельефные сцены правления Лорда Престимиона и его прославленного предшественника Лорда Конфалума, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намериваясь открыть дверь одним крепким поворотом. Он стоял так довольно долго, выбросив из своего мозга все, что напряженно кипело вокруг. Он попытался войти в спокойное место в центре своей души, но встретил мощное препятствие. Его мозг вдруг переполнился бьющей через край ненавистью к Доминику Барджазеду. За этой громадной дверью находился человек, скинувший Валентина с трона, пославший его в странствия, правившей его именем грубо и неправедно, и что хуже всего, что совершенно чудовищно и непростительно - собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревающих граждан, когда его планы начали рушиться. За это Валентин ненавидел Доминика Барджазеда и за это стремился уничтожить его. Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его мозг наполнили образы жестокого насилия: он видел Доминика Барджазеда, истекающим кровью и вопящего так что слышно было в Пидруде. Он видел Доминика Барджазеда, прибитого к дереву определенными стрелами. Он видел Доминика Барджазеда, падающего под громадой камней. Он видел... Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не поворачивает свою злобу на насилие - даже над Домиником Барджазедом. Как, думал Валентин, я могу права требовать управления миром, если не могу справиться со своими собственными эмоциями. Он знал, что пока в его душе кипит эта злоба, он так же не пригоден править миром, как и сам Доминик Барджазед. Нужно бороться с этими чувствами. Биение крови в висках, дикая жажда мести - все это должно очиститься, прежде чем он сделает хоть одно движение к Доминику Барджазеду. И Валентин боролся. Он расправил сжатые мышцы плеч и спины, глубоко вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение ушло из тела. Он нашел то место в своей душе, куда так неожиданно вошло горячее вожделение мести, и очистил это место в своей душе и задержаться в нем, и чувствовать, что в Замке только двое - он и Доминик Барджазед, и дверь - единственный барьер между ними. Овладеть собой - самая малая победа все остальное должно еще последовать. Он воззвал к власти серебряного обруча Леди и послал своего духа к врагу. Валентин не послал сон мести или кары: это было бы слишком явно, слишком дешево, слишком легко. Он послал нежный сон - сон любви и дружбы и печали о том, что случилось. Такое послание могло только удивить Доминика Барджазеда. Валентин показал ему головокружительный и прекрасный город развлечений Верхний Морпин, и их двоих, идущих рядом по авеню Облаков, дружески разговаривающих, улыбающихся, спорящих о различиях между ними, пытающихся сгладить расхождения и опасения. Это был рискованный путь, он мог подвергнуть Валентина насмешками и презрению, если Доминик Барджазед не поймет мотивов Валентина. Но и действовать на него угрозами и яростью тоже было безнадежно. Может, мягкий путь приведет к победе. Такое послание требовало больших резервов души, поскольку наивно было бы предполагать, что Доминика Барджазеда можно обольстить ложью, и если бы любовь Валентина не была искренней, и это не было бы видно, передача была бы глупостью. Валентин не знал, сможет ли он найти в себе любовь к человеку, сделавшему столько зла, однако же нашел и послал ее. Закончив, Валентин взялся за дверные ручки, восстановил силы и стал ждать какого-нибудь знака изнутри. Неожиданно пришло познание: мощный взрыв ментальной энергии, пугающей, переполняющий, вылетел из имперских комнат, подобно яростному, горячему суврейльскому ветру. Валентин почувствовал опаляющий взрыв глумливого отказа Доминика Барджазеда. Тот не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Он послал недоверие, ненависть, злобу, презрение, воинственность - декларацию продолжающейся войны. Удар был весьма интенсивным Валентин даже удивился, что Барджазед способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов. Вообще-то Валентин и ожидал чего-нибудь в этом роде. Но это было неважно: Валентин крепко сказал в иссушающей силе энергии, посланной ему Домиником Барджазедом. Затем он послал второе послание, настолько же мягкое и искреннее, насколько послание Доминика было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения. Он показал Доминику Барджазеду гавань, флотилию суврейльских кораблей, ожидающую его возвращения его возвращения в земли отца, большой церемонии отплытия, стоят на набережной, смеются, прощаются - два добрых врага, имевших полную власть и теперь расстающихся по-хорошему. В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения. Валентин медленно потряс головой, стараясь очистить ее от льющейся к нему ядовитой грязи. В третий раз собрал силы Валентин, он стал готовить опять послание. он не хотел опуститься до уровня Барджазеда и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче. - Милорд! - женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентина, как раз когда он входил в транс. Вмешательство было резким и болезненным. Валентин повернулся с несвойственной ему злостью. Он был так потрясен неожиданностью, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась. - Милорд... - слабо произнесла она, - я не знала... Он овладел собой. - В чем дело? - Мы... мы нашли способ открыть дверь. Валентин закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он притянул к себе Карабеллу и сказал: - Веди меня туда. Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для того, кто никогда не бывал здесь раньше. Они пришли к той части имперских комнат, которой Валентин не помнил - к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, всунулся до половины в фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери. Карабелла сказала: - Мы открыли таким способом уже три двери, эта - четвертая. Еще минутку... Слит вытащил голову и оглянулся, пыльный, ухмыляющийся, явно довольный собой. - Открыто, Милорд! - Вот это здорово! - Мы войдем и схватим его, - сказал Залзан Кавол. - Где ты будешь ждать его, Милорд? - Нет, - сказал Валентин. - Туда войду я. Один. - Ты, Милорд? - недоверчиво спросил Залзан Кавол. - Один? - переспросила Карабелла. Слит, явно оскорбленный, закричал: - Милорд, я не позволю... - и умолк, испугавшись своих святотатственных слов. Валентин мягко произнес: - Не бойтесь меня. Есть вещи, которые я должен делать сам, без помощи. Отойдите назад. Я приказываю не входить, пока не позову. Они смущенно переглянулись. Карабелла собралась было что-то сказать, запнулась и закрыла рот. Залзан Кавол рыкнул и беспомощно развел руками всеми сразу. Валентин толкнул дверь и вошел в какой-то вестибюль, видимо, кухонный проход, едва ли знакомый Короналю. Он осторожно прошел через него и очутился в зале, обитым парчой - комнаты для одевания. Позади была Часовня Деккерта, а дальше - судейский зал Лорда Престимиона, громадная сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами работы лучших мастеров Ни-мойи. А за ним был Тронный зал с громадным троном Конфалума. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло найти Доминика Барджазеда. Комната для одевания была пуста и выглядела так, словно ею не пользовались несколько месяцев. Каменная арка в Часовню Деккерта не была занавешена. Валентин прошел туда, никого не увидел и пошел дальше по короткому изогнутому коридору с ярким, зеленым с золотым мозаичным орнаментом, к судейскому залу. Глубоко вздохнув он открыл дверь. Сначала ему показалось, что громадное помещение тоже пусто. Горел только один из больших канделябров, и то в дальнем конце, тускло освещая зал. Валентин посмотрел направо и налево, по рядам деревянных полированных скамей, по занавешенным альковам, в которых позволялось скрываться принцам и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон Короналя... И увидел фигуру в имперской одежде, стоявшую в тени стола советников у подножия трона. 15 Из всех странностей, происшедших во время ссылки, самым странным было стоять меньше чем в сотне футов от человека с бывшим его, Валентина лицом. До этого Валентин дважды видел поддельного Короналя во время фестиваля в Пидруде и чувствовал тогда, сам не зная почему, что взгляд Короналя пачкает его и вытягивает из него энергию. Но это было до того, как Валентин снова обрел память. Теперь он видел в слабом свете высокого, сильного чернобородого мужчину с жесткими глазами, одетого как принц и вовсе не съежившегося, бормочущего с страхе, а встретившего его с холодным спокойствием и угрозой. Неужели я так выглядел, удивился Валентин, таким равнодушным, ледяным, недоступным? Но потом подумал, что за время, пока Доминик владел его телом, чернота души узурпатора поступила на его лице и изменила черты Короналя выражением болезненной ненависти. Валентин начал начал привыкнуть к своему новому, жизнерадостному и добродушному лицу и теперь, глядя на свое бывшее лицо не ощущая получить его обратно. - Я сделал тебя красивым, верно? - сказал Барджазед. - А себя - куда меньше, - сердечно ответил Валентин. - Зачем ты хмуришься, Доминик? Это лицо более известно улыбкой. - Ты слишком много улыбался, Валентин. Ты был слишком уступчивым, слишком мягким, слишком легкой души, чтобы править. - Значит, ты так обо мне думал? - Не только я, но и многие другие. Как я понимаю, ты стал бродячим жонглером. - Мне нужно было ремесло, раз ты отнял мое прежнее. Жонглирование мне подошло. - Не удивительно, - голос Доминика Барджазеда гулко раздавался в пустом зале, - ты всегда умел развлекать других. Я советую тебе вернуться к жонглированию, Валентин. Печати власти - мои. - Печати твои, но власть - нет. Твоя стража сбежала от тебя. Замок в безопасности от себя. Сдавайся добровольно, Доминик, и мы вернемся тебя в земли твоего отца. - А как насчет погодных машин, Валентин? - Они снова включены. - Вранье! Глупое вранье! - Доминик быстро повернулся и распахнул высокое окно. Порыв холодного воздуха ворвался так быстро, что Валентин на другом конце зала почувствовал его почти сразу. - Машины охраняются моими самыми доверенными людьми. Не твоими, а моими, привезенными из Суврейла. Они будут охранять машины до тех пор, пока я не прикажу включить их, и если вся Замковая Гора почернеет и погибнет, не дождавшись этого приказа - пусть так и будет. Хочешь, чтобы это произошло? - Этого не будет. - Будет, - возразил Барджазед, - если ты останешься в Замке. Уходи. Я дарую тебе безопасный спуск с Горы и бесплатный переезд в Зимрол. Жонглируй в западных Валентин Корональ. - Доминик... - Мое имя - Лорд Валентин! А ты - бродячий жонглер из Зимрола! Уйди и займись своим ремеслом. - Звучит заманчиво, Доминик, - беспечно ответил Валентин. - Мне нравилось выступать, больше нравилось, чем все остальное, что я делал в жизни. Но судьба требует, чтобы я нес тяжесть правления, невзирая на мои личные желания. Пойдем теперь, - он сделает шаг к Барджазеду, второй, третий. - Пойдем отсюда, и я покажу рыцарям Замка, что весь этот мятеж окончен и планета возвращается на истинный путь. - Не подходи! - Я не стану вредить тебе, Доминик. В каком-то смысле я даже благодарен тебе за исключительный опыт, за все то, что никогда бы не случилось бы со мной, если бы... - Назад! Ни шагу дальше! Валентин продолжал идти вперед. - И я благодарен тебе также за то, что ты избавил меня от досадной хромоты, которая лишила меня некоторых развлечений... - Ни... шагу... Теперь их разделяло не более десяти футов. Рядом с Домиником находился стол с принадлежностями судейского зала: три тяжелых бронзовых подсвечника, имперская держава и скипетр. Барджазед с яростным криком схватил обеими руками подсвечник и дико швырнул его в голову Валентина. Валентин проворно шагнул в сторону и точным движением поймал на лету тяжелый предмет. Барджазед швырнул второй подсвечник. Валентин поймал и его. - давай еще один, - сказал он. - Я покажу тебе, как жонглируют. Лицо Барджазеда исказилось, он задыхался и шипел от злости. К Валентину полетел третий подсвечник. Первые два уже легко кружились в воздухе, перелетая из одной руки Валентина в другую, и ему не составило труда схватить на лету третий и пустить его следом за другим в воздух, создавая перед собой сияющий каскад. Он весело жонглировал ими, смеялся, подбрасывая их все выше. Как приятно было снова жонглировать, снова пользоваться старыми навыками, рукой и глазом, рукой и глазом. - Видишь? - спросил он. - Вот так. Мы можем научить тебя, Доминик. Ну-ка, брось мне еще скипетр, и державу тоже. Я могу работать пятью предметами, а может, и большим числом. Какая жалость, что так мало зрителей, но... Жонглируя, он шел к Барджазеду, а тот пятился, широко раскрыв глаза и капая слюной на бороду. Вдруг Валентин резко остановился и покачнулся от послания, ударившего его со страшной силой. Подсвечники со звоном покатились по полу. Последовал второй удар, третий. Валентин держался изо всех сил. Игра с Барджазедом кончилась, началась какая-то новая схватка, которой Валентин не понимал. Он рванулся вперед, намереваясь схватить противника, прежде чем сила ударит его снова. Барджазед отступал, подняв дрожащие руки к лицу. От него ли прошло это нападение, или в комнате прятался его союзник? Валентин отпрянул, когда эта невидимая, неуловимая сила снова ударит его в мозг. Он отшатнулся, прижал ладони к вискам и попытался собраться с мыслями. Схватив Барджазеда, он удержался сам, повалит его и позовет на помощь. Он рванулся вперед и схватил за руку лже-Короналя. Доминик взвыл и вырвался. Валентин стал прижимать его к стене, но Доминик с диким воплем страха и отчаяния метнулся мимо него и побежал, ковыляя, через комнату. Он нырнул в один из занавешенных альковов и закричал: - Помоги мне! Отец, помоги мне! Валентин подбежал и отдернул занавес. И отступил, ошеломленный. В алькове притаился старик могучего сложения, черноглазый, смуглый, с блестящим обручем на лбу. В руке он держал какой-то прибор из кости и золота с ремешками, застежками и рычажками. Это был Симонан Барджазед, Король Снов, устраивающий старожилов Суврейла, вдруг очутившийся здесь, в судейском зале Короналя. Это он посылал леденящие мозг послания, чуть не сбившие с ног Валентина. Сейчас он силился послать еще одно, но его отвлекал сын, истерически цеплявшийся за него и умоляющий о помощи. Валентин понял, что ему одному тут не справиться, и громко закричал: - Слит! Карабелла! Залзан Кавол! Доминик Барджазед всхлипывал и стонал. Король Снов пнул его, как надоедливую собачонку. Валентин осторожно пробрался в альков, надеясь выхватить у старого Симонана Барджазеда эту ужасную сонную машину, пока он не нанес с ее помощью большого ущерба. Как только Валентин потянулся к ней произошло нечто еще более ошеломляющее контуры тела и лица Симонана Барджазеда заколыхались, стали расплываться... Изменяться... Превращаться во что-то чудовищно-странное, угловатое, тонкое; глаза скосились внутрь, нос стал просто бугорком, губы почти исчезли... Метаморф. Не Король Снов, а поддельный, маскарадный король, Изменяющий Форму, пьюривар, метаморф... Доминик Барджазед в ужасе завизжал, отскочил от странной фигуры и бросился на пол у стены, дрожа и причитая. Метаморф поглядел на Валентина с нескрываемой ненавистью и со страшной силой запустил в него сонным аппаратом. Валентин отстранился, но не достаточно ловко: машина вскользь ударила его в грудь, и в этот момент метаморф проскочил мимо него, стремительно пронесся через зал к открытому окну, перемахнул через подоконник и исчез в ночи. 16 Бледный, потрясенный Валентин повернулся и увидел, что зал полон народу: Слит, Карабелла, Делиамбер, Тонигорн и множество других, поспешно вбегающих из узкого коридора. Он указал на Доминика Барджазеда, скорчившегося в жалком состоянии шока и коллапса. - Тонигорн, поручаю тебе заняться им. Отведи его в безопасное место и посмотри, чтобы ему не повредили. - Пинетор Корт, Милорд, самое безопасное место. И дюжина вооруженных людей будет все время охранять его. Валентин кивнул. - Хорошо. Не оставляй его одного. И вызови к нему врача - он перенес чудовищный испуг, и это, я думаю, повредило ему. - Он поглядел на Слита. - Дружище, не принесешь ли фляжку вина? Я и сам пережил тут несколько странных моментов. Слит протянул ему фляжку. Рука Валентина так дрожала, что он чуть не пролил вино, поднося фляжку ко рту. Несколько успокоившись, он подошел к окну, через которое выпрыгнул метаморф. Где-то далеко внизу, футах в ста, если не больше, горели фонари. Несколько фигур во дворе окружили нечто, прикрытое плащом. Валентин отвернулся. - Метаморф, - растерянно сказал он. - Не сон ли это? Я видел, как здесь стоял Король Снов, и вдруг он превратился в метаморфа и выпрыгнул в окно... Карабелла тронула его за руку. - Милорд, не хочешь ли отдохнуть? Замок взят. - Метаморф, - снова удивленно повторил Валентин. - Как это могло быть? - Метаморфы были в зале погодных машин, - сказал Тонигорн. - Что? Кто это сказал? - Милорд, Илидат только что вернулся из подземелья с удивительным рассказом. - Тонигорн махнул рукой, и из толпы вышел сам Илидат, усталый, в запачканном плаще и разорванном костюме. - Милорд! - Как погодные машины? - Они невредимы и снова дают теплый воздух, Милорд. Валентин облегченно вздохнул. - Хорошо сделано! И там были, ты говоришь, метаморфы? - Зал охранялся солдатами в униформе личной стражи Короналя, - сказал Илидат. - Мы приказали им сдаться, но они не подчинились даже мне. Тогда мы стали сражаться с ними и... уложили их всех, Милорд. - Другого выхода не было? - Не было, Милорд. И, умирая, они изменились... - Все? - Да. Все были метаморфами. Валентин вздрогнул. Странность на странности в этом кошмарном перевороте. Он чувствовал, как на него наваливается безмерная усталость. Машины крутятся снова; Замок принадлежит ему; фальшивый Корональ - пленник; мир спасен, порядок восстановлен, угроза тирании устранена. И все-таки... все-таки есть еще новая тайна, а он так страшно устал. - Милорд, - сказала Карабелла, - пойдем со мной. - Да, глухо сказал он, - да, мне надо немного отдохнуть. - Он слабо улыбнулся. - Отведи меня, милая, на кушетку в комнату для одевания, я часок посплю. Ты не помнишь, когда я спал последний раз? Карабелла взяла его под руку. - Кажется, несколько дней назад. - Недели. Месяцы назад. Но все равно не давай мне спать больше часа... - Хорошо, Милорд. Он упал на кушетку, Карабелла укрыла его покрывалом, погасила свет, и Валентин позволил усталому телу расслабиться. Но через его мозг проносились яркие образы: Доминик Барджазед вцепился в колени старика; Король Снов злобно отталкивает его и орудует той странной машиной... а затем быстро изменение - и на Валентина смотрит лицо пьюривара... Страшный крик Доминика... Метаморф бросающийся к открытому окну... Все это снова и снова проносилось в измученном мозгу Валентина. Наконец он устал. Спал он не час, как намеривался, а несколько больше: он проснулся от яркого золотого утреннего света. Он потянулся. Все тело болело. Сон, подумал он, дикий, смущающий сон. Нет, не сон. Не сон. - Отдохнул, Милорд? Карабелла, Слит, Делиамбер. Следили. Охраняли его сон. Он улыбнулся. - Отдохнул. И ночь прошла. Что-нибудь произошло? - Немногое, - ответила Карабелла, - кроме того, что воздух снова нагревается. Замок ликует, вниз по горе идет известие о перемене, пришедшей на планету. - Тот метаморф, что бросился в окно разбился насмерть? - Конечно, Милорд, - ответил Слит. - На нем была одежда и регалии Короля Снов, и с ним был один из его приборов. Как это случилось? - Я могу сделать предположение, Милорд, - сказал Делиамбер. - Я разговаривал с Домиником Барджазедом. Он сошел с ума и поправится не скоро, если вообще поправится... Он рассказал мне кое-что... В прошлом году его отец, Король Снов, тяжело заболел, и думали, что он вот-вот умрет. Ты в это время был еще на троне. - Но я ничего не слышал об этом. - Они об этом не извещали. Но он был очень плох, и тогда в Суврейле появился новый врач откуда-то из Зимрола якобы обладающий большими знаниями. И действительно, Король Снов чудесным образом выздоровел, можно сказать, восстал из мертвых. И вот тогда, Милорд, Король Снов вбил в голову сына мысль устроить тебе ловушку в Тил-омоне и сместить тебя. Валентин вздохнул. - Врач-метаморф? - Да, но принявший вид человека вашей расы. А затем, я думаю, он взял облик Симонана Барджазеда и держал его, пока неистовство сражения в судейском зале не заставило измененную форму заколебаться и упасть. - А Доминик? Он тоже... - Нет, Милорд. Он настоящий Доминик и вид того, кого он считал отцом, покалечил его мозг. Но, понимаешь, именно метаморф толкнул его на узурпацию, и легко догадаться, что другой метаморф заменил бы Доминика как Короналя. - А метаморфские стражники повиновались приказам лже-Короля Снов, а вовсе не Доминика! Тайная революция, так, Делиамбер? Захват всей власти не семьей Барджазеда, а Изменяющими Форму? - Боюсь, что так, Милорд. - Это многое объясняет, - сказал Валентин, глядя в пространство. - И вносит еще больше беспорядка. - Милорд, - сказал Слит, - нужно разыскать тех из них, кто скрывается среди нас, и истребить, а остальных запереть в Пьюрифайне, где они не смогут вредить нам! - Полегче, дружище, - сказал Валентин. - Ты ненавидишь живых метаморфов, верно? - Не без причин! - Да возможно. Ну, что же, мы их разыщем, чтобы не было тайных метаморфов прикидывающих Леди, Понтификсом или даже работником в стойлах. Но я думаю, что мы должны установить контакт с этим народом и вылечить их против злобы, если это удастся, иначе Маджипур втянется в бесконечную войну. - Он встал и поднял руки. - Друзья, у нас впереди много работы, но первым делом - праздник! Слит, назначаю тебя распорядителем празднования моего восстановления, устройства банкетов и развлечений, приглашения гостей. Пошли известие на Маджипур, что все хорошо или почти хорошо и Валентин снова на троне! 17 Тронный зал Конфалума был самым большим из всех помещений Замка, роскошным величественным залом с яркой позолотой прекрасными гобеленами, полом из шелковистого дерева с гор Кинтора. Там происходили самые важные имперские церемонии. Но такое зрелище Тронный Зал видел редко. Высоко на громадном многоступенчатом троне Конфалума сидел Лорд Валентин Корональ. Слева, на троне чуть пониже, сидела его мать, Леди, вся в белом, а направо, на троне такой же высоты, что и у Леди, сидел Горнкейст, главный спикер Понтификса: Тиверас прислал свои извинения и Горнкейста вместо себя. А перед ними выстроились герцоги принцы и рыцари королевства в таком ансамбле, какого не бывало со времен самого Лорда Конфалума - верховные лорды из далекого Зимрола: из Пидруда, Тил-омона, Нарабала, герцог-гейрог из Долорна, великие герцоги Пилиплока и Ни-мойи и пятидесяти других городов Зимрола, из сотни городов Алханрола, кроме пятидесяти Замковой Горы. Но не все, заполнявшие зал, были герцогами и принцами, был и более скромный народ - Гарцвел - скандар, Корделин - парусный мастер, Панделон - плотник, Виноркис - хьорт, торговец шкурами, мальчик Гиссан из Лабиринта, Тизана - толковательница снов из Фалкинкипа, и многие другие, рангом не выше этих, стояли среди вельмож, и лица их сияли. Лорд Валентин встал, отсалютовал матери, ответил на салют Горнкейста и поклонился, когда раздались крики: "Да здравствует Корональ!" Когда наступила тишина, он сказал: - Сегодня мы даем большой фестиваль в честь восстановления благосостояния и полного порядка. У нас есть для вас представление. Он хлопнул в ладоши, и вошли двенадцать музыкантов под предводительством Шанамира. Рога, барабаны и трубы заиграли приятную веселую мелодию. За ними вошли жонглеры в костюмах редкой красоты, впору хоть принцам: впереди Карабелла, за ней Слит, а потом грубые, косматые Залзан Кавол и два его брата. Они несли жонглерский инвентарь всякого рода: мечи, других вещей. Дойдя до середины зала, они встали на свои позиции лицом друг к другу по лучам воображаемой звезды. - Подождите, - сказал Лорд Валентин, - тут есть место еще одному! Он спустился по ступеням Трона Конфалума и остановился на третьей снизу. Он улыбнулся Леди, подмигнул Гиссану и махнул Карабелле, которая кинула ему меч. Он ловко поймал, она бросила и второй и третий, и он начал жонглировать ими на ступенях трона, как обещал Леди на Острове Сна. Это было сигналом к началу жонглирования. Воздух засиял от множества предметов, которые, казалось, летали сами по себе. Мир еще не видел жонглирования такого качества. Лорд Валентин был в этом уверен. Через несколько минут он сошел со ступеней трона, вошел в группу и радостно смеялся, обмениваясь серпами и факелами со Слитом, Карабеллой и скандарами. - Как в старые времена, - сказал Залзан Кавол. - Но ты, Милорд, теперь работаешь даже лучше. - Публика вдохновляет меня, - ответил Лорд Валентин. - А можешь жонглировать, как скандар? - спросил Залзан Кавол. - А ну-ка, Милорд. Хватай! Хватай! Хватай! - Он прямо как из воздуха выдергивал яйца, тарелки и дубинки, его четыре руки беспрерывно двигались, и каждую захваченную вещь он бросал Лорду Валентину, а тот без устали принимал их, жонглировал ими и перебрасывал Слиту или Карабелле, а в ушах его звучали похвалы зрителей - не просто льстивые, это было ясно. Да! Вот это была жизнь! Как в старые времена, даже лучше! Он засмеялся, поймал сверкающий меч и высоко подбросил его. Илидат считал, что Короналю неприлично делать такие вещи перед принцами королевства, и Тонигорн был того же мнения, но Лорд Валентин не согласился с ними, добродушно заметив, что ему плевать на этикет. И теперь он видел, как они смотрят, раскрыв рты, со своих почетных мест на это поразительное зрелище. Однако он понимал, что пора оставить поле действия. Он поочередно перекидал все предметы, которые поймал, и отступил. Дойдя до первой ступени трона, он остановился и поманил Карабеллу. - Пойдем со мной и будем зрителями, - сказал он. Щеки ее залились краской, но она, не колеблясь избавилась от дубинок, ножей и яиц и подошла к трону. Лорд Валентин взял ее за руку и поднялся вместе с ней. - Милорд... - прошептала она. - Ш-ш-ш. Это очень серьезное дело. Осторожно, не споткнись на ступенях. - Я споткнусь? Я, жонглер? - Прости, Карабелла. - Я прощаю тебе, Валентин. - Л о р д Валентин. - Значит, теперь будет так, Милорд? - Не всегда. Когда мы будем вдвоем - нет. Они поднялись на верхнюю ступеньку. Их ожидало двойное сидение, сияющее зеленым и золотым бархатом. Лорд Валентин постоял, вглядываясь в толпу. - Где Делиамбер? - шепотом спросил он. - Я его не вижу. - Его не привлекают эти дела, - сказала Карабелла, - и он, наверное, уехал на время праздника. Колдуны скучают на фестивалях. А жонглирование его никогда не интересовало, ты сам знаешь. - Ему полагалось бы находиться здесь. - Когда он тебе понадобится, он вернется. - Надеюсь. Ну, давай сядем. Они заняли свои места на троне. Внизу жонглеры показывали свои лучшие штуки, казавшиеся чудом даже Лорду Валентину, хотя он и знал их тайную подоплеку. Глядя на них, он чувствовал странную печаль, потому что теперь сам отстранился от труппы жонглеров, отошел, чтобы подняться на трон. И это было серьезным изменением в его жизни. Он понимал, что жизнь бродячего актера, свободная и радостная, кончена для него, что на него снова навалилась всей тяжестью ответственность власти, которой он не желал, но от которой не мог отказаться. И это его огорчало. Он сказал Карабелле: - Как-нибудь, когда двор будет глядеть в другую сторону, мы потихоньку соберемся все и покидаем дубинки. Как, Карабелла? - Наверное, да, Милорд. Я хотела бы этого. - И вообразим, что мы где-нибудь между Фалкинкипом и Долорном, и гадаем пригласят ли нас в Постоянный Цирк, найдем ли мы гостиницу и... - Милорд, ты только взгляни, что делают скандары! Просто глазам не веришь. Так много рук, и все в работе! Лорд Валентин улыбнулся. - Я попрошу Залзана Кавола объяснить мне, как это делается. В ближайшие дни. Когда у меня будет время.